Он идет к себе домой, По пути никто не встретит. В луже расплескался блеск ночной, Он один на свете. В отражении луны печаль, Стемнело рано. Впереди и сзади только даль, Мальчик ищет маму.
Темнеет… Чернота очень быстро поглощает все, что встает на ее пути, пожирая деревья, зверей. Кто-то быстро и неуклюже бежал по лесу, не разбирая дороги, ломая тонкие сухие ветки и нарушая спокойствие сонного леса. — Че эта шпала себе позволяет? Че он о себе возомнил? — Молодой парень прорывался через ветки, утопая по лодыжки в снегу и чувствуя, как колючий, острый холод и противная влага проникают под штаны, замораживая кожу, постепенно обжигая каждый миллиметр и оставляя после себя красные пятна.Под ногами ничего, На плечах остатки ветра. Он только для него, Такого одного. От фонарей лучи Покромсали мостовую, Мелодия звенит, И звуки как живые.
— Мудак! — в сердцах выкрикнул парень в глухую пустоту. Эхо моментально отразилось от темных и худых стволов деревьев, распространяя звук по всему лесу. От его крика взлетели вверх вороны, потревоженные и недовольные они полетели глубже в темноту тайги, желая убраться подальше от непрошенного гостя и наглого шума. В лесу холод озлобился и ощетинился, пробирая до самых костей сквозь тонкую одежду. Из часто открываемого рта вылетал белый густой пар, что сразу же рассеивался, растворяясь бесследно в темноте ночи. Растерянный парень вдруг заметил краем глаза какое-то движение и судорожно завертел головой в разные стороны, желая увидеть приближающуюся опасность. Увлеченный злостью и яростью, он не сразу заметил, что за ним кто-то шел или что-то… Оно было в тени, скрывалось за густыми ветками заснеженных деревьев, за широким темно-зеленым лапником могучих елей. Он остановился и осмотрелся, но вокруг по-прежнему не было никого, только мертвая вязкая тишина и тихое перешептывание разбуженного и любопытного леса. Легкий ветерок донес до парня какие-то странные звуки, но их было не разобрать. Мрачные тени сгущались, заполняя собой все пространство, атмосфера накалялась, и кажется, будто деревья сейчас начнут падать все разом, придавливая собой полное тело и укрывая его навсегда, словно хороня здесь, и ветками, словно крестами, выстраивая могилу. — Здесь кто-нибудь есть? — крикнул парень, чувствуя, как жгучий страх накрывает тело, начиная с пальцев ног, опутывает, как скользкая змея, лодыжки и переходит пауками на бедра, сковывая и порабощая. Этот лес всегда пугал его, до трясущихся поджилок, до смертельного страха и предобморочного состояния. Они с бабушкой переехали в эту глухую деревню года четыре назад и уже наслушались немало историй, от которых кровь стынет в жилах. Но тогда лес был далеко от него, а сейчас старался поймать, схватить, словно подтверждая все легенды про себя. Проклятое место. Хрусть. Где-то совсем рядом сломалась ветка от тяжелой ноги… или, может, это лапа, царапающая когтями твёрдый, замёрзший дерн? Парень мгновенно повернул голову на звук и увидел два янтарно-желтых глаза, горящие ярким огнем из самой преисподней. Казалось, еще чуть-чуть и они спалят, поглотят без остатка, забирая себе человеческую душу. — Хороший песик, — попытался хоть как-то успокоить зверя парень, но существо только оскалило желтые, острые зубы еще больше. Оно было выше обычных животных раза в три, а то в четыре, грязно-серая шерсть вздыбилась на холке и торчала в разные стороны, словно тысячи иголок. Мощные лапы с когтями-лезвиями раздирали снег, оставляя только глубокие, темные борозды. Парню даже показалось, что уже видна земля. Из открытой пасти текла ярко-красная слюна, окрашивая в грязно-розовый цвет снег вокруг. Парень даже смог заметить, что у этой твари свисали небольшие кусочки светло-коричневой, по-видимому оленьей, шерсти. — Хорошая тварь, — снова попытался остановить ее парень и приподнял руку, чтобы успокоить ее, но сделал только хуже. — На твоем месте я бы не обзывался, — сказали рядом, и парень почти подпрыгнул от испуга, чувствуя, как сердце начало бешено стучаться, максимально быстро гоняя кровь. — А ты еще че за хрен с горы? — выплюнул Стас. — Че, думаешь, мне псины мало? — прогнусавил он и достал свой небольшой острый ножик, блеснувший холодной сталью — хоть какая-то защита будет. — Твоя игр-рушка здесь не поможет. Его шер-рсть слишком плотная, даже пр-роколоть не сможешь, — усмехаясь произнес незнакомец, рассматривая свои руки. — Зато тебя сможет, — сплюнул пацан и перехватил удобнее нож. — Я бы не был в это там увер-рен, — каркнули ему в ответ, но продолжать не спешили. Послышалось громкое утробное рычание, пугающее и вводящее в оцепенение. Лес всколыхнулся, словно аплодируя худыми, бьющимися от ветра ветками. — Ой, да ладно тебе зубы скалить. Дадим ему фор-ры? — спросил мужчина, глядя на животное, с которого Стас так и не сводил взгляда, стараясь уловить любое движение. Лес насупился и сгустился. Он словно ухмылялся, одобрял происходящее. А парень все не мог поверить в происходящее, будто это был какой-то страшный сон, кошмар, порабощающий мозг. Вот он проснётся — и ничего не будет. Но он не просыпался. Вдруг Лес вокруг, так же как и зверь, озлобился, вздыбив колючие верхушки деревьев, подобно иголкам. — Рррр, — из пасти вырвался грудной, рычащий звук, холодящий душу; клацнули острые зубы. Деревья отразили звук, и парню показалось, что это они рычали, словно тоже были зверьми. — Ты слышал его, тебе дали минуту, не потер-ряй ее. Может, ты спасёшь свою никчемную жизнь? — Картавый неожиданно каркающие и безумно рассмеялся, но на лице не отобразилось никакой эмоции. Чертовщина. — Она не была никчемной, — растерянно и тихо произнес парень, вспоминая свою жизнь и не понимая происходящего. Этот ужас и сумасшествие сковали его, не давая телу сделать и шагу.Он ищет маму, Еще одна житейская драма Зовёт с телеэкрана, Зализывая раны. Темнеет рано В белоснежной ванне Ищет псевдозаменитель мамы. Кабы нужно быть сильным Непосильно смелым, Чтобы выжить в этом мире белом, Не зарабатывая телом, Душу не растерять, Уметь любить, ценить и понимать.
— Я бы так не сказал, ты ведь обещал себе в том стар-ром гор-роде, что никогда не станешь теми, кто тебя обижал. Что ты будешь лучше и выше них, и посмотр-ри, где ты сейчас? — Схватил своим взглядом чёрных маленьких глаз мужчина, не давая отвести глаза, разорвать контакт. — Тик-так, кар-рапуз, р-раньше надо было сожалеть, сейчас слишком поздно. Считаю до тр-рех. Ты сегодня жер-ртва, — одновременно холодно и радостно пропел незнакомец. — Один… — Парень сорвался с места и понесся куда глаза глядят, ноги бежали впереди него, подгоняемые страхом и адреналином. Худые и сухие ветки хмурых деревьев, казалось, специально перекрыли все проходы, больно ударяя по лицу и царапая острыми когтями воспаленную кожу, раздирая ее до крови. — Нет, нет, нет! — сбивая дыхание, зашептал парень, продолжая бежать не разбирая дороги. — Этого не может быть! Моя жизнь не может закончится… так. — он резко остановился. Шаги преследующие его прекратились, в небе не слышно и не видно взмахов крыльев этих чертовых птиц. И лес тоже словно затих, тишина заволокла все вокруг. Шеминов остановился возле какого-то хиленького дерева (такого же, как и надежда на его спасение) и старался вглядеться в лесную даль. Все было тихо. Ветер перестал шуметь, ветки деревьев будто опустились, усталые и тяжелые, и перестали шевелиться, качаться. На белый снег капала алая кровь с разодранных щёк и лба. Словно маленький брошенный котёнок на растерзание целой своры собак, Стас стоял у укрытия и испуганными бегающими глазами осматривал окрестности. Вдруг позади него раздался хруст, и он снова рванул, стараясь спастись, но на этот раз мощные черные когти зацепились за плечи, останавливая движение тела. Острые, как ножи, они вцепились в нежную плоть плеч и пустили только остановившуюся кровь снова бежать по одежде, окрашивая и согревая ее своим теплом. Красные ручьи все катились и катились, догоняя друг друга, словно преследователи ловившие свою добычу. Стас смог скинуть лапы со своих плеч, больно вырвавшись из захвата так, что, по ощущениям, оставил в лапах куски мяса, но сейчас ему было не до того. Адреналин не давал почувствовать боли. Вдалеке показались огни деревни, мигающие надеждой на спасение, но… он не успел. Мощные лапы снова навалились тяжелым грузом на спину, парень потерял равновесие и упал лицом в обжигающе холодный снег. Он старался выкарабкаться, увернуться, но острые клыки уже вцепились в теплое тело, тянули на себя, выдирая по куску теплого, сладкого человеческого мяса. Крючковатые когти, как сотни игл, пронзали кожу, раздирая её, а толстый клюв уткнулся в кости позвоночника, дробя их на мелкие кусочки, — слой одежды не давал и толики защиты, разрываясь мелкими кусочками. Тело парня моментально парализовало, и он лежал, пытаясь хоть как-то прекратить всю ту боль, что разрывала его, пульсируя и убивая, — но все тщетно, ничего не помогало. По снегу расползалось кровавое озеро. Шеминов попытался поднять руку, отогнать от себя шерстяное тело и крылья, больно бьющие по лицу, но не вышло — тело теперь не принадлежало ему. Оно словно распятое лежало на некогда чистом и сияющем снегу. Тело прожгло огненной болью, казалось, что буквально каждый миллиметр, каждая молекула болела, грозясь взорваться. Сил кричать уже не было, голос охрип, и изо рта ручьем текла горячая вязкая кровь, напитывающая укрытую землю. Стас захлебывался, было трудно дышать, воздух в легких кончался. Мерзкие чавкающие звуки хлюпали, раздражая слух. Перед глазами пробежала быстрая картинка его жизни, он не успел за неё ухватиться, но два самых ярких мрачных события все-таки смог поймать за ускользающий хвост. Ему шесть. Он розовощеким пухлым мальчиком сидел на полу своей комнаты и рыдал взахлеб. Пять минут назад его самый любимый на свете человек — мама — сказал, что ему такой сын не нужен. Темноволосый любил её всем своим большим детским сердцем, делал все, чтобы она была счастлива и гордилась им. Но это не помогало… Холод — все, что он чувствовал. Дальше невесомо пролетели смутные отрывки того, как он лежал, свернувшись калачиком, на ледяном полу и часто-часто дышал после прошедшей истерики. Глаза болели, опухли и покраснели, кожу на бледных щечках стянули высохшие слезы. Мама ушла и оставила его одного, в квартире, ее не было почти сутки (но мальчик этого не знал). Он все ещё надеялся, что это просто злая шутка, и его мама сейчас распахнет дверь его детской комнаты, принесёт его любимую жвачку с вкладышем машинки, а потом они пойдут обедать. Он расскажет ей, как провел день в садике, как отнял свою машинку у мальчика задиры, как помог девочке подняться после того, как она упала. Он все ещё лежал и ждал, пока в один момент не пришла его старенькая, сморщенная бабушка, она подняла холодное трясущееся тельце с пола и прижала к себе, согревая. Женщина что-то шептала ему на ушко, крепко обнимая и целуя розовые и бархатные щеки, мальчик снова начинал рыдать, чувствуя боль и обиду. Вдруг все прекратилось, и пришла Тьма, такая плотная, пахнущая как-то приторно сладко. Сознание ускользает, углубляясь во тьму. Вторым по счету было видение, когда, по словам соседских мальчишек, он не смог стать настоящим мужчиной. Парню было 13 лет, он играл с (как он думал) друзьями футбол. Вдруг откуда-то послышался жалобный писк, игра остановилась, и они все вместе пошли на поиски того, кто так душераздирающе просил помощи. Долго блуждать не пришлось, рядом с одним из деревьев сидел маленький грязный комок — котенок. Он дрожал и жалобно пищал, его ухо было разодрано и не хватало части хвоста. Его «друзья» начинали над ним противно ржать, кидать песком, тыкать палками. Стас стоял в стороне, только наблюдая за крохотным и испуганным существом со стороны. И он вдруг начал осознавать, что видит в этом котенке шестилетнего себя, такого же одинокого и брошенного родителями на произвол судьбы. — Давайте посмотрим че с ним будет, если мы наступим ему на лапу? — услышал он противный, хрюкающий голос «своего друга» и посмотрел на него во все глаза. — Давайте! — поддержали все остальные и уже грозно начали подходить к трясущемуся плачущему комочку. — Стойте, — крикнул Стас, пытаясь хоть что-то сделать, и ребята на миг остановились, замерев на месте. — Че, сам что ль хочешь? — спросил зачинщик. — Ну давай, показывай, че ты умеешь, будешь зато мужиком, а не бабкиным слюнтяем. — Сопровождалось все это мерзким ржачем на весь двор. Стало мерзко. — Да вы чего? Нельзя же так, он живой! — начал сопротивляться Шеминов, но его толкнули в сторону, бедного и забитого животного. — Давай-давай, шустрее, долго еще слушать этот писк? Стас понял, что делать нечего, и либо он сам это сделает, либо его «друзья» накинуться на него толпой, как дикие животные на дичь, только не ради пропитания, а ради тупой и минутной забавы. Брюнет подошел ближе и поднял ногу над малышом. Он увидел, как тень от его ботинка накрыла котенка, словно сама Тьма спустилась за ним. Тот жмется ближе к стволу дерева, пытаясь спрятаться и спастись. До его лапки оставались считанные сантиметры, а над ухом все громче и противнее улюлюкали, чтоб он был быстрее, и даже подталкивали, но он удержал себя в миллиметре от котенка. Он снова внимательно посмотрел на зверька и вспомнил маму, а затем и бабушку, которая спасла его в тот день. Стас резко убирал ногу, быстро сел на корточки и схватил котёнка, пряча его в своих руках, ближе к сердцу. — Нет! — Сейчас в его глазах было столько страха перед «друзьями», которые готовы были наброситься на него, отобрать и завершить начатое. — Я не понял, а ты че, не пацан что ль, а? — выплюнул старший и перевернул кепку козырьком назад, угрожающе засунув руки в карманы. — Он вам ничего не сделал! — Большие круглые глаза готовы были наполниться слезами. — На свет родился…видимо, как и ты. Отдай нам блохастую шкуру и вали домой, бабкин сыночек. Сходи поплачься ей. — продолжил напирать он. — Пацаны заберите мою игрушку и покажите нашему мальцу, как ведут себя настоящие мужики. Толпа из пяти человек двинулась на парня. Он начал судорожно искать пути отхода, но их не было, поэтому он вдруг решил использовать единственный шанс, который мог помочь, — эффект неожиданности. Мальчишка покрепче перехватил потрепанного зверька и ринулся через толпу напролом, грудью пробивая себе путь, благо, крупная комплектация тела позволяла. И — о чудо — «друзья» не сразу поняли, что происходит, парень смог вырваться и не оглядываясь понестись домой. После этого случая ему пришлось терпеть ежедневные побои, издевки от бывших «друзей». Все это прикреплялось мерзкими словечками касательно его внешности, родителей, которых у него не было. Получал он буквально за все — как и сказал тот друг, просто за то, что родился. Злость и обида копились внутри некогда чистого сердца, омрачая его и опутывая чернотой. Однажды бабушка не выдержала, собрала вещи, скромные сбережения, и они убежали в поселок, только вот она тогда и подумать не могла, что он станет таким же как они. Этот момент промелькнул перед его глазами, но также легко и быстро ускользнул, как и появился. В какой момент его жизни он стал таким же как они? Безжалостным и черствым, лишенным души. Ответа не было, только звенящая, холодная пустота, окутывающая плотным кольцом. Парню хотелось спать. Разум потихоньку затуманивался, и боль понемногу отступала. Глаза закатывались, укрываемые тяжелыми веками, и он в последний раз посмотрел на черное небо, усыпанное множеством мелких звёзд, словно разбитая чашка на сгоревшем полу. Он вдохнул морозный воздух, что тут же вылетел из разодранных лёгких, унося в воздух боль и запах тёплой крови и умирающего тела. Время остановилось, как и последние удары его сердца, мозг отключался. Парень закрыл глаза. Тьма поглотила его навсегда, забирая еще теплое тело в черноту земли.***
Я зашел в двери школы, и тут же на меня волной нахлынуло чувство дежавю. Снова эта толпа у огромной стены, толкающаяся и шумящая, словно юные деревца, прям как тогда. Я медленно снимал верхнюю одежду, переобувался, складывал вещи, стараясь сильнее оттянуть момент, когда придется взглянуть на стену информации. Как бы я не тянул время, мне все же пришлось дойти до стенда. Туда влекло сильно, и любопытство, перемешанное с ужасом, заставляло мое тело идти туда. Тридцать шесть шагов по темному полу, отбивающих ритм сердца, — и стена, с которой смотрели на меня уже две пары пустых, мёртвых глазниц, словно усмехающихся. И снова эти чёрные, словно могильные плиты буквы, леденящие душу.Внимание! Пропал подросток! Шеминов Станислав Владимирович 17 лет. Ученик 11 класса «Б» Ушёл из школы 17 января в 12:00 и не вернулся домой. Приметы: темные короткие волосы, карие глаза, тучное телосложение. Всех, кто может сообщить какую-либо информацию, просьба позвонить по номеру __ __ ____ Или напрямую в полицию.
Стас. Он смотрел на меня с мертвенно белой бумаги, словно призрак ушедшей души, с замершим ужасом в темноте пустых глаз. Тут же в голове промелькнула встреча в лесу и мой «спаситель». Уже два раза он являлся перед пропажей детей. И если в первый раз я мог ещё свалить все на сон или видение, то тогда он точно был реален. Вдруг это он замешан в убийствах детей? Я отвернулся, все еще ощущая на себе два жгучих, страшных взгляда, смотрящих так, будто знают все про меня. Будто все мои секреты, все мои мысли, и даже мое будущее они могли мне поведать, но не хотели, издеваясь и пугая. И снова пришла милиция, и снова нас спрашивали, пронзая каждого стрелами внимательных глаз. Когда они узнали, что у меня с ним была драка, то я неожиданно увидел в их взглядах что-то похожее на подозрение. Я уже два раза был связан с пропавшими, и в голове моей набатом билась мысль, что я главный подозреваемый. Но в этот раз мне пришлось все выложить так, как было на самом деле, не скрывая ничего. И угрозу Стаса, и моего «защитника», но описать его я почему-то не смог. Слишком размытым был образ, словно что-то специально мешало мне выложить все детали внешности. Не получив удовлетворение от информации, милиционеры ушли, оставив после себя гробовое молчание и густое море ожидания и страха. Я украдкой взглянул на Иру, та сидела безвольной куклой, пустым взглядом уставившись в парту, мне вдруг стало ее жалко, как бы она меня не бесила, но она была девочкой, а о них, как говорил отец, надо заботиться.***
Если встретишь такого же, будь осторожней Играй, но потом равнодушно Пока ему первому не стало скучно Сделай укус и захлопни ловушку
День прошел скучно, уныло, оставаясь кислым послевкусием на языке. Он был полностью пропитан липким ужасом и суетой. Выходя из дверей школы, я увидел Иру. Она стояла и смотрела на лес, будто что-то искала глазами. Я аккуратно подошел к ней и коснулся плеча. — Ир, давай провожу. — Девушка обернулась, и ее плечи опустились, словно все напряжение мигом растворилось, оставив после себя лишь пустоту и страх. — Хорошо, — тихо ответила. Я ее такой видел впервые. Мы медленно тронулись по направлению к ее дому. Доведя ее до двери, я с чувством выполненного долга вернулся на дорогу до уже моего дома. Пройдя пару метров, я вдруг услышал какое-то шевеление в закутке между домами, меня сковал страх неизвестности, кто снова выскочит, сможет ли он в этот раз убить меня? Но подойдя ближе, я выдохнул. Лисичка, это была эта странная знакомая в маске дикого зверя. — Привет! — радостно крикнул ей я и махнул рукой. Девушка обернулась, и маска ее словно улыбнулась мне, а глаза сверкнули радостью и интересом. — Привет, Зайчик, я ждала тебя. Ну что, идём к тебе домой? — «Лиса» весело подошла ко мне, взяла под руку и потащила к лесу. Я даже не успел ничего ей сказать или спросить. Она вела меня по тропинке через лес, что-то весело щебеча, урча и издавая другие странные звуки. Ее рыжая шубка переливалась и качалась. Неожиданно она резко остановилась и развернулась ко мне, слегка наклонившись. — Антооон, — тихо и загадочно протянула она, — ты же хочешь поискать потерявшихся детей? Я же знаю, что тебе любопытно, верно? — Да, я бы хотел, — я смутился, она слишком хорошо знала мои мысли. Стало слегка неуютно от ее цепкого, смеющегося взгляда. — Ну тогда пойдем, ты же знаешь, что со мной тебя не тронут. Пойдем, пойдем! — весело пропела она и, снова схватив меня за руку, припустила прямо в темную, чарующую чащу леса. Деревья расступались перед нами, пропуская в самое сердце тайги. Мы все углублялись и углублялись, заходя совсем далеко в темный лес. Но мне, на удивление, совсем не было страшно, то, что передо мной маячил огонь, а руку сжимала тёплая и мягкая перчатка, меня успокаивало, отгоняя все тревоги и переживания. Наконец мы вышли на небольшой пустырь, обрамленный ресницами деревьев. — Давай здесь поищем, иди, посмотри там, — она указала чёрным пальчиком в противоположную сторону полянки и побежала ближайшим к кустам. Я пожал плечами и пошёл в указанном направлении. Вдруг все резко как-то сгустилось, а деревья словно обступили меня. Я оглянулся, желая отыскать взглядом Лису и спросить, что случилось, но ухватился лишь за темную, сухую пустоту. Снег казался каменно серым, твердым, от него не осталось и капли того волшебства с яркими всплесками искр. Все казалось мрачным, злым, каким-то чужеродным. Лес словно переоделся, скинув с себя шубку миролюбия и приветливости. Теперь он казался диким зверем, страшным, голодным, его черные сухие пальцы словно тянулись ко мне, желая разорвать на кусочки. Я снова огляделся, напрягая глаза, чтобы выловить хоть каплю огненного меха. Неожиданно я увидел черный силуэт, низкий, кучковатый, такой до безумия знакомый. В голове зазудела мысль. Стас. Это был Стас. Одноклассник медленно, словно зачарованный, шел на меня, я попытался отступить, но у меня не получилось. Что-то опять меня держало, заставляя тело стать безвольной куклой. Силуэт вышел на свет, и меня скрутил липкий ужас. Перед моим взором в свете только взошедшей серебряной Луны предстало нечто, отдаленно напоминающее моего одноклассника. Кровавое, обезображенное лицо, черные пустые глазницы ("Прям как на том фото", — неожиданно промелькнула мысль), я опустил взгляд и увидел, что грудь и живот полностью разодраны. Кожа, разорванным тряпьем, свисает и качается от каждого шага, а желтые ребра и кости позвоночника отражают лунный свет. Абсолютная пустота, в теле одноклассника нет ни единого органа, словно его потрошили как курицу. Ветер донес до меня приторно-сладкий запах мертвечины, горло резко сдавила тошнота. Я наблюдал, как искореженное тело одноклассника медленно подходит, и с ужасом ждал, когда оно коснётся меня своими грязными, гниющими руками. Но неожиданно тело упало, запачкав серый снег коричневой грязью, и выдохнуло со слабым, едва слышным хрипом. Я перевел дыхание и сглотнул комок в горле. Нос все еще щекотало этим приторным запахом, но мне, как ни странно, больше не хотелось вывернуться от него. Вдруг я ощутил что-то теплое, такое знакомое, ласкающее мою руку. Я поднял руки и увидел струйки крови, словно вены, огибающие предплечья и стекающие в ладони. Вязкая, горячая, темно-бордовая, я жадно бегал по ручейкам глазами, и в голове так и билось желание ощутить ее металлическую солёность на языке, почувствовать, как она приятно стекает в горло, согревая его. Мои руки были в крови, но не моей. Она словно из ниоткуда появлялась и струилась, согревая меня. Неожиданно все прекратилось, и мое тело сковала резкая и острая боль. Ноги подогнулись, и я упал на колени. Снег так приятно морозил горящие ноги, но совершенно не спасал от судорог. Я зажмурил глаза, по щекам весенними ручьями текли слезы, оставляя за собой тропинки холода. Боль, такая сильная, тянущая, пульсирующая в каждой клеточке тела. Мне так хотелось, чтобы это все закончилось, даже если концом будет смерть, главное, чтобы без этого пламени, пожирающего меня изнутри. Я схватился окровавленными руками за разрывающуюся голову, и лес содрогнулся от моего крика. Эхо разнесло его, смакуя и пробуя на вкус, словно дорогой деликатес. Лес насмешливо шумел, наблюдая за моими страданиями и будто наслаждаясь ими. Деревья молчаливыми зрителями обступили меня, сгибая свои упругие худые тела, они шелестели могучими кронами, укрытыми жесткой серой шубой, словно истощенные волки, сбившиеся в один большой сгусток жестокости и холода. Вдруг все резко прекратилось, и я упал безвольной куклой, все еще содрогаясь от легких импульсов боли. Лес замолчал и отвернулся, словно пристыдившись. Я осторожно перевернулся на спину и выдохнул густой белый пар. На небе уже зажглась первая звезда, такая крошечная и такая яркая, я невольно засмотрелся. Где-то недалеко пару раз ухнула сова. Я сморгнул мысли и поднялся. Спина слегка болела и замёрзла, а одежда промокла насквозь, нужно было идти домой. Я медленно поднялся, кряхтя и вздыхая, и оглядел полянку. Тела Стаса не было, как и следов его пребывания тут. Все было чисто, серо и одиноко. Неожиданно глаз зацепился за легкий блеск между кустов, там, откуда вышел Стас. Я медленно, еле волоча ноги, подошел и уставился на заинтересовавший меня предмет. Я присел, это были очки, такие знакомые. Тёмная оправа и две простые линзы. Их носил Эмиль. Значит, он был тут? У меня тут же промелькнула мысль, что нужно сообщить в милицию, ведь это хоть какая-то улика. Окончательно решив, что, как только милиционеры снова придут, я обязательно им отдам очки. Сунув в карман, я заторопился домой, чуя, что очень сильно опаздываю. Дома ждали меня разъяренная мать и насупленный отец. Я кожей почуял предстоящее перемывание косточек. Как я ненавидел эти обвинения и ссоры! — Антон, на часах девять вечера! Где ты шлялся? — голос мамы прозвенел где-то под самой коркой мозга. Ну вот, опять не разобравшись на меня кричат. Мама похожа на цепную собаку, которую только спусти, и она разорвет любого. Я судорожно думал, что такого ей ответить. — Мам, я сначала одноклассницу провожал, а потом немного заплутал в лесу, вот и пришёл так поздно. — Прокатит? — Какую одноклассницу? — словно медведь взревела мать. — Тебе нас не жалко? Там дети пропадают, а ты каких-то одноклассниц провожаешь! — Мам, ну ей же тоже страшно, — я вдруг ощетинился словно еж. Мне не нравилось, что родительница несёт какую-то чушь, ну да, пришел позже, но причины на это были. — Чтобы больше так поздно не приходил. Давно ремня отцовского не получал, — оскалилась мать, бешено сверкнув глазами. Я взглянул на отца. Он стоял, словно зверь в тени, там, где тусклая лампочка не доставала своими лучами его лица. Темный, высокий, он возвышался подобно страшному животному. Что не так опять с ними? Злые, какие-то чужие люди, даже не пытающиеся понять моих мотивов и действий. Мне стало жутко обидно, червячок злости все рос и рос, выжирая изнутри. И я сорвался с места, взлетая на второй этаж прямо к себе в комнату. Внизу послышался лай очередной ссоры, но слышать и думать о чем она, мне совершенно не хотелось. Я подошел к окну и открыл его. Меня сразу же окутал мягкий, сладковатый воздух, он пробежался по моему телу, игриво пощипывая и покусывая. Я вдохнул — легкие ощутили морозность, отдающую сумерками и еловыми ветками. С воздухом ко мне пришло и какое-то успокоение, словно эмоции выключились, забылись. И я пустым сосудом смотрел на бескрайнее море темных острых пиков деревьев. Мощная и спокойная тайга завораживала, укачивала, унося далеко-далеко за горизонт все мои проблемы. Я лег на кровать и взглянул на черное небо, укрывающее лес и поблескивающее чистыми и яркими крошками звезд. Где-то там, в лесу, под покрывалом темноты и крон деревьев нашли свою смерть уже двое детей, кто будет следующим? Я? С этими мыслями я и не заметил, как веки сомкнулись. Меня окутала дрема, а звезды продолжали медленно трепетать.