* * *
Следующее утро начинается неплохо как минимум потому, что Антон высыпается. Нехотя вылезая из-под тёплых одеял, он зевает и блаженно потягивается. Ещё один определённый плюс быть старостой — личная комната. Жить с другими гриффиндорцами до пятого курса было, конечно, весело, но всё же неудобно — наедине с собой не побыть, вещи в творческом беспорядке не раскидать. А сейчас у Шаста в распоряжении собственная — пусть и небольшая, зато уютная: деревянный шкаф, большая кровать с балдахином, которую пришлось заклинаниями увеличить из-за почти двух метров роста волшебника, старенький комод и зеркало, чуть запачканное пылью; небольшое кресло в углу и, конечно же, красные оттенки штор и остальной мебели — личное желание Шастуна, как старосты факультета огня, который он действительно любит. Неразборчивые звуки выдёргивают мага из наслаждения комнатой, и тот коротко смеётся, смотря на высокую жёрдочку возле комода. — Прости, Флейм, вчера забыл тебя покормить… Феникс, издав ещё один звук, похожий на урчание, взмахивает крыльями, очевидно, показывая своё возмущение. Потрясающе яркие перья огненных цветов переливаются под светом восходящего солнца, проникающего из окна, и Шастун улыбается, наконец поднимаясь с кровати. — Не ругайся. Ты знаешь, что я тебя люблю, просто иногда бываю совершенным дураком. Антон насыпает в миску травы, и птица, ещё раз осмысленно взглянув на хозяина, принимается утолять голод. Шастун ещё пару мгновений смотрит на питомца и, продолжая улыбаться, подходит к шкафу. Он ведь действительно идиот — вечерний перекур настолько разморил, что первым же делом вчера, как переоделся, Антон просто прыгнул в кровать и сразу же вырубился. Иногда он вообще всерьёз задумывается над тем, почему Флейм всё ещё остается с ним — будучи животным с очень сложным и горделивым характером, эта птица далеко не каждому станет предана; Шастун же со своей вечной забывчивостью совершенно не вписывается в роль надёжного хозяина. Только феникс в нем всё равно будто души не чает и, кажется, была бы воля — даже на занятия бы летал, пусть для такого экспириенса питомцу из-за размеров и пришлось бы выделять как минимум одно целое место. Из зеркала на Антона сонно смотрит высокий и чуть более чем сильно худощавый парень, с мягкими чертами лица и всё ещё горящими улыбкой зелёными глазами. Короткие светлые волосы, кудрявясь в чёлке, налезают на глаза, и Шастун проводит по ним рукой, хоть как-то пытаясь придать себе адекватный вид, чтобы не выглядеть смешной пародией на какого-то магловского рэпера. Школьная форма на нём и так висит из-за худого телосложения — осталось только цепи и очки нацепить, и образ будет завершён. Антон, думая об этой мысли, с усмешкой оглядывает свои руки, украшенные разнообразными браслетами и кольцами, и прокручивает одно на пальце. Наконец разобравшись со своим видом и отточенными движениями повязав на шею гриффиндорский алый галстук, Шастун подхватывает сумку с книгами и спускается в гостиную, где его уже ждёт друг. — А я уж подумал, что придётся идти тебя будить, — тянет Дима, взмахивая приветственно рукой со своего любимого кресла. — До завтрака ещё десять минут, не бурчи, Поз, — усмехается Шаст, подходя ближе. — Пойдем? Позов показательно вздыхает, обозначая свою грусть от необходимости подниматься с тёплого места, но всё же встает. Они проходят к выходу, и Антон ненароком бросает взгляд на кресло, ставшее причиной вчерашней перепалки со старостой Слизерина. — Так, блять. Позов удивлённо оглядывается на затормозившего у кресла Антона, а после переводит взгляд туда, куда пристально смотрит постепенно краснеющий от злости друг — на подлокотник. «Утка Антона Шастуна», — гласит ровная надпись на нём. — Он ахуел, что ли? — шипит Шастун. Дима, осознав смысл, не сдерживается и заливается смехом, из-за чего Антон стреляет в него злым взглядом. — Смешно тебе? — Бля, Шаст, ты чего, — отсмеивается Поз, хлопая друга по плечу. — Не знаю, кто это сделал, но забавно. — Арсений это сделал, — недовольно цедит Антон и, фыркнув, пинает кресло. Дима приподнимает бровь, усмехаясь: — Староста Слизерина? Уже познакомились? — Ага, блять, познакомились. Пошли. Взмахнув палочкой и убрав чёртову надпись, Антон резко разворачивается и выходит из гостиной. «Сука, а ведь утро так хорошо начиналось…» Позов догоняет друга только в коридоре — приходится даже схватить того за плечо, чтобы притормозить. — Антон, рассказывай, — просит Дима заинтересованно. Шастун выдыхает, прогоняя из тела последние вспышки злости, и следует дальше уже под испытующим взглядом друга. — Да мудак самовлюблённый этот Арсений, нечего рассказывать. Вчера столкнулись в гостиной после того, как ты ушёл. — И-и? — нетерпеливо торопит Дима. — И — зацепились. Чуть дуэль на палочках не устроили. — А утка тут причём? — Этот придурок сказал, что я занял его кресло. Его, прикинь? — он бросает в Поза взгляд и вновь переводит его вперёд, на одну из движущихся лестниц. — Я не ушёл, естественно. И он превратил кресло в утку. — В утку?.. — бормочет Дима. Соображает пару мгновений — а потом вновь заливается смехом. Шастун метает в него недовольный взгляд, и парень закрывает себе рот рукой. — Бля, это всё-таки смешно. — Спасибо за поддержку, Поз. Просто класс. Иди руку ему пожми. Дима закатывает глаза в ответ на злое бурчание друга и приобнимает того за плечо. — Шаст, да не парься ты так. Ну это же Слизерин. Подумаешь, доебался он до тебя — это даже неудивительно. — С чего бы? — приподнимает бровь Антон. — Так ты ж староста Гриффиндора, — усмехается в ответ Поз. — А у Слизеринцев инстинкт — сразу докапываться до львов. Они ж все змеи. — Это да, — отвечает Шастун, но всё же вздыхает. — Ладно, хрен с ним. На том парни и порешали, продолжив путь в молчании. Позов думал о том, что же сегодня будет на завтрак, а Антон — чем бы ответить противному Попову, если тот осмелится ещё раз к нему подойти. На всякий случай.***
На завтрак — пиршество на любой вкус. Сосиски, несколько каш, тосты и джем, а ещё пару графинов с разными напитками — кофе, чай, морс и даже кефир на длинных столах в большом зале. Антон лениво ковыряется в яичнице, пока Позов, сидящий напротив, накладывает себе в тарелку всего да побольше — разве что кофе не заливает в придачу. — Поз, твой аппетит с каждым годом только растёт, — ведёт бровью Шастун, на что друг отмахивается, не отвлекаясь от своего занятия. — Что я, отказывать себе в удовольствии должен? — Действительно, Антоша, — раздаётся прямо над ухом звонкий женский голос, и в следующую секунду кто-то не слишком аккуратно падает рядом, хватая Шастуна за плечо. — А вот тебе бы стоило брать пример с Димки! Антон недовольно фыркает, переводя взгляд с Позова на светловолосую девушку рядом — Катю Варнаву, студентку Гриффиндора и по совместительству вторую старосту их факультета. — Кать, кто бы говорил, — возвращает Шастун, на что девушка усмехается, поправляя волосы и придвигая к себе графин с кофе. — А я фигуру блюдю. Девушкам, в отличие от парней, быть худыми идёт. Антон против воли смеётся и треплет подругу по голове, на что она с весело-возмущённым видом тыкает его в бок вилкой. Катя, конечно, восхитительная староста и прекрасный человек, который никогда не упустит возможности посмеяться и подцепить друзей. Антон довольно улыбается от того, что этот комок сарказма и света что-то бормочет рядом, мгновенно повышая настроение — вчера они так и не успели поговорить, каждый разлетевшись выполнять свои «старческие», от слова «староста», обязанности. А ведь, на самом деле, именно благодаря Варнаве когда-то старосты настолько сблизились — именно она оказалась той самой заводилой разносторонней компании, которая на пятом курсе сразу же принялась сплочать ребят с помощью «неформальных» собраний и забавных магических игр в гостиной. Результатом стала хорошая дружба между почти всеми старостами: Антон и Катя с Гриффиндора, Димка и Ира Кузнецова с Когтеврана и Оксана Суркова с Пуффендуя превратились в компанию почти лучших друзей, несмотря на разные факультеты. — Катя, тебя в том конце коридора слышно! — улыбается подошедшая девушка, пальцами поправляя сползшую на плечо мантию с вышивкой Пуффендуя. — Приф-фет, Оксан, — салютует Позов вилкой, и девушка тут же садится рядом с ним. — Прожуй сначала, а потом радуйся, — улыбается она, пальцем стряхивая крошку с уголка чужих губ. — Да я вооп-пще-то… — продолжает жевать Поз. Через пару минут к ним подходит ещё одна волшебница — невысокая русоволосая староста в форме Когтеврана. — Привет, ребята, — улыбается она и, на секунду замявшись, садится на единственное свободное место, рядом с Оксаной. — Привет, Ирка, — улыбается Варнава и протягивает ей уже наполненную кружку с чаем. — Держи, зелёный, твой любимый. Остальные приветствуют её улыбками, Антон вскидывает руку и кивает. Ира, задержав на нём взгляд, чуть смущённо улыбается и сразу же благодарит Катю, забирая кружку. Антон улыбается тоже, чувствуя на душе приятное тепло — вновь их стол, вопреки всем канонам дружбы по факультетам, собрался вместе, хоть и на стороне Гриффиндора, словно старые друзья. Нет, не так даже. Как семья. Будто не было этого лета, будто они не разъезжались — настолько спокойно и уютно просто от того, что они вновь сидят за одним столом. — Я скучал, — выражает наконец свои чувства Шастун, и друзья смотрят на него. — Еще б ты не скучал, — тянет Варнава и, смеясь, приобнимает парня. — Мы тут самые классные, вообще-то! — Верно говорит, — усмехается Поз и кивает в сторону столов факультета Слизерин. — Правда, с заменой в этом году. — Это точно, — лицо Антона тут же мрачнеет, однако взгляд он направляет в ту же сторону. — Ой, да, странная замена вообще, — кивает Ира, оборачиваясь полностью и, видимо, выискивая в толпе новых коллег. — Антон, чего прикис? — приподнимает бровь Варнава, толкнув друга локтем. — Подумаешь, новые старосты. — Отвратные новые старосты, Кать. Познакомился я вчера с ними. — О-о! — тут же радостно тянет девушка, почти подпрыгивая на месте. — Я видела его. Ну докажи же, что Арсений — красавчик! Шаст, успевший сделать глоток кофе, давится и сгибается пополам. Позов смеётся и неуклюже хлопает друга по плечу через стол, пока тот пытается откашляться, и Катя тоже подхватывает смешинку. — Антон разделяет твоё мнение, видимо, — хихикает Оксана, за что тут же получает убийственный взгляд от Шастуна. — Не смешно. И нет, не красавчик. Граф какой-то, с горы своей дебильной. — Все графы красивые, — подмигивает Варнава, и теперь уже она получает тычок в бок. — Ай, да ладно тебе! Лично мне нравится, я бы его… — Не продолжай, — фыркает Ира и закатывает глаза. Оксана хихикает, Позов кладёт в рот последнюю сосиску с тарелки. — А если серьёзно, то как они? — вновь обращается Катя к Антону. — По старой схеме или есть вариант присоединить их к нашим игрищам? — Боже, Варнава, — стонет Шастун, — говоришь так, будто мы оргии устраиваем! — Ну почти, — усмехаясь, весело подмигивает девушка. — Явно не по старой схеме, — включается Поз, протирая рот салфеткой. — А вот про игры — может быть. Попов явно с фантазией. — Ты издеваешься? — возмущённо выдыхает Шастун, на что Дима вновь пытается скрыть смех в рукаве мантии. Девушки непонимающе переглядываются и упираются взглядом в Антона, так что тому приходится прошипеть: — Он меня бесит. Подружка его, скорее всего, тоже та ещё сучка. Так что я ни в какие игры с ними играть не собираюсь. — А чего так? — неуверенно спрашивает Оксана, и Шаст кривится. — Потом расскажу. Нам пора, собрание через десять минут.***
Кабинет профессора Утяшевой встречает неизменными видами — многочисленными узкими партами, шкафами, заполненными различными склянками и баночками за прозрачными дверцами, и просторной кафедрой, где уместился преподавательский стол. Окна тут, как и всегда, не зашторены, и тишина пока еще пустой аудитории без гула голосов студентов приятно ласкает слух. Впрочем, эта тишина тут же нарушается переговорами дружной компании, которая вваливается в помещение без всякого стука — наверняка зная, что профессора еще нет. Молодые волшебники рассаживаются, по обыкновению, за длинный стол преподавателя, сразу же по факультетам. Только Ира оказывается быстрее Поза и занимает его привычное место рядом с Шастуном, на что парню остаётся лишь вздохнуть и сесть с другой стороны от коллеги. Место рядом с Оксаной пустует недолго — вскоре в аудиторию заходит Лёша, второй староста Пуффендуя. Невысокий светловолосый парень кивает ребятам без особого энтузиазма и, заняв свое место, утыкается взглядом в окно. С Лёшей ребята так и не сошлись — не то чтобы он был каким-то не таким, просто не горел желанием общаться ни с кем, кроме своего факультета, да пропадал вечно в учёбе. Даже отказался от предоставленной комнаты в Башне Старост, по согласованию с директором и Оксаной оставшись жить в башне Пуффендуя, и в какой-то момент коллеги смирились, что Лёшка — почти как призрак их коллектива, стыкующийся с ними только на официальных собраниях. — Две минуты осталось, — напоминает Оксана, косясь взглядом на оставшиеся пустыми места. Шаст с трудом заглушает в себе желание съязвить о пунктуальности старост Слизерина, когда дверь открывается вновь. — Доброе утро, — улыбается Алёна, подходя ближе. — Профессора Утяшевой ещё нет? Ухмыляется, скорее — уверен Шаст и от того едва заметно морщится. Судя по всему, девчонка выбирает тактику «подлизывания» — и это так же противно, как и её явно натянутая улыбочка. В ответ звучат созвучные «доброе утро» и «нет». Шаст, оторвавшись от наблюдения за уже присаживающейся за стол девушкой, всё же переводит взгляд на Попова, что тоже подходит ближе. Тот ни с кем, конечно, не здоровается — смотрит чуть надменно, изучающе, обводя взглядом каждого за столом, пока занимает своё место. Ира чуть ёжится под его взглядом, а Варнава, наоборот, вскидывает бровь и улыбается хитро. — Так ты Арсений Попов? — Арсений Попов, — пристально смотрит он на неё, и в голубых глазах плещется безразличие. — А ты — Екатерина Варнава, староста Гриффиндора. Мне назвать по именам всех, или обмен любезностями закончен? Катя присвистывает, ещё больше расплываясь в улыбке от такой наглости. Шаст же не может отвести раздраженного взгляда от Арсения, думая о том, что это — просто цирк. Или Попов настолько большая язва, или ему действительно настолько плевать, что тут происходит — однако в таком случае совсем непонятно, что же он тут забыл. — А ты всегда такой мудак или только по праздникам? Антон ловит на себе ошарашенные взгляды коллег после произнесённой фразы, но, игнорируя их, вальяжно откидывается на спинку стула и, чуть приподняв голову, пристально смотрит на Попова. Тот наконец переводит взгляд на него, медленно осматривая в ответ. Шаст взгляд выдерживает, оставаясь снаружи настолько же равнодушно-противным, как и сам Арсений. — Для тебя — хоть каждый день, Шастун, — хмыкает он и чуть приподнимает уголок губ. — Понравился новый дизайн? Антон смотрит прямо в ледяные голубые глаза и удивляется тому, насколько непробиваемый жук этот Попов. Вроде и ухмыляется — а глаза настолько равнодушные и спокойные, словно Антон просто маленькая мышь, пищащая что-то под ногами. — Не очень. Чувство юмора тебе стоит потренировать, — Антон пространственно взмахивает рукой в воздухе и переводит взгляд на охреневшего Диму, намеренно показывая незаинтересованность в разговоре. — Кстати, Поз, профессор Макаров просил тебя и Иру зайти сегодня к нему. Позов пару раз удивлённо хлопает глазами, а после всё же вникает в игру и кивает. — Да, конечно, мы зайдём. Может, сразу после собрания, если не задержимся. Антон улыбается другу и поддерживает тему про собрание, настойчиво игнорируя застывших в немом шоке друзей, которые продолжают переводить взгляды то на него, то на Попова. Арсений же, только Антон переключается на Поза после своей провокационной реплики, приподнимает бровь и не сводит с Шастуна взгляда до тех пор, пока хлопок входной двери не вырывает из этого погорелого театра сразу всех актёров. Антон благодарен Утяшевой за то, что она появляется так вовремя — всю эту долгую минуту комедии он чувствует на себе чужой изучающий взгляд, и это, пусть Шаст и не подаёт виду, все-таки некомфортно. — Доброе утро, дорогие старосты! — улыбается женщина, усаживаясь во главу стола и сверяясь с висящими на пиджаке часами. Ровно десять утра. Профессор Утяшева всегда приходит минута в минуту. Ляйсан Утяшева — потрясающе красивая женщина, хоть и в годах. Короткие светло-русые волосы, чётко очерченные скулы и слегка подведённые серо-зелёные глаза с едва заметными морщинками в уголках — сразу и не скажешь, что она преподаватель старинной школы, а не какая-нибудь важная шишка в министерстве моды. — Доброе утро, профессор, — раздаётся синхрон голосов, и Антон наконец полностью переключает своё внимание на заместителя директора. — В этом году у факультета Слизерин новые старосты. Поэтому я повторю всю информацию для них с самого начала.***
Утяшева заводит лекцию об ответственности старост и кубке факультетов. Напоминает правила для учеников, которые старостам предстоит повторить своим подопечным, диктует остальные обязанности и прочую чушь, которая сейчас Арсению абсолютно неинтересна. Он ожидал услышать что-то подобное, более того — он всё это уже знает. Приятная привычка готовиться ко всему заранее всегда играет на руку — особенно, если дело касается информации и людей. Поэтому вместо того, чтобы вникать в прописные истины, Арсений изучает сидящего напротив въедливого старосту по имени Антон Шастун. Тот, Арсений уверен, прекрасно чувствует его взгляд, но не реагирует — и Попову хочется узнать, как долго этот парень продержится. Такой юный, а уже заноза. Арсений было подумал, что вчерашней историей всё и закончится — ведь вдаваться в любого вида общение с другими факультетами у него нет совершенно никакого желания — но сегодняшний выпад определенно удивляет. Ну, не совсем удивляет, конечно, но… Если бы Антон отвечал на выпад Арсения, как и вчера, — это было бы ожидаемо. Это было бы потому, что Попов захотел поиграться и спровоцировал мальчишку. Только вот сейчас Антон «напал» сам. «Это интересно». — Арсений, вам всё понятно про патрули? — чуть хмурится женщина во главе стола, и Попов переводит взгляд на неё. — Конечно, профессор Утяшева. Патрули каждый день в течение часа после отбоя, на территории своего факультета, меняемся с Алёной через день. По выходным патруль — два часа. Ляйсан поджимает губы и чуть приподнимает брови, но удовлетворённо кивает. Попов чувствует, как чужой взгляд мажет по его лицу, и поворачивает голову специально резко, чтобы словить взгляд Шастуна своим. Зелёные глаза смотрят упрямо, чуть с вызовом и раздражением — видимо, от того, как чётко ответил Попов, который, очевидно, не слушал. Но взгляды Антона — без обиды или чего-то такого привычно жалкого, что обычно возникает в глазах тех, кого пытаются уязвить. А такие взгляды направлены на Арсения очень часто. Он на равных, чёрт возьми, пытается смотреть. — Антон, мне будет нужна сегодня твоя помощь, — прерывает их зрительный контакт Утяшева. — Какая, профессор? — тут же переключается Шастун, и взгляд его заметно теплеет. Словно кукла с шарманкой «помогать-учиться-делать». «Ну что за мерзость?» — Мне нужен рецепт драконьего тоника, — улыбается женщина. — Совершенно забыла об этом эликсире, отправить нужно уже послезавтра. А зелья для драконов давно не готовила — так не вспомнить… Ты в библиотеке постоянный гость, да и в зельях разбираешься, так что, думаю, найдёшь быстро. Арсений внимательно наблюдает за тем, как Шастун натягивает дежурную улыбку и кивает. — Хорошо. Ингредиенты нужны? — Буду очень тебе благодарна, если принесёшь их сюда вечером. С этими бумагами в начале года просто завал, ты знаешь. — Конечно. Попов хмыкает про себя и чуть заметно закатывает глаза. А профессор Утяшева не изменилась с тех пор, как он видел её в последний раз — все такая же хитрая и умеющая манипулировать женщина. — Но всё же я не хочу забирать у тебя много времени, — задумывается она и обводит взглядом старост. — Книг о драконах в библиотеке хоть и немного, но они разбросаны в разных местах, да и многие не переведены. — На латыни? — догадывается Шастун, и Утяшева кивает. — Верно. Арсений, — она переводит взгляд на него, — насколько я помню, ты хорошо знал латынь, когда учился здесь. «Блять». — Правильно помните, — чуть склоняет голову Попов, испытующе глядя на заместителя директора. Ну нет, не говорите ему, что придётся… — Тогда поможешь сегодня Антону. Уверена, за эти годы ты только улучшил свои знания. Утяшева смотрит на Арсения пристально, и в глазах её — твёрдость, не просьба, как было в случае с гриффиндорцем. Даже голос чуть ниже — требовательный, повелительный. Она помнит, как с ним нужно разговаривать, чёрт возьми. Хотя Попов надеялся, что за годы отсутствия что-то должно измениться. — Арсений? — приходит в себя Шастун, и Попов отмечает, как недобро загораются его глаза. — Профессор, не думаю, что это необходимо… «Ох уж эта субординация, да, Шастун? Просто так ведь и не скажешь, что лучше просидишь один несколько суток, разбираясь в латыни, лишь бы не прибегать к моей помощи?» — Никаких «но», Антон, — отрезает Ляйсан и смотрит на него так же требовательно. — В конце концов, Арсению нужно вливаться в ваш плотный коллектив. Алёну вы хотя бы знаете. Шастун несдержанно выдыхает и бросает в старосту Когтеврана, Диму Позова, возмущённо-злобный взгляд; однако тот лишь поджимает губы, сочувственно глядя на друга. «Рассказал про вчера, значит», — отмечает про себя Арсений и вновь смотрит на Утяшеву. — Хорошо, профессор. Сколько очков мы за это получим? Женщина усмехается, чуть прикрывая рот рукой, и с прищуром смотрит в ответ. — А ты ничуть не изменился. По двадцать очков каждому факультету. Арсений чувствует, как непонимающе переглядываются остальные старосты. Ничего удивительного, ведь Попов для них — неизвестный волшебник, которого никто не знает, а он, оказывается, уже когда-то «был». — Договорились. Арсений теряет к женщине всякий интерес, в этот раз намеренно не смотря на Шастуна. Но знает, что тот смотрит на него — злобно и недовольно. А глаза у Шастуна ведь зелёные, светлые — слишком яркие, чтобы прятать эмоции так же хорошо, как получается у льдов очей самого Попова. Арсению совершенно не хочется этим заниматься, конечно. Уж тем более не хочется с этим самоуверенным мальчишкой. Только тому об этом знать не стоит — по крайней мере, пока Арсений до конца не определился со своим отношением. Отношением из банального выбора «жертва для развлечения» или всё же «раздражающая муха, которую стоит прибить». Пока что чаша весов уверенно склоняется ко второму варианту.* * *
Антон вылетает из кабинета первый, тут же отрываясь от коллег. Компания друзей непонимающе переглядывается, но торопится следом. — Антон, хей! — Ира тянет его за локоть, заставляя притормозить в проходном саду. Шастун оборачивается к друзьям, сверкая глазами. Убедившись, что старосты Слизерина пошли другой дорогой, он громко выругивается и опускается на каменную лавочку. Одиноко стоящая рядом скульптура какой-то гаргульи блистает отвратительной ухмылкой среди раскидистых зеленых ветвей, и Шасту очень хочется сделать такое же лицо. — Ты чего? — решается Поз, присаживаясь рядом. Антон вскидывает голову, которую до этого опустил на руки, и почти рычит: — Да пиздец, блять! Какого чёрта она именно меня попросила об этом? — с чувством Шаст отрывает листок от опустившейся к нему ветки и сжимает в руке. Маска «хорошего парня», которую он с успехом поддерживал в кабинете, стремительно трещит. — Я этого Попова в глаза видеть не хочу, а уж тем более сидеть с ним несколько часов в библиотеке! — Так, отставить истерику, — недовольно произносит Варнава и заряжает Шастуну затрещину, отчего тот роняет невинно пострадавший лист. — За что? — возмущённо выдыхает он. — За то, что ведёшь себя как девочка во время ПМС, — фыркает Варнава, сложив руки на груди. Антон недовольно поджимает губы и отводит взгляд, всем своим видом выражая обиду на подругу, пока остальные волшебники растерянно переглядываются между собой. — Антон, — неуверенно продолжает Оксана, — слушай, не всё же так плохо. Ну посидишь с ним один вечер, может, даже, не таким окажется, как ты думаешь. — Ага, ещё хуже, — отзывается упрямо Антон. — Да твою мать, Шаст, — закатывает глаза Варнава и трясёт парня за плечо, заставляя посмотреть на неё. — Ты чё себя как ребёнок ведёшь? Хочу — не хочу. Тебе задание дала замдиректора, задание старосте! Собери яйца в кулак, натяни то своё ебало, с которым ты до него на собрании доебался, и получи очки нашему факультету. Варнава говорит чётко, смотря прямо в глаза, — и Шасту от этого внезапно становится спокойнее. — Ты же туда не ради него идёшь, — напоминает Дима, стукая друга кулаком в плечо. — Так что нормально всё. Сритесь потом сколько влезет, а сейчас нервы себе побереги. Шастун медленно выдыхает. Всё-таки друзья у него — прекрасные; Варнава всегда может вбить в голову простые истины и зарядить, а Димка — поддержать и побыть рядом. — Может, с тобой пойти? — неуверенно произносит Ира и тут же тушуется под взглядом старост. — В смысле, чтобы ты там не один… — Нет, — качает головой Антон, почти окончательно успокоившись. — Он решит, что один я зассал. — С чего такой вывод? — удивляется Оксана. — Просто мы захотели помочь. — Не знаю, с чего, но почему-то уверен. Варнава проводит рукой по зелёным листьям и усмехается, глядя с хитрым прищуром на друга: — Слушай, а вы точно не были знакомы раньше? А то ощущение, будто старые враги встретились. Всего день прошёл, а ты ему глотку готов перегрызть. — Очень надеюсь, что нет, — фыркает Шаст, поднимаясь. Такого слизеринца он бы не забыл. Катя отпускает ещё какую-то шутку, пока компания наконец двигается в сторону входа в замок, чтобы разойтись на свои пары.***
Седьмой курс радует возможностью выбора предметов, которые изучаешь, а не обязаловкой, как на младших и средних курсах. Именно поэтому в этом году Шастун решает не выпендриваться от слова совсем и оставляет только те предметы, которые непосредственно необходимы ему для будущей специальности: зельеварение, защита от тёмных искусств, трансфигурация, травология и заклинания. И ещё, само собой, два дополнительных: целительская магия и магическое законодательство. Потому что говорят: чем больше профильных предметов сдашь — тем больше вероятность попасть в Академию Авроров после окончания Хогвартса. По крайней мере, Антону это посоветовал директор — профессор Воля — а ему он доверяет полностью, особенно в вопросах образования. Антон, конечно, совершенно «не ебёт», зачем мракоборцам знать, как ухаживать за растениями, но логику можно запросить разве что у Министерства Магии, а они очень навряд ли ответят. Семь предметов на курс — звучит ужасно. В прошлом году было шесть, и Антон всё равно зашивался. Даже пытался дополнительно ходить на уход за магическими существами — у него, как-никак, питомец не простая сова или жаба, а настоящий феникс! — но всё же забросил из-за нехватки времени. А в общении с Флеймом помогла разовая консультация с профессором и куча дополнительной литературы «на лёгкое чтение» перед сном. Надежду дарит только то, что несколько предметов на последнем курсе представляют собой повторение пройденного материала за все года. Углублёнными из основных остались лишь ЗоТИ, трансфигурация и заклинания. Защита от тёмных искусств Антону всегда была интересна, а потому давалась легко, заклинания — тоже (как вообще волшебнику они могут быть неинтересны?), а вот с трансфигурацией были проблемы. Нет, не с оценками. У Шастуна ещё со времён СОВ по всем необходимым предметам оценки «выше ожидаемого» и «превосходно», только вот чёртова трансфигурация, резко усложнившаяся, даётся слишком трудно — с ней он больше всего мучился в том году, и профессор Макаров, ведущий эти пары, пожалуй, единственный профессор, который откровенно недоволен старостой Гриффиндора. — Записываем! Магическое законодательство появилось в 1707 году, в то же время, как было создано Министерство Магии… Шепелявый голос преподавательницы вырывает Антона из раздумий. Он устало обводит взглядом склонившихся над пергаментом студентов и останавливается на лице профессора. «Выглядит так, будто при ней законодательство и составлялось…» После первой пары, защиты от тёмных искусств, эта кажется сущим адом — скука скуку погоняет бесконечными датами и лишней информацией. — Шастун, почему вы не пишете? — замечает на себе взгляд женщина и чуть хмурится. Антон внутри себя закатывает глаза и воет. Каждый раз новые преподаватели, не знающие его методов, задают этот вопрос. — У меня всё записано, мадам Тейлор, — тут же радушно улыбается Антон, чуть приподнимая свою тетрадь. — Понимаете, у меня… своя система. Я заранее составляю конспекты на ближайшие занятия, а потом внимательно слушаю. Делаю пометки при необходимости. Так мне проще усваивать информацию — привык ещё со второго курса. Надеюсь, — Шаст подаётся вперёд и чуть тупит взгляд, продолжая улыбаться, — что вы не против. Повторение — мать ученья, особенно с нашими преподавателями. Мадам Тейлор, подвиснув на секунду, меняется в лице: брови её ползут вверх, а рот приоткрывается от удивления. — Ох, Шастун! Вы полностью оправдываете звание старосты! — она восхищённо взмахивает руками и улыбается почти со слезами на глазах. — Конечно, учитесь, как вам удобно! «Пау!» Антон благодарит женщину, а после скрывает довольную улыбку за опущенной головой, откидываясь на спинку стула. «Всегда работает». — Шаст, боже, — тихо скулит от смеха сидящая рядом Варнава, пока профессор возвращается к чтению лекции. — Ты такой… — Какой? — шепчет парень, ухмыляясь уголком губ и смотря на подругу. — Такой манипулятор! — Я говорю чистую правду, — тихо хихикает Антон, за что получает одобрительный тычок под рёбра. Да, у Варнавы даже тычки — разного характера. Всё-таки здорово, что Катя тоже выбрала для себя будущее в мракоборцах. Как минимум потому, что подруга прекрасно скрашивает временами скучные пары и с ней можно вместе делать домашку, как максимум — потому что из этой удивительно саркастичной и смелой волшебницы точно выйдет шикарный аврор. Шастун обменивается ещё парой фраз с подругой, после вновь переключаясь на профессора. Всё-таки системе нужно следовать — полировать записанное слуховым повтором. За своей сосредоточенностью он не чувствует взгляда с соседнего ряда, где сидит группа студентов Слизерина. Плотный парень, явно чуть старше остальных, с чертами армянской внешности и странным хвостиком тёмных волос на голове, внимательно наблюдает за старостой с самого начала его рассказа — и его карие глаза разятся насмешкой и изучением. — Вот индюк надутый, да, Серёж? — замечая взгляд парня, насмехается шёпотом сидящий рядом с ним студент. — Индюк… — отвечает задумчиво Матвиенко.* * *
Арсений скучающе переворачивает страницу учебника, пока профессор по защите от тёмных искусств, Станислав Шеминов, задвигает приветственное слово пришедшим на первую в расписании пару волшебникам. На этом уроке на удивление много студентов — Попов ожидал увидеть человек десять, которые особенно сильно хотят связать свою судьбу с департаментом правопорядка Министерства Магии — всякие там мракоборцы и другие слуги — ну и парочку, конечно, метящих в отделы повыше, однако в классе сейчас находится порядка тридцати студентов. Конечно, многие из них пришли сюда как на дополнительный предмет — в начале года сил и стимулов изучать новое у всех полно, а вот уже к середине группа наверняка поредеет. По крайней мере, так было несколько лет назад, когда Арсений учился на шестом курсе. — Пипец, Арс, — высказывается с неуёмной радостью сидящий рядом парень, — до сих пор привыкнуть не могу, что вокруг так много людей! С ними ещё и разговаривать можно! Попов закатывает глаза и поворачивает голову в сторону друга, закрывая учебник окончательно. — Серёж, если будешь ходить с этим хвостиком — с тобой разговаривать явно никто не будет. — Но ты же разговариваешь, — подмигивает Матвиенко и тихо смеётся в ответ на очередной вздох товарища. — Да ладно тебе, неужели совсем не рад? — Совсем, — честно отвечает Попов и, скрестив руки на парте, кладёт на них голову, чтобы продолжить рассматривать преподавателя. — Ну ты и принцесса, конечно. Вытащили из башни на свет белый — а она ещё и недовольна. — Принцессе было прекрасно в своей башне. — А вот подружке принцессы совершенно нет! — Серёжа театрально скрещивает руки на груди и вздыхает. — Я думал, сдохну от тоски… У тебя-то хоть Алёна есть. Приезжала, по крайней мере. А мне что? Я с тобой только виделся, но не трахаться же нам, в самом деле… Арсений не сдерживается и усмехается в скрещенные руки, под столом пиная друга ногой. Матвиенко — определённо удивительный. Настолько, что их дружба в принципе не может быть возможна — слишком они разные. Точнее, настолько отличается Матвиенко не только от Арса, но и от остальных. Серёжа — явный слизеринец от кончиков пальцев на ногах до конца своего дебильного хвостика на макушке. Он умеет смотреть тем самым убивающим взглядом, умеет пускать желчь и хитрить там, где нужно. Он страшен в гневе — тихом и сильном, который так присущ всем аристократам. Матвиенко может сломать чью-то жизнь своими поступками и никогда не станет о них жалеть. Он — настоящий слизеринец. Но вместе с этим будто слишком живой для всего, что связано с этим обширным, в их клишированной школе, понятием. Когда семьи нет рядом — как сейчас, например, — он чёртова душа компании, свой в доску парень, заводящий знакомства и друзей быстрее, чем затухает свеча. Он смеётся так громко, что слышат все — и он же затыкает людей одним взглядом. Раньше Арс думал, что Серёжа — гениальный актёр, который носит маску весельчака для того, чтобы манипулировать. Потом Арс неожиданно понял, что да, Серёжа действительно гениальный актёр — вот только маской оказалась «аристократия» и тот самый «Слизерин». — Арс, чё притух? — продолжает допытываться Матвиенко, пихая локтем. — Серёж, я тебе уже говорил, что в тебе сидит гриффиндорец? — Говорил, Арсюх, — смеётся он. — Не переживай, слизеринец его крепко держит. Они у меня дружат. «И как мы вообще сошлись?» Попов не выдерживает и тихо смеётся в рукав, прикрывая глаза. Как удивительно, что только один человек на этой планете может его рассмешить. Как удивительно, что у кого-то, пусть даже внутри, слизеринец и гриффиндорец «дружат». — Чего заливаешься? — Серёжа кладёт голову на парту и заглядывает в глаза старосте. — Если мой короткий смех — заливаться, то что же будет, когда ты действительно сильно меня рассмешишь? — философски вопрошает Арсений и садится ровно, чуть откидываясь на спинку стула. — Это будет чудо, Попов, — фыркает Матвиенко, чуть поворачивая голову, но всё ещё оставляя её на парте. — Так что рассмешило? — Дружба Гриффиндора и Слизерина, - честно отвечает Арсений. Скользит взглядом по студентам, которые расселись впереди, пока они занимают одну из пустующих последних парт, и хмыкает. Пока силы есть — студенты кучкуются к преподавателю ближе. Это аксиома. — А что в ней не так? — приподнимает бровь Серёжа. — Невозможность? — отвечает Арсений, ожидаемо отыскивая среди голов русоволосую макушку слишком уж высокого студента. — Гриффиндорцы слишком заносчивые. — Оп-па, — тут же оживляется Матвиенко и садится ровно, пытаясь отследить направление чужого взгляда. — Ну-ка, с кем ты уже сцепился? — Сцепился, — передразнивает Попов и кивает в сторону Шастуна. — Видишь того переростка? — Это староста который? — прищуривается Матвиенко, и как раз в этот момент Антон чуть поворачивает голову, позволяя лучше рассмотреть лицо. — Ага. — Симпотный вроде. А что с ним? — С каких пор ты оцениваешь внешность парней? — подозрительно косится на друга Попов, и Матвиенко вновь тихо ржёт. — Это всё заточение в башне, дорогой. — Ну-ну. Смену твоей ориентации после этого дурацкого хвостика я точно не переживу. — Иди в жопу, Попов. Желательно, не в мою. Так что с тем парнем? — Не знаю, — Арсений прищуривается, задумчиво постукивая пальцами по поверхности парты. — Но он мне не нравится. Раздражает. — Ты, блять, один день в школе, — изумляется Серёжа, — а уже врага себе нашёл? Ты как это делаешь? — Слишком громкое слово, — морщится Попов, отводя взгляд от старосты Гриффиндора. — Мы успели немного… пообщаться. — Ой, дай угадаю — птенчик дал тебе отпор? — приподнимает бровь Серёжа, получая в ответ пронзительно-опасный взгляд. — Да не смотри, знаю же, что так всё. И что ты хочешь? — В смысле, что я хочу? — хмурится Арсений. — Ну, не знаю — пиццы там, может, или лапши. — Чего? — Того, Арс, бля, — вздыхает Матвиенко и проводит рукой по лицу. — Хочешь, чтобы я тебе про него информации нарыл? Попов слегка удивлённо ведёт бровью, задумываясь. Что он хочет? Да ничего, в самом-то деле. Просто раздражает его этот староста — поведением своим, внешностью, да всем — бывает такое. Но как там говорится? «Знай друга хорошо, а врага — ещё лучше»? — Хочу, — соглашается Арсений спокойно. — Может пригодиться. — Принято, — ухмыляется Серёжа в ответ. — Я так понимаю, собираешься доёбывать его без дела и за дело? — Если бесить будет, — жмёт плечами Попов. — Ясно. Тогда в конце дня — будет тебе информация. Арсений вновь приподнимает брови, смотря на друга, но оставляет затею напоминания про то, что Серёжа, вообще-то, в школе тоже первый день и знаком примерно ни с кем. Арс просто знает, что Матвиенко эту информацию найдёт. И как он это делает?***
Арсений встречается с Матвиенко уже на ужине — тот, несмотря на протесты, даже утягивает его в самый центр стола, где все места вокруг забиты студентами с зелёными галстуками. — Тебе нужно социализироваться, принцесса, — заключает Серёжа, подталкивая Арсения к свободному стулу. — Ещё раз назовёшь меня так при людях — и я применю на тебе «аваду», — зло сверкает глазами Попов, всё же усаживаясь за стол. — Простите, Арсений Сергеевич! — вскидывает руки вверх Матвиенко и громко смеётся. Арсений лишь закатывает глаза. Неисправим. — Так вот, про птенца твоего, — подсев за стол, Серёжа параллельно начинает наполнять свою тарелку, — скандалов и диких интриг не нашёл. Заучка со стажем, который… О, курочка!.. Так да. Заучка. На первом курсе в учёбе не очень было, а вот потом… — Блять, Серёж, — выдыхает Попов и массирует виски, прикрывая глаза. — Ты мне ещё расскажи, как его зачали. Это мне зачем всё знать? — Не, ну, вдруг… — пожимает плечами Матвиенко и с жадностью впивается в куриную ножку. — Флосто… Я фофумал… — Сначала дожуй, а потом говори, — нервно цедит Арсений и вонзает вилку в картофель. Друг одаривает его наигранно-обиженным взглядом, но всё же затыкается до конца трапезы. — Так во-от, — тянет Серёжа минут через десять, отставляя от себя пустую тарелку. — Тогда сразу к фактам. Арсений, не спеша пережёвывая брокколи, салютует тому вилкой в знак «слушаю». — Факт первый: девушки нет. Никогда не было. Факт второй: дружит со всеми старостами, кроме пуффендуйца. Ну и вас, конечно, — Арсений на это усмехается, подтверждая логичный вывод кивком. — Факт третий: уже несколько лет пытается прорваться в сборную по квиддичу. В прошлом году даже крупно поругался с одним из наших, когда тот решил шутить над этим. — Поругался? — чуть более заинтересовано смотрит на друга Попов. Тот кивает, вместе с этим пожимая плечами. — Мутная история. Что-то там не то чтобы серьёзное произошло, но этому Антону удалось нашего заткнуть. Да так, что тот даже отказался со мной об этом разговаривать. И никаких насмешек не пошло, хотя почва была очень благодатной. Арсений задумчиво хмыкает, с противным скрипом проводя вилкой по уже пустой тарелке. Заткнуть слизеринца? Нет, на их факультете, конечно, полно слабаков, и это само по себе ни о чём не говорит… Только вот в таких ситуациях слухи обычно всё равно идут. Особенно когда дело касается вражеского факультета и известного среди них человека — самого старосты — ведь это лучшая возможность высмеять и принизить. Сложно остановить толпу. И если Шастун действительно это сделал, то он может оказаться не так прост. — Ещё факты? — сухо уточняет Арсений. — Один. Манипулятор твой Шастун ещё тот. — Не мой, это раз, — тут же холодно отсекает Арсений, взглянув на друга, — и два — высоко берёшь. — Я так не думаю, — Серёжа довольно усмехается и тянет к себе стакан тыквенного сока. — Если бы на пары ходил, видел бы сам. — Рассказывай давай, Боже. — Он сегодня такой спектакль профессору по законодательству закатил, — тянет Сережа, — даже я артистизму позавидовал. Что-то про свою систему обучения гнал, чтобы на уроках не писать — но как! Бедная старушка ему прям там была готова предложение делать. — Не слишком верится, — хмыкает Арсений. — А ты на пары приходи — поверишь. Я так понимаю, что до него новые предметники с этим вопросом доёбываются. Я бы тебе этот концерт посоветовал. — Ты предлагаешь мне узнавать его расписание и подгадывать время, чтобы посмотреть на то, как этот птенец блеет профессорам? — голубые глаза вспыхивают раздражением. — Чести не много? — Тихо-тихо, Арсений Сергеевич. У вас пары совпадают. У нас, точнее. — Что? Он в Министерство прорваться хочет? — эта мысль, вопреки желанию, вызывает искреннее удивление. — А чёрт знает. Об этом информации нет. Складка между бровями Арсения становится ещё глубже. Скрыть то, куда ты хочешь поступать, будучи общительным старостой Гриффиндора? Звучит как бред. Но если так… — Допустим. Это не так важно, — отмахивается Арсений. — А на пары я ходить не собираюсь. Защиты от тёмных искусств хватит — там хотя бы практика. Теорию я заучил на десять лет вперёд даже по тем предметам, которые мне нахрен не нужны. — Так вот как ты время в башне проводил, — понятливо хмыкает Матвиенко. — Ну смотри. Если что, концерт предполагается на паре по целительской магии. — Мне похуй, Серж, — тут же отрезает злобно Попов. — И хватит об этом. Заебало.* * *
Пары для Шастуна сегодня проходят на удивление быстро. То ли от того, что это магия первого учебного дня, то ли само время решило сыграть злую шутку и мотало часы быстрее к встрече со старостой Слизерина. — Ты в библиотеку? — Ира притормаживает на развилке коридоров одновременно с Антоном. Тот вздыхает, чуть оттягивает галстук, словно отодвигая момент. Смотрит на Кузнецову и кивает, вопреки собственному настроению ободряюще улыбаясь. — Ага. Надеюсь, что это кончится быстро. — Всё будет хорошо, — улыбается в ответ Ира и, на секунду задумавшись, всё-таки делает шаг вперед и некрепко обнимает друга. — Не… не засиживайся там. Может, соберёмся сегодня… Шаст находится через секунду — приобнимает девушку тоже и крепче прижимает к себе, утыкаясь подбородком в русые волосы. — Не волнуйся. Я быстро. Кузнецова отстраняется и, смущённо улыбнувшись, резко разворачивается и скрывается за поворотом. Антон, проходя сквозь бесконечные коридоры и живые лестницы, глупо улыбается от ощущения тепла, что подарило это объятие. В конце концов, какая разница, что там бурчит этот Попов? Самое главное — у него просто замечательные друзья, а остальное совершенно не важно. В библиотеку Антон приходит первым. Просит мадам Пенс сориентировать, где находятся книги о драконах и уходу за ними, и тщательно обыскивает каждую полку. Во-первых, чем раньше начнёт, тем раньше закончит. Во-вторых, может, Попов и не придёт вовсе. Это было бы определённо подарком судьбы. Через полчаса, когда найдено порядка пятнадцати книг, Шастун слышит шаги в проходе. Студентов сегодня в библиотеке практически нет — многие учителя сделали подарок и не задали домашних работ в честь первого учебного дня, а значит, вариантов, кто именно направляется к нему, не так много. Шаст выдыхает и собирает на лице безразличную маску за секунду до того, как краем глаза видит высокую фигуру, остановившуюся у стола. — Надо было ещё задержаться, — ровный холодный голос сразу же захватывает всё внимание несмотря на то, что Антон упрямо продолжает смотреть в книгу, — может, ты бы сам всё сделал. — Мог бы не приходить, — равнодушно бросает Шаст и, захлопнув учебник, резким движением встаёт. Стул с противным звуком отъезжает в сторону. Пусть Арсений и ниже ростом — всего на пару сантиметров — но Антон все равно чуть приподнимает подбородок, из-под ресниц смотря прямо в голубые глаза. — На этом столе все книги на латыни. Занимайся ими. Я буду искать в остальных там, — Антон кивает за книжный стеллаж, с другой стороны которого, как и везде, располагаются другие столы. Попов, слушая наставления, приподнимает бровь, оставаясь неизменным в лице. — Все указания, товарищ староста? — ровно спрашивает Арсений. На секунду Шаст давится вздохом. Он, почему-то, ожидал на свои слова выпада. Оскорбления или шутки. Чего-нибудь в духе Попова, вроде как. А тут — «товарищ староста». Антон хмыкает и, поджав губы, проходит мимо Арсения, чтобы скрыться за стеллажом. Оказавшись вне видимости, прижимается к полкам спиной и выдыхает. «Что ж, это оказалось просто, — почти радостно думает Шастун. — И даже палочками не махались». Постояв ещё минуту и услышав шорох книжных страниц за стеллажом, Антон расслабляется окончательно и падает на стул, открывая книгу. — Ну, первая пошла… — шепчет он, стараясь не смотреть на лежащую рядом стопку томов. Шастун впервые жалеет, что так мало книг написано на латыни.***
Шорох книжных страниц спустя время раздражает настолько, что хочется взвыть. Чуть сильнее обычного сжимая бумагу, Антон резко перелистывает страницу и слышит треск. «Блять, ну отлично, ещё и порвал». Но не проходит и секунды, как трещина исчезает. Антон пару мгновений хлопает глазами, а потом заходится в тихом истеричном хихиканье — как, блин, волшебник мог забыть об антивандальных чарах и так затупить, когда страница восстановилась? В висках стучит чертов «Драконий тоник». Отбрасывая книгу на стол, Антон устало проводит рукой по лицу и смотрит на песочные часы неподалеку. «Три часа уже прошло? Серьёзно?» Он переводит взгляд на лежащие перед ним книги. Просмотрено семь из одиннадцати. Нет, Антон, конечно, замечал за собой и раньше, что иногда «с головой» уходит в учёбу, но чтобы настолько… Выдыхая, парень поднимается из-за стола. Стоит спросить у Арсения про успехи, и, если тот тоже ничего не нашёл, предложить взять книги в гостиную старост и продолжить там. Ибо в Башне хоть покурить можно. «Надо было сразу так сделать», — думает Антон, заворачивая в пролёт Попова. Тот, откинувшись на стуле, спиной облокачивается о соседний стеллаж, ногами уцепившись за стол, словно цирковая обезьянка. Мантия висит на уголке стула, зелёный галстук чуть ослаблен и спускается по белоснежной выглаженной рубашке, кое-где собирающейся волнами из-за положения. Староста упоенно читает книгу с обложкой… — «Трансгрессия»? Серьёзно? — выдавливает из себя Антон. Арсений медленно поднимает взгляд. Голубые глаза, задумчивые, ещё источающие признаки усвоения недавней информации, встречаются с зелёными — покрасневшими и уставшими, в которых с каждой секундой растекается ярость. — Ну да. Не любишь трансгрессию? — Арсений, блять, — Шастун делает шаг вперёд и вырывает из рук парня книгу. — Какого хрена ты не ищешь?! Арсений чуть покачивается на стуле от резкого движения, но удерживается и ухмыляется, довольно наблюдая за совсем потерявшимся уставшим коллегой. — Я нашёл. Уже давно. — Давно?.. — Ещё в первой книге, — театрально пожимает плечами Арсений и в одно движение поднимается со стула, подхватывая мантию и закидывая ту на плечи. — Если ты начитался, то можем идти. Антон чувствует, как его начинает трясти. Злость поднимается откуда-то из живота, смешиваясь с болью из поясницы и спины, с сухостью из глаз и затекших ног — ведь Антон, сука, три часа сидел над книгами и не отвлекался. Три часа, когда чёртов Попов нашёл нужный рецепт в первые десять минут! — Ты издеваешься?.. — шипит Шаст, до боли в костяшках сжимая корешок несчастной «трансгрессии». — Я совершенно серьёзно, — нырнув пальцами в карман, Арсений достаёт небольшой листок. «Рецепт…» Антон бросает книгу на стол, и звонкий хлопок разрезает привычную библиотечную тишину так резко, что, кажется, вздрагивает даже Арсений. — Ты думаешь, это смешно, — делает шаг навстречу Шастун, сверкая глазами, — смешно сидеть три часа и искать то, что ты уже нашёл? Вместо того, чтобы заниматься реально важными делами?! Ещё шаг — и вот он уже нависает над Арсением, который вынужден прислониться спиной к стеллажу и чуть приподнять голову. Попов пристально смотрит на Антона — и появившаяся было усмешка ускользает с лица в тот момент, когда осознаётся расстояние между ними. Арсений ненавидит близкие контакты. — Я выполнял твои указания. Попов старается держать голос ровным — не прерывать игру, которую затеял. Но нотка злобной дрожи всё же проходит среди слов — и Антон, словно воздух, который так нагло сейчас ворует у Попова, забирает и эту злость. — И какие же, Арсений? — прищуривается он. — Ты ничего не говорил о том, что нужно сообщить тебе, если найду, — он криво усмехается уголком губ, неосознанно прижимаясь к стеллажу чуть сильнее. «Близко. Близко. Близко. Отойди». Шастун сжимает кулаки, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не вжать Попова в стенку окончательно. Сейчас между ними — сантиметров десять, но ощущается так, будто их нет вовсе. Лишь гулкая злость, пропитавшая каждый вдох, уже стучащая в висках, заставляющая делать необдуманные поступки. В тот момент, когда ярость уже заполняет глаза-океаны напротив, Антон резко отходит назад, закидывая голову вверх и выдыхая. Попов, не замечающий, как его собственные руки сжались в кулаки, неосознанно тяжело выдыхает следом. Тело всё ещё чувствует горячую злость, которая секунду назад исходила от тела рядом, а в голове стучит желание оттолкнуть. — Раз уж я сегодня главный, — не открывая глаз, произносит Шастун, и голос его уже не дрожит от злости, — ты сам ищешь эти ингредиенты в каморке Утяшевой и оставляешь на её столе. Антон опускает голову и пристально смотрит на Арсения. В глазах — железная уверенность и почти приказ, несмотря на оставшиеся следы ярости. — И только попробуй, блять, этого не сделать. Может ли его голос звучать так угрожающе? Шастун всегда был уверен, что нет, но в тот момент, когда произносит эту фразу, неожиданно верит. В последний раз словив взгляд голубых глаз, парень резко разворачивается и вылетает в библиотечный коридор. Несколько десятков секунд быстрой ходьбы — и Шастун выскальзывает за дверь библиотеки, закрывая её за собой и прижимаясь спиной, чтобы тяжело выдохнуть. Тело всё ещё колотит от вспышки агрессии, которую ему с трудом, но всё же удалось подавить. Судя по взгляду Попова, который маг увидел перед уходом — Арсений его возненавидит. Судя по взгляду Попова — ингредиенты тот отнесёт.