Бомбардо

— Ты делаешь что?! — Ой, да ладно тебе, Шаст. Ну, подумаешь, общаемся мы с Серёжей, что такого-то? — Может то, что ты мне даже не рассказала, что вы по свиданиям ходите? — возмущённо ворчит Антон, переводя взгляд в камин. — Милый, не ревнуй, — усмехается Варнава, отчего Шастун показательно закатывает глаза. — Да и не свидания это уже давно. — А что? Рыбалка? — Дружеские встречи, — жмёт плечами Катя, поудобнее устраиваясь в кресле напротив. — Ага, знаю я такую дружбу, — фыркает Антон. — Ты-то знаешь!.. Шаст смотрит на хитрую улыбку Кати и, поняв посыл, смущённо рычит и бросает в неё подушку. Та хохочет, ловя её и укладывая на колени. — Не нравится мне это… — Потому что он — друг Арсения? — Какая ты догадливая! — Не злись, Тош, — выдыхает девушка устало. — Серёжа — забавный парень. И мы о вас не говорим. Шаст чуть недоверчиво осматривает подругу, а после машет рукой и цокает. — Да общайся, с кем хочешь. Всё равно Попов, вроде, от меня отъебался. — Правда? — приподнимает бровь Варнава. — Надеюсь. Антон, в принципе, и сам почти в это верит — склок между двумя старостами сейчас действительно почти нет. За прошедшие недели с момента общей «отработки» они не то чтобы не пересекаются, но на рожон не лезут; пространство вокруг не взрывают уж точно, чаще просто игнорируя присутствие друг друга. Может, Попов просто ахуел и не выхуел обратно с извинений Шаста за свою метлу, ведь даже после победного матча для Слизерина Арсений над Антоном никак не стебался, что даже удивительно, учитывая удобный повод. А, может, Антон просто не помнит. Шаст вообще и тогда, и сейчас мало о чём думает — помимо Оксаны. Утяшева, конечно, сказала, что девушка в порядке и дома, однако что-то внутри всё равно продолжает саднить. Разве может быть так, что их подруга, вечно заботящаяся о каждом из компании, вдруг решила оставить их не то что без информации, даже без прощального письма? Что бы там ни случилось, но хотя бы Ире она должна была написать… — Шаст, приём, — голос почти у самого уха вынуждает вздрогнуть. — А? — хлопает глазами он. Варнава, уже стоящая рядом, громко цокает. — Я говорю, что пошла на патруль. — Я с тобой. Мне в библиотеку надо. — А комендатский час для лохов? — усмехается девушка, дожидаясь, пока друг встанет. — Именно для них, — смеется напряжённо в ответ Антон. Старосты расходятся на первом этаже — Варнава уходит в коридоры, Шаст же направляется в свою любимую обитель знаний. Не то чтобы у него сейчас было настроение учиться — но в библиотеке ему всегда думалось лучше, а сейчас очень уж хочется разложить в своей голове по полочкам всю ситуацию, связанную с пропажей подруги. Шастун без труда проходит в безлюдную библиотеку — мадам Пенс уже ушла, оставив книги на сохранность многочисленным призракам замка, а студенты разбрелись по комнатам, болтая друг с другом или же засыпая в кроватях. Антону нравится иногда сидеть в библиотеке после отбоя — заниматься учебой или просто быть наедине с собой. Без других учеников и шелеста страниц она ощущается каким-то мистически спокойным местом, заполняющим сознание этим самым запахом книжной пыли и воска горящих свечей. Тишина и одиночество — что может быть лучше после тяжелого дня или, в целом, тяжёлой грёбанной жизни? Антон падает на стул в самом конце библиотеки и выдыхает. Бегло осматривает книжный стеллаж перед собой и наугад вытаскивает какую-то книгу, чтобы без особого смысла листать страницы и бегать глазами по тексту, даже не воспринимая информацию. В порядке ли их Оксана? Вернётся ли? Напишет? Действительно ли она… дома? Он вспоминает последнее собрание — совершенно спокойное лицо профессора Утяшевой, её ровный голос и полуулыбку. Замдиректора не станет врать, так ведь? Но в голове всё равно вертится один вопрос. Почему? Почему Окс не предупредила? Почему её мама не ответила Ире? Почему она сама не напишет своей лучшей подруге, чтобы та не сходила с ума? «Слишком подозрительно». Шаст цепляется взглядом за строчки в книге. «Перед употреблением зелья против волчанки всегда необходимо проверять его с помощью заклинания «Эндромент». Если появится зелёный пар — зелье сварено правильно, в противном случае — у пациента возможен летальный исход». Антон хмыкает и проводит пальцем по первой строчке. «Всегда необходимо проверять…» Верно. Если даже зелья проверяют — то нет ничего такого в том, чтобы проверить информацию замдиректора. В конце концов, они все сойдут с ума, если не будут уверены в том, что с Оксаной всё хорошо. Проверить это не так сложно — достаточно просто наведаться к её матери лично и убедиться. Антон встаёт почти даже радостно, с мыслью, что прямо сейчас пойдет к Ире — она единственная гостила когда-то у Сурковой дома, а значит, знает, куда им держать путь. Он собирается уже покинуть библиотеку, как слышит хлопок. Судя по звуку — упавшая с полки книга, вот только… Звук шёл явно откуда-то позади. Точнее — из запретной секции. Шастун хмурится, сразу же направляясь туда. То ли привычки старосты включаются — кто это там шляется после отбоя! — то ли интерес берёт. Оказавшись у жутковатой двери-решётки с железными прутьями, Антон замирает, прислушиваясь — но в секции тихо. Только дверь открыта — а ведь обычно запирается на замок и заклинание. Антон достает волшебную палочку, шепчет «Люмос», потому что в запретке ночью всегда темно, и заходит внутрь. Дверь за его спиной чуть скрипит, и маг морщится, делая шаг за шагом во тьме стеллажей с недоступными для студентов книгами. «Надеюсь, это не какой-нибудь преподаватель, а то прилетит уже мне», — думает отстранённо Шаст, проходя пару стеллажей, поворачивая за угол и оказываясь в самом узком проёме — конце секции. Вокруг — тьма, хоть глаз выколи, и лишь свет на конце палочки позволяет осветить кусочек вокруг — но везде сплошь корешки книг да вековая пыль. «Я точно слышал это», — хмурится Антон и делает пару шагов вперёд, но, пройдя до конца, убеждается, что во всей секции — никого. И только он разворачивается назад, как слышит шорох прямо перед собой — и в следующую секунду чья-то крепкая рука хватает за запястье, опуская его вместе с палочкой, а чужая ладонь зажимает рот, игнорируя возмущённое мычание. — Закройся, Шастун, — шипит человек напротив. — И только попробуй шуметь. Секунды хватает, чтобы отойти от испуга — и Антон хмурится, смотря в знакомые голубые глаза. «Арсений, блять…» Высказать возмущения мешает ладонь на собственном рту. Попов смотрит в ответ угрожающе, напряжённо — явно недовольный тем, что его обнаружили здесь. — Понял? — шепчет Попов. Шаст кивает и, как только рука с его лица пропадает, возмущённо выдыхает и поднимает палочку, освещая нарушителя. — Ты что, блять, тут делаешь? — шепчет Антон, прищуриваясь. — И как ты вообще… Шаст уверен, что Арсения не было здесь. Он ведь прошёл всю секцию — в ней не спрятаться, никак… — Не твоё дело, — фыркает Арсений тихо. Антон хмурится, наблюдая за тем, как Попов разворачивается и идёт в сторону поворота. Но Шаста это не устраивает — он в несколько шагов оказывается рядом и, схватив того за плечо, резко разворачивает к себе. — Арсений, — цедит Антон, сверкая глазами и сжимая пальцы на чужом плече. — Что. Ты. Делаешь. В запретной. Секции? Арсений сжимает губы, чуть хмурясь — смотрит в ответ недобро, да что там, почти угрожающе. «Не лезь не в своё дело», — говорит он глазами, но Шасту абсолютно плевать — его вновь выносит от этого поповского «мне всё можно». Раздражает так, что и их некое «перемирие» забывается тут же. Только Арс открывает рот, чтобы ответить — за стеллажами противным скрипом отзывается металлическая дверь, и парни вздрагивают. Кто-то вошел в запретную секцию. — Блять… — шипит Арсений. Шаст тут же гасит палочку и делает несколько шагов назад на пару с коллегой — пока они не упираются спинами в каменную стену, а где-то за стеллажами уже слышатся приближающиеся шаги. Если двух старост спалят в запретной секции — это будет пиздец. А уж если их с Поповым… Что там говорила Утяшева? Снять с должностей? Запретить квиддич? — Сука, это из-за тебя, — шепчет злобно Антон и косится на рядом стоящего Арсения. Тот стоит совсем близко, касается плечом — потому что проход узкий настолько, насколько это вообще возможно — и Шаст различает опасный блеск голубых глаз даже в темноте. — Заткнись и не двигайся, — раздаётся недоброе шипение в ответ. Попов поворачивается и делает шаг навстречу — буквально вжимает Антона в стеллаж, перед этим махнув руками над их головами — и Шаст ойкает, неожиданно придавленный чужим телом. — Что ты… — бормочет он, но рот вновь грубо закрывают ладонью. Антон рвано выдыхает и цепляется своей рукой за запястье Арсения — хочет скинуть с себя, но не успевает ничего сделать — слышит совсем рядом, с прохода, шаги, и тут же поворачивает голову. В проходе — смотритель. Медленно бредёт по коридору прямо в их сторону, осматривая пространство вокруг с помощью лампы. Шаст сглатывает и переводит взгляд на Арсения — тот тоже напрягается всем телом и не сводит взгляда с работника школы. «Нас поймают…» Смотритель замирает в нескольких метрах от старост — хмурится, оглядывается. — Кто здесь?! — его голос эхом отлетает от стен. «Почему он не замечает?» — думает пораженно Антон. Старосты перестают даже дышать. Пальцы Антона ненароком сжимаются на чужом запястье крепче, пока сердце разгоняется в бешеный ритм от страха. Шаст смотрит прямо в лицо мужчине — но тот не видит их, просто не видит. И тут Антон вспоминает движения Арсения — как будто тот накрыл их плащом. «Мантия-невидимка?..» Смотритель делает ещё шаг к ним — и парни буквально вжимаются в стену. Антон, кажется, даже чувствует чужой пульс — Арсений стоит слишком близко, и Шасту очень хочется дышать ртом, потому что сердце колотится неистово, но мешает ладонь Арсения и его неровное дыхание совсем рядом. Мужчина, ещё раз осмотревшись, издаёт какой-то непонятный звук и, недовольно причмокнув, разворачивается и покидает секцию. Как только слышится скрип решётки — Арсений срывает с них плащ и делает шаг назад, а Шастун судорожно вздыхает. Зажигает палочку и смотрит на старосту испуганно, возмущённо и непонимающе. — У тебя есть мантия-невидимка? — всё ещё шёпотом спрашивает Антон. Попов в этот момент складывает её, чтобы спрятать в полах своей учебной мантии. Поднимает взгляд, осматривает в ответ с головы до ног — и Антон чуть ёжится, но взгляда не отводит. — Есть. И если бы не она, нас бы уже поймали, — отвечает тот недовольно, прищурившись. Антон прикусывает губу. Так вот, откуда появился Арсений! Шаст не «не заметил» его — он его попросту не увидел! Подождав ещё пару минут для верности, старосты возвращаются к двери — она предсказуемо заперта. Но Попов справляется с этим недоразумением быстро — шепчет анти-заклятье к заколдованному замку (уж запретную секцию простым «алохомора» не открыть) — и калитка открывается, вновь издавая противный скрип. — Блять, я обосрался, — признается Антон на выдохе, когда они выходят в привычную зону библиотеки. Арсений, заколдовав за ними замок обратно, бросает в ответ мрачный взгляд. — Неудивительно. — Завались. Маги в тишине пересекают библиотеку, прислушиваясь, но внутри больше никого не оказывается. Они выходят в коридор, и только Шаст порывается прицепиться к Попову с вопросом «так какого хуя?», тот резко уходит вперёд, намеренно отрываясь. Намёк Антон понимает — хмыкает, немного притормаживая, и даёт Арсению возможность уйти. Тот сейчас злой как чёрт, да и вообще, цепляться в коридоре после отбоя — идея не очень. Антон, конечно, тоже злой — на ситуацию, на то, что чуть не был пойман на нарушении не по своей вине. И на Арсения — мистера «не твоё дело», нагло распускающего руки, вжимающего Антона, блять, в стеллаж и «помогающего» своим плащом. Шаст хмурится, старательно гонит из головы картинки — и следует в Башню Старост, даже не замечая, как нервно крутит кольца на пальцах. «Гребаный Арсений!»

* * *

Попов влетает в комнату и резким движением бросает мантию-невидимку на кровать. Подходит к окну и глубоко вздыхает, но отчего-то всё равно скрипит зубами и пальцы на подоконнике сжимает слишком сильно. Нет, он, блять, даже не удивлён. Ни капли не удивлён тому, что в запретной секции его спалил чёртов Шастун — ну, потому что не могло быть по-другому, потому что у Шастуна чуйка какая-то конченная на моменты, которые можно испортить. Арсению кажется, что именно из-за Антона их чуть не поймали, но это, конечно, не так — смотритель просто по несчастливому случаю решил во время обхода зайти в библиотеку, а там, наверное, заметил открытую решётку. Но злится Попов всё равно на Антона. Крутит в голове эту ситуацию, то, как рот ему зажимал — и морщится от понимания. Чего только стоило Шастово «что ты делаешь, Арс?», которое он до конца сказать не успел из-за ладони Попова… Но так было нужно. Да, это было необходимо — иначе этот придурок не заткнулся бы и выдал их сразу же. Это Арсения и злит — потому что меньше всего на свете он хочет так близко контактировать с кем-либо, а с этим старостой, отчего-то, всегда что-то такое получается. Но страшнее другое. То, что Арс не только просто не ушёл из библиотеки, когда Шастун прошел мимо него — так ещё и поймал его, рот закрыл. Сам, без надобности. Это — странно. Неправильно. Нелогично. Арс бы так никогда не сделал. Но сделал же? «Что за хуйня?»

* * *

Антон ловит Иру на завтраке — утаскивает девушку за самый конец столика, где никого нет, под недоумённые взгляды друзей. — Ты чего? — удивляется девушка, усаживаясь напротив. — Ира, ты веришь Утяшевой? — прямо спрашивает Шаст, пристально смотря на подругу. — Ох, Антон… — поджимает губы она, и взгляд карих глаз за секунду становится беспокойным. — У нас нет поводов не верить, но… Всё это странно… — Значит, нет, — кивает он и чуть наклоняется к девушке. — У меня есть идея. — Какая? — Ты же знаешь, где живет Оксана? — Ира кивает. — Я хочу трансгрессировать туда и поговорить с её матерью. Или с ней, если она действительно там. Кузнецова изумленно выдыхает. Смотрит на Антона, как на чокнутого, хмурится — но глаза выдают интерес. — Серьёзно? Трансгрессировать из Хогвартса? — почти шепчет она. — Но нам запрещено покидать школу самим, дальше Хогсмида, без предупреждения… — Ты права, — кивает Шастун. — Но, Ир, Оксана наш друг. Я не смогу успокоиться, пока не буду уверен в том, что она в безопасности. Кузнецова поджимает губы, подтягивает к себе кружку с чаем и опускает в неё взгляд. Антон дает ей время подумать — сам хватает кружку с кофе и осушает в несколько глотков, чувствуя, как напрягается сам. «Только бы она согласилась…» — Как ты хочешь это сделать? — наконец поднимает взгляд Ира. Шаст облегчённо улыбается. — Флейм. Фениксы могут трансгрессировать на дальние расстояния, даже с людьми. Но нужна ты, потому что я не знаком с её матерью и адрес не знаю. Пределы Хогсмида пропускают трансгрессию. Кузнецова задумчиво закусывает губу, чуть хмурясь — прокручивает план в голове. Затем кивает. — Хорошо, я за. Но ты же понимаешь, что нас убьют, если узнают об этом? — Плевать, — улыбается Шаст. Ира улыбается в ответ. Антон с трудом дожидается субботы — но она, наконец, наступает. Они решают пока ничего не говорить друзьям, чтобы не волновать зря — и с рассветом солнца, пока все спят, Шаст отправляет феникса к черте Хогсмида и выходит в гостиную, где его уже ждет Ира. Им предстоит трансгрессировать в Бедфорд — небольшой городок на севере графства Бедфордшир. Кузнецова предупреждает, что временами в городе бывает холодно, поэтому старосты одеваются теплее, даже накидывают куртки. — Ты уверен? — на всякий случай спрашивает Ира, поправляя шарф. Антон пристально смотрит на подругу и кивает. — На все сто. Хуже не будет. Надеюсь, мы просто увидим Оксану и вернемся. Кузнецова вздыхает, медлит минуту, а потом кивает и твердо смотрит на друга. Они подходят к выходу из башни — но дверь вдруг открывается, и Шаст отпрыгивает назад, едва не въехав в неё носом. — Куда это вы? — вскидывает бровь Арсений, входя в гостиную и подозрительно осматривая одежду старост. Шаст чертыхается и закатывает глаза. Легко Арсений просёк. «Вот хули ты не спишь, Граф?!» — В Хогсмид, — отвечает Антон и взглядом указывает на дверь, которую загородил Попов. — Пока? — С утра? — игнорирует грубость Арсений. — Ранние пташки. — В таком виде? — он кивает на шарф Иры, прищуриваясь. — В Хогсмиде не так холодно. — А мы мёрзлые, — фыркает недовольно Антон, прожигая Попова взглядом. Маг в ответ хмурится. Какое-то время разглядывает Иру, которая вся тушуется под его взглядом — а потом пристально смотрит на Шастуна, и в глазах у него довольно ясное понимание ситуации. — Куда. Вы. Собрались? — четко цедит он. — Не. Твоё. Дело, — отвечает Шастун и выгибает губы в усмешке. — Так ты мне в библиотеке говорил? — Вы не в Хогсмид, — пропускает мимо ушей ответку Арс. — Говори, Антон, я всё равно узнаю. Шаст фыркает, смотрит на Кузнецову — та пожимает плечами. С одной стороны, они всё равно расскажут об этом другим старостам. И, скорее всего, информация так или иначе до Арсения дойдет — всё-таки, в одном пространстве живут. С другой — рассказывать Попову о том, что они собираются нарушить правила, идея сомнительная. — Арсений, ты веришь Утяшевой по поводу Оксаны? — смотря прямо в чужие глаза, решается Антон. Попов вновь хмурится, скрещивает руки на груди. — Не до конца. А что? — Мы хотим наведаться к матери Оксаны. Проверить. Арс хмыкает, смеряет обоих взглядом — и отходит в сторону, пристально наблюдая за старостами. Друзья переглядываются и тут же скрываются за дверью, а Попов падает в кресло и задумчиво закусывает губу. Интересно. Неужели эти ребятки решили поиграть в следователей и разобраться во всем сами? В таком случае в доме Оксаны их ждет разочарование — ведь девушки там нет. Попов надеется, что её мать просто не впустит старост — отец ясно дал понять, скорее всего, не только ему, что утечка информации не нужна. Особенно утечка к взбалмошным друзьям, которые сойдут с ума, узнав правду, и точно разберут весь Хогвартс по камушкам в поисках. По-хорошему, Арсений не должен был их отпускать. Только хрен Шастун его послушает — это он знает наверняка. Однако та информация, которую они принесут в случае успеха — наверняка может пригодиться…

* * *

Антон с Ирой уходят от Хогсмида чуть дальше воющей хижины — прячутся среди деревьев и ждут, пока феникс обнаружит их. Флейм подлетает в момент, когда Шаст докуривает сигарету. — Готова? — спрашивает Антон и, получив кивок, подтягивает подругу к себе за талию. Феникс взлетает и садится между ними, на плечи, чуть сжимая одежду когтями. — Скажи локацию четко и громко. Но не сам дом, что-нибудь рядом, чтобы нас не увидели. — Бедфорд, Ройс-стрит один «Б», — решительно выдыхает Кузнецова. В следующую секунду когти феникса крепче впиваются в плечи — и по телам проходит электрическая волна, заставляющая покачнуться, а Иру — даже вскрикнуть. Когда старосты открывают глаза — они уже стоят в пустынной подворотне между невысокими домами. Холодный ветер задувает под куртки, а со стороны слышится непривычно громкий шум города. — Спасибо, Флейм, — улыбается Антон, огладив сидящую на плече птицу. — Спрячься, пока мы не вернёмся. Феникс довольно урчит, взмахивает крыльями — и взлетает, скрываясь где-то на крышах. Шаст переводит взгляд на чуть испуганно улыбающуюся Иру. — Как тебе трансгрессировать с фениксом? — усмехается по-доброму он. — Круто, — отзывается Кузнецова и выдыхает. — Охренеть просто. Ты так уже делал? — Пару раз. Но каждый раз — как в первый. Девушка смеётся и тянет за собой. Ребята выходят на оживлённую улицу — гул машин и клаксонов бьёт по ушам, отчего приходится морщиться. Несмотря на раннее утро, вокруг снуют люди — город уже давно проснулся, только, к счастью, никто из прохожих не поймёт, что мимо идут не очередные студенты или работяги, а настоящие волшебники. Шастун с жадностью рассматривает город — машины, людей, небольшие интересные домики, поразительно низкие деревья и чуть блёклое в облаках рассветное солнце. Внутри всё наполняется интересом и желанием — хочется прогуляться, подышать выхлопными газами и вновь ненадолго почувствовать себя жителем города, а не старинного замка. Антон, если честно, безумно от Хогвартса устал. И потому трансгрессировал за это лето на пару с Флеймом достаточно часто — осматривал города, гулял по улочкам и слушал такие живые разговоры обычных людей. Он по городам скучает — но, к сожалению, уже давно в них не живёт. Друзья наконец подходят к нужному дому — у Шаста мечтательный настрой сразу же улетучивается, красивые картинки Бедфорда из сознания исчезают, и на смену приходят волнение и тревога. Старосты переглядываются, остановившись у двери. — Все будет хорошо, — говорит Антон с придыханием и подруге, и самому себе. — Звони. — Да, — отвечает взволнованно Ира и, помедлив секунду, жмёт на звонок. За дверью раздается трель. Кузнецова нетерпимо смотрит на дверь — и через двадцать секунд жмёт на звонок снова. И снова. — Миссис Оливия! — громко зовет Шастун, стуча по двери. — Откройте! — Оливия, это я, Ира! — жалобно отзывается Кузнецова. — Помните, я гостила у вас летом? Нам нужно поговорить с вами! Они звонят, стучат, кричат в закрытую дверь — но никто не отзывается. Когда ребята сдаются и опускают руки, за дверью слышится шорох — но она остаётся закрытой. — Оливия, — выдыхает Ира громко, прислонившись к двери, и зажмуривается. — Прошу вас, откройте нам… Мы… Мы очень переживаем за Оксану. — Мы уйдём, как только вы скажете, — добавляет Антон, тоже прислоняясь к двери. — Пожалуйста, мы хотим знать, что с Оксаной всё в порядке. Если она не хочет нас видеть — мы поймём, но… На этих словах замок щёлкает — старосты отшатываются, радостно переглядываясь. Однако воодушевление сходит на нет, когда дверь открывается и на пороге появляется мать Сурковой — прежде всегда яркая и красивая женщина сейчас выглядит поблекшим призраком, укутанная в какую-то старую шаль, обнимающая тревожно себя руками. На ресницах — сдерживаемые слёзы, в глазах — глубокое отчаяние и боль. Внутри в этот момент все падает под весом понимания. Шаст с силой сжимает кулаки, впиваясь ногтями в кожу. «Нет…»

* * *

Матвиенко вытягивает Арсения в Хогсмид. Кажется, туда же часом ранее ушла Алёна со своей подругой со Слизерина, но Попов уверен, что вряд ли девушки сейчас сидят в «Трёх мётлах» — а парни приходят именно туда. Они заказывают себе по бокалу огневиски — отвратительного, конечно же, но чем богаты здешние пивнушки — и говорят о том, что с зимних каникул обязательно стоит привести запасов более качественного алкоголя. — Что думаешь насчёт пропавшей девушки, кстати? — спрашивает через время Серёжа, покачивая бокал в руке. Арс усмехается. — А с чего ты решил, что она пропала? — С морды твоей лисьей, видно ж всё, — фыркает Матвиенко и делает глоток. Морщится, отставляет стакан. — Да по школе это быстро разнеслось. — А разве то, что она уехала сама, не разнеслось? — Разнеслось, — Серёжа хитро прищуривается. — Но Катя уверена, что это не так. Ты, я вижу, тоже. Арс хмыкает и делает глоток виски. — И как, ты уже заманил её в свою постель, Казанова? — Не, — отмахивается Серёжа и чуть задумывается. — Знаешь, я поначалу так и хотел, а потом… Не знаю, прикольная она какая-то. Никогда в дружбу между мужчиной и женщиной не верил — а тут прям и общаться интересно, и хуйнёй заниматься. — Это что, ты перестал думать одним местом? — Попов выразительно показывает взглядом на «то самое место» друга, отчего тот аж придвигается ближе к столу, смеясь. — Может, и перестал. Короче, клёвая девчонка. Но я думал, что ты против будешь. — С чего бы? — приподнимает бровь Арсений. — Так подружка Шастуна же, — жмёт плечами Серёжа, без интереса оглядывая заведение. — Да хоть с ним дружи, — фыркает Арсений насмешливо. — Мне без разницы. Особенно, если через её уста и тебя ко мне будет про него интересная информация поступать. — Не-не! — наиграно возмущенно восклицает Матвиенко. — У нас негласный договор про вас не сплетничать. Точнее, не рассказывать ничего личного. — Ага-а, — тянет Арс. — Значит, всё же сплетничаете? — Ой, иди нахрен, — машет рукой маг, на что Попов сдавленно смеётся. — И вообще, с темы-то не съезжай! Арсений закатывает глаза, продолжая улыбаться, и, подперев голову рукой, пожимает плечами. — А что тут думать? Пропала она. И ещё пропадать будут. Отец сказал. — Нихуя се, — глаза Серёжи расширяются слишком сильно. — Охренеть, Арс, и ты так спокойно об этом говоришь? — А чего паниковать? Она мне другом не была, — вновь жмёт плечами Попов и садится ровно, делая глоток. — Вот если ты пропадёшь, то… переживать тоже не буду. — Ой, блять, шутник, — закатывает глаза Матвиенко. — А если серьёзно? Арсений молчит пару минут — покачивает в руке бокал, наблюдая за алкогольной жидкостью. Брови его чуть съезжаются, а взгляд становится более беспокойным — Сережа это видит, поэтому друга не торопит. — Если серьёзно — это пиздец, Серёг, — выдыхает устало Арс, прикрывая глаза и ставя бокал на стол. — И этот пиздец разгребать мне. Отец задание дал. — А ты что ему, следователь? — хмурится недовольно друг. — Арс, это говнище. Ну какого хуя? — Всё нормально, — качает головой Арсений и, открыв глаза, смотрит на друга. — Теперь я хотя бы знаю причину, по которой нас вернули в Хогвартс. — В смысле? Так она же пропала только недавно? — теряется Матвиенко. Попов вздыхает и подробно рассказывает все: и про ночные разговоры с отцом, и про обыски кабинетов профессоров, начавшиеся задолго до первой пропажи, и про манипулятивное «ты нужен Министерству». Сережа с каждым словом хмурится все больше, допивает виски и заказывает еще два. — То есть, это прямое «займись моей работой и получи должность в Министерстве»? — озвучивает Матвиенко злобно. — Я, конечно, уважаю твоего отца, Арс, но это как-то… — Как? — равнодушно уточняет Арсений. — Бездушно. Ты же его сын — а вдруг этот «некто» на тебя нападет? Попов усмехается, рассматривая трещины в деревянном столе. В тираде Сережи должна быть фраза «ему как будто плевать» — но он ее не говорит, однако Арс ее слышит. Только прошли уже те времена, когда этими вопросами задавался сам Попов-младший — переболел в далеком детстве пониманием того, что нежности, как от матери, от отца не дождется. Принял тот факт, что его забота — это вклад в образование, защиту и будущее — работу там, выгодный брак. Сергей Попов — просто такой. Арс не может сказать, любит ли он его — что такое вообще любовь? Чета Поповых не слишком верит в нее, по крайней мере потому, что отец ее испытывал и пожалел об этом очень сильно, а Арс — потому что с ней не знаком и знакомиться не собирается. — Короче, если нужна помощь, — Серёжа чуть толкает друга в плечо, увидев, как тот уходит в явно не слишком приятные мысли, — то говори. — Не хочешь уехать? — поднимает серьезный взгляд на друга Арс. — Я не уверен, что смогу защитить тебя. — Ой, — смеется Матвиенко задорно. — Это, конечно, очень мило, принцесса моя, но у меня своя волшебная палочка есть. А так, — он жмет плечами и, сделав глоток новопринесенного виски, немного печально усмехается, — мой отец ведь с твоим на короткой руке. Отдел тайн, мать твою. Наверняка знает, что здесь творится, но не забирает. Значит, так надо. Между парнями повисает молчание — они пьют, каждый думая о своем. Оба старательно отталкивают от себя мысли, что «значит, так надо» переводится как «значит, им плевать».

***

Оливия приглашает старост в гостиную — отказывается что-либо говорить, пока не сделает ребятам чай, и суетится на кухне, пока друзья беспокойно переглядываются. В доме тихо, даже как-то траурно, и от этих мыслей и вида женщины внутри все связывает в тугой узел, руки дрожат, а в голову лезут самые ужасные мысли. Главная из них — они оказались правы. Оксаны здесь нет. Оливия возвращается в комнату с подносом и ставит перед старостами две чашки и блюдце с печеньем. Кусок в горло сейчас точно не лезет — но волшебники благодарят женщину и делают по глотку какого-то сладко-приторного чая. Такой всегда пила Оксана. — Я не знаю, что вам сказать, — пожимает плечами женщина, стараясь выдавить улыбку. — Знаете, я ведь не хотела открывать… Но вы так волнуетесь за нее, что я не сдержалась. — Почему не хотели? — уточняет Шастун, незаметно для девушек прокручивая на пальцах кольца. Слышать ответ не хочется. — Профессор Утяшева приезжала ко мне, — выдыхает женщина, опуская взгляд. — Когда Оксана пропала. Старосты напряженно переглядываются. — Она сказала, чтобы я не отвечала на ваши письма, потому что иначе в школе будет паника, — продолжает Суркова-старшая дрожащим голосом. — Пообещала, что они найдут Оксану… Но… Оливия не сдерживается — всхлипывает, тут же закрывая лицо руками, и беспокойно качает головой. — Простите… — бормочет она. — Ну вы что, Оливия, — обеспокоенно шепчет Ира, тут же подсаживаясь к женщине на подлокотник кресла и обнимая за плечи. — Мы понимаем, это… ужасно. Спасибо, что впустили нас. Антон пьет чай, пока Кузнецова успокаивает мать Оксаны. В голове переполох, и парень старается отогнать его подальше — не время думать об этом. Не сейчас. Потому что разрыдаться в момент захотелось точно так же, как и Оливии. — Ох, простите, — вновь повторяет женщина, в последний раз вытирая глаза платочком. Ира пересаживается обратно к Антону. — Вам… нужна какая-то информация? Если я могу помочь!.. — Да, — кивает Шаст, поначалу смотря на свои ноги, а после все же вскидывает взгляд на мать подруги. — Скажите, Оксана писала вам перед исчезновением? Может, ее что-то тревожило? — Писала, конечно, — Оливия слабо улыбается. — Но все было хорошо. Она рассказывала про школу, про вас. Ничего такого. Волшебники задают еще пару вопросов, которые не вносят в ситуацию ни толики ясности, допивают чай и прощаются на пороге. Антон подходит к женщине, обнимая ее напоследок. — Обещаю, Оливия, я найду ее, — шепчет он матери на ухо, отчего та охает. — Я рада, если смогла вам помочь. Старосты уходят от дома в смешанных чувствах. Да что там — в панических, страшных и разъедающих. — Так все-таки Оксана… — тихо шепчет Ира, останавливается, и по щекам ее начинают катиться слезы. Антон притягивает девушку к себе — сжимает в объятиях, гладит по волосам и шепчет в макушку, что все будет хорошо, что они со всем разберутся и обязательно отыщут подругу. Шепчет, чтобы поверить в это самому. Волшебники трансгрессируют обратно сразу же, как Ира приходит в себя. Однако, едва они заходят на территорию Хогвартса — видят Утяшеву, стоящую на дороге и сложившую руки на груди. — Так-так, — опасно прищуривается она, — а вот и наши путешественники. Все внутри опускается второй раз за день. Ляйсан ведет старост к себе в кабинет — в молчании они идут следом, беспокойно заглядывая друг другу в глаза и кусая губы. Едва они входят в кабинет, Шаст прикладывает палец к губам, давая Ире знак, что он разберется сам. Женщина усаживается за стол, пока старосты замирают перед ней — и если Ира смотрит загнанно и виновато, то Антон — с вызовом и злостью. Она ведь знала. А Антон доверял ей. «Сука». — Я вас слушаю, — склоняет голову Ляйсан, пристально рассматривая студентов. — Где вы были? — Гуляли, — чеканит Антон. Серые глаза недобро блестят, а губы замдиректора сжимаются в тонкую линию. — Давайте пропустим все это. Вы были у матери Оксаны? Антон скрипит зубами, смотря на это равнодушие на лице профессора. Почему ее заботит то, что они пытаются найти свою подругу, больше, чем ее исчезновение? — Да. — И как успехи? — Она не открыла, — уверенно заявляет Антон. Утяшева смотрит пристально — пытается надавить этим взглядом, выпытать ложь. Кузнецова в этот момент удивленно распахивает глаза — слава Богу, Ляйсан не видит этого — и, поняв смысл, начинает активно кивать. — Да, профессор Утяшева. Мы провели у ее дома почти час, — Ира расстроенно поджимает губы. — Но никто не ответил. Мы подумали, что ее нет дома. Утяшева молчит какое-то время — внимательно рассматривает волшебников, размышляет. Шаст не уверен, что она верит им — но профессор все же заговаривает. — Их, — поправляет замдиректора. — Оксана с матерью, и сейчас они не в своем городе. Надеюсь, теперь вы убедились в этом. Антон прикусывает губу до крови — лишь бы сдержаться, лишь бы не высказать ей все. — Да, профессор Утяшева, — кивает Ира за двоих, замечая, как темнеют от злости зеленые глаза. — Мы можем идти? — Минус пятьдесят очков обоим факультетам, — добивает Ляйсан, смотря на студентов из-под прикрытых век. — Можете идти. Едва волшебники отходят от кабинета, Шаст, не выдерживая, воет и с силой бьет по каменной стене кулаком. Еще, еще и еще. Ира испуганно вскрикивает, пытается перехватить руки друга, и ей приходится встать перед парнем и с силой обхватить того, сдерживая. — Антон, пожалуйста, не надо, — почти плачет Ира. Антон смотрит вниз, дышит тяжело — и, вырвавшись из цепких рук, поворачивается к стене спиной и сползает по ней, закрывая окровавленными руками лицо. Ляйсан врала. Так нагло врала им в лицо — что тогда, что сейчас. Человек, который для Антона стал почти второй матерью — он, сука, ей правда доверял! — растоптала все за одно мгновение. Предатель. Вся администрация Хогвартса — чертовы предатели, которым плевать на студентов. Которые готовы рисковать их жизнями, лишь бы сохранить в секрете опасность внутри стен. — Антон… — бормочет Кузнецова, опускаясь рядом и аккуратно поглаживая друга по плечу. Тот еще сильнее утыкается в ладони, тихо воя. Если существует крушение мира — то оно начинается так.

***

Волшебники возвращаются в гостиную старост и застают друзей там — Дима с Катей тут же поднимаются навстречу, взволнованно спрашивая о том, где они были и что случилось, ведь они видели, как Ляйсан вела их к себе в кабинет. — Мы трансгрессировали к матери Оксаны, — мрачно отвечает Шастун, падая на диван. — Присядьте. Антон и Ира рассказывают все друзьям — в гостиной предсказуемо и отвратительно повисает тяжелое молчание. — Сука, я так и знала… — бормочет тихо Варнава. — Какого хуя Ляйсан не сказала нам… — Почему вы не рассказали ей? — нервно говорит Позов, ударяя в порыве ладонями по коленям. — Почему вы не спросили у Утяшевой, блять, почему она врет?! — Потому что ей плевать, — отрезает Шаст, со сталью в глазах смотря на друга. — Ей абсолютно похер. Но мы найдем ее. Я найду. — Шаст… — шепчет Катя, тоскливо вздыхая. — Что? — он зло смотрит на подругу. — Она не могла пропасть просто так! Наверняка есть следы, есть свидетели… — Успокойся, — качает головой подруга, твердо смотря на парня. — Я верю. И мы все поможем. Но для того, чтобы в этом разобраться, нужно вернуть уму ясность. Шаст чертыхается, откидывается на спинку и закрывает лицо руками. Вернуть ясность уму. Как же, блять? — Как она узнала, что вы были там? — через время спрашивает Дима, оглядывая друзей. — Даже мы не знали… Ира пожимает плечами. Шаст было хочет ответить «не ебу», но раздается хлопок двери — и в гостиную заходит Арсений. Тот останавливается, внимательно оглядывая собравшихся. — Очередное собрание? — насмешливо произносит он. В голове Антона щелкает. — Ты!.. — шипит он, резко подрываясь с дивана и в несколько шагов оказываясь рядом со старостой. — Это ты, сука!.. Все еще окровавленные руки сцепляются на джемпере Арсения — и Шаст встряхивает его, толкая назад, прижимая к стене. Попов рвано выдыхает, хватаясь за кисти парня, но тот держит так крепко, что вырваться шансов нет. — Ты, блять, с ума сошел? — шипит Арсений. — Заткнись! — рявкает Антон, с яростью смотря в голубые глаза. — Еще хоть слово, сука, и я тебя прибью! — Антон! — испуганно восклицает Варнава, тут же подбегая к парням и хватая друга за плечо. — Антон, что происходит? — Это он нас сдал, — прищуривается Шастун, сильнее сжимая кисти на чужой одежде. Хочется — на шее. Кузнецова охает, понимая ход мыслей друга. Перехватив изумленные взгляды друзей, бегло поясняет: — Мы встретили Арсения и рассказали ему, куда идем… Теперь на Попова смотрят уже четыре пары глаз. Три из них — осуждающе, зеленые — с неприкрытой ненавистью и желанием убивать. Арсения колотит — мелко, почти незаметно. Он скрипит зубами, заставляя себя сдержаться и не сорваться на агрессию в ответ, но получается из ряда вон плохо. — Это не я, — цедит Попов, пристально смотря Шастуну в глаза. — Ага, мама твоя, — шипит тот в ответ. — Никто, кроме тебя, блять, не знал! Арс не выдерживает — с силой отталкивает Антона, тут же отходя на пару шагов и на автомате поправляя кофту. Взгляд — кипящий, почти такой же яростный, как у Антона, и на секунду все остальные волшебники в комнате думают, что эти двое сейчас вскинут палочки и перебьют друг друга. — Успокойтесь оба! — громко говорит Варнава, вставая между парнями и смотря попеременно на обоих. Шаст дышит тяжело, голова все еще работает плохо — но в ней набатом бьется всего одна мысль. Их сдал Арсений. Попов тем временем не отводит от Шастуна взгляда — видит каждую злую искру в его глазах, отчаяние и боль где-то глубже — понимает, что мать Сурковой дверь им открыла, что они убедились в своих догадках. Пытается заставить себя принять тот факт, что на умственные способности Шастуна сейчас влияет боль от потери подруги — и потому тот ведет себя так. — Поговорим? — почти ровно произносит Арсений, смотря в зеленые глаза. — Наедине. Антон сжимает кулаки, дышит — понемногу успокаивается, уже контролируя свое желание оторвать чужую голову. Обводит друзей беглым взглядом и вновь смотрит на Арсения. — Да. Он кивает в сторону лестницы — в сторону смотровой — и поспешно покидает гостиную. Попов видит волнение и настороженность на лицах его друзей — с одной стороны, переживают, что Шаст Арсения прибьет, с другой — тоже его подозревают после выходки Шастуна. Хотя, сука, все звучит и правда складно. Раз Попов единственный знал — значит, утечка замдиректору была явно от него. Для человека, желающего вечно Шастуну поднасрать — это идеальный момент. Только вот Арс и правда этого не делал — и потому злится тоже, и лицо Антону хочется разбить тоже сильно. «Блять, Шастун…» Попов поднимается следом на смотровую, выжидая в коридоре среди комнат пару минут. Дает Антону, да и себе, время успокоиться — эмоции немного утихают, и кулаки уже не чешутся. Арсений надеется, что у Антона тоже. Он выходит на смотровую и замечает Шастуна не в привычном для него месте — у ограждения — а сидящего у стены, нервно стучащего по сигарете и рассматривающего свои длинные согнутые в коленях ноги. Он бросает на Арса мрачный взгляд. — И что ты хочешь мне сказать? — уже не злобно, но ядовито. Арс сдерживается от того, чтобы не зарычать — подходит ближе к Шастуну и, наклонившись, подхватывает с пола чужую пачку. С этим придурком недолго и на вредные привычки подсесть. Антон ахуевше наблюдает за тем, как Попов поджигает сигарету и садится прямо напротив него, спиной опираясь об ограждение, из-за чего их ноги почти соприкасаются в силу маленького размера смотровой — балкон какой-то, ей-богу! — Это был не я, — повторяет Арсений, твердо смотря в чужие глаза. — Это я уже слышал, — наконец отцепив взгляд от сигареты в пальцах коллеги, парирует Антон нервно. — Мы сказали только тебе. А я ведь знал, сука, что не стоило. Попов чуть морщится — недоверие неприятно всегда, особенно, когда оно не заслуженное. Он затягивается и выпускает дым в сторону, не отводя взгляда. — Если я скажу тебе, что тоже хочу узнать правду про Оксану, поверишь? Шаст хмурится. Делает затяжку — последнюю, сигарета кончилась, — хватает пачку и, пока вытаскивает новую, спрашивает: — С какой стати тебе этого хотеть? Арс опускает взгляд на сигарету в своих руках — стучит пальцем, сбрасывая пепел, и думает. Раскрываться перед Шастуном у него в планах не было. Никогда, о чем вы вообще? До этого момента. Потому что сейчас отчего-то не видно другого выхода — если не рассказать этому придурку о том, что Арсений вообще-то «посланец» Министерства как раз для расследования дела его подруги, то Шаст простому «это был не я» явно не поверит. С другой стороны — если Шастун разболтает о том, что Министерство работает руками студента — причем еще и так грязно, подозревая даже преподавателей, — отец Арсения убьет, воскресит, а затем убьет еще раз. И Арсению бы — забить. Пусть бы Антон считал его предателем дальше — и так не друзья, и даже коллеги с натяжкой. Но почему-то Шастово недоверие неприятно. Отчего же это чужое разочарование Арсением задевает и его тоже? Потому что это неправда и он этого не делал? Да только Арс не из тех, кто предпочитает оправдываться. Даже перед близкими. Внутри снова копошится то чувство, которое он словил после их встречи в запретной секции — и Попов скрипит зубами, дышит чуть чаще, стараясь прочистить голову. Затягивается чуть нервно и смотрит Антону, который будто видит все эти метания, но молча ждет, прямо в глаза. Арсений останавливается на том, что раздражающий староста может ему помочь. Как минимум — информацией от матери Оксаны. — Отец сказал мне о том, что это было исчезновением, несколько дней назад, — говорит Арсений, затягивается в последний раз и тушит сигарету о каменный пол. — Если кратко — моя задача в том, чтобы найти того, кто это сделал. Оксана лишь первая жертва, и Министерство в курсе — именно оно дало Хогвартсу приказ не распространять информацию. Поэтому мне не было смысла сдавать вас — в моих интересах узнать больше про Оксану. Шаст, кажется, не моргает — слушает Арсения внимательно, лишь хмурится сильнее. Попов заканчивает говорить и пытливо смотрит на коллегу — тот закусывает губу, крутит кольцо на пальце. — Ты мог нас сдать для того, чтобы информация не утекла. Это же в интересах Министерства, — предполагает напряженно Антон, хоть по его глазам и заметно, что сам не слишком верит в эту теорию. — Вы уже ушли — какой смысл мне после этого доносить? Информация бы слилась к вам так и так, — жмет плечами Попов. — Подумай сам, Шастун, не тупой же мальчик. Вас сдал кто-то, кто знал об этом раньше — просто вы свалили слишком рано, Утяшева не успела перехватить. Антон было открывает рот — но передумывает, вновь хмурится и осмысливает информацию. Достает еще одну сигарету, потому что прошлую случайно роняет, и, не смотря на Арсения, уже сам протягивает коллеге пачку. «Алилуя, Шастун, дошло!» — думает чуть раздраженно Попов, от предложения, однако, не отказываясь. — Допустим, — отзывается Антон и подозрительно сощуривается. — Знаешь, я даже... успел подумать о том, что это ты. — Что — я? — Замешан в пропаже Оксаны, — Арсений на это скептически приподнимает бровь, и Антон поясняет: — Я видел тебя ночью в коридоре тогда. И в запретной секции. Ты последний видел Оксану. Да и начать надо было вообще с того, что человек пропал, когда в школу вернулся некий «новенький». — Меньше думай, полезно иногда бывает, — фыркает Арс и смотрит в сторону. — И когда отмел эту версию? — Сейчас? — предполагает Антон, делая медленную затяжку. — Ты поэтому шастаешь везде? Попов закатывает глаза и снисходительно смотрит в ответ. — Шастаешь ты, Шастун, согласно своей фамилии, — Антон на этих словах опасно сверкает глазами. — А я пытаюсь понять, что происходит в этой чертовой школе. Антон фыркает; откидывает голову назад, упираясь затылком в каменную стену и прикрывая глаза. Арсений наблюдает за чужим напряженным лицом — примерно представляет кашу внутри, потому не спешит говорить что-то еще. Молча докуривает сигарету и, зацепившись за сложенные на коленях руки Шастуна, рассматривает костяшки, разрисованные запекшейся кровью. «Успел ебнуть кого-то еще до меня?» — усмехается мрачно внутри себя Попов, но интерес от этого никуда не уходит. — Что с твоими руками? — всё же спрашивает Арсений. Шаст возвращает голову в нормальное положение — смотрит на кисти, стыдливо прикусывает губу и горько усмехается. — Психанул. Из-за Утяшевой. — Она еще жива? Антон смотрит на Арса — на мгновение повисает тишина — и вдруг начинает смеяться. Негромко, почти сдавленно — даже сгибается пополам. Попов смотрит на коллегу удивленно — а потом, сам не замечая, улыбается уголками губ, сдерживая смешок, подхватывая тупизм шутки. — Жива, к сожалению, — выдавливает Шаст, отсмеявшись, и вновь поднимает взгляд. В глазах у него снова — золотые блики, обыкновенно появляющиеся при его чёртовой искренности. И Арс отчего-то не перестает улыбаться — только это уже переходит в более привычную ухмылку «я не улыбаюсь, лишь скалюсь». — Не вини ее, это все отец, — понимая причину, отвечает Арсений. Шаст тут же мрачнеет — отводит взгляд, тушит сигарету. — Не знаю. Я слишком заебался, чтобы думать сейчас об этом, — отчего-то честно признается он. — Я, блять, должен найти Окс… Арсений слушает — и слышит себя пару часов назад. Человека под грузом ответственности за другого человека, с разницей только в том, что Антон это взвалил на себя сам, а на Арсения — повесили. Неизвестно еще, что хуже. — Есть сомнительное предложение. Шастун возвращает к нему взгляд — приподнимает бровь, показывая, что весь внимание. Арсений говорит быстрее, чем адекватные мысли прокричат ему «нет!»: — Объединим усилия, Шастун?