Как высокo ценят женщины цепи, которыми они прикованы.
— Малфой в Хогвартсе? Серьёзно? — Джинни подалась вперёд. — Именно, — Гермиона вытянула перед собой мантию. Идеально выглаженная. Не хватало только значка старосты, о котором она так долго мечтала. Он блистал на мантии уже переодетой Джинни. Они ехали в купе втроём — Гермиона, Джинни и Рон. Гарри был на очередном собрании в Министерстве, и оставалось только гадать, успеет ли он к началу учебного года. Джинни тоскливо поглядывала в окно. — Он ведь Пожиратель, — яростно подал голос Рон. Гермиона поморщилась. — Неужто, Рональд? Прокричи это ещё громче, нас, скорее всего, не слышали в самом дальнем углу поезда. Рон насупился и отвернулся к окну. Их взаимоотношения трещали по швам. Когда вам по семнадцать и вы целуетесь — окружающие мгновенно начинают воспринимать вас как пару. И вы вроде как тоже воспринимаете себя как пару. Но если что-то в ваших сердцах и головах не клеится — вы так и застрянете между друзьями и любовниками. Навеки. — Я очень надеюсь, что он ничего не замышляет, — снова подал голос Рон. — Когда о нём заходит речь, я мгновенно чувствую страшную злость. — Что ему замышлять, Рон? — нетерпеливо спросила Гермиона. — Малфой сказал, что для него закрыты все двери. Думаю, ему просто хочется спокойно жить. — Вы разговаривали? — резко повернул к ней голову Рон. Гермиона устало поднесла пальцы к переносице. — Нет, я просто прочитала его мысли, — раздражённо ответила она. — Извините, пойду навещу Полумну и переоденусь. Гермиона закрыла за собой дверь купе. Она понимала, что злится не столько на Рона, сколько на себя. Ей не хотелось романтичных отношений с ним, ему с ней — тоже, но они оба ощущали друг к другу какие-то сложные чувства. Как будто имели друг на друга права. Все вокруг говорили об их романе, надеялись на этот союз и предвещали им прекрасное будущее. Когда находишься в таком информационном шуме, волей-неволей задаёшься вопросом — а почему это не так? Кто виноват? «Не я же», — в сотый раз подумала Гермиона. А ещё она подумала, что Рон, вероятнее всего, крутит в голове ту же мысль. Гермиона прошла мимо нескольких купе. Мелькнула пара знакомых, но в основном она встречала посторонние лица. Тем не менее в чужих глазах она читала узнавание. Почему-то начало ныть в затылке. Дойдя до нужного купе, девушка уже по привычке медленно выдохнула и на секунду прикрыла глаза. Каждый раз перед встречей с кем-то из друзей… Девушка толкнула дверь. — Привет, Луна, — мягко улыбнулась Гермиона. — Невилл. Давно не виделись. Друзья обнялись. — Как ты себя чувствуешь, Гермиона? — меланхолично спросила Полумна, слегка склонив голову набок. Гермиону не покидало ощущение, что Луна смотрит куда-то сквозь неё. — Всё нормально, — машинально ответила Гермиона, так же стоя в дверях. — Выглядишь немного уставшей, — виновато заметил Невилл. — Я сегодня просто не выспалась, — отмахнулась Гермиона. — Расскажите лучше, как ваши дела.***
— Надеюсь, зелья останутся за Слизнортом. Хотелось бы нормальный балл, — Блейз Забини завёл руки за голову и вытянул ноги вперёд. За окном мелькали пейзажи, проносящиеся со скоростью экспресса. — Нормальный балл не обеспечит тебе нормальную сдачу ЖАБА, — сказал Нотт, высунувшись в окно с сигаретой. — Тео, твою мать, ну выйди ты хотя бы в тамбур, — взвыл в ответ Блейз. Тео пихнул Блейза коленом. Драко закатил глаза. — Вам как будто до сих пор по тринадцать, — хмыкнул он. — Ты просто тоже хочешь, — поддразнил его Тео, размахивая перед лицом Драко пачкой с таким мельтешением, как будто пытался разогнать сотню невидимых мошек на Малфоевском носу. Драко абсолютно равнодушно на него посмотрел, абсолютно равнодушно достал палочку и абсолютно равнодушно спалил пачку одним безмолвным заклинанием. Тео чертыхнулся и отдёрнул пальцы. Подушечки жгло. — Какой же ты кретин, — покачал головой Нотт. — Я просто не курю такую дрянь, — сладко протянул Драко. — Тем не менее, — снова подал голос Блейз, пытаясь вернуть разговор в нужное ему одному русло, — я всё-таки рассчитываю на нормальный учебный год. Со всей этой шумихой хотелось бы поднять удачную ставку и спокойно поступить на целительство. Драко и Тео промолчали. — Тео, у тебя есть шансы попасть в международный отдел министерства, как ты и хотел, — терпеливо продолжал гнуть своё Забини. Так было всегда — методичный голос разума, взывающий к благоразумию. Всегда оптимистичный, всегда сдержанный, всегда немного пинающий под зад. Драко не переставал поражаться, как Забини попал на Слизерин; с другой стороны, на том же Когтевране он довёл бы до слёз шестикурсника ещё на первом году обучения. Слишком острый язык. — Блейз, — мрачно хохотнул Тео, — не верю, что мне приходится разжёвывать это ТЕБЕ. Тео вытащил из кармана новую пачку сигарет. Малфой закатил глаза. Его собственная жгла ему карман, но он считал ниже своего достоинства высовываться в окно несущегося экспресса. — Нам, — Тео кивнул на Драко и поджёг сигарету, — путь заказан. Мы детки самых нашумевших Пожирателей, забыл? Спасибо, что нас не упекли вместе с ними в Азкабан. Драко задумчиво посмотрел на Нотта. Отец Тео был осуждён в один день с Люциусом. Драко хорошо помнил мрачное удовлетворение на лице друга, когда тот покидал зал суда. Это особенно шло вразрез с его собственным ощущением полной разбитости и страха. Тео жаждал свободы от отца всю свою жизнь. Драко же всю жизнь этой свободы боялся. Теперь ему надо было самостоятельно принимать решения. Казалось бы, огромный плюс — свобода, с позволения сказать, вседозволенность. Но вместе с тем на плечи легла ответственность. Он больше не мог с ненавистью смотреть на лепнину на потолке и думать — я дерьмо, потому что мой отец со мной это сделал. Теперь он думал — я дерьмо, потому что я сделал это с собой сам. И так было в разы хуже. — Я уверен, что есть обходные пути, — вырвал Малфоя из мыслей приободряющий голос Забини. — В конце концов, Лига Квиддича. — Ещё одна оптимистичная нотка, и, клянусь Салазаром, Блейз, я блевану, — предупредил Малфой. Дверь купе отворилась, и в проход просунулась голова Пэнси. — Привет, бандиты, — пропела она и подмигнула. Паркинсон вплыла в купе и плюхнулась на свободное место рядом с Драко. — Что такие грустные? Уже полдень, а вы не успели никому показать своё превосходство? Пэнси была прекрасна. Красивая, статная, с идеальным макияжем и укладкой, ухоженная и дерзкая. Вся троица ей восхищалась и по очереди была в неё влюблена. Блейз — в детстве, Драко — на средних курсах, Тео — в прошлом году. Со всеми ними Пэнси была обворожительной и внимательной, но каждого мягко отправила в отставку. «Моё сердце принадлежит мне самой», — говорила она. Сейчас это был тёплый дружественный союз четырёх слизеринцев, выросших вместе и хлебнувших всех прелестей войны. — Пэнс, нам необязательно показывать своё превосходство, они и так об этом знают, — вздёрнул палец вверх Тео. — Котик, ты неисправим. — Пэнси, ну хоть ты скажи им, что у них есть шансы на адекватное будущее, если они немного поднапрягут свои задницы, — обратился к ней Блейз, явно отчаявшись достучаться до друзей самостоятельно. Отца Пэнси посадили через несколько дней после Малфоя и Нотта. Между друзьями создалось негласное понимание. Они все тонули в страхе, стыде и злости. На родителей, на войну, на Министерство. Блейз был не в состоянии понять, но они и не хотели, чтобы он понимал. Каждый из них чётко осознавал, почему Забини во что-то ещё верит, а они нет. Тем не менее ситуация Пэнси была немного мягче. Последние годы она жила с матерью, которая старалась держаться подальше от всей неразберихи с Пожирателями. Отец же изо всех сил пытался перетянуть талантливую дочь на сторону смерти и Волдеморта. Это подарило Пэнси ужасный год, в который родители пытались разорвать её между собой и сторонами. Но в итоге именно эта неопределённость позволила ей быть чище своих друзей. Ненамного, но всё же. Паркинсон тряхнула головой, посмотрела сначала на Драко, потом на Тео, потом снова на Драко и закатила глаза. — Успокойся, Блейз. Эти двое в любом случае не смогут смириться, если не станут лучшими, — уверенно заявила она. — Не успеешь оглянуться, как они будут строить блестящие карьеры и со смехом оглядываться на нас.***
Большой Зал бурлил. Первокурсники, не знавшие войны и не чувствовавшие привкуса пепла, с шумом ворвались и понеслись к Распределяющей Шляпе. Гермиона плюхнулась рядом с Джинни за стол Гриффиндора. — Такие очаровательные, — умилительно произнесла Джинни и тут же забыла про первокурсников, когда перед ней появилась газета, принесённая Гермионой. Грейнджер посмотрела на пустующие места за столом Гриффиндора. Колин Криви, Стивен Тауб, Эбигейл Корнетти… Казалось, что эти места никто не хочет занимать, потому что чтит память. Потому что они ещё есть, они не забыты. — Я чувствую себя странно, — тихо сказала Гермиона. — Что-то не то съела? — спросил Рон, осушая бокал тыквенного сока. Гермиона сузила глаза. — Что-то не то только что услышала. Гермиона резко отвернулась от Рона к Джинни. Та опустила глаза, в сотый раз делая вид, что не заметила стычку подруги и брата. — Ты про... — Джинни кивнула на пустые места. — Да, — выдохнула Гермиона. — Кажется, что свободно всего пару мест, а как будто половина зала пустует. Джинни понимающе кивнула и отодвинула тарелку. — Это пройдёт, — внезапно подал голос Невилл. Все трое повернули к нему головы. — Боль притупится. Память, конечно же, останется. Но мы научимся с этим жить. — Надеюсь, — тоскливо отозвался Рон. Гермиона удивлённо на него посмотрела. Большая часть её злости строилась на том, что ей казалось, что он неправильно скорбит. Не так, как она. Он не мучился от бессонницы, не выпадал из разговоров, не буравил пустым взглядом стену. Рон просто просыпался раньше всех, завтракал и уходил на поле для квидичча. Он бегал, летал, играл, бесконечно упражнялся и снова тренировался. Возвращался за полночь и всё повторялось сначала. В момент, когда Гермиона сидела до пяти утра и тихо плакала, Рон спал. В момент, когда Гермиона ухватывала крохи сна днём, Рон летал далеко над полем за Норой. И это расстояние между ними постепенно превратилось в пропасть. «Поговори со мной», — безмолвно просила Гермиона. «Дай мне побыть одному», — так же безмолвно отвечал Рон. Именно так ещё не начавшийся роман закончился. — Джинни, когда в Хогвартс прибудет Гарри? — Невилл явно очень старался сменить грустную тему. — Не знаю, — Джинни пожала плечами и стала рисовать вилкой по своему нетронутому пюре. — Гарри задерживается по делам в Министерстве, — ответила за подругу Гермиона, — но, думаю, на днях уже будет в наших рядах. — Хорошо бы, — отозвался Невилл. — Без него Хогвартс — не Хогвартс. «Без всех вас», — подумала Гермиона.***
Первокурсники были распределены по факультетам. Неровная стайка галдящих голов скопилась вокруг Джинни. Гермиона, посмеиваясь, посматривала на подругу, которой явно хотелось отвесить подзатыльник особо наглому юнцу. — Ты не жалеешь? — спросил Рон, кивнув в сторону Джинни. — Что отказалась? — Немного, — честно призналась Гермиона. — Но это было бы слишком. — Да, твоя нагрузка и так превышает все мыслимые и немыслимые границы, — Рон ободряюще улыбнулся. Гермиона благодарно улыбнулась ему в ответ. В такие моменты казалось, что всё может быть как раньше. Вот они сидят, говорят, как старые добрые друзья, и Рон даже оказывает какую-то поддержку. — Как ты думаешь, — неожиданно даже для самой себя начала Гермиона, — мы сможем снова просто дружить? Рон даже не задумался. — Конечно, Гермиона! Мы дружили 6 лет. Один нелепый поцелуй не может что-то изменить. Гермиона почувствовала ком в горле. Видимо, это как-то отразилось на её лице, потому что Рон поспешно добавил: — Я не то имел в виду… Для меня было важно… — Проехали, Рональд, — зло бросила Гермиона и резко встала. На неё обернулась пара голов. — Гермиона, подожди… Но Грейнджер уже неслась к выходу из Большого зала. «Нелепый поцелуй? Да как он смеет! Не верится, что я так долго носила розовые очки и не видела, какой он кретин. Его уровень эмпатии и психологического интеллекта…» Гермиона больно влетела в чье-то плечо. Она ойкнула, отскочила в сторону и машинально резко развернулась в сторону обидчика. Со стороны она была похожа на разгневанного птенца. На неё с недоумением смотрела пара серых глаз. Драко был выше на две головы и явно не мог понять, как Грейнджер вообще умудрилась заехать ему по плечу. «Сейчас начнётся», — мысленно завыла Гермиона и приготовилась защищаться. «Ну давай, оскорби меня так, как умеешь только ты». — Здравствуй, — невозмутимо сказал Малфой. Это было настолько неожиданно, что Гермиона пропустила вдох и приоткрыла рот. Язык в буквальном смысле прилип к нёбу. Никаких оскорблений? Никакого яда? Просто вежливое приветствие? Гермиона осознала, что стоит и тупо таращится на Малфоя. Молча. — Привет, — совладав с собой, выпалила Гермиона в ответ. — Грейнджер, — к Драко подплыл Теодор Нотт, — в гнезде неспокойно? Гермиона яростно стрельнула в него глазами. — Забей, Тео, — оборвал его Драко. — Пойдём. Нотт пожал плечами, и два слизеринца исчезли за дверью. Гермиона осталась стоять на месте с приоткрытым ртом, оглушённая.