Один из тысячи дней

      Сессия сменялась сессией, и с каждой встречей с Кристофером сердце Джина трепетало в предвкушении. Новая поза, новый цвет верёвки, новые ощущения. Ему необязательно нужно было получать удовольствие физически, он научился кайфовать от процесса, целиком и полностью отдаваться партнёру, своему мастеру, чья сильная рука ловко перехватывала жгуты, тянула, сводила локти ближе, но не настолько, чтобы болели плечи, обезоруживала, вскрывала и обнажала — не тело, а душу.       Сегодня Бан приготовил стул. «Всё удобнее и удобнее», — посмеялся Хван про себя, а Чан как будто мысли его прочёл:       — Всё равно нужно размяться, — улыбнулся он и игриво наклонил голову в бок.       Хёнджин кивнул, не сумев отвести от него взгляд. Иногда они использовали на сессиях тонкое бесшовное бельё цвета кожи, чтобы фотографии смотрелись эстетичнее и тянули хотя бы на категорию «шестнадцать плюс», потому что Чану нужно что-то выкладывать на сайт. После разминки Джин переоделся и сел на стул, как попросил старший.       — В этот раз бечёвка немного колет. Я хотел бы совместить грубость верёвки и нежность бутонов лилий. Ты сможешь потерпеть немного? — обратился к нему он, осторожно, будто уже доставляет боль от колючих пут.       — Да, конечно, — не медля согласился парень, давно потеряв тот самый поворот под названием «обратно, на свои места». Это было такое спонтанное решение в его жизни, что он уже не раз думал о том, что это какой-то странный бредовый сон.       Тем не менее, руки и ноги намертво привязывались к передним и задним ножкам, на груди уже красовался узор, который он не мог разглядеть, корпус приростал к спинке стула благодаря всего паре верёвок. И снова он в ловушке.       — Сядь настолько удобно, насколько сможешь. — Хёнджин не сразу понял его просьбу, усмехнувшись, потому что в буквальном смысле не мог пошевелиться. Поёрзав на стуле какое-то время, у него всё же получилось съехать чуть ниже и расслабиться — даже тут верёвки его держали.       Бан Чан встал позади него и опустил руки на плечи, молчаливо позволив откинуть голову назад. По высоте спинка стула доходила только до плеч, поэтому блондин смог увидеть его лицо. Казалось, что они оба отвлеклись на тот момент: Чан неторопливо поправлял волнистые полосы, массировал голову и дышал с ним в унисон, Хёнджин смотрел почти преданно, но с долей испуга. От такого Чана всегда исходила опасность. Впрочем, от любого человека, который пялится на тебя, пока ты находишься в уязвимом положении, исходит опасность.       Несмотря на доверие между ними адреналин всё равно поступал в кровь, и где-то в желудке бабочки вылуплялись из своих коконов, а затем вихрем подступали к дёргающемуся кадыку.       Укол удовольствия ощутился вдруг каждой клеточкой тела — Бан не двигался. Он замер аккурат у его лица, с интересом бегая глазами, почти дыхание задержал. Хёнджину показалось, или он впал в такое же незабытье?       — Чан? — окликнул его блондин шёпотом.       Чан промогрался, ничего не ответил, сделал вид, что ещё раз проверяет верёвки, а затем отстранился. А потом он нагло соврал ему и самому себе о том, что всего лишь думал о цветах, какие лучше сюда подобрать. Джин купился, вроде.       Мужчина отошёл за реквизитом, позволив ему расслабиться и лучше прочувствовать путы. Хёнджин с первой сессии стал зависим от этого. И да, он пробовал такое дома. Наручники или кожаные манжеты его не удовлетворяли, он купил моток верёвки и захотел связать себя самостоятельно, но ощущения полной беспомощности так и не получил. Ему нужен был тот, кто сделает это с ним, то, кому он доверял. Ему всегда нужен был Чан.       «Всё в порядке, — твердил он у себя в голове, — период охлаждения скоро должен наступить». И спустя время стало действительно легче. Сессии с мастером стали чем-то регулярным, обыденным, его мозг успокоился, будто мозг наркомана, уверенный в том, что курьер с дозой будет приходить к нему каждый месяц. Но этот наркотик был, чёрт возьми, легальным.       Хван вновь ощутил лёгкость, ноги содрогнулись, хотя были полностью расслаблены и скованы в движении.       — Не холодно? — Чан вернулся с некоторыми вещами. Помимо вазы с цветами парень заметил тёмно-зелёную ленту, лежащую на плече и стакан воды. Наверное, он успел заметить, как Джин вздрогнул.       — Нет. Просто какой-то внезапный прилив энергии…       — О, такое бывает. Тело обездвижили, оно пытается сделать что-нибудь, чтобы освободиться. Ему без дела сидеть не нравится. Пить хочешь?       — В горле пересохло, — Хёнджин вдруг вспомнил об этом, когда взглянул на стакан с водой. Чан напоил его, а затем в его руках осталась только лента. Вблизи блондин понял, что она из хлопковой ткани.       — Я завяжу тебе рот. Если станет плохо или захочешь что-то сказать, говори, я попробую разобрать. Но на всякий случай позвони в колокольчик два раза. — Бан подошёл сзади и не просто вложил в его руку маленький бубенчик, но, кажется, привязал его к запястью за ниточку, чтобы он не дай бог его не выронил. Хёнджин не сопротивлялся этой идее, ему стало до жути интересно. Шатен в середине ленты сделал два слабых узла, чтобы сформировать небольшой шарик, и Джин медленно открыл рот.       Это было бы странно и очень неловко, если бы Чан стоял прямо перед ним, но он был сзади. Хван сомкнул челюсти вокруг узелка и понял, что сможет вполне разборчиво разговаривать. Кляп оказался простой красивой бутафорией, дополнением к образу. К его большому удивлению, узел на затылке был очень слабый. По сравнению с тем, как мастер затягивал узлы на верёвках, эта лента почти не ощущалась.       — Как ты, нормально? — ещё раз поинтересовался Чан, вернувшись к нему. Хёнджин промычал согласие и кивнул.       Но он точно не был в порядке в обычном понимании. Физически было хорошо, но ментально… Очень хорошо. Это было новым методом контроля над ним, и ощущение пленения охватило его с новой силой. По просьбе Чана он попробовал позвенеть колокольчиком. Оказалось, ему достаточно было постучать по нему пальцем.       Бан всё-таки был таким странным и интересным. Как в этом человеке уживался специалист по обездвиживанию людей и заботливый мастер-тире-психолог, он не понимал.       Лилии тем временем дождались своего звёздного часа. Их пихали везде: привязывали к спинке стула, к ножкам, клали на колени, разбрасывали по кругу от сидящего на стуле юноши. Кое-где они оплетали ноги и руки, бёдра, грудь и шею. Хёнджин отзывался на прикосновения, а Чан делал вид, что их не замечает. Хёнджин продолжал дразнить. Вернее, он не дразнил, это была просто честная реакция его организма на происходящее. Чувствительная от бечёвки кожа и без того горела от каждого движения, нахождение Бана рядом ощущалось почти физически, и совокупность всего этого превращалось в истому, которая концентрировалась где-то внизу живота, под бесшовным бельём.       Конечно же, это не осталось незамеченным. Бугорок с тёмным пятнышком мужчина мимо глаз не пропустил, но ничего не сказал, вместо этого медленно сев к нему на колени. Стеклянный взгляд напротив будто умолял Бана о чём-то, но он специально игнорировал его. Игрался.       — Что-то не так? — он вскинул брови. Это был уже не обеспокоенный Чан. Это был мастер. Хёнджин сдавленно замычал. Он правда забыл, что умеет разговаривать с этой штукой во рту. — Чего ты хочешь? Покажи мне.       Хван глубоко дышал, взгляд его бегал по сидящему на нём мужчине, но то и дело концентрировался на своём паху. Натянув верёвки, он толкнулся вверх, насколько смог, а затем простонал, запрокинув голову — шатен накрыл напряжённый член своей ладонью. Тонкая ткань не ощущалась вовсе, а наоборот, только подогревала и так бушующий внутри котёл желания. Мастеру никогда не нужна была плётка, он наносил удар за ударом лаской: возвращал голову в прежнее положение, смотрел спокойно, поправлял чёлку, укладывал красиво, кое-что вытаскивал из-под ленты. Хёнджину было стыдно за своё раздавленное состояние, как всегда. Его как будто катком переехали.       «Всегда такой чувствительный», — подумал про себя Бан и похлопал его по плечам.       — Позвони в колокольчик два раза, Хёнджин, — напоследок попросил он, и Джин, к его удивлению, выполнил его просьбу. Он уже думал, что придётся вытаскивать его. — Молодец, ты большой молодец. Потерпи немного.       Он слез с колен и взялся за фотосессию. Многого он от Хёнджина не требовал в этот раз ввиду его состояния, но даже так снимки получались просто потрясающие. У Хвана даже получилось унять своё возбуждение и немного сосредоточиться на работе. Лишь на немного.       Чан снова подошёл к нему, лицо его в этот раз выражало очень странные эмоции. Блондину стало как-то не по себе. Мужчина оперся коленом на стул между его разведённых ног и оказался слишком близко к его лицу, к губам. Джин ждал чего-то и чего-то не хотел, не до конца понимал, что же это.       Ладонь мягко погладила скулу, большой палец коснулся натянутой нижней губы. Хёнджин их редко кусал, поэтому они были мягкие, пухлые и гладкие.       Место под подбородком. Чан прильнул к нему губами, поднялся выше и дошёл до повязки у рта, никак не препятствующей тому, что он собирался делать. Хёнджин смотрел на него мутным от подступающей влаги взглядом. Мужчина осторожно, закрыв глаза, нежно целовал его, поглаживая затылок, волосы, отдавался процессу, будто делает это в последний раз. Верхнюю губу, нижнюю, щёки. Он смахивал его слезинки и ничего не предпринимал, как и сам Хёнджин. Он будто знал, что они — всего лишь побочный эффект от переизбытка чувств.       — Хёнджин, Джин…       Чан никогда так не делал. Он не целовал его. Да, он много где его трогал, но ведь поцелуи совсем не для таких, как они. Не для тех, между которыми свод правил, прописанных договором. Но мастер не понимал, что творил, а Хёнджин этим пользовался, ему нравилось. Ему так это нравилось.       За затылок больно потянули, и он снова простонал. Член от поцелуев становился твёрже, его звали по имени, шептали. Ему хотелось, чтобы это длилось вечно. Все эти «Джин», «Хёнджин», «Хван Хёнджин»… Он снова стал кем-то, частью чего-то, чего никто никогда не замечал. Его пытались звать, он не хотел отвечать.       Хван Хёнджин. Хван Хёнджин… Джин не помнил, чтобы из уст Чана его фамилия звучала как-то сексуально.       — Хван! — Чан повторил громче и наконец успокоился. Взгляд напротив прояснился.       Парень сглотнул слюну, когда Бан убрал кляп. Шатен больше не выглядел потеряно-влюблённо, он был решительным и одновременно испуганным. Это так же напугало и Джина.       — Что…       — Ты просто… потерялся, прям очень глубоко нырнул. Всё в порядке, я развяжу.       — Уже?       — Достаточно на сегодня.       Увы, но обездвиживанию препятствовать ещё как-то можно, а вот освобождению — нет. Чан первым делом развязал руки, торс, убрал цветы (они уже выглядели немного уставшими), а Джин смотрел на него, ничего не соображая. То ли наваждение спало не до конца, то ли вопросы рвались наружу.       А что было взаправду? С какого момента он упал в пропасть? Что это всё, чёрт возьми, было?       Он доверяет Чану. Он знает, что мастер бы непременно сказал о том, что случилось, он бы не соврал. Он выглядел так, будто пытался привести его в чувства с того момента, как подошёл. Джин не знал, когда грань размылась, но поцелуй настоящим не был, это точно.       Как ему теперь рассказать об этом?       — Всё хорошо? — окликнул его Бан. Он снова видел растерянность в глазах, но такой «прыжок» дважды за раз невозможен. Хван просто был в своих мыслях, обдумываю произошедшее. — Тебе что-то почудилось, показалось? Это нормально.       Как заботливый родитель, он одел его в футболку и дал свои спортивки. Хёнджин постоянно забывал взять с собой какую-нибудь домашнюю одежду, потому что после практик тело очень чувствительно к ткани, и вообще после всего этого он так быстро не уходит домой. От возбуждения осталось лишь маленькое неприятное мокрое пятнышко, Хван лениво натянул оставшуюся одежду и прошёл на кухню к Чану, который уже вовсю кипятил чайник.       Джин долго молчал, а Чан не начинал разговор. Они всегда так делали. Нужно немного времени, чтобы оба пришли в себя, вернулись в реальность окончательно. Хёнджину было вполне достаточно этого времени, чтобы понять, что поцелуй ему почудился.       — Я не помню, чтобы мне было так… так… — Хван не мог подобрать нужное слово. Мужчина сел к нему за столик и подпёр подбородок рукой. — Я был в таком-то трансе. Мы не закончили из-за этого.       — Нет, мы закончили, — Бан стоял на своём. — Не думай, что по твоей вине что-то случилось и всё оборвалось. Твоё психическое состояние для меня превыше всего. Ты мне доверяешь? — Хёнджин кивнул. — Я, как твой мастер, должен следить за тобой, и когда я понимаю, что хватит, то лучше хватит. Расскажи, как тебе было.       — Было хорошо, даже слишком. Странно и немного плохо.       Он вряд ли скажет, почему ему было плохо, что его так пошатнуло. Чан был его мастером, его поцелуи были неприемлемыми, неправильными и оттого непривычными. Они не в отношениях, и Хван не позволил бы себя целовать, но ему было от этого хорошо, он не мог остановиться. И вот всё это лишь почудилось, но облегчения он так и не почувствовал.       — Понятно. Ты хочешь сейчас об этом поговорить?       Хёнджин замотал головой, и Чан понимающе кивнул. Следом он просто предложил посмотреть кино и вместе поесть, но Джин решил в этот раз отказаться. Он сказал, что хочет домой, ему нужно побыть одному.       — Хорошо, это отличная идея. Ещё тебе нужно выспаться. Если вдруг надумаешь поговорить, напиши, встретимся.       И Чан уже не понял, как проводил его до двери. Перекинувшись фразами а-ля «всё хорошо» и «всё в порядке», они расстались, но ни о каком порядке речи не шло. Несмотря на ответственность и заботу, которая окутывала Джина благодаря Чану, сам шатен чувствовал вину и сам не знал, за что.       Он не хотел отпускать Хёнджина. Он не хотел терять его сейчас. Что бы тот себе не представил, Чан готов быть рядом всегда и помогать разбираться в себе. Он не психолог, но чувствовал, что имел отношение к этому.

*

      Хёнджин никуда не делся, он написал Бану через неделю, что последнего порадовало. Они договорились увидеться в кафе, среди людей, где на Хвана не будет давить тишина и стены студии.       Чан сидел за столиком у окна, когда увидел Хёнджина, одетого в белую блузку, светло-серые брюки, почти голубые, и чёрный пиджак-пальто, который висел просто на плечах. Он выглядел стильно даже в таких базовых оттенках, и Чан вспомнил, что он вообще-то дизайнер.       Он выглядел нормально, даже хорошо, учитывая ту неловкость, возникшую между ними в последнюю встречу. Они поздоровались, и Хван сел напротив, повесив верхнюю одежду на спинку стула.       — Спасибо, что написал, — вздохнул Бан, а Джин коротко улыбнулся. Несмотря на свой внешний вид он был очень смущён и не знал, с чего начать.       — Я всю неделю не мог найти себе места и решил, что лучше будет поговорить, ты был прав.       — Это что-то настолько страшное?       Хёнджин усмехнулся. Чан выглядел почти отчаявшимся, что вызвало у него улыбку. Это на мгновение разрядило обстановку, и он продолжил.       — Нет, совсем нет. Всё казалось таким реальным, и ты казался… Ты целовал меня, а я не сразу понял, что происходило. Вот…       Чан ожидал всего, но не этого. Он успел придумать многое и даже аргументировать, но точного ответа на вот это у него не нашлось. Он какое-то время просто смотрел на него, хлопая глазами, а затем почесал затылок, глубоко вздохнул.       — О-ого… — поначалу вырвалось у него. Хёнджин затаил дыхание и будто приговора ждал, какого-то выговора или осуждающего взгляда. — Да, это интересная реакция…       — Это слишком странно, да? Хочешь сказать, что это вышло за рамки? — Хван съёжился, но руки со столешницы убрать не успел — Чан накрыл их своими, отрицая сказанное.       — Совсем нет, Джин, — Чан только что осознал, что сделал. Своих клиентов он видел в основном только у себя в студии и мог их касаться, чтобы поддержать, ведь то предусматривал договор, но здесь они не были мастером и подчинённым, они были обычными знакомыми, которым не свойственно такое поведение. Тем не менее Бан продолжал держать его похолодевшие от улицы руки. Джин не сопротивлялся, хотя тоже думал, что это перебор. — В таком состоянии многие видят совсем разное, но чувствуют одно — удовольствие на грани сильнейшего экстаза. Такое разве что только у наркоманов после дозы случается.       — Разве человек может дойти до такого самостоятельно без психотропных веществ?       — Может, просто всё индивидуально, — пожал плечами шатен. — Нужно всего лишь найти нужную страсть, нужное место, слабое, на которое надо надавить, и человек поплывёт. Вещества ослабляют весь мозг, идёт на таран. Подобные практики бьют несильно, но метко. С погружениями в транс нужно быть осторожными, реальность никто не отменял. Зачастишь с этим — будешь путать, где явь, а где вымысел.       Хёнджин понимающе закивал. Чан остановил его не просто так, он всего лишь заботился о нём. Он всю неделю ждал его звонка, потому что беспокоился, потому что не хотел, чтобы Хёнджин оставался один среди стольких вопросов, на которые он самостоятельно ответить не смог бы.       — Если тебе это показалось слишком, я пойму, если ты захочешь прекратить, — Бан отпрянул и уже ждал скорого согласия. Он видел по лицу Джина, что тому некомфортно даже вспоминать об этом.       Но Джин вопреки его ожиданиям крепче схватился за него, не захотел отпускать. Стул мужчины скрипнул, но выйти из-за стола у него не вышло. Хван молчал и долго собирался с мыслями, но даже этого молчания было достаточно, чтобы остановить Бана.       — Нет, я не хочу. Я не хочу прекращать.       Чан был очень рад услышать это. Хёнджин снова собирался поверить ему. Приятное чувство наполнило грудь, в глазах напротив читалось чертовски заразное спокойствие. Но понимал ли Хван, что говорил? Чан криво улыбнулся.       — Ты же не уверен.       — Я уверен. Мы просто забудем этот случай и продолжим как ни в чём не бывало. Ладно? Я в порядке. Я в полном порядке.       «И я не хочу рушить эту связь, не хочу портить отношения из-за какой-то мелочи. Я даже не могу сказать, что мне не понравилось».       Чан подумал секунду, а затем кивнул.       — В таком случае, у меня есть одна идея. Закрытая вечеринка в подвальном помещении клуба, могу адрес скинуть. Через две недели, двадцать первого, — сообщил он, добавив ещё одну важную вещь. — Я там буду выступать в качестве мастера, покажу пару приёмов. Мне нужна модель.       Раз уж они вернулись в прежнее русло, Бан имел полное право предложить ему такое. И Джин имел право согласиться. И он согласился бы, если бы не одно но…       — Двадцать первое? У меня сдача проекта в этот день, чёрт, я бы с радостью…       — Всё нормально. Я другого найду, ничего страшного. Но… Если что, всё равно приходи, просто в качестве гостя. Буду рад тебя там видеть.       Они попрощались. Хёнджину стало немного легче. То, что мучило его всю эту неделю, — страх реальности поцелуя — развеялось потихоньку, всё равно оставив осадок. Такие вещи никогда не пропадут, не оставят в покое, но с ними можно жить.

*

      Хван не являлся безответственным работником, всё необходимое было готово уже за два дня до видеоконференции, когда ему пришло письмо о том, что её переносят по техническим причинам. Аж на неделю. Такое случалось редко, но бесило так, будто это было чем-то обыденным.       Двадцать первое. Чан. Адрес у него уже на руках. Волнение и трепет кружились вокруг блондина каждый раз, когда он заглядывал в календарь и вспоминал тот разговор за столиком, непривычный образ мастера в непривычной обстановке, такой простой, располагающий к себе. Словно они снова сидели в маленькой кухне Бана и вкусно ужинали.       Он просто придёт на вечеринку и посмотрит на него. Наверняка Чан уже кого-нибудь нашёл, он не станет навязываться.       Закрытая вечеринка оказалась в подвале какого-то бара. Здесь было довольно тихо и спокойно. Посторонних не пускали, лишь тех, кто предоставлял QR-код, который Бан ему любезно скинул ещё тогда. Джин не знал, насколько неожиданным будет его приход, но в глубине души надеялся, что его не заметят.       «Голова винтом от тебя, Бан. Или от самого себя…»       Свет везде приглушен, неоновые вывески освещали тёмное помещение розовым и зелёным, лишь одна лампа светила над одним местом. Девушек было полно, и у них у всех горели глаза, пока они следили за каждым бановым движением.       — Дамы и господа, у нас сегодня прекрасный юноша. .       Толпа похихикала, все потихоньку расслаблялись благодаря бармену, предоставляющему безграничный поток алкоголя. Хвану передали фужер с шампанским.       Как позже оказалось, все эти люди — женщины и мужчины — тоже увлекались этой техникой и просто смотрели, как их коллега показывал разные способы обвязки, красивые и сложные. Чону, модель Чана на сегодняшний вечер — сероглазый худой блондин с короткой стрижкой. Парень был кроток и молчалив, на нём было телесного цвета бельё, он выглядел абсолютной куклой в руках мастера. Джин без доли стеснения прикусил губу и только потом понял, насколько не контролировал себя. Игристое вино делало своё дело: ровно с тем, как он расслаблялся, его одолевали новые развязные мысли. Мысли оказаться на месте Чону, несправедливость, перенос конференции, дружелюбие Бана, направленное не на него. Блять.       «Что я вообще тут делаю?»       Трясущиеся руки кое-как поставили бокал на деревянную поверхность, выполнив миссию «не разбить». Хёнджин присел на высокий стул, чтобы хотя бы сделать вид, что ему там всё видно, что он просто устал стоять.       — Это было ошибкой, — совершенно случайно выпалил вслух парень, но, слава богу, его никто не услышал.       Шатен заметил Джина ещё с самого начала, но решил не смущать парня своим вниманием и просто делал своё дело. Как же было здорово, что он пришёл. Наверное, его работа закончилась раньше, чем он ожидал. Либо он соврал ему, чтобы не быть моделью вечера. Но Хёнджин же не будет так делать?       Последнее время тревожность по поводу состояния Хвана не давала покоя. Он был чем-то особенным в его рутинной жизни, хотя с такой профессией обычно скучно не бывает. Парень доверял ему, и это доверие Чан ценил больше всех остальных. Он хотел заботиться, помогать, быть рядом. С ним он не чувствовал себя одиноким, и сейчас его парило всё, связанное с ним. С его взглядом, искренними эмоциями на лице. Будучи профессионалом, Бан подавил в себе страх и неловкость, когда Джин вышел из толпы, и постарался всё закончить чуть быстрее.       Когда Чону оказался на свободе, освещённое место заняла другая парочка из мужчины и женщины, вечер только начинался. Чан присел к скучающему Хёнджину, рассматривающему надписи на стене, напугав последнего.       — Всё настолько было банально? — с улыбкой на лице начал он, снова включив неуверенного мастера. Хван схватился за сердце, взглянув на него.       — Ой, прости, я просто задумался и…       — Всё хорошо, я видел, ты смотрел.       — Это было красиво. Очень здорово, — подбирал слова с придыханием. — Ты так рассказывал, я даже не подумал, что здесь могут быть мастера. Неужели я один был… ну, кроме Чону…?       — Тут есть некоторые мои клиенты. Это важно?       Хван замотал головой.       — Мне понравилось. Спасибо, что прислал приглашение. Конференцию всё-таки перенесли, некоторые не укладывались в сроки, поэтому я решил отдохнуть и прийти к тебе.       — Правда?       Они весь вечер сидели за барной стойкой, Хван внимательно слушал тонкости бондажа, познавая целый мир, ведь многие моменты Чан не рассказывал на сессиях, а Бану было приятно видеть тот неловкий незнающий взгляд, по-своему любознательный. Вечеринка удалась.       Но сердце Хвана не унималось.

*

      Минул почти месяц. Хёнджин лежал на спине, подогнув к себе ноги. Он не мог ими пошевелить из-за верёвок, как и руками, которые прижимал к груди. Толстые жгуты отходили от трёх мест, чтобы удерживать его на весу равномерно в горизонтальном положении. Хван шумно выдохнул. В этот раз он был полностью в одежде. Чан снова завязал ему глаза.       — Это только для тебя. Я буду тут, — его спокойный бархатистый тон заставлял Хвана расплываться и без всего этого. Чувства обострились, и он услышал, как мужчина лёг под ним и слегка надавил на лопатки. Тело приподнялось. — Легче?       — Да…       Ему и без этого было хорошо.       — Как ты себя чувствуешь?       — Я… с мамой, — Хван не ожидал от самого себя. Это был искренний ответ. Его держали, словно пушинку. Как несколько лет назад, когда он был совсем малышом, укутанным в одеяло, но даже не оно его грело, а любовь матери.       — Ты с мамой? — Чан повторил его тоненький голос, он уже чувствовал надвигающийся всплеск эмоций. Эмоций, которые должны политься ручьём и смыть всё наболевшее. Эта поза — одна из самых сильных, пусть и простая. — Я покачаю немного.       Шатен дёрнул за концы повязки, и тело качнулось сантиметров на пятнадцать, словно маятник. На ткани начали появляться мокрые следы у висков. Джину напомнили дышать.       — Она держит тебя, — продолжал мужчина. Плечи блондина обхватили руками. Он обнимал его. — Она всегда будет поддерживать тебя, где бы ни была. Ты любишь её?       — Люблю, — Хёнджин шмыгнул носом. В волосы забралась рука и помассировала кожу головы. Шея расслабилась.       — Она тебя тоже, я уверен. Мы далеко от родных рук, и мы скучаем. Мы так сильно скучаем…       Тихий плач потихоньку заполнил комнату, Джину больше не было стыдно за своё состояние. Он вёл себя так, как чувствовал. Тоска, любовь и доброта, желание быть ближе, прижаться и рассказать самое сокровенное.       — Мне очень одиноко.       Самое сокровенное.       — Всё образуется. Всё будет хорошо…       В кольце сильных рук вдруг стало как-то не так. Верёвки, что удерживали на весу, стали ощущаться слишком сильно. Они всё давили на грудь, из-за чего дыхание становилось глубже, шумнее. Сердцебиение кричало о нарастающей панике.       Бан слышал неразборчивое бормотание и чуть было не опоздал, пока не понял, что ему стало тесно. «Не нужен», «хватит», «плохо», «не надо» — слова сыпались из дрожащих губ, а истерика сопровождалась судорожными выдохами в попытках успокоиться.       «Дыши. Дыши.»       В течение нескольких секунд он был опущен на пол, а верёвки полопались от быстрых движений ножницами. Руки и грудь оказались свободными от пут, промокшая насквозь повязка слезла с глаз, стало легче.       Хван нетерпеливо выждал, когда ему развяжут ноги и, молча шмыгнув носом, встал на ноги, чтобы как можно скорее уйти в другую комнату за одеждой. Так отчуждённо он на Бана не смотрел никогда.       — Джин?       Хёнджин не переставал шмыгать носом, в соседней комнате был слышен шелест и иногда грохот — он переодевался, несмотря на непослушное после бондажа тело. Как-нибудь дойдёт, лишь бы покинуть это место.       — Джин, давай выпьем чаю.       Почему Хёнджин не тянулся к нему в этот раз? Почему не обнял? Почему он сейчас так себя ведёт? Бан проследил за тем, как юноша захватил с пола рюкзак, и встал преградой на пути к выходу. Покрасневшие глаза уставились на него в неверии.       — Ты не успокоился.       — Я хочу домой, хватит — блондин сделал шаг в сторону, но Бан за ним повторил, выглядев вполне серьёзно. Теперь к неверию присоединился страх. — Мне снова нужно побыть одному. Пусти…       — Нет. В тот раз это прокатило, но не сейчас, — голос Бана был предельно твёрд, Хёнджин его не узнавал. — Ты успокоишься, расскажешь мне всё, что с тобой произошло, и тогда пойдёшь.       Слеза покатилась по порозовевшей щеке, но Хван не придал этому значения, стараясь держаться изо всех сил, что были на исходе.       — Я не обязан, — его голос дрогнул. — Ты не можешь…       — Не обязан, — строго перебил его шатен, — но расскажешь.       Хёнджин мог толкнуть его и пойти напролом прямо к двери, тогда бы Чан помешал ему, ведь он сильнее. Тогда он мог закричать, чтобы услышали соседи и вызвали полицию. В любом случае он был в праве так поступить, и Бан бы всё равно проиграл, у него не было ничего, кроме угроз. Парень мог сделать всё, что угодно, чтобы добраться до дома и больше не видеть его, заблокировать везде, где только можно.       Он мог. Но он не устоял, взорвавшись, рассыпавшись на мелкие осколки, как хрустальная ваза. Без шанса на восстановление.       Рюкзак, неудержанный слабой рукой, рухнул на пол, горячие слёзы потекли вниз к подбородку, не останавливаясь. Красные пятна заполонили лицо, искажённое горечью и отчаянием. Чан был прав — он не успокоился. Ни капли.       Хёнджин плакал, смотря ему в глаза, не скрывая своего поражения, и был готов упасть к нему в ноги, но был подхвачен за плечи.       — Не держи это. Вот так…       — Почему ты такой? Почему, чёрт возьми… т-ты такой? — блондин прятал лицо в его груди, содрогаясь в рыданиях, но больше не отталкивая. Наоборот, он всё-таки принял его заботу и только сильнее кутался в объятья, как беспомощный птенец. Плач только усиливался, пока его гладили по голове и утешали. — Мне не станет лучше о-от этого…       — Станет, поверь мне.       Время шло быстро или медленно, Бан не знал. Он просто сидел с ним и подставлял плечо, пока истерика не изжила саму себя. Хёнджин потихоньку затих, лишь изредка шмыгая носом. Он всё ещё был в его руках, без стеснения вытирал его футболкой мокрые щёки и смотрел куда-то в пустоту. У него больше не осталось энергии ни на что. Только на спокойный безэмоциональный разговор.       — Наверное, я перестарался, — начал Чан, в чьём голосе была слышна вина, но Джин его убеждал в обратном.       — Нет, нет. Это не так. Я б-бы сильно пожалел, если бы ушёл.       — Я про сессию. Я что-то не то сделал?       — Это тоже всё я. Я сам себя загнал, — признался парень, ворочаясь в его объятьях.       Они были как воспитатель и обиженный ребёнок, загнанный в угол и пытающийся найти утешение во взрослом, который выслушает его проблемы и решит их.       — Что случилось?       — С того поцелуя. Я всё ещё не могу поверить в то, что он не был реальным. Мне хочется верить в обратное. Ты мне симпатичен с самой первой встречи, и это неудивительно. Ты всех к себе располагаешь, и я пытался бороться с этим, но я ревную. Я чувствую ревность, когда вижу тебя с другими, такими же, как я, когда даже думаю о том, что я — не единственный. Я плакал, потому что чувствовал себя действительно одиноким. И я зря искал в тебе этой поддержки, только влюбился нечаянно. Прости.       Бана очень потрясло это откровение. Никто ему никогда так не признавался — храбро, честно. А он ведь не заметил, как, очаровав юношу, очаровался и сам, вспомнив все эти красочные встречи. Он даже не знал, что Хёнджин настолько тянулся к нему, что ему было не всё равно. Но что он сам думал по этому поводу?       Шатен тихо усмехнулся.       — Так не бывает. Нечаянно.       — Почему? — он посмотрел на него блестящими глазами, словно маленький плюшевый щенок.       — Это всё из души выходит. И никогда не беспочвенно.       — Ты о чём?       Мужчина сел напротив и вздохнул, собравшись с мыслями.       — Я больше не буду с тобой работать.       Джин замер, пытаясь понять сказанное. Оно в голове укладывалось с трудом. Чан взял его за дрожащие руки и крепко обхватил, как будто Хван сейчас собирался провалиться под землю.       Наверное, так было правильно, так было нужно. Хёнджин не мог дальше видеться с ним после этого признания, ведь оно наверняка останется без ответа, и он Чана в этом не винил.       — Что? — лишь вырвалось у него. Сердце требовало объяснений, уточнений, просто любых слов из уст этого человека. Бан приблизился губами к его пальцам и оставил на них беззвучный поцелуй.       — Хёнджин, давай встречаться.       Теперь Хван точно был готов провалиться под землю. Это не транс? Это взаправду? Вдруг во время сессии он нырнул слишком глубоко, и сейчас его бьют по щекам в попытках вернуть к реальности?       — Это п-правда?       — Да, это правда. Ты… согласен?       Единственное, до чего додумался блондин, чтобы узнать, насколько он трезв, это поцеловать его в ответ. Его вмиг хватило ощущение лёгкости и спокойствия, потому что чувства были великолепные, но другие. Он как будто не был под гипнозом, мыслил ясно и вытворял то, что вытворял здесь и сейчас.       Бан отвечал, охотно и энергично, на автомате стирая дорожки слёз на щеках, хотя они уже высохли. До этого самого момента он не представлял, насколько сильно он хотел это сделать, насколько сильным было влечение. Аккуратно вручную раскрыв бутон, он добрался до сладкого нектара и теперь смаковал долго, медленно. Не останавливаясь в поцелуях, он спустился от губ к подбородку и шее и тяжело задышал. Хёнджин не останавливал его. Запрокинув голову и зажмурившись, он лежал на спине и выгибался навстречу ласкам, мягким и нежным прикосновениям на ключицах и плечах. Шатен нетерпеливо отодвигал ворот футболки, но вскоре ему это надоело, и он быстро стянул её с младшего.       Хван опомнился только тогда, когда очутился голым на мягкой постели, помягче матраса на полу. Чан разделся до белья.       — Не красней ты так, — усмехнулся мужчина, точно издеваясь, потому что пока до Джина ему не было дела — он нашёл несколько тюбиков смазки и внимательно читал свойства каждой, выбирая подходящую. И всё это без одежды. Чёртов…       — Это после слёз, — попытался оправдаться юноша, не сводя глаз с грудных мышц и кубиков пресса. Один, два, три, четыре…       — Да ну? — он выгнул бровь, уже выдавливая небольшое количество на пальцы. От предвкушения у Джина кружило голову.       Взобравшись к стеснительному блондину на постель, одной рукой он раздвинул его колени, а другой коснулся колечка мышц. Член Хвана дёрнулся, он отвернулся, сжав простыни.       — Посмотри на меня, — попросил Бан, но звучало это больше как приказ, поэтому Хёнджин долго сопротивляться не стал. Подборов желание сомкнуть колени от неловкости, он повернулся к нему и увидел своего голого мастера, напористо толкающегося двумя пальцами в его задний проход.       — Я… ах… думал, что ты тащишься от связывания во время секса, — озвучивает свои мысли Хван, вскидывая таз каждый раз, когда Чан сгибал пальцы, усерднее массируя чувствительное местечко внутри. Орган истекал смазкой и просил прикосновений, но почему-то парень на подкорке сознания понимал, что нельзя.       — А зачем? Если ты и так делаешь то, что я тебе скажу? — ехидно ответил Чан, видя, насколько Хёнджина вело. Его рот был полон слюны, из-за чего было слышно, как он сглатывал. Он извивался на простынях от желания, но не смел касаться себя. — Послушный… Я давно тащусь от всего тебя.       Он снял боксеры и раскатал по члену презерватив, а затем ещё раз поцеловал его, одновременно войдя головкой. Джин выдохнул в губы. Совершая маленькие медленные толчки, Бан дошёл до половины и начал постепенно увеличивать темп, внимательно следя за выражением лица парня.       Хёнджину было до дрожи хорошо. Несмотря на ослабевшее сознание после истерики, эндорфин с окситоцином поступали в кровь и буквально оживляли его. Он был словно зомби, движимый голодом — голодом удовольствия. Хорошая мягкая подготовка этому поспособствовала, было непривычно, но не больно, жарко и холодно одновременно. Или это колючие мурашки, атаковавшие тело? Он стонал с придыханием, насаживаясь усерднее, двигаясь навстречу, насколько мог, не думая ни о чём, оставляя всё позади.       Это было самое лучшее «да» в жизни Чана. Приятное тепло растекалось внизу живота от осознания, что влечение не одностороннем, что впереди у них ещё куча времени, чтобы узнать друг друга.       Очень интересные мысли, учитывая то, что они трахались так, как будто делали это каждый день.       Хёнджин высоко простонал, когда орган обхватили и начали дрочить в такт толчкам, увеличив при этом амплитуду, из-за чего он цеплялся руками за изголовье и почти катался по постели. Чан кончил первым, не выходя из младшего, остановился, но руку с члена не убрал, доводя его до пика. Хван не смог долго удерживать зрительный контакт и вскоре откинулся на подушки, содрогнувшись и громко простонав. Белёсые капли испачкали живот и потекли на простыни. Бан снова оказался очень близко: он поправил прилипшие к вискам волосы и развязно поцеловал, глубоко, почти грязно, хотя уже до игр никому не было дела.

*

      — И что теперь?       Блондин лежал с наполовину сухими волосами после душа на плече Чана. Они сменили постельное и лежали в обнимку во всём чистом, смотря в потолок. Мужчина почувствовал, как его обняли за руку, как что-то самое родное.       — Что теперь? — переспросил он.       — Ага.       Они тихо вздохнули, повисла пауза. Чан пытался не смотреть в будущее, но он уже искал надёжное место их отношениям. Продолжит ли он работать, если Джин будет ревновать, станет ли он заниматься чем-то ещё? Их привычки, вкусы, семьи, их прошлое — как чёрная пещера, в которую пока трудно смотреть, потому что глаза не привыкли.       — Наверное, я позову тебя на свидание, — твёрдо заключил Бан, улыбаясь.       Следом тишину нарушил счастливый, почти детский смех.