Потерянные и забытые воспоминания

      — Эй, тише-тише, все хорошо, — очень мягко и тихо пытается успокоить Терренс.       Ракель ничего не говорит и продолжает смотреть на Терренса испуганными, широко распахнутыми глазами, с учащенным дыханием прижимая колени к груди.       — Все хорошо, милая, все хорошо. Не надо так трястись.       Терренс успевает лишь погладить плечи Ракель, прежде чем она резко отползает от него на другую сторону кровати.       — Нет-нет, п-п-пожалуйста… — со слезами дрожащим, чуть хриплым голосом умоляет Ракель. — Не д-д-делай мне ничего п-п-плохого… П-прошу…       — Дорогая, ты чего? — искренне удивляется Терренс. — Я не сделаю тебе ничего плохого.       — Не бей, прошу… Не кричи…       — Я не собираюсь тебя бить.       — Я знаю, что поступила мерзко… Знаю, что я – подлая стерва, которая предала тебя… Но прошу, не делай со мной ничего ужасного…       Терренс качает головой, подвигается поближе к Ракель и крепко, но нежно обнимает после того, как она тихо шмыгает носом.       — Тише-тише-тише, т-с-с-с, — шепчет Терренс, нежно гладя Ракель по голове. — Не бойся меня.       — Нет… — тихим голосом произносит Ракель и резко вырывается из объятий Терренса. — Не трогай меня…       — Ракель… — мягко произносит Терренс и дотрагивается до плеча Ракель. — Девочка моя…       — Не прикасайся ко мне… — Ракель забивается в угол кровати. — Не трогай…       — Успокойся, любимая, я не хочу тебе навредить.       — Уходи… — тихо просит Ракель, еще сильнее задрожав от страха. — Оставь меня…       — Не бойся меня. — Терренс прикладывает ладонь к щеке Ракель и нежно гладит ее.       — Не надо… — Ракель резко отворачивает лицо в сторону, даже не смотря на Терренса. — Не приближайся…       — Ракель, я знаю, что вчера повел себя ужасно. Знаю, что ты боишься меня. И я искренне хочу извиниться перед тобой. — Терренс мягко берет Ракель за руки. — Прости, пожалуйста…       — Знаешь… Будет лучше, если… Э-э-э… — Ракель, на секунду переводит стыдливый взгляд на Терренса и нервно сглатывает. — Мы с тобой поживем раздельно…       — Что? — округляет полные ужаса глаза Терренс, почувствовав, как сердце пропускает удар. — В смысле, пожить раздельно?       — Я… Сегодня же хочу съехать… — Ракель с дрожью выдыхает. — Не хочу здесь оставаться…       — Боже, Ракель, что ты такое говоришь? — Терренс берет Ракель за плечи. — Ты не можешь так поступить! Я не хочу, чтобы ты съезжала! Не хочу! Твой дом – здесь!       — Ты же сам сказал, что больше не хочешь видеть меня, — без эмоций напоминает Ракель.       — Да, я говорил это, но…       — Вот и я ухожу. Возможно, даже навсегда.       — Умоляю, любимая, одумайся! — с жалостью во взгляде отчаянно умоляет Терренс. — Ты не можешь бросить меня!       — Не беспокойся, Терренс, я не пропаду, — тихо всхлипывает Ракель, вытирая слезы с лица. — И… Не буду скрываться намеренно. Я… Дам тебе знать, где меня искать… Когда я… Буду готова. Хотя я сомневаюсь, что ты будешь меня искать. После того, что я сделала.       — Мне очень стыдно перед тобой за свое поведение. И если ты не простишь меня, то я никогда не прощу себе этого.       — Я и правда предала тебя и сделала чужим себе. И больше не могу быть с тобой.       — Ракель, пожалуйста, выслушай меня.       — Знаю, я – дура. Предательница, стерва, мерзавка, тварь… — Ракель тихо шмыгает носом. — Знаю…       — Нет, милая, я не…       — Я прямо сейчас соберу все свои вещи и покину этот дом. Дай всего несколько минут…       Ракель хочет встать с кровати и начать собирать свои вещи, но Терренс тут же берет ее за запястье, притягивает к себе и заставляет повернуться к нему лицом.       — Нет-нет, Ракель, ты чего! — с округленными глазами ужасается Терренс. — Куда ты собралась? Я не собирался и не собираюсь выгонять тебя из дома!       — Не беспокойся… — с учащенным дыханием произносит Ракель. — Я… Я ухожу лишь на время… А потом… Посмотрим.       — Нет, Ракель, я не позволю тебе уйти. Ни за что!       — Отпусти меня, — с испугом в глазах просит Ракель, пытаясь высвободить руки из хватки Терренса. — Пожалуйста…       После нескольких неудачных попыток освободить руки из хватки Терренса, Ракель все-таки удается сделать это. А после этого она забивается в другой угол кровати и прижимает ноги к себе, чувствуя, как по коже пробегает мороз.       — Клянусь, я не сделаю тебе ничего плохого, — уверенно обещает Терренс.       — Уйди… — тихим, дрожащим голосом просит Ракель. — Прошу, уйди…       — Ты хочешь сбежать, потому что боишься меня?       С этими словами Терренс осторожно подвигается поближе к Ракель с желанием обнять, погладить ей плечи или вытереть слезы с лица. Но девушка крепко обнимает себя руками и со слезами на глазах сильно сжимает голову в плечи.       — Д-да, я б-б-боюсь… — дрожащим голосом неуверенно признается Ракель. — Очень… Боюсь… Ты жестокий…       — Ракель… — с жалостью во взгляде качает головой Терренс и обеими руками гладит Ракель по рукам. — Милая…       — Уходи… Я… Б-б-боюсь тебя…       — Солнце мое, мне правда очень жаль, что все так получилось. Клянусь, я совсем не хотел тебя и причинять тебе боль. Но я обещаю, больше такого не повторится.       — Не надо, Терренс, прошу тебя… — неуверенно произносит Ракель, бросая испуганный взгляд в разные стороны.       Когда Ракель снова хочет встать с кровати и уйти из комнаты, Терренс одним легким движением притягивает к себе и мягко гладит ей плечи.       — Пожалуйста, позволь мне все объяснить, — с жалостью во взгляде отчаянно умоляет Терренс и берет лицо Ракель в руки. — Дай мне шанс!       — Я хочу уйти… — сильно дрожащим голосом произносит Ракель, пока ее глаза широко раскрыты, а сердце бьется так часто, что она может буквально услышать его у себя в голове. — Мне здесь плохо… Страшно…       — Нет, я никуда тебя не отпущу! Слышишь, никуда! И не отдам другому!       — Отпусти меня, Терренс… — Ракель пытается отстраниться от Терренса, слабо отталкивая его от себя. — Отпусти, я хочу уйти…       — Умоляю, любимая, давай поговорим!       — Не приближайся ко мне… — дрожащим голосом произносит Ракель, резко отстраняется от Терренса и отползает на другую сторону кровати. — Не приближайся!       — Но, Ракель…       — Я и так слишком много страдала в своей жизни… Не делай мне еще хуже, умоляю…       — Я всего лишь хочу поговорить с тобой.       — Нам не о чем разговаривать.       — Ты не можешь все время бегать от меня! — Терренс мягко берет Ракель за запястья. — Рано или поздно нам пришлось бы решить эту проблему.       — Мы уже все решили… — Ракель пытается вырвать руки из хватки Терренса. — Я не хочу больше здесь оставаться…       — Я тебя не отпускал! — Терренс заключает Ракель в крепкие объятия и на секунду утыкается носом в ее плечо, нежно гладя девушку по голове и спине. — Не отпущу ту, которую люблю!       — Пусти меня, Терренс, пусти! — со слезами отчаянно умоляет Ракель, отчаянно пытаясь вырываться из объятий Терренса, которыми тот наслаждается, даже несмотря на отсутствие положительной реакции.       — Тише, милая, тише, — тихим, мягким голосом просит Терренс и нежно целует Ракель в макушку. — Тс-с-с…       — Пусти меня… Пусти!       Ракель начинает со всей силы отталкивать Терренса от себя или наносить ему слабые удары в грудь, которые те мужественно переносит.       — Ну все-все, малышка, успокойся, — мягко говорит Терренс. — Все хорошо…       — Сейчас же отпусти меня! — с учащенным дыханием взволнованно требует Ракель. — Отпусти! Отпусти, говорю! Терренс! Терренс, пусти меня! ОТПУСТИ!       — Тише-тише, не надо кричать, — тихим, более низким голосом говорит Терренс.       — СЕЙЧАС ЖЕ ОТПУСТИ МЕНЯ! МАККЛАЙФ! ПУСТИ, Я СКАЗАЛА!       Ракель еще несколько секунд со слезами на глазах и душераздирающими криками пытается вырваться из хватки Терренса и бьет его по рукам и груди. Но потом у нее заканчиваются силы, и она просто продолжает горько плакать и трястись словно зайчик перед волком.       — Я тебя не отпущу, — мягко гладя Ракель по голове, уверенно говорит Терренс. — Ни за что…       — Я боюсь тебя… — тихим, дрожащим голосом произносит Ракель. — Ты жестокий…       — Пожалуйста, Ракель, не говори так. Я чувствую боль от того, что ты думаешь обо мне как о каком-то монстре.       — Ты и есть монстр… Который в любой момент может убить меня.       — Нет, не говори так, любовь моя. — Терренс мило целует Ракель в висок, пока одна его ладонь придерживает ее щеку. — Подобные слова причиняют мне боль.       — Я не хочу жить с человеком, который… Так со мной обращается…       — Нет, любимая, больше такого не повторится.       — Я тебе не верю! — Ракель издает громкий всхлип. — НЕ ВЕРЮ!       — Тише-тише, милая, тише… Тс-с-с-с…       Терренс еще несколько секунд держит Ракель в своих объятиях и гладит по голове, пока она продолжает издавать громкие или тихие всхлипы. Но затем он немного отстраняется от нее, обеими руками гладит ее лицо и убирает в сторону некоторые пряди волос. Пока девушка рассматривает свои дрожащие руки, довольно тяжело дыша.       — Успокойся, пожалуйста… — мягко просит Терренс, нежно погладив Ракель по щеке. — Успокойся…       Терренс прикладывает руку к грудной клетке Ракель, сразу же почувствовав бешеное биение ее сердца.       — Тс-с-с, расслабься… — спокойно просит Терренс, пока Ракель издает тихий всхлип. — Все хорошо…       Ракель ничего не говорит и лишь продолжает тихонько дрожать, позволяя слезам медленно скатываться по ее щекам и широко распахнутыми глазами смотря на Терренса.       — Успокойся, дорогая, успокойся… — еще мягче и тише просит Терренс и нежно галдит Ракель по голове и щеке.       В какой-то момент мозг подает Ракель сигнал о том, что она зря так боится, поскольку никакой опасности нет. Из-за чего она чуточку успокаивается, хотя и продолжает тихо плакать и стыдливо смотреть на Терренса.       — Вот так, — спустя несколько секунд мягко произносит Терренс, обеими руками берет лицо Ракель в руки, нежно гладит его и поправляет ей волосы, пока та виновато склоняет голову. — Ну? Больше не будешь сбегать от меня?       Ракель молча бросает Терренсу короткий, стыдливый взгляд и стыдливо склоняет голову.       — Хорошо, — кивает Терренс, отстраняется от Ракель, приподнимает голову и бросает короткий взгляд в сторону. — Теперь мы можем начать разговор, который касается нас обоих.       Терренс замолкает еще на пару-тройку секунд, меньше всего желая возвращаться к столь непростому вопросу, но понимая, что рано или поздно ему пришлось бы это сделать. Так что он резко выдыхает с прикрытыми глазами, дабы снять напряжение, и уверенно переводит взгляд на Ракель, пока она вжимает голову в плечи и шмыгает носом.       — Мне очень неприятна вся эта ситуация, — спокойно и уверенно говорит Терренс. — Ты расстроила меня. В какой-то степени даже разочаровала. Мне очень обидно, что ты мне врала и скрывала от меня беременность и выкидыш.       — Я знаю… — низким, чуть дрожащим голосом произносит Ракель, вжав голову в плечи. — Знаю, что поступила ужасно по отношению к тебе. И я ненавижу себя за то, что нарушила обещание ничего не скрывать.       — Мое доверие к тебе подорвано. Когда мы решили воссоединиться, ты дала мне обещание. И не сдержала его. Пока я всегда был с тобой откровенным.       — У тебя есть полное право злиться на меня, — с широко распахнутыми глазами тихо отвечает Ракель. — Я бы тоже была разочарована и обижена, если бы оказалась на твоем месте.       — Дело вовсе не в обещаниях, Ракель. Дело в твоем отношении ко мне. В том, как ты поступила со мной. Ты повела себя так, будто я чужой тебе и нашему погибшему ребенку.       — Я никогда не считала тебя чужим!       — Ты заставила меня так думать.       — Пожалуйста, Терренс…       — Мне казалось, что меня предали самые близкие мне люди. Что ты стала для них дороже меня… Я возмущен тем, что первыми людьми, кто узнал про ребенка, стали мои родители с братом и твои дедушка с тетей.       — Я знаю, что должна была сразу все тебе рассказать. И… Я ужасно сожалею о том, что тянула до последнего.       — Да, ты знатно потрепала мне нервы. — Терренс медленно выдыхает, проводя рукой по лицу и волосам. — Когда я узнал об этом, то ужасно злился и думал, что ты намеренно убила ребенка. Что ты его от кого-то нагуляла.       — Мне обидно, что ты мог так подумать. Тот малыш твой. И только твой. — Ракель тихо шмыгает носом. — Клянусь, я тебе ни с кем не изменяла!       — Я знаю, милая. И мне ужасно стыдно за то, что я вчера сделал и наговорил.       — Не надо сожалеть, Терренс, — без эмоций отвечает Ракель, бросив Терренсу мимолетный взгляд. — Ты прав. Я убила ребенка… Это я во всем виновата.       — Моя вина тоже есть. Я не должен был так реагировать и вынуждать близких мне людей шарахаться от меня. — Терренс с жалостью во взгляде качает головой. — Все думают, что я – монстр, но это совсем не так.       — Я не могу тебя судить.       — Я не смог сдержаться и… — Терренс замолкает на секунду и качает головой. — Позволил себе психануть… Но не из-за того, что я ненавидел тебя. Я… Я пытался скрыть желание пустить слезу… От отчаяния…       — Пустить слезу?       — Я действительно хотел всплакнуть после того, как узнал про ребенка. Поначалу думал, что я смогу контролировать себя. Но нет… Я сорвался на тебе, на Эдварда, на родителей…       — Я знаю… Они все мне рассказали.       — Я не понимал, что говорил или делал и просто сошел с ума от злости. — Терренс начинает нервно перебирать пальцы. — И проснувшись сегодня утром, мне… Хотелось провалиться сквозь землю. От стыда перед теми, перед кем я выставил себя чудовищем. Я кричал, махал руками, наговорил черт знает чего, за что мне сейчас ужасно стыдно.       — Думаю, то, что ты так отреагировал, в какой-то степени нормально, — тихо говорит Ракель.       — Нет, Ракель, моя реакция была ненормальной, — уверенно возражает Терренс. — И если что-то подобное произойдет еще раз, то я уже не смогу вернуть чье-то доверие. Не смогу доказать, что не опасен для людей.       — Ни для кого не секрет, что у тебя несдержанный характер. А многие уже привыкли к твоему дикому нраву.       — Знаю… — Терренс резко выдыхает с грустью во взгляде. — Наверное, моя мама была права, когда говорила, что я еще не научился контролировать свои эмоции. Что я лишь думаю, что умею.       — Никогда не поздно чему-то научиться.       — Мой характер – моя головная боль. Я мог бы избежать бы многих проблем, если бы умел сдерживаться. Если бы… Не провоцировал людей и не набрасывался на них с кулаками.       — Приложи все усилия, и у тебя все получится.       — Вот увидишь, я сделаю все возможное, чтобы оставаться спокойным в любой ситуации.       Ракель без всяких эмоций на лице молча бросает взгляд в сторону, все еще ведя себя довольно зажато и боясь, что Терренс в любой момент примерить другую маску и сделать с ней что-то ужасное.       — Ты все еще боишься меня, — с грустью во взгляде говорит Терренс. — Я вижу это в твоих глазах.       — Да, я боюсь… — дрожащим голосом отвечает Ракель. — Ты… Ты ненормальный…       — Ракель, милая, умоляю, не надо так говорить.       — Я уже не знаю, чего от тебя ждать, Терренс. Сейчас ты можешь быть спокойным, а через минуту-две снова психанешь.       — Я пытаюсь измениться! Правда! Но у меня не всегда получается!       — Вчера ты мог убить меня! Да, я была готова к тому, что ты психанешь. Но я не думала, что ты настолько озвереешь. Это… Это было даже хуже, чем тогда, когда ты ударил меня. Тогда та пощечина казалась мне одним из худших моментов. Я думала, что мне не может быть еще обиднее. Еще страшнее.       — Пожалуйста, любимая…       — Или же ты мог избить меня так, что я бы составила компанию Анне. Мы бы обсуждали случившееся и недоумевали, как такие люди, как ты или Джулиан, могут жить на этом свете.       — Господи, Ракель… — неуверенно произносит Терренс и с широко распахнутыми глазами качает головой. — Ракель… Как… Как ты вообще могла такое подумать? Как могла подумать, что я такой же ужасный, как и тот тип, который избил Анну? Как ты можешь сравнивать меня с тем ублюдком?       — А я не удивлюсь! Не удивлюсь, если однажды объявится девчонка, которая заявит на весь мир, что ты избивал ее и подвергал насилию!       — Я бы не посмел сделать подобное ни с одной девушкой.       — Да что ты! Ты у нас, значит, милый и невинный зайчик!       — Пожалуйста, Ракель, не выставляй меня монстром.       — А я не одна так думаю! — уверенно заявляет Ракель. — Твои родители и брат тоже боятся тебя! После того, что им вчера пришлось пережить по вине человека, у которого и так огромные проблемы с головой.       — Знаю, но я уже…       — Ладно, я была жертвой твоих психозов. Ладно Эдвард страдал. Но когда тебя боялись твои мать с отцом? Как у тебя вообще хватило наглости так обращаться с ними?       — Мне очень стыдно перед тобой, Эдвардом и родителями за то, что произошло вчера, — с грустью во взгляде отвечает Терренс. — Я реально очканул, когда понял, что вы все можете от меня отвернуться!       — Почему, Терренс? — со слезами на глазах недоумевает Ракель. — Почему ты так поступаешь со своими близкими?       — Я не сдержался…       — Да, может быть, я совершила ужасную ошибку. Но такого отношения к себе я точно не заслужила. Не заслужила бояться мужчину, с которым живу. За которого хотела выйти замуж. Который все больше заставляет меня усомниться в том, правильно ли я поступлю, если стану его женой.       — Ракель, любовь моя. — Терренс обеими руками берет Ракель за руку и нежно гладит ее. — Я прекрасно осознаю свои ошибки. Признаю свою проблему. И я готов бороться с ней. Ради тех, кто многое для меня значит.       — Ты обещал это миллион раз. Но ты никогда не держал слово. Ты ничему не научился.       — Неправда, наш конфликт многому научил меня, — уверенно отвечает Терренс. — По крайней мере, я в состоянии замолчать и уйти в случае критической ситуации. Если бы не тот случай, вчера я мог бы сделать с тобой ужасные вещи. Я бы точно убил тебя со злости.       — Понимаю… — без эмоций отвечает Ракель, опустив взгляд вниз. — Не ушел бы ты, ушла бы я. Несмотря на желание попытаться что-то тебе объяснить. Я… Сгорала от стыда и… Боялась смотреть тебе в глаза… Но меня кто-то будто бы держал за руку… Как будто кто-то хотел, чтобы мы разругались в пух и прах.       — Скорее всего.       — Хотя… — Ракель тяжело вздыхает и бросает взгляд на окно по левую руку от нее. — Я боялась смотреть тебе в глаза и до того, как ты все узнал… Чувствовала себя так, будто использую тебя, хотя это совсем не так. И… Признаюсь честно, порой у меня был порыв собрать вещи, уйти и пропасть. Ничего никому не говоря. Пропасть, чтобы меня никто не смог найти.       — Все это время… — с грустью во взгляде задумчиво произносит Терренс. — Я пытался понять, что с тобой происходило. Постоянно нервничал. Сходил с ума. В какой-то момент я начал думать, что и правда наплюю на твои проблемы, если ты не захочешь ни в чем мне признаться.       — Я этого боялась. Боялась потерять тебя.       — Однако я заставлял себя быть с тобой, как бы плохо и тяжело мне ни было. Потому что это был мой долг. Раз уж я решил жениться, то не могу бегать от ответственности за ту, которую выбрал своей спутницей.       — А вот я от нее бегала… — тихо вздыхает Ракель. — Не доверяла тебе…       — Неужели ты молчала про выкидыш из-за страха? — с грустью во взгляде спрашивает Терренс. — Почему ты всегда пыталась убедить меня в том, что все хорошо?       — Я боялась твоей реакции, — издает тихий всхлип Ракель и аккуратно вытирает слезы под глазами. — И я была уверена, что после такого ты никогда не смог бы простить меня.       — Но ты должна была понимать, что рано или поздно была бы вынуждена рассказать правду.       — Понимала. Я все понимала… — Ракель на секунду прикрывает рукой половину лица и издает пару всхлипов. — Но безумно боялась потерять тебя и услышать слова о том, что ты бросаешь меня. Этот страх останавливал меня каждый раз, когда я хотела подойти и рассказать тебе всю правду. Клянусь, Терренс, я хотела признаться во всем намного раньше. У меня и мысли не было намеренно скрывать свой выкидыш.       — Да, но почему ты ничего не сказала, когда узнала, что ждала ребенка? — недоумевает Терренс. — Если ты боялась, то это было глупо. Ты ведь прекрасно знаешь, как я хочу ребенка.       — Просто не хотела нервировать в такое и без того напряженное время. Я наивно полагала, что суд быстро вынесет приговор. Но дело затянулось на два месяца… Я решила сказать о ребенке уже после закрытия дела. К тому моменту все равно уже было бы бесполезно скрывать беременность. Но увы… Я не пробыла беременной и трех месяцев и потеряла ребенка спустя пару недель после того, как узнала о нем.       — Суд – не причина скрывать от меня подобные вещи. Ты была обязана сказать мне об этом.       — Знаю… — стыдливо опускает взгляд вниз Ракель. — Я поступила некрасиво… Очень некрасиво…       — Ты скрывала это ото всех: от друзей, родственников и тех, с кем работаешь?       — Да, я никому не говорила… Думала, что кто-то мог проболтаться тебе. А я хотела, чтобы ты узнал это лично от меня. Однако я откладывала этот момент до тех пор, пока не оказалась прижата к стенке.       — Такое впечатление, будто Эдвард, мои родители и твои дедушка с тетей насильно заставили тебя признаться во всем.       — Эдвард не заставлял, а лишь пытался успокоить меня. Я была в отчаянии после того, как мы узнали о твоем состоянии. И так устала сдерживать себя, что все рассказала твоему брату. Хотя и не планировала это делать.       — А мои родители и твои родственники?       — Твои родители тоже не заставляли, я сама все рассказала… А дедушка с тетей заподозрили, что Эдвард и твои родители что-то знают. Пригрозили узнать всю правду и рассказать ее тебе. И… Я была вынуждена во всем признаться.       — Неужели ты не доверяла даже мистеру Кэмерону и Алисии? — удивляется Терренс. — Ладно наши друзья, мои родители и Эдвард не знали! Но эти люди – твои дедушка и тетя.       — Дедушка ведь очень часто общается с твоими родителями, родителями Наталии, мистером Джонсоном и его женой, а тетя с радостью присоединяется к ним, когда находится в Штатах. Хоть он и надежный человек, я все равно боялась, что дедушка мог случайно проболтаться. Твои родители рассказали бы все тебе и Эдварду, а родители Наталии – своей дочери. Ну… А Рочестер уж точно не стала бы держать язык за зубами.       — Но это ведь глупо, Ракель! Я понимаю, что ты боялась моей реакции и хотела рассказать мне всю правду лично. Но все люди, о которых ты говоришь, надежные. Они ни за что не предадут и не скажут что-либо, если их попросить.       — Поверь, Терренс, я знаю, что поступила ужасно не только с тобой, но и с остальными, — с жалостью во взгляде отвечает Ракель. — Да… Может, я выгляжу так, будто ищу себе оправдания. Но это не так, клянусь! Сейчас я честна с тобой!       — Я верю тебе, дорогая, — спокойно говорит Терренс. — Но я не могу отрицать, что было глупо и некрасиво так себя вести. Мне очень обидно, что я узнал о ребенке только сейчас. И остальным будет неприятно слышать, что ты не доверяла им.       — Пусть меня осуждают и ненавидят. Я заслуживаю этого. И я даже не буду пытаться доказать свою невиновность. — Ракель тяжело вздыхает и тихо шмыгает носом. — У меня нет на то права.       — Никто не будет отворачиваться от тебя, — уверенно качает головой Терренс. — Разве от тебя отвернулся хоть кто-то из тех, кому ты рассказала про выкидыш? Да, тебя осудили! Да, твой поступок не одобрили! Но все искренне сочувствуют тебе.       — Такому поступку нет оправдания, — тихо говорит Ракель, шмыгает носом и аккуратно вытирает слезы под глазами. — Никто не одобрит того, что я сделала.       — С этим я поспорить не могу.       — Я думала, что почувствую себя лучше после того, как признаюсь во всем. Но… Мне ничуть не лучше. А наоборот – даже хуже… От осознания того, что я все испортила.       — Меня неоднократно спрашивали, что с тобой происходит, но я не знал, что ответить, ибо и сам ломал голову над причиной твоего стресса. Например, некоторое время назад я разговаривал со Стивеном.       — Стивеном?       — Встретил его в одном кафе. Мы немного поболтали, и он сказал, что твоя ассистентка застала тебя плачущей в туалете.       — Я много плакала… Пока никто не видел… По крайней мере, я думала, что никто не видел. Я плакала где угодно. На съемках. Во время перерывов. А когда успокаивалась, делала вид, что ничего не происходит, и продолжала работать.       — Все видели твое состояние. Абсолютно все.       — Просто я страдала так, как заслужила.       — Нет, Ракель, не говори так, — уверенно качает головой Терренс. — Ты перетерпела намного больше боли, чем другие.       — Судьба у меня такая… — пожимает плечами Ракель. — Раз мне суждено реветь, бояться, чувствовать боль и страдать, значит… Я просто должна смириться с этим.       — Нет-нет, это не так. — Терренс обеими руками берет Ракель за руку и гладит ее со всех сторон, плавно перейдя к внутренней части запястья. — Никто не хочет, чтобы ты всю жизнь страдала.       — Похоже… — Ракель тихо шмыгает носом. — Это… Моя плата за все мои плохие поступки. Плата за то, что я не смогла дать тебе то, что ты заслуживаешь…       — Нет, милая, это не так.       — Ты заслуживаешь намного больше, чем у тебя есть. Однако у меня нет возможности дать тебе все это.       — Я доволен всем, что у меня есть сейчас. И не хочу ничего менять. Не хочу терять все то, чем так дорожу.       — Увы, но я так и не смогла сделать тебя счастливым и подарить желанного ребенка. Он погиб… — Ракель издает тихий всхлип. — Погиб по моей вине… Из-за моей безответственности.       — Нет, Ракель, не вини себя. — Терренс сначала гладит Ракель по руке, а потом по голове и поправляет ей волосы, пока она тихонько, но безутешно плачет, закрыв лицо руками. — Ты не виновата в том, что это случилось в такое неудобное время.       — Я не думала, что все так сложится… И была в шоке, когда врач сказал мне о беременности.       — Я не сомневаюсь, что если бы нам не пришлось мотаться по судам, ты бы благополучно выносила ребенка. И ты сделаешь это, когда тебе удастся снова забеременеть.       — Вряд ли это случится… Потому что практически потеряла того, кого хочу видеть отцом своего малыша…       — Нет, не говори так, милая. — Терренс с легкой улыбкой на лице гладит Ракель по щеке, пока та склоняет голову. — Уверен, что однажды ты сделаешь меня самым счастливым. Ты же абсолютно здорова и можешь иметь детей.       — А если бы не смогла? — всхлипывает Ракель, переведя мокрый взгляд на Терренса. — Ты бы точно бросил меня, если я была неспособна родить ребенка.       — Нет-нет, клянусь, я бы не ушел, если бы ты не смогла родить. Ну а даже если бы что-то и мешало, у нас есть все возможности решить проблему.       — Признайся, ты бы не остался со мной, будь я бесплодной, — аккуратно вытирая слезы под глазами, дрожащим голосом говорит Ракель. — Если бы я промолчала об этом перед свадьбой и потащила тебя к алтарю.       — Ракель, не говори глупости! Напридумала всякой чуши и потом сама из-за нее страдаешь!       — Не жалей меня, Терренс, скажи правду. — Ракель тихо шмыгает носом. — Что тебе не нужна бесплодная женщина.       — Я же говорю, сейчас можно решить любую проблему. Ну а если врачи окажутся бессильны, то можно прибегнуть к ЭКО или взять ребенка из приюта, как это сделала твоя тетя.       — Ты всегда стремился к созданию семьи… Всегда мечтал о жене и детях. — Ракель тихонько всхлипывает и шмыгает носом. — А я до сих пор не уверена, что рождена для этой роли. В моей жизни замужество и дети никогда не было главной целью. Я не говорю, что не хочу этого. Просто… Просто я могу спокойно жить без семьи. Мне все равно, замужем ли я, если у меня дети…       — Но ты ведь хочешь выйти за меня?       — Конечно, хочу! Я люблю тебя и не представляю рядом с собой кого-то другого. Хотя и знаю, что далека от идеальной жены и мамы. Пока что я плохо представляю себя в этой роли.       — Однако несмотря ни на что, я всегда был счастлив рядом с тобой. Ты не только тигрица в постели, но еще и прекрасный друг, который всегда поддержит в трудную минуту.       — Мне так стыдно, что я не всегда ценила тебя, — качает головой Ракель. — Поступала с тобой так, будто мне плевать.       — Ракель…       — Я хочу стать тебе хорошей женой! — Ракель тихо шмыгает носом. — И с ужасом думаю о том, что могу потерять тебя. Ведь… Мне плохо без тебя. Больше я не представляю свою жизнь в одиночестве.       — Я ценю все, что ты для меня делаешь, и готов отвечать тебе взаимностью.       — Какая же я дура… Дура, которая сама все испортила… Которая совсем не ценит то счастье, что… Само прилетело ей руки. Господи… Какая же я идиотка… Безмозглая идиотка!       Ракель сгибается пополам и буквально захлебываться своими слезами, закрыв лицо руками с мыслью, что все ее тело дрожит не то от холода, не то от напряжения. Терренс же с жалостью во взгляде наблюдает за ней и нервно сглатывает, с трудом находя в себе силы стойко переносить эту душераздирающую сцену. А в какой-то момент мужчина гладит девушку по голове, осторожно притягивает ее к себе и со спины обнимает настолько нежно, насколько возможно, обвив руки вокруг ее шеи, на секунду уткнувшись носом в ее плечо.       — Ах, Ракель, Ракель… — слегка покачиваясь, тихо произносит Терренс и мило целует Ракель в висок. — Ну почему ты делаешь мне так больно?       — Я этого не хочу, — дрожащим голосом отвечает Ракель. — Но у меня не получается не делать тебе больно.       — Девочка моя… Я всегда буду повторять, что в тебе мой смысл жизни. Причина, по которой я чувствую себя живым. Только ты даешь мне те эмоции, которые мне нужны.       — Ты заслуживаешь намного больше, чем я давала тебе все это время.       — Нет, дорогая, ты ошибаешься. — Терренс с легкой улыбкой целует Ракель в щеку и висок и заправляет прядь ее волос за ухо, все еще обнимая и прижимая девушку к себе. — Если бы мне было плохо с тобой, то я бы бросил тебя и нашел себе другую. Однако я не ошибся, когда сказал себе, что ты можешь сделать меня более счастливым, чем когда-либо.       — Я не верю, что ты так быстро простил меня. — Ракель тихо шмыгает носом. — Девушку, которая погубила нашего ребенка своей безответственностью…       — Эта боль никогда не будет забыта, — с грустью во взгляде отвечает Терренс. — Но у нас будет столько детей, сколько мы захотим.       — Ты должен ненавидеть меня! И выгнать из дома! Обвинять меня в том, что я извела тебя своими истериками. Из-за того, что потрепала твои нервы.       — Я же сказал, что не собираюсь выгонять тебя.       — Я не хочу терять тебя. Но я совершила огромную ошибку и должна заплатить за нее. Расставанием с тобой.       Ракель снова закрывает лицо руками и издает несколько громких всхлипов, довольно тяжело дыша. Терренс же с округленными глазами покачивает головой, чувствуя, как неприятно сжимается его сердце. А затем он прижимает свою невесту поближе к груди и нежно гладит по голове, в какой-то момент начав слегка покачивать ее словно ребенка.       — Ах, Ракель, какая же ты у меня дурочка… — с легкой улыбкой вздыхает Терренс. — Ну о каком расставании может идти речь? Как я могу бросить девушку, которую люблю? Рядом с которой я чувствую себя таким счастливым, как еще никогда в жизни!       Ракель ничего не отвечает и продолжает тихо всхлипывать, наслаждаясь тем, как Терренс гладит по голове.       — Я не бросил бы тебя, даже если бы знал, что ты не можешь родить. Мы бы все равно поженились. Даже если мне пришлось бы тратить все свое время на заботу о тебе. Ради тебя я готов на все. На любые жертвы.       Ракель перестает всхлипывать, шмыгает носом и медленно переводит на Терренса свои красные, мокрые глаза.       — Правда? — тихо и неуверенно спрашивает Ракель.       — Если любишь человека, то примешь его любым, со всеми его недостатками и болезнями, — уверенно отвечает Терренс. — Ты нужна мне не только ради детей. Но еще и ради желания чувствовать себя любимым и счастливым. Ради любви к тебе я готов идти на уступки и прощать все твои оплошности.       — Терренс… — гораздо смелее посмотрев на Терренса, с легкой улыбкой тихо произносит Ракель.       — Когда мы однажды чуть не расстались, я понял, что тоже не представляю себя отдельно от тебя. Даже и думать не хотел о кому-то другом. Ты была недоступна, и меня это манило. А когда ты стала проявлять ко мне заботу, то я окончательно в этом убедился.       — Ты значишь для меня намного больше, чем я думала.       — А я больше не хочу жить сам по себе. Думаю… Нам действительно суждено быть вместе. И ты моя вторая половина, без которой я не смогу жить.       Терренс нежно гладит Ракель по щеке и приподнимает ее лицо за подбородок, чтобы та посмотрела ему в глаза.       — Значит, ты можешь простить меня? — неуверенно спрашивает Ракель. — Точнее… Попытаться простить…       Терренс ничего не отвечает и с легкой улыбкой заключает Ракель в объятия, параллельно развернув ее к себе боком, погладив по голове и проведя рукой по волосам. Пока девушка прижимается поближе к груди мужчины, в которую она утыкается носом, сложив руки перед собой.       — Я и сам поступил не слишком красиво, — держа руку на затылке Ракель, тихо говорит Терренс. — Мне сейчас так же стыдно, как и тебе.       — Мне так и не стало легче после того, как я все рассказала… — низким голосом отвечает Ракель.       — Думаю, тебе просто стоит хорошенько отдохнуть и привести мысли в порядок.       — Ах, да я уже не помню, что значит быть спокойной и счастливой, — тяжело вздыхает Ракель. — Я так привыкла к своим истерикам, что считаю их своим нормальным состоянием. Хотя и чувствую, что они сильно меня вымотали.       — Я знаю, милая, — нежно поглаживая Ракель по голове, мягко произносит Терренс. — Обещаю, я сделаю все, чтобы помочь тебе.       Ракель издает всхлип и на пару секунд закрывает лицо руками, пока Терренс продолжает гладить дрожащую девушку по голове и в какой-то момент целует ее в макушку.       — Знаешь… — неуверенно произносит Ракель. — В последние два-три года я стала плакать намного больше. Я в детстве не плакала столько, сколько плакала за эти годы. Да, бывали какие-то просветления, но это было временным явлением.       — Это как-то связано со мной? — с грустью во взгляде спрашивает Терренс, крепко обнимая и прижимая Ракель к себе. — Я что-то делал не так или что-то не давал?       — Нет-нет, это никак не связано с тобой! Наоборот, ты стал моим лучиком солнца, который заставлял меня улыбаться и радоваться, даже когда мне было ужасно плохо и хотелось все бросить. — Ракель тяжело вздыхает. — Если честно, я и сейчас хочу это сделать… Меня ничего не радует… Я даже потеряла интерес к работе, которая несколько лет назад была очень важна для меня. Но сейчас… Сейчас все изменилось… Работа стала для меня неким долгом. В какой-то степени мучением…       — Надо же…       — Может… — Ракель неуверенно переводит взгляд на Терренса. — Может, мне закончить карьеру? Может, пришло время забыть о съемках и показах?       — Только если ты действительно этого хочешь.       — Понимаешь, я как бы люблю свою работу и… Не хочу завершать карьеру. Но я понимаю, что меня уже не тянет работать так сильно, как раньше.       — Мне кажется, тебе просто стоит какое-то время отдохнуть. Взять перерыв. Как это сделал я в случае с актерской карьерой. Я не завершил ее, а просто приостановил. Потому что актерство перестало доставлять мне удовольствие. Это не то, чем я всегда хотел заниматься. Я работал только ради того, чтобы заработать побольше денег.       — Устал?       — Можно и так сказать. Но если бы сейчас мне предложили сыграть интересную роль, то я бы согласился. Я с радостью вернусь к актерству, если получу шанс сыграть роль интересного и противоречивого персонажа. Может, даже злодея… Я всегда мечтал сыграть отрицательную роль.       — То есть, это всего лишь усталость?       — Вспомни, как ты каждый день работала по несколько часов в сутки и отказывалась от отдыха. Даже после пересмотра графика, ты продолжаешь выкладываться по полной. Естественно, что ты просто выгорела. Так что тебе просто нужно надолго обо всем забыть и пожить в свое удовольствие. Может, ты поймешь, что тебя тянет к чему-то другому.       — Сейчас меня ни к чему не тянет… — тихо вздыхает Ракель. — Я просто хочу целыми днями лежать на кровати и смотреть в одну точку… Ну или же просто спать…       — Это усталость, дорогая моя. — Терренс мягко гладит Ракель по голове. — В свое время я прошел через то же самое. Бывали моменты, когда я не ел и не спал целыми сутками. Мысленно я стонал, но никогда ни на что не жаловался и просто выкладывался по полной.       — Если честно… — без эмоций произносит Ракель. — Я начала сомневаться в себе… В своих силах… В своем будущем… Во всем, что касается меня. Я не та сильная, смелая и уверенная в себе Ракель, которой казалась все эти годы. Это была игра. Роль, которую я вполне успешно играла. Но на самом деле… Я так и осталась той слабой, несчастной девочкой, которая совсем перестала верить в себя из-за школьных издевательств. Я думала, что с ней покончено, но нет. Она все еще жива. Она живет во мне. Все еще не верит в себя и считает, что не заслуживает всего, что у нее есть.       — Ракель… — с грустью во взгляде произносит Терренс. — Девочка моя…       — Но… Даже подвергаясь всем тем ужасным издевательствам, я не плакала так много, как сейчас. Сейчас я стала более впечатлительной и ранимой. Я не помню, когда в последний раз провела хотя бы неделю без слез. Ты был прав, когда сказал, что слезы стали моим вечным спутником. — Ракель качает головой. — Я все время плачу и страдаю. Неудивительно, что тебя это в итоге доконало.       — Ракель…       — А история с выкидышем еще больше свела меня с ума. Это всегда будет моим камнем на душе… Даже если все поймут и простят меня… Даже если я рожу ребенка…       Ракель тяжело вздыхает и склоняет голову, грустным взглядом рассматривая свои руки и позволяя слезам медленно течь по ее щекам. Терренс же нервно сглатывает, с жалостью во взгляде наблюдая за ней и прилагая много усилий, чтобы самому не пустить слезу. До этого мужчина обнимал девушку со спины, но в какой-то момент он облокачивается спиной на спинку кровати, притягивает ее к себе и обнимает таким образом, что она садится у него между ног. После чего Терренс прижимает Ракель поближе к себе, целует в макушку и гладит ее по голове, что лежит у него на груди.       — Ты не одна, любовь моя, — мягко говорит Терренс. — Вместе мы все преодолеем. Я готов на все, лишь бы видеть тебя счастливой. Даже свернуть горы.       — И ты готов на это? — неуверенно спрашивает Ракель. — Готов и дальше терпеть мои постоянные истерики? Жениться на той, что никогда не была идеальной?       Прежде чем ответить, Терренс нежно гладит Ракель по щеке и целует в висок, все еще прижимая ее к своей груди и поглаживая ей колени.       — Я не брошу тебя, даже если ты порой будто бы испытываешь мои нервы на прочность, — уверенно обещает Терренс. — Это было бы моей самой большой ошибкой. Которую я бы никогда себе не простил.       Ракель впервые за все это время скромно улыбается, бросив короткий взгляд вниз, пока на ее бледном лице появляются легкие румянцы. А в какой-то момент девушка покрепче прижимается к Терренсу, сгибает ноги в коленях, берет в руку маленький серебристый якорь черного чокера, что висит у него на шее, и начинает крутить и рассматривать.       — Знаешь, когда мы впервые встретились, то я даже и подумать не могла, что ты станешь моим близким человеком, — признается Ракель. — Знала бы я тогда, что выйду за тебя замуж, закатилась бы в истерическом смехе.       — Зато я не сомневался в том, что ты станешь моей, — уверенно заявляет Терренс.       — А я до сих пор помню, как ты, держа плечи расправленными, а спину – прямой, уверенной походкой зашел в кабинет Серены. Ты выглядел так, будто знаешь себе цену. Знаешь, что ты красив, привлекателен, популярен… Ты излучал уверенность.       — Я очень часто вспоминаю тот день. День, когда встретил ту, что сразу же свела меня с ума. Ту, которая покорила меня не только своей красотой, но еще и непокорностью. Нежеланием быть как все и самой падать мне в ноги. Я-то думал, что ты еще одна девчонка, которая в первую же секунду согласится лечь со мной в постель. Но… Ты меня удивила и обескуражила.       — В любом случае я рада, что мы встретились. Ты – луч света в моем темном царстве. Ты… Жутко бесил меня… Но бесил так, что я… Была только рада пособачиться с тобой.       — Когда я рассматривал твои фотографии, то печенкой чуял, что не разочаруюсь во встрече с тобой, — слегка улыбается Терренс. — И был в восторге, когда увидел девушку, которая оказалась еще более шикарной в реальной жизни, чем на фотографиях.       — Да, я знаю…       — Я безумно счастлив, что у меня есть возможность быть рядом со своей любимой девушкой. Прикасаться к ней. — Терренс нежно гладит Ракель по щеке. — Любоваться ею сколько моей душе угодно…       — Ну да, сейчас самое время на меня любоваться… — сквозь слезы по-доброму усмехается Ракель. — Когда на мне одето черт знает что, на голове творится ужас, а на мои опухшие красные глаза страшно смотреть.       — Для меня ты будешь красивой в любом виде, — уверенно заявляет Терренс и поправляет волосы Ракель. — А вообще, я люблю не за то, что ты сногсшибательная красавица с ослепительной улыбкой.       — А за что же?       — Я люблю тебя за то, что находится у тебя внутри. — Терренс прикладывает руку к сердцу Ракель. — Да, поначалу я обращал внимание лишь на твою внешность и был одержим идеей заняться с тобой сексом. Но со временем я стал интересоваться и твоей внутренней красотой. Тем, что ты делаешь, как относишься к людям, на что готова ради них…       — Бывали моменты, когда я не относилась к людям так, как они того заслуживали.       — Зато ты всегда была доброй и никому не желала зла. Даже своему злейшему врагу.       — У меня и без того масса недостатков.       — Ха, я вообще один сплошной недостаток! — скромно хихикает Терренс.       Ракель ничего не говорит и лишь бросает более широкую улыбку, который не может не радовать Терренса, нежно поцеловавший девушку в лоб и погладивший по голове, что лежит у него на груди.       — Но этот «недостаток» многому меня научил, — отмечает Ракель. — Так или иначе я изменилась с тех пор, как ты появился в моей жизни. Кажется, что мы будто бы всю жизнь знали друг друга. Мы… Словно родственные души.       — У меня точно такие же чувства, — с чувством распространяющего по телу тепла скромно улыбается Терренс. — И с тобой я тоже чувствую себя другим. Не тем Терренсом, которым я был раньше. Я стал счастливее. Намного счастливее.       — И ты никогда не жалел об этом? — неуверенно спрашивает Ракель. — О том, что связался со мной? С девушкой, которая не всегда давала тебе что-то взамен, пока ты ради нее рвал когти?       — Я жалею только об одном. О том, что не умею сдерживать себя в нужные моменты. Что поначалу не ценил тебя. Что видел в тебе лишь сексуальную игрушку.       Ракель пару секунд ничего не говорит и лишь слегка улыбается, а потом она скромно гладит Терренса по щеке, одарив его своим нежным, теплым взглядом.       — Да, ты – больной ублюдок, — уверенно говорит Ракель. — Но ты заботливый и преданный.       — Моя вина, — соглашается Терренс. — Но зато я чертовски красивый.       — С этим трудно поспорить. От одного только взгляда уже бросает в дрожь.       — Понимаю, крошка, понимаю.       — Правильно твои друзья говорят, что ты немного мазохист. Раз уж тебе так нравится быть с плаксой, которая заставляет думать, что она вообще не умеет радоваться и жить без слез и истерик.       — Ах, Ракель, глупышка ты моя… — Терренс с легкой улыбкой заключает Ракель в крепкие объятия и нежно гладит ее по голове и спине. — Настоящая любовь отличается от влюбленности тем, что ты прекрасно видишь все недостатки человека и можешь решить, под силу ли тебе с ними смириться или же стоит найти кого-то более достойного.       — Э-э-э… А я… Могу кое о чем попросить?       — Конечно! Что я могу для тебя сделать?       Перед тем, как что-то сказать, Ракель медленно отстраняется от Терренса, садится напротив на него, берет мужчину за руки и с жалостью во мокрых глазах смотрит на него.       — Терренс… — неуверенно произносит Ракель и тихо шмыгает носом. — Пожалуйста… Прости меня за то, что я повела себя так подло и заставила разочароваться в себе. Прости, что все это время изводила тебя своими истериками и капризами и совсем не думала о тебе…       — Ракель, милая… — слегка улыбается Терренс.       — Мне ужасно стыдно за то, что я так поступила с тобой. И втянула в конфликт твоих брата и родителей. Я фактически подставила невинных людей.       — Как бы то ни было, я очень рад, что ты решила сама все рассказать, — спокойно отвечает Терренс. — Чистосердечное признание – лучшее, что ты могла сделать.       — Я все понимала, но из-за страха потерять тебя тянула до последнего.       — Я… — Терренс замолкает на пару секунд, отведя взгляд в сторону. — Я принимаю твои извинения… И… И приношу тебе свои.       Терренс прикладывает руку к сердцу, будто собираясь давать клятву, и с жалостью во взгляде смотрит на Ракель.       — Пожалуйста, Ракель, ты тоже прости меня за то, что я кричал на тебя, обвинил черт знает в чем, оскорблял и заставил бояться меня. Мне безумно стыдно за все, что вчера произошло. Я не должен был так поступать. Мне следовало просто уйти и подождать, пока мне удастся успокоиться.       — Ну, конечно, милый! — скромно улыбается Ракель. — Конечно, я тебя прощу.       Ракель на пару секунд замолкает, с легкой улыбкой берет Терренса за руку и накрывает ее ладонью другой своей руки.       — Да и ты не должен извиняться за то, в чем виновата лишь я одна.       — И да, я хочу, чтобы мы с тобой кое о чем договорились, — мягко, но уверенно отвечает Терренс.       — Обещаю, такого больше не повторится!       — Я верю. Но все же. — Терренс приподнимает лицо Ракель за подбородок, заставляя ее посмотреть ему в глаза. — Пообещай, что ты больше не будешь заставлять меня гадать, что с тобой не так. Я не ясновидящий и не читаю мысли. Если тебя что-то беспокоит, то, пожалуйста, сразу об этом говори.       — Клянусь, Терренс, больше такого никогда не повторится, — приложив руку к сердцу, уверенно обещает Ракель. — Теперь ты будешь знать все, что со мной происходит.       Ракель на секунду опускает взгляд вниз, а потом с жалостью во взгляде смотрит на Терренса и обеими руками гладит его щеки.       — А еще я сделаю все, чтобы исправить все ошибки прошлого, — добавляет Ракель. — Я буду заботиться о тебе как никто другой. Так, как никогда раньше! Ты будешь намного счастливее, чем сейчас!       — Мне многого не надо, — скромно улыбается Терренс. — Сделай для меня всего лишь одну вещь. И тогда я буду счастлив.       — Какую?       — Пусть… — Терренс нежно гладит Ракель по щеке тыльной стороной ладони и убирает с ее глаз тонкую прядь волос. — Пусть это будет последний раз, когда я вижу тебя в таком состоянии. Мне безумно больно видеть твои слезы. Видеть, как ты теряешь ко всему интерес. Слышать твои отчаянные крики. Я хочу видеть, как ты улыбаешься… Хочу видеть блеск в твоих глазах. Слышать твой звонкий радостный смех… Это делает меня счастливым даже в самые темные и трудные времена.       Ракель ничего не говорит и лишь тихо шмыгает носом.       — Больше никаких слез. Никаких. — Терренс аккуратно вытирает слезы под глазами Ракель, обеими руками гладит ее щеки и одаривает милым поцелуем в веко. — Пообещаешь больше не плакать? Ради меня!       — К сожалению, я… — неуверенно произносит Ракель. — Не могу все время быть довольной… Но… Я постараюсь…       — По крайней мере, я сделаю все, чтобы ты больше не плакала из-за меня.       Ракель с более широкой улыбкой гладит Терренса по щеке и запускает пальцы в его волосы. А затем она подвигается поближе и крепко обвивает руками его шею. Мужчина с облегченным выдохом прижимает любимую поближе к себе и кладет руки ей на спину, которую он медленными движениями поглаживает. Вскоре Ракель перекладывает одну руку на затылок Терренса и нежно гладит его по голове, тихонько шмыгнув носом, кончиком которого утыкается в его плечо, пока тот целует ее в висок и прячет лицо в изгибе женской шеи.       — Спасибо… — через несколько секунд с легкой улыбкой нарушает молчание Ракель. — Спасибо большое…       — И тебе спасибо, что поняла меня, — благодарит Терренс.       — Такого больше не повторится. Никогда. — Ракель целует Терренса в висок. — Обещаю.       — Ну надеюсь, теперь-то ты уже не хочешь пожить отдельно от меня? — перебирая волосы Ракель у корней, интересуется Терренс.       — Поверить не могу, что я вообще заговорила об этом. Хотя… — Ракель хитро улыбается. — Я могла бы и съехать… Чтобы преподать тебе урок… И заставить понервничать.       — Ну уж нет! — Терренс с давлением прикладывает руку к затылку Ракель. — Я тебя не отпущу! Твой дом – здесь! Со мной!       — В следующий раз щенячьи глазки не прокатят, и я свалю от тебя к чертовой матери.       — Я все равно тебя найду. Где бы ты ни была.       — Я тебя предупредила, МакКлайф.       Терренс с легкой улыбкой обвивает шею Ракель рукой и целует ее в макушку, пока та с радостью прижимается к мужской груди, водит руками по спине мужчины и вытирает слезы об его белую рубашку, пара верхних пуговиц которой расстегнуты.       — Я люблю тебя, милый, — с легкой улыбкой шепчет Ракель, носом уткнувшись в изгиб шеи Терренса.       — Я тоже, моя королева, — скромно улыбается Терренс и нежно гладит Ракель по голове. — Я тоже.       С чувством огромного облегчения, Терренс и Ракель еще некоторое время держат друг друга в крепких объятиях. А затем влюбленные все-таки отстраняются друг от друга, и девушка гладит мужчину по голове, пока он принимает полулежащее положение и скромно хихикает, пока та копается в его волосах.       — Эй, а ты можешь кое-что для меня сделать? — неуверенно спрашивает Ракель.       — Что угодно, малышка, — уверенно отвечает Терренс.       — Поговори со своей семьей. Извинись перед Эдвардом и своими мамой с папой. Они все очень подавлены из-за того, что вчера произошло. Сделай это ради меня. Я не хочу, чтобы по моей вине у тебя были проблемы с семьей.       — Не беспокойся, любимая. Я уже все уладил: Эдварда встретил в больнице, а с отцом и матерью разговаривал только что в гостиной.       — Что ж, я очень рада, — резко выдыхает Ракель и улыбается гораздо шире. — Ведь твоя семья не сделала тебе ничего плохого.       — Я все им объяснил, а они меня поняли и простили. Конечно, не сразу, но все закончилось хорошо.       — И тебе еще предстоит поговорить с тетей Алисией и дедушкой Фредериком. Они очень обижены на тебя. Слава богу, мистеру МакКлайфу удалось убедить их немного подождать.       — Да… Я обязательно с ними поговорю. И думаю, что смогу договориться с мистером Кэмероном и Алисией.       — Я тоже так считаю, — скромно улыбается Ракель. — На тебя они, конечно, сильно обижены, но и меня по головке не погладили. Когда я рассказала им про выкидыш, они поначалу очень сильно осуждали меня. Но чуть позже поддержали.       — Я знаю… Твои родственники явно ждут не дождутся дня, когда у нас родится ребенок.       — В последнее время они стали очень часто заводить этот разговор. — Ракель скромно улыбается. — Мы еще не поженились, а они уже спрашивают, будут ли у нас дети.       — Мои родители тоже не скрывают желания иметь внуков. Особенно мама.       — Дедушке очень уж хочется побыть в роли прадедушки. И говорит, что не помрет, пока не понянчится с правнуками.       — Эдварда и Наталию ждет то же самое.       — Но, с другой стороны, я их понимаю. Моя семья не хочет, чтобы я оставалась одна. После смерти моего отца у дедушки осталась только я. А тетя так и не смогла родить своих детей. Только сейчас смогла удочерить девочку.       — На которую ты немножко похожа. Почему-то когда я смотрю на эту девочку, то вижу в ней тебя.       — Признаться честно, я тоже вижу в ней себя. Да и тетя постоянно говорит, Аманда напоминает ей меня.       — Может, именно поэтому Алисия и удочерила эту девочку?       — Она как-то сказала, что хотела усыновить новорожденного мальчика. У нее был выбор: либо тот мальчик, либо Аманда. Но пока тетя решалась, мальчика уже забрала другая семья. Так что оставалась лишь Аманда.       — А ты не знаешь, как она попала в приют?       — Тетя говорила, что вся ее семья погибла при пожаре в доме, когда она была еще совсем маленькой. Старшей сестре Аманды удалось спасти малышку, но она сама погибла. Не смогла выбраться.       — Ничего себе… — ужасается Терренс.       — Аманда этого не помнит, потому что была еще младенцем. Ей не стали говорить правду, когда она спросила, где ее мама с папой. Может, она все же узнает об этом, когда вырастет, но сейчас не время.       — В любом случае ей очень повезло, что Алисия решила взять ее к себе. Она – замечательная женщина, которая вырастит из нее умную, образованную и добрую девушку.       — Да и вряд ли с ней будут проблемы, потому что Аманда – девочка послушная, ответственная и хозяйственная.       — Повезет тому парню, который захочет быть с ней.       — Ну до этого ей еще далеко, — скромно хихикает Ракель. — Аманде всего восемь лет!       — Не так уж долго!       Ракель и Терренс замолкают на пару секунд и просто скромно улыбаются друг другу. А затем девушка перестает улыбаться и на пару секунду о чем-то задумывается, а мужчина приподнимается на локтях.       — Кстати, вы с Эдвардом говорили ребятам про выкидыш? — неуверенно спрашивает Ракель.       — Нет, не говорили, — уверенно отвечает Терренс. — Мы с Эдвардом решили молчать до тех пор, пока ты сама не захочешь все рассказать.       — А они спрашивали обо мне?       — Конечно. Друзья не понимали, почему ты не приехала в больницу и не отвечала ни на чьи звонки и сообщения.       — Я вчера выключила телефон. И пока что не включала.       — Я так и понял.       — А ты что-то им сказал?       — Ну… Поскольку я не знал, где ты была, то сказал ребятам, что у тебя с раннего утра были съемки. Это было первое, что пришло мне в голову.       — И они поверили?       — Поверили. Как и в том, что мы с Эдвардом поспорили из-за пустяков.       — Вы сказали им, что поругались?       — Пришлось оправдать наше странное поведение.       — Вряд ли они поверили.       — По крайней мере, про наше с Эдвардом поведение ребята быстро забыли. — Терренс по-доброму усмехается. — Они ведь знают, что мы обожаем надирать друг другу зад и собачиться. Мы обменялись парой любезностями, и ребята приказали самим выяснять наши отношения.       — А что насчет меня?       — Думаю, они решили подождать, когда мы сами все расскажем. Однако все уже давно подозревают, что Эдвард что-то знает про тебя. Ребята видят, что он начинает нервничать, когда начинается разговор о тебе.       — Да, я знаю… — с грустью во взгляде тяжело вздыхает Ракель. — И мне очень неловко… Эдвард не может вечно делать вид, что ничего не происходит. Я должна рассказать все как можно скорее, чтобы он перестал чувствовать себя будто между двух огней. Хотя я… Пока не готова снова заговорить об этой боли сегодня-завтра. Мне… Нужно время…       — Тебя никто не торопит, Ракель, — мягко отвечает Терренс и со скромной улыбкой берет Ракель за руку. — Расскажешь про ребенка, когда захочешь. Когда будешь готова.       — Нет, я не могу долго молчать.       — Ты можешь положиться на Эдварда: он не выдаст тебя. Я тоже никому не скажу, да и мои родители с твоими дедушкой и тетушкой не станут разбалтывать это всем подряд. — Терренс нежно гладит Ракель по щеке. — Самое главное, что теперь я знаю правду.       — Это было моей главной целью.       — И не переживай из-за остальных. И девчонки, и парни обязательно тебя поддержат. Мне кажется, на этот раз тебе будет намного легче рассказать об этом.       — Может быть… — без эмоций пожимает плечами Ракель. — Однако это навсегда останется со мной. Я никогда не забуду ту боль, что мне пришлось пережить. Любое напоминание о ней заставит меня горевать по малышу, который так и не родился.       — Поверь, я чувствую то же, что и ты. Но согласись, что нужно двигаться дальше. Да, эта боль невыносима и незабываема, но со временем она станет слабее, если мы будем как можно реже думать о ней.       — Ты прав… Я… Найду силы взять себя в руки. Сейчас, когда мы все обсудили, мне стало намного легче.       — Рад это слышать. — Терренс с легкой улыбкой окончательно садится и обеими руками гладит щеки Ракель. — В любом случае никогда не забывай, что у тебя есть люди, которые всегда будут рядом. И которым ты можешь доверять на все сто.       — Я знаю, — скромно улыбается Ракель. — Дай мне хотя бы несколько дней, чтобы прийти в себя.       — Я уже сказал, что ты можешь рассказать обо всем, когда будешь готова. Пока что тебе лучше подумать о себе и отдохнуть. А то ты совсем себя извела…       — Знаю. Сама в шоке.       — Я ведь уже сказал, что хочу видеть твои улыбку и блеск в глазах. — Терренс гладит плечи Ракель и берет ее за руки. — А иначе я сам буду расстраиваться.       — Не надо…       — Жалко, что ты сегодня не приехала в больницу. Анна так ждала тебя, а ты не появилась.       — Знаю… — запускает руку в свои волосы Ракель. — Мне ужасно неловко перед Анной.       — Она была так рада увидеть девчонок и парней и заметно повеселела, немного поболтав с нами.       — А я поеду в больницу завтра… Постараюсь все ей объяснить. Сейчас уже поздно, да и ей наверняка нужен покой.       — Ей сейчас как никогда нужна наша поддержка.       — Кстати, а как она себя чувствует?       — Намного лучше. Конечно, Анна жалуется на боли в теле, но в остальном все хорошо. Побудет еще пару-тройку дней в больницу и поедет домой.       — Ну и слава богу! — скромно улыбается Ракель. — Я так рада, что Анна все-таки выкарабкалась.       — Она была маленьким бойцом с самого рождения. Выкарабкалась тогда, когда все ее похоронили.       — Эй, а она не сказала чего-нибудь интересного?       — Рассказала, — загадочно улыбается Терренс. — Анна все-таки раскрыла нам свою душу. И наконец-то перестала отрицать, что все еще любит Даниэля и хочет быть с ним.       — Мы и так знали про ее чувства к Даниэлю, — слегка улыбается Ракель. — Но я рада, что она все-таки признала это.       — Анна говорила очень откровенно. И с девчонками, и со мной и парнями. И дала понять, что ей очень плохо.       — А как она общается с Даниэлем?       — Она ни разу не взглянула на него и никак с ним не контактировала. Однако твоя подружка уже не огрызается и не возражает против его присутствия в палате. Кроме того, Анна согласилась принять его помощь, хотя и говорит, что он может не ждать никакой благодарности.       — Что, она вообще с ним не разговаривает?       — Даниэль сказал, что они разговаривали вчера, когда она пришла в себя. Сначала Анна вела себя агрессивно и требовала, чтобы ее родители выгнали его, но потом она немного смягчилась.       — Они говорили наедине?       — Да, Сеймуры вышли и дали им немного поговорить. И я думаю, они сделали это не зря, потому что лед тронулся.       — Я так понимаю, мистер Перкинс на верном пути.       — Нам с парнями неприятно видеть его таким подавленным. Да и девчонки переживают за Даниэля. Мы все прекрасно знаем, но ничего не может сделать.       — Уж чего я точно не ожидала, так это расставания Даниэля и Анны. Она всегда были такими счастливыми.       — Уверен, что однажды эти голубки сойдутся, — с легкой улыбкой машет рукой Терренс. — Хотя нам лучше сначала разобраться с Поттерами, а уже потом обсуждать дела сердечные.       — И о том, как помочь Анне морально. Как помочь ей прийти в себя после стольких унижений и издевательств.       — Ей определенно стало лучше после разговора с нами. Да и Кэссиди не дает ей скучать. Даниэль боялся, что твоя подруга будет проявлять к ней агрессию, но все сложилось иначе. Девочки неплохо поладили.       — Я рада… — слегка улыбается Ракель. — И буду верить, что еще не все потеряно.       — Нет, хорошая моя, ничего не потеряно. — Терренс с легкой улыбкой проводит рукой по волосам Ракель. — Мы с парнями начнем действовать сразу же после того, как Поттер объявится.       — А как вы узнайте?       — Возможно, Джулиан или его папаша свяжутся с ее родителями.       — Дай бог, у вас все получится.       — Все будет хорошо, солнце мое. Я тебе обещаю. Слово самого Терренса МакКлайфа.       Ракель широко улыбается и с облегченным выдохом прижимается к Терренсу, обвив руками его талию с долгожданным чувством спокойствия. Мужчина же крепко обнимает девушку, положив руки ей на спину, и носом утыкается в ее макушку, которую в какой-то момент целует. Немного погодя девушка отстраняется от мужчины и с загадочной улыбкой пару-тройку секунд смотрит на него. Она медленно, но уверенно приближает свое лицо к лицу мужчины и одаривает его продолжительным, очень нежным поцелуем в губы, из-за которого у обоих на мгновение замирает сердце. Правда через несколько секунд она разрывает его и пристально смотрит ему в глаза со скромной улыбкой и легким румянцем на щеках.       Увидев в его взгляде яркий блеск и некий призыв к более решительным действиям, Ракель берет в руки лицо Терренса и уверенно одаривает его еще одним долгим поцелуем, полным любви и нежности. Мужчина с удовольствием отвечает на него, а через несколько мгновений принимает лежачее положение. Девушка возвышается над ним и продолжает целовать его и использовать руки, чтобы ласкать лицо и волосы любимого человека. Который не отказывается от соблазна погладить свою невесту по спине и уделить внимание ее упругим ягодицам, которые он крепко сжимает своими пальцами.       

***

      Проходит два дня. Поскольку она чувствует себя относительно неплохо, то Анне позволили отправиться домой. Лилиан и Максимилиан забрали девушку в послеобеденное время и отвезли ее домой к мужчине, продолжая действовать как одна команда и стараясь всячески поддерживать друг друга. Если раньше домашняя обстановка угнетала Анну, то сейчас она даже рада, что наконец-то вернулась домой после нескольких дней, проведенных на не очень удобной и мягкой койке в окружении запахов лекарств и белых стен.       — Ну вот ты и дома, дочка, — уверенно говорит Максимилиан, положив небольшую сумку с некоторыми вещами на диван в гостиной.       — Да, дома… — задумчиво произносит Анна, обнимая себя руками, медленными шагами проходя в гостиную и осматриваясь вокруг. — Я даже немного соскучилась… Поначалу в больнице было комфортно, но потом надоело. Надоело быть в тех белых стенах и нюхать запах лекарств.       — Хорошо, что мы с папой и твои друзья навещали тебя, — зайдя в гостиную, уверенно отмечает Лилиан. — И та милая девочка Кэссиди не давала тебе скучать.       — Я знаю, — слегка улыбается Анна. — Она стала моим спасением. Кэссиди развлекала меня как могла. Да и я старалась ее подбодрить.       — Дай бог, у этой девочки все будет хорошо.       — Хорошо, что я надолго не осталась одна после ее вчерашней выписки. Если бы мне пришлось провести в больнице еще несколько дней, я бы точно сошла с ума со скуки.       — Раз врачи сказали, что с тобой все хорошо, то ты будешь приходить в себя дома рядом с мамой и папой.       — А если захочешь, то я уверен, что Кэссиди не откажется навестить тебя здесь одной или с твоими друзьями, — уверенно добавляет Максимилиан.       — Да, но у меня нет ее номера. Не знаю… Может, потом я возьму его у девочек или парней и позвоню ей. Но только не сейчас. Сейчас мне хочется немного отдохнуть.       С этими словами Анна подходит к дивану и присаживается на него, все еще обнимая себя руками. Максимилиан же подходит к дочери спустя пару секунд и присаживается к ней, пока Лилиан разбирает вещи из сумки, что лежит на диване.       — А ты спроси Даниэля, — дружелюбно предлагает Максимилиан. — Он не будет возражать, если Кэссиди будет навещать тебя.       — Нет, папа, — без эмоций резко отрезает Анна. — С Даниэлем я буду разговаривать только по делу. Я согласилась терпеть его только ради вас с мамой. А иных дел с ним я иметь не желаю.       — Не только ради этого, солнце мое, — с легкой улыбкой говорит Лилиан, ненадолго отвлекшись от своего дела. — Ты ждала помощи именно от него. И приняла ее потому, что знаешь, что он не отказал бы тебе. А еще ты все еще любишь его и хочешь узнать, на что этот парень способен ради тебя.       — Даже если и так, это ни на что не повлияет. Как только история с Джулианом закончится, наши с Даниэлем пути разойдутся: я буду жить своей жизнью, а он – своей.       — Не беги от своего счастья, милая, — погладив Анну по щеке, мягко советует Максимилиан. — Может, такого, как он, ты больше никогда не встретишь.       — Почему же? Он ведь не единственный мужчина на Земле! Я обязательно встречу кого-то еще!       — Ну познакомиться ты сможешь хоть с сотней парней, но вопрос в том, екнет ли твое сердце, — отмечает Лилиан. — Так, как екнуло при первой встречи с Даниэлем.       — Я не собираюсь обрекать себя на одиночество из-за любви к человеку, который мне изменил.       — Неужели ты даже не хочешь попробовать дать ему шанс? — с грустью во взгляде интересуется Максимилиан.       — Я не смогу простить его, папа, — тихо отвечает Анна. — Не смогу снова доверять ему. Да, я понимаю, что поступила с ним некрасиво, когда бросила в трудный момент. Об этом я так или иначе сожалею. Но у меня нет уверенности в том, что измена больше не повторится.       — Но ты хотя бы не отказывайся от общения с ним как с другом, — мягко советует Лилиан, присев рядом с Анной и приобняв ее за плечи. — Попробуй для начала просто общаться с ним по-дружески. С остальными парнями ты же общаешься как с друзьями! Вот и с Даниэлем общайся также. Обращайся с ним так, будто он – твой друг или хороший знакомый.       — Нет, мама… — Анна опускает взгляд на сложенные перед ней руки. — Я не смогу по-дружески общаться с человеком, которого люблю… Которого хочу обнять… Совсем не по-дружески… Поцеловать… Нет…       — Тебя никто не заставляет кричать о любви к нему и бросаться ему на шею со слезами радости, — уверенно отвечает Максимилиан. — Даниэль прекрасно все поймет и не будет возражать против дружеского общения. Ему будет в радость поговорить с тобой как с другом.       — Вам легко говорить о дружеском общении, — тяжело вздыхает Анна, рассматривая свои руки. — Потому что вы не предавали друг друга. Между вами ничего не было. Вы ничего не чувствовали. Вы не знайте, что такое любовь. Настоящая любовь к мужчине или женщине… Для вас это что-то неизведанное.       Анна не замечает, как в этот момент Лилиан и Максимилиан на пару мгновений как-то сникают и о чем-то задумываются. Впрочем, никто из бывших супругов также этого не замечает и не подозревает, что слова дочери заставили каждого подумать о чем-то, что явно не дает им покоя.       — Ах, дочка… — с грустью во взгляде тихо вздыхает Лилиан, погладив Анну по голову. — Тебя ведь и правда никто не заставляет возвращаться к Даниэлю и жить с ним против своей воли. Мы с твоим отцом просто советуем тебе начать с налаживания отношений. А чем больше ты начнешь думать о достоинствах этого мужчины, тем скорее пройдут твои обиды.       — Я уже сделала единственное, что мне сейчас под силу, — без эмоций тихо отвечает Анна. — А потом… Посмотрим.       — То есть, у Даниэля есть шанс исправиться? — уточняет Максимилиан.       — Пусть попробует, если хочет. А я буду думать.       — Дорогая, мы все прекрасно знаем, чего ты сейчас хочешь, — с легкой улыбкой поправив Анне волосы, уверенно говорит Лилиан. — Твои друзья уже успели поделиться с нами теми откровениями, которые ты им рассказала.       — Просто… — Анна бросает легкую улыбку. — Вы все видите меня насквозь. Я поняла, что бесполезно что-то отрицать. И… Рассказала все друзьям… А они поняли и поддержали меня. Дали возможность высказаться и выплакаться.       — Ты правильно поступила, солнышко, — с легкой улыбкой кивает Максимилиан. — Мне кажется, тебе стало лучше после всех этих откровений.       — Не буду отрицать, — задумчиво отвечает Анна. — Хотя вы оба знайте, что мне нужно для полного счастья.       — Мы можем и поможем тебе покончить с Джулианом, — уверенно отвечает Лилиан.       — Но чтобы воссоединиться с Даниэлем, ты должна сама захотеть этого, — мягко добавляет Максимилиан, погладив Анну по руке. — Здесь все зависит от тебя. Нам с твоей мамой останется лишь принять твое решение и поддержать.       — Я знаю… — задумчиво произносит Анна, с грустью во взгляде склонив голову.       В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Максимилиан с Лилиан переглядываются между собой, а затем женщина приобнимает свою дочь за плечи, уверенно, но мягко сказав:       — Ладно, дочка, поговорим об этом потом. Сейчас и правда не время. Лучше отдохни и приведи себя в порядок.       — И приготовься к тому, что рано или поздно мне придется снова встретиться с Джулианом, — без эмоций добавляет Анна.       — Может, встретиться и придется, — погладив Анну по щеке, уверенно отвечает Максимилиан. — Но обещаю, больше этот мерзавец и пальцем к тебе не прикоснется.       — Сомневаюсь. Джулиан может снова избить меня. А еще он и его отец могут что-то сделать с тобой или мамой. Я… До смерти этого боюсь.       — Все будет хорошо, дорогая. Джулиан не тронет никого из нас. Очень скоро он со своим отцом ответит за все свои делишки и больше не побеспокоит нашу семью.       — И скоро ты снова сможешь жить спокойной жизнью и общаться со своими друзьями, — с легкой улыбкой добавляет Лилиан.       — Надеюсь, мама… — едва заметно улыбается Анна. — Большое спасибо за поддержку и заботу.       — Ах, Анна, девочка моя…       Лилиан с легкой улыбкой на лице заключает Анну в свои объятия, на которые та с удовольствием отвечает. А как только девушка отстраняется от матери, Максимилиан также трогательно обнимает ее и нежно гладит по голове. После чего девушка отстраняется от отца и скромно улыбается родителям, будто бы благодаря их за то, что они находятся рядом в такую трудную минуту.       — Э-э-э, ладно, я пойду к себе… — задумчиво говорит Анна, запустив руку в волосы. — Приведу себя в порядок…       — Конечно, солнышко, иди, — со скромной улыбкой кивает Лилиан.       — А попозже я закажу что-нибудь из еды, — добавляет Максимилиан.       В последний раз посмотрев на Лилиан и Максимилиана, Анна встает с дивана и направляется к себе в комнату, пока родители провожают ее грустным взглядом. А как только они слышат, что дверь в комнату их дочери закрывается, бывшие супруги переглядываются между собой.       — Господи, как же она страдает… — тяжело вздыхает Максимилиан. — Я же вижу, что Анна очень хочет быть с Даниэлем. Она его любит.       — Знаю, но мы не можем помочь ей… — пожимает плечами Лилиан. — Она сама должна принять решение.       — Даже если они и воссоединятся, то в пылу ссоры она может припомнить ему ту измену.       — Верно. Эти воспоминания останутся с ней навсегда. Любой неверный шаг Даниэля может заставить Анну засомневаться в нем и захотеть в чем-то упрекнуть.       — Ох… — Максимилиан качает головой, медленно выдохнув и приложив руку ко лбу, встает с дивана и начинает медленно ходить по гостиной. — Надеюсь, они хотя бы смогут остаться друзьями. Ей не стоит отвергать человека, который всей душой тянется к ней и беспокоится о нашей дочери.       — Слава богу, она хотя бы позволила ему спасти ее от Джулиана и Нормана.       — Да, поняла, что на него можно положиться.       — Даниэль – очень хороший человек. Искренний. Он намного порядочнее, чем Поттеры.       — Он понравился мне на первой же встречи. Хорошо воспитанный парень, с деньгами, не глупый, четко излагает свои мысли… Знает, чего хочет от жизни.       — Знаешь, Макс… Я начинаю понимать, что хотела бы иметь такого зятя, как он. Правда. Ты знаешь, что меня трудно впечатлить, но Даниэлю это удалось с первой же попытки.       — Я тоже мечтаю видеть его своим зятем… — с легкой улыбкой вздыхает Максимилиан. — Мне нравится, что в своих чувствах и эмоциях он всегда искренен. Даниэль остается собой и не притворяется.       — Ты прав. Даниэль не такой, как Поттеры. Джулиан и Норман всегда переигрывают в попытке быть хорошими и невинными.       — Нет, Лилиан, Даниэль не фальшивка, — уверенно отвечает Максимилиан. — Я видел, как обращался с Анной, и как она сияла рядом с ним. А уж наша дочь ни за что бы не подпустила его к себе, если бы ее что-то в нем смущала. Раз Анне кто-то понравился, значит, перед нами хороший человек.       — Ты прав, — скромно улыбается Лилиан. — Этот человек достоин нашей дочери. Достоин быть отцом наших внуков.       — Это парень держит слово! Как бы плохо ему ни было, он все равно пойдет и сделает то, что от него требуется.       — Ах, как же я хочу видеть их вместе! — Лилиан прикладывает глаза и складывает ладони друг к другу. — Господи, сделай так, чтобы моя доченька вернулась к Даниэлю. Пожалуйста…       — Наша дочка всегда была такой веселой и радостной рядом с ним. Я никак не мог нарадоваться на свою девочку!       — Еще и этот Поттер как снег на голову свалился… — Лилиан тяжело вздыхает, встает с дивана и медленно подходит к окну. — Ублюдок… Из-за него моя дочь считает себя ничтожеством и чуть не умерла после того, как ее избили.       — Мне невыносимо больно осознавать это… — задумчиво отвечает Максимилиан. — Вот уж никогда не думал, что один мерзкий ублюдок может превратить веселую, жизнерадостную и уверенную в себе девочку в несчастную и пугливую. Заставить ее считать себя страшной…       — Господи, за что Джулиан так ненавидит Анну? Почему он согласился плясать под дудку своего папаши?       — Ему на это понадобилось всего несколько дней. Всего лишь через несколько дней я перестал узнавать свою дочь.       — Я до сих пор не могу поверить, что все это происходит на самом деле… — Лилиан обнимает себя руками. — Мне невыносимо думать о том, что мой ребенок страдает. Я всегда желала для Анны самого лучшего и была готова на все ради нее. Может, она не верила и считала, что я не думаю о ней. Но моя девочка всегда была в моих мыслях.       — Если Норман хочет навредить, то пусть вредит нам. Но нашу дочь мы не позволим трогать ему и его больному сыночку, которого надо запереть в психушке.       — Мне очень страшно, Макс. — Лилиан разворачивается лицом к Максимилиану. — Мне страшно подумать о том, что Поттер может выкрутиться, даже если будет пойман с поличным. Да, у нас есть доказательства того, что Джулиан издевался над Анной, но Норман запросто может сделать что-то, чтобы обернуть все в свою сторону.       — По крайней мере, Джулиана мы точно накажем, — уверенно отвечает Максимилиан. — То видео, что дали нам Даниэль и его друзья, станет отличной уликой. Анна не будет отрицать, что на нем была она.       — Ну не знаю…       — Не переживай, милая, все будет хорошо. Джулиан точно отправится за решетку. И Нормана посадим, если Райану удастся найти что-то, что укажет на причастность этого мерзавца к смерти его матери.       — В любом случае мы не можем позволить Джулиану или Норману приблизиться к Анне. Мое сердце не выдержит, если мне придется еще раз видеть свою дочь избитой до полусмерти.       — Не беспокойся, Лилиан, больше эта сволочь и пальцем не тронет ее. — Максимилиан уверенно подходит к Лилиан и мягко берет ее за плечи. — Даниэль и его друзья не позволят этому случиться.       — Не знаю, Макс… — с тревогой в душе тяжело вздыхает Лилиан, приложив руку к сердцу. — У меня не очень хорошее предчувствие…       — Все будет хорошо. Мы не бессильны.       — Я не хочу потерять своего ребенка. — Лилиан качает головой. — Не хочу, чтобы эти твари издевались над Анной. Я предпочту страдать сама, чем видеть, как она мучается!       — Если эта падла еще раз посмеет тронуть ее пальцем, то я лично ему отомщу.       — Плохо, что мы не можем помочь Анне избежать еще одной встречи с Джулианом.       — Анна не будет встречаться с этими гадюками одна. Только со мной и тобой. Только при поддержке Даниэля, его друзей и полиции.       — А если они подловят ее где-нибудь так же, как и Джулиан – в день избиения? — округляет полные ужаса глаза Лилиан. — И мы не узнаем об этом!       — Пока эти люди на свободе, Анна будет ходить по улицам только в нашем сопровождении или с кем-то из парней.       — А если они заявятся сюда?       — Пусть приходят. Хотя бы один из нас все время будет рядом с Анной. При нас эти люди будут притворяться хорошими. А значит, наша дочь будет в безопасности.       — А что будем делать, если они прекратят притворяться и покажут свое гнилое нутро?       — Думаю, к тому моменту у нас уже все будет спланировано. Пока что Джулиан и Норман не объявляются, но мы будем оставаться начеку, ибо они могут в любой момент преподнести неприятные сюрпризы.       — О, господи…       Лилиан прикладывает руку ко лбу и медленно выдыхает, окидывая взглядом всю гостиную. Она и Максимилиан с грустью во взгляде погружаются в свои раздумья, но спустя несколько секунд неожиданный звонок мобильного телефона заставляет обоих прийти в себя. Мужчина подходит к журнальному столику в гостиной, берет свой мобильник и прикладывает его к уху после того, как проводит пальцем по экрану.       — Алло, — немного напряженно произносит Максимилиан.       — Максимилиан! — слышится чей-то мужской голос. — Сколько лет, сколько зим!       — Э-э-э… Простите… А с кем я говорю?       — Дружище, ну ты что, не узнал меня? Это же я, Норман!       — Норман?       Лилиан быстрым шагом подходит к немного замешкавшемуся Максимилиану.       — Норман, ты что ли? — слегка хмурится Максимилиан.       — Да-да, это я, друг мой дорогой, — с наигранной радостью подтверждает Норман. — Наконец-то у меня появилась свободная минутка, чтобы позвонить тебе! Я так долго хотел это сделать, но в последнее время был постоянно чем-то занят.       — Ох, да ничего страшного… Я… И сам очень занят в последнее время.       Пока Максимилиан говорит это, он бросает взгляд на Лилиан и качает головой, закатив глаза и сжав свободную руку в кулак с мыслями:       «Так-так… Ты все-таки объявилась, падла. Тоже будешь строить из себя хорошенького, прямо как твой мерзкий ублюдок? Ну ладно-ладно… Ты и твой сыночек ответите мне за то, что вы сделали с моей дочерью. Я это просто так не оставлю. Клянусь!»       — Ну как ты пожимаешь? — бодро спрашивает Норман.       — У меня все хорошо, — сдержанно отвечает Максимилиан.       — А как Лилиан? Я что-то очень давно не видел ее!       — Лилиан поживает прекрасно.       — Ну и замечательно!       — А ты сам как? Как твои дела? А как твои сыновья?       — У меня тоже все отлично, — с самодовольной улыбкой говорит Норман. — Да и мои сыновья прекрасно поживают.       — Что ж, я очень рад.       — Правда… — Норман замолкает на пару секунд и резко выдыхает. — Меня очень расстраивает то, что Райан до сих пор не может прийти в себя после смерти своей мамы.       — Правда? — изображает удивление Максимилиан. — Он все еще тоскует по ней?       — Прошло уже столько времени, а Райан все продолжает тосковать по Женевьеве. Даже начал намного больше учиться. Для него это единственное лекарство от грусти.       — Да уж… Бедный мальчик… Бедный мальчик…       — Мы с Джулианом тоже очень скучаем по этой удивительной женщине и часто говорим о ней за ужинами. Но нам удалось так или иначе смириться с потерей и продолжить жить дальше.       — Дай бог, однажды он тоже смирится, — низким голосом выражает надежду Максимилиан. — Я знаю, что смерть матери – это ужасно, но зацикливаться на этом тоже не стоит.       — Ох, знаешь, честно говоря, я всерьез начинаю бояться за него, — признается Норман. — И если так будет происходить дальше, то мне придется найти Райану специалиста. Это уже ненормально. Да и то, что он целыми днями учится мне очень не нравится. Я не помню, когда Райан в последний раз проводил время с друзьями.       — О, господи…       — Я даже молчу про отношения. Райан совсем не стремиться познакомиться с какой-нибудь девочкой и куда-то с ней сходить.       — Понимаю… — задумчиво произносит Максимилиан. — Но согласись, что учеба – это здорово. Ты всегда говорил, что Райан обожает учиться и узнавать что-то новое. А ум, знаешь ли, очень ценен.       — Да, Макс, ты абсолютно прав, — не слишком искренне смеется Норман. — Но жить учебой – тоже ненормально. Даже трудоголикам нужно отдыхать и приводить мозги в порядок.       — Лично я знаю многих людей, для которых учеба – это смысл жизни. Они постоянно учатся и изучают что-то новое.       — Так или иначе я горжусь тем, что моя покойная жена подарила мне такого умного сына. Кто знает… Может, я даже устрою его к себе на работу после того, как Райан закончит учебу. Мне как раз нужен хороший и умный помощник.       — Берегись, Норман, с таким умом он и вовсе сможет управлять твоим бизнесом, — уверенно отвечает Максимилиан.       — Ну что ты, Макс! — тихо смеется Норман. — Что ты! Да я буду счастлив, если Райан будет управлять моим бизнесом. Я всегда говорю, что он весь в меня. Невероятно умный парень с прекрасным нюхом на выгодные вещи. А самое главное – быстро всему учится.       — Это точно…       Максимилиан закатывает глаза, буквально горя от злости и едва сдерживаясь, чтобы не выйти из себя, пока Лилиан с округленными глазами наблюдает за ним, с нетерпением ожидая, когда ее бывший супруг скажет что-нибудь интересное.       — Ох, слушай, Максимилиан… — задумчиво произносит Норман. — Вообще-то, я хотел поговорить с тобой не об этом… А кое о чем другом… Что меня сильно беспокоит.       — Э-э-э… — запинается Максимилиан, слегка прикусив губу. — Да-да, Норман, конечно. Я тебя слушаю. У тебя какие-то проблемы?       — Нет-нет, дело не во мне… Я хотел бы поговорить с тобой о Джулиане и твоей дочери.       — О моей дочери?       — Да. Ты сейчас можешь говорить? Или мне потом перезвонить?       — Э-э-э… — Максимилиан включает громкую связь, чтобы Лилиан тоже могла слышать разговор. — Да-да! Могу!       — Ой, прости, Макс… — задумчиво произносит Норман. — Наверное, я еще в самом начале разговора должен был спросить, как себя чувствует Анна.       — Не беспокойся, Анне уже лучше. Сегодня ее выписали из больницы.       — Уже? Но ведь девочку сильно избили!       — К счастью, с ней все хорошо. Врачи и сами удивлены, что они не обнаружили никаких критического. Анна пару дней пробыла без сознания и сейчас страдает лишь от болей во всем теле.       — Ох, слава богу! — резко выдыхает Норман. — А я уж перепугался, что бедняжка была едва ли не при смерти!       — Верно, она могла умереть. Но слава богу, ей повезло. Анна – девочка сильная и выносливая. Выкарабкивается тогда, когда другие едва ли не начинают терять надежду.       — Да-да, я знаю. Она доказала это, когда родилась. Все убеждали вас с Лилиан хоронить свою дочку, но она их удивила.       — Да, моя дочка стремилась жить.       — Я очень рад, что с Анной все хорошо. Что мой сын случайно не избил ее до смерти.       Максимилиан и Лилиан, сильно нахмурившись, переглядываются между собой, а женщина тихо хмыкает, закатывает глаза и скрещивает руки на груди.       — Да уж, случайно… — бубнит Лилиан.       — Мерзавец, — шепчет Максимилиан и резко выдыхает. — Так бы и врезал по его наглой роже!       Максимилиан замолкает на пару секунд и прикладывает руку ко лбу.       — Подожди! — притворяется, что он ничего не знает, Максимилиан. — Что значит, твой сын чуть не избил ее?       — Прости меня, Максимилиан… — изображает сожаление Норман. — Мне очень неприятно это говорить, но…       — Только не говори, что это работа Джулиана!       — К сожалению.       — Господи… — Максимилиан замолкает на пару секунд. — Какой кошмар… Не могу в это поверить.       — Послушай, Макс, мне очень стыдно перед тобой за Джулиана. Его поступок категорически возмутил меня!       — Но почему? Что Анна ему сделала?       — Клянусь, я не знаю, что нашло на моего сына, и чем Анна разозлила его. Но он никогда не вел себя столь безобразно! Мы с Женевьевой никогда не учили наших сыновей поднимать руку на девушку и всегда говорили, что это подло.       — Нет, Норман, прости, но я отказываюсь в это верить! Чтобы Джулиан, которого мы знаем и любим столько лет, избил мою девочку!       — Я уже высказал ему все, что думаю об этом непростительном поступке.       — Господи… — покачав головой, дрожащим голосом произносит Максимилиан. — Но я всегда думал, что Джулиан порядочный и вежливый! Что мы с Лилиан можем полностью доверять ему.       — Я могу предположить, что Джулиан просто немного переработал. В последнее время он и правда очень нервный и напряженный. Но максимум, что мой сын мог сделать, – это нагрубить. Однако избить девочку… Девочку, которую он так давно знает и всем сердцем любит…       — Если это правда, то я сильно разочарован и не знаю, как мне относиться к нему после такого. Анна и муху не способна обидеть! Она пострадала незаслуженно!       — Клянусь, Макс, я и сам был в шоке, когда узнал о том, что случилось с Анной, — уверяет Норман. — Ты ведь знаешь, что я люблю твою доченьку как свою родную.       — Погоди, а это сам Джулиан тебе сказал?       — Да, он. Сказал, что один человек приезжал мимо того места, где мой сын находился с Анной и жестоко избивал ее и оскорблял. Слава богу, тот человек вовремя вмешался, успокоил Джулиана и помог ему отвести девочку в больницу. А потом они оба сообщили врачам твой номер и номер Лилиан.       — Э-э-э… — Максимилиан задумывается на секунду, пытаясь решить, что ему ответить на откровенную ложь Нормана, пока Лилиан начинает довольно тяжело дышать, крепко сжимая руки в кулаки. — Да… Да, точно! Мне действительно позвонили из больницы… Сказали, что Анна попала в больницу… Мол, мой номер мне дал кто-то, кто привез ее туда. Я немедленно бросил все свои дела, позвонил Лилиан и поехал с ней в больницу. Только мы не видели там Джулиана.       — Так он ушел из больницы из страха перед вами, — объясняет Норман. — Поехал домой. Когда я туда вернулся, то сразу заметил, что он ведет себя как-то подозрительно. Я спросил, что произошло, и он все мне рассказал. В тот момент я чувствовал себя так, будто меня окатили ведром холодной воды. Был глубоко ошарашен всем, что натворил мой сын. Мой мальчик, который никогда не делал никому ничего плохого. И то мне пришлось клещами вытаскивать все из Джулиана, ибо он поначалу отказывался говорить.       — О, боже мой… — Максимилиан прикладывает руку ко лбу и смотрит на Лилиан, покачав головой.       — Нет слов… — шепчет Лилиан. — У меня руки чешутся что-нибудь сделать с этими гадюками.       — Послушай, Максимилиан, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь как отец, — изображает сочувствие Норман. — Я даже хотел приехать к Анне в больницу и извиниться перед ней от имени Джулиана, но никак не мог найти время. Знаешь, как сильно я переживаю из-за случившегося!       — Это не тебе надо переживать, а твоему сыну. Он же избил мою дочь.       — Я все понимаю, друг мой! И правда очень хочу загладить вину перед тобой и Лилиан.       — Вот уж от кого, но от Джулиана я такого не ожидал, — уверенно отвечает Максимилиан.       — Он валит все на помутнение рассудка и тяжелый день на работе. Тем более, мы только сейчас более-менее пришли в себя после поездки в другой город. Все это безумно утомляет. Ты же прекрасно это знаешь, потому что часто ездишь в Вашингтон или Чикаго.       — Да, но это не оправдание поступку твоего сына! Анна не сделала Джулиану ничего плохого, чтобы быть избитой до полусмерти!       — Знаю, но…       — А если бы она не дай бог умерла? — повышает голос Максимилиан. — Мы с Лилиан бы умерли от горя! Ты хоть знаешь, что мы пережили, пока она была без сознания? Да, врачи говорили, что все будет хорошо, но мы были уверены, что они нас успокаивают, а на самом деле все намного хуже.       — Мне очень жаль, Макс, — выражает сожаление Норман. — Клянусь, я крайне возмущен поступком своего сына, которого никогда не учил подобным вещам.       — Мне кажется, о таком стоит говорить не тебе, а Джулиану.       — Джулиану ужасно стыдно за свой поступок. Он до сих пор не может прийти в себя и боится смотреть вам и Анне в глаза. Знаешь, сколько раз я требовал, чтобы мой сын извинился перед тобой, Лилиан и Анной! Но он сразу же впадает в истерику и говорит, что боится даже говорить с вами по телефону.       — Лучше бы он хорошо подумал головой, прежде чем что-то делать, — хмуро отвечает Максимилиан.       — Если бы Джулиана не трясло от страха и ужаса, я бы вряд ли проявил к нему жалость. Однако я видел, что ему ужасно плохо. Его взгляд был ошарашенным, а он едва мог нормально дышать. Мой сын даже на работу не ходит! Целыми днями сидит дома и жалеет, что взорвался после того, как Анна сказала ему что-то совершенно безобидное.       — Ох, ну и лжец! — закатив глаза, шепотом возмущается Лилиан. — Лживый ублюдок! Хватает же наглости так откровенно врать и покрывать своего сына!       — Думаю, ты должен понимать, что мне и Лилиан будет трудно снова начать доверять Джулиану, — задумчиво говорит Максимилиан. — То есть… Я вообще сомневаюсь в том, что мы сможем нормально относиться к нему.       — Я все прекрасно понимаю, — уверенно отвечает Норман. — Понимаю вашу с Лилиан обиду. Понимаю, какого сейчас вашей доченьке. Однако я не хочу, чтобы наша многолетняя дружба была разрушена из-за поступка, совершенного в состоянии аффекта.       — Как бы то ни было, твой сын едва не убил мою дочь!       — Я уже сказал, что наказал Джулиана и преподал ему пару уроков воспитания.       — А ты уверен, что он их поймет?       — Он обещал! И клянусь, я заставлю его встать перед вами на колени и извиниться. Лично возьму за шкирку и притащу к порогу твоего дома. Никакие отмазки ему не помогут.       — Я не потерплю никакого рода издевательства над девушками и женщинами. Какие бы они ни был плохими, мужик не имеет право поднимать на них руку.       — Поверь, я и сам против издевательств над девушками и никогда бы не посмел так поступить. Когда Женевьева была жива, я обращался с ней как с королевой. А она в благодарность подарила мне двух сыновей и одарила нас всех невероятной заботой и безграничной любовью. Ты же знаешь, что я мечтал о сыновьях. И эта чудесная женщина исполнила мою мечту.       — Это, конечно, все замечательно. Но забота Женевьевы не имеет никакого отношения к тому, что сделал Джулиан.       — Но ведь мы можем договориться. Мы можем как-то замять это маленькое недоразумение и забыть о нем.       — Ничего себе маленькое недоразумение! — грубым, низким голосом бросает Максимилиан.       — Послушай, Максимилиан, давай мы как-нибудь встретимся и обсудим эту ситуацию? Вы с Лилиан приведете Анну, а я – Джулиана. И чем скорее мы сделаем это, тем быстрее сбросим этот тяжелый груз.       — Э-э-э… Встретиться? — Максимилиан бросает неуверенный взгляд на Лилиан.       — Соглашайся, — уверенно кивнув, шепчет Лилиан. — Это наш шанс! Соглашайся!       — Ох… — Максимилиан резко выдыхает. — Ну хорошо, Норман… Я согласен. Думаю, ты прав… И… Нам лучше и правда собраться все вместе и поскорее решить этот вопрос.       — Отлично, друг! — радостно восклицает Норман. — Я очень рад, что ты пошел мне и Джулиану на встречу.       — Да… Все-таки… Поттеры, Сеймуры и Дикманны дружат уже много лет. Будет неприятно, если наша многолетняя дружба будет разрушена.       — Вот об этом я и говорю!       — Хорошо! Тогда как насчет завтра?       — Ой, нет-нет! Завтра я не могу! Я весь день буду занят! Да и в ближайшие два дня у меня запланировано очень много деловых встреч, заключение выгодной сделки и куча работы с бумажной волокитой в офисе. А вот два дня я буду свободен!       — Через два дня? Хм… Подожди… Я посмотрю список дел в своем ежедневнике… Ты же знаешь, что я привык все записывать, чтобы ничего не забыть.       Максимилиан замолкает на несколько секунд, притворяясь, что он якобы проверяет в ежедневнике свои планы, и переглядывается с Лилиан так, будто хочет узнать ее мнение.       — Прекрасно! — шепчет Лилиан. — За два дня мы успеем подготовиться. Да и Анна успеет немного прийти в себя.       — Значит, завтра? — шепотом спрашивает Максимилиан.       — Да. Договаривайся.       — Э-э-э… — Максимилиан быстро прочищает горло. — Замечательный день! Через два дня я буду абсолютно свободен.       — Отлично! — хитро улыбается Норман. — Значит, через два дня!       — По времени пока не знаю. Да и пока не могу сказать, где нам лучше встретиться. Но мы можем созвониться послезавтра и все решить.       — Хорошо, я позвоню тебе послезавтра вечером.       — Надеюсь, мы сможем сгладить все острые углы.       — Пусть так и будет. — Норман на секунду замолкает и гладит свой подбородок. — Что ж, увидимся через два дня, друг.       — Конечно, — кивает Максимилиан. — А сейчас извини, но я должен поговорить с Лилиан и поехать на пару деловых встреч. Планируется очень выгодная сделка…       — Тогда не смею тебя задерживать. До встречи, Макс.       — До свидания, Норман.       Максимилиан завершает звонок, бросает свой мобильный телефон на диван, резко выдыхает и проводит руками по лицу.       — О, боже… — тихо стонет Максимилиан. — Я думал, что в какой-то момент сорвусь и все выскажу этой твари.       — Да чего же он наглый! — возмущается Лилиан, скрестив руки на груди и сильно нахмурившись. — Ха… Якобы случайно…       — Да, насочинял этот гад небылиц! Никогда не поверю, что он обращался с Женевьевой как с королевой, и то, что он прям-таки любит Райана.       — Господи, и что же эта женщина нашла в этом мерзавце? Женевьева была достойна лучшего! Почему она выбрала именно Нормана?       — К сожалению, мы уже не узнаем этого…       В воздухе на пару секунд воцаряется тишина, во время которой взволнованные Максимилиан и Лилиан о чем-то задумываются.       — Значит, у нас есть два дня? — неуверенно спрашивает Лилиан.       — Надо сообщить Даниэлю и его друзьям о том, что они должны быть готовы, — уверенно отвечает Максимилиан. — А еще надо поговорить с мистером Джонсоном.       — Только мне кажется, что твоя квартира – не самое лучшее место для этой операции. — Лилиан медленно окидывает взглядом всю гостиную. — Здесь не так много места… Да и у меня дома не стоит…       — Надо будет обсудить это с мистером Джонсоном.       Через несколько секунд в гостиную неуверенно заходит немного испуганная Анна, уже сменившая одежду на другую, расчесавшая свои волосы и убравшая их наверх.       — Вы говорили с Джулианом? — напряженно спрашивает Анна.       — Нет, дочка, это был Норман, — спокойно отвечает Лилиан. — Через два дня у нас появится шанс поймать его и Джулиана и покончить с этим кошмаром. Раз и навсегда.       — Что? — широко распахивает глаза Анна. — Я что должна встретиться с ними?       — Мы должны, — уточняет Максимилиан. — Норман собирается привести Джулиана и встретиться со мной, тобой и твоей мамой, чтобы якобы извиниться перед тобой.       — Джулиан никогда не будет извиняться! Так же, как и мистер Поттер!       — Мы знаем, солнышко, — мягко говорит Лилиан, положив руку на плечо Анны. — Для них это предлог, чтобы покончить с нами, а для нас – чтобы отправить их за решетку.       — Но как мы это сделаем? — разводит руками Анна. — Как полиция сможет поймать их?       — Это мы сейчас и будем обсуждать с мистером Джонсоном, Даниэлем и его друзьями, — уверенно отвечает Максимилиан. — У нас есть два дня, чтобы все продумать.       — А если не получится? — немного тяжело дыша, с широко распахнутыми глазами взволнованно спрашивает Анна. — Что если они причинят кому-то вред? Я не хочу ничьих жертв!       — Дочка, пожалуйста, успокойся, — погладив плечи Анны, спокойно просит Максимилиан. — Никто не пострадает. У нас замечательная поддержка, с помощью которой мы обязательно добьемся своего.       — И что нам делать?       — Прежде всего нам с тобой и твоим папой нужно связаться с парнями и мистером Джонсоном.       — Я не уверена в том, что нам это поможет, — выражает беспокойство Анна. — Если Поттеры увидят полицейских, то они придут в ярость. А если Джулиан снова увидит парней, то он точно убьет их. Он не пощадит их!       — Не беспокойся, Анна, парни – крепкие и сильные ребята. Перетянут все внимание на себя и будут защищать тебя, чтобы Джулиан и Норман не причинили тебе вред.       — Господи… — тяжело вздыхает Анна. — Я чувствую себя ужасно неловко… Это безумие! Девочки сойдут с ума от горя, если с парнями что-то случится.       — Эти парни прекрасно понимают всю опасность. И они пошли на это добровольно.       — Не надо было им вмешиваться. Не надо. И вам не надо было обращаться за помощью. Мы бы сами справились.       — Парни делают это ради дружбы, — отмечает Максимилиан. — А настоящие друзья в беде не бросают.       — Я знаю. Но я не хочу, чтобы Питер, Эдвард и Терренс подвергали себя такой опасности… И… Я не хочу, чтобы Даниэль тоже как-то пострадал. Ему было достаточно истории с тем типом, который толкнул его под машину и едва не убил его сестру. Я… Я не выдержу, если с ним что-то случится…       — Все будет хорошо, Анна, поверь нам с мамой. — Максимилиан нежно гладит Анну по щеке, пока она едва сдерживает слезы. — Все останутся живыми и здоровыми.       — Да, а как же ты и мама? Кто защитит вас?       — Твои друзья и полиция будут защищать не только одну тебя, дорогая, — мягко отвечает Лилиан. — О нас они тоже не забудут.       — А вдруг у нас ничего не получится?       — У нас все получится, дочка, — уверенно говорит Максимилиан. — Главное – делай все, что тебе будут говорить. Если мы будем работать как одна команда, то эта история закончится счастливым концом.       Анна ничего не отвечает, а лишь тяжело вздыхает и пожимает плечами с грустью во взгляде. Лилиан с Максимилианом пару секунд наблюдают за ней и по очереди заключают ее в свои объятия, чтобы успокоить свою взволнованную дочь. Честно говоря, бывшие супруги и сами страшно волнуются и боятся, что что-то пойдет не так. Но они готовы на все, лишь бы наказать обидчиков девушки и дать ей возможность снова начать жить спокойной и счастливой жизнью.       

***

      Тем временем Терренс, Питер, Эдвард, Ракель, Наталия и Хелен приехали домой к Даниэлю, чтобы провести немного времени с ним и Кэссиди, которая вчера покинула больницу и уже осваивается в скромном жилище своего старшего брата. Удобно устроившись на диванах в гостиной, они с удовольствием проводят время с Сэмми, который очень уж приглянулся сестренке хозяина дома и ответил юной девочке взаимностью.       — О, боже, какой же он хорошенький! — с широкой улыбкой по-детски умиляется Кэссиди, почесывая шерстку Сэмми. — Никогда не встречала столь умного песика.       — Ты ему понравилась, — с легкой улыбкой отмечает Хелен. — Сэмми позабыл про нас и теперь не отходит от тебя.       — Если она еще и покормит его вкусным, то все, ты можешь считать, что у Сэмми появилась другая хозяйка, — по-доброму усмехается Даниэль.       — Ой, ладно! — бросает Кэссиди. — У собак есть только один хозяин! Они преданы только тому, кто его воспитывает.       — О, нет, девочка, пушистый переметнется к тебе, если ты покормишь его, — дружелюбно смеется Эдвард. — Я как-то предложил Сэмми что-то, так он два часа ходил за мной хвостиком и заглядывал в глаза.       — Кто покормит, того и любишь, значит? — поглаживая Сэмми по голове, спрашивает Кэссиди. — Да, приятель?       Сэмми два раза подает голос.       — Предлагаю провести маленький эксперимент, — предлагает Питер. — Сейчас ты все увидишь.       Питер кладет руку в карман джинсовой жилетки, что-то там ищет, но не находит. Он переводит взгляд на Хелен, которая достает из своей сумочки маленький пакетик и отдает его блондину.       — Угости его этими штучками. Он от них без ума.       Кэссиди берет пакетик из рук Питера, раскрывает и рассматривает его содержимое.       — О, я знаю эти штучки! — восклицает Кэссиди. — Моя Челси обожала их и могла ради них пройтись на задних лапах.       — Но запах у них, конечно, не самый приятный, — морщится Даниэль, махая рукой перед носом.       Пока Сэмми энергично виляет хвостом, Кэссиди достает пару штучек лакомства из пакетика и предлагает их псу.       — Эй, мальчик, смотри, что у меня есть, — скромно улыбается Кэссиди. — Ням-ням…       Кэссиди немного дразнит Сэмми собачьим лакомством, скромно захихикав, когда он выполняет несколько известных ему команд без чьей-либо просьбы. А затем она все-таки позволяет ему съесть угощение с ее рук и с легкой улыбкой гладит Сэмми, пока он с наслаждением разжевывает лакомство.       — Хороший песик, хороший, — хвалит Кэссиди и гладит Сэмми по голове, а тот тычется носом ей в ладонь, что вызывает у девушки скромный смех.       — Ты ему понравилась, — с легкой улыбкой отмечает Наталия. — Вон как хвостом виляет!       — А понравишься еще больше, если покормишь его чем-нибудь вкусным, — бодро добавляет Питер.       — Путь к сердцу собаки лежит через вкусняшки? — по-доброму усмехается Кэссиди.       — Путь к сердцу Сэмми лежит через вкусняшки, — уверенно уточняет Терренс. — Ушастый буквально в глаза нам заглядывает, когда мы кормили чем-то вкусным. И не важно, что: собачье лакомство или свиная косточка.       Сэмми негромко подает голос, облизывается, услышав про свиную косточку, и усаживается на полу рядом с Кэссиди, которая треплет его за уши.       — Так значит, поесть любишь? — загадочно улыбается Кэссиди. — Ты типа у нас обжорка?       — Если не следить за его питанием, то он запросто может растолстеть, — скромно отмечает Хелен. — Сэмми у нас всеядный и ест все, что ему предлагает. Хотя он, как и все собаки, больше всего обожает именно мясо.       Сэмми гораздо громче подает голос.       — Так все, прекратили говорить про мясо! — приподняв руку, восклицает Даниэль. — А иначе пушистый сейчас полезет в холодильник! Где его полно!       — И вообще не говорите про еду при Сэмми! — добавляет Эдвард. — Это так же опасно, как и разговор о еде при моем братце, которому даже слона будет мало!       — И так же, как и разговор о сладостях при моем братце, который, что удивительно, еще не отрастил толстую задницу и большое пузико, — с хитрой улыбкой язвит Терренс.       Эдвард решает промолчать и просто передразнивает мимику Терренса, который с грозным видом показывает ему кулак.       — Ладно, ребята, давайте сменим тему, пока эти двое не разошлись! — приподнимает руки Ракель. — Кэссиди, ты лучше расскажи нам, как тебе живется у твоего братика.       — Великолепно! — бодро восклицает Кэссиди. — Этот домик нравится мне все больше и больше!       — Ты уже здесь освоилась?       — А чего мне осваиваться! Я и так знала каждый уголок в этом доме. Была здесь еще тогда, когда была маленькой, а Даниэль – подростком.       — А здесь что-нибудь изменилось с того момента? — интересуется Хелен.       — Да, изменилось! — Кэссиди бросает взгляд в сторону кухни и слегка хмурится. — Например, между гостиной и кухней раньше была перегородка. А лестница была совсем другой.       — Перегородку я сломал, потому что решил, что кухня был очень маленькой, — объясняет Даниэль. — Мне хотелось смотреть телевизор, параллельно что-то готовя. Э-э-э… Пытаясь что-то приготовить.       — А чем тебе старая лестница не нравилась? — интересуется Терренс.       — Потому что с нее любой мог свалиться вниз головой, — уверенно отвечает Питер. — Я так однажды вывихнул руку.       — Правда? — округляет глаза Эдвард.       — Ага! Месяца два-три не мог играть на ударных. Но мне еще повезло, потому что я мог бы удариться головой и черт знает сколько проваляться в кровати с сотрясением мозга. И с такой же амнезией, какая была и у нашего крутыша.       — Это как раз произошло при мне, — признается Даниэль. — Я и сам несколько раз сваливался с нее, но отделывался лишь синяками. Однако после случая с Питером я решил больше не рисковать и поменял ее.       — Мог бы и раньше поменять! — восклицает Кэссиди. — А не ждать, когда все твои близкие и друзья отправятся в больницу с переломами.       — Я хотел! Но был очень занят!       — Ну да, конечно…       — Самое главное, что все остались целы, — уверенно говорит Терренс. — Уж поверьте мне, ходить полтора месяца в гипсе и с костылями – это отвратительно.       — А я так понимаю, ты его уже примерял? — скромно хихикает Наталия.       — Было дело. — Терренс закидывает руку на спинку дивана, слегка раздвинув ноги. — Я тогда был еще мелким мальчишкой… Однажды мы друзьями играли в салки… В какой-то момент я сильно разогнался и не замечал ничего под ногами. Ну… Я прибежал к лестнице и покатился колбаской.       — Лично я нисколько не удивлен, — по-доброму усмехается Эдвард.       — Я думал, что отделаюсь небольшим растяжением, но мне диагностировали перелом. Первое время пришлось лежать, чтобы как можно меньше напрягать ногу. А потом я начал осторожно ходить с костылями. Ну а потом пришло время, и я радостный отбросил эти дурацкие палки в сторону и побежал как спринтер.       — О да, побежал снова нервировать маму, — скромно хихикает Эдвард. — Она рассказывала о том случае и сказала, что тогда сильно перепугалась. В очередной раз.       — Ты играешь на нервах людей всю свою жизнь.       — Ты очень точно описал себя. Я со всем согласен.       — В любом случае надо уметь отвечать за последствия, дорогой мой, — уверенно отвечает Ракель, похлопав Терренса по плечу. — В следующий раз будешь смотреть под ноги, прежде чем так носиться.       — Ой, да брось, Ракель! — машет рукой Даниэль. — Сколько ни стучи Терренсу по башке, он никогда ничего не поймет. Он видит цель – несется к ней, снося все на своем пути.       — Посмотрел бы я на тебя, если бы ты свалился с лестницы и скрутился от боли, — с невинной улыбкой отвечает Терренс. — От перелома костей!       — Да и я не прочь узнать, как тогда визжал наш поросенок Терри. — Даниэль приподнимает руки и начинает говорить немного писклявым, громким голосом: — Скорее, скорее! На помощь! Помогите-помогите! Я умираю! Ой-ой-ой! Где вы люди, ау? Я умираю от боли! Ой-ой!       — Ну раскукарекался петушок… — со скрещенными на груди руками бубнит Терренс.       — Вообще-то, я у себя дома! — Даниэль с гордо поднятой головой откидывается на спинку дивана и разводит ноги в стороны. — Говорю и делаю что хочу! А вот тебе я советую захлопнуть варежку. Или ты вылетишь отсюда быстрее, чем пробка от шампанского.       — Ты чет уже начинаешь меня бесить.       — Не обращай внимания, Терренс, — дружелюбно говорит Кэссиди, гладит Даниэля по голове и хлопает по ней. — Дэн у нас любит повыпендриваться.       — Да мы уже привыкли! — скромно усмехается Наталия. — Если мальчики не огрызнуться в сторону друг друга, то день будет прожит зря.       — Мы всегда с нетерпением ждем, когда Эдвард и Терренс начнут собачиться, — невинно улыбается Ракель.       — Да ладно, все братья и сестры такие! — машет рукой Кэссиди. — Я вот тоже обожаю надирать своему братику задницу и уже думаю, как бы ему напакостить.       — Без шуток, подлянок и веселья наши мальчики уже не те, — отмечает Хелен. — Думаю, и ты скоро перестанешь удивляться, если будешь видеть, как четыре взрослых мужика играются как маленькие дети.       — Ха, меня этим не удивишь! — скромно ухмыляется Кэссиди. — Даниэль всегда сходил с ума в компании своих дружков и превращался в маленького ребенка. Все пытался убедить всех в том, что он взрослый и крутой, хотя на самом деле был занозой в заднице.       — Это ты сейчас про себя? — невинно улыбается Даниэль.       — Нет, братик, про тебя!       — По-моему, занозой в заднице всегда была ты!       — Только не делай вид, что ты был невинным мальчиком.       — Куда лучше тебя.       — Это в чем же, позволь узнать? Ты ж тупой!       — Что? Сама такая!       — Как был безмозглым придурком, так и остался.       — Согласен, — хитро улыбается Эдвард.       — Ой, МакКлайф, заткнись лучше! — по-доброму усмехается Даниэль. — Под твоей ангельской внешностью скрывается настоящий хаос.       — Из всех нас я самый милый и невинный.       — О да, такой невинный, что аж хочется взять ремень и отхлестать тебя по заднице.       — Твоя мамка бы точно тебя отшлепала.       — Это точно! — скромно хихикает Кэссиди.       — По-моему, кто-то очень хочет, чтобы я рассказал обо всех ее шалостях, — хитро улыбается Даниэль.       — Ой, да пожалуйста! — с закатанными глазами восклицает Кэссиди. — Я все равно могу рассказать про тебя намного больше!       — Кстати, да, Кэссиди, ты обещала, что расскажешь нам много интересного про своего братика, — с хитрой улыбкой напоминает Питер.       — Да-да, девочка, мы все еще ждем, — потирает руки Терренс.       — Может, мы что-то возьмем на заметку… — с тихой ухмылкой добавляет Эдвард.       — Да не слушайте вы ее, ребята! — бодро восклицает Даниэль. — Моя сестра любит повыпендриваться.       — Кто бы говорил, петух ощипанный! — громко вставляет Кэссиди. — Тебе только короны не хватает!       — Увы, ее забрал МакКлайф-старший, — невинно улыбается Наталия. — Он у нас считает себя королем.       — А разве не так? — разводит руками Терренс.       — Треснуть бы этому королю сковородкой по роже, — вставляет Эдвард. — А лучше огромной кастрюлей.       — Ар-р-р, господи, есть ли на свете хоть один милый и послушный младший братик или сестренка? Почему они бесят одним только своим видом?       — А старшие – типа лапочки? — нисколько не сговариваясь, возмущаются Эдвард и Кэссиди.       — Конечно! — с самодовольной улыбкой произносят Терренс и Даниэль.       — Ну да, особенно ты, братец, — скрещивает руки на груди Кэссиди. — Сколько мама с папой с тобой намучились! И это они еще знали о половине твоих пакостей. Но если бы узнали все, то точно надрали бы тебе задницу.       — К твоей радости! — отвечает Даниэль. — Ты все время тихонько хихикала, когда мне доставалось от родителей. А уж если ты сваливала на меня всю вину за свои пакости, то твоему злорадству не было предела.       — Вряд ли бы маме с папой понравилось, что ты однажды притащил домой своего пьяного дружка.       — А я что должен был бросить его в таком состоянии на улице? Он нажрался в стельку и едва стоял на ногах! Едва понимал, что происходит, и порывался устроить дебош. А немного не дойдя до входной двери, вообще вырубился!       — Тебе крупно повезло, что родителей в то время не было дома, потому что они уехали куда-то на несколько дней. А в противном случае сидел бы ты в своей комнате, не выходил никуда, кроме школы, начал бы учиться и исправил бы все свои ужасные оценки.       — Ой-ой, ты лучше молчи про оценки! — по-доброму усмехается Даниэль. — Мама постоянно говорила с твоими учителями о твоих ужасной учебе и хулиганском поведении.       — Да, а ты у нас был невинным ангелочком! Она замучилась несколько раз в неделю разговаривать с учителями и уговаривать их не наказывать тебя за твое безобразное поведение или не выгонять из школы.       — Зато тебя постоянно отстраняли от занятий! А ты только и была рада, потому что воспринимала это как шанс побольше потусоваться с друзьями.       — Пф, тебя даже за деньги невозможно было загнать в школу! Появлялся там, устраивал дебош, отстранялся от занятий на пару неделек и забивал на учебу. Доходило до того, что родители лично отвозили в школу и меня, и тебя.       — Да уж, маме так и не удалось сделать тебя скромной и милой девочкой и отучить тырить мою и папину одежду. Слава богу, хоть душ принимала! А иначе ты бы воняла хуже скунса.       — Мне глубоко чихать на все эти рюшечки, каблучки и прочую женскую лабуду. И если ты посмеешь купить мне какое-нибудь гребаное платье розового цвета, клянусь, я сама его на тебя напялю.       — Тебе бы подошло. Стала бы красавицей.       — И да, вспомни, как мама ругалась, когда ты копался в ее косметичке и пытался найти что-то, чтобы замазать тональником свою прыщавую будку.       — А отец никогда не разрешал тебе таскать его вещи!       — Но у него были такие классные джинсы и куртки, которые он носил в молодости. Я бы все забрала! А родители усердно прятали от меня всю мужскую одежду. И принуждали надевать дурацкие платьишки с рюшечками или шмотки с фотками всяких Барби или принцесс Диснея.       — Ты же девочка!       — Черт, Дэнни, не будь занудливой училкой!       — Ничего, сестренка, я еще сделаю из тебя красивую девушку, — уверенно заявляет Даниэль. — Вот когда тебя выпустят из клиники, то я займусь твоими воспитанием и внешностью.       — Лучше займись своим самообразованием! Чтобы люди не удивляюсь, что ты умудрился окончить школу, несмотря на скудный запах знаний. Лично я до сих пор охреневаю от того, что «постоянный клиент» директора школы все-таки не завалил экзамены и получил свой диплом в той шикарной черной мантии.       — Я не такой глупый, как ты думаешь, — с гордо поднятой головой заявляет Даниэль.       — Спросим парней?       — Они подтвердят! — Даниэль окидывает Эдварда, Питера и Терренса взглядом и показывает им кулак. — Верно?       — Конечно! — произносят Питер, Эдвард и Терренс.       Сэмми уверенно подает голос, все еще сидя рядом с Кэссиди, которая время от времени гладит его по голове и приглаживает мягкую на ощупь шерстку.       — Правда твой брат никак не может научиться складывать и отнимать числа, — хитро улыбается Терренс. — А уж про деление и умножение я вообще молчу.       — А еще нам с парнями приходится считать сдачу, чтобы его не обманули, — добавляет Эдвард. — Чтобы он дал правильную сумму и случайно не сделал огромное пожертвование кому-нибудь магазинчику. Безвозмездная помощь бизнесу.       — О, Дэн никогда не дружил с матаном! — машет рукой Кэссиди. — Пока другие дети на зубок знали всю таблицу умножения, это создание даже на пальцах не мог решить простой пример.       — Ну и ладно! — гордо приподнимает голову Даниэль. — Зато пою красиво. На гитаре играю. Песни пишу. Я нуб в матане, но гениален в музыке!       — А еще ты пишешь как курица лапой! И можешь сделать три ошибки в одном лишь слове.       — О, да! — восклицает Питер. — Я почти что не могу разобрать его писанину. Хотя он и сам порой тупит над ними. Знаешь, сколько раз это происходило, когда мы работали в студии! Вместо того чтобы работать над песнями, мы разбирали, что написал твой братец.       — Да уж, быстрее на китайском или арабском заговоришь, чем поймешь его творения, — скромно хихикает Эдвард.       — Эй, а как же один за всех, все за одного? — возмущается Даниэль.       — Вот видишь, красавчик! — разводит руками Кэссиди. — Парни все подтвердили! А учителя постоянно тебя ругали! Один из них давал уроки моему классу и как-то сказал, что за годы его работы никто не писал так ужасно, как ты.       — Да нормальный у меня почерк! Чего прицепилась-то?       — Ха! Да тому, кто разберет твою писанину от и до, можно давать звания героя!       — Мы с девочками вынуждены с тобой согласиться, Кэссиди, — скромно хихикает Наталия. — Иногда мы тоже не понимаем, что он пишет.       — Да, мы видели его почерк, — уверенно подтверждает Хелен. — И скажу, что для глаз человека, который ходил на курсы каллиграфии, подобный почерк – это боль.       — И для глаз человека, который привык к изящному, — добавляет Эдвард.       — Да идите вы все! — резко качает головой Даниэль.       — И мы тебя любим, братишка.       Кэссиди приобнимает Даниэля за плечи, целует его в макушку и гладит по голове, пока остальные скромно хихикают, а Сэмми тихонько подает голос.       — Кстати, насчет пьяного друга… — задумчиво произносит Терренс. — Кэссиди, а почему ты не рассказала родителям, что твой братец привел того парня домой? У тебя ведь была такая прекрасная возможность надрать ему задницу!       — Ну… — с хитрой улыбкой закатывает глаза Кэссиди. — Можно сказать, братик подкупил меня…       — Обещал молчать, если ты где-то накосячишь? — уточняет Ракель.       — Ну… Типа того… А еще он подарил мне свой музыкальный плеер. Мы с моими друзьями обожали его! Накачали туда кучу классных треков и лихо отплясывали.       — Минуточку, я не дарил его! — громко возражает Даниэль. — Это ты выклянчила у меня тот плеер в обмен на молчание! Да еще и заставила купить шоколадный батончик!       — И ты согласился!       — Сам бы я ни за что не отдал бы его тебе. Потому что это я обожал его! Он был моей любимой вещью после моей первой гитары, моего первого мобильного телефона с кучей функций, скейтборда, роликов и коньков.       — Ну да, перечисли все, что у тебя было! Все, что ты выклянчил у родителей!       — Между прочим, я почти полгода ждал, когда родители подарят мне тот плеер. Целый год облизывался, смотря рекламу и видя картинки в журналах! И я попользовался им совсем немного, потому что ты его забрала. И умудрилась потерять уже через пару месяцев.       — Это не я! Это мой приятель! Он где-то его посеял!       — Ты хоть знаешь, сколько он в то время стоил? Родители сказали, что купят его лишь на мой день рождения, и я с нетерпением ждал этого момента.       — Ой, Дэн, да зачем он тебе был нужен? Ты же все равно был занят тем, что тусовался со своими друзьями и думал над тем, как бы классно оторваться на вечеринке какого-нибудь крутого парня или девчонки. Ну а немного повзрослев, начал учиться кадрить девчонок и залезать им в трусики без угрозы получить смачную пощечину.       — А тебе он зачем? Ты попользовалась им всего пару-тройку раз! Твои друзья постоянно клянчили его и не возвращали по неделям!       — Я же говорила, что мне всегда нравилось то, что родители дарили тебе! Мне никогда не дарили таких крутых гаджетов! Только одни куклы, да платья!       — Между прочим, до определенного возраста мне вообще не разрешали пользоваться компьютером и прочими гаджетами. А когда я пошел в школу, то мне купили самый простой мобильник. Кнопочный. Который мог только звонить и отправлять SMS-ки.       — Зато потом ты оторвался по полной и начал каждый день заказывать новые покупки. Телефоны, плееры, ноутбук…       — Ты была еще слишком маленькая для дорогих телефонов и компьютеров. Удивлен, что ты сумела уговорить родителей купить пленочный фотоаппарат и отдать тебе отцовскую видеокамеру.       — Мама с папой знали, что я мечтала о классном фотике и хорошей видеокамере! Я постоянно об этом говорила. И устала повторять, что не хочу куклы и девичьи шмотки.       — И поверь, если бы родители узнали, что ты выклянчила у меня плеер, то точно забрали бы его, ибо в то время тебе еще было запрещено пользоваться гаджетами.       — Ну ты же сам сказал, что отдашь мне что угодно, лишь бы мама с папой не узнали о том, что у нас дома был твой пьяный в стельку дружок.       — А ты, хитрюга, этим воспользовалась! Забрала мою любимую игрушку!       — Ой, да у тебя этих любимых игрушек было больше, чем у мамы – косметики! Или у папы – костюмов!       — Эй, а ваши родители не узнали об этом? — интересуется Эдвард.       — Нет, не узнали, — спокойно отвечает Даниэль. — Сестренка все-таки сдержала свое обещание и ничего не сказала. Ну а я не сказал родителям, что отдал Кэсс свой плеер. А когда они один раз спросили, где он находится, то соврал, что потерял его. Да, они прочитали мне небольшую нотацию, но в целом все обошлось.       — Я не могла предать своего любимого старшего братика, — хитро улыбается Кэссиди, на секунду кладет голову на плечо Даниэля и мягко щиплет его за щеку. — Не могла!       — Да, Даниэль, тебе повезло тебе с сестренкой, — с легкой улыбкой отмечает Наталия.       — В какой-то степени, — задумчиво отвечает Даниэль. — Хотя от Кэсс было больше проблем, чем пользы.       — Ха, вы слышите, ребята? — по-доброму усмехается Кэссиди. — Я миллион раз прикрывала его драгоценную задницу перед родителями! Не хотела, чтобы Дэнни ругали! А он вот как меня благодарит!       — Да, а сказать, сколько раз я прикрывал тебя и отвечал за твои косяки? — предлагает Даниэль. — Я понимаю, что проще спрятаться за спину старшего брата и подвергнуть его опасности. Но надо уметь и самой брать ответственность за свои действия.       — А я и брала! Так же, как и ты! Тебе же пришлось отвечать, когда ты со своими друзьями играл в футбол на заднем дворе дома и мячом разбил огромное окно в гостиной.       — Правда? — удивляется Терренс.       — Ага! Ударил по мячику ногой всей силой. Маме потом часа два пришлось собирать осколки по всей гостиной, пока папа договаривался с каким-то человеком, который вставит новое стекло в оконную раму.       — Да, было дело… — копаясь в волосах, смущенно подтверждает Даниэль. — Родители тогда мне такой скандал устроили… Думал, что они прибьют меня… Но вместо этого на время перестали выдавать мне карманные деньги и отобрали телефон и компьютер. Отец лично отвозил меня в школу и ехал на работу, а мама забирала. Мне даже с друзьями не разрешалось гулять. Максимум – общался с ними только в школе.       — Зато каким ты стал хорошим мальчиком! — с хитрой улыбкой восклицает Кэссиди. — И в школу ходил, и учебники штудировал, и по дому помогал, и шалить перестал! Даже меня не обижал!       — И он, конечно же, не усвоил никаких уроков? — интересуется Эдвард.       — Никаких!       — Эй, я случайно разбил окно! — восклицает Даниэль. — Мы с друзьями старались играть осторожно.       — Однако ты все-таки испугался и решил бросить занятия футболом, чтобы не разбить что-нибудь и кого-нибудь не покалечить, — уверенно предполагает Питер.       — Я бросил занятия футболом, потому что просто потерял к нему интерес. Из-за того, что тренер не замечал меня! Да и голова у меня была забита совершенно другими вещами.       — Я даже знаю какими, — хитро улыбается Кэссиди.       — Хорошо, что это было окно твоего дома, а не какого-нибудь сварливого мужика или вечно недовольной чем-то женщины, — бодро отмечает Терренс.       — А я и рад! — отвечает Даниэль. — Если бы я разбил чье-то другое окно, то точно не отделался бы так легко!       — Да уж, пришлось бы отвечать не только перед родителями, — уверенно отмечает Эдвард.       — Нет, я даже думать не хочу об этом! — тараторит Даниэль, приподняв руки перед собой. — Мне по горло хватило того, что устроили родители!       Сэмми негромко подает голос и задирает лапу, будто выражая сочувствие Даниэлю, который бросает на пса свой взгляд и протягивает к нему руку, чтобы погладить по голове.       — Эй, а Сэмми подлизывается, когда сделает плохую шалость? — интересуется Кэссиди.       — О, ты что! — восклицает Хелен. — Только пригрози, что накажешь его! Сразу же начнет подлизываться и скулить.       — Для него существуют два самых страшных наказания, — показывает два пальца Питер. — Первое – лишение вкусняшек и игрушек. А второе – поездка к нашей с Хелен подруге, которая всегда была… Не слишком мягкой и нежной особой. Даже мытью в ванной он не противится так, как этим двум наказаниям.       Сэмми чуть громче подает голос, переведя взгляд на Питера и заставив всех скромно хихикнуть.       — Да не бойся, Сэмми, не бойся! — восклицает Хелен. — Тебя никто не собирается оставлять с Джессикой!       — Пока, — хитро улыбается Питер. — А стыришь мой бутерброд со стола – я точно отправлю тебя к Тэйлор.       Сэмми пулей подбегает к Питеру и, положив передние лапы ему на колени, начинает тыкаться носом ему в лицо, пока все остальные скромно хихикают.       — Ну ладно-ладно, мальчик мой, оставь его, — скромно хихикает Хелен, погладив Сэмми по голове. — Сэмми! Фу! Нельзя! Сэмюэль!       — Сэмми, ко мне! — весело восклицает Кэссиди и хлопает руками по коленям. — Ко мне, малыш! Давай я почешу тебя за ушками.       Сэмми все-таки решает оставить Питера в покое и снова подбегает к Кэссиди, которая с удовольствием гладит песика по голове.       — Слушайте, вот ушастый везунчик! — скромно хихикает Даниэль, закинув руку на спинку дивана. — Состроит жалостливые глазки и поскулит немного и получает все, что хочет! Со мной этот номер редко прокатывал.       — Со мной тоже не каждый фокус Сэмми прокатит! — уверенно заявляет Хелен. — Если серьезно накосячит – будет отбывать наказание в полной мере.       Сэмми негромко подает голос, а Даниэль с легкой улыбкой гладит его по голове, когда пес подходит к нему поближе и подставляет свою морду для небольшой порции ласки.       — Что ж, думаю, уже все поняли, что Кэссиди и Даниэль никогда не были примерными детьми, — с легкой улыбкой предполагает Наталия.       — Но Даниэль все-таки больше достоин звания самого главного хулигана, — по-доброму усмехается Ракель.       — О, это я рассказала лишь малюсенькую долю из всего! — весело отвечает Кэссиди. — А ведь я еще не рассказала вам о его страхах. О том, что заставляло его орать как девчонка.       — Каких еще страхах? — сильно хмурится Даниэль. — Я ничего не боюсь!       — Ну да, ничего… — Кэссиди загадочно улыбается. — Кстати, а ты уже рассказал ребятам о том, какие у тебя «чудесные» отношения с человеческой кровью?       — Да мы уже знаем! — машет рукой Эдвард.       — Ага, — хитро улыбается Терренс. — Правда твой братец упорно отрицает, что боится крови, и не признает, что падает в обморок при ее виде.       — Ну да, есть такое, — задумчиво отвечает Кэссиди. — Стоит братику увидеть даже малюсенькое кровавое пятнышко, как ему уже становится плохо. Ну а если будет море крови, то Дэн точно потеряет сознание.       — Эй, Кэссиди, а ты не знаешь, как давно он боится крови? — интересуется Питер. — И что вызвало этот страх?       — Ну началось… — закатив глаза, бубнит Даниэль.       — А, да это папа его напугал, когда мне было лет шесть! — машет рукой Кэссиди, пока Даниэль тихо вздыхает и отводит взгляд в сторону. — Мы с семьей, хорошими знакомыми и друзьями отмечали Хэллоуин, который просто обожали. Каждый год очень тщательно придумывали свои костюмы и старались, чтобы один был страшнее другого. Ну вот в тот раз папа решил перевоплотиться в зомби. Получилось очень правдоподобно, но ужасающе. Он еще купил искусственную кровь и измазал ею все лицо, руки и костюм. Даже зубы были измазаны той кровью.       — А потом Дэн увидел своего отца и просто охренел? — весело спрашивает Эдвард.       — Типа того. Мама не испугалась, потому что она помогала ему нанести кровь. Да и я потихоньку привыкла и даже сама намазюкала ее на свой костюм. Но когда в комнату зашел Даниэль, он заорал на весь дом как ненормальный. — Кэссиди скромно хихикает. — Он что-то там мямлил и едва мог говорить. А папа еще решил подшутить над ним и начал подходить к нему походкой зомби, показывая окровавленные зубы и тихонько рыча. Ну вот сердечко моего братика не выдержало, и он хлопнулся в обморок. Ну а перепуганные мама с папой давай приводить его в чувства.       — А эта болтливая засранка все это время стояла рядом и ржала как лошадь, — со скрещенными на груди руками признается Даниэль. — И пока я приходил в себя, эта сумасшедшая взяла банку с той самой искусственной кровью, намазала ею все лицо и руки и приперлась ко мне. Начала издавать устрашающие звуки и пыталась измазать той кровью меня. Да еще и заставляла меня понюхать эту гадость, которая воняла просто отвратительно. Меня до сих пор тошнит от этого запаха, который я никогда не забуду.       — Не знаю, а мне понравился тот момент! — невинно улыбается Кэссиди и окидывает всех взглядом. — Вы должны были видеть болты моего братца в тот момент, когда папа начал пугать его, и когда я решила немного пошалить.       — Значит, Перкинса заклинило с того момента? — уточняет Терренс.       — Ага! Для него даже нужда сдать кровь из пальца в больнице всегда была той еще пыткой. Вокруг него буквально крутились врачи с ваткой нашатыря, потому что он начинал закатывать глаза, едва увидев, как медсестра вводит иглу в палец или вену. А еще мой братик не носил одежду красного цвета. У него тогда было несколько красных футболок и чего-то там еще, но после того случая он все отдал своим дружкам или позволил носить мне после моих долгих уговоров.       — Да он и сейчас не носит красное… — задумчиво отмечает Питер. — По крайней мере, я не помню, чтобы за все эти пять лет твой братец носил что-то подобного цвета.       — Бывали случаи, когда он даже просил друзей и своих бывших девок не носить при нем красную одежду, объясняя это тем, что ему не нравится этот цвет.       — А у вас в семье кто-то еще боялся крови? — интересуется Ракель.       — Ничего не могу сказать. Может, у папы в родне кто-то и боялся. Но точно не знаю.       — Простите, но все-таки ваш отец нехорошо поступил, напугав своего ребенка до потери сознания, — неуверенно отмечает Хелен.       — Да, но папа и до этого выбирал устрашающие костюмы для Хэллоуина, хотя они никогда не заставляли Даниэля писаться в штаны. Да и он сам выбирал такие, что пугались все. В подростковом возрасте Дэн обожал смотреть всякие ужастики. Их он не боялся. Правда ему все равно становилось плохо, когда он видел на экране кровь на лицах и руках актеров.       — Слышь, болтушка, тебе еще не надоело трещать? — интересуется Даниэль. — Отдохни немного!       — Вообще-то люди задают мне вопросы!       — Ну все, рассказала? А теперь будь добра помолчать! Вон иди поиграй с Сэмми на улице, а я с друзьями посижу!       — Ну уж нет, мне и тут хорошо! — бодро заявляет Кэссиди. — R тому же, я еще не говорила о том, как ты ради голливудской улыбки полтора года ходил со скобами на зубах. И жутко стеснялся этого, потому что скобы на зубах поставили под сомнения твой статус крутого мачо. Поэтому ты старался мало и говорить, потому что сильно картавил.       — Что, правда? — удивляется Питер.       — Ага! У моего братика были неправильный прикус и зубы разного размера. Они широкие, другие – узкие… Ну и когда ему было лет тринадцать-четырнадцать, Дэнни уговорил родителей сделать ему красивые зубки. Ну они и отвели его к стоматологу. Правда с его зубами сделали еще кучу всего, ибо они были в ужасном состоянии. И вот однажды после полутора лет мучений этот засранец пришел домой с ослепительной улыбкой и идеально ровными зубами. И начал выпендриваться перед друзьями и девчонками, так словно он наконец-то накачал целую груду мышц и получил желанные шесть кубиков на животе. — Кэссиди по-доброму усмехается. — Которых у моего братца, правда, никогда не было.       — Круто! — с широкой улыбкой восклицает Питер. — Не знал… Но полюбовался бы на этого красавчика со скобами.       — Так, говорю сразу, фоток того времени нет! — приподнимет указательный палец Даниэль. — Я наотрез отказался фоткаться, сильно сократил общение с друзьями и решил ни с кем встречаться! Поняли, парни? Вам не удастся поиздеваться опозорить меня перед поклонниками, опубликовав на меня компромат под чужим именем.       — Да мы и не пытались! — восклицает Эдвард.       — Нет, даже не думали, — качает головой Терренс.       — Ой, да кого мы обманываем! — весело добавляет Питер. — Конечно, думали!       Пока Эдвард, Питер и Терренс скромно хихикают, Сэмми негромко подает голос.       — Да, чувак, вот это меня реально удивило, — признается Питер. — Уж чего, но я бы никогда не смог представить тебя с брекетами на зубах.       — Слушайте, ребята, а Перкинс-то открывается нам с другой стороны, — бодро отмечает Терренс. — С каждым днем мы узнаем все больше.       — А все благодаря Кэсс, — уверенно отмечает Эдвард.       — Да, Дэнни лишь притворяется крутым, — широко улыбается Кэссиди, приобняв Даниэля за плечи. — На самом деле он у нас чувствительный мальчик.       — Слушайте, у вас еще не болит голова от ее болтовни? — со скрещенными на груди руками интересуется Даниэль.       — О-о, не нравится, что я рассказала про тебя всю правду. Ну да, понимаю. А теперь подумай, какого было мне, когда ты почти каждый день делал мне подлянки. Когда ты ржал надо мной как конь, мне всегда хотелось либо придушить тебя, либо хорошенько треснуть по твоей пустой башке.       — Нам всем это знакомо, — хитро улыбается Питер, закинув руки на спинку дивана. — А когда Дэн сделает гадость, он складывает лапки перед собой и невинно нам улыбается.       — Кстати, я забыла сказать, что когда Дэн притащил домой своего пьяного дружка, то этот придурок приволок его в мою комнату! И разрешил спать на моей кровати. На моей мягкой, чистой и уютной кроватке!       — А мне что надо было тащить его в свою комнату? — округляет глаза Даниэль.       — Твой же дружок! Вот и устроился бы рядом с ним!       — На мою кровать? На мою огромную мягкую кровать?       — Нет, на мою! — громко возмущается Кэссиди. — Я же не приглашала своих друзей в твою комнату и не позволяла им спать на твоей чистой постели в грязной обуви!       — Эй, он сам туда пришел, упал на твою кровать, заснул крепким сном и захрапел.       — О да, храп в доме был знатный! Я не знала, куда себя деть! На весь дом было слышно!       — Ну не знаю, лично я спал как убитый. И ради такого случая позволил тебе спать в моей комнате.       — Ага, сам развалился звездочкой на всю кровать, а для меня расстелил на полу одеяло!       — Ха, а ты думала, я буду спать с тобой в одной кровати? — громко ухмыляется Даниэль. — Ты бы сама спихнула бы меня на пол!       — Надо было пойти в комнату родителей. Уж лучше я спала бы одна, но на кровати. Мягкой. Большой. И удобной.       — А чем тебе не нравились мои прекрасные покои? Моя комната была самым лучшим местом в доме!       — Ага, прекрасные! — по-доброму усмехается Кэссиди, скрестив руки на груди. — Да у тебя там вечный бардак был! Если бы мама не давала тебе пинки под зад, ты бы так и погряз в том хаосе. Ни пыль не протирал, ни вещи не клал по полочкам! Даже ленился отнести свои шмотки в стиральную машину и кидал их на кровать или стол.       — Да ничего и не изменилось… — с легкой улыбкой пожимает плечами Терренс. — Ты сейчас зайди в его комнату и увидишь, что там творится.       — Да видела уже! Видно, что здесь не хватает женской руки! Женских пинков под зад, которые заставляли бы этого крутыша навести порядок в доме. Особенно в своих прекрасных покоях.       — Слушай, Кэсс, тебе не кажется, что ты говоришь больше, чем мы все? — по-доброму усмехается Даниэль. — Язык еще не устал?       — Нет, не устал!       — Отдышись, болтушка, помолчи немного. — Даниэль гладит Кэссиди по голове. — Даже в детстве ты не была такой говорливой, как сейчас.       — А твои друзья и этот милый песик ничего не имеют против моей болтовни и с удовольствием слушают меня.       Сэмми громко подает голос, дружелюбно виляя хвостом, прижимается поближе к Кэссиди и кладет морду к ней на колени, пока та с легкой улыбкой треплет его за уши.       — Ох, и напрашиваешься ты на то, чтобы я и про тебя словечко замолвил, — хитро улыбается Даниэль.       — Вперед! — невинно улыбается Кэссиди. — Мне нечего стыдиться и скрывать! Это ты у нас весь в секретах!       — Которые ты все выдала!       — Я всего лишь отвечаю на вопросы девочек и парней.       Пока Даниэль рычит с закатанными глазами, остальные по-доброму усмехаются, а Сэмми негромко подает голос.       — Эх, как же я люблю наблюдать за братско-сестринскими разборками! — откидывается на спинку дивана и закидывает за нее руки Питер. — Можно вечно смотреть на огонь, воду и на то, как собачатся МакКлайфы и Перкинсы.       — Похоже, Сэмми это тоже нравится, — с легкой улыбкой наблюдая за Сэмми, предполагает Хелен. — Судя по его заинтересованному взгляду и тому, как он двигает головой.       — А почему бы и нет? — хитро улыбается Терренс. — Вдруг Перкинсы подскажут, как поиздеваться над моим маленьким братиком!       — А я смотрю, Ракель давно не хлестала тебя кнутом по заднице, — скрещивает руки на груди Эдвард. — Я могу это устроить, если ты так любишь всех провоцировать.       — Жаль, что ты будешь падать башкой вниз даже тогда, когда станешь старым, дряхлым стариком.       — Дряхлым стариком с кучей морщинок станешь ты. А я стану шикарным мужчиной в возрасте, который с годами будет как хорошее вино – становиться только прекраснее.       — Успокойся, Эдди, тебе это не светит.       — А ты не станешь самым сексуальным мужчиной на свете во второй раз. Потому что это место уже зарезервировал я. — Эдвард гордо приподнимает голову. — Как можно не возбудиться при виде столь прекрасного создания? Которое даже в пятьдесят будет выглядеть как в двадцать.       — Ага, как в десять!       Пока Терренс заливается смехом и хлопает в ладони, Эдвард хочет бросить в него подушку, но решает не делать это, поскольку не хочет попасть в сидящую рядом с его братом Ракель. Которая в этот момент скромно улыбается с прикрытым ртом и переглядывается с усмехающейся Наталией. Сэмми же негромко подает голос, подходит к МакКлайфу-младшему и его невесте и подставляет им свою морду, чтобы те погладили его.       — Кстати, а вы знайте, как эта хулиганка отомстила мне за то, что я привел друга в ее комнату? — приобняв Кэссиди за плечи, спрашивает Даниэль.       — Как? — интересуется Терренс. — Привела своих дружков и устроила погром в твоих джунглях?       — Нет. Положила горчицу в мои кроссовки для физкультуры в школе. А я заметил это лишь за пару минут до начала урока!       — Походу, твоя сестренка прекрасно знала, что это был единственный урок, на который ты ходил добровольно, — хитро улыбается Питер. — Правда твоей физической форме это вообще не помогло.       — Пф, и все? — по-доброму ухмыляется Эдвард. — Я думал, там будет что-то покруче!       — Да? — удивленно произносит Даниэль. — А я уже говорил, что мой физрук был ужасно злым и нервным? Что с ним невозможно было договориться! Мы все до смерти боялись его, старались не пропускать уроки и делали все, что он говорил. Правда от этого добрее он не становился. А порой психовал просто так. Девчонки до боли в животе качали пресс, а парни – отжимались, пока руки не отваливались. После его уроков мы все едва на коленях ползали! Из-за этого человека моим самым ненавистным упражнением являются отжимания. Я их ненавижу!       — Здесь я соглашусь, — соглашается Кэссиди, — Он и у меня какое-то время преподавал физкультуру. Правда потом его поменяли. Но сколько мы от него натерпелись! Этот физрук реально был монстром! Мне, если честно, спорт всегда давался не очень хорошо. И вот этот придурок гонял меня больше всех. До сих пор помню, как он орал: «Давай, Перкинс, работай! Хватит жопу отращивать! Молодая девка, а даже километр пробежать не можешь! Такая же, как и твой бестолковый братец!»       — Это правда. Но суть не в этом. — Даниэль быстро прочищает горло. — Ну так вот… Когда я уже переоделся и надел кроссы, то почувствовал, как мои ноги чем-то испачкались. Снимаю кроссы, а меня все носки в горчице! За пару минут до начала урока. А позже я обнаружил, что кроссовки были порваны. Точнее, их кое-кто порезал.       — Э-э-э, да, горчица в кроссовках – моя работа, — округлив глаза, заявляет Кэссиди. — Но их порезала не я!       — До того дня они были в отличном состоянии. И были бы! Если бы ты не засунула свой носик в сумку с моей формой для физкультуры.       — Ты-то в мои вещи постоянно лазал! — со скрещенными на груди руками возмущается Кэссиди. — Так почему же я не могу одним глазком посмотреть твои?       — А лазать по чужим вещам нехорошо, дорогая моя. — Даниэль пальцем стучит по носу Кэссиди с хитрой улыбкой. — Мама всегда тебе это говорила! А я миллион раз выгонял тебя из своей комнаты!       — Ой все, дедуля, хорош ворчать! Ты же все равно нашел выход из той ситуации!       — Да, мне крупно повезло, что в последний момент мой одноклассник сломал ногу, когда, сильно опаздывая, несся в спортзал. А поскольку у него как раз были кроссовки моего размера, то я одолжил их и пообещал, что привезу обувь к нему домой после уроков.       — Повезло, что нашелся парень с таким же огромным размером обуви, — шутливо говорит Питер. — А то пришлось бы заниматься в одних носках. Или вообще – босиком.       — Ну ничего! — по-доброму усмехается Кэссиди. — Не развалился бы. Хотя вряд ли он понял, что обязан спрашивать разрешения прежде чем влезать в мои личные границы.       — Серьезно? — удивляется Даниэль. — Я должен спрашивать разрешения у своей мелкой сестры?       — А что, я разве не человек? Не личность?       — Вообще-то я старше и могу делать все, что захочу! А вот ты еще ребенок и должна слушаться меня.       — Я не ребенок! Скоро мне будет двадцать!       — Ребенок. Ребенок, который будет под моим присмотром.       — Чувак, я уже давно выросла!       — Все равно ребенок!       — Ах так! Ну ты сейчас получишь!       Кэссиди хватает подушку с дивана и начинает бить ею Даниэля по голове. Тот сначала прикрывает ее руками, а потом пытается забрать подушку у сестры и с громкой усмешкой сам пару раз бьет ее, пока остальные скромно хихикают, а Сэмми радостно прыгает рядом с Перкинсами, желая присоединиться к их игре.       — Ох, боже, ну что за дети… — качает головой Ракель.       — Братик недалеко ушел от сестренки, — скромно хихикает Наталия.       — Как и МакКлайфы, — уверенно говорит Хелен.       — Ну… — с хитрой улыбкой задумчиво произносит Эдвард. — Мне точно не стоит рассчитывать на то, что меня прикрыли бы так же, как Кэссиди – Даниэля.       — Эй, когда это я выдавал тебя? — округляет глаза Терренс.       — Ах, Терренс, Терренс… — Эдвард откидывается на спинку дивана и покрепче приобнимает Наталию, обвив руками ее шею, пока она со скромной улыбкой целует его в щеку. — Во-первых, я не назвал никаких имен. Ну а во-вторых… Ты разве забыл, что у нас с тобой есть еще два брата?       — А они-то тут причем? Мы же не общаемся с ними!       — Зато мне хватило общения с этими безмозглыми придурками. Которые все время меня подставляли. Если что-то случалось, я всегда был виноват. Джереми и Уильям святые и невинные, а Эдвард плохой и неблагодарный. Мне приходилось отвечать не только за свои проделки, но еще и за их. Эти дебилы пользовались тем, что «они еще маленькие, и им положено шалить, а ты – взрослый мужик, у которого должны быть мозги».       — А разве они у тебя были? — удивляется Терренс.       — Твой мозг размером с горошину.       — А твой – размером с наночастицу.       — Зато твое эго раздулось до размеров Вселенной.       — Так, я сейчас тресну по заднице!       — Не веди себя так, будто я еще ребенок.       — Ты – ребенок! Самый младший ребенок мамы!       — Но средний ребенок отца.       — А я самый старший! — с гордостью заявляет Терренс. — Ношу гордое звание первенца.       — Вот жил бы ты, первенец, вместе со мной и отцом, я бы тебе устроил сладкую жизнь. Ты у меня бы по струночке ходил.       — Пф, ты с Уильямом и Джереми не мог справиться! — громко хихикает Терренс. — А со мной ты бы точно не смог тягаться!       — Почему это не смог? — Эдвард на секунду замолкает и с гордо поднятой головой хитро улыбается, пока Кэссиди прекращает в шутку лупить Даниэля по рукам, а он кладет подушку на место. — Однажды они сделали то, из-за чего бы отец здорово рассердился. Если бы он об этом узнал, то их задницы были бы такие же красные, как и твое прекрасное личико после прелюдий с Ракель.       — О да, великое достижение маленького спиногрыза! — со скрещенными на груди руками ухмыляется Терренс.       — Стой-стой, дай я угадаю, что было! — приподняв указательный палец, тараторит Ракель. — Э-э-э… Твои братья подкупили тебя?       — Почти! — щелкает пальцами руки Эдвард. — Когда я уже хотел идти жаловаться отцу и получать кайф от того, как он будет надирать им задницу, эти двое начали умолять ничего не говорить. И я поначалу отказывался. Но потом вспомнил, как неделю не мог сидеть из-за того, что отец отдубасил меня и стало как-то жалко мальчишек. Ну вот я и сказал, что промолчу, если они вернут мне все, что сперли у меня ранее. А Джер и Уилл так испугались, что были согласны на все. Они тут же вернули мне почти все мои вещи. Кое-что они успели потерять и испортить, но я уже был доволен.       — Пф, я-то думал, что услышу что-то интересное! — восклицает Терренс. — О… Я разочарован…       — Не переживай, братец, для тебя у меня припасены самые безумные наказания.       — Пф, ну и что мне сделаешь? Погрозишь пальчиком?       — Для тебя у меня «все самое лучшее»!       — Вот крыса, — усмехается Терренс, откинувшись назад и закинув руки за спинку дивана.       — Но поскольку я – добрый мальчик, то ты можешь со мной договориться, — хитро улыбается Эдвард. — Пара дорогих вещей из твоего гардероба – и я буду молчать как рыба в воде.       — Ага, сейчас! Размечтался!       — У тебя есть очень даже классные шмотки. Некоторые из которых ты уже лет двести не надевал.       — Я не благотворительный фонд, который раздает свои шмотки каким-то спиногрызам.       — Ты – заноза в заднице.       — Эй, да хватит уже! — устало вздыхает Наталия. — Сидите спокойно!       — Да ладно тебе, пусть продолжают! — машет рукой Даниэль. — Я обожаю наблюдать за их спорами! Вдруг мы узнаем про них что-то новенькое?       — Как будто мы не знаем, что один считает себя привлекательнее другого, — скрещивает руки на груди Хелен.       — Пф, из нас двоих я в тысячу раз красивее и сексуальнее! — с гордо поднятой головой заявляет Эдвард.       — Так считает одна лишь Наталия, — возражает Терренс.       — Ради меня любая девчонка душу продаст.       — Среди моих знакомых девушек таких желающих нет.       — А мои знакомые девушки даже имени твоего ни разу не слышали.       Сэмми громко и уверенно подает голос, заставляя всех обратить на него внимание и скромно захихикать.       — Спасибо, Сэмми, — благодарит Ракель, погладив Сэмми по голове. — А иначе они бы и до вечера не успокоились.       — Уж моя малышка всем вам ответит, от кого секс так и прет, — с гордо поднятой головой более низким голосом отвечает Терренс, прижимает Ракель поближе к себе и мило целует ее в нос.       — А моя королева еще не знает, что она скоро станет женой нового секс-символа всея мира, — уверенно говорит Эдвард, прижав Наталию к себе, почесав ее под подбородком и положив руку ей на колено.       — Мечтай, Эдвард… Мечтай, мой мальчик… Делай то, что у тебя лучше всего получается.       Сэмми снова два раза громко подает голос, пока Ракель продолжает гладить его по голове и мягко трепать за уши.       — Боже, ребята, да чего же вы все веселые, — с легкой улыбкой говорит Кэссиди. — Даже парни, с которыми я общалась, не были такими. С ними было круто, но с вами – намного лучше.       — Спасибо, Кэссиди, — дружелюбно благодарит Хелен. — Ты тоже очень милая и веселая.       — Да, прямо как братик, — добавляет Наталия.       — Нет, я не похожа на братика, — уверенно возражает Кэссиди. — Я – хорошая девочка, а он наглый, самоуверенный и надоедливый.       — Пф, да что ты! — громко ухмыляется Даниэль. — Это говорит упрямая сорвиголова, которая с детства любила находить приключения на свой зад.       — Ты только и делал что доставлял маме с папой кучу проблем!       — А с тобой у них проблем не было!       — Все, малая, харе уже трещать! — Даниэль переводит взгляд на белую кепку на голове Кэссиди. — И вообще, отдай мне кепку! Она моя!       Даниэль срывает кепку с головы Кэссиди и надевает ее на себя.       — Если ты не знала, то в помещении люди снимают головные уборы.       — Ха, сказал Даниэль и с самодовольной улыбкой напялил кепку на голову, — со скрещенными на груди руками усмехается Питер.       Остальные тихонько хихикают, а Сэмми скромно лает.       — Да, Перкинс, как ты можешь научить сестренку чему-то хорошему, если сам по полной косячишь? — удивляется Терренс.       — Я старше и могу делать что захочу, — уверенно заявляет Даниэль. — Раз родителей у нас нет, то я возьмусь за воспитание этой болтливой нахалки.       — Кто бы за твое воспитание взялся! — по-доброму ухмыляется Кэссиди и окидывает всех парней взглядом. — Мальчики, может, возьметесь за дело?       — Ну, лично я думаю, что нам с тобой вполне по силам приструнить наших братиков, — хитро улыбается Эдвард.       — Да вас четверых надо постоянно воспитывать! — восклицает Хелен.       — Эй, а меня-то за что? — возмущается Питер. — Я же лапочка! Самый скромный и милый из всех четверых!       — Ага… — усмехается Даниэль. — А как фоткаться полуголым, так мы уже не скромные.       — Поистине захватывающую красоту надо запечатлеть.       — Слышь, блондин, а дай-ка мне померить свою бандану!       — Нет, мне, — скромно вставляет Кэссиди. — Мне она так нравится!       Сэмми громко подает голос, как будто изъявляя желание примерить синюю бандану Питера, которая завязана у него на голове в виде ободка.       — А потом дашь мне, — уверенно говорит Эдвард. — Я просто обожаю банданы и чокеры!       — Нет, мне! — восклицает Терренс. — На мне она будет смотреться бесподобно.       — Эй, вы еще запись на примерку устройте! — по-доброму усмехается Питер. — До этого никого не интересовала моя бандана, а как только Перкинс положил на нее глаз, так и вы за ним пристроились.       — Ну пожалуйста, Пит… — с жалостливым взглядом умоляет Кэссиди. — Я только посмотрю, как она будет смотреться на мне. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…       Питер резко выдыхает, снимает с головы бандану и отдает ее Кэссиди, которая надевает эту вещь на себя, пока блондин поправляет свои волосы.       — Здорово, Кэссиди, — с легкой улыбкой одобряет Наталия. — Тебе идет.       — Отлично выглядишь, — уверенно добавляет Ракель.       — Вау, так круто! — подойдя к зеркалу, что висит в гостиной, и посмотревшись в него, восхищается Кэссиди. — Мне реально нравится!       Сэмми радостно подает голос, энергично виляя хвостом.       — Спасибо, пушистый, — скромно улыбается Кэссиди. — Я рада, что тебе нравится.       Кэссиди еще несколько секунд любуется на себя в зеркале до того, как Даниэль, сняв с себя кепку и положив ее на диван, уверенно подходит к своей сестре и говорит:       — Ну все, покрасовалась – и хватит! — Даниэль снимает с Кэссиди бандану и надевает ее на себя. — Теперь моя очередь!       — Эй, я хочу еще поносить ее! — возмущается Кэссиди.       — Так, вы там не порвите ее, пока будете собачиться! — восклицает Питер.       — Ну ладно, ребята, вы пока там разбирайтесь, — бодро говорит Терренс. — А мы пока кепочку примерим.       Терренс берет с дивана кепку, надевает на себя и гордо приподнимает голову, чувствуя себя более, чем уверенно.       — Нет-нет-нет-нет, — неодобрительно качает головой Эдвард. — Сейчас же сними кепку и больше ее не надевай.       — Почему? — округляет глаза Терренс. — По-моему, я – красавчик!       — Не оскорбляй мои эстетические чувства.       — Ты мне просто завидуешь! — Терренс встает с дивана и подходит к зеркалу в гостиной. — Мне все идет! Я буду идеален в любом образе!       — Эдвард прав, МакКлайф, кепки созданы не для тебя, — уверенно отвечает Даниэль, расставив руки в бока. — Ты выглядишь в них ужасно.       — Поддерживаю, — соглашается Питер. — Прости, Терренс.       — Да, не очень, если честно… — слегка хмурится Хелен.       — Кепка на твоем голове – боль для глаз человека, увлекающегося модой, — уверенно говорит Наталия.       Сэмми уверенно подает голос.       — Вот, Терренс, а я что тебе говорила! — щелкает пальцами руки Ракель. — Даже парни с девчонками сказали, что тебе они не идут! А ты не верил мне!       — Да вы ничего не понимайте! — с гордо поднятой головой восклицает Терренс. — Меня ничто не испортит! Потому что я идеален! Природа была очень благосклонна ко мне и дала все самое лучшее, что может быть у мужчины.       — Спустись на землю, Терренс МакКлайф! — возглашает Наталия. — Не надо вести себя так, будто ты – Бог красоты!       — А разве это не так, Блонди? Я – эталон мужской красоты! Я как Афродита или Венера! В мужском варианте!       — Господи, до чего же у человека завышена самооценка… — резко выдыхает Хелен.       — Черт, каждый раз, когда я смотрю на себя, то все больше влюбляюсь. — Терренс гордо приподнимает голову, приглаживает волосы, одергивает свою футболку и подтягивает джинсы. — А возраст мне никак не вредит. Наоборот, с каждым годом я становлюсь только горячее и сексуальнее. Божечки, да в восемьдесят лет я буду разбивать сердца всех старушек и молодых девочек!       — Боже, за кого я собираюсь замуж? — обреченно вздыхает Ракель. — Неужели в списке моих поклонников не нашлось кого-то скромнее?       — Черт, МакКлайф, да сними ты эту кепку! — восклицает Наталия. — Хватит позориться!       — Эй, да чего вы пристали ко мне? — возмущается Терренс. — Завидуйте молча!       — Пф, было бы чему! — со скрещенными на груди руками усмехается Эдвард.       — Не моя вина, что родители дали мне все самое лучшее, чтобы я покорил этот мир своей неземной красотой.       — Ты не смог покорить его даже своими кубиками и причиндалами. — Эдвард уверенно подходит к Терренсу и срывает с него кепку. — А вот о сексе со мной мечтают все!       Эдвард с гордостью надевает кепку на себя и слышит, как Сэмми лает уже с одобрением.       — Ну? — произносит Эдвард, посмотрев на себя в зеркало, и поворачивается ко всем лицом. — Что скажете?       — Мне нравится, — с легкой улыбкой одобряет Наталия. — Тебе идет куда больше.       — А разве что-то должно было измениться? — хмурится Терренс. — Как был крысенышем, так и остался!       — А по мне очень даже хорошо, — скромно улыбается Ракель. — Эдвард и правда милашка в кепке.       — Милая мордашка все решает, — поправив бандану, говорит Даниэль.       — Скажи, что я бесподобен в этой кепке, а ты услышишь от меня, что тебе очень к лицу эта бандана, — с хитрой улыбкой уверенно отвечает Эдвард.       — Да, я и правда бесподобен! — Даниэль с гордо поднятой головой одергивает футболку. — Может, я не самый умный, но мой процент привлекательности – миллион из ста.       — До меня тебе как до Луны, — вставляет Терренс.       — Шмотки Питера были буквально созданы для меня. — Даниэль на секунду бросает взгляд на свое отражение в зеркале. — Из вас троих у него самые лучшие шмотки, повязки, браслеты и прочие брюлики.       — А, так вот почему ты так любишь таскать у меня шмотки! — по-доброму усмехается Питер. — Ты считаешь, что тебе идет!       — Не стесняйся, блондин, скажи, в каком ты восторге от того, как я выгляжу в твоей бандане.       Сэмми два раза уверенно подает голос, дружелюбно виляя хвостом.       — Ну лично мне нравится, — с легкой улыбкой пожимает плечами Хелен.       — Хотелось бы пошутить, да не знаю, как, — задумчиво говорит Кэссиди. — Как ни крути, я всегда считала своего братика красавцем.       — Спасибо, сестренка, — широко улыбается Даниэль, с гордым видом подходит к Кэссиди и целует ее в макушку. — Ты – просто прелесть.       — Только не говори это своему братику слишком часто, — советует Эдвард, снимает с себя кепку и кладет ее на спинку дивана. — А иначе у нас появится еще один нарцисс, который сравнивает себя с богинями красоты.       — Ну в случае со мной все очевидно, — с гордо поднятой головой заявляет Терренс. — Терренс МакКлайф был рожден радовать девичьи глаза и заставить парней ревновать.       — Ты был рожден страшным, сморщенным комочком, который орал на всю больницу и стал причиной, почему многие врачи решили уволиться к чертовой матери.       Сначала Терренс со спины хлопает Эдварда по голове, а потом, не дожидаясь никакой реакции, применяет к нему захват шеи и сильно лохматит ему волосы, пока тот негромко визжит и дубасит своего брата куда только можно, а все остальные скромно хихикают.       — Ха, говорите, братья МакКлайф дружные… — с хитрой улыбкой задумчиво говорит Кэссиди.       — Не беспокойся, Кэсс, для них это нормально, — скромно хихикает Ракель. — День будет прожит зря, если они не надерут друг другу зад и не обменяются парой колкостей.       — Это у них любовь такая, — шутливо добавляет Наталия. — Идиллия!       — Но когда надо, порвут любого, если кто-то оскорбляет или причиняет одному из них боль, — уверенно добавляет Питер. — Сами могут как угодно издеваться друг над другом, но других готовы за это прибить.       — Класс! — произносит Кэссиди. — Я бы тоже никому не позволила бы обижать Дэна. Только я могу надирать братику задницу.       — И только я обладаю уникальным правом глумиться над сестрой, — уверенно заявляет Даниэль. — Никто другой не посмеет ее обидеть.       Сэмми уверенно подает голос, а затем Даниэль переводит на него свой взгляд и на пару секунд о чем-то задумывается.       — Эй, Сэмми… — произносит Даниэль. — А ну-ка иди сюда! Давай, приятель, ко мне!       Пока Сэмми подходит к Даниэлю, тот снимает с головы бандану и развязывает ее. А после этого он опускается на корточки и повязывает повязку на ретривере как ошейник.       — Сэмми, мальчик мой! — с искренним восхищением восклицает Хелен, встает с дивана, подходит к Сэмми и проводит рукой по его шерстке. — Какой же ты красивый! Какой очаровательный!       — Не думала, что ему так идут банданы, — с легкой улыбкой говорит Ракель, встает с дивана в то же время, что и Наталия, подходит к Сэмми и наклоняется к нему. — Ты просто прелесть, Сэмми.       — Да Сэмми все идет! — восклицает Кэссиди и гладит Сэмми по голове. — Вот уж кого ничем не испортишь!       Сэмми с гордым видом подает голос, дружелюбно виляя хвостом и смотря на всех по очереди, пока Эдвард и Терренс подходят ко всем.       — Вау, Сэмми! — широко улыбается Эдвард, таская за собой Терренса, вокруг шеи которого крепко обвита его рука. — Ну ты красавчик!       — Реально круто! — бодро восклицает Терренс, убирает руку Эдварда со своей шеи и приглаживает свои волосы. — Все, Сэмми, теперь ты точно станешь первым псом на районе!       — Ну что, парень, готов покорять сердца собачек? — спрашивает Питер, который к этому моменту успел взять кепку со спинки дивана и надеть ее на себя. — Все сучки будут пускать слюни, когда увидят такого неотразимого песика!       Сэмми два раза уверенно подает голос и радостно подпрыгивает на задних лапах, заставляя всех тихонько хихикают. Чуть позже Терренс подходит к псу и надевает кепку ему на голову. Друзья издают одобрительные возгласы и негромко хлопают в ладони, пока песик с гордым видом проходит перед ними, показывая себя со всех сторон.       А спустя какое-то время друзья снова садятся на диван и возвращают Питеру бандану после того, как каждый примерил ее вместе с кепкой, которую Даниэль просто откладывает в сторону.       — А между прочим, кое-кто обещал нам что-нибудь спеть, — с загадочной улыбкой говорит Ракель.       — Точно, парни! — восклицает Наталия. — Может, все-таки порадуйте нас небольшим концертом?       — Да, ребята, — уверенно добавляет Хелен. — Вы все в сборе, а инструменты рядом.       — Ну что, парни, споем для наших красавиц? — смотря на Эдварда, Даниэля и Питера, уверенно спрашивает Терренс.       — С удовольствием! — бодро восклицает Эдвард.       — Я готов! — уверенно говорит Питер.       — Как никогда! — вторит Даниэль. — А то уже черт знает сколько не играли вместе!       — Эй, а я могу показать, как играю на гитаре! — бодро заявляет Кэссиди. — Правда я все немного подзабыла…       Сэмми два раза радостно подает голос.       — Ладно, ребятки, вы пока готовьтесь, а я принесу гитары, — уверенно говорит Даниэль. — Они где-то здесь.       Не успевает Даниэль встать с дивана, как Сэмми резко срывается с места и быстро куда-то бежит.       — Давай быстрее! — восклицает Ракель. — А то Сэмми уже не терпится повыть.       — Сэмми! — посмотрев в ту сторону, где находится Сэмми, произносит Даниэль. — Сэмми, подожди! Не свали что-нибудь!       Даниэль быстрым шагом направляется туда, где Сэмми уже что-то изучает, вынюхивает и теребит лапой. Пока остальные внимательно за ним наблюдают, не сомневаясь в том, что его эмоции не на сто процентов искренние.       — Эй, вы заметили, что он ни разу не упоминал Анну? — слегка хмурится Кэссиди. — И почти не говорит о ней в последние пару дней.       — Даниэль может молчать, но он переживает, — с грустью во взгляде говорит Наталия. — Сейчас Перкинс веселится, а когда мы уйдем, он закроется в комнате и будет мучить себя воспоминаниями о Сеймур.       — Да, но что мы можем сделать? — разводит руками Хелен. — Они должны сами захотеть воссоединиться. Точнее, Анна должна.       — А теперь, когда Анна выписалась из больницы, они не будут видеться, — задумчиво добавляет Ракель.       — Зато мы теперь знаем, где ее искать, — спокойно отмечает Питер.       — Это точно, — соглашается Эдвард. — И я считаю, что она теперь будет отвечать на наши сообщения, звонить, приглашать к себе домой и встречаться с нами.       — Думаю, да, — уверенно кивает Наталия. — Анна и сама признается, что стало намного легче, когда она снова начала с нами общаться.       — Ох, скорее бы уже разобраться с Поттером, чтобы она могла спокойно с нами встречаться, — тихо вздыхает Хелен.       В воздухе на несколько секунд воцаряется пауза, во время которой все переглядываются между собой. А затем к ним возвращается сначала радостный Сэмми, негромко подающий голос, а затем и Даниэль, идущий сзади него с гитарой в руках.       — Вторая гитара где-то в моей комнате, но мне лень ее искать, — спокойно говорит Даниэль, присаживаясь на диван и удобно располагая гитару перед собой. — Уж простите.       — А на этой гитаре будешь играть ты? — с хитрой улыбкой и скрещенными на груди руками спрашивает Терренс.       — Разумеется, — невинно улыбается Даниэль.       — А может, дашь ее мне? — предлагает Эдвард. — Ведь я – лид-гитарист.       — Нет, дай ее мне! — восклицает Терренс. — Я продемонстрирую вам бесподобную игру Терренса МакКлайфа.       — Нет, сегодня я буду играть, — уверенно заявляет Питер. — Девчонки всегда визжат от радости, когда я беру в руки гитару и начинаю играть. Они визжат от всего, что я делаю.       — Угомонитесь, красавчики! — по-доброму ухмыляется Даниэль. — На гитаре играю я! А вы будете подпевать мне.       — А потом дашь мне поиграть! — восклицает Кэссиди.       — Не переживай, сестренка. Вот как только мы с парнями споем, ты можешь сыграть что-нибудь для нас.       — Если честно, мы не знаем, будем ли сегодня петь… — копаясь в волосах с закатанными глазами, задумчиво говорит Эдвард.       — Да… — с хитрой улыбкой добавляет Питер и быстро прочищает горло. — Я сегодня… Что-то не в голосе…       — Пусть Перкинс для нас споет, — задумчиво добавляет Терренс, немного похрустев пальцами. — На пару с сестренкой.       — Ага, сейчас! — восклицает Даниэль. — Вы все будете петь! И я буду следить за тем, чтобы вы пели, а не просто открывали рот.       — Слушайте, джентльмены, вы сегодня будете играть или нет? — хмуро спрашивает Наталия, скрестив руки на груди.       — Да, опять будете два часа творить любую дичь, кроме пения? — возмущается Ракель.       — Быстрее, мальчики! — добавляет Хелен. — Мы ждем!       Сэмми два раза громко и уверенно подает голос, виляя хвостом и дружелюбно смотря на Даниэля, Терренса, Питера и Эдварда, пока они переглядываются между собой.       — Ну, чего пялитесь? — округляет глаза Даниэль. — Что петь будем?       — Ну раз уж ты не захотел притащить сюда вторую гитару, то… — задумчиво отвечает Питер и машет рукой. — Выбирай сам!       — Но если ты сейчас заиграешь ту песню, которой вы с Питером доставали меня и Эдварда, то я разобью эту гитару об твою голову, — заявляет Терренс, угрожая Даниэлю пальцем.       — А что за песня, если не секрет? — спрашивает Кэссиди.       — Лучше не буду говорить, — спокойно отвечает Эдвард. — А иначе твоему братику и блондину не удастся закрыть рот.       — Уверяю, Кэсс, тебе тоже понравится, — с легкой улыбкой обещает Даниэль. — Когда мы только услышали ее, она была совсем новая.       — А сыграешь ее для меня? — просит Кэссиди.       — Да, но не сейчас. Сейчас мне что-то не охота бесить братьев МакКлайф.       — Ох, спасибо и на этом! — приподняв руки, одновременно заговаривают Терренс и Эдвард.       Сэмми негромко подает голос, а Ракель бросает на пса короткий взгляд, откидывается на спинку дивана и скрещивает руки на груди, устало спросив:       — Господи, да вы сегодня сыграйте нам что-нибудь или нет?       — Да, даже Сэмми устал ждать, пока вы, болтушки, что-то решите, — хмуро говорит Кэссиди.       Сэмми в знак согласия снова громко подает голос.       — Не беспокойтесь, девчонки, мы готовы начать, — с легкой улыбкой говорит Даниэль. — Я знаю, что мы сыграем.       — Ну тогда начинай! — восклицает Хелен.       Даниэль пару секунд думает с легкой улыбкой на лице, бросает всем – в том числе и Сэмми – короткий взгляд и начинает исполнять короткую спокойную мелодию на гитаре, уверенно перебирая струны и беря нужные аккорды. А немного погодя, мужчина, слегка покачиваясь, начинает петь, заставляя девушек скромно улыбнуться. Кэссиди едва сдерживает слезы радости, впервые за много лет услышав, как поет ее старший брат, парни одобрительно переглядываются между собой, а Сэмми внимательно вслушивается в каждое слово и каждую ноту, пока Хелен поглаживает его по голове. А дождавшись хорошего момента, Терренс, Питер и Эдвард присоединяются к Даниэлю, не стесняясь демонстрировать свои сильные и звонкие голоса, забывая обо всем плохом и радуясь, что они снова запели все вместе.       Ракель, Хелен и Наталия обмениваются со своими мужчинами нежными взглядами и прижимаются к ним как можно ближе, Кэссиди не упускает возможность рассмешить Даниэля, шлепая его по носу, лохматя волосы или просто строя смешные рожицы, а сам мужчина кажется более расслабленным и на деле доказывает, что умеет петь и играть на гитаре. Ну а Сэмми время от времени подвывает, громко лает и подходит то к одним, то к другим, получая от каждого немного ласки.       Спустя три-четыре минуты Терренс, Даниэль, Питер и Эдвард все вместе исполняют последний припев и с легкими улыбками на лице завершают свое выступление. После чего девушки громко аплодируют и радостно визжат, обнимая или целуя своих вторых половинок, а песик прыгает из стороны в сторону и заливается громким лаем.       — О боже мой, парни, вы были великолепны! — с широкой улыбкой восхищается Кэссиди. — Вживую вы звучите еще лучше, чем на записи!       — Молодцы, парни! — с легкой улыбкой бодро восклицает Терренс. — Вы все еще жжете!       — Наши мальчики были бесподобны, — уверенно говорит Наталия. — Не растеряли свои навыки.       — А чего им их терять, если они дома играли на гитаре и пели целыми днями? — удивляется Ракель.       — Да, мы все-таки собрались и спели вчетвером! — бодро восклицает Питер. — Впервые с нашего последнего концерта!       — Прошла будто целая вечность, — признается Эдвард.       — Да уж… Петь одному в душе не так классно, как петь с друзьями.       — Эх, скорее бы вернуться к выступлениям… — Эдвард откидывается на спинку дивана и заводит руки за голову. — Взять в руки гитару, выйти на сцену и сыграть что-нибудь для радостно визжащей публики.       — Ничего, мужики, скоро каждый день будем отрываться на разных аренах мира, — прижимая гитару к себе, с широкой улыбкой бодро отвечает Даниэль.       — А в свободное время успеем прошвырнуться по городу.       — Сделать кучу фоток и видео… — добавляет Питер. — Попробовать местную кухню…       — Эй, а для меня найдется местечко? — интересуется Кэссиди. — Я тоже хочу побывать в разных странах! Мама с папой обещали нам с Дэном устроить путешествие по всей Европе! Но к сожалению, так и не успели…       — Ничего, Кэсс, у тебя еще будет шанс увидеть мир, — уверяет Хелен. — Может, Даниэль отвезет тебя куда-нибудь.       — Мы подумаем об этом, когда она пройдет лечение в клинике, — с легкой улыбкой обещает Даниэль.       — Только не забудь, ты обязан забронировать мне место на своем концерте, — уверенно отвечает Кэссиди, указав на Даниэля пальцем. — Желательно в первом ряду!       — Не беспокойся, Кэссиди, парни уже пообещали забронировать нам с девочками места, — дружелюбно отвечает Ракель. — Они и для тебя местечко найдут.       — А если не найдут, мы сделаем все, чтобы ты вместе с нами любовалась своим братиком в первом ряду, — уверенно добавляет Наталия.       — Не переживайте, милые красавицы, — с гордо поднятой отвечает Эдвард, обеими руками крепко обняв Наталию и прижав ее к себе. — Раз мы обещали, значит, так и будет.       — Вы же знайте, что мы сдерживаем свои обещания, — дружелюбно добавляет Питер. — Как настоящие мужики!       — Да, мы найдем для вас самые лучшие места, — уверенно заявляет Терренс и бросает взгляд на Даниэля, Эдварда и Питера. — Верно, братва?       — Обещаем! — восклицает Даниэль. — Мне будет очень приятно, если моя маленькая сестренка получит возможность понаблюдать за мной на концерте.       — Окей, крутыш, я запомню, — уверенно говорит Кэссиди.       Сэмми два раза уверенно подает голос.       — Ты будешь свидетелем, ушастый, — указав на Сэмми пальцем, говорит Кэссиди. — Не подведешь?       Сэмми снова громко лает, заставив всех скромно захихикать.       — Так, а теперь пришла моя очередь поиграть на гитаре! — нарушает паузу Кэссиди и забирает гитару у Даниэля. — Дай сюда, братец!       — Да, а как ты будешь играть, если почти все позабыла? — интересуется Даниэль.       — Я для этого и хочу поиграть, — удобно располагая гитару перед собой, отвечает Кэссиди. — Вспомнить забытое и дать твоим друзьям шанс узнать, благодаря кому ты научился играть на гитаре.       — Я уже сказал, что ты не имеешь к этому никакого отношения. А то, что ты показала мне пару аккордов, ничего не меняет.       — А я все равно буду говорить всем, что ты научился играть лишь благодаря моим стараниям.       — Кстати, Кэссиди, а ты сама научилась играть? — интересуется Хелен. — Или тебя кто-то учил?       — Вообще-то, родители нашли мне преподавателя и купили гитару, когда я была еще совсем мелкой. Я уже и не помню, сколько мне было лет… Но играть я начала очень рано.       — И как тебя потянуло на гитару? — спрашивает Питер.       — Да просто увидела по телику мужика, который мастерски играл на электрогитаре. Он состоял в какой-то рок-группе. Я не знаю ее, но мне ужасно понравилось, как тот мужик играл. И я ужасно захотела научиться.       — А родители поддерживали тебя? — интересуется Ракель.       — Мама с папой не возражали против моего увлечения. Правда, когда я сказала, что хочу играть на гитаре, они были уверены, что спустя какое-то время мне это надоест. И… Так скажем… Смотрели на это сквозь пальцы. Однако со временем все изменилось. Я просила маму или папу найти аккорды в Интернете и распечатать их и в свободное время часами учила новые песни.       — Разве у тебя никогда не было желания бросить занятия? — удивляется Терренс.       — Нет, игра на гитаре мне всегда нравилась, — признается Кэссиди, продолжая возиться с гитарой. — Хотя, помимо этого, я еще люблю рисовать и фотографировать.       — Вот как…       — Кстати, в школе мой талант к игре на гитаре не остался незамеченным. Я много раз выступала на концертах. Иногда аккомпанировала некоторым ребятам, которые пели… А иногда выступала сольно.       — А твой братик? — спрашивает Эдвард. — Даниэль поддерживал твое увлечение?       — Поначалу ему было плевать. Даниэля больше интересовали тусовки с друзьями и секс с красивыми девочками. Но в один прекрасный день братец зашел ко мне в комнату и попросил меня сыграть что-нибудь… Показать, как играть.       — Я всегда любил петь и делал это при любом удобном случае, — признается Даниэль. — Но учиться играть на каком-то инструменте было жутко лень. Хотя увидев, как мастерски играет Кэссиди, я тоже захотел научиться играть.       — Да, только он несколько раз бросал это дело, когда у него ничего не получалось. Но Дэнни все-таки довел начатое до конца и стал играть даже лучше меня.       — Иногда результат стоит всех усилий.       — Все с чего-то начинают, — уверенно отмечает Терренс. — Как будто у меня все получалось сразу.       — Ох, да тебе вообще не надо было прикладывать никаких усилий! — машет рукой Даниэль. — Ты и твой братец уже с пеленок могли петь и играть!       — Я знаю, приятель! — Терренс хитро улыбается. — Была бы у меня такая возможность, я бы запел еще года в два-три.       — Знаешь, Терри, я реально удивлен, что ты не орал во всю глотку, когда отец с матерью переставали уделять внимание тебе и переключались на меня, — уверенно говорит Эдвард. — Ты должен был жутко ревновать и просыпаться в холодном поту от мысли, что родители подошли и сказали, что они скоро подарят тебе братика или сестренку.       — Нет, об этом я никогда не пожалею. Иметь маленького братика – это круто! Всегда есть кто-то, на кого можно все свалить, когда не хочешь за что-то отвечать. Твое рождение принесло мне очень много пользы.       — Как будто ты не делаешь это с друзьями.       — Конечно, делаю. Но куда приятнее знать, что жопу нажигают на тебе, а твоему братику. Знаешь, как мне становится хорошо, когда я сделаю тебе гадость!       — Ой, а как мне-то хорошо! — мурлыкает Эдвард. — Выбирая между горькой шоколадкой и возможностью макнуть тебя рожей в грязь, я предпочту второе.       — А если между тобой и Ракель выбрать, кто бесит меня больше всех, то ты – победитель.       — Я бы придушил тебя, если ты позарился на мои игрушки в детстве. Особенно за свой ксилофон. Это была моя самая любимая игрушка.       — Ха, у меня тоже была такая игрушка! Я обожал тот ксилофон и не мог жить без него и пары машинок, которые где-то потерял. Не помню, как он у меня появился, но предполагаю, что его мог подарить мистер Джонсон. Мама его не покупала.       — А мой мне подарила Изабелла. У нас всегда были хорошие отношения, хотя я никогда не считал ее близкой себе и ни разу не назвал матерью. Но за тот подарок я до сих пор ей благодарен. — Эдвард резко выдыхает. — Правда однажды Джереми нашел его и разбил… Тогда это для меня было огромным горем… Так берег единственную свою игрушку, но этот придурок раздолбал ее к чертовой матери.       — По-моему, мой ксилофон до сих пор есть у мамы. Я точно знаю, что она не выбрасывала его. Она вообще никогда не выбрасывала ни мои игрушки, ни мою одежду, из которой я вырастал. Когда приеду к ним с отцом домой, надо будет спросить об этом… Может, заберу с собой что-нибудь…       — Эй, а у меня тоже был ксилофон! — признается Даниэль. — А потом мама отдала его Кэссиди, которой эта вещь ужасно понравилась. Моя сестра могла целыми днями дубасить по тем цветным пластинкам. И это немного бесило, когда я хотел побыть в тишине.       — Да-да, я помню! — с широкой улыбкой восклицает Кэссиди. — Мне он и правда ужасно нравился!       — А еще у меня был небольшой барабанчик с ремешком. Я обожал надевать его на шею, ходить по всему дому и дубасить по нему палочками.       — А! — усмехается Питер, скрестив руки на груди. — Ну теперь понятно, почему ты все время крутишься возле моих барабанов и ищешь возможность занять место барабанщика.       — Я просто хочу немного поиграть на ударных! А ты жадничаешь!       — Ага, однажды я уже позволил тебе сесть за барабаны. Поломал барабанные палочки и барабаны и играл так, что кровь из ушей шла. Мне как барабанщику было очень больно слышать подобную игру.       — Ой, ладно, ты сам постоянно ломаешь эти палочки и барабаны и пищишь, что тебе нечем играть.       — По крайней мере, я не заставляю Ваше Высочество ехать в магазин и покупать новую пару палочек, а еду сам лично. И барабаны заказываю в Интернете за свои деньги.       — И на этом спасибо, мой милый друг!       — Только почему-то этот милый друг покупает струны к гитаре одного обнаглевшего в край лентяя.       — Я тоже! — восклицает Терренс. — Хоть бы за потраченный бензин заплатил!       — Ну все, раскукарекались курочки! — тараторит Даниэль.       — Да я не могу вспомнить, когда ты сам что-то себе покупал для гитары, — заявляет Питер. — Слава богу, хоть деньги на это не клянчишь!       — Настоящие друзья не отказывают в помощи! Вот когда друзья меня о чем-то просят, я все для них делаю.       — Так, пацаны, убавьте громкость! — бодро восклицает Кэссиди, тихонько перебирая струны гитары. — Я тут вспомнила, как играть одну песню… Она стала первой, которую Даниэль научился играть.       Сэмми два раза уверенно подает голос.       — Да, Кэссиди, сыграй нам что-нибудь, — дружелюбно просит Ракель. — А то эти придурки будут до вечера спорить.       — Смотри, как Сэмми хочет послушать тебя, — поглаживая Сэмми по голове, добавляет Наталия.       Кэссиди уже намного увереннее и громче начинает наигрывать на гитаре тихую и приятную мелодию. Несмотря на долгое отсутствие практики, девушка все-таки сохранила свои навыки и сейчас играет очень хорошо. Ничуть не хуже Даниэля, который с широкой улыбкой на лице начинает покачивать головой и щелкать пальцами в ритм.       — Слушай, девочка, а ты здорово играешь! — восхищается Хелен.       — Спасибо, Хелен! — со скромной улыбкой благодарит Кэссиди.       — Теперь мы знаем, кого благодарить за открытую звезду, — уверенно добавляет Терренс.       — Слушайте, а песенка-то довольно старая… — покачивая головой, задумчиво отмечает Эдвард. — Я слышал ее еще когда был маленьким…       — Это так, — с легкой улыбкой подтверждает Даниэль. — Ее выпустили, когда отец с матерью еще были молодыми.       — Ее очень любила Изабелла. Каждый раз, когда по радио крутили эту песню, а по телевизору показывали клип на нее, она пританцовывала.       — Она напоминает мне о временах, проведенных в родительском доме. Эта песня была у нас с сестрой на слуху с тех пор, когда мы были мелкими. Родители тоже танцевали под нее. Они даже покупали виниловую пластинку с той песней. Она у меня до сих пор есть, но мне не на чем ее играть, потому что нет проигрывателя. А старый уже давно сломался.       — Мама с папой говорили, что эта песня напоминала им о молодости, — продолжая играть на гитаре, рассказывает Кэссиди. — Они обожали рассказывать о том, как ходили на танцы и танцевали под эту песню. А уж когда я научилась играть ее, то их восторгу не было предела. Они постоянно просили меня сыграть ее. И мне она мне тоже нравится. Особенно сейчас.       — Кажется, я тоже слышала эту песню, когда была ребенком, — задумчиво говорит Наталия. — И Энрике, покойный муж моей бабушки, обожал ее.       — Да и я тоже слышал, — признается Питер. — Эту песню настолько часто крутили по радио, что я поневоле выучил ее наизусть. Поначалу она меня бесила, но потом как-то понравилась.       — Даниэль поначалу ненавидел ее, — скромно хихикает Кэссиди. — Но потом полюбил эту песню и первой научился играть на гитаре именно ее.       — Эй, а давай споем ее? — предлагает Даниэль.       — Нет! — резко отрезает Кэссиди, — Петь я не буду! Я ужасно пою и не люблю это делать. Ты же знаешь.       — Да ладно тебе, Кэсс! Ты всегда здорово пела и зря отказалась от занятий по вокалу.       — Нет, Дэн, даже не проси. Вот что, но петь я не умею.       — Перестань, сестренка.       — Я лучше буду просто играть. А ты можешь спеть.       — Ты что ребят стесняешься?       — Нет, я не стесняюсь. Просто не хочу демонстрировать то, чего я не умею.       Сэмми, тихонько поскуливая, подходит к Кэссиди и кладет морду к ней на колени, будто пытаясь уговорить ее спеть.       — Нет, Сэмми, — качает головой Кэссиди. — Прости, но я не буду петь. Это не мое.       — Да ладно тебе, Кэссиди, — дружелюбно говорит Питер. — Спой со своим братом.       — Неужели ты думаешь, что мы будем смеяться над тобой, если у тебя что-то не получится? — удивляется Наталия.       — Да мы с девочками сами не очень хорошо поем, но иногда делаем это с удовольствием, — добавляет Хелен.       — Давай, Кэссиди, спой нам что-нибудь, — с легкой улыбкой подбадривает Терренс.       — Нет, ребята, не уговаривайте, — отказывается Кэссиди.       — Послушай, Кэссиди… — задумчиво произносит Эдвард. — А ты можешь начать играть с начала?       — С начала? Э-э-э-э… Ну… Ладно… Раз ты хочешь…       Кэссиди уже гораздо увереннее начинает исполнять песню с самого начала, понимая, что по-прежнему все помнит. А в какой-то момент Эдвард решает спеть первый куплет под приятную мелодию, что здорово подходит под его мягкий тембр. Позже Питер радует друзей своим слегка хриплым, низким пением и с радостью исполняет припев на пару с МакКлайфом-младшим, пока остальные хлопают в ладони, а Сэмми тихонько лает и подвывает. Парни вдвоем исполняют больше половины всей песни, а где-то в конце к ним присоединяются Терренс с Даниэлем, да и девушки скромно пытаются им подпевать.       А когда песня заканчивается, Кэссиди со скромной улыбкой склоняет голову, пока все остальные тихонько хлопают, а Сэмми радостно подпрыгивает с громким лаем.       — Класс! — восклицает Хелен. — Здорово получилось!       — Да уж, оказывается, я ничего не забыла, — отмечает Кэссиди. — Пальцы все помнят!       — Отлично играешь, Кэссиди! — бодро отмечает Терренс. — Ты реально молодец!       — Мы с девочками тоже считаем, что у тебя прекрасно получается, — уверенно добавляет Ракель.       — Спасибо большое, ребята, — на секунду опустив взгляд вниз, заливается краской Кэссиди. — Вы все так добры ко мне.       — Уверена, что и поешь ты так же здорово, как и играешь на гитаре, — дружелюбно говорит Наталия.       — Нет, Наталия, пение – это не мое. В этом случае Даниэль намного способнее меня. У него всегда был прекрасный слух. Даже родители говорили, что если бы он захотел, то мог бы многого добиться как певец.       — Она скромничает, ребята! — уверенно возражает Даниэль. — Кэссиди поет очень хорошо! Я слышал ее много раз! Знайте, как классно она пела вот эту песню для родителей! Они буквально плакали!       — Мама с папой всегда плакали, когда слышали эту песню. Они даже каверы с удовольствием слушали!       — Ну так спой и для нас! — дружелюбно предлагает Питер.       — Ладно, ребята, оставьте Кэссиди! — восклицает Хелен, похлопав Питер по руке. — Если она не хочет петь – не надо.       Сэмми два раза уверенно подает голос.       — Слушайте, ребята, а давайте пойдем в гараж? — бодро предлагает Даниэль. — Я там уже лет сто не был!       — Зачем? — удивленно уточняет Кэссиди. — Любоваться на твою тачку что ли?       — Нет, просто там находится рай, — загадочно улыбается Даниэль. — Рай, в котором можно находиться целыми сутками.       — Рай, на который я бы променял свою квартиру… — уверенно говорит Питер.       — Рай, в котором тебе очень понравится, — с легкой улыбкой говорит Ракель.       — И что там особенного? — хмурится Кэссиди.       — Там есть инструменты, на которых мы с парнями играем для себя, наших девушек и друзей, — со скромной улыбкой отвечает Терренс.       — Ага, барабаны, три гитары и три микрофона, — с загадочной улыбкой кивает Эдвард.       — Да ладно! — восхищенно произносит Кэссиди и бросает короткий взгляд на Даниэля. — А этот засранец не говорил!       — Ну а теперь ты это знаешь, — пожимает плечами Питер.       Сэмми два раза уверенно подает голос.       — Эй, а можно я посижу за барабанами и поиграю на них? — бодро спрашивает Кэссиди. — Хотя бы чуть-чуть!       — Спроси у барабанщика, — уверенно отвечает Даниэль. — Питер никому не разрешает играть на ударных. Даже если они находятся на моей территории.       — Пожалуйста, Пит, разреши-разреши…       — Я разрешаю, — скромно улыбается Питер. — Потому что ты мне нравишься, и я считаю тебя классной девочкой.       — Ох, спасибо, блондин! — Кэссиди посылает Питеру воздушный поцелуй. — Ты прекрасен снаружи и внутри!       — Ну раз на то пошло, тогда сделай исключение и для нас, — уверенно предлагает Эдвард.       — Да, Роуз! — восклицает Даниэль. — Хоть один единственный раз не будь жадиной. Мы же братья все-таки!       — Ну не знаю, не знаю… — закатив глаза, задумывается Питер. — Может, и правда дать вам шанс посидеть за ударными… Взять гитарку и показать, как надо играть…       — Ну ты пока подумай, — уверенно отвечает Терренс. — А сейчас пойдем в гараж.       — Тогда вперед, банда! — бодро восклицает Даниэль.       Сэмми два раза и уверенно подает голос и самым первым направляется к выходу из дома. Немного погодя встают сначала Даниэль, Эдвард, Питер и Терренс, а потом Наталия, Хелен и Кэссиди. А вот Ракель продолжает сидеть на диване, о чем-то задумавшись с грустью во взгляде и будто решаясь что-то сделать или сказать.       — Ты идешь, Ракель? — слегка хмурится Наталия.       — Э-э-э, да, конечно… — окинув взглядом гостиную, неуверенно отвечает Ракель.       Терренс, Эдвард, Даниэль и Питер останавливаются и переглядываются между собой.       — Все в порядке, Ракель? — проявляет беспокойство Даниэль.       — Ребята… — неуверенно произносит Ракель, окидывая всех грустным взглядом и крепко сцепив пальцы рук. — Я знаю, что сейчас не время, но… Я… Я хочу сказать вам кое-что…       — Рассказать? — с грустью во взгляде уточняет Кэссиди.       — Я должна признаться кое в чем очень важном и хочу, чтобы вы выслушали меня.       — Ну, конечно, мы выслушаем, — дружелюбно говорит Питер. — Ты можешь рассказать нам все что угодно.       — Давай ты сначала скажешь то, что хочешь, а потом мы пойдем в гараж, — уверенно предлагает Даниэль.       — Это… — неуверенно произносит Ракель. — Для меня это важно… Это имеет отношение ко мне, но вы все равно должны об этом знать.       Пока Сэмми подходит к Ракель и тихо скулит, Терренс и Эдвард слегка хмурятся и переглядываются между собой, уже догадываясь, в чем дело.       — Она собирается сказать про ребенка? — шепотом спрашивает Эдвард.       — Не сомневаюсь, — уверенно отвечает Терренс.       — Тогда мы тоже раскроемся. Как и договаривались.       — Да, конечно.       Через пару секунд Ракель встает с дивана и бросает неуверенный взгляд Терренсу и Эдварду, которые уверенно кивают, будто давая понять, что она может говорить. Девушка отводит взгляд в сторону и несколько секунд о чем-то думает. После чего братья МакКлайф подходят к ней поближе: Эдвард гладит Ракель по плечу, а Терренс приобнимает ее с надеждой, что это ей поможет.       — Боже, Ракель, да на тебе лица нет, — ужасается Наталия, подойдя к Ракель, чтобы погладить ее по плечу. — Что с тобой происходит?       — Ох, понимайте… — отведя взгляд в сторону, неуверенно произносит Ракель. — Я…       — Не бойся, Ракель, — мягко говорит Питер. — Ты можешь ничего не бояться. Если у тебя какие-то проблемы, то мы постараемся помочь тебе.       Сэмми тихонько подает голос и трогает руку Ракель лапой, на пару секунд привлекая к себе ее внимание к себе.       — Ребята… — едва сдерживая слезы, дрожащим голосом неуверенно произносит Ракель.       — Неужели это что-то ужасное, раз ты так сильно нервничаешь? — с грустью во взгляде спрашивает Кэссиди.       — Да, это действительно ужасно… Вы должны узнать… Узнать, что мучило меня все это время.       — Конечно, говори, — мягко говорит Хелен. — Мы тебя слушаем.       Почувствовав, что она может довериться всем этим людям, Ракель медленно выдыхает с прикрытыми глазами и начинает немного неуверенно говорить, пока Терренс все еще крепко обнимает ее:       — Понимайте… Есть кое-что… Что я долгое время скрывала… Рано или поздно любая правда выходит наружу. И… Я считаю, что… Пришло время раскрыть свой секрет.       — Говори, — кивает Даниэль.       — Э-э-э… Все дело в том, что я…       Однако Ракель не удается рассказать то, что она хочет, поскольку в гостиной раздается звонок стационарного телефона. Даниэль, слегка нахмурившись, собирается подойти к нему, но Сэмми подает голос, подбегает к трубке, осторожно берет ее в пасть и приносит мужчине.       — О, спасибо, приятель, — благодарит Даниэль, берет телефон и переводит взгляд на своих друзей. — Простите, ребята.       Даниэль отходит в сторону, пока остальные снова возвращаются к диванам и присаживаются на них.       — Алло, — спокойно говорит Даниэль.       — Даниэль, здравствуй, — здоровается мужчина. — Это Максимилиан Сеймур беспокоит.       — Да-да, здравствуйте, мистер Сеймур.       — Лилиан сейчас со мной и слышит тебя.       — Здравствуй, Даниэль, — раздается голос Лилиан.       — Здравствуйте, миссис Сеймур, — запустив руку в волосы, произносит Даниэль.       — Ты извини, если мы отвлекаем тебя, но нам нужно поговорить с тобой, — спокойно говорит Максимилиан.       — Все в порядке, мистер Сеймур, — уверенно отвечает Даниэль. — В чем дело? Какие-то проблемы?       — Есть кое-что, что ты должен знать.       — Э-э-э, простите, что перебиваю вас, но это правда, что Анну уже выписали из больницы?       — Да, правда, — подтверждает Максимилиан. — Мы с Лилиан уже забрали ее и привезли ко мне домой. Она сейчас отдыхает и приводит себя в порядок.       — Ясно… Просто мы с друзьями сегодня хотели навестить ее, но нам сказали, что вашу дочь уже выписали.       — Да-да, не беспокойся, Анна уже дома.       — А как она себя чувствует?       — Слава богу, все хорошо.       — Ну и хорошо. Я рад, что с ней все хорошо.       — Послушай, Даниэль, нам с Лилиан как раз нужно поговорить с тобой насчет нее.       — А точнее, насчет нее и Джулиана, — уточняет Лилиан.       — Джулиана? — округляет глаза Даниэль. — Неужели он объявился?       — Объявился, Даниэль.       — Черт… Неужели этот человек снова что-то сделал с вашей дочерью?       — Нет-нет, слава богу, — спокойно говорит Лилиан. — Просто мы с Максимилианом хотим сообщить тебе, что у нас есть шанс заставить Джулиана и его отца ответить за то, что они сделали.       — Правда? — удивляется Даниэль. — Но каким образом?       — Пару часов назад мне позвонил Норман Поттер, отец Джулиана, — сообщает Максимилиан. — Он назначил встречу со мной, Лилиан и Анной.       — Назначил вам встречу? Они оба придут на нее?       — Да, Норман сказал, что заставит Джулиана прийти и заставит его извиниться за избиение Анны. И собирается убеждать нас в том, что это случилось случайно.       — А вы уже сообщили полиции об этом?       — Да, мы уже говорили с мистером Джонсоном. У него и полиции есть план действий, который мы должны обсудить с тобой и твоими друзьями.       — А разве у нас есть время? Когда Норман назначил вам эту встречу?       — Через два дня, — спокойно отвечает Лилиан.       — Через два дня?       — У нас есть достаточно времени, чтобы хорошо подготовиться к встрече.       — Значит… — Даниэль на пару секунд замолкает и что-то про себя обдумывает, почувствовав небольшую тревогу. — Мы должны собраться все вместе?       — Да, — произносит Максимилиан. — И было бы неплохо решить все сегодня.       — Э-э-э… Да… Конечно, я готов. Только скажите мне, что я должен делать, куда ехать и тому подобное.       — Мы разговаривали с мистером Джонсоном, и он предложил собраться у тебя дома, — задумчиво отвечает Лилиан. — Ты не возражаешь, если мы все приедем к тебе?       — И Анна тоже будет с вами?       — Конечно! Она должна знать, как вести себя на встрече с Норманом и Джулианом. Да, моя дочь еще немного слаба, но Анна говорит, что если надо – значит, надо.       — Хорошо, — кивает Даниэль, запустив руку в свои волосы. — Я не возражаю. И готов принять вас в любое время.       — Мы запланировали встречу ориентировочно на семь-восемь часов, — сообщает Максимилиан.       — Отлично! Меня устраивает!       — Прекрасно! — восклицает Лилиан. — Тогда мы сейчас же звоним мистеру Джонсону и говорим, что ты согласился. А ты пока свяжись со своими друзьями и попроси их приехать.       — Они сейчас как раз со мной. Они… Подождут вашего приезда.       — Хорошо, так только мы с Лилиан и Анной будем выезжать, то позвоним тебе, — спокойно обещает Максимилиан.       — Буду ждать, — вежливо произносит Даниэль.       — Помни, Даниэль, мы с Максимилианом рассчитываем на тебя, — уверенно говорит Лилиан. — Только ты можешь помочь Анне спастись от этой гадюки Джулиана.       — Я не подведу вас, миссис Сеймур, — уверенно обещает Даниэль. — Делаю то, что должен делать. То, что обещал. И я никогда не отказываюсь от своих обещаний.       — Хорошо… — задумчиво произносит Лилиан. — Тогда увидимся сегодня вечером.       — Увидимся, — кивает Даниэль.       Когда Максимилиан отключает звонок, Даниэль слышит монотонные гудки. Мужчина на пару секунд уставляет пустой взгляд в одной точке, а затем медленно подходит к столику рядом с диваном и кладет телефон на место.       — Кто это был, Даниэль? — спрашивает Кэссиди.       — Ты что-то побледнел… — слегка хмурится Эдвард.       — Ну не томи уже! — восклицает Ракель. — Говори!       Даниэль пару секунд ничего не говорит, а потом медленно разворачивается к остальным и подходит к ним чуть ближе.       — Это были отец и мать Анны, — спокойно сообщает Даниэль. — Они сказали, что есть шанс поймать Поттера и его папашу с поличным.       — Есть? — округляет глаза Хелен. — Но каким образом?       — Норман позвонил отцу Анны и назначил Сеймурам встречу. На ней будет этот тип и его старший сыночек.       — Эта гадюка тоже будет там? — уточняет Терренс.       — Господи, а если он опять изобьет Анну? — с ужасом в глазах опасается Наталия. — Она может не пережить этого!       — Нет, ребята, этого не будет! — уверенно заявляет Даниэль и встает лицом ко всем, кто сейчас сидит на диване. — Мистер Джонсон уже в курсе этой встречи и имеет план, который поможет нам прижать эту тварь и его папашу к стенке.       — Правда? — округляет глаза Ракель.       — Правда. И да… Терренс, Эдвард, Питер… Вам всем придется остаться здесь до семи-восьми часов. Сюда приедет мистер Джонсон со своими коллегами. Обсудить план действий.       — А Анна тоже приедет сюда? — уточняет Хелен.       — Да, с родителями. И у нас есть два дня, чтобы подготовиться.       — Значит, встреча Сеймуров с Поттерами состоится через два дня? — заключает Питер.       — Думаю, этого более, чем достаточно, чтобы подготовиться.       Сэмми тихонько поскуливает, с грустью во взгляде окидывая всех взглядом.       — А вы уверены, что у вас все получится? — с тревогой в душе спрашивает Ракель. — Эти типы придут в ярость, когда узнают про вас и полицию. Вспомните, они легко узнали про визиты Анны в больницу и первый поход ее родителей в полицию! И потом бедняжка поплатилась за это.       — А вдруг они что-нибудь сделают с вами? — округляет полные ужаса глаза Наталия. — Все это может кончиться ужасно для вас, Анны и ее родителей.       — Не беспокойтесь, милые девушки, все будет хорошо, — спокойно и уверенно отвечает Эдвард, приобняв Наталию за плечи. — В своих силах мы с парнями уверены и знаем, что справимся с этим мерзавцем и его папашей.       — А если и правда что-то пойдет не так? — выражает беспокойство Кэссиди. — Вдруг кто-нибудь пострадает? Этот тип явно очень опасен, да еще и собирается прихватить с собой тяжелую артиллерию в виде своего отца.       — И вы сами сказали, что если у Джулиана будет оружие, то это приведет к печальным последствиям, — добавляет Хелен.       — Мы знаем, что это рискованно, — уверенно отвечает Даниэль. — Но у нас не будет выбора, если мы хотим спасти Анну. Это моя главная цель. Обещание, которое я дал Сеймурам. Я не могу их подвести. Не могу отступать назад.       — Предполагаю, эта встреча очень важна для Поттеров, — слегка хмурится Терренс. — Они могут так или иначе навредить Анне или ее родителям. Не удивлюсь, если это что-то вроде ловушки.       — Да, прямо как это сделал дядя Майкл, когда обманом заставил нас приехать к нему, — задумчиво отмечает Эдвард. — Если Поттеры будут думать, что никто не узнает об их встрече с Сеймурами, это определенно станет для них отличным шансом расквитаться с Анной и ее родителями.       — Я тоже уверен, что главная цель этих ублюдков – покончить с Анной и ее родителями, — уверенно отвечает Даниэль. — А это значит, что эта встреча не может произойти без нашего вмешательства.       — Предлог, не предлог – не важно! — восклицает Питер. — Эти гадюки должны ответить за все, что натворили!       — А кто сказал, что я позволю этой мрази покончить с ними? — скрестив руки на груди, хмыкает Даниэль. — Да я этого Джулиана в порошок сотру, когда увижу перед собой! Сам будет ходить с такими же синяками, с какими сейчас ходит и Анна!       — А ты не боишься, что Поттер может покалечить тебя или кого-то из парней? — с тревогой в душе спрашивает Кэссиди, держа руку на сердце. — Ты видел, как сильно Анна была избита. А для такого нужно иметь немалую силу, которая тебе может быть не по зубам.       — Ха, этот тип мне еще как по зубам! — презрительно усмехается Даниэль. — Клянусь, Поттер ответит мне за все страдания, которые он причинил Анне. Еще будет стоять на коленях и со слезами умолять ее о прощении. Искренне. А не строить из себя жалкого актера.       — Не будь так уверен, Даниэль, — качает головой Хелен. — Этот тип может быть намного опаснее, чем ты думаешь. На этот раз Джулиан будет намного злее. Он не простит того, что вы с парнями так легко с ним справились в прошлый раз.       — Я его не боюсь, Хелен, — уверенно заявляет Даниэль. — Когда дело касается Анны, я ничего не боюсь.       — И правда, Даниэль, не надо недооценивать Поттеров и переоценивать свои силы, — советует Наталия.       — Сейчас у меня появился прекрасный шанс покончить с этим. И я воспользуюсь им.       Сэмми громко подает голос, как бы давая понять, что Даниэль не может забыть про него.       — Мы сделаем это, — поправляет себя Даниэль. — Ты тоже в игре, Сэмми.       Питер, Эдвард и Терренс переглядываются между собой, смотрят на Даниэля, уверенно кивают, встают с дивана и подходят к своему приятелю.       — Он будет молить о пощаде после того, что мы ему устроим, — уверенно заявляет Питер.       — Еще упадает Анне и ее родителям в колени и начнет умолять о прощении, — добавляет Эдвард.       — Пусть он и его папаша готовятся к поражению! — восклицает Терренс. — Тот, кто хочет навредить нам и нашим близким, сильно пожалеет об этом.       Сэмми лает так уверенно, будто он говорит: «Никуда этот подонок никуда не убежит! Я его поймаю и укушу!».       — Скоро ваша подруга будет жить как она захочет, девчонки, — с легкой улыбкой уверенно обещает Даниэль.       — Я так на это надеюсь… — с грустью во взгляде вздыхает Наталия.       — Просто доверьтесь нам, — уверенно говорит Эдвард. — Мы знаем, что делать.       — Сделайте все, что в ваших силах, — просит Хелен. — Пожалуйста, ребята, спасите нашу подружку.       — И ради бога, парни, будьте очень осторожны, — отчаянно умоляет Ракель. — Никто не знает, что замышляют эти типы. Будьте готовы ко всему и оставайтесь начеку. В этот раз игра перейдет на более сложный уровень.       — Пожалуйста, не позволяйте этим подонкам покончить с Анной и ее родителями, — с грустью во взгляде добавляет Кэссиди. — Они очень хорошие люди, которые не заслуживают всего этого кошмара.       — Мы выйдем из этой игры победителями, — уверенно отвечает Даниэль. — Обещаем.       В какой-то момент Эдвард, Терренс и Питер обнимают Наталию, Ракель и Хелен, чтобы немного успокоить их, Даниэль прижимает к себе Кэссиди, а Сэмми буквально разрывается между всеми, позволяя себя погладить с надеждой, что так им будет хоть немножко легче.       

***

      Джулиан находится в одном из небольших кафе со своим отцом Норманом. Не привлекая к себе внимания, они о чем-то беседуют с чашечкой ароматного кофе на свежем воздухе и наслаждаются приятным ветерком, что вроде бы согревает, а вроде бы и охлаждает. Старший мужчина внешне очень похож на своего сына и выглядит вполне ухожено, а его густой темной шевелюре позавидовал бы любой обладатель жидких волос или гладкой лысины. Холодные серые глаза, полный злости взгляд и хитрая, далеко не самая искренняя улыбка… Есть в нем что-то отталкивающее, что вызовет тревогу и страх у любого человека.       — Да, все идет как надо, — с самодовольной улыбкой сообщает Норман. — Он согласился встретиться с нами.       — Значит, сделаем задуманное уже через два дня? — откинувшись на спинку стула, с хитрой улыбкой спрашивает Джулиан.       — Да, через два дня Сеймурам придет конец. Пришло время отомстить им за все, что они с нами сделали.       — Отлично… — Джулиан гордо приподнимает голову. — Я жду не дождусь!       — Скоро случится то, чего мы так долго ждали.       — Кстати, а Максимилиан что-нибудь говорил про свою любимую дочурку? Как она поживает после того, как получила по башке за то, что слишком много дерзила?       — Он сказал, что ее уже выписали из больницы. Она сейчас у него дома.       — Эта пигалица не сдохла, значит… А жаль! Одной гадюкой было бы меньше!       — Макс сказал, что врачи не обнаружили у нее ничего серьезного. Отделалась лишь синяками и легким испугом.       — Да, этой маленькой сучке всегда везло! — Джулиан бросает недовольный взгляд в сторону и хмыкает со скрещенными на груди руками. — А в тот раз она не сдохла, потому что тот чертов голодранец со своей шайкой все испортили! Я так хотел расквитаться с этой девчонкой, но этот мудак решил поиграть в героя!       — Не переживай, сынок, у тебя еще будет шанс показать ей, кто все решает, — уверенно отвечает Норман. — Через два дня девчонка будет в твоих руках, и ты можешь сделать с ней что захочешь. Мне не очень интересно возиться с ней, а вот ее безмозглых родителей я с большим удовольствием прикончу.       — А-р-р, до чего же меня бесит их семейка! — рычит Джулиан, сделав глоток кофе и поставив чашку на стол. — Строят из себя ангелочков, но на самом деле те еще змеи.       — Да, Сеймуры попили у нас много кровушки… И едва не оставили нас в одних трусах! Эти два дебила! Лилиан с Максимилианом! Это из-за них мы едва все не потеряли!       — Понимаю… Мне тоже уже не терпится содрать с этой дряни шкуру. Чтобы она наконец-то сдохла и перестала мозолить мне глаза!       — Терпение, Джулиан, терпение, — спокойно отвечает Норман, сделав руки «шпилем» вверх. — Потерпи еще немного, а потом ты как следует оторвешься.       — Но я уже устал терпеть, отец! — крепко сжимает руки в кулаки Джулиан. — Устал терпеть эту бесполезную мерзавку!       — Будь терпимее. А иначе наши планы могут быть разрушены.       — Для чего она вообще живет? Мамочку с папочкой радовать? Какой толк от этой дуры? Даже если Сеймуры выдадут ее замуж, то ее муженек сдохнет от голода и погрязнет в грязи в своем собственном доме! А детей ей вообще доверять нельзя! Эта пигалица и их угробит! Она же ничего не умеет! Умеет лишь трепаться с бабами о шмотках и прическах и тратить денежки своих родителей!       — Верно, примерную жену из этой курицы не сделаешь. А начнешь командовать и показывать ей кулак, как она тут же начнет реветь и что-то там пищать.       — Вот как раз из-за ее соплей я мог придушить ее гораздо раньше. Ненавижу бабские нытье и сопли! Эти курицы думают, что смогут разжалобить меня, если начнут устраивать истерики и реветь. А меня это жутко бесит!       — Согласен. — Норман делает глоток кофе и снова делает руки шпилем вверх, немного хмуро смотря на Джулиана. — Однако должен признается, что я не одобряю то, что ты сделал с Анной.       — Что? — широко распахивает глаза Джулиан. — В смысле?       — Да, нам обоим не нравится эта девчонка, но ты не должен был так поступать с ней.       — Так ты же сам хотел, чтобы я извел ее до чертиков и заставил мочиться в трусы от страха! — напоминает Джулиан. — Внушить ей страх потерять мамашу с папашей!       — Да, но я не просил тебя избивать ее до полусмерти! — грубо заявляет Норман. — Твоей задачей было запугать Сеймур и заставить поверить, что ее родители сдохнут, если она сделает что-то, что нам не нравится. Ты чем, блять, слушал?       — Ты знаешь, что я давно об этом мечтал. Мечтал взять власть над этой мелкой пигалицей и научить ее слушаться старших и уважать мужиков. Раз уж ее семейка не смогла это сделать и позволила ей сбежать с тем ублюдком, так со мной она бы мигом стала шелковой.       — Тебе крупно повезло, что она осталась жива после твоих выкрутасов. А иначе бы ее папаша с мамашей немедленно побежали бы в полицию катать заявление на тебя. Если бы их дочь сдохла по твоей вине, они бы уже никого не испугались и сделали бы все, чтобы посадить тебя за решетку. А если бы все произошло на глазах того голодранца и его дружков, то они бы рассказали все копам. И я вряд ли смог бы отмазать тебя.       — Я ни о чем не жалею! — Джулиан выпивает немного кофе из своей чашки. — Хоть немного отвел душу! Поставил эту дрянь на место и показал ей, кто она такая. Тупая, бесполезная и уродливая девка, обожающая трахаться со всякой швалью.       — Я все понимаю, но сейчас ты должен держать себя в руках. Не забывай, эта девчонка нужна нам живой. Без нее нам ничего не удастся сделать. А Максимилиан и Лилиан сделают что угодно ради своей дочурки Анны. Ради ее блага. Ради ее безопасности.       — Пф, да эти идиоты сто процентов пойдут в полицию! — презренно усмехается Джулиан. — Обвинят меня в покушении на эту бездарную пигалицу.       — Пусть идут, — машет рукой Норман. — Теперь для нас это не имеет никакого значения. Мы уже почти что добились своей цели.       — Не знаю, отец… — резко выдыхает Джулиан. — Сомневаюсь я, что Максимилиан подожмет хвостик и не пойдет в полицию. А Лилиан – вообще жуткая трусиха! Довести ее до обморока как сесть-встать. Я не удивлюсь, если все так и было, когда она увидела свою дочурку после моего урока воспитания.       — В любом случае Максимилиан, Лилиан и Анна в наших руках, — уверенно отвечает Норман. — Мы можем делать с ними все что угодно. Можем уничтожить эту семейку и дать понять, что если кто-то свяжется с Норманом Поттером и навредит ему, то он сильно об этом пожалеет.       — А особенно сильно я хочу расквитаться с этой безмозглой уродиной Анной. Трахнуть ее башкой обо что-нибудь посильнее, чтобы сразу скопытилась!       — Не вздумай, Джулиан! — грубо требует Норман. — Когда придет время, ты сделаешь с ней что захочешь. Убьешь, изнасилуешь, женишься – мне по хер! Но сейчас даже не пытайся искать ее. Слышишь меня, идиот? Не вздумай!       — Да не буду я это делать! — резко отрезает Джулиан. — У меня все равно ничего не получится! Не сомневаюсь, что Сеймуры будут усиленно защищать свою дочурку от меня. Сами будут везде мотаться с ней, да еще и привлекут к этому того голодранца и его дружков.       — Вот и не суйся, если не хочешь, чтобы этот мудак уж разбил тебе лицо или покалечил.       — Это я сделаю из него кусок мяса, если увижу его! Никогда не прощу этой твари то, что он и его дружки так отдубасили меня!       — С этим ублюдком тоже потом разберешься. Пока что продолжай сидеть на дне и играть роль страдальца, который жалеет о том, что сделал. У нас на работе как раз полно дел – вот мы с тобой и будем ими заниматься.       — Я никогда об этом не пожалею! — Джулиан скрещивает руки на груди. — Сеймур сама виновата в том, что я ее отдубасил. На хер меня бесить нытьем, слезами и тупостью!       — Анна никогда не была примерной девочкой. Может, в детстве ее еще держали в крепкой узде, но став подростком, она совсем отбилась от рук. Ее покойные бабки с дедами возлагали на нее большие надежды и мечтали, что их внучка станет воспитанной леди, которая умеет делать готовить, стирать, убирать, молчать, быть покорной и ублажать мужика.       — Зато ныть и реветь прекрасно научилась!       — Все бабы умеют это с самого рождения.       — Повезло ей, блять, в живых остаться… Как будто у нее, как у кошки, девять жизней. Тьфу! — Джулиан бьет кулаком по столику. — Кто там так усердно молится за нее?       — Радуйся, что она жива! Эта девчонка нам сейчас нужна как никогда. Если она сдохнет, то весь наш план рухнет как карточный домик.       — Знаю, но мне до безумия охота еще раз надрать ей жопу! К тому же… — Джулиан выпивает немного кофе. — Она до сих пор привлекает меня физически, и я часто думаю о том, что хочу трахнуть ее. Хотя и понимаю, что в постели эта девчонка будет полным бревном, и мне все придется делать самому.       — Ничего, сынок, потерпи еще два дня.       — Я вроде бы ненавижу эту девчонку, но вроде бы и понимаю, что она вызывает во мне кучу эмоций. Которые я не получал ни от одной девчонки.       — Да уж, не понимаю, как тебя может привлекать эта глупая, невоспитанная сушеная вобла. Жопа плоская, сисек нет… Еще и ноги раздвигает перед всякими чмошниками.       — Я и сам не знаю… Но как представлю ее голую, так и хочется войти в нее поглубже.       — Красота в бабе не главное, сынок. Тебе нужна та, что будет ходить по струночке и раскрывать рот лишь тогда, когда ей приказывают. Которая даже подумать не смеет о том, чтобы показаться умнее мужика.       — И Сеймур в этом случае проигрывает по всем фронтам. Стыдно даже в люди выходить с этой тупицей.       — Увы, Джулиан, но если человек с рождения обделен мозгами, то мордобоем ты их не прибавишь. Тут остается только держать девчонку в ежовых рукавицах и заставить ее бояться тебя. Чтобы она и шагу ни смела без тебя ступить.       — В любом случае Сеймур искренне поверила в свои бездарность и уродство.       — Слово – это твой ключ к контролю над разумом бабы. Все, что ты говоришь, откладывается у них в голове, и они думают об этом снова и снова. Если ты будешь звучать очень натурально, то сможешь за считанные секунды заставить любую уверенную в себе выскочку поджать хвост и почувствовать себя уродиной. Мозг имеет свойство запоминать плохие события и слова. Если ты один раз назовешь бабу уродкой, то она это навсегда запомнит.       — Я знаю, отец… — Джулиан отводит взгляд в сторону, резко выдыхает и отпивает кофе из чашки. — Но свою задачу я выполнил.       — Голодранец так или иначе помог нам, не дав тебе убить девчонку. За что я ему даже благодарен.       — Ты прекрасно знаешь, что я всегда ненавидел эту девчонку! Да, какое-то время она мне нравилась, но ее омерзительное поведение заставили меня понять, что эта пигалица попьет много моей кровушки.       — Знаешь, сынок… Честно говоря, я и сам рад, что ты не женился на ней. Сеймур никогда не стала бы примерной женой и матерью. Эта девчонка так и продолжила бы шляться по клубам со своими подружками, болтать с ними о всяком дерьме и развлекаться с другими мужиками.       — Я оскорблен! Оскорблен, что какая-то жалкая шлюха с мозгами улитки посмела отвергнуть меня! Меня, отец! Самого Джулиана Поттера!       — Я понимаю, что она задела твое достоинство, — уверенно отвечает Норман. — Но ты не должен страдать из-за этой глупой гусыни. У тебя были девушки получше, чем эта типа умница и отличница, которая уже забыла все, чему училась в школе и университете.       — Верно… Не понимаю, как я вообще запасть на нее. Тьфу! — Джулиан презренно фыркает. — Она даже хуже той бабы, что вечно выносит мужику мозг и изводит его своими «хочу побрякушки, хочу шмотки, хочу замуж, хочу ребенка и еще тысяча и одна причина нытья».       — Бабы никогда не ценят всего, что для них делают мужики. Им всегда мало! Они хотят больше!       — Я всегда закатывал глаза, когда Лилиан или Максимилиан хвастались успехами Анны: ой, она такая умница и красавица, экзамены сдает прекрасно, все умеет, у нее столько талантов…       — Да, девчонку сильно перехвалили. — Норман выпивает немного кофе из своей чашки. — Она должна знать лишь одно – у бабы нет никаких прав. Она – собственность мужика и должна делать все, что он ей говорит. Потому что он главный в доме и сам принимает все решения.       — Это точно! Вот скажи, на кой хер мне слушать ее скучную игру на пианино? Кому это, сука, надо? Да меня тошнит от классики, которую Лилиан сама играет и заставляет исполнять свою бездарную дочурку!       — Лучше бы Лилиан научила свою дочь готовить и следить за домом! Если сравнивать их обеих, то ее мамаша еще на что-то сгодится. Эта хоть умеет быть леди, вовремя заткнуться и в свое время была пай-девочкой. А вот свою дочь она ничему не научила! Или та просто оказалась бестолковой.       — А стряпня этой пигалицы вообще безвкусная! — возмущается Джулиан. — Меня тошнит от того кофе, который она делает! Максимилиан постоянно говорил, что Анна прекрасно умеет готовить, но мысленно я смеялся над этим. И мечтал прочистить желудок, когда она приносила свою херню.       — Эй, а ты помнишь, как эта девчонка однажды положила соль в наши чашки с чаем? — презренно усмехается Норман.       — Пф, да она постоянно это делает! Представляешь, какая она умственно отсталая дура! Не может сахар от соли отличить! Как она своей стряпней не отравила предков или того голодранца?       — Да я и сам удивляюсь.       — И когда она, черт возьми, запомнит, что я не пью чай и кофе с сахаром? Миллион раз говорил, а она все равно продолжает класть его!       — А ты видел лица ее мамаши с папашей, когда они услышали про соль? Я думал, их там удар хватит!       — Да уж, Лилиан с Максимилианом всегда были ужасными родителями, — ехидно усмехается Джулиан и делает глоток из своей чашки. — Их дочь даже простой кофе сделать не может! А что же будет, когда она выйдет замуж?       — Ой, если она не спалит дом, это уже будет хорошо!       — Нет, этой глупой курице нельзя доверять хозяйство! И рожать ей нельзя, потому что она точно не воспитает из пацана – мужика, а из девки – бабу!       — Ну зато она знает все о новых трендах этого сезона и с удовольствием поговорит о прическах, шмотках, брюликах и прочем бабском дерьме.       — Главное – это дрянь непотопляемая! Везучая до безобразия!       — Ничего, Джулиан, — уверенно произносит Норман. — Скоро ты вправишь этой сучке мозги и сделаешь то, что, по твоему мнению, она заслуживает.       — Да скорее бы уже!       — Мне и самому не терпится покончить с ее родителями. Отомстить им за то, что чуть не остался в одних трусах по их милости. Норман Поттер обид не прощает и наказывает тех, кто смеет идти против него.       — Им ничто не поможет! — злостно усмехается Джулиан. — Сеймуры доживают свои последние денечки.       — Да… — хитро улыбается Норман и хмуро смотрит на Джулиана. — Все будет хорошо, если ты не сделаешь ни шагу без моего ведома в течение этих двух дней.       — Да-да, отец, я все понял, — приподнимает руки Джулиан. — Я не буду трогать девчонку. Пусть готовится сдохнуть.       — Смотри у меня! Через два дня ты сделаешь с ней все, что захочешь. Но сейчас не вздумай ничего делать. Тебе ясно?       — Ясно…       Джулиан бросает недовольный, хмурый взгляд в сторону и тихо хмыкает, пока Норман пьет из чашки кофе и прищуренными глазами смотрит на своего сына.       — Я мог покончить с ней в тот раз, — раздраженно говорит Джулиан. — А если бы она не сдохла и после того, что я хотел с ней сделать, так оказалась бы там, где мамочка с папочкой ее бы не нашли.       — Только не говори, что ты собирался похитить ее.       — Нет, не похитить, а увезти куда-нибудь и надругаться над ней. В какой-то момент мне просто снесло крышу от желания оттрахать эту девчонку. Раздеть ее и раздвинуть ей ноги! И мне было по хуй на то, хотела она этого или нет.       — Что ж, сынок, я так понимаю, долгое воздержание все-таки сказалось на тебе, — дружелюбно смеется Норман.       — Может быть. Ведь я уже давно ни с кем не встречаюсь. Слишком занят работой. Да и этим соплячкам подавай молодых, ахренительно красивых мультимиллионеров.       — Ой, они сами не знают, чего хотят! Сначала строят из себя скромниц, а потом начинают предъявлять претензии. То внимания мало, то подарки дешевые, то еще что-нибудь…       — Поэтому мне проще заплатить какой-нибудь проститутке, которая за большие бабки хоть сто раз мне отсосет.       — Этим падшим девкам только на коленях перед мужиками и стоять.       — Хоть Сеймур и фригидная, я все равно представляю ее роковой соблазнительницей, стоящая голой на коленях и делающая мне головокружительный минет. М-м-м… — Джулиан хитро улыбается и нервно ерзает на стуле. — Ох, аж в штанах тесно стало!       — Мечты и фантазии бывают разрушительны.       — Знаю. Но не могу сдержаться. Я тогда был одержим желанием сбросить давление! Но нет, блять! — Джулиан со злостью стучит кулаком по столу. — Одному ублюдку нужно было все испортить! Ему, его дружкам и их вонючей псине, которая оторвала мне рукав рубашки! Ар-р-р… Суки! Убью их всех, если они попадутся мне на глаза!       — Да уж… — злостно смеется Норман. — Похоже, что этот голодранец решил вернуть свою ненаглядную. Надоело ему совать свой хер в других баб!       — Наверняка знает, что Сеймур верит в сказки и до сих пор живет грезами. Бедная несчастная девочка приготовилась к смерти, но тут из ниоткуда появился ее бывший и начал строить из себя жалкого героя. А потом приперлись и его дружки с той гадкой псиной.       — Да уж, телохранители голодранца и этой девчонки.       — Противно это говорить, но они дрались неплохо. Даже слишком хорошо. Я не смог ничего против них сделать.       — Знаешь, Джулиан, я подозревал, что однажды этот мудак объявится. Чтобы снова помешать всем нашим планам.       — И просто так он не сдастся. Этот голодранец любит эту девчонку. Знаешь, как он позеленел от злости и ревности, когда я на его глазах поцеловал Сеймур! Хотя надо было бы ее раздеть и засунуть в ее жопу член. Чтобы он уж точно сдох!       — Не будь этого голодранца в жизни девчонки, она бы, как миленькая вышла за того, кого нужно.       — Да, но ведь ты помнишь, как Лилиан буквально на коленях умоляла тебя поженить Анну и Райана.       — Этого бы не случилось, — уверенно заявляет Норман. — Я бы все равно сделал так, что ты стал бы мужем этой девчонки. Как и хотели ее деды с бабками.       — Мамаша Сеймур вообще никогда не любила меня и всегда пыталась помешать моему общению с Анной. — Джулиан раздраженно рычит. — Зато перед Райаном она прямо-таки на задних лапках прыгает.       — Надо признать, Лилиан всегда была очень проницательной и умной бабой. И она очень хорошо разбирается в людях.       — Вот не надо было знакомить моего братца с Сеймурами. Этот маленький паршивец все испортил! Даже если этот сопляк спит в обнимку со своими учебниками и не выпускает их даже тогда, когда жрет, он все равно умудрился нам навредить.       — Ах, Джулиан, ты очень плохо знаешь меня, — хитро улыбается Норман, сложив руки на столе. — У меня всегда есть запасной план на любой случай. Сеймуры считают меня глупым и необразованным лишь потому, что у меня нет школьного образования. Но Норман Дональд Поттер не дурак. Он намного хитрее и умнее, чем все думают.       — В любом случае я уже не намерен жениться на этой тупой пигалице и впустую тратить время на ее воспитание, — резко выдыхает Джулиан и выпивает немного кофе. — Нам сейчас лучше сосредоточиться на уничтожении всех Сеймуров.       — Это моя главная цель. Моя самая желанная месть, которую я когда-либо осуществлял.       — Чувство победы над врагом просто великолепно… — хитро улыбается Джулиан. — Оно так согревает…       — И да, я бы также не забывал и про того облезлого голодранца и его шайку. Нам стоит разобраться с ними.       — Предоставь это мне, отец, — уверенно отвечает Джулиан. — Клянусь, как только эта тварь попадается мне на глаза, то я закопаю его заживо. Если он думает, что сможет победить меня во второй раз, то я мигом его разочарую. В этот раз я буду еще более жестким и беспощадным.       — Ты вроде бы говорил, что он у нас жертва амнезии.       — Да, Сеймур и ее папаша мне все мозги проклевали о том, что с ним произошло.       — Значит, голодранец изменил девчонке, когда ничего не помнил?       — Ну что-то вроде того.       — Ясно… — Норман отпивает немного кофе и поставил чашку на столик. — А опиши мне того нищеброда и его дружков. Ты запомнил кого-то из них?       — Пф, а что там описывать? — презренно ухмыляется Джулиан. — В голодранце ничего особенного. Высокий, самоуверенный мужик с темными волосами. Наглый, невоспитанный… Вел себя так, словно Сеймур все еще принадлежит ему. Первый набросился на меня с кулаками…       — Ясно… А что насчет его дружков?       — Их было трое. Один – очень наглый блондин с тонкими, как палки ногами. Он оказался даже круче голодранца.       — А это не тот самый белобрысый очкарик, которого ты встретил в магазине?       — Он самый! Правда в тот раз этот придурок был без очков. И вел себя совсем иначе! Хотя в магазине выглядел тихим и безобидным. Я думаю, белобрысый неплохо сдружился бы с Райаном. Они из одного звена. Что мой братец – ботаник, что тот придурок из той же породы.       — Может быть… — тихо хихикает Норман и выпивает немного кофе из своей чашки, которую затем ставит на столик. — А остальные два?       — Да… Было еще двое черноволосых. Я так понимаю, они – братья, потому что сильно похожи.       — А как выглядят?       — Один из них – двухметровая шпала. Этот мужик слишком уверен в своей неотразимости. А еще у него явно проблемы с башкой. Явно стоит на учете в психбольнице.       — А второй?       — А второй – какой-то сопляк! Пониже него. Много болтает и очень острый на язык. На вид ему лет восемнадцать, потому что у него очень смазливая детская рожа. Хотя его братец выглядит как более взрослый мужик.       — И они похожи?       — Да, у них много общего. Если бы их одинаково одели, то люди не сразу бы поняли, кто есть кто.       — Ты говоришь, они черноволосые… — задумчиво произносит Норман, поглаживая подбородок.       — Ну да, — пожимает плечами Джулиан. — А что?       — Кажется, я догадываюсь, кто такие тот голодранец и все его дружки… — Норман выпивает немного кофе из своей чашки. — Они из какой-то музыкальной группы. Те четверо парней отлично подходят под твое описание.       — Все верно. Это та самая бездарная группа, которая недавно начала набирать популярность.       — Я знаю, что у них есть актеришка одной роли.       — Есть. — Джулиан выпивает немного кофе. — Терренс МакКлайф, или как его там…       — Погоди, а это случайно не тот самый актеришка, по которому все соплячки сходили с ума в начале двухтысячных?       — Он самый! Сыграл в каком-то фильме для соплячек. Пол фильма пробегал полуголым.       — Точно-точно! Я помню его! Дочь одного из наших партнеров обожала его! Ее отец сказал, что она прожужжала ему все уши про него.       — Я сразу узнал этого актеришку.       — Ходят слухи, что у него большие проблемы с психикой. Мол, он может устроить истерику на ровном месте. И мнит себя едва ли не Аполлоном.       — О да, у этого психа встает на самого себя.       — Слушай, а ты точно уверен, что тот белобрысый – это очкарик, с которым говорила Анна в торговом центре?       — Точно, отец, я тебе говорю! Без очков я его не сразу узнал, но потом понял, что его рожа мне очень знакома. И он сам этого не отрицал.       — Вот как… — хитро улыбается Норман. — Значит, у этого очкарика два лица?       — Я сразу понял, что он меня испугался. У него дрожал голос, а он выглядел напряженным и смотрел на меня огромными глазищами. Трясся передо мной как ботаник перед кучей крутых парней в школе. Зато в день избиения блондин мгновенно осмелел и грозил мне расправой.       — А зная про него кое-что интересное, я еще больше удивлен.       — Что ты имеешь в виду?       — А ты не знал? Барабанщик той группы однажды пытался покончить с собой!       — И что?       — Не тупи, Джулиан! — прикрикивает Норман. — Это и есть тот блондин, про которого ты говоришь.       — Правда? — широко распахивает глаза Джулиан. — Он хотел сдохнуть?       — Я слышал, что он долгое время был в очень тяжелом состоянии, но потом быстро пошел на поправку.       — Неужели белобрысый такой же везучий, как и Сеймур, которая родилась недоразвитой?       — Да, мудакам иногда везет…       — Да уж, вот эта новость!       — Кстати, говорят, что бас-гитарист группы довел того самого барабанщика до попытки суицида.       — Бас-гитарист?       — Тот самый голодранец.       — Ха, значит, у этих мудаков были какие-то контры?       — Ходили слухи, что голодранец завидовал белобрысому, регулярно изводил его, желал ему сдохнуть и пытался любой ценой выкинуть его из группы. Правда сейчас оба на всех углах орут, что все это ложь, и отрицают, что вообще когда-либо ругались. Мол, мы – друзья не разлей вода!       — Вот черт, мне надо почаще заходить на сайты новостей о звездульках… — задумчиво отвечает Джулиан.       — Да, ты многое пропустил. А вот я частенько захожу на новостные порталы. С мужиками можно и о политике поговорить, а вот бабы с удовольствием обсуждают сплетни шоу-бизнеса.       — Надо исправляться! А то я что-то начинаю чувствовать себя белой вороной.       — Давай, сынок, не отставай! Да, нам с тобой по хер на эти новости, но надо уметь поддержать разговор на любую тему.       — Ты как всегда прав, отец. — Джулиан выпивает немного кофе из своей чашки. — Эй, а что ты еще знаешь про тот скандал с белобрысым и голодранцем?       — В последнее время об этом ничего не пишут. Хотя, когда везде только начали писать о том, кто довел барабанщика до желания сдохнуть, то этому нищеброду устроили настоящую травлю. Ему самому желали сдохнуть.       — Это типа борьба за справедливость? Или у белобрысого так много фанаток?       — Не меньше, чем у Терренса МакКлайфа. Хотя они там все наступают друг другу на пятки! И белобрысого боготворят, и смазливый малыш находится в любимчиках, и даже у голодранца есть обожатели!       — Да их наверняка любят лишь потому, что они еще молодые и могут побегать перед камерами полуголыми. Будь они старые, уродливые и без статуса, ни одной соплячке не было бы нужны эти уроды.       — Это верно, — ехидно усмехается Норман. — В любом случае этих идиотов соплячки боготворят!       — Да уж… — хитро улыбается Джулиан, поглаживая подбородок. — На настоящих взрослых мужиков соплячки даже не смотрят. Они их боятся. По хуй, что он – безработный нищеброд! Главное – он ахренительно красивый!       — Но с возрастом у баб мозги встают на место, и они присматриваются ко взрослым мужикам. Которые, правда, на хер не нужны бабенки тридцати или сорока лет.       — А есть такие дуры, как Сеймур, которые искренне верят в сказки и ждут своих принцев!       — Сеймур еще маленькая, ей всего двадцать четыре года. В этом возрасте все бабы живут иллюзиями.       — Лучше бы она училась готовить, стирать, убирать и быть хорошей женой и матерью, чем страдала херней, — хмуро бросает Джулиан. — А иначе эта дура так и останется в девках. Ни один нормальный мужик не захочет жениться на этой безмозглой кукле.       — Ну почему же! Голодранец же что-то в ней нашел! Значит, среди мужиков найдутся такие дебилы, которым нужна эта глупая бездельница.       — Может, ты и прав. Насколько я знаю, тот актеришка помолвлен с какой-то второсортной моделью. А я очень сомневаюсь, что она умеет содержать дом и заботиться о мужике и готовится воспитывать детей.       — Да, знаю я эту девчонку. Ракель Кэмерон, кажется… Анна вроде бы говорила про нее. Ведь та модель – ее подружка.       — Не удивлен. Сеймур всегда водилась со всяким сбродом. Что голодранец, что его дружки, что подружки… И та моделька, и та блондинка, которая невеста братца МакКлайфа, – обе тупые, ни на что не годные курицы.       — Но надо признать, та блондинка красивая. Большая грудь, шикарные волосы, тонкая талия, высокий рост, длинные стройные ноги…       — Да… В этой Барби что-то есть… Правда с такой я бы точно не стал связываться на долгое время. Только если для того, чтобы трахнуть ее. Для этого она вполне сойдет.       — Что-то эти придурки выбирают себе одних бездельниц, да шлюх, — хмуро бросает Норман. — Как можно брать в жены модель, которая ради карьеры наверняка побывала в кровати уже сотни мужиков? Которая всегда строила из себя девственницу, что отдалась бы только своему муженьку.       — Ага, двадцатитрехлетняя баба, ни разу не спавшая с мужиком и ни разу не влюблявшаяся! — презренно смеется Джулиан. — Как уморительно! К ее годам Сеймур перебрала уже кучу мужиков! Она меняла парней как перчатки, а те получали неодобрение ее семейки.       — Я тоже не верю в эти байки. Ладно бы она была какой-нибудь ботаничкой и думала бы лишь об учебе, прямо как твой братец. Но эта девчонка – модель. В нулевые она была таким же секс-символом, как и ее женишок. Хотя она и сейчас сводит мужиков с ума.       — И я этого, если честно не понимаю. Лучше уж та глупая блондинка, чем эта доска, у которой сиськи маленькие, а задница – плоская. Просто вобла!       — Да ладно, Сеймур такая же дохлячка! У этой пигалицы тоже ни сисек, ни задницы. А вот подружка белобрысого не такая плоская. Я видел ее фотографии и не могу причислить ее к анорексичкам.       — Согласен. Грудь у нее не такая большая, как у блондинки, но за нее можно подержаться. И она – единственная, кто создает впечатление умной и хозяйственной бабы.       — Кстати, я вспомнил, что тот актеришка и та моделька едва не расстались некоторое время назад. Говорят, МакКлайф был часто замечен в барах, где много выпивал. Да и вроде бы его видели с какой-то бабой, которую он задаривал дорогими подарками, когда еще официально встречался с Кэмерон.       — Эй, а правда, что карьера той анорексички едва не была погублена?       — Правда. На эту девчонку ополчились так же, как и на голодранца. Обвинили ее в том, что она всех оскорбляла и страдала от звездной болезни. Но этот скандал кто-то замял, и все начали извиняться перед ней. Мол, они зря поверили лжи желтых газетенок. А МакКлайф защищал ее с самого начала. Ни разу не сказал плохого слова прессе. А девчонка нагло пользовалась тем, что слово того актеришки имеет большое влияние.       — Этот двухметровый столб без ума от той пустышки, — ехидно усмехается Джулиан. — Знаешь, как он взбесился, когда я сказал правду про ту модельку! Не меньше, чем его братец, когда я сказал то же самое и про его блондинку!       — Интересно, а той блондинке в кайф, что она собирается замуж за маленького мальчика? — хитро улыбается Норман. — Или она уже перебрала всех взрослых мужиков и переключилась на школоту?       — Или она сама к нему привязалась, зная, что он – родственник звезды. — Джулиан выпивает немного кофе. — Кто бы отказался от возможности породниться со звездой!       — Да, но щенок-то и сам неидеальный. На вид он милый и пушистый, но все не так просто. Но знаешь ли ты, что этот сопляк какое-то время сидел в тюрьме?       — В тюрьме? — широко распахнув глаза, громко удивляется Джулиан. — Да ладно? Мелкий сидел в тюрьме?       — Его арестовали по подозрению в убийстве человека в январе две тысячи десятого года. Тогда он просидел в тюрьме пару недель, но потом его дядя внес за него залог. Мальчишку отпустили, но с него не сняли обвинения. И он запросто сел бы в тюрьму, если бы расследование не приостановили на несколько лет. Его возобновили лишь в прошлом году.       — Так значит, этого щенка признали невиновным, раз он до сих пор на свободе?       — Нашли типа настоящего убийцу. Правда мальчишка все равно предстал перед судом в качестве обвиняемого. С него сняли все обвинения, а того мужика посадили в тюрьму. Родственнички с невестой постарались! Говорят, они всей гурьбой защищали его и выступали в качестве свидетелей&       — Но как удалось доказать невинность этого сопляка? Или его братец просто отвалил кому-то бабок, чтобы посадили невиновного?       — Говорят, этот сопляк нашел свидетеля, который видел, как убили того мужика. Какой-то его дружок.       — А, ну все понятно! За него просто похлопотали!       — В любом случае мальчишка избежал наказания. Хотя ему грозил огромный срок. Лет пятнадцать-двадцать. А вот его дядя сейчас отбывает срок в тюрьме.       — А что он сделал?       — Да якобы проводил какие-то денежные махинации и что-то у кого-то украл. И я точно знаю, что он отдавал приказ похитить ту глупую блондинку.       — Интересно…       — А еще он до смерти боялся своего дядю и под его давлением едва не грохнул своего брата.       — Да ладно? — громко ухмыляется Джулиан.       — Но наша Барби на мгновение стала героиней и предложила ему грохнуть ее, надеясь спасти актера. Ну вот сопляк и струсил.       — Слушай, отец, чем больше я слушаю тебя, чем больше удивляюсь. Я так понимаю, можно собрать целый компромат на этих придурков.       — Но несмотря на все их грешки, эти соплячки все равно сходят по ним с ума.       — Ой, думаешь, их это волнует? Они видят картинку и любуются ею!       — Кстати, а ты знаешь, что этот актеришка недавно чуть не сдох?       — А вот про это знаю! У него были какие-то контры с каким-то мужиком, который недавно сбежал из тюрьмы.       — Это сообщник его дяди. Он погиб после падения с обрыва и употребления огромного количества наркотиков.       — А что тот тип сделал с актеришкой?       — Вколол огромную дозу снотворного. Говорят, он несколько дней был на грани смерти, но сумел выкарабкаться. У соплячек был траур, пресса уже похоронила его, а многие мужики потирали руки, ибо думали, что смогут заполучить невестушку МакКлайфа.       — Жаль, — хмуро бросает Джулиан. — Не велика потеря.       — Не беспокойся, сынок, их слава недолго продлится. Их судьба – быть кумирами для сопливых девочек и мальчиков, которых воспитают по-девичьи. Они никогда не завоют любовь взрослой аудитории. Их звезда скоро погаснет.       — Даже знать не хочу, о чем они там поют.       — Я как-то послушал их дебютную песню ради интереса и просто блевал. У меня кровь из ушей шла!       — Ты слушал их дерьмо?       — Лучше бы не делал это. Лучше уж слушать скучную игру Сеймур или ее мамаши на пианино!       — А я даже и слушать не хочу! И не понимаю, как вообще можно восторгаться подобным творчеством?       — А клип на ту песню еще ужаснее! Посмотреть бы на режиссера, который снял этот бред! Эти придурки еще и своих баб сняли! Они там изображали идиллию, а МакКлайф со своей невестушкой бегали голышом перед камерами и трахались. Это у них называется страстью, видишь ли!       — Черт, отец, я тебя умоляю, не опускайся ты до этой гадости! Ты же уважаемый человек!       — Да мне просто стало интересно, чем интересуется молодежь. И чем дальше, тем хуже. Чем моложе поколение, тем хуже становятся их предпочтения, мысли, мечты и всякое такое.       — Хоть бы их жалкая группа развалилась к чертовой матери! Хоть бы о них забыли так же, как и узнали.       — Развалится, вот увидишь, — уверенно отвечает Норман. — Эти дебилы далеко не пойдут.       — Когда эти соплячки подрастут, то сами поймут, что их кумирами были не те люди.       — А если актеришка и дальше будет совать везде свою рожу, то от него устанут даже самые верные поклонники.       — Этот петух явно с кем-то переспал, раз его так усердно продвигали.       — Его звездочка уже давно погасла, Джулиан. Ролей ему уже несколько лет не предлагают, а в музыке он далеко не продвинется. К тому же, этот актеришка уже давно не молодой и горячий парень восемнадцати лет. Скоро он перестанет пользоваться интересом у девчонок. А подрастающему поколению этот придурок не будет интересен.       — Если мы не решим, будем ли трогать этих идиотов, то их слава продлится недолго – максимум еще года два-три.       — Ох, да пусть делают что хотят, — машет рукой Норман. — Оставим их в покое, если они не вмешаются в наши дела. Но если этот голодранец и его дружки все-таки посмеют помешать нашим планам, то нам придется взяться и за них. Возможно, даже в первую очередь.       — Надо будет подумать об этом, — хитро улыбается Джулиан. — Но пока что меня волнует лишь эта девчонка. Я хочу разобраться с ней.       — Разберешься, сынок. Если эти придурки не вмешаются, ты спокойно сделаешь с девчонкой все, что хочешь.       — Но я с большим удовольствием займусь этими ублюдками. И первой моей жертвой станет этот нищий голодранец. Я уже давно мечтаю поквитаться с этим мудаком один на один.       — А их любимые девушки останутся совсем одни, — злостно усмехается Норман. — Они даже не успеют понять, что значит быть замужем.       — Не знаю насчет девок, но та моделька точно без ума от этого актеришки. Она всегда смотрит на него как на повелителя! Как на идола! Как будто готова сделать все, что он ей прикажет. А какие трогательные посты она пишет о нем в соц. сетях!       — Да, девчонка боготворит актеришку, — задумчиво отвечает Джулиан, поглаживая подбородок. — Неужели ей и правда нравится этот неуравновешенный идиот? Ведь все знают о его эгоистичном характере и завышенных требованиях к себе!       — Я вижу только одно объяснение – она и сама такая же больная и самовлюбленная.       — Она явно любит скандалы и грубый секс. Возможно, она не такая пресная, как Анна. А получить по роже ей явно в кайф.       — Кстати, а ты хочешь подумать об этих девчонках, когда мы покончим с Сеймурами, голодранцем и его шайкой?       — Можно… — Джулиан с хитрой улыбкой отпивает немного кофе. — Для секса они бы идеально подошли. По крайней мере, та блондиночка. Как постоянная любовница и женушка она меня совсем не привлекает, а вот как девочка для одноразового секса – вполне.       — Уверен, что она в этом ас. Эта уж точно не будет строить из себя скромницу и отсосет как настоящая шлюха.       — Да, но… — Джулиан бросает короткий взгляд в сторону, пока Норман о чем-то призадумывается, слегка нахмурившись. — Есть кое-что, что беспокоит меня.       — Это касается Сеймуров? Или тех придурков?       — Нет-нет, дело не в них. Райан. Дело в нем.       — А что с ним не так?       — Что если этот сопляк может предпринять что-то против нас и настучать Максимилиану и Лилиан про наши планы?       — Райан? Да нет! Он никогда не вмешивался в наши дела! Ему до нас до лампочки! У него на уме одна лишь учеба. А в небольших перерывах страдает по своей покойной мамочке.       — А если учеба – лишь прикрытие для того, чтобы шпионить за нами?       — Райан слишком труслив и боится нас с тобой, — уверенно заявляет Норман. — Он не станет вмешиваться в наши дела, потому что знает, что мы можем сделать с ним. И подумай сам, какой из этого маменькиного сыночка герой? Ладно, голодранец со своими дружками выпендриваются. Но Райан…       — Зря ты так, отец. Не надо недооценивать моего братца. Однажды Райан может выкинуть какой-то неожиданный фортель.       — Не выкинет. Он никогда не умел драться, защищаться, и быть жестоким и властным. Твоя мать родила девчонку, а не парня. Ему должно быть стыдно называть себя мужиком. Твой братец – размазня! Ботаник, помешанный на формулах, уравнениях, задачах и прочей ереси.       — Однако этот парень не глупый и все прекрасно понимает.       — И что с того? Ум не поможет ему остановить нас!       — Ты уверен, что он для нас неопасен?       — Ой, да когда ему вмешиваться в наши дела? Райан целыми днями пропадает в своем чертовом университете! Мы с тобой практически не видим его!       — Я не очень доверяю таким тихоням, как он. Такие запросто могут оказаться двуличными.       — Райан всегда будет оставаться для нас невидимкой. Мы с тобой вряд ли узнаем, что он собрал свои манатки и свалил из нашего дома.       — Да я буду только рад, если он наконец-то свалит! Не понимаю, какого черта ты не выгоняешь этого уродца и платишь за его обучение в университете?       — Райан сам свалит после того, как окончит университет. Он уже подыскивает себе работу и просматривает объявления об аренде квартир.       — Скорее бы! Достал меня этот умник! Думал, что у меня будет нормальный брат, но родился какой-то ботаник! Неженка!       — Поблагодари за это свою мамочку! — хмуро бросает Норман. — Это она воспитала этого молокососа!       — Она ему буквально задницу облизывала. А на меня ей было вообще по хер. На первом месте у нее всегда был Райан. Райан! Райан! Райан! Всем внимание только лишь ему! А меня будто не существовало!       — Не надо расстраиваться, сынок. — Норман с легкой улыбкой хлопает Джулиана по плечу. — У тебя есть я. Твой отец всегда будет рядом и поддержит тебя. Ты всегда можешь попросить меня о помощи, и я все для тебя сделаю.       — Все в порядке, отец, — бросает мимолетную улыбку Джулиан. — Я вообще не расстроен из-за того, что мамаша не уделяла мне внимание.       — Она никогда не любила ни тебя, ни меня. Но зато с удовольствием пользовалась моими деньгами: покупала себе шмотки и украшения, ходила в салоны красоты, к косметологам… Даже отдала кучу бабок на пару пластических операций!       — На себя любимую она денег не жалела…       — Эта баба никогда не давала мне быть главным в доме, — хмуро отвечает Норман. — Мы все были вынуждены подчиняться ей и жить по ее распорядку. А начинали возражать, так она раскрывала варежку и орала как генерал армии.       — Так она и была дочерью генерала! Дед ведь полжизни отдал службе в армии! Вот мать насмотрелась на него и переняла его привычки.       — Я-то думал, что папаша приструнит ее и научит вести себя, но нет! Он позволил ей стать мужиком в юбке.       — Чего еще ожидать от той, которую воспитывал один папаша! Моя бабка ведь умерла еще молодой!       — Я терпеть не могу, когда кто-то указывает мне, что делать. И особенно ненавижу, когда мной командует баба. Когда какая-то бесправная, тупая курица мнит себя командиршей, мне хочется со всей силы залупить ей по роже.       — Может, мать когда-то и командовала мной и все за нас решала, но клянусь, я не позволю своей бабе делать это. Не позволю! Я буду постоянно лупить ее ремнем по жопе и воспитывать! Даже если она все будет делать правильно! Чтобы всегда знала свое место!       — Вот и правильно, сынок! Бабское дело – готовить, убираться, заботиться о муже, рожать детей, воспитывать их, молчать, слушать и делать все по первому же приказу мужика. Все! Больше ее ничего не должно интересовать! А твоя мамаша постоянно лезла во все дырки и стремилась командовать. Ни черта ничего не понимала в моей работе, но все равно пыталась что-то мне доказать.       — Она мнила себя самой умной, хотя на самом деле была дура дурой. Научилась только орать и приказывать! Каждый раз, когда я возражал ей и отказывался что-то сделать, она заставляла делать какую-то работу по дому или что-то вроде. Представляешь? Я делал БАБСКУЮ работу!       — О да! Знаешь, как это было унизительно стоять у плиты и что-то готовить или мыть полы во всем доме! А еще гладить одежду! Покупать продукты! Мне было до смерти стыдно перед мужиками. Как бы они посмотрели на меня, если бы я сказал, что выполняю бабскую работу? Я был готов сквозь землю провалиться от стыда за то, что веду себя как подкаблучник, позволяющий своей женушке командовать мной!       — Мы с тобой были ее слугами! Но зато ее любимый и неповторимый Райан делал все, что хотел, а мать постоянно хвалила его, обнимала и целовала.       — И она никогда не ругала его! Даже в те моменты, когда ему надо было как следует треснуть ремнем по жопе или влепить крепкую пощечину!       — Мать все время защищала его и не позволяла и слово плохое о нем сказать. Даже попытка назвать его идиотом приводила ее бешенство.       — Радуйся, что теперь мы свободны от контроля Женевьевы и можем делать что нам по душе.       — Я ужасно рад, что больше не буду вынужден слышать лекции этой женщины. И отбывать ее наказания!       — Вот поэтому ты с самого начала должен показывать, кто в доме главный, и не давать бабе даже раскрыть рот. Если отпустишь поводок – она сделает тебя посмешищем.       — Не беспокойся, отец, я не позволю ни одной курице командовать мной. Если баба выйдет за меня, то она будет жить по моим правилам. Захочу пожрать – она тут же приготовит вкусную еду. Надо постирать рубашку – она немедленно это сделает. А захочу секса – тут же разденется и раздвинет ноги.       — Умница, сын мой! Я тобой горжусь! Лошадь должна везти тебя, а не ты – ее.       — Моя баба даже детей не будет воспитывать без моего ведома. Если я скажу им «нет», а она скажет им «да», то сразу же получит кулаком по роже.       — Клянусь, больше ни одна баба не будет помыкать мной! — уверенно заявляет Норман, подняв указательный палец. — Ни одна! Норман Поттер ни в чем не уступит бабе! Я – мужик! Как я скажу, так и будет!       — Я никогда и ни за что не стану прогибаться под бесправное существо, которое во все времена зависело от мужика: отца, брата, мужа, дяди, деда…       — Все было бы правильно, если бы не появились всякие феминистки и прочий сброд. Вот надо было Сеймурам прислать Анну к нам на воспитание. Упустили ее разок, и она решила, что ей все можно. Вместо того чтобы учиться быть порядочной женой и мамой, Сеймур читала сказки о любви и перебирала мужиков как перчатки.       — Да, уже полгорода перебрала… Максимилиан с Лилиан каждую неделю рассказывали нам, что их дочурка познакомилась с очередным хахалем. И более того, некоторым она сама навязывалась. И целовала их первая, и отсасывала по своему желанию…       — Вот только трахаться эта дура и научилась! — хмуро бросает Джулиан. — Наверное, миллион раз бегала голая перед своим голодранцем, когда они жили вместе. Будучи неженатыми!       — Если бы не его измена во время амнезии, эта девчонка и дальше бы ублажала своего благоверного. И до конца своих дней ждала бы, когда он позовет ее замуж.       — В любом случае долго бы они не протянули. Сеймур устала бы ждать свадьбы и пошла бы искать себе нового дурака.       — Да, она не успокоится, пока не найдет себе мужика. Так и будет прыгать из одной койки в другую. И удивляться, почему ее никто не берет замуж. Ха! Да потому что баба должна принадлежать лишь мужу! А эту пигалицу лапала уже сотня мужиков. А то и больше!       — Ничего, отец, я преподал ей отличный урок.       — Вот и посмотрим, как ты справился со своей задачей. Ты сам выберешь ее судьбу. Девчонка обидела тебя, а значит, тебе с ней разбираться.       — Даже если я и позволю ей немного пожить, ее жизнь не будет сладкой. Я буду продолжать воспитывать Сеймур. Дрессировать ее как псину.       — Мне эта девчонка никогда не нравилась. И был не в восторге от мысли, что она стала бы твоей женой.       — По крайней мере, есть хоть какой-то шанс перевоспитать ее, пока она еще соплячка.       — Это верно. Все-таки перевоспитание человека старше тридцати – пустая трата времени, ибо у него уже сформировались характер и привычки.       — Вот об этом я и говорю!       — В любом случае ее судьбу решать тебе. Я даю тебе полную свободу действий.       — Мне уже не терпится с ней покончить.       — Через два дня ты можешь подчинить ее себе хоть сто раз, — хитро улыбается Норман. — Девчонка будет твоя. Я никак не буду мешать твоему веселью.       — Спасибо, отец… — загадочно улыбается Джулиан.       В разговоре на несколько секунд воцаряется пауза, во время которой Джулиан и Норман выпивают еще немного кофе из своих чашек.       — Тем не менее давай мы с тобой еще раз все хорошенько обсудим, — уверенно говорит Норман.       — А чего нам обсуждать? — удивляется Джулиан. — Все и так прекрасно спланировано! Нам нечего беспокоиться, даже если вмешаются голодранец и его дружки или всезнайка Райан.       — Ах! Мне не терпится увидеть лица Сеймуров, когда мы раскроем все свои планы. — Норман хитро и широко улыбается. — Когда они начнут пищать от страха.       — Знал бы ты, какое удовольствие мне приносит издевательства над Анной. Я обожаю видеть, как она страдает. Обожают, когда она валяется у меня в ногах и умоляюще смотрит на меня, будто говоря: «Пощади! Я сделаю все, что ты скажешь! Только не делай мне больно!».       — Я почувствую то же самое, когда Лилиан с Максимилианом будут умолять меня пощадить их и Анну, — злостно усмехается Норман. — Когда эти два барана будут умолять нас спасти жизнь хотя бы их дочурке.       — И когда их дочурка будет умолять не убивать ее родителей.       — Она ничего не сможет сделать. Моя месть свершится. Я никогда не прощу Сеймуров. Это из-за них мне пришлось приложить много усилий, чтобы не быть вынужденным продавать свой бизнес. Чтобы не погрязнуть в долгах как в шелках. Наша семья могла стать нищей! А лично я этого не хочу! Я не хочу просить милостыню на улице!       — Ничего, отец, удача будет на нашей стороне, — уверенно отвечает Джулиан. — Я в этом не сомневаюсь.       — Они еще не знают, с кем имею дело, сынок, — хитро улыбается Норман. — Немного поиграли с ними и помучили девчонку – хватит. Пора переходить к десерту.       — Я верю в тебя, отец! — с гордо поднятой головой отвечает Джулиан. — У тебя все получится!       — Нет, Джулиан, у нас получится! — восклицает Норман. — Мы сделаем это вместе. Без тебя я не смогу с этим справиться.       — Я обязательно тебе помогу. — Джулиан злостно усмехается. — Ты знаешь, что можешь во всем на меня рассчитывать.       — Через два дня все наконец-то будет закончено, — самодовольно улыбается Норман. — Два дня, сын! Два!       — Займемся делами, чтобы время пролетело быстрее.       — О, кстати… — Норман бросает взгляд в сторону недалеко проходящей пары молодых людей. — Потом надо будет снова позвонить Максимилиану или Лилиан. Договориться о времени и месте встрече. Я забыл спросить.       — Да, позвони… — с хитрой улыбкой задумчиво произносит Джулиан.       Норман и Джулиан еще какое-то время сидят в кафе и обсуждают свой план, который, как им кажется, должен пройти без сучка и задоринки, не сомневаясь в том, что никто и ничто не сможет им помешать.       

***

      Ближе к вечеру, к семи часам, дома у Даниэля вот-вот должна состояться встреча с Виктором Джонсоном и его напарников. Если Питер, Эдвард и Терренс находятся здесь, то капитан полиции еще только находится в пути, а вот Анна с Лилиан и Максимилианом приехали некоторое время назад. И пока бывшие супруги разговаривают с хозяином дома, то девушка находит поддержку у своих друзей и с радостью уделяет немного внимания Сэмми, который ни на секунду от нее не отходит.       — Мне неспокойно, ребята… — обнимая себя руками, выражает тревогу Анна. — Вся эта затея точно плохо кончится.       — Все будет хорошо, Анна, у нас все под контролем, — уверенно отвечает Терренс.       — Мне становится плохо от одной только мысли, что я буду вынуждена снова находиться с человеком, который всегда заставлял меня трясти как трусливый заяц. Я хочу бежать как можно дальше, когда вижу Джулиана. Меня охватывает паника…       — На этот раз тебе нечего бояться, — уверенно отвечает Питер. — Мы будем рядом и защитим тебя, если этот человек снова захочет сделать с тобой что-то плохое.       — А мои родители? Что будет с ними?       — Твоих родителей мы тоже защитим, не переживай, — обещает Эдвард. — Не бойся ни за себя, ни за родителей, ни за Даниэля, ни за нас с парнями. Вместе мы сильнее.       Сэмми, стоящий между Питером и Анной, уверенно подает голос.       — Не знаю… — тяжело вздыхает Анна. — Я все равно не могу успокоиться…       — Сейчас тебе нечего бояться, — мягко отмечает Терренс. — Мы только обсуждаем план действий. И у нас есть еще два дня, чтобы подготовиться.       — Ох, хоть два, хоть пять дней… Я никогда не буду готова снова видеть этого ужасного человека и его отца.       — Нам ты можешь доверять, — погладив Анну по плечу, спокойно говорит Питер. — Ладно бы ты была одна и без защиты. Но ведь у тебя есть мы. Мы не дадим тебя в обиду.       — Послушайте, парни… Может, вам лучше не вмешиваться в это дело? Вы не имейте к этому делу никакого отношения, а значит, не должны страдать.       — Нет, Анна, мы не бросим тебя в беде, — уверенно отказывается Эдвард.       — Пожалуйста, сдайтесь, пока не стало поздно. Хотя бы ради девочек! Они ведь сейчас переживают за вас и боятся даже больше меня.       — Да, девчонки боятся, — подтверждает Терренс. — Но они доверяют нам. Понимают, что мы должны это сделать.       — Поттеры не оставят вас в живых, если узнают, что вы пытайтесь помочь мне и моим родителям.       — Ну и что? — удивляется Питер. — Думаешь, мы струсим?       — Мы не позволим Даниэлю разбираться с этим типом одному, — уверенно заявляет Эдвард. — Один он не справится. А Джулиан еще и своего папашу притащит. Ты сама понимаешь, что в подобном случае практически невозможно выиграть.       — На этот раз Джулиан будет беспощадным и позволит вам сделать с ним то, что и в тот день, — с ужасом в глазах отмечает Анна.       — Мы ко всему готовы.       — С нашей помощью и ему, и тебе, и твоим родителям будет легче, — уверенно добавляет Терренс. — Мы сделаем все возможное, чтобы покончить с этой историей.       — Да, мы знаем, что будет нелегко, — дружелюбно говорит Питер. — Но дружба и единство будут сильнее.       Сэмми два раза уверенно подает голос, а Анна тяжело вздыхает и бросает грустный взгляд в сторону.       — Ладно, я сдаюсь… — тихо говорит Анна. — Бесполезно переубеждать вас и родителей.       — Мы делаем это ради твоего блага, — с легкой улыбкой говорит Терренс, погладив Анну по плечу. — Ради того, чтобы ты перестала шарахаться с мыслью, что сейчас выскочит этот больной человек и начнет избивать тебя.       — Я буду безмерно благодарна вам, если у вас все получится… Если вы спасете меня и родителей.       — Мы спасем, не сомневайся, — с легкой улыбкой погладив Анну по плечу, дружелюбно отвечает Эдвард.       Сэмми снова тихонько подает голос, привлекая внимание Анны, которая с легкой улыбкой гладит его по голове.       — Кстати, твои подружки попросили нас передать тебе привет и сказать, чтобы ты не переживала, — с легкой улыбкой говорит Питер.       — А где они сейчас? — интересуется Анна. — Девочки же были с вами!       — Они решили не мешать нашему разговору и прогуляться, — отвечает Эдвард.       — Понятно… А где Кэссиди?       — Даниэль попросил девчонок погулять с ней, — объясняет Питер. — Они согласились побыть с Кэссиди, пока мы заняты важными делами.       — Жаль, что никто не остался…       — Но они все равно вернутся и привезут Кэссиди, — обещает Терренс. — Ты можешь остаться и поболтать с ними.       — Нет, сразу после этого разговора я поеду домой. Честно говоря, я еще не до конца пришла в себя.       — А тебе и правда сейчас лучше?       — Да, намного. Врач сказал, что все хорошо, и просто посоветовал побольше отдыхать. А при плохом самочувствии немедленно ехать в больницу.       — Хорошо, как знаешь, — пожимает плечами Питер. — Но ты хотя бы звони нам и девчонкам. Мы же скучаем.       — Если хотите – можете приезжать к отцу домой, — скромно улыбается Анна. — Он не будет возражать.       — Ладно, ловим тебя на слове! — восклицает Эдвард.       Сэмми тихонько подает голос и носом тычется Анне в руку, и девушка с удовольствием его гладит. Пока Питер, Эдвард и Терренс наблюдают за ней и краем глаза посматривают на Даниэля, который стоит в другом углу гостиной и разговаривает с Лилиан и Максимилианом, выглядя хладнокровным, но испытывая дискомфорт из-за присутствия бывшей возлюбленной, что даже не смотрит в его сторону.       — Надо же какую историю он выдумал! — со скрещенными на груди руками хмыкает Даниэль. — Якобы его сыночек случайно избил ее!       — Я едва сдержался, чтобы не высказать ему все, что думаю о нем, — крепко сжав руку в кулак, уверенно признается Максимилиан. — Моя дочь чуть не погибла, а он еще смеет оправдывать этого ублюдка и утверждает, что это она его спровоцировала.       — Гадюка, просто гадюка, — со скрещенными на груди руками добавляет Лилиан. — Я искренне удивлена, что у него мог вырасти такой хороший сын, как Райан. В его случае, материнские гены оказались сильнее.       — Да уж, непросто остаться ангелом среди кучи демонов.       — Кстати, а Райан уже знает о встрече? — интересуется Даниэль.       — Да, мы сообщили ему об этом, — кивает Максимилиан. — Точнее, это он позвонил Лилиан.       — Райан сказал, что его братец и отец куда-то вместе уехали, — добавляет Лилиан. — И он решил воспользоваться моментом и узнать, что у нас происходит.       — А он присоединится к нашей встрече? — спрашивает Даниэль.       — Вряд ли. Через два дня он будет занят в университете. В последнее время Райан проводит там очень много времени.       — К тому же, он сказал, что сейчас активно ищет себе работу и квартиру на съем, — добавляет Максимилиан. — Говорит, что планирует съехать после окончания университета.       — Ясно… — задумчиво произносит Даниэль. — Но главное, чтобы он не выдал нас Норману и Джулиану.       — Нет, Даниэль, не беспокойся, Райан не пойдет против нас, — уверенно отвечает Лилиан. — Этому парню я полностью доверяю.       — Я верю вам, миссис Сеймур. Этот парень и мне показался нормальным. Вполне дружелюбный и адекватный.       — Если сравнивать его с Джулианом, то Райан – невинный ангелочек, — уверенно отвечает Максимилиан.       В воздухе воцаряется пауза, во время которой Даниэль бросает взгляд в сторону, медленно, с дрожью выдохнув.       — Все хорошо, Даниэль, не надо так нервничать, — похлопав Даниэля по плечу, мягко говорит Максимилиан.       — Да, Даниэль, постарайся успокоиться, — спокойно говорит Лилиан, положив руку Даниэлю на плечо. — А иначе ты можешь что-то сделать не так.       — Да, я знаю… — неуверенно отвечает Даниэль. — Просто чувствую себя неловко из-за того, что Анна здесь.       — Мы понимаем, дорогой, но ты должен сосредоточиться.       — Она не в восторге от того, что вы привезли ее сюда.       — Может быть, — кивает Максимилиан. — Но Анна понимает, что мы делаем все это ради ее блага.       — Да, но она до сих пор не хочет принимать мою помощь.       — Нет, Даниэль, ты не прав. Наоборот! Анна очень хочет, чтобы ты ей помог. Она сама призналась в этом и нам с Лилиан, и своим друзьям, и даже твоей сестре.       — Когда все закончится, она даже и не вспомнит, что это я спас ее от Поттеров.       — Послушай, сейчас тебе лучше отложить мысли об отношениях с ней на потом и думать только о том, как спасти ее от Поттеров. На данный момент для нас это намного важнее.       — Я знаю, мистер Сеймур, — кивает Даниэль. — Я думаю об этом так же много, и как о лечении Кэссиди.       — Вот и прекрасно, — дружелюбно произносит Лилиан.       Даниэль бросает неуверенный взгляд в сторону Анны, с легкой улыбкой общающаяся с Эдвардом, Терренсом и Питером, которые пытаются хоть немного ее развеселить.       — Э-э-э, извините, я оставлю вас, — задумчиво говорит Даниэль. — Мне надо кое-что обсудить с парнями.       Лилиан и Максимилиан молча кивают, а Даниэль направляется к парням. А как только Анна видит его, то улыбка сползает с ее лица, она сама резко мрачнеет.       — Простите, ребята, я оставлю вас, — бросает Анна.       Похлопав Питера по плечу, Анна быстрым шагом оставляет парней и подходит к своим родителям, пока Сэмми провожает ее жалостливым взглядом и тихо поскуливает, а Даниэль, на которого она даже не смотрит, нервно сглатывает, прилагая немалые усилия, чтобы сделать вид, будто его это никак не ранит.       — Все в порядке, Сэмми, — низким голосом говорит Даниэль, потрепав Сэмми за уши. — Не надо скулить.       — Не расстраивайся, приятель, — с легкой улыбкой пытается подбодрить Терренс. — Так не будет длиться вечно.       — Ее молчание убивает меня. А она все еще продолжает делать вид, будто я – невидимка.       — Радуйся, что в тебя не летит все, что попалось бы ей под руку.       — Ох, у меня такое впечатление, будто Анна сделала мне одолжение, — скрещивает руки на груди Даниэль. — Сеймуры заставили ее согласиться. Без них она бы уже давно послала меня на хер.       — Одолжение или нет, но все же согласилась, — скромно улыбается Эдвард.       — Да она даже и не вспомнит, что я дал ей шанс жить нормальной жизнью.       — Все она вспомнит. Девчонки хорошо запоминают подобные вещи.       — Конечно, я делаю все это не за «спасибо», но все равно будет неприятно, если ей и правда по фиг на все мои усилия.       — Мы все понимаем, чувак, но сейчас не это главное, — уверенно отвечает Питер. — Просто делай что нужно и ни о чем не думай.       — Я знаю… Но в глубине души хотел бы, чтобы она оценила мои старания хотя бы простым «спасибо». Даже если оно и будет сказано исподтишка. По требованию ее родителей.       — Не торопи время, Даниэль, — уверенно отвечает Терренс. — Уж «спасибо» она точно скажет, вот увидишь. Вот когда я помог Ракель спастись от Рингера, она поблагодарила меня.       — Наталия тоже не осталась равнодушной, когда я помог ей, — с легкой улыбкой отмечает Эдвард. — Даже если мы чувствовали себя жутко неловко, каждый из нас услышал простое и искреннее «спасибо».       — Думайте, и Анна меня поблагодарит? — слегка хмурится Даниэль.       — Уж из вежливости Анна точно поблагодарит тебя. Не та она девчонка, что не умеет быть благодарной. К тому же, ее очень хорошо воспитали.       — Хотя бы так… — резко выдыхает Даниэль. — Мне было бы приятно узнать, что мои усилия не прошли даром.       — Все будет хорошо, — уверенно отвечает Питер. — Просто думай о том, как надерешь этому задницу и преподашь ему пару уроков хороших манер.       Сэмми два раза уверенно подает голос.       — Вот смотри, Сэмми уже готов! — восклицает Питер, погладив Сэмми по голове. — Бери с ушастого пример, Даниэль. Вот уж кто точно никогда не спасует.       Сэмми с гордым видом снова подает голос, а Даниэль тихо усмехается и слегка приподнимает голову.       — Ха, да хоть сейчас приводите к мне эту мразь! — ехидно усмехается Даниэль и ударяет костяшки своих рук друг об друга. — Он еще не знает, на что способен Даниэль Перкинс, когда какой-то мудак приведет его в бешенство.       — Уже лучше! — с широкой улыбкой бодро восклицает Терренс, похлопав Даниэля по плечу. — Соберись, крутыш!       — Не беспокойтесь, парни. Что бы ни происходило между мной и Анной, я не отступлю. Раз я обещал, значит, сделаю. Мужик сказал – мужик сделал.       — Вот это правильно! Хочешь победить – иди танком!       — А падение не означает проигрыш, — уверенно добавляет Эдвард. — Если упал – встал, отряхнулся и снова пошел в атаку. Герои не сдаются. Герои борются до последнего. Даже если в них никто не верит. Даже если ситуация кажется сложной, а удача на стороне противника.       Сэмми два раза уверенно подает голос.       — О, ребята, вы знайте, как заставить меня улыбнуться, — скромно улыбается Даниэль.       — В ближайшие два дня мы только этим и будем заниматься, — бодро обещает Питер. — Верно, парни?       — И только попробуй засомневаться в себе и сдаться на полпути, — угрожает пальцем Терренс.       — Эй, взбодрись, парень! — бодро восклицает Эдвард и хлопает Даниэля по плечам. — Ты же сильный, крутой и непоколебимый!       Сэмми снова подает голос, а Даниэль сначала гладит пса по голове, пока тот с высунутым языком виляет хвостом, а потом переводит взгляд на парней.       — Спасибо, парни, — с легкой улыбкой благодарит Даниэль. — Спасибо, Сэмми.       Эдвард, Терренс и Питер ничего не говорят и лишь скромно улыбаются. А через несколько мгновений раздается дверной звонок. И пока все остаются на своих местах, Даниэль направляется к двери, чтобы открыть ее, и видит на пороге как всегда уверенного в себе Виктора Джонсона вместе с двумя высокими, темноволосыми сотрудниками полиции в форме.       — Добрый вечер, мистер Джонсон, — вежливо здоровается Даниэль и позволяет Виктору и его коллегам переступить порог.       — Здравствуй, Даниэль, — отвечает Виктор и пожимает Даниэлю руку в качестве приветствия. — Все уже собрались?       — Да, все в сборе, — уверенно кивает Даниэль. — Мы ждали только вас. Проходите в гостиную.       Виктор и его напарники направляются в гостиную, где они видят друзей Даниэля и все семейство Сеймур.       — Всем добрый вечер, — уверенно здоровается Виктор, окинув всех взглядом. — Терренс, Эдвард, Питер… Анна, мистер Сеймур, миссис Сеймур. Простите, что заставил вас ждать.       — Здравствуйте, мистер Джонсон, — произносят все.       Сэмми тоже тихо подает голос, пока Виктор пожимает руку всем присутствующим в гостиной.       — Ух ты, какой хороший песик, — с легкой улыбкой отмечает Виктор. — Это чей?       — Хелен, — произносит Питер. — Это ее пес. Но иногда я сам за ним присматриваю.       — Полагаю, этот пес тоже будет помогать нам?       — Все верно, — отвечает Даниэль, который только сейчас возвращается в гостиную, и гладит Сэмми по голове. — Кстати, его зовут Сэмюэль, но вы можете звать его Сэмми. Ему так больше нравится.       — Ну раз так, значит, буду называть его Сэмми. — Виктор переводит взгляд на Сэмми. — Ты согласен, песик?       Сэмми принимает сидячее положение и уверенно подает голос, стараясь вести себя очень вежливо и скромно. И пока Виктор позволяет ему понюхать его руку и осторожно гладит пса, один из его напарников осматривается по сторонам, а второй подходит к Терренсу с Эдвардом, которых он сразу же узнает.       — О, старые знакомые, — с легкой улыбкой произносит мужчина. — Рад встрече, молодые люди.       — Здравствуйте, мистер Остин, — кивает Терренс.       — Добрый вечер, — задумчиво говорит Эдвард.       — Э-э-э, а вы разве знакомы? — хмурится Питер.       — Да, — уверенно произносит Терренс. — Это Дарвин Остин, приятель Ракель, который помог ей и мистеру Джонсону арестовать дядю Майкла и его шайку.       — Так и есть, — подтверждает Дарвин.       — Вот как… — задумчиво произносит Питер. — Что ж, рад познакомиться, господин Остин.       Питер пожимает руку Дарвину и переводит взгляд на Сэмми, которому он решает поправить ошейник.       — Значит, вы все еще работайте с мистером Джонсоном? — интересуется Эдвард.       — Ну а как же иначе? — пожимает плечами Дарвин. — Правда теперь я уже не сержант, а лейтенант.       — Вот как? — удивляется Терренс. — Вам повысили звание?       — Да, недавно. Хотя давно уже обещали.       — Здорово, — слегка улыбается Эдвард. — Поздравляю.       — Благодарю, мистер МакКлайф.       — А тот, кто пришел с вами… — задумчиво произносит Терренс, бросив короткий взгляд на второго коллегу Виктора. — Он ведь с вами не работал раньше.       — Верно, он новенький. Офицер. Мы с мистером Джонсоном только недавно начали с ним работать. Он не слишком опытен, но зато очень ответственный.       — Ясно… А вы, кстати, знайте, как там в тюрьме поживают наш дядя и его сообщники?       — Сидят в разных тюрьмах, насколько я знаю.       — Дядюшка еще не двинул кони? — хмуро интересуется Эдвард.       — Нет, но слышал, что у него начались проблемы со здоровьем почти сразу же после того, как его арестовали. К Майклу постоянно вызывают врачей. То сердце, то боли в ногах, то еще что-нибудь.       — Ничего, ему недолго осталось.       — В любом случае вам не стоит переживать. За всеми этими людьми тщательно наблюдают. Кроме того, контроль за ними еще больше усилили после побега Юджина Уэйнрайта.       — Больше этот человек никому не причинит вреда, — уверенно говорит Терренс.       — Да-да, я знаю о его смерти, — кивает Дарвин. — И знаю о том, что он сделал с вами, мистер МакКлайф. Мне очень жаль.       — К счастью, все закончилось хорошо. Как видите, со мной все в порядке.       — Это самое главное, — слегка улыбается Дарвин. — Я очень рад, что вам удалось выкарабкаться.       — Спасибо, мистер Остин.       — Ну а как ваши девушки?       — С Наталией все хорошо, — отвечает Эдвард. — Была на нервах из-за побега Уэйнрайта, но сейчас уже успокоилась.       — Кстати, поздравляю вас с предстоящей свадьбой. Я узнал о ней из новостей в Интернете. Про вас и вашего брата много пишут как об участниках музыкальной группы.       — Спасибо огромное, мистер Остин, — благодарит Эдвард. — Мы с Наталией поженимся в один день с Терренсом и Ракель.       — Здорово, — бросает легкую улыбку Дарвин. — Рад, что вы и мисс Рочестер все-таки помирились.       — Кстати, если хотите, можете приехать на нашу свадьбу.       — Если в выбранную вами дату я не буду работать, то с радостью приеду.       — Мы с ребятами вышлем вам приглашение, а вы уже решите, приходить или нет.       — Если что, я просто пришлю вам подарок.       — Как вам удобно.       — Ну а что насчет Ракель? — интересуется Дарвин. — Как она поживает? Я не видел ее со дня ареста вашего дяди.       — С Ракель тоже все хорошо, — слегка улыбается Терренс. — Конечно, у нас бывают проблемы, но для любой пары это нормально.       — К сожалению, этого не избежать. — Дарвин скромно хихикает. — Мне скоро тоже предстоит на себе испытать все эти прелести.       — В смысле? Вы что, собирайтесь жениться?       — Да, я скоро женюсь, — с гордо поднятой головой сообщает Дарвин. — Понял, что нам с моей девушкой пора стать мужем и женой.       — Надо же! — с легкой улыбкой восклицает Терренс. — М очень рады за вас!       — Да и вообще, мне в последнее время сильно везет. То повышение по службе, то помолвка, то грядущее отцовство…       — Грядущее отцовство?       — Да. Спустя какое-то время после моего предложения выяснилось, что моя невеста ждет ребенка. Так что, господа, я не только женюсь, но еще и стану папой.       — Ух ты, это замечательно! — широко улыбается Эдвард.       — Везет так везет! — бодро восклицает Терренс.       — Поздравляю вас, мистер Остин! Я очень рад за вас.       — Примите и мои поздравления. Желаю, чтобы ваш малыш родился здоровым, а брак не разочаровал.       — Спасибо огромное, господа, — с легкой улыбкой отвечает Дарвин, пожав руку Эдварду и Терренсу. — Хоть моя мама говорит, что не надо кричать о своем счастье на каждом углу, ибо могут сглазить, я считаю, что им нужно делиться.       — Просто нужно рассказывать о своих удачах правильным людям, — отмечает Эдвард. — Тем, кто любит и уважает вас.       — Кстати, а когда вы собирайтесь жениться: до рождения малыша или после свадьбы? — интересуется Терренс.       — Наверное, после. Нам с моей невестой нужно время, чтобы подготовиться к свадьбе.       — А какой срок у вашей невесты?       — Всего пара месяцев. Да и узнали мы про ребенка совершенно случайно, когда она ходила на плановый осмотр в больницу. Моя невеста каждый год это делает. И она не думала, что ждет ребенка, потому что у нее не было никаких признаков. Она все так же весела, бодра и позитивна. Ну разве что у нее изменились привычки в еде и…       Дарвину не удается договорить, поскольку его перебивает Виктор, похлопав коллегу по плечу:       — Так, Дарвин, давай ты потом расскажешь им про ребенка и женитьбу. У нас сейчас более важное дело.       — Да-да, простите, мистер Джонсон, — кивает Дарвин. — Просто хотел узнать, как у них дела.       — Что ж… — задумчиво произносит Даниэль и указывает рукой на диваны. — Давайте присядем…       Даниэль, Питер, Эдвард и Терренс вчетвером устраиваются на одном диване, Сэмми усаживается рядом с ними на полу, Виктор с Дарвином и вторым помощником – на другом, а Анна с Лилиан и Максимилианом – напротив парней. Бывшие влюбленные испытывают огромный дискомфорт и еще больше напрягаются, когда их взгляды на мгновение встречаются. Это также сказывается и на всех присутствующих, кто время от времени немного неуверенно переглядывается между собой. Тем не менее они буквально заставляют себя сосредоточиться на цели встречи, а Даниэль и Анна стараются побольше смотреть по сторонам и о чем-то перешептываются с теми, кто сидит рядом.       — Так ладно, леди и джентльмены… — спокойно и решительно произносит Виктор. — Я понимаю, что некоторые чувствуют себя не комфортно. Но мы должны действовать сообща, чтобы осуществить задуманное.       — Давайте не будем тянуть и приступим к обсуждению плана, который разработали я и мои коллеги, — уверенно добавляет Дарвин.       — Да, но сначала я представлю своих напарников тем, кто еще не знаком с ними. — Виктор по очереди указывает рукой на Дарвина и второго своего коллегу. — По правую руку от меня сидит лейтенант Дарвин Остин. А по левую – офицер Оливер Лоуренс.       Дарвин и Оливер уверенно кивают, когда Виктор называет их имена.       — Хорошо, а теперь можем начинать.       — Итак, господа, несколько часов назад мы получили звонок от мистера Сеймура, который сообщил нам о том, что разговаривал с Норманом Поттером, — напоминает Оливер. — И для нас это прекрасный шанс поймать того человека и его сына с поличным.       — Мистер Джонсон, мистер Лоуренс, я и наши коллеги придумали план, который нам в этом поможет, — добавляет Дарвин. — Мы сейчас объясним, в чем он заключается.       — Простите, господин полицейский… — неуверенно произносит Анна. — А есть риск, что кто-то может пострадать?       — Риск пострадать есть в случае, если кто-то сделает неверный шаг.       Анна с грустью во взгляде качает головой, пока Максимилиан приобнимает ее за плечи, а Лилиан берет за руку.       — Мистер Сеймур, миссис Сеймур, — уверенно произносит Виктор. — Чтобы наш план сработал, вы должны встретиться с Поттерами у кого-то из вас дома. Никаких парков и тому подобное. И соглашаться на встречу дома у этих людей тоже нельзя.       — Мы пока еще не решили, где встретимся, — признается Максимилиан. — Но если они предложат приехать к ним домой, то мы будем уговаривать их приехать к нам.       — И вы придете на встречу не только с вашей дочерью Анной. Даниэль и его друзья должны быть рядом и на какое-то время скрыться.       — То есть, мы с друзьями должны наблюдать за ситуацией и вмешаться, когда им будет угрожать опасность? — уточняет Даниэль.       — Да, Даниэль. Сами Сеймуры вряд ли смогут защитить себя и друг друга.       — Мы не сомневаемся в том, что Джулиан Поттер может снова сделать с мисс Сеймур то, что уже сделал, — уверенно добавляет Оливер. — В любой момент.       — Думайте, он сделает это даже в присутствии ее отца и матери? — с широко распахнутыми глазами ужасается Лилиан.       — Да, когда они покажут свои настоящие лица.       — Вы говорили, что однажды мистер Поттер уже раскрыл себя, — добавляет Виктор. — А значит, в этот раз раскроется и его отец.       — Вы считайте, что у них есть определенная цель? — слегка хмурится Максимилиан. — Например, убить нас?       — Для этого они все это и затевают. И если они будут уверены, что им никто не помешает, то вы, миссис Сеймур и ваша дочь будете в большой опасности.       — Желание извиниться перед вами и вашей дочерью за избиение однозначно является предлогом, — добавляет Дарвин. — Вы ведь понимайте, что они не станут откровенно заявлять о желании встретиться с целью убить.       — Вы правы, — уверенно кивает Терренс. — Такой человек, как Джулиан Поттер, ни за что не будет по-настоящему просить прощения.       — Этот человек и его отец ведут эту игру очень много лет, — напоминает Виктор. — Но теперь их терпение кончилось, и они покажут себя во всей красе. А случай с Анной – тому доказательство.       — В принципе я понял, что вы предлагайте, — слегка хмурится Эдвард. — Но когда именно полиция появится в доме Сеймуров? Если вы приедете позже, то сколько нам придется тянуть время?       — После того, как Поттеры приедут на встречу, мы незаметно окружим дом или перекроем выход из квартиры. Даже при желании бежать через окно им не удастся уйти.       — Только все должно произойти не сразу, — уверенно добавляет Оливер. — Поначалу обстановка должна быть спокойная. Вы не должны вести себя подозрительно. Принимайте гостей, угостите им чаем или кофе, поговорите о чем-нибудь, обсудите поступок Джулиана Поттера…       — Ну… — задумчиво произносит Анна, прикусив губу. — Сомневаюсь, что нам будет легко вести себя непринужденно.       — Мы все прекрасно понимаем, Анна, — с грустью во взгляде спокойно отвечает Виктор. — Понимаю, что тебе будет тяжелее всех. Но ты должна собраться и вести себя спокойно. Любой неверный жест навлечет на Поттеров гнев и уменьшит наши шансы на удачный исход дела. А нам не нужны жертвы.       — Да, конечно… Я понимаю…       — Мне кажется, что Анна не обязана делать вид, что все хорошо, — задумчиво говорит Питер. — Что касается мистера Сеймур и миссис Сеймур, то да, они должны вести себя непринужденно и поддерживать разговор с Поттерами, дабы расслабить их. Но Анне можно не маскировать свой страх.       — Да, Питер, ты прав, — кивает Виктор, поглаживая подбородок. — Хотя и Анне следует как-то поддерживать беседу и не молчать как рыба в воде. По крайней мере, с отцом ее обидчика. Необязательно улыбаться во все тридцать два зуба. Хотя бы просто отвечать на его вопросы, что-то спрашивать и не противиться, если он захочет обнять ее или взять за руку.       — Не беспокойтесь, мистер Джонсон, — спокойно произносит Анна. — Я не подведу вас. Буду вести себя настолько спокойно, насколько мне удастся. Меня будет успокаивать то, что я не одна.       — Думаю, нам с Максимилианом надо сделать все, чтобы Анна говорила как можно меньше, — предлагает Лилиан. — Мы с моим бывшим мужем легко найдем тему для разговора. И угостим их чашкой чая или кофе. Все как положено.       — Хорошо! — одобряет Виктор и немного поправляет свои очки. — Поступайте как вам кажется верным. Но прошу вас, приложите максимум усилий, чтобы вести себя непринужденно. В первое время это будет особенно важно.       — Не сомневайтесь, мистер Джонсон, — уверенно произносит Максимилиан. — Мы найдем темы для разговора. И поможем Анне вести себя непринужденно.       — Хорошо, тогда этот вопрос решен. А теперь давайте распределим обязанности каждого. — Виктор быстро прочищает горло. — Разберемся с вами, парни. Даниэль, я думаю, ты понимаешь, что тебе придется взять на себя большую ответственность. От тебя будет многое зависеть.       — Я знаю, — уверенно заявляет Даниэль. — И я готов на все, чтобы защитить Анну и ее родителей.       — Ты должен найти хорошее место, спрятаться и наблюдать за происходящим. А если Сеймурам будет грозить опасность, то ты покажешь себя. Также нам понадобится сигнал от тебя и твоих друзей. Один звонок на мой мобильный – и дело останется за нами.       — Понял. Наблюдаю за обстановкой, показываю себя в случае опасности и даю вам сигнал.       — Да, все правильно.       — Я со всем справлюсь. Хотя не исключено, что у нас могут возникнуть трудности. Ведь на этот раз Поттер будет очень злым.       — Ничего, Даниэль, мы со всем справимся. Ты парень крепкий, молодой… Если тебе предстоит драться с этим человеком, ты справишься. А если что-то пойдет не так, то у тебя будет помощь друзей.       — Не беспокойтесь, мистер Джонсон. Я справлюсь в любом случае. И не позволю тем людям причинить вред Анне или ее родителям.       — Помни, что мы все рассчитываем на тебя.       — Я не подведу.       — Хорошо, тогда с тобой вопрос решен.       Даниэль склоняет голову, задумавшись о чем-то своем и не замечая, что в этот момент Анна наблюдает за ним жалостливыми глазами и отчаянно борется с желанием присесть рядом с ним и крепко обнять.       — Эдвард, Терренс, Питер, теперь что касается вас, — уверенно говорит Виктор. — Ваша задача – защищать Даниэля, Анну и ее родителей от Поттеров. Но не провоцировать их на потасовки. Помните, что это будут не бои без правил.       — Не беспокойтесь, мистер Джонсон, — спокойно отвечает Терренс. — Мы не собираемся нападать без причины. Только лишь тогда, когда нужно будет кого-то защитить.       — И да! — Виктор поднимает указательный палец, окинув Питер, Эдварда и Терренса строгим взглядом. — Чтобы даже не вздумали делать то, что вы сделали в случае с Уэйнрайтом! Особенно, это касается вас, Терренс и Эдвард.       — Такого не повторится, мистер Джонсон, мы вам обещаем, — уверенно уверяет Эдвард.       — Помните, на этот раз вы лишь помогайте Даниэлю, а не пытайтесь в одиночку поймать опасного преступника. Это задача полиции. А ваша цель – помочь другу и семье Сеймур и не пострадать самим.       — Мы не подведем, мистер Джонсон, — уверенно отвечает Питер. — Вы можете на нас рассчитывать.       — Не забывайте и о себе, джентльмены. У вас есть девушки, которые боятся вас потерять. Не нарывайтесь на неприятности хотя бы ради них и их спокойствия.       — Мы справимся с нашей задачей, — решительно говорит Эдвард. — Все это ради друзей. Ради их спокойной жизни.       — Надеюсь, вы меня услышали и не наделайте глупостей.       — Кстати… — задумчиво произносит Дарвин, поглядывая на Сэмми. — А этот песик мог бы здорово помочь нам. Взгляд у него очень умный. Видно, что его хорошо воспитывали и дрессировали.       — Мы и хотим его задействовать, — уверенно подтверждает Питер. — Будьте уверены, Сэмюэль покажет себя прекрасным защитником.       — Отлично! — восклицает Оливер. — Думаю, что его острые зубы и отличная реакция помогут нам поймать преступника.       — Этот пес станет нашим отличным помощником, — уверенно отвечает Даниэль.       — Ну что, песик, поможешь нам? — обращается к Сэмми Виктор. — Готов ловить опасного преступника?       С этим словами Виктор протягивает Сэмми руку, а тот уверенно подает голос и дает мужчине лапу, которую тот пожимает.       — Вот и славно, — уверенно говорит Виктор. — Будешь защищать всех этих людей и защищаться сам. Понял меня?       Сэмми уверенно подает голос.       — Хороший песик! — слегка улыбается Виктор.       — Что ж, тогда нам осталось решить последний вопрос, — задумчиво говорит Дарвин. — Когда и где будет происходить встреча?       — Точно не в наших с Максимилианом квартирах, — качает головой Лилиан.       — Да, они очень маленькие для такого количества людей и расположены на верхних этажах, — уточняет Максимилиан.       — Нужно искать другое место. Правда лично я не могу ничего предложить.       — Послушайте, а почему бы нам не организовать операцию прямо здесь? — предлагает Виктор.       — Здесь? — округляет глаза Даниэль. — В моем доме?       — А что, по-моему, это хорошая идея, — одобряет Оливер. — Дом отличный, большой… В гостиной запросто развернется куча людей, а окружить его будет очень легко.       — А если Джулиан или мистер Поттер найдут здесь что-то, что принадлежит Даниэлю, и сразу поймут, что мы устроили для них ловушку? — проявляет беспокойство Анна.       — Не найдут, потому что он уберет отсюда все свои вещи, а мистер и миссис Сеймур сделают вид, что это их дом, — уверенно отвечает Терренс.       — Мистер МакКлайф прав, господа, — соглашается Дарвин. — Пусть мистер Перкинс уберет отсюда все, что может указать на принадлежность дома и предоставит его в полное распоряжение семьи Сеймур.       — Да, Даниэль, они правы, — уверенно говорит Максимилиан. — Твой дом прекрасно подходит для встречи.       — Э-э-э… — запинается Даниэль. — Я не знаю… А если Поттеры начнут что-то подозревать? То вы жили в своей квартире, а то вдруг оказались в этом доме!       — Да просто скажем им, что я или моя бывшая жена переехали сюда, а квартиру продали или сдали в аренду.       — Вряд ли их это будет беспокоить, — предполагает Лилиан. — Им важнее покончить с нами.       — Да, но… — неуверенно произносит Даниэль.       — Боюсь, у вас нет выбора, мистер Перкинс, — качает головой Оливер. — Вам придется согласиться.       — Я не очень уверен в том, что это хорошая идея…       — А мы уверены, — уверенно отвечает Дарвин.       — Вдруг ничего не получится?       — Послушай, Даниэль, я понимаю, что ты боишься, что Поттеры могут что-то здесь повредить и сломать, — уверенно отвечает Виктор. — Но на кону стоят жизни людей. Ты сам сказал, что готов на все, лишь бы их спасти.       — Дело не в этом, мистер Джонсон… Просто я боюсь, что все это может вызвать у Поттеров подозрения.       — Но ведь они все равно узнают, что это твой дом, когда полиция прижмет их к стенке, — уверенно отмечает Терренс.       — Знаю, но…       — Соглашайся, Даниэль! — восклицает Питер. — Уж лучше уж пожертвовать домом, чем позволить этим гадюкам убить Сеймуров. Если что, мы поможем с ремонтом!       — А как же моя сестра? — разводит руками Даниэль. — Куда я ее отвезу? Кто присмотрит за Кэссиди?       — За сестру не переживай! — восклицает Эдвард. — Ты можешь отвести Кэссиди домой к Ракель, Наталии или Хелен. Девчонки с радостью согласятся присмотреть за ней.       — Привози Кэссиди к нам с Ракель домой! — предлагает Терренс. — Если что, служанки будут рядом и помогут.       — А еще ты можешь оставить свою машину, например, у дома Терренса и Ракель. Наверняка Поттер запомнил ее и все поймет, если увидит твою тачку.       — Соглашайтесь, мистер Перкинс, — уверенно советует Дарвин. — Ваш друг правильно сказал: лучше пожертвовать домом, чем позволить Поттерам причинить Сеймурам вред.       Прежде чем ответить, Даниэль молча думает еще несколько секунд, а потом нервно сглатывает, бросив короткий взгляд на Анну, которая в этот момент рассматривает свои руки.       — Хорошо, я согласен… — соглашается Даниэль. — Можете организовать все в моем доме.       — Отлично! — уверенно говорит Виктор, пока все остальные слегка улыбаются, как бы одобряя решение Даниэля. — Здесь полно мест, где можно скрыться.       — В таком случае мы с Лилиан сообщим Поттерам, что встреча состоится здесь, — уверенно отвечает Максимилиан. — Как насчет того, чтобы назначить встречу на два-три часа дня?       — Прекрасно, — кивает Даниэль. — Приглашайте их к трем. А сами подъезжайте сюда к часу дня. Я быстро покажу весь дом и расскажу, где что лежит. Чай, кофе, сахар и какие-то сладости – все будет.       — Хорошо, — уверенно отвечает Дарвин. — Думаю, что к трем часам мы все сделаем.       — И да, даже если у нас есть план, мы все равно не застрахованы от неудач, — напоминает Виктор. — Однако даже в этом случае мы не должны сдаваться и обязаны искать решение.       — Мы не сдадимся, даже если весь наш план рухнет как карточный домик, — решительно говорит Лилиан. — Пора с этим покончить! Эти люди обязаны ответить за все, что они с нами сделал.       — Они ответят, — уверенно обещает Оливер. — Ловить преступников – наша работа.       — День встречи станет последним, когда они безнаказанно разгуливают на свободе, — с гордо поднятой головой заявляет Даниэль. — И последний, когда они причинят семье Сеймур вред. Я сделаю все, чтобы так оно и случилось.       — Только не забывай и о себе и не позволяй им причинить тебе вред, — советует Виктор. — Никто не хочет, чтобы ты пострадал. Ты и так здорово пострадал некоторое время.       — Если будет нужно, я готов страдать и жертвовать. И даже отдать свою жизнь ради того, чтобы Сеймуры жили спокойной жизнью.       Услышав эти слова, Анна мгновенно распахивает полные ужаса глаза и переводит взгляд на Даниэля, который звучит очень уж серьезно и искренне. Сэмми, наблюдая за ними двумя и тихонько скулит и получает немного ласки от Эдварда, который гладит его по голове.       — Надеюсь, наша операция все-таки обойдется без жертв, — выражает надежду Виктор.       — Мы тоже этого хотим, — тихо говорит Анна. — Очень…       — Советую вам хорошо отдохнуть и подготовиться. Не все будет так просто, как мы того хотим.       — Да, конечно…       В воздухе воцаряется пауза на пару секунд, во время которой некоторые переглядываются между собой, а Сэмми с грустью во взгляде наблюдает за каждым.       — Ох, ладно, господа… — задумчиво говорит Виктор. — Вы уж извините, нам с коллегами нужно возвращаться на работу.       — Хотя вы всегда можете звонить, если у вас будут какие-то вопросы, — добавляет Дарвин. — И если что-то изменится, тоже давайте нам знать. Это очень важно.       — Да, конечно, — кивает Даниэль. — Спасибо большое, что согласились помочь нам.       — Встретимся через два дня, — спокойно говорит Виктор.       Виктор, Оливер и Дарвин спокойно встают с дивана и забирают свои вещи с журнального столика.       — Мы с Анной и Максимилианом тоже пойдем, — задумчиво говорит Лилиан. — У нас с Максимилианом есть еще кое-какие дела, а нашей дочке надо побольше отдыхать.       — Я провожу вас, — спокойно отвечает Даниэль.       Пока Максимилиан и Лилиан забирают свои вещи и на прощание пожимает Даниэлю руку, Анна прощается с Питером, Эдвардом и Терренсом, которые крепко обнимают ее и обмениваются с ней дружеским поцелуем в щеку, а также напоследок гладит Сэмми по голове, заставивший девушку скромно улыбнуться, уткнувшись слегка влажным носом в ее ладонь. А попрощавшись с полицейскими и полностью проигнорировав Даниэля, который воспринимает это гораздо спокойнее, Анна отходит в сторону и ждет своих родителей. Хотя иногда ее полные жалости и грусти взгляд останавливается на мужчине, который что-то со всеми обсуждает, изо всех сил стараясь не подавать виду, что он чувствует себя жутко некомфортно.       «О, боже, дай мне сил… — с грустью во взгляде мысленно умоляет Анна. — Я так хочу наплевать на все, крепко обнять его и сказать, как сильно люблю его. Мне так больно видеть его таким разбитым… У меня сердце разрывается, видя этого человека таким. Но я не могу ничего сделать из-за обиды, недоверия и страха. Господи, помоги мне… Если Джулиан что-то сделает с Даниэлем, то я этого не переживу…»       Анна так глубоко погружается в свои мысли и так засматривается на Даниэля, который чувствует ее взгляд на своей спине и пару раз посматривает на нее, что не замечает, как к ней подходят Максимилиан с Лилиан.       — Пойдем, солнышко, — приобняв Анну за плечи, мягко говорит Лилиан. — Нам пора домой.       — Пошли, дочка, — добавляет Максимилиан. — Поешь хорошенько и пойдешь спать.       — Да… — тихо произносит Анна, прочищает горло и заправляет тонкие пряди волос за уши, без эмоций посмотрев на своих родителей. — Пошли отсюда!       Через минуту-полторы Анна, Лилиан, Максимилиан, Виктор, Дарвин и Оливер покидают дом Даниэля, который закрывает за ними дверь. После чего он возвращается в гостиную и сразу же чувствует на себе грустные взгляды Питера, Эдварда и Терренса.       — Ох… — медленно выдыхает Даниэль, запустив руку в свои волосы. — Ну наконец-то… Можно расслабиться…       — Это все из-за Анны? — уточняет Эдвард.       — Пожалуй, я еще никогда не испытывал такого жуткого дискомфорта.       Сэмми тихо скулит, с жалостью во взгляде смотря на Даниэля.       — Вы, ребята, даже не представляйте, сколько сил мне пришлось приложить, чтобы выдержать это. Чтобы не наплевать на все и не обнять ее…       — Понимаем, — кивает Терренс.       — Мне было так жалко ее… — Даниэль устало садится на диван и откидывается назад, задрав голову к потолку, пока Сэмми подходит к нему, кладет морду ему на колени и прикрывает глаза, когда тот гладит его по голове. — Она выглядела такой несчастной… И как будто остро нуждалась в крепких объятиях…       — Верно, она хочет твоих объятий, — уверенно отвечает Питер и присаживается на диван напротив Даниэля.       — Вряд ли…       — Серьезно?       Пока Сэмми садится на полу рядом с Питером, Терренс и Эдвард по одному садятся на два разных дивана по обе руки от своих друзей.       — Да она только и делала, что пялились на тебя! — восклицает Питер. — И явно мечтала, чтобы ты обнял ее!       — Только что с того? — без эмоций спрашивает Даниэль. — Анна не позволит мне приблизиться к ней. А если я снова полезу целовать или обнимать ее, то могу схлопотать еще одну пощечину.       — А ты не приставай к ней как маньяк на улице, — тихо усмехается Терренс. — Естественно, тебе врежут по яйцам, если ты начнешь лапать девчонку без ее согласия. Просто предложи ей объятия и простой разговор. Это может не означать ваше воссоединение. Это просто жест дружеской поддержки…       — Нет, Терренс, я не хочу напрашиваться на неприятности. И не буду. Захочет – сама даст понять, что желает объятий. Но сам я не буду делать ничего подобного. К тому же, я зарекся прикасаться к ней после того, как поцеловал ее и схлопотал пощечину.       — Как хочешь. Однако Питер прав… Анна реально все время смотрела на тебя с тех пор, как только переступила порог дома. Я прекрасно видел жалость в ее глазах и был уверен, что она хотела бы предложить тебе поддержку.       — А как она испугалась, когда ты сказал, что готов пожертвовать собой! — с загадочной улыбкой восклицает Эдвард. — Я думал, она послала бы свои обиды к черту и набросилась на тебя с объятиями.       — Ага, твои слова напугали ее, парень! — уверенно добавляет Питер. — Когда ты это сказал, Анна тут же подняла голову так, будто ее кто-то резко разбудил. То была такая тихая и рассматривала свои руки, а тут подскочила как ошпаренная.       — Горе объединяет людей, Питер, — без эмоций отвечает Даниэль, уставив взгляд в одной точке. — Анна просто нервничает и переживает. Она даже не вспомнит, что все это моя заслуга, когда эти два отморозка отправятся в тюрьму.       — Мы не слепые, Перкинс! И я, и МакКлайфы прекрасно видели все эмоции на лице Анны. Видели, что она боролась с собой. Анна сама призналась нам с парнями и девчонками, что все еще любит тебя, но не может простить и боится, что ты снова ее предашь. Хотя Сеймур очень этого хочет, потому что ей плохо без тебя. Как и тебе без нее.       — Теперь Анна не скрывает свои чувства к тебе, — отмечает Терренс. — И не отрицает их.       — Она любит тебя, брат. А не любила бы – даже не смотрела бы на тебя такими жалостливыми глазами буквально каждую минуту.       — Не знаю… — качает головой Даниэль. — Я этого не заметил.       — Правильно, потому что ты отворачивался тогда, когда она смотрела. А она отворачивалась, когда смотрел ты.       — В любом случае эта встреча – твой уникальный шанс заслужить ее доверие, — уверенно добавляет Эдвард. — Сделай дело – и станешь для нее героем.       — Ты слишком много мечтаешь, МакКлайф, — низким голосом говорит Даниэль. — Проснись же ты наконец! Мы живем не в кино или книге!       — О, боже, Перкинс, кончай делать вид, что тебя все это не касается, — устало стонет Эдвард. — Что расставание с ней тебя вообще никак не колышет.       — Я не отрицаю, что люблю ее и хочу вернуть. И не скрываю это. Просто не хочу обманывать себя иллюзиями и стараюсь на все смотреть трезво. А не через розовые очки.       — То есть, ты хочешь сказать, что со мной и Эдвардом не произошло чудо, когда мы смогли вернуть Ракель и Наталию? — удивляется Терренс. — Вспомни, мы оба так разругались с девчонками, что они имели полное право послать нас на хер. Но как видишь, эти красавицы скоро станут нашими женами.       — Да, я знаю. — Даниэль сгибается пополам, оперевшись локтями в колени и сцепив пальцы рук. — Я не очень хочу говорить о будущем с Анной, если честно.       — Не пытайся сбежать от этого разговора, — уверенно говорит Питер. — Рано или поздно ты будешь вынужден вернуться к нему.       — Знаю. Но давайте не будем на этом зацикливаться. Будь что будет – я все приму и буду жить дальше. Да, возможно, мне понадобится время, чтобы прийти в себя. Но я справлюсь.       — Эх, Даниэль… — закинув руку на спинку дивана и подперев ладонью голову, медленно выдыхает Эдвард. — Вот знаешь… Смотрю я на тебя и прямо-таки вижу себя. У меня было точно такое же состояние, когда у меня были проблемы с Наталией. Мне хотелось поскорее покончить с обещанным и обо всем забыть. А ты знаешь, что тогда я почти со всеми разругался и остался совсем один. От этого было вдвойне тяжелее.       — Если бы меня не душило чувство ответственности, я бы послал все в задницу и приказал другим решать мои проблемы.       — Опираясь на свой опыт, я с полной уверенностью скажу, что тебе не станет легко после того, как ты покончишь с Поттерами. Да, облегчение будет, но настоящего счастья тебе это не принесет. Привыкнуть – не значит принять ситуацию и обрести счастье. Это значит, что ты адаптировался к определенным обстоятельствам и решил бездумно плыть по течению, не беспокоясь о том, куда оно тебя приведет.       — А я уже привык. Смирился с тем, что произошло. Поначалу было реально паршиво, но потом стало проще. Я признался себе, что изменил любимой девушке и потерял ее. Признал то, что уже не смогу ни на что повлиять.       — И ты собираешься жить с этим, если вдруг ничего не наладится? — спрашивает Терренс.       — У меня не будет выбора, — без эмоций отвечает Даниэль. — Все-таки жизнь продолжается… Надо двигаться дальше. Я не могу запереться в комнате и страдать из-за того, что потерял Анну.       — Конечно, со временем тебе станет легче. Все-таки расставание – это не конец света. Но на это уйдет очень много времени. И… Придется избавиться ото всего, что напоминает тебе о ней. А иначе воспоминания не будут давать тебе покоя.       — Ничего, я как-нибудь справлюсь. — Даниэль быстро прочищает горло. — Раз я смог выстоять, когда остался одиноким, голодным и практически голым, значит, смогу справиться и сейчас. По крайней мере, мне не будет стыдно. Потому что я попытался загладить вину и помочь.       Сидящий рядом с парнями Сэмми тихонько скулит.       — Ладно, чего об этом говорить… — резко выдыхает Даниэль. — Сделаю дело и буду заниматься своей жизнью. Давайте сосредоточимся на том, как надрать задницу этому мерзкому ублюдку.       — Дело предстоит непростое, — задумчиво отмечает Питер. — Поттер еще и папашу своего притащит. А тот может оказаться еще хуже сыночка.       — Не буду отрицать, что я немного нервничаю, — бросив пустой взгляд в сторону, отвечает Даниэль. — Да, план есть, подмога есть… Но иногда что-то всегда идет не так.       — Верно. Но в одном мы можем быть уверены: ни Поттер, ни его папаша ничего не сделают Анне или ее родителям, пока мы будем там.       — Этот ублюдок, наверное, сейчас мечтает о том, как бы покончить с Анной и навалять мне. А ему папаше не терпится предъявить Сеймурам свои счета.       — Ха, пусть попробует! — с гордо поднятой головой уверенно заявляет Эдвард. — Он и понять не успеет, что произойдет, когда мы начистим ему фофан.       — К тому же, у нас есть помощь мистера Джонсона, — также уверенно добавляет Терренс. — А он относится к своей работе более, чем добросовестно.       Сэмми в знак согласия два раза подает голос, а Питер мягко треплет его за уши.       — Простите, ребята… — тихо произносит Даниэль, лениво встает с дивана, немного отходит от него и с грустью во взгляде смотрит на своих друзей и Сэмми. — Простите, что втянул вас в эту историю…       — Ты не должен извиняться, — уверенно отвечает Терренс. — У друзей не просят прощения за желание помочь.       — Послушайте, парни… — Даниэль крепко сцепляет пальцы рук. — Э-э-э…       — Нет, Даниэль, мы не… — хочет сказать Эдвард.       — Не ввязывайтесь в это дело. Позвольте мне самому разобраться с этим ублюдком.       — Что? — удивляется Питер. — Ты это серьезно?       — Абсолютно. — Даниэль приподнимает голову, уверенно смотря на Эдварда, Питера и Терренса. — Я не хочу, чтобы вы трое участвовали в этой операции.       — Но мы уже все решили! — восклицает Эдвард. — Мы решили действовать сообща!       — Еще не поздно изменить решение.       — Нет, Даниэль! — решительно заявляет Питер. — Ты не будешь разбираться с теми суками один!       — Это мой долг! Я обязан довести это дело до конца.       — Мы вместе доведем его до конца!       — Прошу вас, ребята, не делайте этого, — уверенно просит Даниэль. — Это слишком рискованно. А я не хочу рисковать вашими жизнями.       — Мы не позволим тебе разбираться с Поттерами одному. Даже если ты захочешь намеренно с нами поругаться. Эти гадюки не по зубам тебе одному.       — Поттеры сожрут вас с потрохами.       — Ты думаешь, нас это испугает? — удивляется Терренс. — Мы – мужики! Мы ничего не боимся и держим свое слово!       — Простите, но я против того, чтобы вы участвовали в этой операции.       — Все, Перкинс, закрой рот! И больше не смей даже зарекаться о чем-то подобном!       — Если с вами что-то случится, я никогда себе этого не прощу. Я буду считать виноватым себя.       — А мы не простим себя, если позволим тебе встретиться с теми ублюдками один на один, — уверенно заявляет Питер.       — Пожалуйста, парни…       — Сейчас не время строить из себя супергероя. На кану стоят жизни трех людей. Спокойные жизни трех людей.       — Вспомни случай с Уэйнрайтом, — добавляет Терренс. — Мы бы уже давно были бы мертвы или покалечены, разбираясь с ним одни. А Поттер такой же опасный и больной. К тому же, у него уже давно имеется на тебя зуб. Он мечтал расквитаться с тобой еще тогда, когда ты и знать о нем не знал.       — Я знаю, что мне будет тяжело, — спокойно отвечает Даниэль. — Но это мой долг. Я дал обещание Сеймурам. Дал обещание себе. Дал обещание своим родителям. Хочу, чтобы они увидели, что я больше не тот сопливый, безответственный раздолбай, который ни за что не хотел отвечать.       — Без нас ты с этим не справишься.       — Мы осознаем все риски, — уверенно говорит Эдвард. — Но мы готовы к ним. Готовы защищать наших лучших друзей.       Сэмми два раза уверенно подает голос, пока Даниэль бросает короткий взгляд на свои руки.       — Вы уверены, что хотите этого? — неуверенно спрашивает Даниэль. — Подумайте хорошенько! Подумайте о девчонках. Они сойдут с ума от горя, если потеряют вас.       — Мы уже подумали, — уверенно говорит Терренс, встает с дивана и подходит ближе к Даниэлю. — А девчонки знают, что мы делаем это ради спасения их лучшей подруги. Нашей лучшей подруги.       — Не знаю, ребята… — резко выдыхает Даниэль, скрестив руки на груди. — Не нравится мне все это…       — Вместе мы сильнее, приятель, — также встав с дивана и подойдя к Даниэлю, уверенно говорит Эдвард. — Нас объединяет не только работа в группе, но и дружба. А настоящие друзья пойдут за тобой в огонь и воду.       — У нас то, чего нет у Поттера и его папаши, — подлетев к Терренсу с Эдвардом, хлопнув их по плечу и по-дружески приобняв, уверенно добавляет Питер. — Сила четверых. Единство. Командный дух.       Сэмми подходит к парням и два раза громко подает голос.       — Прости, сила пятерых, — дружелюбно говорит Эдвард.       — Ты один из нас, ушастый, — погладив Сэмми по голове, добавляет Терренс.       Даниэль с легкой улыбкой подходит к Сэмми и гладит его по голове, пока тот дружелюбно виляет хвостом и подставляет ему свою морду.       — Спасибо огромное, парни, — окинув Питера, Эдварда и Терренса взглядом, благодарит Даниэль. — Спасибо за то, что вы есть. Порой даже не верится, что у меня появились такие классные друзья.       — Мы всегда будем на твоей стороне, чувак, — с легкой улыбкой дружелюбно обещает Питер, приобняв Даниэля за плечи. — Чтобы ни случилось.       — Я рад это слышать.       — В любом случае не сдавайся, — слегка улыбается Терренс. — Анна подает тебе знаки. И если ты не будет их игнорировать, то она простит тебя.       — На это я даже не надеюсь, — пожимает плечами Даниэль. — И просто пытаюсь облегчить себе душу. Моя цель – не геройство, а спасение жизней.       — Ты на верном пути, брат, — расставляет руки в бока Эдвард. — И я не сомневаюсь, что у твоей истории будет счастливый конец.       — Не будем сейчас об этом говорить. Лучше сосредоточиться на операции по аресту Поттеров. Мне нужно настроиться на эту встречу.       — Не тебе нужно, Перкинс, а нам, — уверенно поправляет Питер.       — Поступайте как знайте, — спокойно отвечает Даниэль. — Хотя помните, что я против вашего вмешательство в это дело.       — Нет, Даниэль, мы покончим с этим вместе, — уверенно заявляет Эдвард. — И даже не пытайся нас отговорить.       — Да, кое-кто у нас тоже однажды хотел покончить с одним ублюдком в одиночку, — напоминает Терренс. — И из этого не вышло ничего хорошего.       — По крайней мере, я попытался уговорить вас бежать.       — Ладно-ладно, решено! — приподнимает руки Даниэль. — С вами бесполезно спорить!       — Наконец-то у тебя появились умные мысли! — бодро восклицает Питер.       — Так что, братцы мои… — Даниэль кладет руки на плечи стоящих рядом с ним Питера и Терренса. — Давайте сфокусируемся над тем, как надрать задницы Джулиана и Нормана Поттера.       Сэмми два раза громко подает голос.       — Будем считать, что Сэмми сказал: «Я готов надрать этим мудакам задницу хоть сейчас!», — задумчиво говорит Терренс.       — Да вы только посмотрите, он рвется в бой больше нас всех, — скромно хихикает Питер.       — Его острые зубки нам еще понадобятся, — уверенно отвечает Эдвард, потрепав виляющего хвостом Сэмми за уши. — А поскольку Поттер боится собак, то Сэмми будет для него даже более злостным врагом, чем Даниэль.       Сэмми снова два раза подает голос.       — Вместе мы в два счета расквитаемся с врагами, — расставив руки в бока, уверяет Терренс.       — Все кончится уже через два дня, — добавляет Эдвард.       — Еще есть время… — пожимает плечами Питер.       — Можем решить, чем заняться, чтобы не рехнуться от томительного ожидания, — предлагает Терренс.       Сэмми уверенно подает голос, все еще виляя хвостом.       — Ох, мужики… — намного шире улыбается Даниэль. — Что бы я без вас делал!       Терренс, Питер и Эдвард ничего не говорят и просто скромно хихикают. Даниэль же приподнимает рук, дает друзьям пять и опускается на корточки перед Сэмми, чтобы погладить его. А в какой-то момент пес протягивает мужчине лапу, которую тот с радостью пожимает, и скромно лижет ему кончик носа, заставив Перкинса скромно улыбнуться с мыслью, что теперь он уж точно больше не останется наедине со своими проблемами.