Проект «И»

В тесном актовом зале средней школы номер семь Волгограда-Три собрались те немногие ученики, что ещё остались в городе. Им было действительно довольно-таки тесно - школа была старая, зал был маленький, так что, если все ученики были бы в сборе, а не уехали бы вместе с семьями куда подальше от Нечисти и ожесточённых боёв, то, вероятно, всем бы там места и не хватило. Семён и Алиса сидели на соседних стульях в четвёртом ряду. Несмотря на то, что Седьмой Нечистый был повержен и нужда в синхро-тренингах отпала, немка продолжала по-своему ластиться к Семёну - то есть, конечно же, она его подкалывала, слегка издевалась над ним и даже била, когда считала, что он на неё «пялится». А он и не думал пялиться. Раиса томилась в одиночном заточении в госпитале Бункера уже шестой день, и его грызло чувство вины. Он ведь обещал ей, что он там все замки переломает, если понадобится, а сам не зашёл за эти пять дней ни разу даже на минутку… На маленькую дощатую сцену вышел моложавый директор - в школе из персонала осталось только с пяток учителей «старой закалки» вроде Михалыча, две технички и этот директор - как было сказано в одном фильме, его когда-то выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно - и глуповато-радостным, «идейным» голосом заклекотал перед аудиторией: - Дорогие ученики! Товарищи! Октябрята, пионеры и комсомольцы! Вот и окончился ещё один учебный год. Вы все совершили ещё шаг вверх по лестнице знаний, сделали скачок вперёд, к взрослой жизни… Все эти высокопарные речи ученикам - даже приезжим, вроде Семёна и Алисы - были более-менее известны, такие перлы ораторского искусства произносят директора и завучи школ и детдомов на территории всей необъятной советской земли. Семён не вслушивался в смысл, которого в этой речи пока что не было ни на грош. Давай, прекращай лить воду, лучше скажи, будут ли экзамены или нет… А то этот Михалыч, жалкое подобие учителя, не готовит их вообще, а в такой обстановке, когда неизвестно, доживёшь ли ты до завтрашнего дня, а на самом тебе висит ярмо ответственности за как минимум город, а в крайнем случае - за всё человечество, к испытаниям знаний готовиться, мягко говоря, проблематично. - Итак. С прискорбием вынужден сообщить… - Директор довольно неумело состроил грустную гримаску. - …Что экзамены у всех классов отменены в связи с чрезвычайной ситуацией в городе и стране. Сказать, что зал взорвался радостными воплями, аплодисментами, свистом и ликованием, значило не сказать ничего. Директору едва удалось усмирить разбушевавшихся слушателей. - Но! Ввиду обстоятельств учёбы, каждому классу будет выдано на лето задание в Электронной Системе Обучения. По оценкам, полученным за него, будет определяться, поступите ли вы в следующий класс, или нет. Если не проходите - в декабре организуется резервный экзаменационный срок. А теперь - хорошего вам лета! Отдохните хорошо! Полсотни школьников, юных и не слишком, выплеснулись из зала, а затем из школы, словно струя воды под высоким давлением. Известия о заданиях ничуть не омрачали радость от наступивших каникул. Подумаешь, пару примеров в «Собеседнике» решить! Алиса шла домой, держа Семёна за руку. Тот не сопротивлялся, но и приятно ему тоже не было. Он надеялся, что от Алисы ему удастся сбежать - нет, он не был тряпкой, просто попробуй вырвись из этой волчьей хватки! - и навестить Раису хотя бы сегодня. Она по нему, наверное, уже не то что соскучилась, а изголодалась - его ощущения можно было бы сравнить с тем вожделением, какое испытывает голодавший неделю человек, думая о куске хлеба. - Знаешь, а директор ваш - ну вылитый Фелис Хуэвес. - Кто?.. - Семён встрепенулся, отрываясь от своих мыслей. - Да был у меня репетитор по испанскому. Тоже длинный, моложавый, приторный такой. Он ко мне по четвергам приходил, приветствовал соответствующим образом. «Feliz Jueves» - «счастливого четверга» по-испански. Так и прицепилась к нему кличка… - А что в нём было такого примечательного? - ядовито спросил Семён, которого эта история про репетитора с идиотской кличкой совершенно не волновала. - Да так… Домогался меня два раза. - Она хмыкнула, будто это было ежедневным явлением и сущей безделицей, вроде еженедельной уборки. - Первый раз - месяц в больницу ходил с прокушенным пальцем, второй раз - ампутировали кое-что… - Немка злорадно усмехнулась. - Ладно. - Семён вздрогнул и решил поменять тему. - Вы позволите мне сегодня, наконец, направить свои стопы по своим делам? - Вопрос был чисто номинальным, и действия юноши не зависели бы от ответа рыжей. Сама же рыжая помрачнела. Она знала, что у него были за «дела» - к Раисе, к этой пустышке, «Леере» он намылился. Это мешает её плану. Не-ет, она никуда его не выпустит, и бросит все силы на то, чтобы он о синевласой и думать забыл! Она, Алиса-Великолепная, унижается, привлекая парня, который ей даже не интересен! Вот пусть хотя бы ценит её усилия, и облегчает ей задачу! Сам же потом рад будет! Вот тут-то и появился Костян. Как и откуда он возник, Семён не знал. Но и не удивился. Не потому, что видел его неделю назад во сне и тот прямо заявил ему, что появится после победы над очередным Нечистым. Просто он создавал такое впечатление, будто всегда был где-то рядом, просто Семён его не замечал. Будто вместе со всеми сидел в душном актовом зале, вышел в толпе учеников, постепенно редеющей - дети разбредались по домам. - Приветик, товарищи пилоты. - Он торопливо подбежал к Семёну и Алисе. Та с напускной усталостью вздохнула: или очередной воздыхатель, или надоедливый фанат Исполинов, вроде Кольки Каховского - хотя тот, строго говоря, совмещал в себе обе категории. - Я просто новенький. Во всех смыслах. - Костян тряхнул своей гривой пепельного цвета и вынул из кармана спортивных штанов, что были на нём, карточку доступа. Такого же образца, что у всех остальных пилотов. Алиса, скептически сощурившись, вгляделась в чёрные буквы на белом пластике. Они гласили на русском, немецком и китайском, что податель сего - Константин Бережок, пилот ещё не прибывшего в СССР Исполина-Ноль-Четыре в звании старшего лейтенанта. Немка удовлетворённо кивнула, после чего степенно пожала бледному парню левую руку. Костян блаженно улыбнулся - не столько тонкогубым ртом, сколько красными глазами. - Я жутко извиняюсь, фройляйн фон Бисмарк, но вы позволите мне украсть Семёна минут на десять? Мужской разговор, знаете ли… - Пф! Конечно. - Алиса будто с облегчением усмехнулась - дескать, иди-иди, мне воздыхатели особо не нужны, и Семёна я отпускаю, подавись, только сам от меня отстань. А двое мальчишек отошли вперёд и болтали вовсю. - Братуха, а как у тебя с друзьями вопрос обстоит? С пацанами, я имею в виду. - Ну… Колян Каховский и Толян Никаноров. Неплохие ребята, прикольные. Понимающие. - А мне в вашу компашку можно? Просто ты - единственный, кого я хоть сколько-нибудь знаю, и… - Думаю, да. Ты им понравишься. - Костян располагал к себе и одновременно слегка отталкивал своей неизвестностью. Но этой же неизвестностью манил. Семён улыбнулся и хлопнул его по плечу. - Лады. А из девушек у тебя кто в окружении? В близком, я имею в виду. - Ох. - Семён не любил, когда теребят вопрос его отношений. Но ответил - ведь он его не спрашивал о том, с кем он встречается, и он не может утверждать, что в вопросе подразумевалось именно это. - Пока - только пилоты. Алиса - ты её, я смотрю, знаешь - и Раиса. Услышав это имя, Костян насторожился. - Раиса, говоришь? Ты про эту? Синеволосую, красноглазую? - Ага. Ты это, не зарывайся. - Ты что, с ней в отношениях? В романтических, я имею в виду. - Да. - Так это ж хорошо. - Костян облегчённо выдохнул, как будто от этого зависела если не его жизнь, то что-нибудь ещё. - А Алиса? - Хы… Тут вопрос интересный. Задачка, как говорится, на все четыре действия. Она узнала, что я в отношениях с Раей и восприняла это как вызов. Теперь ухлёстывает за мной, но пока безуспешно. - Ясно. У неё это и по другим причинам. Не по причинам вызова, я имею в виду. - Красноглазый загадочно уставился в голубое небо с белыми волосками облаков. - Ты тоже знаешь? - Да. Я вообще много знаю. Но рассказать не могу. Сейчас, я имею в виду. - Он огляделся. Алиса шла далеко позади и их разговора не слышала. Вокруг тоже не было ни души. Он заговорщически подмигнул и прохрипел шатену на ухо: - Скоро я начну объяснения… После этих слов Костян бесследно исчез. Словно растворился в воздухе. Семён лишь плечами пожал. Может, домой убежал, а он отвлёкся и не заметил. Мало ли у человека способов исчезнуть без единого следа. …Пин Пиныч спокойно нежился в ванне с тёплой водой. Внезапный женский вопль заставил его встревоженно открыть глаза и выбраться из ванны - купание было испорчено. - Was zum Teufel passiert los?! Почему мы с классом не можем поехать в Крым на отдых?! - Оказывается, пока Семён и Алиса проходили синхронизационные тренировки и убивали Близняшек, шеф школы номер Семь - какое-то крупное оборонное предприятие города - купило параллели восьмых - а теперь уже девятых - классов путёвки в Севастополь. Теперь это стало известно и пилотам. - Вы же сами прекрасно понимаете, почему. - Марта отпила пива из банки. - Вы - пилоты Исполинов. Вот уедете вы в отпуск, а тут - Нечисть нападает. И погибнете и вы, и мы, и все. - Эх-х… - Алиса удручённо опустила голову и начала озлобленно сверлить взглядом Семёна, словно именно он был повинен в этой проблеме. Он сидел в своей каморке - дверь туда была открыта, и оттуда он и принимал участие в общественно-политической жизни квартиры. Юноша и сам был бы не прочь поехать на взморье. Но не с этой девицей, а с Раисой. Он даже уже жалел, что заскочил домой пообедать - авось чего-нибудь купил бы в ближайшем ларьке и - под землю. Не хотел он этих разговоров, а кончится всё тем, что немка его посадит здесь, и никак ты не вырвешься, будь ты хоть сто раз не тряпкой и самостоятельным человеком - рыжая способна на многое. Но, продолжал рассуждать он, в том, чтобы не поехать на море, есть и плюс - он сможет проводить со своей возлюбленной больше времени. А от Алисы необходимо отбиваться, пока она не вступила в решающую фазу борьбы, что он и сделал. Он просто встал с раскладушки и вышел за дверь. Марта ухмыльнулась, Пиныч прощально крякнул, а Алиса рванулась было за ним, но со вздохом, более похожим на сопение разъярённого медведя, вернулась обратно. - Что, нравится тебе Сёмка, а? - Нет, что ты, Марта. - Алиса всё ещё рассерженно хлопнула ладонью по обивке дивана. - Просто… - Да вижу же - запала ты на него. - Она понимающе подмигнула. - От меня можешь не таиться. Не выдам, а может, чего и присоветую. Можешь мне доверять. - Хорошо. - Алиса хмыкнула с неопределённой интонацией. - От Раечки отбивать пытаешься? - Ну да. - Она произнесла это так, как будто Марта задавала вопрос с очевидным ответом. Немка злобно ухмыльнулась: - Чем я хуже этой «Леере»? - Ты её хоть раз видела хотя бы? - Капитан усмехнулась. - Да. В порту, с ней этот думмкопф разговаривал. - Ну… Пригласи его на свидание, только незаметно, чтобы он пришёл. Пофлиртуй с ним. Но не так, как это было раньше, а по-человечески. - Лады. - Немка вздохнула, помолчала немного и спросила: - А… Насчёт Нечисти. Если они так опасны, то почему мы защищаемся, а не нападаем? - Знать бы, откуда они берутся… - Марта тоже посерьёзнела, отставила банку с пивом в сторону. - Тогда, может, и нападали бы… …Раиса проснулась оттого, что кто-то ласково гладил её по голове. Она разлепила веки и увидела знакомое лицо. Бледная - но не настолько бледная, как у неё самой - кожа, нос в веснушках, непослушные каштановые волосы, глубокие серые глаза. Она жаждала увидеть его всё то время, пока томилась в пустой палате. После того, как тот чиновник умер, не выдержав её гнева, её не посещал никто, кроме тупого квадратного робота, привозящего к койке скудный больничный паёк. А так - никто. Ни персонал, ни командир Якоренко, ни Семён. Он ведь обещал… Она начала даже смутно бояться, что он бросил её, но незримая нить, которая, как она чувствовала, связывает её с ним, не рвалась… Семён, сидящий на койке рядом с ней, ласкал её голову, виновато улыбаясь. Раиса улыбнулась в ответ, откинула простыню, которой была укрыта, села рядом с юношей и, положив прохладные ладони ему на щёки, страстно, с вожделением поцеловала. Семён радостно ответил на её жест. Он с жадностью пил живительную влагу её губ, по которой изголодался за - страшно подумать! - пять дней. Он упивался её запахом, её вкусом, теплом её тела, биениями её сердца. Но что-то в его ощущениях смутило его. Сквозь волны счастья и радости, полностью захлестнувшие его влюбленный разум, пробивалась слабая нотка беспокойства. А беспокоиться было от чего: в кисло-сладком, слегка цветочном вкусе губ Раисы чувствовалось что-то солоноватое, металлическое… Кровь?! Семён в изумлении и страхе прервал поцелуй на середине. Он встревоженно засопел и спросил у недоумённо хлопающей глазами Раисы: - У тебя во рту всё хорошо? Ранок или кровотечений нет? - Нет ничего. Сёма, ты чего? - Прости. - Он с облегчением выдохнул. - Ты просто на вкус, как… Ну, как кровь… - А… Я не знаю. С того случая у меня иногда привкус крови во рту. - С какого случая? - А тогда. Меня только положили, только привезли. - Она рассказала, как случайно убила того врача-чиновника. - Как говорится, только мокрое место осталось. - Юноша усмехнулся собственной шутке. - Прости, что не заходил к тебе, не было времени… - Он заискивающе посмотрел ей в глаза. - А что происходило?.. Семёну пришлось рассказать ей про нечистого под номером семь, но, тем не менее, делящегося надвое - Фумеева шуточка ему запомнилась - про синхро-тренинги с Алисой, про неудержимый и смертоносный танец их Исполинов… - Вот, и из-за этого я не мог прийти. Но я всё-таки думаю, что будь ты на месте рыжей, всё вышло бы гораздо лучше. Не понадобилось бы недельной подготовки, и… - Понимаю. Долг бойца. - Она улыбнулась. В этих словах не было ни капли иронии. - Будь я в такой ситуации, поступила бы так же. - Ясно… Семён понимал теперь Игрека, который, проводя время с Икс, просто сидел рядом и ничего не делал. Ему просто нравилось быть с Раисой, а ей - рядом с ним. Даже не разговаривать. Просто сидеть, ощущать собой тепло её тела и радоваться тому, что есть он и есть она. Обняться, поцеловаться и поговорить они ещё успеют - если, конечно, не погибнут в бою… Следующую неделю Семён провёл в тренировках - их с Алисой начали вызывать в Бункер для выполнения упражнений на общее физическое здоровье - и в учении - директор правду говорил, и «Собеседник» не уходил из рук юного пилота. Математика, химия, иностранные языки… Была и своеобразная «турнирная таблица», в которой можно было наблюдать результаты других. Его оценки - на уровне четвёрки, уверенно, пусть и медленно, перерастающей в пятёрку. Толька твёрдо, обеими руками держался за тройку, Колька - тоже. Длинная Аня - староста их класса - естественно, была круглой отличницей. После неё - лишь с небольшим отставанием по гражданской обороне - шёл Костян. Но Алиса, что самое удивительное - с её-то образованием! - плелась в самом хвосте. Колы и двойки преследовали её легионами и армиями, но рыжая, похоже, несильно беспокоилась по поводу оценок. Она была весела и заносчива, как и всегда. К Раисе он теперь заходил каждый вечер. Он просто наслаждался её теплом, её взглядом… Почему-то именно рядом с ней он чувствовал себя по-настоящему живым, поистине свободным. Ведь, когда он был не с ней, то автоматически должен был засунуть свою личность куда подальше и превратиться в младшего лейтенанта Якоренко, обязанного без устали и права на мнение учиться, тренироваться и подчиняться. Пусть он и Раиса вместе ничего особо и не делали - со стороны казалось, что они просто сидят рядом, изредка целуясь или перебрасываясь парой ничего не значащих слов - но полёт души, единение мыслей и умозрительные путешествия по иным плоскостям бытия и прочим неведомым мирам позволяли им обоим жить в самом полном смысле этого слова. Девятого июня пилоты были препровождены в спортивный бассейн - плавание действительно укрепляет здоровье, Шестой Нечистый не даст соврать. Семён отплавал положенные двести метров, обсушился и даже засел за очередную порцию заданий - ноутбук он принёс с собой - но Алиса всё не показывалась… Наконец, немка соизволила явить себя. Как и всегда, её рыжие хвосты были заколоты нейродатчиками. Но видеть её в обтягивающем купальнике в красно-белую полоску для юноши было большой неожиданностью. Тут он только и заметил, что Алиса довольно-таки хороша собой. Правильные черты лица, светло-синие глаза, сияющие умом и пониманием, но много чаще - самодовольством и озорством. Да и фигура своими изящными изгибами добавляла немке привлекательности. А огненного цвета шевелюра… Но с Раисой ей, конечно же, не сравниться, думал Семён. Он приготовился отбивать её «атаки» и ухмыльнулся. К обычной хитринке и себялюбию в её взгляде неожиданно прибавились доброта и приветливость - наигранные или реальные, юноша определить не смог. О нет. Похоже, сейчас его будут неприкрыто совращать… - Чего не плаваешь? - Он сидел на скамеечке около бассейна в обычной своей одежде - то есть гимнастёрке, штанах и курточке с коротким рукавом - и делал задания в «Собеседнике», лежащем у него на коленях. Рядом лежала тонкая стопка листов в клетку и шариковая ручка. - Я выполнил свою норму. - Семён мрачно и демонстративно вперил взгляд в экран. - А-а-а-а. А чего делаешь? - Физику. - Какая тема? - Она подошла к нему сбоку и нагнулась, пытаясь поглядеть в экран. Смотрела она совершенно безразлично, словно не видя текстов задач. Нагнулась она скорее даже с тем расчётом, чтобы юноша мог по достоинству оценить её прелести. - Тепловое расширение. - Это было правдой: Семён действительно решал блок задач на эту тему. - Да что тут сложного? - Ей, видимо, показалось, что лицо Третьего выражает озадаченность. Она взяла лист бумаги и ручку и принялась быстро-быстро строчить формулы, перемежая их комментариями на немецком: - Всё просто, как стакан воды. Тела расширяются при нагревании и сжимаются при охлаждении. Есть формулы, позволяющие вычислить изменения линейных размеров в зависимости от температуры, и… Вот, смотри. - Она передала ему исписанный листок. Как уже говорилось, Семён немецкого не знал. Известен ему был только алфавит, но этого явно было недостаточно для понимания. Да и почерк у немки был, мягко говоря, своеобразным. «Эсцет» и «бэ» у неё не отличались друг от друга, «е» и «цэ» - тоже… Юноша повертел листок, наклоняя его под разными углами, запутался окончательно и передал листок обратно девушке со скептическим смешком: - А можно не на муттершпрехе? Алиса наигранно-страдальчески вздохнула и вкратце перевела ему основные пояснения к формулам. Всё это юноша знал и без неё, но кивал и хмыкал, будто бы понимающе. Он благодарно кивнул и грустно ухмыльнулся: - Если всё действительно так просто, то почему у тебя нет оценок выше двойки? - Школа - это всего-навсего топорно сделанная иллюзия нормальной жизни, которую нам не вернуть никакими силами… - Немка глубокомысленно воздела палец к потолку. - Да и плевать я хотела на эту школу. Я окончила технический университет Берлина с красным дипломом, а тут - школа какая-то, фи… - Не верится что-то… - Могу показать, как вернёмся. - А вот угрожать не надо. - Семён хохотнул. Немка хихикнула тоже. - Да и ещё одна проблемка есть. Я не могу читать и писать по-русски. - Как так? - Семён был искренне поражён. Она говорит на русском языке вполне свободно, лишь с небольшим, едва заметным уху акцентом, да ещё и, если верить её словам, столь гениальна, что в тринадцать окончила Берлинский университет, и не знает русской грамоты?! Абсурд. - А вот так, - усмехнулась она. - Так уж вышло. Не обучили, а самой мне не надо. Говорить могу, а писать-читать - нет. - Ладно… - О'кей. Вернёмся к тепловому расширению. Теперь - контрольный вопрос: если нагреть мою грудь, она увеличится или нет? - Она сжала свои округлости с боков - для пущей убедительности. Семён нервно сглотнул и прянул назад. Точно. Как он и предполагал: его соблазняют, и соблазняют нагло и неприкрыто. Всё в лучших традициях фройляйн фон Бисмарк… Он усмехнулся. Достойный ответ уже сформировался в его мозгу, и его губы растянулись в злорадной улыбке предвкушения её реакции. Юноша принял отцовскую позу - сгорбился, уткнув нос в сложенные замком пальцы - и многозначительно пробасил с хрипотцой: - Нагревай, не нагревай - а больше не станут… Немка обиженно вспыхнула, злобно крякнула, рывком отдала ему лист и ручку, положив их прямо на клавиатуру ноутбука, подняла ладонь, чтобы отвесить обидчику оплеуху, но просто махнула ей и, раздражённо пробормотав: «Скукота с тобой!», ушла плавать. После этой сессии тренировок Семён планировал вновь пойти к Раисе, но в коридоре встретил Фумея. Алиса из принципа пошла другой дорогой - она очень сильно обиделась на его колкую реплику «больше не станут». Его самого слабо уколола совесть, он даже подумал о том, что немку надо найти и извиниться перед ней, но голос внутреннего наглеца осадил: дескать, это нормальная реакция человека, влюблённого в одну, на наглые приставания другой, и, по логике вещей, это она должна перед ним извиняться. Вот во время этих тяжёлых раздумий и столкнулся Семён с Фумеем. Причём столкнулся в прямом смысле. Мальчик шёл по коридору и не заметил, как уткнулся носом в гимнастёрку цвета маренго, что всегда была надета на майоре. Она пахла кофе, озоном и жареной картошкой - непередаваемое сочетание несочетающихся запахов, органично переплетённых и однозначно определяющих Фумея. - Сёмыч, смотри, куда идёшь! - Ой, прости. - «Сёмыч» отошёл от молодого майора и виновато улыбнулся. - Чего угрюмствуешь? - Это - моё счастливое лицо. - Он говорил тем холодно-бесцветным и циничным тоном, каким приучился разговаривать в детдоме и применял почти всё время до знакомства с Раисой. - Кому другому расскажи. - Фумей усмехнулся. Он был прав: после того, как Семён начал встречаться с синевласой красавицей, его - Семёна, то есть - лицо всё чаще приобретало блаженно-мечтательное выражение. - Ладно. - Юноша устало вздохнул. - Алиса. Опять. - Да я знаю… - Ты что, подглядываешь за нами? - Да нет, это элементарная логика. - А-а-а-а. - Семён улыбнулся. - Тогда ладно. - Слушай, я давно хотел тебе предложить. Зайдём ко мне, выпьем кофейку, поговорим… А то только два раза словами перебросились, а мне общения хочется. По работе-то не с кем общаться. Да и скукота… - Ладно. - Семён кофейку - а точней, чайку, кофе он не любил - выпить был не прочь, да и с Фумеем, парнем, острым на язык и знающим многое, поболтать было бы весьма неплохо. Пока они шли, Фумей совершал какие-то незначительные действия своей протезированной рукой - например, шарил в карманах, барабанил по обшитым металлом стенам, выстукивая неизвестный Семёну мотивчик по гулкой и звонкой стали, много чего ещё. Юноша не мог не заметить, что, помимо высокой подвижности и точности движений и чувствительности протез майора обладает рядом ещё более удивительных свойств. Например, кисть руки. Она была глянцево-чёрная, словно отлитая из эбонита. Но в местах сочленений костей не было каких-то полостей или вырезов, позволявших сервомоторам сгибать и разгибать суставы. Даже складок кожи, как у человека, там не было. Просто гладкая поверхность. И при этом в движениях протеза чувствовалась какая-то текучесть, хищная грация и ловкость, какой не было даже у здоровой, правой руки. И это не объяснить тем, что у Фумея ведущая рука - левая, это, скорее всего, свойство протеза. Юноша следовал за майором. Во-первых, он доверял ему, а во-вторых - проблема протеза интересовала его не меньше, чем таинственные психологические проблемы Алисы (ой, он же её, в сущности, оскорбил, значит, возможно, ранил, поступил плохо, надо извиниться! Нет, потом, потом, сейчас речь не об этом) или то, зачем его отцу нужна Раиса в виде безвольной живой марионетки. …Кабинет заместителя начальника научного отдела МОЗГ выглядел совсем не так, как обычно люди представляют себе рабочие места важных чиновников. Там - морёный дуб, лак, резьба и лепнина, дипломы, регалии и прочая ненужная напыщенность - чем более навороченный кабинет у начальника, тем меньше этот начальник из себя представляет и как руководитель, и как элемент иерархии, и как человек. А это помещение даже язык не поворачивался назвать кабинетом. Это был скорее закуток, вроде Семёновой «норы», разве что посветлее и попросторнее. Маленькая каморка с обычным пластиковым столом чёрно-серого цвета и обшарпанным, видавшим виды, сервантом. Вместо стандартного рабочего стула с рогатым подголовником - такое же старое, но уютное кресло. На столе - три плоских монитора, клавиатура и мышка на серо-коричневом коврике. Под столом умиротворяюще гудит вентиляторами компьютерный блок. Стены, оклеенные зелёными обоями с золотистым растительным орнаментом, мягкий свет люстры в бумажном абажуре - всё это навевало домашний уют. - Располагайся. - Фумей достал откуда-то раскладную табуретку и поставил рядом с креслом, отодвинув последнее. Теперь за «рабочей» стороной стола было место для двоих. Семён сел, а майор отошёл к серванту. - Тебе кофе? - Предпочту чаю, если есть. - Юноша как-то сразу расслабился. Фумей умел оформлять помещения - здесь он чувствовал себя гораздо более «дома», чем даже в квартире Марты, к которой так прикипел за два месяца. - Отлично! - Фумей выудил из недр серванта объёмистый жестяной походный чайник с массивной ручкой, литровую бутыль с водой и синюю пачку чая под мышкой. Вывалив всё это на стол, он откупорил чайник и пачку, пересыпая в жестяное чрево чаинки чёрным, терпко пахнущим дождём. Затем залил водой из бутыли, закупорил чайник обратно и поставил на растопыренные пальцы левой, протезированной, руки. Словно в ответ на невысказанный вопрос пилота, как Фумей собирается заваривать чай при помощи холодной воды, чайник через полминуты пронзительно засвистел. Значит, его протез ещё и самостоятельно нагревается до высоких температур, а потом ещё эти температуры выдерживает без вреда для носителя?! Так, по крайней мере, Семён думал - Фумей не выказывал никаких признаков того, что ему неприятно нагревать чайник собственным протезом. Что же ещё скрывает майор и его протез?.. Фумей снял чайник с импровизированной конфорки и, потеснив мышь, поставил его остужаться на коврик, оказавшийся пробковой подстилкой для горячего. Пока курящийся паром жестяной сосуд «дышал», майор опять полез в сервант и выудил оттуда две кружки. Одна из них была зелёной с белой надписью «YAMATO the SPACE CRUISER» с облупившейся от времени глазурью, вторая - белой. На ней был намалёван контур круглого чёрного щита с тремя выступами и тремя же стрелами, пронзающими круг в его центре. Рубленым шрифтом была выполнена опоясывающая надпись: «Обезопасить. Удержать. Сохранить». Чайник несколько остыл, и майор разлил в обе чашки эбонитово-чёрную заварку, разбавив её водой из упоминавшейся выше бутыли. - Давай. - Фумей сел в своё кресло, поднял зелёную кружку, будто провозглашая тост, приглашая Семёна выпить тоже. - Это настоящий, листовой, цейлонский. А не эта ваша бурда в пакетиках. Семён нерешительно кивнул и взял белую кружку с чёрным щитом. Тёмно-бурая, почти чёрная жидкость курилась паром и терпким чайным ароматом. Он осторожно поднёс кружку к губам и отпил. Представьте себе, что вы слушаете какую-нибудь музыку при помощи наушника, даже не вставленного в ухо. А через секунду вас чудесным образом переносит в филармонию, где музыка обрушивается на вас со всех сторон, поглощая и обволакивая прекрасными образами… Вот примерно настолько разительной была разница между тем, что обычно пил Семён и тем, что он попробовал сейчас. - Ну, как? - Фумей заинтересованно посмотрел на Семёна сквозь непроницаемые очки - так, по меньшей мере, показалось последнему. - Великолепно, - искренне признался пилот. - Знаешь, я бы хотел тебе кое-что рассказать. - Что? - Ну, к примеру, про мою руку. Я вижу, тебе интересно. А в будущем это пригодится, задом чую. - Ладно. - Ну, вот. - Фумей отставил чашку в сторону и взялся правой рукой за запястье протеза. - Короче. Я потерял руку - тебе ничего не скажет место и причина. И мне заменили её так называемой Полиморфной Чёрной Мастикой. Это какая-то то ли древняя, то ли секретная разработка, не знаю. Короче, эта субстанция способна функционально восстанавливать утраченные компоненты живых и неживых сущностей. Моя рука сгибается, нормально орудует пальцами и даже всё чувствует. Вот, пощупай. - Он протянул ему левую руку. Семён нерешительно тыкнул двумя пальцами в чёрную ладонь майора. Она была упруго-жидкой, как плотный мармелад, и… Тёплой? - Офигеть… - Семён совершенно забыл о холодновато-ироничной корректности оборотов, какими сбрызгивал свою речь. - Знаешь, она ещё и не на такое способна. - Он закинул руку за затылок. - У меня за спиной окно в параллельный коридор. Сейчас по нему идут двое техников и обсуждают последнюю встречу «Исполинов» и «Броневых» - местных футбольных клубов. Семён поднялся и посмотрел майору за спину. За стеклом действительно был параллельный коридор, по нему шли двое в спецовке технического отдела МОЗГ и что-то бурно обсуждали, что - Семён не слышал. Но они были увешаны вымпелами и значками каких-то футбольных клубов. - Это розыгрыш? - Нет. Я действительно вижу и слышу своей рукой. - Фумей потянулся и зевнул. - Я тут всё сижу и думаю, что вся эта организация и её секретность - не то, чем кажется. Что же скрывает Гэн-доно?.. Семён прыснул: слово, которым Фумей обозначил его отца - а в том, что это было именно так, юноша был уверен - было очень похоже на другое слово, неприличное. - А что смешного? - возмутился Фумей. Но сделал он это фальшиво, давая понять: он продолжает шутку. - Я, с вашего позволения, в Японии пятнадцать лет прожил, и в том, что я сказал, нет ни капли смешного. «Гэн» - сокращённое «Геннадий», а «доно» - японский именной суффикс, находящий применение в армейских структурах и означающий «достойный разговаривает с достойным». - Ага. Ладно. - Семён японского не знал вообще, и Фумею в этой области верил на слово. - Вот только ты в Советском Союзе, и настолько хорошо говоришь по-русски, что использование японизмов в буквальном их смысле выглядит как минимум смешно. - Хы-ы… Ты прав. - Фумей щёлкнул пальцами протеза - щелчок получился звонким и металлическим. - Ты никуда не спешишь? - Ой. - Шатен хлопнул себя по лбу. - Я же к Раисе шёл! - Ладно. Не смею задерживать. - Фумей встал и услужливо открыл перед Семёном дверь. - Ты… это… Заходи… если что… Я всегда рад с тобой поговорить. - Спасибо. Я тоже. - Семён раскланялся при помощи кивка головы и поспешил к лифту, потом - к входным воротам пирамидальной штаб-квартиры МОЗГ, а от неё - к госпиталю. …За пять минут до описываемых событий Раиса сидела на койке и отдыхала. В голове её была приятная и лёгкая пустота… Внезапно внутри она почувствовала прилив ещё большей лёгкости, но лёгкость эта была горячей и враждебной… Словно что-то внутри её существа кипело и клокотало. Словно шептало оглушительным многоголосым хором: «Опасность… Избранный… Убереги…» Не управляя собой, она вскочила с койки и подошла к окну. По больничному дворику прогуливался мальчик её возраста. Серо-белая рубашка, чёрные штаны, седые волосы, руки в карманах. Он ходил без чёткого маршрута и, видимо, что-то мурлыкал себе под нос. Увидев выглядывающую из окна Раису, он остановился, помахал рукой, но резко «осёкся», словно робот, в котором только что поменяли программу, напрягся, вытянул шею и вперил в девушку взгляд своих винно-красных глаз сквозь узкие щёлки век - смотрел, словно через прицельную планку. Она почувствовала, что смотрит на него так же. Что-то, что бурлило и завывало в её душе, вновь начало свой громогласный шёпот: «Это он! Опасность! Опасность!.. Убей!», но он как-то непонятно ухмыльнулся и пробормотал: - Ну, здравствуй, Лилит. - И тебе привет, Сын Белой Луны. - Раиса каким-то краем своего сознания поняла, что Лилит - это именно то, что воет и клокочет сейчас в каждой клетке её существа. Краем - потому что ей самой, Раисе Анастасовой, осталось в собственном теле очень мало места, ибо Лилит, чтобы вести диалог, видимо, заняла доминирующую позицию. - Что привело тебя сюда, в Крепость, Люцифер? - Ты ожидаешь, что я скажу «Зов Первоистока», но это не так, ибо я сам и есть Первоисток. А влечёт меня сюда то же, что гложет всечасно твою суть. - Ты не способен на это, Люцифер. - Ты ошибаешься, Дщерь Чёрной Луны. Я не причиню никому вреда, ибо я в твоём Доме, и не имею никаких прав здесь. - Я не верю тебе. Я буду пристально следить за каждым твоим шагом, Люцифер. - Благодарю. Всех благ. - Мальчик кивнул, давая понять, что разговор двух сущностей, что старше, чем мир, волею злодейки-судьбы запертых в телах детей, окончен. Тот, кого Лилит назвала Люцифером, смягчил взгляд, резко развернулся и летящей походкой направился прочь от госпиталя. Успокаиваясь и ложась куда-то на дно сердца Раисы, неведомая сущность по имени Лилит прощально шепнула: «Береги Избранного. Он - спасение…» Девушка почувствовала, как медленно оседает на пол - эти «переговоры» отняли у неё все силы. Надо бы добраться до койки, а то Семён будет беспокоиться зря… …Прошла ещё неделя. Семён крутился в четырёхугольнике: тренировки с Алисой - девушка всё пыталась флиртовать с ним, но он отказывал ей всеми возможными способами, она обижалась, но уже не так сильно, как девятого числа; чаепитие и разговоры по душам с Фумеем, который оказался в душе одновременно и четырнадцатилетним мальчишкой вроде самого Семёна, и умудрённым годами военной и не очень практики мужчиной - непередаваемое и прекрасное сочетание, у такого человека всегда свежий взгляд на жизнь, и есть о чём поговорить; свидание с Раисой и сон в своей «норе». В один из таких дней - то, помнится, был вторник - он, плотно поужинав прекрасным, судя по словам Марты и удовлетворённым кваканьям Пиныча, рыбным супом и выпив чашку прекрасного листового чая, пачку которого он принёс от Фумея, лёг спать. Выключил свет, вывинтив лампочку из патрона, что был вделан в стену прямо над его изголовьем, укрылся лёгкой простынёй и только закрыл глаза, как… Он осознал, что идёт по пустому городу, держа под руку какую-то незнакомую девицу примерно его возраста. Штука была в том, что её облик постоянно менялся и не задерживался в памяти, что не позволяло шатену определить, кого же его мозг сунул его снобличию в провожатые. Сверху мягко светилось белёсовато-серое небо, словно затянутое тонким туманом. Свет шёл словно бы отовсюду - яркую точку солнца нельзя было выделить. Этот город был явно Волгоградом-Три, за одним лишь исключением: он был абсолютно пуст. Ни людей, ни животных. Но город был чист, и от него не веяло могильным холодом и липким страхом, которым так и пышут всякие заброшенные места. От него шло, скорее, что-то вроде тёплого ветра, похожего на дыхание мирно спящего кота. Город словно отдыхал от надоедливых и суетливых людишек, только и умеющих, что злиться без причины, завидовать и разрушать жизни друг друга. Семён чем-то чувствовал, что и Бункер под городом пустует, штаб-квартира МОЗГ также, как и город, рада тому, что её оставили… Ветер мирно колышет ветки деревьев в чахлом городском парке, а телевизионные антенны на плоских крышах домов качаются в такт им, звеня спокойной, еле слышной музыкой… Город благосклонно смотрел на Семёна и его спутницу сквозь тёмные провалы окон в серых стенах домов. Вы хорошие, словно шептал он им на уши. Я вам рад. Гуляйте, где хотите, хоть поселитесь здесь… Наконец, их путь окончился на круглой площади в городском парке. В центре стояла мраморная чаша фонтана, но струи воды из центра не били - насосы, понятное дело, не работали. Из старомодных репродукторов на столбах полилась музыка. Была она синтетической и будто записанной на старом оборудовании - такое, насколько Семён знал, называется «чиптюн», Фумей от музыки такого рода просто фанатеет, да и сам шатен не прочь послушать что-нибудь этакое для разнообразия - всё-таки его любимая «Погоня» тоже, в сущности, чиптюн. Так вот, репродукторы играли тихий и задумчивый вальс. Семён в реальной жизни танцевать не умел, но, во-первых, это был сон, и никто ему ни слова не скажет, если он откажется, потому что не умеет. А во-вторых, если он попробует, то тоже никто возражать не будет. Почему бы и не пройти пару кругов? Умение-то в жизни пригодится. Юноша неожиданно ловко для себя обхватил партнёршу за талию и закружил в танце. Что ж, как оказалось, во сне у него получается довольно-таки неплохо… Каждые несколько оборотов девушка меняла облик. То это была Аня Тимирязева, староста восьмого, а теперь уже девятого «В». То какая-то девочка, которую Семён даже не помнил, как зовут - видимо, завалялось воспоминание с детдомовских времён. То Тасса, которую он ни разу не видел с той ночи, когда ему приснился Костян. А в один момент… Она превратилась в Раису. Увидев перед собой красивое бледное лицо, обрамлённое светло-голубыми волосами, и задумчиво-грустные алые глаза своей любимой, юноша воспрянул духом - всё-таки, пустой город его немного напрягал - и закружил партнёршу ещё энергичнее, умудряясь сохранять ритм. Когда они вернулись к тому месту, откуда начали танец, девушка преобразилась вновь, став Алисой. Семён начал потихоньку замедляться - желания танцевать с этой девушкой - пусть даже она и была всего лишь образом в его отдыхающей голове - не было ни на йоту. Краем глаза он увидел Костяна, стоящего у чаши фонтана. Он стоял и меланхолично смотрел на танцующих. Его руки были сложены на груди, и указательный палец правой руки мерно хлопал по левой руке. Закончив, наконец, круг, Семён отошёл от Алисы - или кто это вообще был - а Костян, воспользовавшись моментом, будто телепортировавшись в то место, где только что стоял Семён, повёл девушку в танце сам. Пока он не закончил круг, она не меняла внешности, а сам седовласый, видимо, получал большое удовольствие от танца. Вот и они уже завершили круг. Костян остановился, бережно пожал Алисе руку, она кивнула с улыбкой и отошла куда-то в сторону. Семён моргнул - её уже не было. Седовласый парень подошёл к Семёну и легонько поаплодировал: - А ты неплохо танцуешь, братуха. Знаешь, музыка и танцы - это, на мой взгляд, лучшее из достижений земнородных… - Только здесь. - Семён мрачно усмехнулся, пропустив мимо ушей странное слово «земнородные». - А… Ты снишься мне с какой-то целью или просто так? - С тех пор, как он впервые увидел сновидение с участием Тассы, он начал расценивать сны не как игру сознания с отдыхающим после трудного дня человеком, а как что-то большее. Например, как иную сторону реальности, в которой могут даже при определённом стечении обстоятельств собраться несколько людей… - С целью. Помнишь, я тебе говорил про разъяснения? Наяву, две недели назад, я имею в виду. - Да, что-то такое было. - Семён поскрёб в затылке. - А что ты мне хочешь сообщить? - Ну… Например, имена Нечистых. Всех. И тех, какие были, и тех, какие будут, я имею в виду. У Семёна, можно сказать, упало сердце. Он-то подсознательно надеялся, что Близняшки - последний из Нечистых, и больше не надо рисковать чужими жизнями, своей жизнью, кого-то убивать… Но нет. Значит, будут ещё. - А у них что, есть имена? - мрачно вопросил юноша, чтобы скрыть своё разочарование. - Хе-хе, у всего, что есть, имеется имя. Если оно тебе неизвестно, это не значит, что его нет, - философски усмехнулся Костян. Он приготовился загибать пальцы: - Значит, вот так. В хронологическом порядке: Закиэль, Шамшель, Рамиэль - не Нечистый, да, Гагиэль, Исрафель, Зандальфон, Матараэль, Сахаквиэль, Иреуль, Лелиэль - тоже не Нечистый… - Счёт дошёл до десятка, поэтому седовласый скрестил руки и начал счёт сначала: - Бардиэль, Зеруэль, Араэль, Армисаэль и Таб… - Он осёкся и тут же отогнул пятый палец - будто Семнадцатого Нечистого (с учётом того, что Закиэль, скорее всего - Третий Нечистый, которого Семён победил в первом своём бою) нет, никогда не было и быть не может. - Да. И Армисаэль. - Он кивнул, давая понять, что имён больше не будет. Семён перебрал в уме названные Костяном заковыристые имена. Всего Нечистых ожидалось четырнадцать, а то и пятнадцать - если считать того «Таб…», на котором осёкся седовласый. «Семь чистых пар, семь нечистых пар…» Для него это не было частью библейского мифа, а строчкой из пролога пьесы Маяковского. И в данном контексте это звучало не то что иронично, а противоречиво. Ведь у Маяковского «нечистыми» назван рабочий люд, а в реальности Нечистые - чужеродная и страшная опасность… Итак. Если принять, что Закиэль - это имя Третьего Нечистого - на это указывало то, что в именах фигурировал «Рамиэль», который не был Нечистым, что и отметил Костян - то Близняшки - это Исрафель, а следующее чудовище, которое пилотам надлежит уничтожить, носит имя Зандальфон. И имеет оно номер восемь. Ну что же. Ещё семь - или восемь - «драконов» - и можно уходить на покой. Или… Что вообще будет, когда они победят всех Нечистых? Мир и благоденствие? Или что? Он помотал головой, отрываясь от мрачных философствований. Раз Костян назвался информатором, то пусть он и сообщает сведения, а Семён должен отдыхать мозгами, а то завтра этот Зандальфон нападёт, а он с тяжёлой головой, ничего не соображая, залезет в капсулу и пойдёт в бой? Так он тут же проиграет и, как неоднократно говорила Марта, погибнут абсолютно все. Этого ему не надо, хе-хе… - А откуда они все берутся? Не из преисподней же, в конце концов! - Юноша хохотнул. - Ты почти прав. Я тебе расскажу. Сейчас, я имею в виду. Музыка, играющая в репродукторах, изменила ритм и тональность и внезапно превратилась из вальса во что-то таинственно-величественное. Небо мягко потемнело, а Костян будто засиял изнутри - так, по крайней мере, казалось Семёну. - Давным-давно среди теней была нашёптана Легенда. То была Легенда о Свете. То была Легенда о Тьме. То была Легенда о Сотворении Жизни. - Голос Костяна стал глубоким и зычным, исчез мальчишеский тенорок и постоянные фигуры речи вроде «я имею в виду». - Когда-то, где-то - а может статься, что и вовсе нигде - жили Первородные Предки. Они были могущественны, умны и достигли многого. Но возгордились они настолько, что задумали страшное и невозможное - поменять законы Вселенной. Ничто не проходит даром. Им это, конечно же, не удалось. Но те планеты, на которых жили Первородные, начали стремительно разрушаться. А выжившие Предки заболевали страшным и неизлечимым недугом, от которого через два года наступает мучительная смерть. Когда от былого величия Первородных остались жалкие крупицы, они осознали, что конец неотвратим - хоть молись, хоть воюй. Тогда, чтобы хоть как-то оставить о себе память в растревоженном ими Мироздании, они создали семь Семян Жизни - богоподобных существ, предназначенных для создания жизни в иных мирах. Каждое из них было помещено в межзвёздный корабль - Луну - вместе с описанием - ведь Первородные, хоть и достигли высот в знании и науке, так и не смогли определить, одиноки ли они во Вселенной! - и Копьём Лонгина - особой сущностью, способной пробивать любые щиты и усыплять божественные сущности вроде Семян. И отправились эти Семена из умирающего мира Первородных бороздить Мировое Пространство в поисках необитаемых миров… Одному из них - Люциферу, Сыну Белой Луны - повезло: он нашёл прекрасную планету с идеальными условиями. Но прежде чем он сделал хоть что-либо, пришла на ту планету Чёрная Луна, из которой изошло другое Семя - Лилит. Копья Лонгина были предусмотрены как раз для таких происшествий - ведь два разных Семени не могут орудовать на одной планете. Но Копьё Лилит было сломано, и пришлось сокрыться Люциферу, хоть он и пришёл сюда первым… И встала Лилит над землёю, и оросила кровью своей моря, горы и равнины. И изошли из крови той все существа земные. И даровала Лилит им Плод Знания, и стремление к Знанию, и жажду его. Прошли века, тысячелетия. Появились люди. Они достигли Разума - обрели, собственно, Плод Знания. В том Разуме были задатки мудрости Первородных. Однажды люди отправили экспедицию к Белой Луне, где пребывал Люцифер. И растревожили они его, и пробудился он, и убил много живых существ, пусть и не по своей воле, ибо начал он своё творение. И изошли из плоти его дети его, числом пятнадцать. И были они мощны и огромны, ибо обладали они Плодом Жизни, задатком жизненной силы Первородных, что даровал им мощь и, можно сказать, бессмертие. Идут они один за другим к Крепости, влечёт их Зов Первоистока - неутолимое желание соединиться с братьями и Родителем, Люцифером. Влекомые Зовом, идут они к Крепости, но встречают лишь смерть… Небо просветлело, Костян перестал светиться, репродукторы замолчали. Видимо, это означало, что Легенда завершена. Семён был в ступоре от происходящего. Его седовласый приятель был похож на библейского пророка. Да и сама Легенда… Первородные, Семена Жизни… То есть, у Нечисти есть прародитель, и, возможно, с его уничтожением нападения прекратятся? Или нет?.. Ладно, это всё потом. - Ого… - только и смог выдавить из себя Семён. - Так. Постой-постой. Ты сказал, что Нечистых пятнадцать, а имён было четырнадцать. Кто пятнадцатый?.. - Он надеялся всё-таки разрешить проблему этого загадочного «Таб…». - Этого я не могу рассказать. Сейчас, я имею в виду. Но могу рассказать о свойствах Зандальфона - он ведь вроде у тебя сейчас на очереди на уничтожение, так? - Да, наверно. - Юноша усмехнулся. Седовласый собрался было рассказывать, но репродукторы на столбах вновь начали издавать звуки. Но была это не музыка, а оглушительный трезвон. - Ох-х. Жалко. Тебе надо проснуться. До встречи… У Семёна потемнело в глазах. Звук многократно усилился, он вгрызался в барабанные перепонки, казалось, дробил череп, проникая прямо в мозг… И так продолжалось, пока мальчик не проснулся окончательно. Хоть и будил его звон, проснулся он не от неприятных уху звуков будильника. Его, как и несколько недель до этого, будила, тормоша за плечи, Алиса. - Wach auf, Semion. На тренировку пора! …Они шли по направлению к синей пирамиде штаб-квартиры МОЗГ, в рыжем, похожем на закатный, свете, освещавшем Бункер, казавшейся пунцовой. Алиса шагала, обхватив Семёнову шею сзади сгибом локтя. Юноша же шёл с лёгким оттенком обречённости на походке и выражении лица. Ничего, как только тренировки кончатся, он почаёвничает с Фумеем и навестит Раису… Это прибавляло ему сил. Особенно последнее. Она в последнее время стала всё больше выказывать эмоции, и это не могло не радовать юношу. Но когда они собирались войти в секцию, где располагались спортзалы, их внезапно остановила Марта. Она выглядела одновременно и весело, и серьёзно. Это могло значить лишь одно: что-то произошло. - Так, голубки! Тренировки на сегодня отменяются. Вас вызывают в командный центр. За мной! …Командный центр. Семён бывал там лишь дважды: когда рассказывал Дроздову о «Рамиэле» и при разборе первой, неудачной, схватки с Исрафелем. «Капитанский мостик» поневоле вызывал благоговейный страх своей полутьмой и величественной напряжённостью. Но у Семёна он вызывал больше отвращение, чем страх, ведь на самом верхнем уровне, словно в орлином гнезде, обычно заседал его отец… На втором уровне, где располагались рабочие места операторов «Философов» и где, собственно, проходили подобного рода организационные встречи, уже были Кузнецова и её зам Фумей. Марта тут же скользнула к нему, но тот не обращал на её заигрывания никакого внимания, отрешённо глядя в поток непонятных слов, струящихся зелёным дождём по чёрному полю одного из мониторов. Да и вообще, какой флирт на планёрке? Товарищ капитан, вы с ума сошли? - А зачем нас, собственно, собрали?.. - угрюмо вопросил Семён, рассеянно переводя взгляд со спины одного техника на спину другого. Они были абсолютно одинаковы, если не считать размеров и форм. Рита на несколько секунд подошла к мониторам, за которыми наблюдала техник Апраксина, что-то посмотрела там и вернулась к «сборищу». - После нападения Шестого Нечистого на разведывательные корабли советского флота были установлены обнаружители высокомощных Полей Полного Уничтожения дальнего радиуса действия. - Ну и? - А то «и», что «Урал» - разведывательный корабль Тихоокеанского флота СССР - обнаружил странный всплеск ППУ в районе Камчатки. Более точный анализ был произведён Хабаровским отделом МОЗГ. Он показал, что это ППУ испускал зародыш Нечистого, в настоящее время находящийся в жерле вулкана Безымянный, что на Камчатке. - Зародыш? - усмехнулась Алиса, откинув один из хвостов за плечо, оставив второй болтаться спереди. - Чем он опасен-то? - Так ведь он не сегодня-завтра вылупится. - На один из мониторов вывелось изображение - видимо, фотография Нечистого: что-то, напоминающее человеческий эмбрион, свернулось калачиком внутри плотной, почти непрозрачной яйцевидной оболочки. Семёна передёрнуло. Алису тоже. - А если он зародился в вулкане, то ему ничего не стоит, повзрослевши, проплыть в магме те несколько тысяч километров, что отделяют нас от Камчатки, и напасть снизу. Тогда биться будет практически невозможно. - Марго, ты забываешь про ещё одну цель. - Фумей криво улыбнулся, не отрывая взгляда от мониторов. Рита сипло взрыкнула - её, видимо, бесило, что её зам с ней на «ты», а может статься, что и та форма имени, которой её именовал Фумей, ей не нравилась. Марта поддержала её коротким озлобленным шипением. - Да. - Учёная медленно вдохнула, потом выдохнула. - В целях более детального изучения Нечисти было бы весьма недурственно заполучить неповреждённый эмбрион Нечистого. - Ага. - Семён кивнул. - То есть, если я всё правильно понял, мы должны отправиться к вулкану, но не чтобы убить Зандальфона, а чтобы вытащить его оттуда? - Кого? - Зандальфона. Я его так назвал. А то всё «Восьмой» да «Цель». Номера ничего не говорят. - Да, ты прав. Им следует давать имена. - Кузнецова кивнула и поправила очки. - И задачу ты понял верно. Вылетаем сегодня вечером. Завтра после полудня будем на месте. …В аэропорту Волгограда-Три, предварительно очищенном от пронырливых гражданских, воздух буквально гудел. Но не оттого, что разогревались двигатели более чем полутора десятков летательных аппаратов, а от напряжения. Шутка ли - на тяжёлых транспортниках перевозят негабаритный и необычный груз - тысячетонные воины. Такое не каждый день случается. А вместе с Исполинами летят ещё и команда снабжения, ремонтная бригада, половина тактического отдела, почти весь научный отдел со всяческим оборудованием непонятного назначения, охранение из двух рот спецназа и тех, без кого вся операция вообще пошла бы Гагиэлю под его длинный тонкий хвост - двое юных пилотов. Да, двое. Раиса всё ещё была госпитализирована, а Костяну просто не на чем было ездить - Исполин-Ноль-Четыре был в стадии достройки, и в Союз его из Вьетнама ещё не доставили. Да и для предстоящей операции «Зандальфон» - имя, которое Семён «дал» ещё не рождённому Нечистому, понравилось Маргарите - требовалось всего две машины: один спускается в жерло, второй висит снаружи для страховки. Эскадрилья из двух сверхтяжёлых самолётов «Руслан-87», специально переоборудованных для перевозки Исполинов на внешней подвеске - подхваченными под мышки и брюхо; пяти «семьдесят шестых», везущих всё остальное и десяти скоростных Ми-39 сопровождения двинулась на восток, спиной к заходящему дневному светилу. Семён, во время выхода на маршрут посмотревший на багряный шар, уже наполовину опустившийся за потемневший горизонт, заметил на его вершине яркий зелёный проблеск. Добрый знак, подумалось ему… Камчатский посёлок Ключи к прилёту эскадрильи быстро освободился от гражданского населения - после События-Два расселение посёлков и целых городов было обычным делом. А также ощетинился двумя валами укреплений, с башен которых во все стороны смотрели острыми чёрточками пулемёты и артиллерийские установки. Прибавьте к этому ещё один из крупнейших, но пока пустых лабораторных комплексов в Восточном полушарии и мощнейшую в Союзе геотермальную электростанцию в четыре блока по сотне мегаватт каждый, новенький, с иголочки, аэропорт - и получите возведённый за полтора суток оборонно-научный комплекс, уступающий только центральным филиалам МОЗГ. И это лишь для одной операции - вытащить Зандальфона из вулкана и заисследовать его до смерти. Два дня, которые оставались до начала операции «Зандальфон», юноша провёл, слоняясь по опустевшим Ключам. Несмотря на установившуюся во всём мире после События-Два круглогодичную летнюю погоду, небо напоминало таковое над Ленинградом - серое не столько от облаков, сколько само по себе. Семён нарезал круги по посёлку - хотя как можно нарезать круги по квадратной, словно в римском военном лагере, сетке узких улиц, зажатых между такими же серыми, как небо и горы вокруг, трёхэтажными панельками? Изредка выглядывавший из-за пелены облаков маленький и колючий шарик солнца не приносил радости своим появлением. В те часы, когда он появлялся в выделенном ему доме, он должен был терпеть Алисин флирт в виде тычков и оскорблений - правда, не обидных, но всё равно это раздражало юношу. Во-первых, подкатам, даже таким, учиться надо, это, можно сказать, искусство, но немка этого признавать не желала. А во-вторых, повторюсь, ему есть уже, кого любить… Наконец, настал день операции. Двадцатое июня тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года выдалось неожиданно погожим для Камчатки днём. К вулкану по недавно выстроенной дороге двигались военные, научная аппаратура в грузовиках с брезентовыми навесами и Исполины в особого рода колодках, похожих на гигантской величины роликовые коньки. Сбоку от дороги тянулся толстый трубопровод - внутри него лежали высоковольтные провода, несущие энергию от геотермальной электростанции к вулкану - всё-таки не за здорово живёшь жители Ключей обзавелись одной из мощнейших электростанций в стране. К склону Безымянного прилепилась группа зданий - видимо, командный пункт. Над жерлом возвышалась огромная ажурная конструкция мостового крана. Рядом были закреплены исполинские - во всех смыслах, ха-ха! - бочки с хладагентом. По неровному и бугристому склону стратовулкана шли рельсы с подъёмником - Исполин становился на платформу, закреплялся и под визг моторов медленно ехал вверх, к жерлу. Семён смотрел на это всё из маленького окошка бронированного микроавтобуса, в котором его, Алису и высшее оперативное командование везли к месту проведения операции, и предавался угрюмым размышлениям, подпирая потяжелевшую голову ладонью. Раиса-то там, в десятке тысяч километров отсюда. И совсем одна. Да и остался там его седовласый информатор, с которым у неё, похоже, отношения очень напряжённые. Как-то раз он гулял с ней по городу, а Костян проходил мимо, так они друг на друга смотрели, как два снайпера через прицелы, пытаясь найти слабые места друг друга. Казалось, ещё чуть-чуть - и они сцепятся в смертельной схватке… …А если что-то пойдёт не так, то он умрёт, утонув в лаве, словно песчинка в горячем море. Он даже в Исполине - ничто перед могуществом планеты. И никто не то что не найдёт и не спасёт - не вспомнит, что Семён Якоренко, младший лейтенант Особых Войск СССР, кадровый офицер подразделения «И», когда-то существовал в природе! - Чего кислый? - Голос рыжей немки вернул его в реальность. - Да так… - Он мрачно ухмыльнулся. - Ничего. - Так! - Марта встала со своего места и прокашлялась. - Бойцы. Повторить диспозицию. - Я сажусь в Ноль-Второго и лезу за Зандальфоном… - В то время как я нахожусь в состоянии боевой готовности, то есть подвешен за грудь, подмышки и колени… - Семён, достаточно. - Марта потёрла виски. - Не время для твоего знаменитого сарказма. Выловим этого… бесёныша и тогда все посмеёмся. …Юноша находился в состоянии боевой готовности, то есть был подвешен за грудь, подмышки и колени. В его капсуле на один из экранов выводились показания сейсморадаров. Картинка была нечёткой, расплывчатой, но зато трёхмерной. Под балкой мостового крана висело что-то, напоминающее пухлого мультяшного водолаза. Это был Исполин-Ноль-Два в снаряжении типа «Д», предназначенном для работы в экстремальных условиях. К его спине тянулись, помимо шестнадцати сверхпрочных тросов, ещё и четыре шланга с хладагентом. Жерло вулкана всегда ассоциировалось у человека с вратами Ада. А то, что в этом вулкане спал зародыш Нечистого, только усиливало правдоподобие этого сравнения. «Рыжая дьяволица отправилась в своё царство…» - мрачно хохотнул про себя Семён. Конечно, преисподняя встретит Алису не хлебом, солью и баварским пивом, а тысячеградусным жаром, сильнейшим давлением и распростёртыми руками… лапами… челюстями… Что вообще есть у Нечистого, что он может раскрыть? В руках Ноль-Второй держал каркас электромагнитной клетки, в которую надлежало заключить яйцо с Зандальфоном, чтобы поднять его наверх. Из-за тугоплавкого пояса «скафандра» торчала рукоятка прогрессивного ножа. - Готова? - Да, товарищ капитан! - Отлично. Спускай! Взревели многосильные моторы лебёдок, и «водолаз» начал медленно опускаться в озеро пузырящейся лавы. Вскоре он исчез под покровом слабо сияющей от собственного жара вязкой жижи, и лишь силуэт, смутно напоминающий человеческий, приближающийся, если верить сейсморадарам, к яркой синей звёздочке эмбриона, напоминал о том, что Алиса-Гертруда фон Бисмарк и её Исполин когда-то существовали… Мучительно долгие минуты казались вязкими и тягучими, словно магма, лениво вздувающаяся пузырями внизу. Семён поневоле беспокоился. Нет, он не был «идейным», исход операции как самоцель его не волновал. Он тревожился за свою напарницу. Да, она не очень приятный человек, но если она умрёт там, внизу, в недрах планеты, то Семён себе этого не простит. В конце концов, он чувствует за неё ответственность… А с чего бы? Она ничего хорошего тебе не сделала. Ни разу. Лишь подколки, оскорбления и флирт, даже не подкреплённый чувствами. Ну… Он не знал. Как ещё объяснить этот вот тип связи между людьми, который и не любовь, и не дружба, а самое что ни на есть боевое братство… И не кому-нибудь, а своей неподкупной совести… Да-а, синхро-тренинги сильно повлияли на него. Или это он просто превращается из циничного хама, каким стал в детдоме, в нормального, доброго, отзывчивого человека, который готов помочь не только тем, кого особо отличает? Как знать, как знать… Из раздумий его вновь вывел голос Алисы: - Захват Цели подтверждаю! Тащите обратно! Моторы лебёдок остановились, затем вновь с визгом валов заработали. Сейчас она вылезет наверх, передаст эмбрион учёным, и всё закончится хорошо… Семён разжал пальцы, которыми до боли вцепился в рукоятки «руля», и облегчённо вытолкнул из лёгких ЖКЖ. Зря он так расслабился. В красном и непроглядном море магмы скоро должны были закипеть нешуточные страсти… Алиса удовлетворённо откинулась на спинку пилотского кресла и поправила нейродатчик, которым был заколот её левый хвост. От этого прядь рыжих волос поднялась, да так и осталась висеть в густом, как глицерин, ЖКЖ. Ещё одна операция блестяще завершена. А чего ещё ждать от элитной пилотессы? Пф! Если кто-то посмеет сказать, что Алиса-Великолепная хоть раз облажалась, то она самолично своротит ему скулу. И даже будет мало - в древности за клевету клеймили и объявляли вне закона! Внезапно она почувствовала какое-то странное шевеление в руках Исполина, которые ей, понятное дело, ощущались, как свои собственные. Это ей жутко не понравилось. Электромагнитная клетка задрожала, яйцо забилось, словно в судорогах и низко, едва слышно, загудело. Представьте себе удивление, испуг и тревогу Семёна и тактического отдела в лице Марты, когда Алиса на высокой ноте завопила в интерком: - Долбаный шашлык, ОНО ВЫЛУПЛЯЕТСЯ! Юношу выбило из колеи не столько содержание восклицания девушки, сколько то, что она выругалась по-русски, а не по-немецки. Секундой позже до него дошло: ситуация нешуточная, и Алисе там, внизу, мягко говоря, сейчас придётся туго. Он стиснул зубы и утробно засопел - ведь он ничем не мог ей помочь. Комплект снаряжения для погружения в лаву был только один, и он был на Исполине-Ноль-Два. В электрическом треске разбивающейся скорлупы и устанавливающегося ППУ рождающегося Зандальфона тонули взвизгивания не выдерживающей нагрузки и оттого лопающейся клетки. Ноль-Второго в громоздком «водолазном», а точней, «магмолазном» скафандре отпихнуло спиной вперёд. Оттопырился пояс, и прог-нож канул в красноватую мглу. Свет прожекторов плохо разгонял слабо мерцающую алым густую дымку магмы, но силуэт Нечистого Алиса увидела чётко. Это была громадная - с Исполина размером - каплевидная рыбина с компактным - относительно, конечно - телом, идеальным для плавания в плотной магме. Хвост его венчался плавником, словно рачий, а по бокам свешивались длинные и узкие руки-вёсла, оканчивающиеся тонкими и острыми когтями. С правого боку сияли два небольших шарика - то были, наверно, его глаза. Ядра видно не было - видимо, оно находилось под толщей плоти и слоем брони. Он плавным и грациозным движением ушёл вверх, продемонстрировав Алисе матово блестящее в свете прожекторов, закованное в членистый панцирь брюхо. Немка потянулась за ножом, но, обнаружив за поясом лишь пустоту, получила мощный удар хвостом по лицевому стеклу «скафандра». - Цель изменена! - Марта нервно барабанила по столу кончиками пальцев. - Уничтожь его! - Пытаюсь вот. - Рыжая потёрла лоб. - Scheiße, нож потеряла. Семён, скинь свой. - Да! - Юноша обрадовался, что хоть как-то может помочь своей напарнице. Единственное, что он мог сделать в такой ситуации - это исполнить её просьбу. Движения его рук ограничивались лишь в области плеч, та что ему не составило особого труда вытащить из плечевой пластины рукоятку ножа и ловким движением бросить её в недобро пузырящееся озеро магмы. …Алиса поймала гигантскую финку за набалдашник рукояти и, ухватив её половчей, попыталась всадить нож Зандальфону в щель между броневыми плитами на боку. Но попытка успехом не увенчалась: нож, не функционирующий в экстремальной жаре и при сверхвысоких давлениях, лишь упруго отскочил от брони Нечистого, а сам Исполин заработал болезненный удар рукой-плавником под дых. - Du Scheißkerl!.. - Немка согнулась от боли, но боль та была довольно слабой. Но неожиданной, что и заставило немку согнуться. - Ещё и уплыл, как так и надо! Видимость - ноль, нож не работает, комбинезон к спине прилипает… Битва - просто отстой! Семён грустно хохотнул, несмотря на удручающую правду в её ругательствах. Да, не хотелось бы ему сейчас оказаться на её месте… Его взгляд скользнул на экран сейсморадаров. Зандальфон - яркая синяя звёздочка - нарезал широкие круги вокруг Исполина-Ноль-Два - жёлтенького человечка. Нечистый вёл себя так, словно не знал, что ему надо вообще делать, а удары его, судя по тому, что слышал Семён, были слабыми и нерешительными. Ему простительно, он же, в сущности, новорождённый младенец, только из породы Нечистых. Бесёнок, можно сказать. Но если этот «карапуз» повзрослеет и нападёт на Бункер снизу, будет уже слишком поздно, так что во имя безопасности человечества МОЗГ не брезговали даже детоубийством… …Минут двадцать немка сидела, терпя тупую и слабую, но надоевшую боль от ударов Зандальфона и отчаянно пыталась придумать выход из ситуации. Наконец, Нечистый зашёл на новый круг. Гениальные аналитические мозги Алисы пришли к замечательной идее. Она взялась рукой Исполина за один из четырёх массивных шлангов, подводящих хладагент к системе терморегуляции скафандра, и, не прилагая особых усилий, выдернула его из гнезда. Тут же замигали тревожные огоньки, запищало звуковое предупреждение, даже Марта заорала в микрофон: - Что ты творишь, чёрт побери?! - Исполняю свой долг пилота! - Алиса держала шланг направленным вперёд, словно второй нож. Из его «дула» под большим давлением бил беловато-синий хладагент, и он довольно эффективно остужал магму вокруг. Наконец, Зандальфон, заложив крутой вираж, пошёл обратно. Немка неловко крутанула Исполина вокруг себя - Нечистый заходил со спины. Когда он приблизился почти вплотную к боевой машине, Алиса ловко выставила шланг ему под брюхо. Такой холод настолько не понравился бесёнку, что он сипло заревел от боли. В охлаждённой магме начал работать и нож, и удар, рассчитанный исходя из пропорций Зандальфона, пришёлся тому точнёхонько в ядро. Раздался еле слышный звук, похожий на тихий звон порвавшегося человеческого волоса. Зандальфон утробно завыл, испуская последний вздох, и почил: глаза его погасли, руки бессильно опустились, и сам он беспомощно пошёл ко дну - хотя какое может быть дно у океана магмы? Но перед смертью Нечистый преподнёс ещё один «подарочек»: саданул острым когтем по одному из тросов. Всего их было шестнадцать, разрыв одного из них не должен был быть критичным, но из-за испорченной Алисой системы терморегуляции скафандра канаты начали истончаться и лопаться один за другим, как только Алиса радостно завопила, что Нечистый повержен, и чтобы её начали, наконец, тянуть обратно. «Дунь!..» - сказал второй канат на глубине тысяча метров. «Ын-н-н-нь…» - звякнул пятый канат на глубине восемьсот метров. «Тр-р-р-р-р-рун-н-н-н-нь…» - попрощались тросы с седьмого по одиннадцатый. Исполин, и так весящий под тысячу тонн, а в снаряжении типа «Д» - в полтора раза больше, вместо того, чтобы висеть на шестнадцати тросах, болтался теперь на восьми. Ситуация была настолько опасной, что Семён даже пошутил про себя: Алиса теперь как кот Шрёдингера, в суперпозиции - то ли мертва, то ли нет. Нервно хихикая, он стиснул рычаги до боли в пальцах. Резина комбинезона противно скрипела, но он не слышал этого звука. «Дзанг!» - взвизгнул пятнадцатый трос, когда Алиса перевалила глубину в полтысячи метров. «Тын-нь!» - подпел ему канат номер шестнадцать на глубине в две сотни метров. «Ун-н-н-н-н-н-н….» - звякнул тринадцатый трос на глубине пятьдесят. Семён, стиснув зубы, напряг Исполиновы плечи и ноги настолько сильно, насколько мог. Фиксаторы, удерживавшие боевую машину над платформой лифта, заскрипели и лопнули, разлетаясь в стороны дождём из стальных осколков. Колосс в лилово-зелёных доспехах со звонким грохотом приземлился на металл подъёмной платформы. Четыре широких шага - и Исполин на внутреннем склоне жерла стратовулкана. Марта заходилась в тревожном крике: - Семён, отступай! Сгоришь! Лейтенант, ПРЕКРАТИТЬ! ОТСТАВИТЬ! НАЗА-А-А-А-А-АД! Но младший лейтенант не обращал внимания даже на прямой приказ к отступлению - с тех пор, как это он сделал в битве с Шамшелем - так, оказывается, звали Четвёртого Нечистого - ему было много легче нарушать приказы тогда, когда это было жизненно необходимо. На его глазах лопнул ещё один трос, и Ноль-Второй показал белую шарообразную макушку шлема из пышущей жаром магмы. Такими темпами оставшиеся четыре каната просто порвутся под весом Исполина, и Алиса во чреве боевой машины отправится туда же, куда они десять минут назад отправили Зандальфона… - РУКУ! - рявкнул юноша. «Водолаз» послушно выпростал конечность из лавы. Семён ухватил пятерню в белой перчатке и вытащил Исполина на «сушу». Как он и предполагал, тросы дружно лопнули, а Ноль-Второй грузно брякнулся на камень и пепел рядом с Ноль-Первым. Семён облегчённо выдохнул и с чувством выполненного долга позволил сознанию покинуть его уставшее тело… - …Так, вы двое! - Марта рассерженно вопила на пилотов, лежащих в одной палате в госпитале, оборудованном на базе Ключевской поселковой больницы. - Точней, ты, Семён!! Ты… Ты нарушил прямой приказ! Подверг опасности собственную жизнь, жизнь своего боевого товарища и всех людей мира! Тебя ждёт суровейшее наказание! Юноша полулежал на койке. Он был в сознании довольно давно, но так было приятно полусидеть-полулежать и дремать, давая телу и мозгам отдых… Даже зычные пассажи Марты не выводили его из состояния спокойствия. - Марта, я с вами не согласен. - Фумей стоял тут же, но чуть поодаль. - Мальчик, напротив, проявил героизм, спас товарища. Если бы не он, Алиса был просто пошла бы передавать привет бесёнку, которого убила. Да за такое их обоих надо орденами наградить, а не отчитывать и по трибуналам таскать! - Хм… Да? Вы так считаете? - Я абсолютно уверен. - Ладно. - Лицо Марты смягчилось. Видно было, что идёт она на такой шаг скорее для того, чтобы угодить Фумею, а не из-за преобладающей над справедливостью жалости к Семёну. - Да, товарищ майор, вы правы. Приедем домой - похлопочу о награде. Но помни свои ошибки, лейтенант! - сказала она Семёну, уже находясь в дверях. Фумей галантно пропустил её, после чего ушёл сам и закрыл за собой дверь. Юноша встал, мотая головой, чтобы стряхнуть с себя остатки сна. Но сделать это он не успел: к нему с неожиданной прытью подбежала Алиса и, обхватив руками, уткнулась лицом в его рубашку. Её плечи дрожали - немка явно плакала навзрыд. Семён почувствовал себя странно. Неужели эта рыжая дьяволица способна на искреннюю благодарность? Но это… кхэм… действо нельзя было объяснить ничем иным, кроме как тем, что Алиса благодарна Семёну за спасение своей жизни. Он-то ожидал от неё даже лавины оскорблений, за то, что помешал её планам и насильно вытащил, а она справилась бы сама. От неё всего можно было ждать. Но только не этого. Юноша обнял её дрожащее тельце. Оно было тёплым, тонким, хрупким и отчаянно живым. Она любым способом цеплялась за жизнь, не хотела умирать, и Семён, видимо, стал чем-то вроде опорной ступени для неё… Немка, наконец, отняла лицо от его рубашки, на которой теперь расплывались мокрые пятна, и, уставившись ему в глаза своими голубыми омутами, в которых стояли слёзы, прошептала: - Семён… Спасибо. Если бы не ты, я… У неё спёрло дыхание, и она разрыдалась вновь. Семён рассеянно гладил её огненно-рыжие волосы и понимал: хочет он того, или нет, а её он теперь тоже привязал к себе, как когда-то Раису. Нет, это только пожарные относятся к спасённым просто как к обычным людям - для них спасение жизней - это работа. А он не так уж часто спасал жизни. Нет, конечно, Марта может сколько угодно говорить про то, что при неудаче в битве с Нечистым погибнут все люди, а вот так, чтобы он сам чувствовал, что благодаря ему ещё одно живое существо спасено от смерти - только дважды. Итак, Алиса теперь привязана к нему незримой связью. Только это - другой тип отношений. Нет, не любовь. Она для него, скорее, как младшая сестра…