Навь

Когда уходил в свои покои Володар, а за ним серой тенью скрывался Серый, оставался Кощей один в своём тронном зале. Бродил, порой стражников слушал, и нет-нет да и смотрел в сторону трона. Спинка рогатая, кости посеребрённые…и тогда останавливался Кощей, останавливался – и накрывали его воспоминания… Давно это было. Так давно, что не живет ныне на свете никто из людей, чьи отец или мать помнили бы это. — Кощей! По всей Нави крик прокатывается, и дрожат листья деревьев, прячется даже нечисть мелкая, а все души несчастных бродячие в воздухе тают, скрываясь. Вздрагивает и Кощей, едва не поскальзывается на ветке, но тут же в воздух взмывает, обратившись чёрным ветром, и несётся в сторону замка. И он тогда был другой – одна из башен сплошь льдом была покрыта, а вместо стен чёрных кольцом крутился вокруг него ветер холодный, что любого незваного гостя из мира людского мигом в лёд обращал. Не было тогда колючих стеблей на дверях, а вместо факелов у стен крутилось красное пламя, разбрасывая вокруг кровавые блики. — Кощей! Голос злее становится, и в тот же момент влетает чёрный ветер в двери зала, растворяясь и фигуру младшего сына отцу являя. Страшен Чернобог: очертания его неясные, будто туман чёрный разлетается во все стороны от длинного плаща, и только горят безумные глаза, такие же кроваво-красные, как его пламя. Кощей робко в сторону второго трона, рядом с чёрным, косится, и видит – пустой стоит. Такой белый трон этот, ледяной и сверкающий, будто неправильный он тут, среди тёмных стен и красных отблесков. Подле властителя Нави ещё одну фигуру он замечает и тут же брови сдвигает к переносице. Вий. С такими же глазами, как и у отца, с мечом у пояса и золотыми цепями увешанный. Больно хитро старший скалится, и морщится Кощей. Нажаловался опять. — Услышал я от брата твоего, — прав он, выходит. Кидает Кощей в сторону Вия взгляд гневный, и тут же ударяет по полу ногой отец, на себя смотреть приказывая. — Что опять видел он тебя у моста, мол, сошёл ты с него и как кот довольный улыбаешься. Снова по миру людскому шастаешь, девиц выискиваешь покраше? — Нет, — без запинки, прямо в глаза Чернобогу глядя, отвечает младший и гордо плечи расправляет. — Врешь! — тревожно крутятся возле стен пламенные шары, и поднимается Чернобог с трона во весь свой кошмарный рост. Даже Вий отходит, а плащ чёрный разлетается в стороны, краями рваными и неясными разгоняя красный свет. Но и шага назад Кощей не делает, пусть и сжалось все внутри. — Врешь, собака, как пить дать врешь! Не успевает Кощей понять, как отец рядом оказывается и тут же за волосы хватает, на пол толкая. Но и подняться не даёт – хватают за шкирку костлявые пальцы и поднимают, так встряхивая, что голова кругом идёт. Но и тогда находит Кощей в себе силы голову поднять, чтобы взглянуть в лицо ему, зубы сжав от ярости. На всех: на брата, на отца-тирана, на жизнь эту проклятую… — А ты по-другому взгляни, — все же начинает он говорить, и от наглости такой нежданной разжимает Чернобог пальцы, роняя сына на пол. Ладонью уперевшись в каменные плиты, Кощей поднимается и, головой встряхнув, чтобы пряди со лба отбросить, продолжает: — Шёл я там или не шёл – а ведь брат мой, это увидев, сразу к тебе побежал, жаловаться, — резко задирает Чернобог подбородок, бровь приподняв, и ухмылка у Кощея на губах тенью проскальзывает – слушает, значит. Оно ему и надо. — А не повторил мне приказ отцовский да не разобрался сам. И давеча ведь так было: то Кощей, сё Кощей…а сам-то он? Только и годен, что языком молоть? И пока поднимается Кощей на ноги, понимает – достигнута его цель. Перекошено злобой лицо Вия, а отец медленно к нему поворачивается, и только и успевает младший сделать шаг назад, чтобы плащ взметнувшийся не задел его острым краем. — А взаправду, — вкрадчиво говорит владыка, то в одну сторону шагая, то в другую, но все ближе подбираясь к старшему, что ещё дальше в сторону отступил. — Не уходи-ка ты от ответа, смерд. И ловит костлявая рука уже Вия за воротник, да медленно к себе тянет, поднимает, заставляя в глаза смотреть. — Что это ты, сам брата воспитать не можешь? Все ко мне бежишь…а пора! — гремят последние слова так громко, что едва не сбивается Кощей, но все же завершает жест пальцами, вытянув вперёд руку: и приземляется Вий на пол спиной, да только тут же от боли ругается – и откуда вырос в полу острый камень? Однако и Кощей засмеяться не успевает – прилетает ему пощёчина, мигом сбивая с ног. — Не перебарщивай, собака. Оба вы меня разочаровываете, растил я сильнейших из воинов и умнейших из сыновей божьих, а вы! Один, — машет Чернобог рукой в сторону старшего, что тут же взгляд злой с брата на него переводит. — Только петушиться и умеет да мечом на мелкую нечисть махать, второй, — переходит чёрная рука на Кощея, и тут же тот вскакивает, выпрямив спину. — Все бегает туда-сюда да колдует пакость бесполезную, фу на вас! С глаз моих пошли, живо. Оба! Когда так кричит он, что пламя на стенах сильнее разгорается, когда ногой топает и полыхают его глаза, из которых вся чернь его по щекам льётся, бежать надо. И братья, о ссоре своей забыв, мигом к дверям бросаются, выбегают в мрачный коридор. Всегда Вий проворнее был, и летит он уже впереди, и хочет было Кощей за ним рвануться, как вдруг за углом очередным ложится на его плечо рука ледяная, мигом останавливая. — Оставь. Пусть несётся, — шелестит рядом тихий голос, и ладонь холодная с плеч на волосы его переходит, треплет ласково. Кощей поднимает голову и тут же в почтении склоняет ее, руке повинуясь да разглядывая узоры на одеянии белом. И пусть веет от неё холодом зимним, пусть глаза ее пусты, будто и впрямь изо льда сделаны, а лицо самого чистого снега белее – красива Морена, и никогда не понимал он тех, кто ее пугается. — Идём. Будто зачарованный, шагает сын за матерью и взгляда оторвать не может. Слишком уж чиста она, слишком бела, чернеют только косы да перстень на пальце, подарок Чернобога. Ледяная башня ее – единственное место во всем дворце, куда он без разрешения не вступит, с боем не ворвётся, лишь зайдёт бесшумно да голову склонит, уж Кощей-то знал. — Слышала я ваш разговор, — продолжает Морена, вперёд глядя. А как держится она гордо, как двигается плавно…и кто же кого пленил когда-то, порой задумывался Кощей, Чернобог Морену силой или все-таки она его чарующим своим холодом? — Не осудишь ведь, что за мост ходил, — остаются позади красные пламенные шары – покои Морены освещали лишь льдинки летающие, сияя своим огнём, белым, особенным. — Не осужу. Хорошо ты придумал, что на Вия ему указал, да только дальше смотреть нужно – заметил ты, что сам он с тобой не разбирается, а вот коли запомнит он это и достанется тебе? — Не подумал, — кается Кощей, опустив подбородок. А ведь и правда, точно ему теперь от брата влетит, и повезёт, если после того ровно на ногах стоять сможет… — Думай впредь. А теперь не будем об этом, сын мой. Ты ворона мирового помнишь? — и двери в ее комнаты бесшумно открываются, нет того скрежета чудовищного. Все как будто стихает здесь, как зимой. И немудрено, ведь и сама зима ее рукой сотворена. — Видогоста-то? — Его. Воротился он, давеча в лесу мы увиделись, — повинуясь жесту матери, проходит Кощей к скамье белой и волосы растрёпанные приглаживает наспех. Ещё перед слугами ему побитым предстать, как же, много больно чести. — А где ж он был? И правда давно я его не видал. — Он, — вздыхает Морена, будто шелестит что-то, и у окна становится, руки сложив. — В скорби был, Кощей. Долго. Потерял друга, сердцу милого, недолог ведь человеческий век…а покуда он вёл его сюда, клял его несчастный, на чем свет стоит, будто сам Видогост его и сжил со свету, в битве не защитил. Да только ты не упоминай это, будь уж помягче с ним. Мне дорога дружба его. — Выходит, прилетит скоро? — но не успевает Кощей и вопрос закончить, как хлопают за окном чьи-то крылья, падает на пол тень чёрная и стучат по подоконнику когти. Да только быстро птица рассыпается, и слуга черноволосый, на колени встав, склоняется аж до пола. — Царица, — резкие у него движения, птичьи будто, и глаза всевидящие чёрные, как ночь. И только выпрямившись, замечает ворон Кощея, в ту же секунду снова склоняется и прижимает руку к груди. — Кощей. — Долго ты вокруг летал, не решался будто, — и как будто и он ее сын, ласково Морена руку на плечо ворона кладёт, к другой скамье подводя. Кощей смотрит, взгляда не отводит – пусть на лице его все же лежит тень печали, пусть то и дело дергается он, все же красив. А ведь он и позабыл, как человеческий облик Видогоста выглядит. Да и ворон в ответ смотрит, пусть глаза пусты, видно, что разглядывает. И правда давно они не видались. — Не хотел, — после заминки недолгой начинает слуга, сначала медленно, будто взгляд отводить не хочет, и тут же резко к Морене поворачиваясь. — Тревожить. Уж больно огни Чернобога разбушевались, недоволен был, вдруг и ты, царица… — Да когда же я злилась на тебя, Видогост, — подходит Морена ближе, руки белые ласково пряди взъерошенные приглаживают, — А то Чернобог снова с Кощеем не поладили. Узнал моего сына? — Узнал, — тут же кивает ворон и улыбается робко, — Узнал. — Вот зачем привела я его на наш разговор. Решила, — оставив Видогоста, отходит богиня к Кощею и ласково за плечи обнимает, так тепло, будто человек живой, улыбается даже, — Что и с ним тебе следует дружбу крепкую водить. И ты одинок, лишь летаешь туда-сюда да тоскуешь на своём дереве, и он с братом своим не дружит, только и знает, как у людей тепла искать, и то тщетно. Вряд ли я ему помочь могу, тут молодой кто нужен, но мудрый, друг настоящий. Уж вы будьте рядом. — Будем, царица, — склоняет ворон голову, а сам взгляда от младшего ее сына не отрывает. Кощей улыбается в ответ натянуто: друг? Он, что ли? Но пересиливает все на свете его вера Морене, и становится искренней у Кощея улыбка, кивает он и тут же царица Нави его мягко в висок целует, отстраняясь затем. — Значит, так будет. Поднявшись, протянул Кощей Видогосту руку, и тот пожал ее, улыбаясь робко. Много он слышал о сыновьях Чернобога, и если верил слухам о Вие, так на отца своего похожем, то тем, что ходили про младшего царевича, почти нет. Не может сын, так на свою мать похожий лицом, не самодур и тиран, как отец и старший его брат, а хитрый чародей, оказаться таким же чудовищем. И тогда, будущего не ведая, плечом к плечу с Кощеем выходил Видогост из покоев Морены.