Трещит хрусталь

      «Полагаю, Стефан подсадил Софию на этот препарат, чтобы выдать ее за психически больную», — отозвалось эхом в голове. Отрывок из последнего разговора с Кайлой. Астер ступал вперед не скоро, но и не медленно. Его затормаживали лишь бушующие в голове мысли. Чем дольше он размышлял над словами Кайлы, тем больше убеждался, в каком неведении пребывал все это время. Он слишком сильно заблуждался и, прежде всего, заблуждался в Софии, которую в какой-то момент готов был обвинить в отравлении. Обвинить и тут же оправдать наваждением. Как, черт возьми, удобно. Отравителем была не София. Им был Стефан. Воспользовавшись состоянием своей «пациентки», сваливал на нее обвинения и строил козни. Все было настолько очевидно, отчего Астер чувствовал укол вины за свое невежество. Страхи и одержимость Кайлой ослепили его, не позволили увидеть правды, что все это время плыла перед ним маяком. И, что самое неприятное, он лично позволял уничтожать нервную психику Софии, несмотря на ее сопротивления. В этом мире только он мог обеспечить ей безопасность, дать ей защиту, мог распоряжаться ее жизнью, ибо в чуждом иноземке мире он имел достаточно власти и силы, чтобы подчинить ее волю своей. Он гордился тем, что был в ее глазах опорой и поддержкой, но на деле ничем не помог, когда девушке грозила опасность. — Стефан, сукин ты сын, — произнес зловеще юноша, надвигаясь к оранжерее, в которой он проводил время для своих исследований. Наверняка благодаря возможности их проведения он и сумел создать наркотики из цветков Квинси, прекрасно зная, что духи их не ощущают. — Уродец. Стефан, по обыкновению своему, даже не обернулся, и лишь вальяжно произнес: — Неужели вы соскучились по мне, мой господин? — кажется, у него было приподнятое настроение. Но это ненадолго. — Ты даже не представляешь насколько, — ответил потомок короля духов тихо, а от того маг не сумел расслышать в голосе его пугающие нотки, которые обычно играют перед кульминацией страшных трагедий. *** Кайла бежала по коридору к источнику шума. Бежала в эпицентр событий, то и дело сталкиваясь в испуганными горничными, кричащими госпоже бежать в противоположную сторону. Но останавливать Весту никто не осмеливался, все работники в первую очередь переживали и боялись за свои жизни. Юная леди замерла на месте, когда увидела, как тело Стефана отлетает на несколько метров назад и ударяется о стену. Сердце ее сжалось, и тело самопроизвольно остановилась и попятилась назад. — Когда вы стали настолько сильны?.. — захрипел шокированный мужчина. Стефан был уже знатно потрепан, со лба его текла тонкая струйка крови. Взгляд Кайлы устремился к человеку, к которому он обращался. Чуть вдали, окруженный темной магической завесой, стоял Астер. Мана его бушевала, отчего позади него словно образовывались грозовые тучи, и слабо мигали розовые молнии. Будто мощный электрический ток, готовый вырваться из-под контроля. Но ярче всего горели в тени аметистовые глаза. Испугавшись сей картины, наследница рода Веста сделала еще один шаг назад, и перед глазами ее вспыхнули прочитанные сцены сюжета, в котором Астер был главным злодеем. Девушку охватила паника, когда она увидела, как парень одним движением руки с легкостью отразил атаку Стефана, что выглядела совершенно жалкой по сравнению с той, что пришлась в ответ. Астер начал медленно ступать вперед, изящно переступая обломки на полу. Тело мужчины было ослаблено до такой степени, что тот даже не был в силах подняться на ноги. Единственный представитель ныне павшего народа церемониться не стал. Лозы его обхватили обидчика Софии, начали сжимать тело до хруста костей. Стефан рычал, сдерживая вопль, когда пронзительная боль ударяла в голову от магического воздействия, когда ребра его ломались под напором силы духов. — Это ты отравил Кайлу, — утвердил Астер. — Ха… Ну да, я, — не стал скрывать мужчина. После этого тут же поплатился за наглую правду, получив в морду удар кулаком. Нос его был сломан. — Обвинил Софи. Как ты, жалкая шваль, посмел… — последовал еще один удар, но более агрессивный, в затем еще и еще… Далее Кайла уже не наблюдала. Она ринулась с места, побежала прочь, как до этого бежали служанки, просившие ее не делать глупостей и спасаться.       «Мне нужно отсюда бежать, срочно!» *** Показалось ли ей, что где-то рядом произошел взрыв, показались ли ей крики людей и громкие скорые шаги? Или же кошмары вновь перемешались с явью, и то были лишь очередные слуховые галлюцинации, очередные бредни, которые лишь заклеймят Софию сумасшедшей в глазах остальных? С трудом разлепив чуть опухшие и покрасневшие от рыданий глаза, чужеземка свесила ноги с кровати, прислушалась к звукам вокруг. Гробовая тишина. Словно слух потерян вовсе. В столь огромном поместье это должно было стать привычным, но Соня никак не могла привыкнуть к давящему со всех сторон чувству опустошения и одиночества. Слишком большие пространства для той, кто привыкла всю жизнь ютиться в маленьких квартирах. Тишину развеяли странные звуки, то ли взрывы, то ли стуки, а иногда казалось, что она слышала чьи-то голоса. Встав босиком на каменные плиты, девушка побрела к выходу. Ослабевшие ноги с трудом удерживали незначительный вес девичьего тела. Отворив двери, София расслышала звуки громче, после чего направилась к их источнику. Бледное лицо ее выразило шок, а большие щенячьи глаза округлились, зрачки в них дрогнули от увиденного. Это было так похоже на то, что она видела во снах: повсюду кровь и обломки. Только виновницей происходящего была не она, как и не она была убийцей. Выпрямившаяся прекрасная леди в нежном светлом сарафане вытерла тыльной стороной ладони кровь с щеки, а затем повернула голову к подошедшей чужеземке. Красивая и ужасающая картина. Столь прекрасный образ главного героя романа был запятнан гнилью алого оттенка, багровыми реками, растекшимися у черных лакированных туфелек на невысоком каблучке. На полу лежал чей-то изуродованный жестокими избиениями труп. Софии было больно даже глядеть в его сторону, не говоря уже о том, чтобы решиться разглядывать. Это было и ни к чему, ибо взгляд ее приковала таинственная улыбка юноши в девичьем обличии. Облегченная, довольная. От смешанных эмоций в животе запорхали мотыльки. Что же он натворил? — Астер… — произнесла она его имя ласково и чуть печально, словно разочарованная нежелательным поступком ребенка. Она дивилась собственной реакции. Почему не испугалась, почему ей не захотелось сбежать. Ведь он мог сотворить подобное и с ней, верно? — Софи, — обратился к ней юноша, подходя ближе, — прости меня. — Что? — она вздрогнула. — Я убил этого ублюдка Стефана. Больше тебе ничто не угрожает. Он только вспомнил, каким грязным стоял перед ней, в каком виде предстал перед ее слабой, неустойчивой психикой. От неловкости начал стирать кровь с ладоней о чистые участки ткани своей юбки. Но вместо того, чтобы побрезгать его мрачного вида, Софи обняла его. — Прости, что не узнал раньше… Стефан накачивал тебя наркотиками и обвинил в отравлении Кайлы, а я… — виноватый голос его дрогнул. — Я тебе не верил, — перешел на шепот. — Ничего страшного. Мне все равно, — ответила она меланхолично и спокойно. — Все позади. Астер стоял неподвижно долгое время, сдерживая порыв слез. Что за дурость? Его утешали, хотя утешать должен был он. Ему хотелось обнять в ответ, но он не мог себе позволить запятнать ее своими окровавленными, грязными руками.       «Я не достоин касаться ее» Он не достоин сейчас получать от нее прощения. Он виноват, сильно виноват, настолько сильно, что эту вину ему не искупить вовек. Однако он так жаден, что с наслаждением принимает от нее это прощение, эту нежность — непозволительную роскошь. Он боится обнять ее в ответ и сломать под напором неконтролируемой силы, остатка бушующего в венах гнева. Но хочет ответить взаимностью, чтобы она знала, насколько дорога ему. — Прости… Больше такого не… Повториться. Да, он обещал ей это и раньше. Он обещает и обещает, а по итогу заставляет ее плакать снова и снова. — Прости, — лишь это жалкое слово способно вырваться из его уст вновь.       «Неужели ты действительно покинешь меня?» Ведь ничего кроме своих пустых сожалений он предложить более не может.