***
Диппер вернулся в Хижину — Билл был прав, когда он пересёк грань, то сразу увидел встающее солнце. Рассвет. Зайдя в дом, он сразу заприметил Форда, сидящего в зале. Стэна рядом не было. Значит, дяди вернулись раньше положенного: и неизвестно хорошо это или плохо. Почему-то именно перед этим человеком, перед Фордом, он чувствовал себя наиболее уязвлённым, будто в нём проснулись инстинкты, кричащие, чтобы он бежал как можно дальше. И это его начинало раздражать, ко всему прочему, добавлялась злость за всё, что дядя сделал маме — оттого смешение всех этих чувств вызывало лишь головную боль и не более. Потому держаться от Форда подальше стало чем-то вроде обязательства. И Диппер мог бы спокойно пройти, не пересекаясь с дядей, но будто что-то щелкнуло в его мозгу, заставляя пройти мимо старика. Одно из тех ощущений, которые он испытывает в тяжёлых ситуация. Будто знает, что выбери он другой путь, будет только хуже. Связано ли это с его ведьминской сущностью или это нечто совершенно иное — неизвестно. Но лучше такое не игнорировать. К лестнице Диппер ступает твёрдым шагом. Форд что-то чертит в блокноте, вокруг него множество листочков исписанных, как бы сказала Мэйбл, страхом всей её жизни: уравнения, математические формулы и множество вариантов решения — Форд явно бьётся с этим не первый час, но, как видно, результатов нет. Диппер остановился, опускаясь на корточки, поднимая листок с уравнением; Форд мгновенно оживился, но почему-то начинать ругаться или предпринимать какие-либо действия не начал — лишь смотрел пристально, будто ждал чего-то опасного от Диппера. Но тот только бегал глазами по уравнению, чуть кусая губу — конечно, работать, записывая решения легче, но сейчас всё приходилось делать в голове. — Тут…— горло будто назло пересохло, — тут у тебя ошибка. Форд не отвечает, продолжая следить, будто даже не моргая. Диппер поднимается, аккуратно взяв ручку, лежащую на столе. Он делает пару пометок на листке. — Ты забыл про минус у икса, вот у тебя и не сходился ответ, — Диппер пытается выглядеть максимально дружелюбно, протягивая дяде листок. Тот также молча забирает его, смотрит на чирканья Диппера, а после его взгляд будто теплеет. Диппер думает, что ему кажется, но когда Форд начинает искренне смеяться, то совсем теряется. — Ох, — вздыхает Форд, отсмеявшись. — Старею, уже такую глупую ошибку совершил. Спасибо, Диппер. Диппер в ответ улыбается. — Вы приехали раньше, я так понимаю, всё прошло хорошо? — Да, — отвечает Форд, пусть и односложно, но сухости в голосе нет. — А ты… с Венди время проводил? Точно, наступил же рассвет, а Диппер только пришёл домой. На вопрос лишь согласно кивает — Венди не дура и если Форд всё же решит информацию уточнить, явно поймет, что к чему. Лишь в комнате он позволяет себе нормально вздохнуть — тело трясёт, а он сам и понять не может, что только что творил. Искренне хотел помочь или просто сыграло любопытство, или просто хотел доказать что-то Форду. Мысли в голове ужасно путаются, ухудшая состояние. Но вместе с тем становится легче — ощущение, что стена стоявшая между Диппером и Фордом пусть может и не сломалась, но трещинами покрылась точно. Это обязательно ему может помочь, если он хочет узнать правду еще и от Форда, его версию. Но думать об этом он будет много позже. Сейчас, особо не раздеваясь, Диппер падает лицом в кровать, кидает быстрый взгляд на спящую Мэйбл. И засыпает сам. К нему не часто приходили сны. В основном это были какие-нибудь сумбурные мысли, абстрактные картинки, но не более — исключением всегда являлись кошмары, будто специально высасывая из него остатки сил; после них, становилось лишь хуже, будто он и вовсе не спал. Этот же сон стал неожиданным, и к счастью ли, к сожалению ли, но в этот раз ему снилось спокойствие, которое он чувствовал чуть ли не всем телом. Ему снилась мама. Это было будто далёкое воспоминание из детства, где сам Диппер был лишь свидетелем. Он видел, как маленькая версия его бегает с Мэйбл, они тогда играли в догонялки, и Диппер проигрывал. Мэйбл бегала вокруг мамы, которая в шутку её пыталась поймать, и конечно же, не ловила, чтобы лишь больше раззадорить дочку. Диппер носился рядом. Тогда всё было проще. В детстве они с Мэйбл ещё были по-нормальному близки, тогда они любили проводить время вместе. Мэйбл ещё не решила стать его личным телохранителем, не навесила на свои плечи груз неподъёмной ответственности. Тогда Мэйбл ещё любила маму, тогда она делилась с ней любой мелочью и плела ей смешные уродские браслетики, которая та носила до сих пор, на что Мэйбл лишь кривилась, завидя их. Тогда сам Диппер ещё не знал о страхе, тогда его ещё не упрекали за всё, что только можно. Тогда не было ещё той колоссальной ненависти, свалившейся на него. Тогда было лишь беззаботное детство и любимая семья. Диппер впервые в своей жизни проснулся со слезами на глазах.***
— Я надеюсь, ты не забыла всё на свете без меня? — ухмыляется Стэн, надевая на руки перчатки. Мэйбл стоит рядом, обматывая руки эластичным бинтом, фиксируя. В ответ она лишь улыбается дяде, вставая в боевую позу. Да, большую часть прошедшей недели она конечно провела отдыхая, но про хотя бы мизерные тренировки не забывала. Стэн встал напротив неё, так же принимая боевую стойку. — На счёт три, — пробасил он. — Раз… Два… И так и не сосчитав до трёх кинулся в атаку. Удивлённая Мэйбл мгновенно получила кулаком в живот, не успев среагировать и заблокировать атаку. Стэн любил играть не по правилам, даже которые устанавливал сам. — В реальном бою… — Не будет счёта, — перебила его Мэйбл. — Да. Я поняла. И не дав Стэну даже одобрительно улыбнуться, сделала подножку повалив дядю с ног. Быстро поднялась, чтобы успеть продолжить бой, потому что для Стэна такие выходки ничего не значат. И почти мгновенно они были вновь друг напротив друга. Стэн нападал — Мэйбл блокировала. Ни единой возможности ударить, он буквально загонял её в угол. Всё-таки себя она переоценила, и за неделю успела подзабыть многое. И если до этого она могла хотя бы отгадать следующий удар, то сейчас в голове была лишь каша. Нужно научиться думать во время боя — важное правило, повторяла она себе. Нужно не отгадывать следующий удар, нужно его понимать, анализируя противника. Мэйбл следила за руками, следила за замахом дяди, следила за ногами и стойкой, следила за силой удара… Поздно. Мэйбл оказалась в углу. Решающий удар Стэна. Кулак врезался в стену рядом с её головой. — И я, и ты переоценили тебя, — Стэн вздохнул. — Я буквально слышал, как ты думаешь. Это хорошо: думай, думай постоянно, но быстрее. Если бы это была не тренировка удар стал бы для тебя смертельным. — Я знаю… — Знаешь! Ну конечно ты знаешь! — рявкнул дядя. — Знаешь, но не делаешь, Мэйбл. Это сложно. Анализу не научиться за две недели, особенно, если есть постоянные пробелы — а они будут, потому что я сам не знаю, когда и куда меня могут вызвать. Научись уже понимать движения противника… Стэн тяжело вздохнул. Он переоценил не Мэйбл, а себя. Его учёба прошла на улице, где единственный девиз: либо ты, либо тебя. Он учился по-другому, он прожил полжизни в страхе. Мэйбл же всегда жила в спокойствии, кинь её сейчас на «улицу» и она умрёт через пять минут. Ей нужен другой подход, который будет ближе для неё, который поможет ей понять. Как же сложно быть учителем. Эта индивидуальность… — Вот тебе задание, — начал Стэн. — Следи за людьми: смотри как они ходят, сидят, лежат, едят. Без разницы. Научись понимать их тело: левша или правша, какую ногу они первой поднимут, когда будут вставать, какая нога или рука ведущая, как они двигаются: плавно, резко. Пойми их тело. Тогда тебе будет легче понимать тело противника в драке. Забудь пока про подпольные бои. В тот раз ты могла победить меня потому что от и до запомнила мой стиль, но и то забыла его спустя неделю. В отряде Хранительниц не будет мелких демонюг, которые двигаются по одной линии. Иногда это будут и другие маги, иногда это будут эволюционировавшие демоны, иногда… — Иногда это будут ужасные гении боевых искусств. Я поняла. — Ни черта ты ведь не поняла, — вздохнул Стэн. — Продолжаем, хотя бы вернём твои мышцы в норму. И бой начинается заново. Сейчас Стэн бьёт не в полную силу — Мэйбл даже бы сказала, что и не вполовину своей реальной мощи. Это просто отработка приёмов, разминка для мышечной памяти, восстановление знаний о видах атак и блоков; каждое своё действие Стэн комментирует: где-то говорит, что этот удар поможет обмануть противника — и Мэйбл повторяет за ним следом удар, давая и мозгу, и мышцам запомнить последовательность, на что Стэн лишь фыркает, и это означает, что плохо, криво, неправильно, — другой же удар поможет ошеломить от боли, заставляя опешить врага — и всё также бьёт не в полную силу, но всё также ощутимо, и Мэйбл пытается повторить, и Стэн тяжело вздыхает: плохо, криво, неправильно. Со временем забываешь, как такие тренировки выматывают, и даже не тело, а разум, ведь происходящее — несколько часов непрерывной самоненависти, зависти и убогости по отношению к себе. В какие-то минуты свободы, когда одни и те же движения и удары, а Мэйбл лишь повторяет их или блокирует уже на автомате, позволяет себе думать о том, что ей не достичь так быстро таких высот, такой силы: как Стэн и говорил, она привыкла к мягкости, к спокойствию, в то время, как он сам страдал в эти годы, закаляя себя. Нельзя познать свой предел, не доходя до него. Мэйбл не доходила — у Мэйбл не было возможности до него дойти, его понять, его преодолеть. Она неженка, выросшая в мире и гармонии, пусть и с психологическими травмами. Но это не сравниться и на одну десятую с тем, что пережили её дяди и мать. И на секунду она позволяет себе задуматься, позволяет представить апокалипсис, где сможет научиться неправильно, не так как остальные, но быстрее, сможет найти этот странный, неуловимый предел и перешагнуть его, переступить, перепрыгнуть. Да только адекватная часть мозга говорит ей, что она быстрее сдохнет, чем преодолеет сама себя. Она не гений как Форд или Диппер, она не обладает сверхчеловеческой физической силой как Стэн. Она лишь упрямая девчонка, и не более. Упрямство ей поможет, определённо, но не так быстро. Думать нужно было раньше. Намного раньше. Но упрямство — сторона Мэйбл особая, потому она продолжает бить и уклоняться, учит новые приёмы, ставит более надёжные блоки, видит уже не столь грубое лицо дяди, показывающее, что все ещё плохо, но получше. И, честно, уж лучше так, чем вечно страдать — пусть самобичеванием занимается Диппер, пока она будет совершенствоваться. И плевать, что это очередная попытка побега от реальности. Больше никаких отпусков и выходных, говорит Мэйбл сама себе, больше никакой лени, она будет пахать и пахать так, что встать с кровати на следующий день не сможет, но преодолеет себя и встанет, чтобы снова пахать и пахать. А любить… Полюбит она себя позже, когда станет лучше и сильнее. Проходит час непрерывного боя, она вся в поту, тело болит, но не об этом речь, она смотрит на дядю, для которого этот час не стоил ни минуты будто, который все также бьёт в ту же силу, который ни капли не устал. — Продолжаем, — говорит Мэйбл по прошествии второго часа. И Стэн продолжает бить. — Продолжаем, — говорит она под конец третьего. И Мэйбл продолжает блокировать. — Продолжаем, — говорит на середине четвёртого часа. «Продолжаем» вертится в её голове, она может, она готова продолжать. Мэйбл миру всему докажет, что сможет и вытерпит, что станет величайшей, что будет защищать людей до последнего, даже не в угоду себе. Она сильная, она справится. Удары лучше, она постепенно начинает понимать заново дядю, его стиль, его следующий удар. У неё получается лучше. И видно это по глазам Стэна. Мэйбл выдержит. Но её тело нет. На пятом часу разум отключается, и его застилает темнота. Обморок был неизбежен. В обмороке снов не бывает, и Мэйбл об этом прекрасно знает, но почему-то сейчас она видит сон. Реалистичный настолько, что поначалу этого и не понять. Она видит маленькую себя и маленького Диппера. Видит… маму. Именно почему-то сейчас ей никак не хочется называть её матерью. Хочется вспомнить столь родное слово мама, вспомнить как раньше всё было спокойно и хорошо. Когда у Мэйбл ещё было детство… Это слово такое странное. Детство. Детс-тво, по слогам произносит Мэйбл, а звука не слышит, будто просто открывает рот. Да и не нужно. Сейчас всё её внимание к самому детству и приковано. Хочется на мгновение вновь оказаться в этом времени. Побыть ребёнком, поиграть с Диппером в догонялки: любить его, а не ненавидеть, как сейчас. Любить маму, называть её, Бездна раздери, мамой. Верить в то, что она самая нежная, самая сильная, самая лучшая. Что она хорошая. Но это лишь детские мысли, полные наивности, сейчас уже не нужно держаться за её юбку, хвататься за неё как за спасательный круг. Мэйбл сама себе круг, который держит её на плаву во время шторма. Она сама себя спасёт если нужно, и людей вокруг спасёт, потому что нужно. Она не слабачка. Ни капли. — Когда любовь стала для тебя слабостью? — голосок маленькой Мэйбл прерывает смех. Картинка из прошлого замирает, а маленькая версия её смотрит неотрывно в глаза, она злая, может грустная, а может и безразличная — Мэйбл не понимает почему эмоции напротив меняются так быстро. Ах да, она ведь всегда была такой: слишком эмоциональной. И всегда считала это плохой своей чертой. Иногда она хотела быть как брат, вечно равнодушной ко всему, безэмоциональной даже. — С чего ты взяла, что Дипперу на всё плевать? — маленькая Мэйбл, считывая мысли, задаёт вопрос. И взрослая ответить не может. А почему она и правда решила, что Дипперу на всё плевать? — Потому что ты дура, Мэйбл Пайнс, — и на лице семилетней девочки расплывается хищная улыбка. От неё веет ужасом, холодом, настолько, что хочется бежать, да только вокруг лишь тьма, и мама с братиком пропали. Ничего кроме маленькой девочки с жуткой, неестественной улыбкой. Мэйбл мгновенно накрывает волной страха. И каждый аккуратный шажок от маленькой Мэйбл напротив страх усиливает. А улыбка всё больше, уже от уха до уха, и видно становится ужасно острые зубы в форме треугольников — не зубы, а клыки, подсказывает сама себе Мэйбл, — и хочется бежать во тьму лишь бы подальше от самой себя, но ноги будто утонули в зыбучем песке. И её начало реально засасывать всё глубже и глубже. — Нет, — шепчет в панике Мэйбл, постепенно переходя на крик, — Нет-нет-нет-нет! НЕТ! А дальше только тьма и искажённое в убогой, демонической улыбке лицо. Мэйбл впервые в жизни просыпается с криком на губах.***
— Тише, тише, тише, — руки обнимают её, сдерживают, чтобы в порыве страха Мэйбл сама себя не покалечила. — Я тут, малышка, я тут. В объятиях, больших, будто медвежьих, спокойнее, легче и дышать, и ощущать собственное тело. Разум постепенно приходит в норму, и становится ясно, что произошедшее, всего лишь кошмар, а не реальность, что она не тонет, что монстр подобной маленькой версии её нет, не существует и никогда не существовало нигде, кроме как в её голове. И даже задумываться не хочется о том, что снов во время обмороков не бывает. Стэн держит крепко, тяжело дышит ей в ухо, сам испугавшись за племянницу. И обнимает крепче, когда руки Мэйбл сжимают его в ответ. Плакать она себе не позволяет, ни за что. Как бы ни было страшно, нужно подавлять этот страх, подавлять эмоции, нужно брать верх над самой собой. Нельзя, чтобы страх однажды лишил её жизни. — Всё, — хрипло из-за сухого горла, отвечает ему Мэйбл, — всё хорошо. Хлопает по спине, прося таким образом отпустить. Стэн отпускает, тянется за стаканом воды, стоящим рядом с блистером таблеток. Протягивает Мэйбл и та жадно к воде прилегает, будто не пила несколько дней, а таблетки игнорирует, потому что вообще сейчас не до них. Осушает стакан в три глотка, протягивает его Стэну и обессилевшая падает на кровать. Когда действие адреналина окончательно спадает Мэйбл начинает чувствовать боль во всём теле, в каждой мышце, в каждом атоме. Она и вправду перестаралась. Стэн наливает ещё один стакан воды, хочет протянуть, попросить выпить таблетки, но видит состояние племянницы. Сил у той ни капли. Стыд вперемешку с виной мгновенно оккупирует сознание. — Прости, — говорит он. — Я не должен был… — Нет, — жёстко обрывает его Мэйбл, хотя говорит она тихо и с трудом, но Стэн замолкает, будто это приказ. — Я просила продолжить, твоей вины в этом нет. — На пару секунд замолкает, обдумывая, что сказать, как объяснить свои порывы и желания. — Я буду продолжать так делать, даже если это будет означать постоянные обмороки. Хотя бы выносливость прокачаю. — Нельзя себя губить, нужно находить время на отдых, — Стэн будто умоляет, хотя и знает, что если прикажет, она послушается. Но дело тут не в приказах и не в Стэне. Дело лишь в Мэйбл. Это её право решать, что делать и как становиться сильнее, даже если это будет для неё смертельно. Таковы уж они Пайнс, все поочередно персональные смертники. — Я никогда не стану как ты или Форд, как… Эбигейл, — Мэйбл в первые в своей жизни называет её так, и если раньше она останавливалась на лаконичном «мать», то сейчас от этого уже тошнит. Нет больше мамы, нет больше матери. Лишь это злосчастное для неё имя. — Вы прошли через трудности, вы тренировались чуть ли не с пелёнок… У меня нет ни одной такой возможности. А по-другому предел я не найду, не уничтожу его. Нет у меня времени на стабильные тренировки и перерывы, нет возможности окунуться в гущу событий. Лишь так. Испытание на выносливость… А что? Хорошо ведь звучит. В её голосе как бы проскальзывает улыбка, смешок, но слишком грустный для того, чтобы быть искренним. Но лучше уж так, чем жалеть себя и винить всех подряд. Пусть лучше она если что будет винить себя, чем скидывать всю ответственность на кого-то другого, на Стэна или Диппера… Без разницы. У них своя жизнь, свой путь, свой мир. У Мэйбл же свой. И может быть даже близко не такой, какой она выбрала. Верный путь не всегда можно найти быстро, а маршрут можно перестроить в любой момент. — Это моё условие тренировок. Ни за что меня не жалей. — На что я только тебя подписал, — так же грустно в ответ смеётся Стэн. — Не ты, я сама подписалась, — отчеканивает Мэйбл, не желая спорить. — Даже не так. Я эту авантюру начала. И подписала на неё тебя. Так что извиняться тут должна именно я. И Стэн умирает внутри.***
— Лорд Сайфер, — начинает Пироника, — зачем вам это? Билл сидит на изящном, богато сделанном кресле, на котором вырезан орнамент так подходящий по стилю к хозяину: глаза, треугольники. Лишь посмотрев на него можно сразу понять кому он принадлежит. Напротив Билла сфера, а картинка в ней: маленькие близнецы Пайнс, Мэйбл и Диппер, а рядом с ними их мать, Эбигейл Пайнс. Картинка меняется, и теперь перед взором демонов предстаёт изуродованная версия маленькой близняшки, с чёрными глазами, где нет ни белка ни радужки, ни единого блика, а улыбка гротескно расползлась от уха до уха. Сменяется картинка вновь и теперь виден мальчик, радостно с любовью обнимающий своих маму и сестру. — Хватит, Пироника, этого убого уважительного тона, — пренебрежительно отмахивается от неё Билл. — Так, тебе нужна подруга или подчинённая? — Если я скажу, будешь для меня и собачкой, ясно?! — рычит на неё Билл. — Когда скажу будешь меня лордом называть, когда скажу будешь Биллом, а может вообще скажу и ты мяукать начнёшь. Не забывайся, а то слишком много от тебя в последнее время проблем. — Я поняла, Билл, — склоняет Пироника голову в знак почтения, сразу выпрямляясь, видя недовольный взгляд лорда. — Так зачем вам это всё? Билл ухмыляется, вновь переводя взгляд на сферу. Картинки сменяют друг друга, и Билл заворожённо за ними наблюдает, будто благоговейно даже. Это приносит ему неподдельное удовольствие. — Давно я не развлекался, издеваясь над разумом людишек, так почему бы не начать снова, — хищная улыбка расползается по лицу. — Особенно если учесть, что наших главных героев давно пора бы подтолкнуть к завязке истории.***
Диппер наконец-то пересекается с Мэйбл спустя почти двое суток с последней встречи. Так уж вышло, что когда она бодровствовала, он спал, а когда Мэйбл была во сне — наоборот. Сестра выглядела уставшей, будто ни разу не сомкнула глаза за эти пару дней. Наверное, думалось ему, начинать новые нагрузки на тело почти сразу после обморока — плохая идея, но не ему судить. И точно не ему вмешиваться в жизнь сестры — хочет она изводить сама себя, пусть изводит, что ему до этого, она ведь всё равно не послушает. Она даже Стэна ведь не слушает. Диппер сидит на кровати с книгой, когда Мэйбл заходит в комнату. Не сильно от чтения отрывается, лишь периферическим зрением замечая длинные русые волосы, собранные в высокий хвост, да слыша скрип двери. Он мог бы начать её расспрашивать о проведённом дне, вот только видно, что ни она, ни сам Диппер не хотят особо что-то обсуждать. Мэйбл заходит в комнату медленно, сразу взглядом находя кровать и идя к ней. И лишь дойдя, падает пластом на матрас, желая забыться во сне. Не раздеваясь даже, сгребает в охапку подушку, лицом утыкаясь в неё. И почти засыпает. Почти, потому что обещала Пасифике поговорить с человеком, который может помочь. — Диппер, — тихо, сипло даже, зовёт она брата. Диппер сразу переводит на неё взгляд, отрываясь от книги. — Ты… ты много знаешь о чистой энергии? Диппер мгновенно напрягается. Мэйбл обычно не заводила разговор об этом, даже старалась всю жизнь будто игнорировать факт того, что её брат — ведьма. И если похожие или даже близкие к этой теме вопросы поднимались, то лишь для того, чтобы отчитать его или вновь ткнуть носом в то, что ему нужно оставаться всегда инкогнито. Сейчас она прямо задаёт вопрос, спрашивает о его знаниях в этой области. Его, не Стэна и, тем более, не Форда, который на этой теме собаку съел. И означает это лишь то, что Мэйбл не может поговорить об этом с дядями, значит, что и у неё от них появляются секреты. На краешке сознания мелькает параноидальная мысль о том, что она что-то да прознала о Билле и барьере в лесу. — Даже не совсем так, — мычит Мэйбл в подушку. — Давай я буду задавать вопросы, а ты отвечать? Диппер закрывает книгу, задумываясь о происходящем. А что он сам-то знает? Не более, чем какие-то мизерные основы, которые вышло прочитать в учебниках Форда или познать на опыте самому. А узнавать все тонкости у Билла он планировал не так быстро, в начале хотелось услышать реальную историю ведьм или самих Пайнсов, строение мира, о Хранительницах… За силой он не стремился, попытки освоить чистую ведьминскую энергию его не прельщали, не нужна она ему, да и где он может её использовать? Лишь за гранью, в мире Билла, иначе шаг влево, шаг вправо — расстрел. — Допустим, — подумав, ответил Диппер. — Но почему я? Почему не Стэн и Форд? — Потому что не могу, — Диппер был бы глупцом, если бы ожидал полноценный ответ. — Цвет чистой энергии всегда жёлто-золотой? Диппер задумался. На его памяти: да. Что магия Билла, что его — они всегда обладали золотым оттенком, чуть ярче, чуть темнее. Но золото… — Да, — отвечает Диппер. — Чуть ярче, чуть темнее, но да, чистая энергия это всегда оттенки жёлтого. — Из элементов, лишь земля позволяет создавать барьеры, — начинает Мэйбл. — Чистой энергии это позволено? И Диппер пугается. Пока все вопросы Мэйбл наводят его на размышления о барьере, за которым заключён Билл. В голове проскальзывает паническая мысль, что Мэйбл там побывала, ведь если там был Форд, обладающий элементом, но в крови которого есть хоть и мелкая, но капля чистой энергии, то и Мэйбл могла. — К ч… К чему ты клонишь? — в горле Диппера мгновенно становится сухо от накатившей паники. — Я… — сестра тяжело вздыхает на соседней кровати. И после, вложив в движения все силы, пытается встать. Получается тщетно. Тело противится, желая полноценно отдаться отдыху. Потому она лишь поднимает руку, подзывая Диппера к себе. Тот окончательно откладывает книгу, встаёт, осторожно подходя к сестре. Садится рядом с ней на кровать, но чужая рука резко хватает его за футболку, заставляя упасть рядом. Давно они так не лежали, скорее всего последний раз такое было в далёком детстве, когда пересмотрев фильмов ужасов они засыпали в объятиях друг дружки, чтобы было не так страшно. Диппер лежит, а напротив него полное усталости тело Мэйбл, и почти ничего не выражающее лицо. Удивительно, что при такой усталости она легко смогла завалить его на кровать рядом. Или это он просто такого не ожидал? — Пасифика мне кое-что показала не так давно, — начинает Мэйбл вновь издалека. Она вообще такое любит: рассказать полноценную историю, чтобы было меньше вопросов. Но сейчас она решает перейти сразу к делу. Всё настолько срочно и важно. — Ты знал, что Гравити Фолз покрывает барьер, не дающий всем, кто родился тут выйти из города? Кроме Пайнсов. — Да, — вздыхает Диппер. — Венди рассказала, как раз в тот день, после вечеринки. Лицо Мэйбл искажается в недовольной гримасе. — И мне ты ничего не сказал про это? — А что говорить, Мэйбл? — Диппер отвернулся от неё, ложась на спину. — Я не видел… м-м-м… того, как барьер не выпускает кого-то. Проверять желанием не горел, лишь стали понятны постоянные высказывания Венди о том, что ей тут как родиться, так и сдохнуть. — Он немного помолчал. — Она сказала, что его установили Хранительницы. — Барьер золотого цвета, — парировала Мэйбл. — Это чистая энергия, это точно. — Тогда странно. — Ага, — Мэйбл следила за профилем брата. — Поможешь разобраться? — Если Форд об этом знать не будет, — поморщился Диппер. — Иначе он меня точно убьёт.***
Про чистую энергию лучше, конечно, узнавать у Билла, но пока дяди дома, бегать ночью за грань представлялось слишком опасным. Можно, однако, соврать, что Диппер ходит к Венди, и та явно его ложь поддержит, особенно после всего того, что между ними произошло, но подставлять её Дипперу, если вдруг что, пока не хотелось. Ей он воспользуется после как-нибудь, когда дяди будут не так на нём зациклены. Форд после их небольшого разговора пусть и видом потеплел к Дипперу, но интуиция подсказывала, что лучше пока что чужую паранойю не тревожить и показывать всем своим видом, что он всё ещё безобиден и до сих пор ни о чём даже не знает, не догадывается. Однако что-нибудь да узнать нужно было, и ничего лучше, чем заглянуть в библиотеку Форда Диппер пока не придумал. Там явно можно было найти какие-нибудь книжки на эту тему или сами записи Форда — Диппер был уверен, что дядя стал собирать информацию давно, если он познакомился с Биллом ещё в молодости, тем более после рождения ведьмы в его семье жажда его знаний должна была усилиться; возможно, даже многое он сам узнал от Билла. Библиотека находилась рядом с комнатой Форда, буквально их разделяла лишь стена — Диппер так однажды чуть двери не перепутал, и как бы не хотелось узнать дядины секреты, воспитание всё же пересилило, и в чужую комнату он так и не зашёл. Раньше в библиотеке ему ничего конкретного не нужно было, он выбирал изучая книжные полки. Сейчас же он шёл с определённой целью, вспоминая где что может находится. Открывая дверь Диппер явно рассчитывал не пересекаться с дядей. Вышло же наоборот. Дверью он Форда чуть не пришиб. — Ой, прости. — Ничего, — отмахнулся дядя. — Вижу, моя библиотека тебе понравилась. — А, да, — Диппер неловко почесал шею. — Много интересного у тебя есть, чего не найдешь ни в интернете, ни в других библиотеках. — Ага, — как-то невпопад ответил Форд. — Ты что-то ещё хочешь взять? Помочь? Дипперу бы отказаться, Дипперу бы соврать что-нибудь. Но Диппер зачем-то соглашается. Тешит себя мыслями о том, что так сможет ещё больше втереться в доверие к дяде, что так сможет ещё больше узнать о каких-нибудь мелких деталях. Форд отходит от двери чуть вбок, позволяя зайти наконец-то и Дипперу, закрывает дверь. — Что бы ты хотел найти? — на самом деле это довольно правильный в этой ситуации вопрос, но Диппер будто чувствует себя на допросе. — М-м-м, — задумчиво мычит Диппер, в голове пытаясь правильно сформулировать ответ, подкрепив его нужными доказательствами. Потому что если он просто так спросит о чистой энергии это вызовет лишь подозрения. — Я бы хотел узнать о чистой энергии… Ничего такого, правда, просто… Венди же кицунэ, и она многое знает о самой себе, хоть и не пользуется лисьей формой, а я не могу же проверить на практике… Ну и хотя бы теория. Обычный интерес, правда ничего такого… — Я понял, — мягко улыбнулся Форд. — Я и не думал «ничего такого», — Диппер почти готов залиться краской от смущения, да уж он умеет врать. — Это похвально, как никак ты мой преемник в плане гениальности, и если захочешь быть таким же учёным как я, ты должен разбираться во многих темах. — Да, но про чистую энергию почти нигде не написано, — пожимает плечами Диппер. — Я нашёл пока что только твой бестиарий с классификацией демонов, но не более, поэтому думал найти тут что-нибудь более весомое… Ты уж наверняка начал что-то такое изучать, когда я родился. — Да, — задумчиво отвечает Форд, будто погружаясь на мгновение в прошлое. — Да, после твоего рождения. Ещё один плюс в копилку Диппера: Форд соврал. По ответу ясно стало, что изучать он начал раньше — скорее всего, как думается Дипперу, как раз после встречи с Биллом, если даже не раньше. Быть может его изучение энергии и привело к Биллу? Незнание этого факта, конечно, не критично, но правильная хронология бы явно помогла составить картинку цельную. А если учесть, что между Биллом и Фордом есть сделка, которую нельзя разглашать ни в какой форме, становится лишь интересней. — Бестиарий — штука хорошая, — соглашается Форд. — Я, например, его составлял многие годы, и все описанные там существа подвергались моим исследованиям. За свою жизнь я столько их повидал… — Ну, лично твоего бестиария я не видел, — почему-то у Диппера было стойкое ощущение, что дядя говорит о своём дневнике. — Но видел пару пометок твоих в других книгах. — Не видел?.. Ну, я не знаю куда делась моя третья часть, я когда-то попросил Стэна её спрятать… ну, а первые две я уничтожил ещё давно. Третья стала моим личным величайшим творением, но общественности я так её и не показал. Не хотелось, оно ощущалось чем-то таким личным… Ага, думается Дипперу, личным настолько, что Билл ради него готов на любые условия. Всё же нужно выяснить, что этот дневник такое. И блефует ли сейчас Форд, говоря, что ничего его «бестиарий» в себе особо важного, кроме воспоминаний не несёт. Интересно то, что Форд попросил Стэна спрятать дневник. Значит он понимает, какую важность он играет для Билла, или просто не хочет что-то в нём видеть и вспоминать. — В общем, если вдруг найдёшь отнеси мне, — просит дядя. — Было бы и вправду неплохо его наконец-то найти. — Хорошо, — улыбается Диппер, нагло врёт. Сейчас для него третий дневник буквально открывает все двери за гранью, даёт возможность чуть ли не посадить Билла на короткий поводок. Нет, третий дневник он ни за что не вернёт. Третий дневник сейчас являет его личную силу, раз уж чистой энергией пользоваться он не имеет права. Форд проходит в глубь стелажей, смотрит на корешки книг, некоторые вытаскивает, начинает листать, а после с неким разочарованием, видимо от не той информации, хранящейся в них, закрывает, ставя обратно — Диппер запоминает все тронутые им книги, беря на заметку, что нужно их будет всё равно просмотреть: быть может там не «не та информация», а «не положенная» ему. Форд идёт дальше, и с удивлённым «О» достаёт книгу, быстренько пролистывает её, и улыбаясь возвращается к Дипперу. Книгу Диппер принимает сразу, почти вцепляясь в неё, но не открывая, решая всё же начать изучение вместе с Мэйбл. Форд отдаёт книгу спокойно, никак это не комментируя. Диппер прижимает её к груди, будто самое ценное сокровище. Если там найдётся то, что нужно, то книга станет не только помощью с барьером, но и просто ценной информацией для него. Диппер ведь не совсем врал, когда говорил, что хочет узнать о чистой энергии для себя, это правда было бы хорошо: познать себя, хотя бы так. — Тут не так много, но это лучшее из того, что есть, — задумчиво говорит Форд. — Не думаю, что в мире есть ещё одна такая, только если хуже. — Мне уже какая-нибудь информация — хорошо, — отвечает Диппер, подходя к двери. Форд следует за ним. — Был бы мой дневник… Там больше информации по интересующей тебя теме, и не только про неё, — Форд открывает дверь, выпуская Диппера из библиотеки. — Но и этого пока тебе тоже думаю на время хватит. — Как я уже сказал, хоть что-то уже хорошо, — улыбается Диппер. — Спасибо. — Да не за что, — отмахивается дядя. — Новые всегда идут на пользу. Диппер сдержанно улыбается, кивая, и направляется в свою комнату. Удивительно, но отношения с Фордом явно становятся лучше — или Диппер просто успел себя накрутить ненужными страхами и переживаниями. Но ему всегда казалось, будто дяди на него волком смотрят, желая ему в голову пулю вонзить да побыстрее, несмотря на то, что именно Форд тогда настоял на его жизни и сокрытия от Хранительниц правды, именно он тогда придумал эту историю про оборвавшиеся нити элемента, из-за чего он якобы умирает быстрее. Для чего Форд это сделал непонятно, но Диппер явно ему нужен для какого-то важного дела. Быть может это даже связано с самим Биллом… Размышляя таким образом, Диппер пытался вспомнить почему и он начал как-то недружелюбно относиться к дядям. На ум приходило лишь их отношение к маме: в доме были постоянные крики и ссоры, когда они приезжали, сама мама говорила, чтобы Диппер ни за что не доверял ни Форду, ни Стэну. Да и их причина переезда в Гравити Фолз симпатии к ним не прибавляла. Не лучший повод для дружелюбия отрыв его с Мэйбл от матери и лишение её же родительских прав. И если по началу Диппер пытался что-нибудь придумать, искал адвокатов, то после перестал: мама знала, что против Форда не попрёшь, что какого бы хорошего адвоката они не нашли, у Форда есть всеобщая слава и любовь — для обычного народа он величайший спаситель, а для судьи уважаемый человек. Эбигейл, покрытой всевозможными слухами и позором, не выиграть это дело даже с мировыми адвокатами. Да и денег у них не столь много: мама после ссоры с Хранительницами не пожелала устраиваться на обычную работу, да и знаний у неё в других областях не так много, она ведь с детства тренировалась чтобы попасть в отряд. А потому единственным выходом оставались зелья — их она варила лучше всего, да и спрос был, несмотря на её дурную славу. Суд она тогда проиграла, а Диппера с Мэйбл под опеку взяли дяди и привезли в Гравити Фолз. Зачем они это сделали за три месяца до их совершеннолетия — вопрос. Эбигейл тогда рассказала Дипперу предположение о вечном контроле со стороны Форда над его личностью: возможно даже скорое лишение дееспособности. Ведь не просто так он всё это затеял — с самого рождения Диппера у Форда был какой-то план. И это неоспоримый факт. Диппер наполнился ненавистью. Бездна его раздери, почему он начал с таким человеком улучшать отношения? Его бы ненавидеть до конца своей жизни. Диппер остановился у двери в комнату. Эмоции лучше держать под контролем, последняя его вспышка агрессии закончилась не очень хорошо. И лучше бы ему не повторять своих ошибок. И улучшение отношений с Фордом после пойдёт Дипперу на пользу — создание доверительных отношений с Фордом поможет в ближайшем будущем, можно будет использовать это в личных, корыстных целях, а паранойя насчёт Диппера будет сходить у дяди на нет. Диппер открывает дверь. Мэйбл, как и вчера, лежит, уткнувшись носом в подушку, уставшая после очередной многочасовой тренировки. Диппер по-настоящему начинает переживать, как бы она таким образом коньки не отбросила окончательно. Тренировка на выносливость это похвально, но меру знать всё же нужно. Вот только если он выскажет все свои мысли Мэйбл, она его скорее всего ударит — да даже не скорее всего. Это всё-таки её выбор, как побыстрее себя закалить, пусть и постепенно убивая. И пока Мэйбл не откажется от этого, пока она не попросит совета или чужого мнения, Дипперу лучше бы молчать. — Я нашёл, — Диппер информирует о своём присутствии. — Не знаю, что тут нам поможет, но хотя бы что-то мы узнать, думаю, сможем. Мэйбл поднимает взгляд, наблюдая как Диппер машет книгой. Собрав все силы, поднимается, теперь на кровати садясь, хлопает рядом, негласно прося Диппера сесть. Диппер слушается. Открывает книгу.