Трещит хрусталь

— А где Кайла? — спросила София, вспомнив о заложнице. — Что? — не расслышав вопроса, спросил юноша, после чего названная служанка освободила его из своих объятий. Астеру подобное не пришлось по нраву, он ощутил, как легкое разочарование волной прокатилось от сердца до солнечного сплетения, однако виду не подал. — Кайла, — повторила названная служанка встревоженнее, — если Его Светлость или императорские рыцари приедут сюда из-за переполоха и застанут ее в поместье, будет очень плохо. Нужно ее срочно найти! Нет, так быстро весть о переполохе до столицы не дойдёт, будь то императорские рыцари или сам герцог, всех оповестят минимум через час, а то и два. София переживала понапрасну и переживала, неожиданно для себя отметил юноша, не о нем, а о Кайле. Кажется, девушки сблизились? Но ведь совсем недавно между ними ощущались лишь холод и подозрительность. Не слишком ли быстро поменялось ее отношение? — Кстати о ней, Софи, знаешь, я решил… — начал было уже Астер, но чужеземка его перебила: — Ты видел ее? Потомок короля духов недовольно поджал губы. — Кажется, она была здесь, — вспомнил лицо Кайлы, ее шокированный вид. София догадалась, что увиденное испугало заложницу. — Мне нужно найти ее. — Нет, — остановил Астер. — Я сам схожу и поговорю с ней. — Думаю, лучше все-таки мне, — не согласилась Соня. — Не обижайся, но твой внешний вид может ее оттолкнуть. Кайла до сих пор убеждена, что ты опасный злодей. То, что случилось сегодня, лишь укоренило этот образ в ее уме. — Я долго думал об этом… — М? — Думаю, мне давно было пора это сделать… Потомок короля духов слегка замешкался, что было ему несвойственно. Он опустил взгляд и тихо произнес: — Я должен сказать ей, что отпускаю ее. Ты была права, Софи, — он неловко улыбнулся, — я должен был сделать это еще раньше. Тогда бы я вовремя заметил происходящее. Можно было предотвратить отравление Кайлы. Если бы я не упрямился, все было бы иначе… — но тут же улыбка его померкла. Пока он говорил, руки его неуверенно бередили по плечам девушки. Он не смотрел ей в глаза, выглядел слишком виноватым, а София же не могла найти слов поддержки, не могла не согласиться с ним. Она молчала и вроде как слушала, хотя осознание услышанного не могло в полной мере дойти до ее слегка помутненного рассудка. Было сложно поверить в то, что Астер мог так просто отказаться от своей одержимости главной героиней, ведь в оригинальной истории он не отпускал Кайлу до самого конца. Сейчас же убеждал, что готов был отпустить самостоятельно. Неужели отравление повлияло на его решение?       «Наверное, он считает, что Кайле опасно находиться в поместье Литхи… Что ж, он, наконец, принял разумное решение», — подумала София. — Думаю, если ты сам переговоришь с ней и отпустишь ее, ваши отношения улучшатся, — ответила она, чуть приободрив распустившейся белым лотосом улыбкой. Она была спокойна и нежна, и тем самым делилась своим внутренним покоем с Астером, что ранее с трудом мог подавлять бушующую внутри ману. Ее тихий голос действовал как заживляющая мазь на душевные раны, и от того его хотелось слушать и слушать, наслаждаясь каждой минорной интонацией ее речи. Рядом с ней юноша и сам не понял, как легко пришел в себя, отбросил назад ярость, не унимавшуюся даже после совершенной «кары». София не просто успокоила его, но и каким-то образом своими присутствием, прикосновениями и неловкими объятиями сумела восстановить прежний стабильный поток духовной энергии. Правда, скажи он ей об этом, она бы вряд ли поняла его. «… ваши отношения улучшатся», — сказано было так, словно только это было важно для него в первую очередь. Нет, так оно и должно было быть ранее, ход мыслей Софии был вполне предсказуем и логичен, в конце концов, они изначально решили сотрудничать лишь с тем намерением, чтобы улучшить его отношения с Кайлой. Тем не менее, что-то в произнесенных как данность словах чужеземки сильно кольнуло Астера. Раздражала эта слепая уверенность в том, что любое его решение, любой его поступок были направлены для достижения единственной цели — понравиться Кайле Весте. Будто ничто иное волновать его не могло. Могло, еще как. Астеру внезапно захотелось в шутку поинтересоваться: «За кого ты меня принимаешь?» Но он сдержался. Лишь пообещал быстро вернуться и вошел в портал. Странно, но мысль о том, что скоро он отпустит Кайлу и все закончится, вызывала нечто сродни облегчению и радости. София, оставшись одна со странным чувством недосказанности, не до конца верила в происходящее. Реальность словно крутилась колесом и скатывалась с горы вниз. Она не могла на нее никак повлиять, а от того чувствовала себя совершенно беспомощной. Да и зачем это было нужно, если любые попытки что-либо предпринять оказывались бесполезны, но при этом отбирали колоссальное количество энергии и жизненных сил? Да и как может изменить что-либо человек, который не в силах справиться с происходящим в своей собственной жизни? В тишине и одиночестве вновь темные раздумья оседали на спину и плечи, поедая со всех сторон как жадные паразиты, касались липкими пальцами, напоминая о тревоге, нависающей рядом с мрачными мыслями, намазанной слоями серой краски на полотне ее разума. В одиночестве София очень быстро настигала уныния. Но все-таки одна единственная мысль грела ее сердце — изменить сюжет получилось. Значит, скоро все будет хорошо. Она же могла позволить себе взрастить эту надежду? Обычно хорошие мысли по подлому руководству судьбы топтались несбыточными мечтами и разочарованием, и это было привычным, нормальным. Даже родители ее всегда говорили: «Не клич зло», — что означало не говорить о хорошем, когда то еще не наступило. София подошла к лежащему бездыханному телу Стефана. Вид его был омерзителен. Для себя девушка отметила, как ему подходил этот внешний облик: какая душа — такой и вид к концу грешной жизни. — Ты еще мало получил за то, что творил в прошлом, — прошептала девушка несвойственно жестоко и бесстрастно. В ней не находилось ни капли жалости для него. Зато было веселье и торжество. На болезненно бледном лице растянулась выразительная улыбка, темные глаза хитро прищурились, София произнесла довольнее: — Так тебе и надо. *** В комнате Кайлы не оказалось. Астер огляделся, затем задал вопрос у духов, хотел побыстрее узнать местоположение Весты. Он уже догадывался, что та могла уйти в какое-то другое место, убежав со всеми слугами прочь, возможно, руководствуясь своим рыцарским долгом обеспечить невинным беспомощным людям безопасность, ведь она всегда была добра и справедлива ко всем. Однако энергию девушки духи не чувствовали, что-то ее блокировало.       «Ах, да, в последние несколько дней она время от времени носила при себе цветы Квинси…» — вспомнил потомок короля духов. Он заметил сразу. Учуял до отвращения знакомый приторно сладкий запах, который так сильно врезался ему в ноздри всякий раз, когда он встречался со Стефаном. Астер отлично различал аромат цветков Квинси и, пускай те не были для него ядовиты, они не вызывали у него приятных ассоциаций. И вид, и запах этих цветов его раздражал. Впрочем, не настолько сильно, чтобы ему хотелось избавиться от этого навязчивого красного цвета перед глазами, что распространялся при весеннем цветении в оранжерее мага. Астер все знал об этих цветах: о том, что они служили оружием против жителей королевства духов, о том, что из этих цветов императрица сделала яд, который в итоге убил его мать, о том, что духи не могли слышать мысли людей из-за этих цветов, и о том, что Стефан всегда носил их с собой. Астер все знал, да только ему было совершенно безразлично, что затевал Стефан, почему их держала при себе Кайла и отчего на них была помешана императрица. И это безразличие сыграло с ним злую шутку, ведь ему было безразлично до тех пор, пока эти самые цветы не причинили вред Софии.       «Я был беспечен и в этот раз…» И все-таки, почему Кайла держала их при себе? Она знала, что эти цветы не могли его убить, что благодаря своей смешанной крови он был невосприимчив к яду. Так почему?       «Что-то задумала… Не хотела, чтобы я узнал», — догадался он.