tokyo misery

— Обещаю, я изменюсь, — с грустью и сожалением сказал Манджиро смотря на свои разбитые о чужое лицо руки. — Ты веришь мне, Кен-чин? — он вновь сорвался. Его красные глаза выдавали то, насколько Сано было тяжело. Тяжело от самого себя же. — Прости меня. — Конечно, верю, — Рюгуджи улыбнулся ему, своим теплом отгоняя все негативные и пожирающие, словно чёрная дыра, мысли Сано. С трудом, — мелькнуло, но он тут же отогнал эту мысль, стараясь себе внушить то, что Манджиро, всё-таки, способен измениться. — Я-то тебя прощу, но тяжелее всего простить самого себя, Майки. Ему снова досталось из-за его вспышки агрессии и, на самом-то деле, Дракен уже и не знал, что ему делать с Майки. Он вспоминал былые деньки, когда он светился счастьем и никогда не срывался по пустякам. Его обида на весь мир, отсутствие настоящей любви, постоянной поддержки и одобрения — делали из него настоящего антагониста. Для самого себя же. Ещё бы, потерять стольких близких в столь юном возрасте. Дракен понимал его как никто другой, оттого был всегда с ним вне зависимости от обстоятельств. Только Рюгуджи оказывал на него хоть какое-то влияние и был уверен, что Манджиро совсем одичает, когда его не окажется рядом. — Я самый сильный, — крикнул однажды Сано и завалил кучку старшеклассников в одиночку. — Нет, Майки. Сильный тот, кто смог справиться не с противниками, а с собой. Справиться с тобой, — отпечаталось у Манджиро на подкорке и, как бы он ни старался, без Дракена у него ни черта не получалось. Контроль эмоций был упущен, стоило только чему-нибудь или кому-нибудь вывести его из себя. Он не совладал с собой, оттого перестал считать себя, в какой-то мере, по-настоящему сильным. Его душило чувство бессилия, когда он, вместо выплёскивания агрессии на других, начал заниматься самоагрессией. И когда Дракен увидел, в очередной раз, отпечатки ногтей на ладонях и синяки по всему телу — он знал, что никто и никогда не мог так сильно нанести вред Манджиро, кроме его самого— по-настоящему впал в ярость. Майки, как бы я не хотел тебя спасать, — думал он постоянно, когда тот, в очередной раз, падал от бессилия на колени и рвал на себе волосы. — Ты сам не хочешь, — но свои мысли он никогда не озвучивал вслух. — Ты обязательно со всем справишься, Майки, — говорит он и сам слабо в это верит. Потому что Майки без него как без рук или ног. — Мы справимся, — Дракен тогда заключил его в свои самые нежные объятия и еле-еле сдержал слёзы. Если бы он показал свою слабость, то Майки перестал бы ему верить. — Ты ведь сильный, да? — его голос искажался из-за комка в горле, но когда руки Манджиро обвили его спину, а пальцы вцепились в рубаху, как в спасательный круг, когда он пролил на его плечо обильные слёзы, Дракен себе поверил.