Проект «И»

…Тёмный коридор, освещаемый редкими лампами, противно жужжащими на потолке. Редкие пятачки бледно-синеватого света в густой, чёрной, вязкой тьме. Семён уверенно шагал по этому коридору. Он знал этот кошмар уже наизусть - после битвы с «Терминатором» он снился юноше уже на протяжении недель полутора или двух. Он не глядел на стены - и так было ясно, что у них белый верх и зелёный низ, а разделяет их красная полоса. Холодные и ребристые стальные плиты звонко бряцали под его подошвами. Сейчас-то коридор прямой и, хоть чуточку страшный, но безопасный. А потом… Длинный, как кишка неведомого железного дракона, проход резко превратится в лабиринт маленьких извилистых ходов, неотличимых друг от друга. А ещё из тьмы за его спиной выйдут какие-то непонятные сущности, словно сотканные из обретшей массу и осязаемость темноты. Они похожи на человека, но у них нет лиц. От них веет могильным холодом. Они не нападают, не бросаются в погоню. Они идут размеренным, неспешным шагом, словно зная, что Семёну от них не скрыться… Тот опрометью бросается бежать, но эти исчадия тьмы всё тем же неспешным шагом идут ровнёхонько за его спиной. И всё это неистово пугает его, он истошно орёт и… просыпается в холодном поту. Боится не он сам, боится его, скажем так, персонаж, с которым он ходит во сны - так называемое снобличие. Но удержать его от криков и бега Семён не может - инстинкты внутреннего себя преобладают над разумом себя внешнего. Вот и сейчас он шёл, звонко топая по металлическому полу, и думал: «Ну, давайте же, чёрные чернушки, выходите, коли в глаз получить не хотите!» Этим топотом по металлическим плитам он думал привлечь - или отвлечь - этих «кромешников», как он сам их называл. Такие помещения, как этот коридор, не любят лишнего шума, а он шумел специально, назло обстановке. Но снобличие его мелко дрожало… Внезапно… Откуда-то заиграла музыка. Медленная и таинственная. Фортепиано под синтетические чавкающие ударные. Сочетание более чем странное, но звучит красиво. Что ж. Хоть что-то, кроме шумного нервного дыхания его снобличия и звука его собственных шагов будет аккомпанировать путешествию юноши по этим зловещим катакомбам… «Кромешники» с длинными тонкими руками начали выходить из тьмы за спиной юноши буквально спустя секунд двадцать после того, как он услышал музыку. Снобличие Семёна сглотнуло и ринулось вперёд, разрубая сгустившийся от напряжения воздух. Его пожирал звериный страх этой спокойно-злобной неизвестности. Лоб покрылся испариной, сердце бешено колотилось в груди, к носу и рту словно прижали подушку… А музыка продолжала звучать - всё так же медленно и зловеще. Фортепиано больше походило на звон погребального колокола… Наконец, ноги начали подкашиваться от усталости. Мальчик упал, совсем не по-мужски взвизгнул - точней, попытался, но из его горящих от такой интенсивной пробежки лёгких вышел лишь сипловатый шёпот… Мрачные сущности тем временем приблизились к упавшему юноше. Тот почувствовал, как леденеет воздух возле них, а вместе с ним - и кровь в его жилах. Он ещё раз попытался заорать, но о результате своей попытки ничего узнать не смог, так как проснулся, тяжело и прерывисто дыша. Было девять часов утра. Юноша резко встал с кровати, ввинтил лампочку глубже в патрон над изголовьем своей раскладушки, включая свет, заправил постель и начал одеваться - та полувоенная форма из рубашки, штанов на резинке и курточки с коротким рукавом и орденской планкой, что была выдана ему в самый первый его день на службе, служила ему и школьной формой, и повседневной одеждой - благо он сам её стирал и утюжил каждую субботу. С угрюмым выражением лица он распахнул дверь своей клетушки и вышел в залитую утренним светом гостиную-кухню. Кошмары кошмарами, а в квартире, помимо него самого, живут взрослая женщина, девушка его лет и пингвин, и все четверо хотят кушать. Было воскресенье, и на службу или в школу идти было не надо - хотя постановление, велящее ходить в школу летом для выполнения экзаменационных заданий, Семён и большая часть его одноклассников считали форменным варварством, выполнять его приходилось, и с понедельника по субботу каждое утро необходимо было просиживать в душном классе, уткнувшись в ноутбук. Юноша встал к плите и принялся жарить яичницу с колбасой. Но тихо, чтобы не разбудить спящую на диване Марту. Сквозь шипение яичного белка на сковородке Семён услышал скрип двери. Он резко - но не испуганно - обернулся, чтобы увидеть вышедшую из своей - а когда-то его - комнаты Алису. Она зевнула и улыбнулась. Семён сдержанно улыбнулся в ответ. Он вспомнил жизнь на протяжении последних двух недель. После триумфального возвращения на родину под ликующие возгласы американских коллег Алиса стала к Семёну ещё менее враждебной, но в то же время несколько отдалилась от него. Даже будить по утрам перестала. «Готовится к генеральному сражению с Раисой, наверно», - хихикнул юноша про себя. Но встретила его огненноволосая немка неожиданно эмоционально. Хоть ему самому особой опасности в ходе операции не грозило - за исключением, пожалуй, смерти в ядерном адище - первое, что сделала Алиса, когда они с Мартой оказались на пороге их квартиры - это бросилась Семёну на шею и, стиснув в объятиях, простояла так минуты две. Он тоже прижал её к себе. Просто, как подругу детства или сестру, которая ждала его. Ему отчего-то не было неприятно, было даже отчасти отрадно чувствовать, как тёплое и живое тельце немки прижимается к нему. Ещё приятнее было сознавать, что эта «недостижимая» девушка, за которой увиваются все подростки в округе, беспокоится именно о нём, о Третьем Ребёнке. Хоть он и любит другую, но потом, здраво рассудив, он пришёл к выводу, что, на самом-то деле, ничего страшного и не произошло вовсе: если парню неприятно, когда его обнимает красивая девушка, то, скорее всего, у него не всё в порядке со здоровьем. Потом так же радостно она встретила и Марту, слегка выбитую из колеи таким бурным проявлением эмоций немки по отношению к Семёну, и Алиса разразилась пылким монологом: - О-о-ой, вы себя по телевизору видели?! Это было просто прекрасно! Эпично! Вас во всех газетах славят! В американских тоже! Даже получше, чем у нас! Семён лишь усмехнулся - она сама пилот высшего, как она считает, класса, а восхищается как Колька Каховский, большой поклонник советской военной промышленности и Исполинов - в особенности. О том, как побывал в контактной капсуле, когда Семён дрался с Шамшелем, он до сих пор рассказывает с благоговейным придыханием, а о том, чтобы самому сесть в пилотское кресло, ему, наверно, каждую ночь снятся мокрые сны… После этой пламенной встречи немка его больше не тревожила. Общалась, словно он был просто старым другом, не пытаясь заигрывать, оставив лишь малую толику своего обычного гонора и озорства. Это дало юноше возможность вздохнуть с облегчением: наконец Алиса оставила его и его девушку в покое. Хотя интуиция подсказывала, что это ненадолго… О прошлом своей возлюбленной Семён так до сих пор достоверно ничего и не узнал. Когда он приходил к ней с мыслью о таком начале разговора: «Расскажи о себе», то, увидев её, понимал, что такому «допросу» её подвергнуть не получится. Не из-за её строптивости или каприза. Просто… Ей, видимо, было настолько неприятно разговаривать о своём прошлом, что Семён чувствовал в воздухе вокруг себя, когда собирался её спросить об этом, лёгкое напряжение. Ласковое, но враждебное. Дескать, я тебе рада, но об этом меня не спрашивай. И ему приходилось откладывать «допрос» на следующее свидание. И так по кругу… От проницательных красных глаз Раисы не ускользнуло депрессивное настроение Семёна - тому, как вы уже знаете, с некоторых пор начали сниться кошмары про коридор и «кромешников», которые пугали его до холодной влаги на лбу, если не сказать про другое место. Она, в отличие от своего тактичного парня, прямо спросила у него, что его гнетёт. Тот безропотно рассказал ей всё. Она улыбнулась ярче обычного и, нежно поцеловав юношу, проговорила: - Постарайся не бояться. Иногда сны - это просто сны. Или… Я не знаю… Но всё равно. Если тебя пугают - не бойся, кто бы это ни был. Когда ты боишься, ты слабеешь, тебя легко сломить. Я понимаю, что не могу тебе ничем помочь, но… - Ты помогаешь мне! - Семён обнял синевласую девушку и прижал к себе, словно боясь, что она исчезнет, как прекрасное, но недолговечное видение - он до сих пор этого подсознательно боялся. - Я с тобой, ты со мной, и нам вдвоём не страшно ничего! Один и один - не один… Раиса опустила глаза, потом вновь повернулась к юноше. Улыбнулась. Семён не поверил своим глазам, и сердце его затрепетало: раньше эта красавица, даже когда улыбалась, всегда носила во взгляде тоску, хотя уже и не такую сильную, какую можно увидеть в глазах больной собаки - таков был её взор, когда он впервые её увидел, израненную, когда поначалу отказался биться с Закиэлем… А сейчас её алые омуты искрились подлинным счастьем. - Да! - с энтузиазмом кивнула она. Поодиночке их сильно и больно побила жизнь. А двоих сломить сложнее. Невообразимо сложнее. Как писал Крапивин, «один и один - не один»… - …У тебя яичница не сгорит? - поинтересовалась Алиса со слегка ехидной улыбкой, подавив зевок. Юноша встрепенулся, обернулся и выкрутил ручку плиты в положение, отключающее газ. Яичница не особо пострадала, а вот на колбасе появились неприятные на вид и вкус чёрные корочки. Семён вздохнул, выпростал из ящика внизу нож и принялся избавляться от шкварок. - Опять кошмарит, да? - Юноша вздохнул снова. Ей он про свои забеги в катакомбах подсознания не рассказывал, но с её аналитическим мышлением догадаться до этого не составило ей никакого труда. Она высказала эту версию впервые дней пять или шесть назад, причём не в вопросительном, а в утвердительном виде. И Семёну не оставалось ничего, кроме как согласиться с тем, что она права. Вот и сейчас он, срезав последнюю корочку, слегка подавленно кивнул. - Ты мне это прекрати! - Марта с зычным зевком села на диване и потянулась. - Я слыхала, что настроение повара передаётся его блюдам. Так что хорош хандрить! Жизнь прекрасна! В твоих обстоятельствах - более чем! - Капитан встала, подошла к юноше сзади и по-матерински взъерошила волосы на его затылке. Семён сбросил с себя остатки своего угрюмства. Действительно. Никто ему ничего плохого не сделал, и срывать злобу, вызванную кошмарами, на окружающих несправедливо и неправильно. И если не принимать во внимание Нечисть, норовящую нагадить любым способом, то Марта абсолютно права. Жизнь более чем прекрасна. После завтрака - слава всем богам, никто не высказал своего неудовольствия по поводу слегка пережаренной яичницы и колбасы, да и Семёну понравилось то, что он приготовил - юноша откланялся и ушёл. Немка даже не подала виду, что ей это как-то неприятно. Да. Хоть эта квартира и была его домом - причём в самом глубоком смысле этого слова - гораздо теплее и свободнее он чувствовал себя рядом с Раисой, а где конкретно - непринципиально. …Семён вошёл в аскетичную квартиру своей возлюбленной - с некоторых пор она разрешила ему приходить без сигнала, когда ему вздумается - по собственной воле разрешила, между прочим! - и очень удивился. Раиса играла что-то на фортепиано, хотя из подъезда этого слышно не было. Повод к удивлению был более чем веский - стены в доме были очень тонкие, можно сказать, из картона, и слышимость была стопроцентная. Итак, он вошёл и аккуратно подкрался к Раисе сбоку, стараясь не потревожить её. Она увлечённо играла динамичную мелодию. Её - мелодию, то есть - нельзя было назвать весёлой, в ней скорее звучал боевой азарт. Только юноша начал вслушиваться в музыку, как получил новый повод изумиться: у Раисы светились ярким белым светом глаза, а звукам пианино вторили синтетические чавкающие ударные! Колонок у неё Семён нигде не видел ни раньше, ни сейчас, а что ещё может издавать такой звук?! Да и светящиеся глаза… Он протёр глаза, чтобы удостовериться, что это ему не чудится. Очи Раисы светиться не перестали, партия синтетических ударных не умолкла. Значит, не галлюцинация… Семён как-то неловко пошевелился, шаркнув ногой, и девушка резко повернулась к нему, прервав игру на середине - партия синтетических ударных замолкла сразу же. Она посмотрела на него и улыбнулась. Странный свет в её глазах погас. - Привет. - Она встала со складной табуретки и обняла всё ещё ошарашенного Семёна. Тот улыбнулся в ответ и обхватил её стан. - Ну, как ты там? Как твои сны? - Раиса усадила юношу на кровать и села рядом. - Пока кошмарит. Всё то же самое, но есть небольшие такие изменения. - Какие? - Девушка слегка обеспокоенно глядела в его лицо. Семён улыбнулся - всё-таки кому-то важен именно он, а не его работа пилотом. Нет, Марте он тоже нужен сам по себе, Алисе, наверно, тоже - хотя, не будь он пилотом, она бы с ним даже и не общалась, хотя… кто знает?.. А Раиса не бросит его никогда. И он никогда не оставит её… - Появилась музыка. - Какая? - Ну… Я скрипку не принёс, наиграть не смогу. Но под прогулки по подземным коммуникациям мрачного вида вполне подходит. - А. Ну, если музыка появилась, то дело идёт на поправку. Ты начинаешь побеждать страхи. Так мне кажется. - Раиса улыбнулась. В её глазах засветился озорной огонёк, характерный обычно для Алисы, но такое вот проявление эмоций не могло не радовать юношу. Они познакомились три месяца назад, и его план развития её эмоциональной составляющей был исполнен уже четверти этак на три в рекордные сроки… Семён улыбнулся шире и обнял её плечи. - Ну, что? Может, погулять выйдем? - Давай. - Юноша встал, помог подняться девушке и, ласково поцеловав её тонкие губы, взял под руку и вывел из квартиры. То, что произошло перед их разговором, совершенно вылетело у него из головы. Да и какие могут быть кошмары, когда рядом та, кого ты желаешь видеть, слышать и чувствовать всё время и каждой клеточкой своего существа! Всё тело словно накачивается летучим газом, ты будто теряешь львиную долю собственного веса - настолько тебе легко и хорошо. Какие могут быть мысли о кошмарах, что мучили тебя прошлой ночью, когда словно вся земля поёт вам с ней свою великую песнь!.. …Домой он вернулся с блаженно-мечтательной улыбкой на устах. Ноги ныли, но боль была несильной и даже приятной - долгая прогулка с любимой не может оставлять после себя неприятных ощущений. Пиныч, смешно переваливаясь с лапки на лапку, выбежал мальчику навстречу и потёрся головой о штанину, радуясь его приходу. Юноша подхватил пухлого пингвина на руки, потрепал мягкие пёрышки на голове и почесал белое брюшко птицы. Пиныч ласково урчал и крякал, прикрыв глаза от удовольствия. Наконец, отпустив пингвина, Семён направился в кухню - надо было дать ему рыбки, да и остальные будут благодарны, если он нажарит им картошки. На диване полулежала Алиса и, держа в руках пульт, сверлила скучающим взором чёрный экран выключенного телевизора. - О, привет. - Она приняла положение, несколько более схожее с сидячим. - Хорошо, что ты пришёл. А то скукотища смертная, по телику смотреть нечего… - Рыжая зевнула. - А Марта где? - поинтересовался шатен, высыпая шпротов из жестяной банки, извлечённой из холодильника, в миску на полу. Пингвин, не дожидаясь, пока все рыбинки высыплются, с радостным покрякиванием ринулся к миске и, хлюпая соусом, начал заглатывать рыбок одну за другой. - Да так… В Бункер уехала. Говорит, бумаги утрясать. - Немка хихикнула с недобрым видом, словно зная, зачем именно капитан поехала под землю. - Да, я тоже думаю, что не только за этим… - Семён, вытаскивая пакет с мелкими клубеньками картофеля из нижнего ящика и высыпая их в раковину, чтобы помыть, понял, к чему клонит Алиса. Тут не нужен даже её гениальный аналитический ум, чтобы догадаться. Бумаги - лишь повод, чтобы поехать покорять Фумея - насколько знал шатен, замначальника научного отдела чуть ли не живёт в своём кабинете и засиживается на рабочем месте допоздна. Посмотрим, как у неё это выйдет, хе-хе… Попробуй отвлеки Фумея, когда он в очередной раз проходит Doom на скорость… Хотя, что он знает о Марте? Может, она попытается соблазнить его в многопользовательском режиме или будет поддерживать его, сидя у него за спиной и вскрикивая «РВАТЬ И МЕТАТЬ!»? И… Так, хватит думать об этом. С чего ты взял, что Фумей сейчас марафонит именно серию Doom? Может, он вообще засел за «Метроиды»?.. - Да. В корень зришь. Молодец. - Немка озорно и хитро подмигнула. …За окном рыжело закатное небо. Тускнеющий, но всё ещё яркий свет солнца полосато пробивался сквозь щели между небоскрёбами города. В кухне уютно трещало масло на сковородке, наделяя картошку приятным вкусом и румяной корочкой. - Семён? - Да? - Он, не оборачиваясь, поднял сковороду над конфоркой и пошевелил, переворачивая куски картофеля, чтобы они обжарились равномерно. - Из твоих движений такие уравнения получаются - просто смак. - Немка сидела за столом и что-то строчила в тетрадке в клетку. - Какие уравнения? - Ох. - Она вздохнула с таким видом, будто она - учительница, объясняющая глупому первоклашке, сколько получится, если к двум прибавить два. - Я просто придумываю, какие уравнения получаются, если для их решения использовать жесты. Из твоих - просто красота. - А-а-а-а… - Юноша припомнил, что она как-то ему объясняла, что использует сложный набор мнемотехник для решения уравнений высоких порядков, в том числе и что-то, похожее на счёт на пальцах. - Ну и что же я решаю, не ведая?.. - М-м-м-м-м… - Она сверилась с тетрадью. - Уравнение маятника. Очень красивый диффурчик. Вот решаю и конкретно получаю удовольствие. А от уравнений у меня такое нечасто. - Хы, спасибо. - Семён в высшей математике не разбирался совсем, но то, что Алиса-Недостижимая, что не удостаивает даже брезгливым взглядом своих многочисленных воздыхателей, своеобразно восхищается им - а если не им, то его жестами во время такого прозаического действа, как жарка картошки! - ему льстило. «Скажи она такое Коляну - он бы описался от радости», - подумал он. …Поев и помыв за всеми посуду, юноша сел к себе на раскладушку и принялся сидеть в компьютере - проверить почту, посмотреть, нет ли новых заданий, полазить по сетевой энциклопедии по случайным статьям - мало ли занятий у молодого парня в виртуальной реальности. За окном уже потемнело - ночь опускалась на город-крепость. Марты всё ещё не было - видимо, попытка, предпринятая ей, обернулась затяжной осадой. - Семён? - Да? - Алиса сидела за столом и откровенно скучала. Та-а-ак, похоже, его сейчас будут соблазнять, подумалось Семёну. От скуки люди и не на такое способны… - На брудершафт выпить не хочешь? Юноша не знал, как реагировать. Он секунды две пребывал в замешательстве, но быстро собрался, отложил «Собеседника», вышел из своей клетушки и, состроив непроницаемое лицо, угрюмо вопросил: - А есть ли у меня причины на это? Назовите хотя бы одну. - Ну… - Она будто задумалась. - Например, мне надоело, что ты обращаешься ко мне на «вы»! И ещё: раз мы пилоты, то должны быть ближе друг к другу, а не грызться по пустякам! - Хы… - Семён усмехнулся насчёт последних слов подруги, но ему тоже порядком надоело величать немку на «вы». Он это поначалу делал, чтобы подчеркнуть дистанцию между ними и позлить её, но сейчас он считал её своей подругой, и прилипшая привычка с их текущими взаимоотношениями не клеилась. А тут подворачивался официальный повод отбросить этот идиотский обряд именования. - …Ладно. - Отлично! - Немка хлопнула ладонями по столешнице и встала. - А пить будем… - Она задумчиво, но с озорным огоньком в глазах оглядела гостиную, и её глаза остановились на зелёном холодильнике, где хранились стратегические запасы капитанского алкоголя. - Пивка у Марты стащим. Его у неё много, она и не заметит. - Нет. - У Семёна возник план, как отвертеться от обряда сближения двух людей. Чтобы избавиться от обращения на «вы», брататься совершенно не обязательно, а лишнее сближение с рыжеволосой лишь повредит его текущему положению. А отказываться уже поздно - она будет насмехаться над ним, дескать, мужчина должен слово держать… Да и самому как-то стало совестно идти на попятную… - Что так? Боишься, что заругает? - В её взгляде и голосе засквозило презрение, с каким обычно спрашивают: «Тебе что, слабо?» - Дело в том, что я не пью алкоголь по медицинским соображениям. - Так во-от оно что… - слегка насмешливо протянула Алиса. - Без спиртного обряд будет неполным и недействительным, а совсем немного пивка никому не повредит. - Так дело-то в том, что мне повредит. Нет, я не убеждённый «идейный» трезвенник. Говорю же, медицина. Мне даже капельку нельзя. В детдоме меня как-то поймали старшеклассники и заставили выпить залпом бутылку «червивки». Потом полгода в больнице провалялся с отравлением. С тех пор у меня аллергия на алкоголь. - Правда? - Немка пытливо уставилась в его глаза. Они не выражали ничего, что свидетельствовало бы о лжи. Потому что Семён не врал. - Чистая правда. - Юноша вздохнул. - Ладно. - Немка вздохнула тоже - будто понимающе. «Ура», - подумал Семён. Алкоголь ему нельзя ни в каком виде - разве что в составе кефира и небольших доз чего-то типа кваса - так что обряд провален! - Тогда завари своего знаменитого чаю. Выпить-то чего-нибудь надо. «Не ура», - подумал Семён и сник - план не удался. Но виду не подал и пошёл к плите - разогревать чайник. Через десять минут в двух кружках, стоящих на столе, дымился горячим паром и терпким ароматом бурый напиток. Молодые люди сели за стол и, взяв каждый свою кружку, протянули их друг другу и принялись пить. Семён безучастно глотал горячую жидкость, даже не чувствуя вкуса. Ему было несколько неудобно то, как держала свою кружку у его губ Алиса. Насколько было удобно ей - он не знал. Когда же обряд завершился, юноша пожал Алисе руку, помыл кружки и отправился было обратно за компьютер, но взгляд его скользнул на часы на его руке. Ого! Десять минут одиннадцатого. Ничего себе они засиделись. - Ну что же. - Семён усмехнулся. - Спокойной ночи. - Ага. Тебе того же. - Рыжая сладко зевнула и отправилась к себе. Юноша расправил кровать, потушил свет и, гнетомый мыслью о предстоящем ему этой ночью очередном забеге по облицованным металлом катакомбам, лёг. В понедельник утром оп встал в отличном настроении - снов ему не снилось вообще никаких, и отдохнул он, как надо. Это его несколько удивило - ведь когда-то он выдвинул гипотезу, что видит «сны сомнительного вида» после вечернего чая. Вчера он выпил чашку чаю и снов не видел, а на протяжении предыдущих недель избегал этого - и всё равно был мучим кошмарами - причём, по Семёнову разумению, они подходили под категорию «снов сомнительного вида». Значит, дело, быть может, не в чае? На этот вопрос он решил пока не отвечать. Алиса же, напротив, выглядела с утра довольно странно. В эмоциональном смысле. Смотрела она угрюмо, но весело-хитрая улыбочка свидетельствовала о том, что не всё так плохо. С утра она шутливо тыкнула его локтем в бок и задорно спросила: - Ты чего мне в чай вчера подсыпал, а? И, не дожидаясь ответа, по-дружески хлопнула его по плечу: дескать, нечего обижаться, я просто прикалывалась. В школе её странности продолжились. На перемене «квартет лоботрясов», как метко назвал Толян компанию из себя, Коляна, Семёна и Костяна, сидел за одной партой, составив стулья вокруг неё. Точней, сидели первые трое, а седовласый парень стоял, прислонившись спиной к стене в своей обычной позе - руки сложены на груди, палец правой руки ритмично бьёт по левой. Взгляд его скользил по немногочисленным одноклассникам. Раисы он уже не боялся - видимо, чувствовал, что от неё никакой угрозы не идёт. Хотя… Кто ж его поймёт? Так вот. «Квартет» обсуждал… Что вообще могут обсуждать пятнадцатилетние мальчишки? Девушек, футбол, компьютерные игры. Много что они могут обсуждать… Вот это они и делали. Точней, говорили сидящие на стульях, а Костян с блаженным видом молчал и, казалось, даже не слушал товарищей. Они не обижались - если человеку свойственно такое состояние, то ругать его за это не нужно. Он такой, какой есть. И тут к ним подходит Алиса. Толян и Семён несколько поникли - появление «рыжей дьяволицы» в поле зрения обычно ничего хорошего не сулит. Колян же, напротив, уставился в объект своего обожания огромными глазами, но рыжая даже внимания на него не обратила, пройдя мимо. Обескураженный очкарик увидел, как немка подошла к Костяну и встала рядом с ним. Тот не удостоил её взглядом, продолжая вглядываться в переплетение энергетических нитей Пространства. То есть сверлить отсутствующим взглядом случайную точку на стене напротив. - Вот что, Салага. - Немка, прищурившись, уставилась на его руки. - Чего ты постоянно производную от икс в сто двадцатой вычисляешь? - А? - Он медленно повернул голову к Алисе. - Я разве что-то вычисляю? - Да. Производную от икс в сто двадцатой степени. - А, жестовые методики решения уравнений… - Он кивнул. - Я ничего не решаю, просто поза такая. А что? - Да так. - А-а-а-а… Ладно. Колян смотрел на разговаривающих одноклассников со смесью злости, обиды и шока. Как?! Рыжая выбрала этого «отшельника», которому до лампочки всё, что в мире происходит? Хотя, с другой стороны, Колька сам ничего не сделал для того, чтобы привлечь её внимание. На Семёна, когда она с ним везде ходила, он не обижался - что-то такое слыхал про синхронизационные тренировки. Но Костян?! Что она в нём нашла? Но… Два пилота разговаривают, что в этом такого? С чего ты вообще взял, что между ними что-то есть? Семён тоже был удивлён. По тем же причинам. Алиса разговаривала с его седовласым информатором так, как обычно разговаривала с ним - то есть заносчиво и хитро - от неё в любой момент разговора можно было ожидать оскорбления или подколки. Но в её взгляде сквозило что-то, что давало понять: всё не так просто. И она что-то знает… Ай, ладно. Это уже их личные проблемы, не его. После школы, когда все пошли по домам, Алиса скользнула к Костяну и, глядя в землю - вообще несвойственная для неё поза! - заискивающе произнесла: - Слушай… Ты прости, что я тебя Салагой назвала. - А что, я должен был обидеться? На обращение, я имею в виду. - Ну… Да. - Да ладно тебе. - Он улыбнулся чуть шире обычного. - Я и вправду салага. Я пороху не нюхал. Я только обученный. А пилотированием не занимался вообще. Исполин мой в достройке, так что я нескоро смогу присоединиться к вам… - Что ж. - Она резко повеселела и хохотнула. Хлопнула красноглазого по плечу, словно тот был её старым приятелем. - Жду с нетерпением! Хочу узнать, каков ты в деле. - Благодарю покорнейше. - Костян прикрыл глаза, широко улыбнулся тонкогубым ртом и согнулся в поклоне. Алиса хихикнула. Колян, шедший за ними на некотором расстоянии и, стараясь делать это незаметно, снимал всё на камеру, чтобы потом отсмотреть и проанализировать. Да, он знал, что подсматривать за другими нехорошо, а ещё хуже - снимать это на камеру. Но он обязательно склонит Алису к себе! Или, по меньшей мере, попытается. А для этого ему нужна информация. И тут глянцевито-чёрный глазок объектива его «Авроры» увидел интереснейшее зрелище. Немка отвернулась, а Костян, словно изображение на старом телевизоре в момент его выключения, скукожился в тонкую светлую линию и скользнул куда-то между домов. Всё это произошло за долю секунды. Алиса повернулась обратно, чтобы увидеть, что Костяна рядом с ней больше нет. Она лишь плечами пожала и пошла дальше - видимо, как и Семён, не считала это явление чем-то необычным. А что же Раиса с Семёном? Синеволосая девушка увидела, что на её парне нет более налёта страха и злобы - то есть того, что есть на человеческом лице от недосыпа - и поинтересовалась, как его сны. Тот ответил, что кошмаров этой ночью вообще не было. Он рассказал вообще всё, за исключением лишь того, что тем вечером побратался с Алисой… Когда же он лёг спать - Марта, слава всем богам, была дома, правда, невыспавшаяся и злобная - то ли бумаг было до чёртиков, то ли Фумей в очередной раз её отшил - то вновь очутился в тёмном коридоре с бело-красно-зелёными стенами из металлических плит, хоть чая он сегодня сознательно не пил. Значит, дело действительно вовсе не в нём. Отличий от предыдущих опытов не было. Или… было? Да, одно было. Но оно было ключевым, переворачивающим всю картину сна. Семёново снобличие больше не испытывало подсознательного страха перед этими катакомбами. То ли оно перебороло свои страхи, то ли разум Семёна возобладал над его инстинктами, которые, наверно, и были собраны в этом «внутреннем Семёне», его снобличии - неясно. Было видно лишь одно: он чувствовал себя не зайчиком, загнанным в лабиринт с волками, а полновластным хозяином этих сумрачных подземелий. Он шёл, гордо выпрямившись и насмешливым взглядом скользя по слабо освещённому пространству коридора. Музыка, слышанная им позавчера в аналогичном сне, звучала более торжественно. Теперь это была словно хвалебная песнь владетелю, вернувшемуся в свои родовые земли. Вот он почувствовал, как за его спиной слабенько так дунул прохладный ветер. Ага, вот и исчадия тьмы решили его проведать. Семён состроил страшное - как ему показалось - лицо и резко обернулся. Так в глупых кинокомедиях переодетые в призраков или ещё какую-нибудь нечисть шутники пугают своих товарищей: напрыгивают на них со страшным лицом, крича «БУ!». «Кромешники» не особо испугались. Но и могильным холодом от них не особо веяло. Ага, подрастеряли гонору-то?! Знайте своё место, начальник идёт! Семён пошёл дальше, а один из человекоподобных сгустков тьмы даже помахал ему костлявой когтистой рукой вслед. Дескать, ты ещё заходи, мы не хотели тебя обидеть, а то в твоём подсознании так скучно, нам даже поговорить не с кем… В коридоре не было ничего интересного. Такое впечатление было, что автору сна - а кто был его автором, Семён не знал, да и думать об этом ему не хотелось - было лень продумывать обстановку. Коридор всё длился и длился, так ничего интересного юноше и не открыв. Семён шёл и шёл, чувствуя усталость. Нет, не физическую, а умственную. Ничего интересного, всё одинаковое. Он решил ради разнообразия пойти в другую сторону, но там тоже не было ничего, что могло бы разрядить наскучившую уже обстановку коридора, который изо всех сил пытается казаться страшным, но нагоняет лишь страшную скуку. Юноша сел на пол и закрыл глаза - с древних времён известно, что лучший способ выйти из сна - это лечь во сне и там заснуть. Ты или увидишь другой сон, или проснёшься в реальном мире. Другого сна он не увидел, так как проснулся на своей раскладушке. Был он в довольно-таки хорошем расположении духа. Вторник обещал быть таким же замечательным, как и понедельник. - …Ну, как дела? - Алиса вышла из комнаты и увидела, как Семён поджаривает на сковородке кусочки хлеба с наложенным на них сыром - так называемые «горячие бутерброды», которые любили абсолютно все. Ну, кроме Пиныча. Но если запечь такой бутерброд со шпротами, то он его умнёт за милую душу и добавки попросит. - Нормально. Не кошмарит. - Он отвлёкся от сковородки - бутербродам ещё минуты две греться, так что есть время для разговоров. - Отлично. А то от кошмаров бывают, знаете ли, такие вещи… Особливо в ваших условиях. - Марта села на диване, зевнула и потянулась. - Так что… что? - Жизнь прекрасна, - деланно угрюмым хором ответили пилоты, после чего дружно расхохотались. - Вот! Так держать! - Марта встала, тряхнула головой - спутанные после сна чёрные с лиловым отливом волосы красиво взметнулись в воздух - и отправилась к холодильнику за взбадривающей порцией древнейшего напитка. - У вас сегодня стрельбищные тренировки по плану, после школы спускайтесь в Бункер. Остальных уже уведомила. Не хандрим, у нас ещё столько работы! - Ясно. - Семён со счастливой улыбкой разложил по тарелкам уже зажарившиеся бутерброды и поставил их на стол. После чего, наложив Пинычу рыбки - тот немедленно начал жадно поглощать своих любимых шпротов в кислом соусе - он приступил к трапезе вместе со всеми. В школе в этот день Костян не появился - к небольшому удивлению «лоботрясов» и странной реакции Алисы. Она весь день была несколько обеспокоенной. Но после большой перемены быстро пришла в норму и, казалось, выбросила тревогу из головы, хотя Костян так и не появился. «Точно влюбилась», - подумал Колян. Он нахмурился и хищно улыбнулся - видимо, пытаясь выдумать какой-нибудь план по привлечению её внимания. Толян это заметил и укоризненно посмотрел на очкастого друга: зачем ему эта взбалмошная девица?.. Тот отмахнулся: ничего-то ты не понимаешь, Толька, это… Это больше, чем просто девушка. Это - идеал… Так, по крайней мере, думал Каховский. После школы трое пилотов собрались у одного из входов в Бункер. Доселе я о них вам не рассказывал - пришло, я думаю, время поведать. Это была высокая, просторная комната, простирающаяся в одну сторону открытой стеной - там была широкая лента из эскалаторов. Но они не работали… С другой стороны эту залу ограничивали высокие и толстые стальные ворота, а путь к ним преграждали турникеты с аппаратами для чтения карточек доступа. Ни одного чужака не пропустят мимо себя - чтобы пробить дыру в этих воротах, надо было применить десятка два современных авиационных бомб и сконцентрировать взрывную мощь в одной точке. Трое пилотов спустились по неработающим эскалаторам, несколько удивившись состоянию спусковых аппаратов. - А где Костян? - слегка удивлённо, но относительно безразлично спросил Семён - мало ли где седовласый юродивый может пропадать. - Не знаю, - спокойно ответила Алиса и, двинувшись вперёд, провела своей ключ-картой в щели турникета. Тот не ответил ничем. Ни открыванием ворот, ни красным огоньком и злобным взвизгиванием о том, что карта недействительна. - Скорее всего, произошло отключение электричества, - бесстрастным голосом констатировала Раиса. Это было похоже на правду. Но в то же время этого не могло быть. Все системы Бункера, в том числе и системы электроснабжения - надёжнейшие если не в мире, то как минимум в СССР. Случайное отключение электричества выглядело невозможным. А в это время по ту сторону броневых ворот происходило следующее. Фумей с довольным видом человека, то ли выполнившего свой долг, то совершившего подлость, вошёл в кабину лифта. Нет, он ничего такого не сделал. Просто кто сказал, что нельзя быть двойным, тройным, четверным агентом? Правда, саботировать одних, других и третьих ему жутко надоело ещё лет двадцать назад, а вытаскивать информацию и перегонять другим её в перевранном или, боже упаси, подлинном виде - ещё раньше, но если бы он этого не сделал, то люди «двадцать пятых», или Бездушных, как он их про себя называл, просто хлопнули бы его и не поперхнулись бы даже. Итак, электромагнитная «закладка» должна сработать через пять минут, у него есть ещё время, чтобы подняться в свой кабинет, запитать свой компьютер от… скажем так… кхэм… альтернативного источника энергии и продолжить прохождение затёртого до дыр и выученного до последнего пикселя «Супер Метроида». Двери лифта лениво закрывались, уже почти совсем закрылись, как в маленькую щель между дверьми просунулась женская рука. Датчик движения засёк это и отменил закрытие дверей. В лифт вошла Марта. Она улыбалась. Фумей помрачнел. - Здравствуйте, товарищ капитан, - усталым голосом пробормотал он. - Приветик, - слегка игриво ответила она, поправив рукой волосы. Двери лифта, наконец, закрылись, и тот с низким гудением двинулся вверх. На счётчике этажей медленно, словно нехотя, менялись цифры. Оба молчали. Фумея тяготило общество Марты, с которой он, судя по всему, обречён быть заперт на ближайший час или два - шанс безопасно добраться до своего кабинета он упустил. Марта не знала, как подступиться к Фумею. Путешествие казалось бесконечным, как вдруг… Свет в лифте с треском погас, а кабинка дёрнулась, звякнула и повисла между этажами. Фумей выдохнул. Всё идёт по плану. Но не тому, какой ему спустили с вершин своих гладко отполированных… кхэм… трибун Бездушные, а по тому, какой он сам себе сделал. Но в этом выдохе было и разочарование и мудро-пессимистичное «Ну я же предупреждал…» Или, скорее, «Как мы и предполагали…» Ведь он действительно оказался запертым в одной кабинке лифта с Мартой на ближайший час. Или два. - Ч-чёрт, - выругалась девушка. Она нагнулась к панели управления лифтом и нажала на кнопку с изображённым на ней колокольчиком - вызов диспетчера. Но это не привело ни к какому результату. Кнопка звонко щёлкала контактом и возвратной пружиной, нарушая зловещую тёмную тишину, но до диспетчера было не дозваться. - Скорее всего, отключилось электричество. - Фумей хихикнул. Правда, этот смешок больше походил на предсмертный хрип курильщика, умирающего с удавкой на горле… …Макс Харитонов шёл по улицам пустого города. Он взял отгул за свой счёт, чтобы просто прогуляться и насладиться полуденной тишиной. Иногда даже операторам «Философов» требуется внеплановый отдых. В городе было пусто и тихо. Не было ни пешеходов, ни водителей. Нет, ну а что вы ожидали от города, в котором мог бы проживать десяток-другой миллионов человек, а сейчас живёт едва ли тысяч пять, если не считать двух кругов военного оцепления численностью по тысяче каждый круг? Причём львиная доля всех этих жителей сейчас под землёй, в Бункере. Но тишина эта была зловещей. Молчали редкие городские птицы. Не было слышно даже ветра, так знакомо всё время завывающего в стенах небоскрёбов и колышущего ветки деревьев в чахлом городском парке. Такая тишина наступает, если очень скоро произойдёт что-то ужасное. Это все классики пишут. И Макс об этом знал. Знал и потому не на шутку беспокоился. Что-то побудило его пойти на набережную - такую же серую и чахлую, как и парк, да и, если по-честному, всё, что есть в этом городе. И он не знал, что делать: радоваться, что его теория подтвердилась, или в страхе бежать, куда ноги несут. Ведь из Старицы Волжской вылезало огромное нечто. Оно имело маленькое округлое тело - хотя как можно назвать что-то маленьким, если оно размером с самолёт! - подвешенное между четырёх очень, очень длинных ног, похожих на паучьи. Их колени, казалось, вздымались за облака. Что это, кроме как не очередной Нечистый?! Харитонов сглотнул и, чувствуя странную смесь лёгкости в членах и тяжести в животе, сначала попятился прочь от набережной, а затем ринулся к ближайшему входу в Бункер. Он не открывался ни ключ-картой, ни просьбами, ни даже проклятиями и пинками. Глюки? Невозможно. Отключение электричества? Невозможно в квадрате. Но, тем не менее, Нечистый сейчас с громоподобным топотом своих паучьих ног движется в город, а вход не открывается. Надо искать автомобильные ворота, они всегда открыты… Решив так, Харитонов открыл карту города в своём мобильном телефоне и обомлел. Радиомодуль аппарата не ловил сеть Бункера. Значит, возможность отключения электричества не так уж и абсурдна… В командном центре царило что-то среднее между шоком и недоверием к происходящему. То, что творилось в штаб-квартире, не могло произойти, но, тем не менее, факт оставался фактом. Во всём Бункере было отключено электричество. Кроме командного центра, да и то он был запитан лишь частично: «Философы» имели аварийные блоки питания, рассчитанные на сутки автономной работы. - Чёрт. - Рита поёжилась, но не от холода. - Как же тут, мать его, душно! А ведь наши системы вентиляции - лучшие в мире… - Она продолжила вполголоса на все лады честить злодея, учинившего такой во всех отношениях гадский саботаж. В такой ситуации она не стеснялась крепких выражений. Даже тихоня Апраксина, хрупкая девушка, эталон невинности из палаты мер и весов, не краснела, когда её начальница употребляла грязные словечки. Сейчас она сама была готова выразить полное и исчерпывающее мнение по поводу всего, что тут творится. - Есть мнение, что этот саботаж сделан не с целью навредить. - Серёгин крутанулся на стуле. - Мне кажется, что тот, кто это устроил, просто хочет посмотреть, как мы будем восстанавливать наше энергоснабжение и узнать, как мы устроены изнутри… - Ты прав. Такую возможность исключать нельзя. - Кузнецова кивнула и жестом попросила Александра отодвинуться от его терминала. Тот послушно отъехал - кресло было на колёсиках - давая своей начальнице возможность, нагнувшись над клавиатурой, вбить несколько команд в систему. - Я запустила несколько программ-обманок, чтобы по записям с «Философов» ничего нельзя было определить. В это время на вершине «капитанского мостика» - в «орлином гнезде» - были неизменные двое: Геннадий Якоренко и Сергей Дроздов. - Жарковато здесь… - пробормотал генерал-майор. - Да, - безучастным голосом ответствовал командующий, чьи босые ноги болтались в тазу с холодной водой… - …Ну? И что будем делать? Внутрь-то надо! - Алиса нервно топала носком ботинка по металлическому полу. - В штаб-квартире есть разветвлённая система аварийных коммуникаций. Нам туда. - Раиса указала на неприметный квадратный люк в боковой стенке. - Молодец. Ты прям голова. - Семён улыбнулся. Раиса благодарно кивнула. - Отлично. Вот ты и открывай, - властно проговорила Алиса. Люк был заперт, и чтобы его открыть, надо было несколько раз повернуть туго сидящую в гнезде рукоятку. Семён вздохнул, но делать нечего - не заставлять же дам трудиться физически. Он приналёг на круглую рукоятку и повернул её несколько раз. Тяжёлая металлическая плита со скрипом отодвинулась. - Так вот для чего я нужен… - пробормотал он, утирая пот со лба. - Чтобы двери открывать. Надо было швейцаром устраиваться, а не пилотом… Глазам молодых людей открылся длинный тёмный ход, уходящий куда-то вдаль. Но он был слишком низок и узок, чтобы идти пешком. Хочешь не хочешь, а надо ползти на четвереньках. - Я вас поведу, - тоном, не терпящим возражений, провозгласила рыжая и первой вползла в темный квадрат люка. Синевласая и шатен переглянулись. Раиса-то тут гораздо дольше остальных пилотов тут живёт и работает, так что, по логике вещей, именно она должна их направлять. Но немку уже было не переубедить. Так что пришлось Семёну вползти следом, а Раисе стать замыкающей - на случай какой-нибудь непредвиденной опасности. Ход был освещён, но слабенько - на стенках, облицованных металлом, фосфоресцировала бело-зеленоватым светом полоска специализированной люминесцентной краски. - Поглядишь вперёд - прибью! - крикнула Алиса ползущему за ней Семёну. Тот сипло то ли выдохнул, то ли хихикнул - не очень-то ему и хотелось любоваться её прелестями, маячащими впереди. Но ориентироваться как-то надо было. Но, как он здраво рассудил, из немки провожатый никакой, особенно в этих катакомбах, так что и проблема ориентации отпадает сама собой. Так, стоп. Катакомбы. Что-то, очень сильно напоминающее его недавние сны про подземные коридоры. То же самое, за исключением, пожалуй, окраски - стенки были покрашены в неясный болотный цвет - и способом освещения. Уж не хотел ли Костян - если, конечно, это был он - предупредить его о сегодняшнем дне? Всё возможно… Потолок через некоторое время поднялся настолько высоко, что можно было встать во весь рост. Пилоты сошлись несколько кучнее и продолжили путешествие. Боковых ответвлений не было, но проход петлял и то поднимался, то опускался. - Вот как ты думаешь, Алиса, а зачем мы вообще бьём Нечистых?.. - Семён задал это вопрос просто так, для того чтобы хоть как-то разрушить тишину, давящую на компанию из троих пилотов. - Was sind Sie, ein Narr?! - в привычной манере отозвалась рыжая. - Нападают - защищайся! Что тут неясного-то? - Ладно. - Больше с ней Семён заговорить не пытался. Они всё шли и шли. Сколько времени так прошло - они не знали. Немка, горделиво задрав носик, шла впереди. Семён шёл за ней, не имея иного выбора. Раиса была в конце «колонны». Её лицо не выражало особых эмоций. Хотя нет, выражало. Её глаза словно бы говорили: «Это добром не кончится…» Неожиданно проход раздвоился. Немка остановилась в нерешительности, задумчиво что-то бормотнула себе под нос, совершила пару неясных жестов пальцами («Нашла время уравнения решать!» - буркнул в своих мыслях Семён) и с уверенностью указала на левый коридор. - Нам туда! - И пошла туда. Семён и Раиса опять переглянулись. - Вообще-то именно правый коридор ведёт в штаб-квартиру, - слегка обиженно проговорила синевласая. - Кто ведёт? Я или ты? - Немка оскорблено поглядела на Раису. Семён лишь плечами пожал. Он взял девушку за запястье и повёл в левый коридор, за немкой. Её было, как вы уже поняли, невозможно переубедить, а держаться вместе им жизненно необходимо. Через некоторое время выбранный путь привёл к запертому люку. На этот раз немка не стала прибегать к помощи Семёна, открыла люк сама и с победным видом ухмыльнулась. - Ну, что? А я говорила! Но тут заметила, что внутрь хода падает явно дневной свет, и с недоверчивым выражением лица обернулась к двери. Её взгляду предстала улица Волгограда-Три - кажется, то был проспект Мира. Или Универсальный проезд. В любом случае, рядом, в полукилометре отсюда, была так знакомая им всем шахта, из которой выходили Исполины при выходе из-под земли. И тут прямо на глазах немки, словно с небес, на асфальт, поднимая тучу пыли и каменных обломков, приземлилась колоссальная, острая, цвета болотной тины, паучья нога! Алиса трусливо и ошарашено взвизгнула и прянула назад, в ставшую уже уютной и безопасной темноту аварийного лаза. - Я же говорила, нам в другую сторону, - слегка горделиво сказала Раиса. Немка хмуро потупилась. - Ну ошиблась… - С кем не бывает, - успокаивающе улыбнулся Семён, дружески хлопнув рыжую по плечу. - Идём вниз. Это явно Нечисть. Мы нужны в штаб-квартире. Тем временем Нечистый, имя которому было, если Семён правильно помнил имена, названные его седовласым другом, Матараэль, времени зря не терял. Он разместил своё округлое тело ровнёхонько над шахтой доставки Исполинов на поверхность. Это тело было словно красками расписано: по болотно-зелёным бокам шёл орнамент из красно-жёлтых треугольников с намалёванными в них синими глазами. А в «брюхе» открылся самый настоящий глаз - с синей радужкой и красноватыми прожилками на белке. И из него сначала закапала, а затем ручьём полилась желтоватая маслянистая жидкость. Как только первые её капли упали на укреплённый сталью асфальт, покрытие обуглилось и начало с противным шипением растворяться. Этому шипению вторило бульканье и повизгивание, с которым кислота выходила из глаза. Он как-то неловко подвинулся, качнувшись между своих ног-ходуль, словно вздохнул. Да-а, работёнка ему предстоит долгая… …Макс Харитонов бежал по автомобильному въезду в Бункер. Хорошо, что кроме стандартных ламп, бесполезных при отключении электричества, на стены нанесена полоска люминесцентной краски. А то в абсолютной темноте очень трудно ориентироваться. Он сетовал на то, что у него нет машины или мотоцикла или хоть чего-нибудь, что могло бы ускорить его путь. Чёрт, и даже велосипеда завалящего никто не оставил прислонённым к стенке?! Ужас, а не спецслужба… В это время в километре от города начали происходить изменения. Могучая синяя пирамида, стоящая на огромнейшем бетонном постаменте, с тихим завыванием чего-то, похожим на хоровое пение на одной заунывной ноте, оторвалась от пьедестала, став октаэдром. «Рамиэль» несанкционированно поднялся в воздух, но никого это не заботило, потому что никто об этом даже не знал. Но октаэдрическая боевая машина просто зависла над местом своего взлёта, словно не зная, что и делать… Наконец, запыхавшийся Макс вбежал в штаб-квартиру. Быстро нашёл командный центр и, добежав до своего уровня, просто упал, хватая ртом воздух. Хорошо, что он не повторил судьбу греческого воина, пробежавшего сорок два с лишним километра, чтобы крикнуть «Радуйтесь, афиняне!» и умереть от истощения. Наконец, когда он перевёл дух, ему удалось проговорить заплетающимся от волнения и усталости языком: - Там!.. Наверху!.. Нечистый!!! - Вот ты ж чёрт… - тонким голоском выругалась Апраксина. - Надеюсь, пилоты сумеют добраться вовремя… - Марго задумчиво посмотрела наверх. А Матараэль всё продолжал извергать из себя громадные объёмы едких слёз. Они уже успели проесть крышку, закрывающую шахту. Первые ворота из двадцати восьми. Да. Работать ему ещё и работать. А ещё шахта была для него слишком узкой, придётся проплавлять ход пошире… Ох-х-х. Сил его больше нет. Вот увидите, он уволится. Даже Зов Первоистока не был так силён, чтобы мотивировать его на работу… …Снаружи командного центра послышался тихий грохот и ругань, мешающая русские ругательства с немецкими. Сомнений быть не могло - пилоты прибыли. Немка отряхнулась, протянула руку Семёну - вентиляционная решётка, ведущая в ход, из которого надо было вылезти, была выбита очень неудобно - или падать головой вперёд, или попытаться развернуться, что в узкой вентиляционной шахте было сделать невозможно. Юноша, прикинув, согласился на помощь и довольно быстро оказался внизу. - Чёрт, Семён, ты тяжёлый! - беззлобно тыкнула его в бок Алиса. - Уж какой есть, - пожал плечами юноша и помог спуститься Раисе. Немка несколько брезгливо сморщилась, но виду не подала. - Вот вы где! - Весь персонал, находившийся на «капитанском мостике», высыпал из ближайшего проёма - он находился метрах в ста дальше по коридору. Даже высший командный состав присутствовал. Геннадий был где-то сзади и делал вид, словно его тут нет и никогда и не было. Рита облегчённо выдохнула. - Так, бойцы. Вы вовремя. Вы знали, что наверху ещё один Нечистый? - Знаем, - поёжилась немка. А Семён с глубокомысленным видом бормотнул себе под нос: - Матараэль, старый греховодник, опять за старое взялся, да?.. Алиса, Маргарита и техники недоумённо посмотрели на юношу - судя по его словам, он с Нечистым, что плескался кислотой над Бункером, знаком давно. Тот лишь пожал плечами и безмятежно улыбнулся. - Так, хватит шуток! - Учёная посерьёзнела. - Не до смеха сейчас. Короче. По коням. У вас будет пять минут на нейтрализацию врага - электричество кончилось. Задача ясна? - Ясна, - нестройным хором ответствовали пилоты. В ангаре с Исполинами кипела работа. В спины роботов технический персонал опускал контактные капсулы. Вручную, с помощью верёвок и блоков - ведь из-за отсутствия электропитания никакие механизмы не работали. Было похоже на то, как в глубокой древности в Египте рабы с помощью примитивных приспособлений строили своим царям великие пирамиды. На укомплектовку одного Исполина шло минут пятнадцать - противу двадцати секунд, если бы это всё происходило в обычном режиме. Семён смотрел, как в Исполина-Ноль-Ноль упаковывают Раису и очень удивился, когда увидел, что его отец, непроницаемый генерал-лейтенант Якоренко, работает вместе с остальными техниками. Но лишь плечами пожал - мало ли какие причуды у большого начальства. Дождались своей очереди и шатен, и рыжая. Исполины, на счастье, стояли как раз в том ангаре, который имел выход к шахте, что пытался рассверлить паукоподобный Нечистый - как бы они добирались дотуда из другого ангара, одному Богу известно, да и то не факт. Пилоты каждый в своём Исполине потопали в шахту. У Семёна - точней, у Исполина-Ноль-Один - в руках был гигантский автомат - единственный способ хоть как-то нанести урон Матараэлю, вздыхающему наверху. Работать, Нечистые, солнце ещё высоко… Исполины вышли в шахту. За то время, пока они готовились к запуску и подходили к импровизированному полю боя, Нечистый уже проплавил все ворота. Он хотел было как-то покачаться, чтобы начать разъедать стенки шахты до приемлемого диаметра, но услышал, видимо, топот гигантских ног снизу и оживился. Оживился и радостно, с охотой и задором, начал изливать из себя жёлтую кислоту. Хоть какое-то шевеление. А то город пустой, делать нечего, сиди да знай себе прожигай дорогу в асфальте, земле и стали… - …Так. - Немка отдышалась. Она впрыгнула в шахту первой и едва не заработала сильный удар струёй едких слёз Нечистого по голове. Она стояла около стены. Её товарищи ещё топтались в проходе, соединяющем ангар с шахтой и не решались подставиться под удар, хотя ППУ было возведено уже у всех. - Ну? И есть ли у вас план, фройляйн фон Бисмарк? - хихикнул Семён. Он прекрасно сознавал, что обязан обращаться к рыжей на «ты» и по имени, но персонаж мультфильма, которого он цитировал, обращался к собеседнику на «вы» и по фамилии. Хотя бы потому, что разговаривал с самим собой. - Есть ли у меня план? Есть ли у меня план?! - слегка задиристо, в тон шатену, ответила Алиса. - Да, есть. Я лезу наверх, расправляю там своё Поле и защищаю вас от кислоты. Раиса - на подхвате, вдруг что-то пойдёт не так? - Она прервала себя и медленно полезла вверх, упираясь ногами и руками в вертикальные стенки шахты. Кислота не попадала ни на неё, ни вниз, скапливаясь над ней этаким рыжеватым маслянистым пузырём, поддерживаемым невидимой выпуклой стенкой - то было ППУ её Исполина. Кислота накапливалась и через некоторое время исчезала, словно и впрямь Поле Полного Уничтожения, по своему названию, уничтожало то, что с ним соприкасалось. - А Семён, когда я просигналю, расстреляет его глаз. За неимением каких-либо иных соображений это - единственная стратегия. - Великолепный план, Алиса. Просто прекрасный, если я тебя правильно понял. Надёжный, чёрт побери, как швейцарские часы. - Семён сказал это без капли сарказма. Он приветливо улыбнулся, но резко посерьёзнел - его ухо уловило до боли знакомый звук. Что это? Похоже на завывание ветра? Или нет, скорее хор, поющий одну и ту же заунывную ноту. «Рамиэль»? Откуда он здесь? Но, тем не менее, факт остаётся фактом: единственным звуком, который издавал Матараэль, было бульканье и повизгивание кислоты, изливающейся из его глаза - фу, смотреть противно! - а Исполины таких звуков создавать не могли. А значит, Игрек поднял в воздух свою «птичку» и находится прямо над ними. О ужас. Он, видимо, собрался уничтожить этого «паучка» болотного цвета своим сверхмощным лазером. Тогда и Алисе достанется. Надо её остановить! - Слезай! - крикнул он в микрофон рации. Раиса согласно кивнула - ей этот звук тоже был знаком. А Алиса, прибыв в город, даже не поинтересовалась, что это за синяя пирамида на бетонном пьедестале в километре от города. - Слезай и прижмись к стене, сейчас бабахнет! - Что? - слегка насмешливо глянула в камеру немка. - Что бабахнет? Давай, не выдумывай, выходи и жди сигнала! Но Семён даже и не думал выходить. Ан нет, вышел. Но принял позицию не для стрельбы вверх. Он присел и прыгнул. Хоть попытается выбить подругу и боевого товарища из-под смертельного огня. Он не хотел, чтобы Алиса ещё раз оказалась в опасности погибнуть в огненном адище. Плевать, что огонь не подземный, а лазерный… Он прыгнул и схватил Ноль-Второго за ногу. В эту же секунду шахта озарилась ярким, обжигающим глаза, алым светом. Семён под удар не попал, но по лицу и всему телу его Исполина - а значит, и его собственному лицу и телу - ударила жгучая ударная волна. Но Исполин Алисы всё ещё был в растопыренном состоянии, и даже реакция Семёна не предотвратила того, чтобы смертоносный лазер пронзил красного гиганта. Алиса заорала не своим голосом. Она схватилась за левую часть живота - именно туда пришёлся огненный кулак лазера. То, что она перечувствовала за те полторы секунды, пока синий октаэдр, висящий над телом Матараэля, испускал боевой импульс, невозможно описать словами. Это был жуткий сплав адской боли, жара, осознания того, что вот она, смерть и яростного желания оттолкнуть её, смерть эту, куда подальше… Но смерти не было. Немка всего лишь потеряла сознание. - Давай, Раис, помоги её отнести! - На таймере тикали последние две минуты автономной работы батарей. Синевласая с искренней тревогой за боевого товарища на лице решительно кивнула. Семён взвалил на фиолетовые плечи своего Исполина грудную клетку Ноль-Второго, Нуль-Нулевой - ноги красного великана. С трудом они отнесли Исполина со сквозной дырой в животе, от которой неприятно пахло палёным мясом - хорошо, Исполины не чувствуют запахов! - в ангар. Там хотя бы есть персонал, чтобы им помочь. Разберутся… В это время особая ремонтная бригада, посланная на восстановление электроснабжения Бункера, завершила последние проверки систем и пустила ток. Тут же заработали все механизмы. В том числе и лифты. Фумей ковырялся в проводке за отодвинутой потолочной панелькой лифтовой кабинки, словно пытаясь починить её - до верха он доставал, так как был мужчиной довольно-таки высоким - когда кабинка дёрнулась и с неожиданной прытью рванулась наверх. Такого резкого старта ни майор, ни Марта не ожидали и поэтому, потеряв равновесие, повалились друг на друга. Так они и приехали на этаж, где располагался командный центр: Фумей лежал в весьма неудобной позе поверх девушки. Как только лифт остановился, то майор отряхнулся, подчёркнуто холодно извинился перед Мартой за неудобства и быстрым шагом направился к себе в кабинет. А девушка проводила его томным взглядом. И никто не слышал, как победно закричал Игрек наверху, в капсуле октаэдрической боевой машины - правда, потом ему будет искренне жаль Алису, которой совершенно случайно доставил такую боль, и как грузно хлопнулся на землю, когда его перестали держать ноги-ходули, сложившиеся, словно карточный домик, Матараэль…