* * *
Антон теряется в учебных днях, как первокурсники в заклинаниях. Первая учебная неделя пролетает незаметно среди насыщенных пар, кучи домашних заданий, часов сидения в библиотеке за записью конспектов на будущие занятия, а ещё — редких разговорах с друзьями во время приёмов пищи и неизменных ночных перекурах перед сном. Чуть медленнее время тает во время вечерних дежурных обходов, собраний факультета и выполнения поручений профессоров. За неделю Шастун выжимает себя до предела. Он, конечно, помнит, что первая неделя — самая сумасшедшая, потому что… Да много почему. Первокурсников нужно успешно погрузить в магическую жизнь, разъяснить и вбить в пустые головы правила школы от корки до корки. Пару раз запугать ахуевающих после лета старшекурсников, норовящих продолжать бодрствовать по ночам, как они привыкли летом. Помочь всем нуждающимся преподавателям с их мелкими поручениями, ведь те тонут в бумажной волоките стабильно в первую неделю учёбы. Оформление, подтверждение и согласование всех бумаг, касающихся не только новых и старых студентов, но и самой школы: проверка безопасности Министерством, получение разрешения на спортивные игры (читать: квиддич), подтверждение учебных программ и куча, просто болото, другого говна. Антона спасает лишь тот факт, что его напарница — лучшая староста за всю историю Хогвартса. По крайней мере, Шастун так искренне считает. Варнава, несмотря на свой образ весельчака и оторвы, носится с горящей жопой точно так же, как и Антон. Старается разделять с ним учительские поручения, чтобы не бросать любимого напарника на произвол удачи под названием «а давайте-ка Антону поможет Арсений», проводит некоторые собрания Гриффиндора в одиночку и даже помогает парню в изучении домашнего задания по трансфигурации, которую сама терпеть не может. Словом, в конце недели Шастун готов расцеловать напарницу и предложить ей руку и сердце. — С меня сливочное пиво, — обещает он за ужином пятницы. Они остаются за столом одни из последних, растягивая ужин в такую необходимую маленькую передышку. Варнава на это заявление заливается усталым смехом. — Два. А ещё обещание посетить наши «игрища» завтра. — Катя, — Шастун закатывает глаза, откладывая вилку на уже опустевшую тарелку, — я ведь говорил, что забил свои выходные. За эту неделю я едва успевал лекции конспектировать, а уж про тренировки вообще молчу. — Лекции можно на парах конспектировать, как нормальные люди, — фыркает недовольно девушка, — а не просиживать жопу в библиотеке до ночи. — Ты же знаешь, что по-другому не могу, — устало вздыхает Шастун и роняет голову на руки, распластываясь по столу. — В выходные нужно сделать на следующую неделю, ещё полёты… Варнава с жалостью смотрит на друга, продолжающего что-то бурчать себе под нос. Она прекрасно знает, как для Шастуна важна учёба. Как важна его система, как тяжело ему в принципе даётся всё магическое ещё с детства. И как важен в этом году чёртов квиддич и его самостоятельные лётные тренировки, на которые Антон на этой неделе, хоть и не по своей воле, забил. — Антош, — она запускает руку парню в волосы и легонько перебирает пряди. — Милый, я всё понимаю. Но и ты пойми, что такими темпами выгоришь к чертям уже к концу месяца. И тогда никакой квиддич и никакие мракоборцы тебе не будут нужны. Шаст обессилено стонет и чуть поворачивает голову, чтобы глазами, полными боли и усталости, взглянуть на подругу. Антон всё понимает. Только вот не может позволить себе расслабиться. Не сейчас. Он знал и готовился к тому, что этот год будет сложный. Всё лето оттачивал материал шестого курса, чтобы не возвращаться к нему сейчас. Каждый грёбаный день летал на метле по полдня, чтобы увеличить скорость и выносливость. Просто Антон обязан сдать ЖАБА на «Превосходно» и попасть в Академию Авроров, чтобы стать мракоборцем. Обязан в этом году пройти отбор в гриффиндорскую сборную по квиддичу, чтобы на себе ощутить любимую игру. Он к этим целям, чёрт возьми, с четвертого курса стремится. — Кать, я попробую, честно. Но не буду обещать, — Антон распрямляется и трёт ладонью глаза. — Сегодня доделаю всю домашку, завтра — тренировка и конспекты. Встану пораньше… — Ну нет! — тут же хмурится девушка, стукая парня пальцем по лбу. — Завтра — ты отсыпаешься. Сон тебе нужен больше, чем нам всем. А с остальным посмотришь по ситуации. Ты знаешь, что я помогу, если попросишь. Антон вздыхает и вымученно улыбается, укладывая голову девушке на плечо. Всё-таки Варнава — лучшая. — Спасибо. — Спасибо скажешь через сливочное пиво, — переходит на привычный шутливый тон Катя и треплет парня по волосам. — Пошли давай, тебе ещё свои мешки под глазами увеличивать в библиотеке. Шаст устало смеётся. Варнава — самая лучшая. Вечер Антон, как и планировал, проводит в библиотеке. Прогоняя сонливость энергетическим тоником, рецепт которого уже знает наизусть, заполняет толстые тетради чёрными чернилами и старательно укладывает информацию в голове по полочкам. Варнава настояла на том, что забирает себе сегодняшний и завтрашний патруль, чтобы Антон успел закончить все свои дела. Шаст благодарен ей так, что не может передать это словами, потому решает, что при первом же посещении Хогсмида обязательно купит не только сливочное, но и бутылочку огневиски, которую презентует компании на ближайшем неформальном собрании. Антон ведь понимает, почему Катя так просит его расслабиться с ними завтра. Она успела очень хорошо узнать его за те два года, что они носят нашивки старост — третий человек за всю жизнь Шастуна, которому он доверяет безгранично и может рассказать абсолютно всё. Второй, конечно же, Дима — несмотря на разные характеры, парень столько раз выручал Шаста в самых безвыходных ситуациях, что тот готов отдать ему хоть шанс стать мракоборцем, хоть место в сборной Гриффиндора. Катя искренне переживает и заботится о нём — это греет душу. — Аллилуйя, — выдыхает Шастун, закрывая последнюю тетрадь и откидываясь на спинку стула. Все конспекты на ближайшую неделю готовы. Антон действительно долго думал над тем, как выделить на выходных вечер для посиделок старост. В результате пришёл к выводу, что сегодняшнюю пятницу дожмёт до конца — напишет сразу все конспекты, а на выходные оставит тренировки и домашнее задание, которого осталось не так много, ведь на буднях парень уже успел сделать часть. — Я просто гений, самый великий волшебник, — смеётся тихо Шастун, собирая тетради и накидывая на плечи мантию. До Башни Старост он добирается быстро. В гостиной темно — старосты, ожидаемо, спят, ведь время уже перевалило за час ночи, и потому Шастун долго не задерживается — проходит к лестнице и заваливается в комнату. Не забывает покормить Флейма, с трудом стянуть с себя форму и забить на вечерний ритуал курения. Спать хочется сильнее, а потому в сон парень проваливается за несколько минут, едва его голова касается подушки.* * *
Через пару дней Арсений окончательно принимает факт того, что он — «староста-пример». Ответственно ходит на пары, занимая, правда, последние парты, чтобы профессора не докапывались со своим «почему ты не пишешь?». Зачем ему писать то, что он знает? Правильно, незачем. Потому уроки проходят не так уж нестерпимо, как Арсений предполагал. Для посещения он выбирает ровно пять обещанных предметов: ЗоТИ, трансфигурацию, магическое законодательство, зельеварение и заклинания, которые ему непосредственно предстоит сдавать на ЖАБА для работы в Министерстве. Благо, на парах Серёжа очень даже неплохо скрашивает скучную болтовню лекторов дебильными шутками и рассказами про других студентов, с которыми уже успел заобщаться. Матвиенко вообще никогда не нужно было прикладывать много усилий, чтобы учиться — он схватывал всё буквально на лету, запоминал информацию и заклинания чуть ли не с первого раза. Потому друг спокойно отвлекается во время лекционных занятий на вечно скучающего Попова, а на практических частенько работает с ним в паре и ускоряет процесс выполнения заданий. По вечерам — достаточно быстрая работа над домашними заданиями и, по настроению, неизменно хороший секс с Алёной. Чаще всего после патрулей Арсения, ведь когда на исполнение «старческих» обязанностей уходит девушка, Попов легко находит более интересные занятия, в которые ожидание собственной пассии не вписывается. Арсений в принципе никогда никого не ждёт и ни под кого не подстраивается. — Не останешься? — устало спрашивает Алёна, приподнимаясь на локте среди сбитых одеял и простыней. — Нет. Арсений, затянув ремень, проводит рукой по чуть взмокшим волосам и накидывает на тело рубашку. — Ладно, — тихо отвечает девушка, прикусывая губу и изучая чужую спину задумчивым взглядом. — До завтра… Попов не отвечает, подхватывая оставленный на комоде галстук, и выходит из тёмной комнаты. Вечер пятницы, в принципе, заканчивается неплохо. Тело приятно ломит от истомы, а голова думает более ясно, словно всю недельную усталость Арсений оставил в комнате второй старосты Слизерина. Для Арсения неприятным сюрпризом оказывается тот факт, что профессора действительно настолько сильно используют старост. Что ни день — то новые поручения. Чаще всего мелкие, конечно, но всё же забирающие ценное время — ещё ведь нужно выносить мозги своему факультету и следить за дебильными первокурсниками. Но, как сказала Оксана, староста Пуффендуя, такая запара только в первую неделю. Потом должно стать спокойнее. Арсений, в принципе, не особо перетруждается. Большинство дисциплин для него — повторение того, что он уже знает. Разве что защита от тёмных искусств продолжает быть интересной благодаря тому, что Шеминов часто отклоняется от учебников и даёт больше новых заклинаний и умений, да трансфигурация — наука сама по себе непростая. Так что учиться Арсению определённо не сложно и, судя по всему, дальше тоже сюрпризов не предвидится. Он спускается в гостиную и следует к креслу, стоящему чуть в углублении, в стороне от входной двери. Откинувшись на спинку и таким образом скрывшись из поля зрения любого, кто войдёт в Башню, Арсений проводит рукой по волосам. Взглядом он неосознанно цепляется за пустующее кресло у кофейного столика, послужившее запоминающимся началом обучения. Неделя прошла на удивление спокойно касательно Шастуна — Арсений, на самом деле, ожидал каких-то выпадов с его стороны, но прогадал. Антон всегда исправно присутствовал на парах, бойко отвечал профессорам и как кролик носился по их поручениям, но не обращал на Арсения совершенно никакого внимания. Шастун настолько погрузился в учёбу и свои обязанности, что даже с приёмов пищи уходил раньше всех, а в коридорах порой выглядел белой двухметровой тенью. Арсений никогда ничего не забывает. И уж точно не прощает. Но месть — это блюдо, которое подаётся холодным, верно? Поэтому Попов выбрал тактику наблюдения. Он мог сейчас чётко представить картинку того, как Шастун без задних ног дрыхнет в своей кровати, наверняка засидевшись в библиотеке. Тот уходил туда стабильно каждый вечер после ужина и возвращался к концу патруля — десяти вечера, видимо, тоже соблюдая комендантский час. Арсений изучал. Изучал Шастуна на парах — как тот отвечает, как колдует и как скучающе перелистывает конспекты, написанные сильно заранее. Попов, к слову, всё же застал «концерт» Антона на первой паре по целительской магии. Он туда заглянул только ради интереса — какой профессор, как преподаёт. Ни в коем случае не ради Шастуна, Арсений уверен. Однако, после этого представления, ему всё же пришлось согласиться с Серёжей (только мысленно, конечно, и с большим неудовольствием) — Шастун неплохо умел играть с людьми. По крайней мере, неплохо для его возраста и способностей. Фишки системы учёбы Антона Арсений так и не понял, точнее — не имел желания понимать, но пометку сделал. Как и десяток других, в том числе очень близкие отношения с Варнавой и Позовым, проблемы с трансфигурацией и дебильные украшения на руках, словно у девчонки пубертатного периода. Теперь Попов знал, куда бить. А случай наверняка представится совсем скоро. Из раздумий вырывает скрип двери, и Арсений, вздрогнув от неожиданности, переводит взгляд в центр гостиной. Ночным гостем оказывается не кто иной, как сам Шастун — тот проходит в центр комнаты, останавливаясь и выдыхая так тяжело, будто пробежал марафон вокруг стадиона. Он выглядит чертовски усталым — это просто чувствуется, почти кожей, несмотря на то, что в темноте Арсений не может увидеть чужого лица. Попов молчит, оставаясь скрытым в тени угла, и внимательно наблюдает за тем, как Антон, задумавшись ещё на пару секунд, всё же сдвигается с места и скрывается на лестнице. «В этот раз до часу ночи?» Арсений задумчиво проводит пальцами по подлокотнику кресла. Странное ощущение — будто каждый раз, когда он делает вывод о поведении Шастуна, тот ненамеренно эти выводы ломает. Но Арсений не поверит тому, что этот наглый парень может оказаться чем-то большим, чем обычным старостой с синдромом отличника. Арсений поднимается с кресла с мыслями о том, что обязательно убедится в этом лично.* * *
Антон просыпается на удивление поздно — около полудня. Чертыхаясь, вылезает из кровати и стонет от резкой головной боли. Флейм урчит и призывно машет крыльями, стараясь обратить внимание хозяина на себя. Шастун, взглянув на феникса, сдавленно улыбается. — Расклеился совсем. Сейчас выпью кое-что и покормлю. Антон находит в комоде пузырёк зелья от головной боли и залпом осушает, выдыхая — уже привыкший к тому, что после энергетического тоника периодически болит голова. Когда-то он даже консультировался с Утяшевой по этому поводу, думая, что неправильно варит зелье, однако профессор заверила его, что всё отлично, а головная боль — побочный эффект подобных снадобий при частом использовании. Когда феникс накормлен, а тело облачено в рубиновую спортивную форму, Антон думает всё же подождать, пока обезбол подействует, и решает, что лучшее место для этого — смотровая площадка. Поднявшись на ещё один пролёт, он выходит наружу и глубоко вдыхает. Свежий воздух прогоняет остатки сонливости, а открывающийся перед глазами вид добавляет сил и вдохновения на предстоящую тренировку. Антон с наслаждением выкуривает сигарету, заодно отмечая, что в спортивном костюме ему не холодно, и это хорошо, когда слышит чуть в отдалении знакомый птичий крик. Он поворачивает голову и с улыбкой наблюдает за тем, как к площадке подлетает феникс. Тот, резко взмахнув крыльями, приземляется рядом с хозяином на каменное ограждение и сразу же подставляет голову под заботливую руку. Всё-таки оставлять окно открытым для того, чтобы питомец мог вылетать на прогулки, — хорошая идея. — Флейм, ну что ты? — смеётся Шастун, заглядывая в глаза птице. У фениксов удивительные глаза — чёрные, как смоль, почти что бездонные и осмысленные. До такой степени, что порой ты буквально можешь прочитать в них то, что хочет донести птица. — Со мной на тренировку? Да, давно мы вместе не летали, — Антон опирается на ограждение и с улыбкой смотрит на своего питомца. — Но ты же знаешь, что тебя не должны видеть рядом со мной. Летом — другое дело. Флейм недовольно урчит, слегка бодая парня в плечо. Шастун усмехается. — Ладно-ладно. Но тогда улетим подальше. Я скоро буду. Шастун ещё раз гладит птицу и, затушив окурок, покидает площадку, тут же спускаясь в комнату и хватая метлу. Когда Антон возвращается, феникс радостно взмахивает крыльями и поднимается в воздух, сразу же улетая от башни в сторону леса. Староста подходит к широкому ограждению и, положив на него метлу, забирается следом. Так делать, конечно, нельзя. Сигать на метле с Башни Старост — просто сумасшествие. Нарушение всевозможных правил. Как хорошо, что эта смотровая площадка — самая высокая и не просматривается с окон преподавателей и студентов. Шастун присвистывает и, крепко сжав древко метлы двумя руками, отталкивается от ограждения с радостным криком. Адреналин выбивает из лёгких весь воздух, голова идёт кругом. Порывы ветра бьют в лицо, задувают в просторную спортивную форму на худом теле — и Шаст, резко выдыхая, подставляет метлу под себя и быстро взмывает вверх. «Как же я скучал по этому…» — проносится в голове, когда он, сделав небольшой круг над озером, разворачивает метлу в сторону леса, в котором его ждёт феникс.* * *
Арсений встаёт достаточно рано — около девяти утра. Долго стоит у зеркала, пытаясь привыкнуть к одежде — сегодня на нём чёрные узкие джинсы и просторная футболка того же цвета вместо привычной формы старосты. Проведя рукой по волосам и этим движением чуть откинув чёлку в сторону, Попов накидывает на плечи тёмно-зелёный кардиган и завязывает его рукава на груди. На завтраке староста подсаживается к усердно набивающему желудок Матвиенко. — Доброе утро, — Серёжа салютует другу кружкой кофе. — Какие планы на прекрасную субботу? — Пока сомнительные, — нехотя отвечает Арсений, подливая бодрящий напиток и себе. — А если точнее? — Серёжа закидывает в рот кусочек тоста и почти сразу же проглатывает. Арсений смеряет его задумчивым взглядом и подтягивает к себе остатки джема. — Если точнее — Варнава пригласила нас с Алёной на собрание сегодня. — Варнава? Это та, которая староста Гриффиндора? — Матвиенко тут же оборачивается на стол львов, чтобы найти девушку взглядом. — Она самая. Арсений откладывает нож и без аппетита откусывает кусок от своего тоста, упираясь взглядом в тарелку. Гриффиндорцы странные как на подбор. Хрен с ним с Шастуном — там всё понятно. А вот с этой самой Варнавой пока не очень. Точнее, её Попов тоже вполне неплохо изучил за эту неделю, по крайней мере, для начала, просто… Как-то не ожидал, что именно эта девчонка, подружка Антона, позовёт их. И позовёт так — нагло и саркастично, при этом и выказывая желание познакомиться с ними поближе, и одновременно давая понять, что если слизеринцы откажутся, то компания не потеряет от этого абсолютно ничего. — Ага, — возвращает Арсения к теме Серёжа. — А что за собрание такое в выходные? — Типа дружеские посиделки, — фыркает презрительно Попов и, сделав глоток, бросает недоеденный тост на тарелку. — В игры какие-то играют, общаются. — И ты, конечно, не пойдёшь? — усмехается Матвиенко. — Конечно, не пойду, — подтверждает Арсений, равнодушно оглядывая стол Гриффиндора. — Мне больше заняться нечем? — А есть чем? — приподнимает бровь Серёжа, за что получает от друга укоризненный взгляд. — Лучше уж с тобой посижу. — А я сегодня занят, — разводит руками парень, хитро улыбаясь. — У меня уже третья стадия плана по поиску своей «Алёны»… — Не хочу знать, что скрыто в твоих «стадиях», — обрывает друга Попов, отводя взгляд и морщась. — Арс, да ладно тебе. Тебе ж всё равно делать нечего, — тот поднимается из-за стола и смотрит с интригующей улыбкой. — А так — хоть время скоротаешь. Да и, может, как-нибудь своего Шастуна зацепишь. — Серж, — Попов пронзает друга предупреждающим взглядом, — если ты ещё раз скажешь… — …что он твой, то ты меня убьёшь «авадой», — смеётся Матвиенко и машет другу на прощание, уже отходя от стола. — Передавай своему Шастуну привет! Ой-ой, я побежал! Матвиенко скрывается в коридоре быстрее, чем разозлённый Попов успевает встать. «Придурок». Арсений неспешным шагом возвращается в комнату и падает на кровать, поворачивая голову в сторону окна. С одной стороны — ему это собрание совершенно не сдалось. С другой — Матвиенко прав, заняться ему действительно особо нечем. Коротание времени за учёбой, как он обычно делал дома, уже вызывает тошноту; Алёна — вариант не очень подходящий, как минимум потому, что Арсению с ней совершенно неинтересно. Давно уже, на самом деле. А, может, никогда и не было. Громкий хлопок соседней по коридору двери слышен даже здесь. Попов вздыхает, переводя взгляд на свою дверь, словно просматривая скрытый от глаз коридор. Ирония или судьба, но комната чёртового гриффиндорца — соседняя. «Поздновато встаёшь для отличника, Шастун», — едко думает Арсений, прикрывая глаза. Минут через десять хлопок повторяется. А ещё через минуту — снова. «И что он там шастает?» Недовольно поморщившись, Попов резко садится на кровати. Ему, конечно, плевать, куда там Шастун бегает и зачем. Но идея занять время небольшой перепалкой кажется не такой плохой. Арсений выходит из комнаты в тот момент, когда Антон поворачивает в конце коридора в сторону лестницы, ведущей на следующий уровень. «Там же закрытая смотровая», — хмурится Попов, но идёт следом. Арсений тихо поднимается по лестнице, чувствуя на обнажённых руках дуновение ветра, свидетельствующее о том, что проход на улицу там явно есть. Сделав ещё пару шагов, он наконец оказывается перед дверью и, помедлив секунду и прислушавшись, медленно открывает её. Шастун стоит прямо на каменном парапете с метлой в руках, а в следующую секунду, едва Попов успевает моргнуть, с весёлым криком спрыгивает вниз. Арсений рывком оказывается рядом с ограждением и опускает голову — Шастун уже сидит на метле верхом и несётся в сторону чёрного озера. Внутри у Попова в эту секунду удивление мешается с возмущением — и эта неожиданно сильная гамма эмоций выбивает из него рваный вздох. — С Башни Старост, блять. На метле. Арсений проводит рукой по лицу и криво усмехается, заставляя дыхание выровняться. «Может, на собрание всё же стоит сходить…»