Принцип согласия

      Лорд Ветинари сидел за столом в своей спальне и вносил последние правки в договор о торговом сотрудничестве с одним из отдаленных государств, когда тихий скрип двери за спиной заставил его обернуться.       — Ты так по коридорам шел? — он выразительно поднял бровь и окинул взглядом Ваймса, чью наготу прикрывало лишь небольшое полотенце, обернутое вокруг бедер.       — Боюсь, что твои халаты мне велики, — констатировал очевидное Ваймс, закрывая дверь спальни и подходя к патрицию. — У меня в них ноги путаются.       Он наклонился и собственнически поцеловал Ветинари, одновременно развязывая пояс и распахивая халат.       — Кажется, мы планировали осуществлять твои пожелания, а не мои, — Ветинари освободил Ваймса от совершенно лишнего в данных обстоятельствах полотенца. Плавно и с наслаждением он провел руками по крепким бедрам и, чуть притянув к себе, стал медленно целовать живот. Совершенно обалдевший от такого поворота событий Ваймс шумно втянул носом воздух и крепкой хваткой вцепился в плечи Ветинари, чтобы не потерять равновесие. Не то чтобы Хэвлок никогда не проявлял инициативы в их интимных отношениях, но обычно это было больше похоже на пусть и несерьезную, но все же борьбу, сопровождающуюся пылкими ласками и мимолетными эпизодами нежности. Пока Ваймс тщательно укладывал в голове происходящее, Ветинари переместился выше, провел языком по ключицам, слизал капли воды, стекающей с еще мокрых волос на плечи.       Ваймсу было жарко и душно одновременно, возбуждение волнами прокатывалось по телу, концентрируясь в паху.       — Сэм, не спеши, — выдохнул Ветинари, когда Ваймс потащил его на кровать, попутно срывая халат.       — Сэм, притормози, — повторил он, укладывая любовника на кровать.       Ветинари ласково коснулся щеки Ваймса, провел пальцами вдоль шеи, ощущая биение сердца в пульсации яремной вены, любовно огладил грудь и бедра, наслаждаясь его слегка растерянным видом. Чтобы усилить впечатление, он начал целовать шею и грудь Ваймса, неспешно, с наслаждением, одновременно свободной рукой поглаживая его бедра. Нужно было, чтобы этот упрямый, живущий на взводе комок нервов, именуемый Сэмом Ваймсом, наконец расслабился и позволил сделать то, о чем сам же попросил. И если это потребует полночи поглаживаний, выцеловываний и облизываний командорского тела, что ж, значит так.       Ваймс млел. Оглушенный невиданной ранее нежностью, он чувствовал, как уступает неторопливым, вдумчивым ласкам Ветинари: тело, не привыкшее к заботе и бережному обращению, становится мягким и податливым, а напряжение отступает. Он помнил, что прелюдия должна быть долгой, медленной и расслабляющей. Помнил обстоятельные объяснения Хэвлока в тот раз, когда он впервые позволил Сэму сделать это. Но едва ли Ваймс, подстегиваемый острейшим желанием, был тогда и вполовину столь же внимателен и деликатен, хотя и старался изо всех сил. Все же он не был искушен в постельных делах, а опыта с мужчинами не имел вовсе. Неприятные размышления прервал знакомый тихий голос.       — Сэм, что-то не так?       От того, с какой мягкостью и едва различимым беспокойством смотрел на него Ветинари в этот момент, Ваймса бросило в жар, никак не связанный с тем, что они лежали обнаженные в постели и собирались заняться сексом. Это требовало осмысления.       — Все так. Все хорошо. Я просто подумал…       Договорить он не успел, Ветинари бесцеремонно заткнул его поцелуем.       — Думать ты будешь потом. А иначе мероприятие сворачивается и я ложусь спать.       — Это шантаж?       — Небольшая угроза. У тебя научился.       Ваймс с удивлением осознал, что улыбается. Он осторожно притянул Ветинари к себе и поцеловал настолько нежно, насколько в принципе был способен.       — Так-то лучше, — ответил тот.       Спускаясь ниже и ниже, он прихватил губами сосок, отчего не ожидавший такого внезапного перехода Ваймс резко вздохнул и по телу его пробежала дрожь. Ветинари снова и снова ласкал уставшее тело: целовал шею и грудь, ощущая легкий запах банного мыла, разглаживал ладонями живот и бедра, пока не почувствовал, что Ваймс действительно расслабился. Он с готовностью подавался навстречу движениям рук, поцелуям, ослабляя собственную хватку.       Хэвлок впервые добился такой отзывчивости от вечно настороженного любовника. Его движения стали более легкими и ненавязчивыми. Почти невесомо тыльной стороной ладони он проводил по внутренней стороне то одного, то другого бедра Сэма, любуясь тем, как размеренно вздымается его живот и подрагивает напряженный член. Отдельного усилия стоило обходить ласками эту, откровенно требующую внимания часть тела. Хотелось прикоснуться, почувствовать в ладони уверенный стояк, пройтись языком по всей длине, слизнуть прозрачную каплю, выступающую на головке, взять его в рот и услышать утробный стон в ответ. Но не сегодня. Сегодня это было бы крайне некстати.       Ваймс никогда не думал, что такие легкие, почти невесомые прикосновения могут быть настолько обжигающими и дразнящими. Комната плыла перед глазами, мысли растекались и уплывали, оставляя место впечатлениям, в первую очередь — телесным. Тепло и нега разливались по телу, когда тонкие пальцы касались разгоряченной кожи. Он почувствовал, как рука Ветинари чуть надавила на колено, заставляя слегка раздвинуть ноги, как тонкие пальцы прочертили линию вдоль бедра и едва ощутимо коснулись ануса.       — Шшш, — услышал он над самым ухом. — Расслабься.       Ваймс глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь сосредоточиться на ощущениях. На осторожных мягких касаниях губами его плеча и груди, на горячем дыхании, приятно щекочущем кожу, на гладких жестких прядях под его пальцами, на деликатных прикосновениях тонких теплых пальцев к анусу. От того, как Ветинари медленно, постепенно усиливая давление, обводил кольцо мышц массирующими движениями, желание закручивалось пружиной, вызывая еще большее напряжение в и без того каменном члене Ваймса. Рука сама потянулась к паху, но была остановлена тихим «потерпи». Он замер в предвкушении. Терпеть становилось все труднее, ему хотелось двигаться дальше, хотелось уже почувствовать его, Хэвлока, внутри. В тот момент, когда ожидание, казалось, стало совсем невыносимым, все прекратилось. Ваймс хотел было возмутиться, но успокаивающий поцелуй немного остудил его пыл. Ветинари заставил Ваймса лечь на бок и пошире развести бедра. И снова легкие поглаживания, осторожные прикосновения, заставляющие Ваймса изнемогать в нетерпении.       — Сейчас будет немного холодно, — раздалось над самым его ухом.       Скользкий и холодный от смазки палец коснулся ануса, слегка надавил и аккуратно проник внутрь, не больше чем на фалангу. Ваймс шумно вздохнул и захотел податься назад, но его остановили мягко и уверенно.       — Не спеши, Сэм, — выдохнул Ветинари ему в затылок.       Ваймс почувствовал, как тот начал медленно совершать рукой круговые движения, осторожно продвигаясь внутрь, периодически останавливаясь, чтобы дать возможность привыкнуть к ощущениям. Это было ново и несравнимо ни с какими штуковинами и агрегатами. Тепло другого человека, деликатные прикосновения, предвосхищающие мысли и желания, жаркий шепот и горячее дыхание, являющиеся причиной этого сладостного томления. Едва ли хоть одна штуковина могла сделать настолько приятно.       Он нетерпеливо заерзал, когда палец Ветинари вошел до конца, в надежде наконец получить те ощущения, на которые рассчитывал. Впрочем, у его любовника, кажется, был иной план. Он осторожно ввел второй палец, чуть надавливая им на уже слегка растянутое кольцо мышц. И снова неторопливые, одуряюще приятные движения пальцев внутри, и снова горячее дыхание на затылке и мягкие губы, легко касающиеся шеи. Ваймс рвано дышал, по привычке сдерживаясь от громких звуков.       А Ветинари хотел, чтобы Ваймс стал громким, и в то же время был признателен ему за выдержку. По крайней мере, пока. Методично и бережно лаская Сэма, растягивая, подготавливая его для себя, он сам едва сдерживался, чтобы не вставить ему прямо сейчас. В паху ныло, возбуждение требовало куда более активных действий. Не меняя темпа, он ввел третий палец тем же способом: постепенно, чутко наблюдая за реакцией Ваймса. Реакция была восхитительной: он шумно дышал, то утыкаясь лицом в подушку, чтобы скрыть рвавшиеся из груди стоны, то хватал ртом воздух, не в силах совладать с накатывающими ощущениями. По его телу пробегала дрожь всякий раз, когда Ветинари почти касался наиболее чувствительного места. Почувствовав, что прелюдия близится к завершению, Ваймс подался назад, чтобы получить то удовольствие, которого так хотел, и тихо застонал, когда добился своего.       — Ты хорошо подготовился, — удовлетворенно заметил Ветинари и сделал несколько движений рукой, каждое из которых сопровождалось тихим отчетливым стоном.       Ваймс уже давно ощущал его упругий стояк, упиравшийся ему в бедро.       — Хватит болтать, трахни уже меня, — вяло огрызнулся он.       Рука исчезла. Вместо нее Ваймс почувствовал, как влажная головка упирается в его анус.       — Сделай вдох.       Ваймс послушно вдохнул.       — А сейчас выдыхай.       Он шумно выдохнул, стараясь полностью расслабиться, когда Ветинари осторожно вошел. Он сразу же остановился, чтобы дать им обоим время сориентироваться в ощущениях. Едва уловимые движения, больше похожие на покачивания, дразнили и раззадоривали.       — Еще, — скомандовал Ваймс, делая глубокий вдох.       На выдохе Ветинари слегка качнулся вперед, проникая чуть глубже. И снова пауза, снова легкие покачивания, сопровождающиеся успокаивающими поцелуями в шею, затылок, между лопаток. И так шаг за шагом, мучительно медленно, чувствительно на грани с блаженством. Ваймс не привык, чтобы секс был таким деликатным. Ощущения оглушали своей новизной: мягкие бережные касания, осторожные движения лишали воли, плавили мозг и тело. Хотелось сорваться в привычный лихой темп с рваными стонами, грубоватыми ласками, словно это защитило бы от обволакивающей неги, в которую погружал его Ветинари. Ваймс остро ощущал его возбуждение. То, как он стискивал его бедро, когда неспеша продвигался вперед, как судорожно выдыхал в унисон с Ваймсом, выдавало его напряжение, бросавшее вызов железному самоконтролю патриция. Это невероятно льстило и будоражило одновременно.       И все же Ваймс хотел большего. Хотел, наконец, почувствовать член Ветинари в себе, вобрать его в себя полностью. Он выгнулся, чтобы усилить проникновение. Изумительный эффект этого действия красноречиво обозначил тихий отчетливый стон Ветинари. Свободной рукой он обхватил Ваймса поперек груди и с силой прижал к себе, одновременно впиваясь в шею яростным поцелуем.       — Давай уже, — взмолился Ваймс, пытаясь пошевелить бедрами и спровоцировать любовника на более активные действия.       Тот послушно качнулся вперед, и Сэм задохнулся от острейшего удовольствия, пронзившего тело.       — Ещё, — выдохнул он, вжимаясь в Ветинари всем телом.       Двигаясь по-прежнему аккуратно, Хэвлок чувствовал, как самообладание отказывает ему под натиском бесстыдных стонов, вырывавшихся у Ваймса каждый раз, когда движение достигало цели. Размеренно и неторопливо он наращивал темп, стараясь входить до конца, чтобы дать возможность Сэму в полной мере испытать восхитительное, дурманящее удовольствие, которое возможно получить таким образом. Судя по тому, как Ваймс лихорадочно хватался за Ветинари одной рукой и комкал простыни другой, они продвигались в нужном направлении. Собственные ощущения затопляли: тесно, горячо, невообразимо приятно. Ваймс охотно подстраивался под заданный ритм и в то же время с силой двигался навстречу, отчего у Ветинари темнело в глазах. Увидев, что Сэм уже на пороге оргазма, он обхватил его тяжелый влажный член рукой и несколько раз провел по всей длине в такт собственным движениям. Ваймс вздрогнул, застонал утробно и сладостно и Ветинари почувствовал, как горячее семя изливается в его ладонь. Почти в тот же момент разряд ярчайшего наслаждения прошел по его телу, выбив воздух из легких. Не в силах сопротивляться, он провалился в состояние упоительного блаженства.       Несколько минут они лежали, прижавшись друг к другу и восстанавливая дыхание. Сквозь шум в ушах и вату в голове Ваймс слышал, как Ветинари встал ненадолго и вскоре вернулся с еще мокрым полотенцем. Это он понял по мягким прикосновениям влажной ткани, когда Хэвлок вытирал с их тел свидетельства пережитого экстаза. Сэм хотел что-то сказать, когда он снова лег и натянул на них одеяло, но мысли путались, а язык казался невероятно тяжелым и неповоротливым. «Пожалуй, слова излишни», — решил он, счастливо уступая одолевавшей сонливости. Ветинари был с ним категорически согласен. В тот вечер в спальне патриция царило небывалое единодушие.