tokyo misery

Инуи искал утешение после того, как они с Коко попрощались. И нашёл его в Рюгуджи. Никогда ранее его израненная и побитая душа не ощущала столько нежности и заботы. Дракен находил в Сейшу утешение тоже. После того как Майки сказал ему прощальные слова, тело Кена словно покинула душа, если она существует конечно. И как-то же нужно жить дальше обоим. Сначала они вместе собирали байки, затем вместе начали ходить домой к кому-то из, не заметили, как начали обедать вместе и медленно, но верно привыкать и привязываться друг к другу. Что у Инуи, что у Рюгуджи опыта не было совсем, кроме того, что было токсичным и неправильным, что сложно было даже назвать нормальными отношениями. Сейшу и Дракен разбиты и раскрошены в пыль и кто как не они друг о друге будут заботиться? Маленькими, скромными шажками они восстанавливали своё ментальное равновесие, пытаясь не сойти с ума, из-за пустоты и боли от предыдущего опыта: заново учились целоваться, ласкать тела друг друга, обниматься, касаться и изучать изгибы тела, заботиться, испытывать чувства. Это сложно было любовью, ведь это местечко уже занимали другие люди, но это было чем-то большим. Тем, что спасало их каждый чёртов день и ночь от всех этих истерик и наплывов одиночества. Дракен сам по себе был заботливым: заботился о команде, сестрах Мицуи, своих друзьях, всё ещё о Манджиро, только совсем иногда был со всеми ними грубияном и колючкой. Однако к чувственному и нежному Сейшу, которого он боготворил и еле-еле касался, чтобы не сломать окончательно, он просто не мог так. Инуи хрупок и ласков, эти его длиннющие бледные ноги в красных туфлях заставляли Дракена склоняться перед ним каждый вечер и целовать, обнимать, тереться, ласкать до громких и протяжных стонов. Рюгуджи ежедневно оставлял на коже Сейшу вуаль лёгких поцелуев, абсолютно не требуя ничего взамен. Просто потому что он привык быть таким. Привык любить и дарить всего себя кому-то. Но и Сейшу тоже. Привык любить и отдаваться полностью, без остатка. К Дракену совсем иногда проявлял свой характер: мог оставить на мускулистой спине Рюгуджи следы от ногтей и несколько укусов на рёбрах, но после — в знак извинений — дать то, что так требовалось им обоим, дабы заполнить огромную пустоту от потерь — себя. С каждым занятием любовью, их огромные дыры в душе медленно, но верно затягивались. Долго, мучительно больно, но затягивались. Когда-нибудь они перестанут думать о ком-то ещё при каждом занятии любовью, но и тогда взаимное утешение станет чем-то большим.