Тот единственный мог бы проникнуть за край

Небечено       — Ты сказал Мэйбл, что барьер установили не Хранительницы, и ставишь на ведьм, верно? — Пасифика сложила руки на груди. Мэйбл и Диппер сидели у неё в комнате. О такой комнате Мэйбл и мечтать не смела: всё было выполнено в величественном стиле, обилие золотого цвета на любых поверхностях так и кричало: «Посмотрите, мы Нортвесты, и мы очень богаты». Мэйбл боялась даже представить, сколько стоит стул, на котором она сидит. На рабочем столе стояли новейшие виды техники, начиная от ноутбука, заканчивая простой лампой. В шкафу — как и на Пасифике — по-любому висели самые дорогие наряды, к которым Мэйбл, сидящей в футболке и шортах, купленных в одном из масс-маркетов, где подешевле, боялась даже притронуться. Сейчас она лучше всего поняла разницу между Пайнс и Нортвест. Стэн и Форд явно зарабатывали не меньше, но почему-то продолжали жить в тухлой хижине, пользоваться не самыми дорогими вещами — исключением всегда являлись, наверное, только материалы для разработок Форда. На самом деле, Мэйбл в таких случаях не всегда понимала выбор её семьи: богаты, знамениты, но никогда к роскоши не питали влечения. Даже Эбигейл, живя на неплохую пенсию и немалую прибыль от продажи зелий, экономила на всём. Мэйбл, конечно, знала, что это привычки из детства, когда они жили в маленьком доме, почти ничего не имея, но разве никогда не было желания закрыть гештальт и обзавестись всем, чем хотелось? Стэн часто рассказывал истории о том, как он пытался легко заработать денег да побольше, но тогда всегда выгорало, а сейчас ему приходит зарплата, имеющая множество нулей, к которым прибавляются постоянные премии, но он продолжает жить в бедности.       — Они считают, что их деньги получены кровью, — спокойно говорит Диппер, откусывая сэндвич.       — Что? — и Мэйбл, и Пасифика поворачиваются в сторону Диппера, усевшегося на диванчике. Перед ним лежит тарелка с ещё двумя сэндвичами, которые Пасифика попросила сделать повара, после приказа всем даже близко к её комнате не подходить, и язык за зубами держать, что в дом кого-то привела, потому что, не дай бездна она узнает, что кто-то проболтался, со свету сживёт. Слабо, конечно, верилось, что родители не узнают, да и сама Пасифика сделать ничего, кроме как поугрожать, не могла. Диппер поднимает взгляд на Мэйбл, ещё раз откусывая. Они обе выжидающе на Диппера смотрят, но тот продолжает жевать. Пасифику он всё так же игнорирует.       — Как ты понял, о чём я думаю? — Мэйбл нахмурила брови.       — По твоему лицу и так всё понятно, плюс я не мог не заметить твоих грустных взглядов на каждый угол этого дома.       — Блять, да о чём вы?! — Пасифика вскидывает руками, раздражаясь.       — Мэйбл завидует, что ты живёшь в роскошном особняке, в то время как мы, имея не меньше денег, бедствуем, — Диппер всё так же на неё не смотрит.       — Классно, — ворчит в ответ. — А теперь, можно ближе к делу. Моих родителей не будет ещё часа два, и до этого времени мы должны всё обсудить и придумать хоть какой-то план. Диппер поджимает губы, откладывая оставшуюся половину сэндвича. Он не совсем это планировал, когда обещал рассказать всё Мэйбл. Хотя она всё равно пошла бы всё пересказывать Пасифике. Добрая душа сестры ни за что бы не осталась в стороне, а если она уже пообещала помочь, то не отступит. Теперь бы понять, что сказать — точнее с чего начать первым.       — Сколько Мэйбл успела тебе рассказать? — Диппер поднял наконец-то взгляд на Пасифику. Та заметно поёжилась, по телу прошлись мурашки. Этот взгляд пробирал насквозь, хотя ничего в себе не выражал. В нём было чуть больше, чем безразличие. Но есть ощущение, что за карим цветом радужки пряталось что-то опасное.       — Что с тобой не так… — прошептала Пасифика, но и Диппер, и Мэйбл её услышали. — Только то, что ты знаешь многое о чистой энергии и сможешь помочь. Она сказала это быстро, чтобы перевести внимание от своего вопроса. Но Диппер не купился. Мэйбл продолжила молчать, оставляя разговор Дипперу — потому что только ему сейчас лучше знать что сказать и как. Диппер отвёл взгляд, уперевшись им в стену. Он идиот. Как можно было не подумать о таком развитии событий? Семья Нортвест — маги воды, а те собственно целители. Представители водяного элемента лучше всего понимали людей, по одному лишь взгляду они неосознанно могли проникнуть в душу, пусть и поверхностно. Интересно, каково жить как ходячий рентген? До этого Диппер ни разу не встречал магов воды, но по рассказам от разных людей знал, что те либо добрейшей души люди, альтруисты до мозга костей, либо те ещё циники. Пасифика выросла в семье вторых, но по её желанию помочь жителям Гравити Фолз ясно, что водяной элемент явно пробудил в ней альтруистку.       — Пообещай, что не будешь кричать, — Диппер встал с дивана.       — Диппер, стой! — Мэйбл всё же решила вмешаться — ей скорее пришлось. Без проблем она замысел Диппера поняла, но…— Ты решил так просто?..       — Ей придётся узнать, Мэйбл, хотя бы для того, чтобы сократить количество вопросов и не придумывать оправданий.       — А можно быстрее? Меня ваши переглядки начинают напрягать, — Пасифика раздражалась всё больше и больше, в то же время ужас начинал по чуть-чуть сковывать её тело. Она раньше никогда особо не видела Диппера, лишь мельком чужую макушку, а всё, что она знала, ей рассказывала Мэйбл. Они друг другу нужны не были: ну ходит где-то странный парень, что шарахается ото всех; ну живёт где-то богатенькая стерва, что смотрит на всех с высоты своего трона. Ну и что? Но Мэйбл всё же их познакомила, свела, так сказать, вместе, потому что работать нужно сообща. Вот только Пасифике не нравилось то, что она видела. Энергия, от Диппера исходящая, напоминала ей ту демоническую энергию, которую она видела лишь раз в своей жизни. В Гравити Фолз демонов не водилось, даже мелких демонюг никто никогда, кроме как на картинках, не видел. Твари — пожалуйста: и оборотни прискачут, и вампира заметят, русалок даже, говорили, в речке видели. Да и Пасифика видела, общалась даже с некоторыми, потому что правилом негласным стало, что каждый заблудший в Гравити Фолз найти может утешение и дом, главное зла никому не нести — зря что ли Хранительницы волосы себе на голове рвали столетиями, пытаясь вражду между людьми и нечистью утихомирить, права последним дать, чтобы их не убивали лишь за простое существование. Пасифика всегда в первых рядах стояла, когда помочь без вины виноватой нужно было, жаль только родители никогда эту сторону дочери не понимали, а потому после таких случаев долго Пасифика из дома не выходила — последствия «разговора» с родителями об альтруизме не давали сил просто встать с кровати. Четырнадцать лет Пасифике было — навсегда тот день запомнит. Стояла осень ещё не холодная, но и тепла не было. Календарь показывал пятнадцатое сентября. В школу она не ходила, всё обучение у неё домашнее, с лучшими учителями, которым родители отсыпали кругленькую сумму, потому что нечего наследнице семьи Нортвест с безобразными простолюдинами, как их называл Престон, за одной партой сидеть. Но даже в своём особняке, построенном на краю города, на холме, как бы возвышавшимся над всеми, она услышала ужаснейший грохот, будто от взрыва. Все тогда собрались в центре города. Пасифика ни за что в жизни не забудет все те трупы, что она видела, — в тот день от рук демона полегли пять человек, многие были в предсмертном состоянии, но не зря же Нортвесты славятся великими целителями. Люди были спасены. Но в тот день не было Форда и Стэна в городе, не было великих магов-охотников, и помощи попросить у других охотников они не могли: всё произошло слишком быстро, а пока до их городка, находящегося далеко от других, пока кто-то добрался, весь город уже остался бы в руинах. Тогда простые люди, которые элемент никогда, кроме как для бытовых нужд, не использовали, вышли. Были бы Пайнсы, столь слабого демона уложили бы в два счёта, но жители долго возились — смогли и слава бездне. Именно в тот день в голове каждого жителя проросла ненависть и к Хранительницам, что забыли про них, и к Пайнсам, что уехали. Кроме них нет магов, что научены демонов убивать, и те никого не обучали. В тот день понял каждый житель, что нет у них спасения никакого, кроме самих себя. Начали сами учиться сражаться, кто знает ведь, когда пригодятся такие знания, не дай бездна, опять монстр какой появится у них. Прятались, подпольные бои устраивали, чтобы Форд ни о чём не узнал, потому что когда Стэн о творящемся прознал, сразу сказал, что прибьёт брат их, потому что терпеть не может самоучек, что таким должны люди специально обученные заниматься. Форд говорил, да ничего не делал и даже не замечал, как в городе всё больше ненависти к Пайнсам питать начали. Стэн хотя бы человеком, пусть грозным, но честным остался — лезть не стал, говорить тоже. Но предупредил, что сами оправдываться потом будут за ошибки и наказание за них нести тоже.       — Я ведьма, — голос Диппера выбивает из воспоминаний. По началу Пасифика даже не поняла, что именно Диппер сказал. Прокрутила в голове слова, будто не понимая их значения, а после… рассмеялась. До ужаса стало смешно. Какая, бездна, ведьма? Шутка отменная. И смеялась Пасифика достаточно, пока Мэйбл сидела рядом, губы поджав, а Диппер всё также с ничего не выражающим взглядом стоял рядом. Придумал он — ведьма! Ведьмы сгинули вместе с Сайфером, оставив после себя лишь тоску и клетку. Ведьм в этом мире нет больше, и быть не может. Да и если появится ведьма — слепой и тупой только не поймёт, кто перед ним. Ведь ведьмы настолько сильны, что не заметить энергию, которую они излучают, невозможно. А потом Пасифика резко замолчала. Энергия… Вскинула взгляд на Диппера. Ей тогда не показалось? Она ничего не перепутала? Вглядываясь в карий цвет глаз, специально проникая как можно глубже, она отчётливо на этот раз увидела ту опасность, от которой хотелось сбежать как можно дальше. Чистый ужас. Та демоническая энергия… Пасифика успела напридумывать множество вариантов откуда: и Форд с его экспериментами, к которым может и Диппер руку приложил, и, может, в детстве что у него произошло. Но нет. Два слова сломали всю её картину мира, в котором она жила до сегодняшнего дня. Все те фразы Мэйбл приобрели вес. «Диппер знает лучше». «Диппера спрошу по поводу чистой энергии». «Диппер…». «Диппер…». Диппер — ведьма. Пасифика вжала голову в плечи. Инстинктивно сделал шаг назад, покрываясь коркой страха. Как так-то… Как же это… Мэйбл, увидя на чужом лице чистый ужас, сразу же вскочила со стула, к Пасифике подбежала, руки чужие в свои взяла. Диппер на это тяжело вздохнул, опустившись на диван, взял сэндвич и откусил. Больше говорить ему не позволено, пусть Мэйбл успокаивает, объясняет. Он и так тут просто потому что Мэйбл обязан помочь, но по полочкам всё раскладывать не обязан. Пасифика чувствовала себя дурой — как же сразу не поняла. Ведь логично всё было, ведь додуматься — как делать нечего. Вот только не додумалась. И никто в этом городе ведь не поймёт, пока ему в лицо не скажешь. На душе стало гаже, потому что не так давно Мэйбл говорила, как ведьм ненавидит и в этой ненависти готова убить. А теперь стоит тут и от страха и слова сказать не может. Глупая слабачка. Мэйбл что-то шептала про то, что Диппер не опасен, что поможет, что он хороший, что сам столько натерпелся. Пасифика не верила. Ведьмы — все поголовно убийцы, прихвостни Сайфера, которым дай только возможность и геноцид без проблем устроят. Но разумом она понимала, что без Диппера сейчас они ничего не сделают. Потому что у барьера золотой цвет, потому что с чистой энергией помочь может только ведьма или сам Сайфер, и благодарна она, что сейчас с ней ведьма, а не демон. Но страх перебороть нелегко. Поэтому Пасифика лишь сильнее вцепилась в руки Мэйбл, однако взгляд свой на Диппера перевела. Грозным или ужасным он ей не казался, скорее нескладным просто — ну как такой мальчишка может быть угрозой их земле? Может же быть. Вот только сейчас всё, что он делал — ел сэндвичи. И правда, угроза всей земле.       — Так ты поможешь? — Пасифика пыталась сказать это спокойно, но голос всё же дрогнул. Диппер поднял взгляд, без слов отвечая. Как же ему не помочь, после того, как признался кто он есть. Реакция, на самом деле, интересной всё же была — та же Венди ни капли, когда узнала, не испугалась. Спрашивать обо всём подряд начала, даже подчинить пыталась. Пасифика же боится, но понимает, что страх её лишь в могилу загонит. И что больше никто помочь не сможет кроме Диппера.       — Мне нужно посмотреть на барьер, — ответил Диппер, откусывая от сэндвича. — И узнать твой конкретный план действий.       — План действий? — какой у Пасифики может быть план действий, когда она даже не знает, кто и зачем барьер установил. — Снять барьер и освободить жителей Гравити Фолз.       — Послушай, — Диппер тяжело вздохнул. — Барьер даже не половина беды. Кто его установил и зачем — главный вопрос. Снять-то может и получится, но как бы последствия не были для нас губительными.       — В каком смысле?       — В лесу стоит такой же барьер, который скрывает за собой Билла Сайфера, — влезла в разговор Мэйбл. Пасифика икнула. Сколько ещё тайн хранит Гравити Фолз.       — С-сайфер? — она снова затряслась от ужаса, крепче за руки Мэйбл схватившись. Та в ответ начала мягко поглаживать по спине в попытках успокоить. Быть того не может. Пасифика живёт тут столько сколько себя знает. Так почему она не знает ничего о том, что в лесу за барьером скрыт Сайфер, а живущие тут чуть больше месяца близнецы знают? Да и кто решил однажды Сайфера заточить? Неужели Хранительницы? Так они ведь больше всех пели, что Сайфер уничтожен, что он более никого не потревожит. К чему вся эта ложь? И Сайфера нет, говорили они, и ведьм тоже. Но вот перед Пасификой стоит ведьма, а в лесу обитает Сайфер. Самое опасное и безумное существо во всей вселенной прячут здесь, в Гравити Фолз, в городке, скрытом от чужих глаз, запечатанным барьером. Так для этого барьер? Чтобы никто из жителей, узнав правду, не пошёл разносить эту весть по всему миру? Но это не логично. Чужакам в Гравити Фолз путь открыт, они без проблем сами могут тайну узнать. Или именно жители Гравити Фолз тогда повинны в том, что устроил Сайфер?.. Но в чём виноваты новые поколения? Голова нещадно заболела. Всё смешалось в единое: и страх, и ненависть, и ярость, и беспомощность. Пасифика без проблем могла сейчас упасть в обморок, но Мэйбл была рядом, успокаивала поглаживающими движениями рук, окунуться в омут беспамятства не давала. Диппер перевёл резко взгляд на Мэйбл. Почему ж она то язык за зубами держит, то говорит обо всём подряд. Диппер в принципе не хотел, чтобы ещё кто-то знал о Билле. Ему хватало Венди с Мэйбл, ну и Форд с Эбигейл. Знает ли Стэн о Билле всё ещё неизвестно. В груди нарастало чувство… Жуткое желание, чтобы никто кроме Диппера про Билла не знал. Ярость в глазах Диппера разгоралась.       — Зачем? — прошипел он.       — Ты сам сказал — во избежание вопросов, — Мэйбл нахмурилась. И чего это её брат так загорелся-то? Рассказать всё равно бы пришлось, так они просто избавятся от кучи лжи и лишь больше к себе правдой Пасифику расположат. Осознание резко ударило по голове. — Подожди… — на лицо вылезла глупая улыбка, — ты что, ревнуешь? Диппер на это только поджал губы. Да, он ревновал. Ещё когда Венди обо всём рассказывал, думал лишь о том, что детали раскрывать ей не нужно, что Билл — лишь его тайна. А сейчас и Мэйбл в курсе, и Пасифика, и мало ли чего им нужно будет… Хотелось ударить себя чем-нибудь тяжёлым. Эта связь, что усиливается с каждой встречей, убивала его изнутри. Хотелось спрятать Билла от всего мира, чтобы тот смотрел и улыбался лишь Дипперу — и понимал ведь, что Билл чувствует то же самое. Что не даст пропасть, умереть. Ведь чисто из-за этого к Мэйбл он пошёл, чтобы Диппер глупостей не натворил и с ума не сошёл.       — Убей меня, пожалуйста, — взмолился Диппер, закрывая лицо руками, тяжело вздыхая. — Так ладно, — он поднялся с дивана. — Не время мои отношения с Сайфером обсуждать, я сам мало что понимаю. В общем. Нужно осмотреть барьер, понять, что он собой являет, и проверить, чтобы не отозвалось всё это на барьер Билла.       — Потому что хочешь, чтобы только ты мог к нему ходить, — хитрая улыбка вылезла на лице Мэйбл. О, она ещё долго будет так над братом издеваться.       — Потому что, если барьер Билла упадёт, мы все сдохнем, — отрезал Диппер.       — Кроме тебя, — прошептала Пасифика, всё так же сжимая руки Мэйбл, будто это придавало ей сил.       — Кроме меня, — прошептал в ответ Диппер. Хотел ли он быть во власти Сайфера или нет, ответ Диппер не знал. Его пугала та ограниченность, которую Сайфер в его жизнь принесёт — потому что сейчас уже её замечал; но в то же время естество ведьмы, эта болезненная привязанность тянула его к Биллу, хотелось быть в чужих объятиях, понимать, что опасность более никогда не будет ему угрожать. Рядом с Биллом было тепло и спокойно — то, что Диппер желал всю свою жизнь. Настоящая забота и охрана. Но быть куклой в чужих руках не хотелось, и разумом Диппер понимал, Билл ему выбора не оставит. Думать об этом означало лишь самого себя в могилу закапывать. Что делать с Биллом ещё придумается, ко всему прочему он вспоминал ту сделку с Фордом, что она может понести за собой тоже оставалось неизвестным.       — Диппер, — Пасифика замялась, когда Диппер перевёл свой взгляд на неё. Эти карие глаза её в могилу сведут. — Ты ведь управляешь чистой энергией? Можешь показать? Страх всегда рождает любопытство. Боишься ведь потому, что не знаешь, что видишь, как оно работает и что может сделать. Никто почти ничего про ведьм не знает, кроме того, что они ужасно сильны, что они убивают как делать нечего, что они выродки Сайфера. А тот безумен, и значит, что ведьмы безумны не меньше.       — Не здесь, — Диппер сжал руки в кулаки. В голове промелькнули воспоминания о сегодняшней ночи, проведённой с Биллом. По телу пробежало тепло, от которого затошнило. Однажды Дипперу придётся сделать выбор, но пока что он будет откладывать ответ до последнего. — Вечером, почти ночью, чтобы поменьше глаз. Я тебе всё покажу, и ты мне покажешь барьер. На том и порешили.

***

Ночь наступала. Пожелав родителям спокойной ночи, Пасифика ушла в свою комнату. Те продолжили сидеть в трапезной, говорить о каких-то мелочах, попутно составляя список гостей на будущий приём в поместье Нортвест — Пасифика себя по лбу рукой ударила, как только услышала. Точно, приём. Опять лицезреть эти лицемерные улыбки и попытки друг другу задницы вылизать. Её, конечно же, заставят весь вечер рядом быть, улыбаться всем так же натянуто да сухие комплименты отвешивать. И хуже всего будет, если приедет какой-нибудь богатый идиот с водяным элементом, сразу же родители свадьбу решат играть. Что же с ней стало? Почему раньше её вся эта роскошь с величием радовали, улыбаться заставляли, а сейчас её от этого только тошнит? Любила, ведь, свои многочисленные наряды, последние новинки техники, деньгами сорила направо и налево, издевалась над всеми нищими постоянно. Тогда ведь это произошло, после демона: поняла, что никакие деньги её не спасут. Даже элемент её подведёт. В тот день, когда родители вытаскивали кого только получиться с того света, она рядом стояла. Щека болела ужасно. Отец, не жалея, пощёчину вмазал. Потому что дура, потому что лечить должна — водяной элемент жизни спасает, душу излечивает. А Пасифика лишь калечит. Тогда чуть человека не убила. Но всё делала же, как учили. Но не получилось у неё. Никогда не получалось. Даже на царапинку маленькую столько сил уходило, будто она несколько костей разом сращивала. Ненавидела себя за это. Родители её пусть и подонки, каких поискать надо, но работу свою выполняют исправно, да, чтобы в больницу попасть денег нужно тучу заплатить, но ведь каждое дело чего-то да стоит. Что с ними было бы, если бы за просто так всё делали? Ничего хорошего. Но в такие критические ситуации и без денег всех спасут. А Пасифика лишь убьёт. Всё ведь Мэйбл рассказать хочет, однако боится осуждения со стороны девушки, пусть и понимает, что не будет его. Таких людей как Мэйбл днём с огнём не сыщешь. И за просто так поможет. Пасифика так не умеет, потому что с детства твердили, что ничего от неё не останется, начни она за просто так помогать. Да и какой помогать, если бесполезна. Интересно, а Диппер то же самое чувствует? Он же тоже в семье — да что в семье, во всём мире — одинок. Для всех он ничего не умеет, а на деле по щелчку пальцев убить их всех способен. Но кто его понять может? Узнают — убьют. Потому что испугаются, потому что хоть и было это два века назад, помнят всё люди. И помнить всегда будут. Вот бы и у Пасифики была эта скрытая ото всех сила, которую может и не покажешь никому, но хотя бы сама знать будешь, что не беспомощна. В комнату вошла совсем поникшая. Но нечего сопли по лицу растирать. Пусть никого от смерти не спасёт, но хоть жителей Гравити Фолз от двухвекового плена освободит, пусть и не своими силами. Чувствовала с самого рождения, что нужно за каждым следить и каждого здесь охранять. Отец был противным, лицемерным, но он город оберегал, потому что знал, что единственный кто может, не Пайнсам же эту работу доверять. Так и дед, и прадед, и прапрадед её думали. И она так думает, что это её задача за городом следить — она и следит, исподтишка, конечно, но так знает намного больше, в курсе даже того, о чём её отец не догадывается. Тот давно в своём богатстве и лжи погряз. Пасифика быть такой не хотела. Пасифика вообще город бы доверила кому получше, Мэйбл той же. А почему бы и нет? Она-то всех подряд спасать хочет и спасет ведь. Не знает тут и половины жителей, живёт полтора месяца всего, а как итог: уже лезет барьер снимать, Диппера вот уговорила, потому что не могут люди, как птицы в клетках, жить. Зачахнут однажды. Пасифика переоделась в спортивную одежду. Волосы в косу собрала, чтобы не мешались — как только Мэйбл с такими длинными волосами может сражаться? Неудобно ведь, наверное. Пасифика бы тоже их обрезала, только зачем? На рожон ей лезть не нужно, да и любит она свои волосы, а вот Мэйбл они в битвах когда-нибудь плохую службу услужат. Надо бы ей сказать об этом. Вылезала из окна аккуратно. Сбегать ночью из дома ей не в новинку, но всегда как в первый раз упасть боялась. Аккуратно перекидывает одну ногу из окна, ставит её на крышу веранды, вторую перекидывает. Каждый раз боится, что крыша не выдержит и сломается под ней, пусть и знает, что прочная она. Держась за внешнюю стену дома, доходит до края. Тут не высоко, прыгать можно. Но Пасифика всё равно аккуратно поворачивается, руками упирается в крышу. Так же аккуратно левой ногой нащупывает выступ на балке, крышу держащей. На него упирается и осторожно вниз другую ногу направляет. И так потихоньку оказывается на земле. В последний момент нога только соскальзывает, и, потеряв равновесие, Пасифика хватается за балку, но это её не спасает. Падать не высоко и кроме боли ничего падение не пренесёт, а вот на ладони, которой она неудачно схватилась теперь порез. Крови не много, но всё равно — залечить долго и муторно. Поэтому Пасифика царапину игнорирует, аккуратно подходя к чёрному выходу. Калитка не скрипит, когда её открывают, поэтому Пасифике без проблем удаётся выйти из дома незамеченной. Почти вовремя она подходит к табличке «Добро пожаловать в Гравити Фолз».

***

Диппер даже в дверь не стучит перед тем как её открыть. Порешили они встретиться у грани города рядом с приветственной табличкой. Так и разошлись: Мэйбл сразу же в хижину убежала, а Диппер к Венди отправился. Та встретила гостя холодным взглядом, кивнула лишь на бумажки, лежащие на столе. И более ни слова не сказала, лишь сигарету вытащила, кинув на кровать, и закурила. Диппер её примеру последовал: подошёл, из пачки вытащил сигарету, закурил. Бумаги с дневником на столе лежали кучкой: тут были и черновики — оставила, чтобы не докопался, будто та что-то да скрыла, — и полноценная расшифровка. Одна бумага, если считать по дневнику, то чуть меньше двух страниц. Неплохо для первого раза и одной ночи.       — Как так вышло, что Мэйбл всё знает? — Венди пыталась прикрыться скукой да безэмоциональностью, но в голосе отчётливо слышалось раздражение.       — Ревнуешь? — в тон ей ответил Диппер, скидывая пепел в стакан, стоявший на столе — из-под кофе, но всё равно грязный, так какая разница. А после застыл. Точно также ему сегодня ответила Мэйбл. Диппер прикусил губу. Он ведь не один сейчас страдает. Венди точно так же на него смотрела, как он на Билла, только у неё настоящие чувства к нему были, а Диппера глупая связь да привязанность, которую он даже контролировать не мог. Но с другой стороны, Венди ведь вело от него из-за энергии, которую она сразу же почувствовала, возжелала, но стоит ли ей рассудка в погоне за ним лишиться из-за одного поцелуя? Диппер неосознанно пальцы к губам приложил. На пальцах кровь осталась. Губу до крови прикусил. Могло ли у них что-то получиться, если бы не тот вечер? Если бы Венди не напала, если бы он про Сайфера не узнал. Она же с самого начала ему понравилась, да вот только отпугнула в тот вечер навсегда, а потом Билл появился… Сколько об этом Диппер не думал, столько и придумать ничего не мог. Что было бы поцелуй его Билл? Диппер бы так же как она в ноги упал? Укрепилась бы их связь настолько, что Диппер бы без пререканий, по одному лишь слову, снял бы барьер? Не потому что ведь любит, а потому что привязан… Зависим. Спросить бы об этом Венди, но не ответит ведь. Умирать будет, а гордость сохранит. Будто есть что-то стыдное в том, чтобы прощение попросить и помощи. Думать об этом было тяжело. Диппер мог формулы понять, уравнения всякие, программы настроить, но чувства понимать никогда не мог. Свои всегда в себе держал, потому что лишь покажи хоть что-то — забьют до смерти. Так и приходилось ему жить: молчать да тяжело вздыхать. И когда одноклассники за школой били — молчал, когда Мэйбл его отчитывала за бездействие, прикладывая к ранам ватку — молчал. А в Гравити Фолз приехал так начал улыбаться — дышать тут было легче, лишь по маме тосковал. А как Билла встретил — так сразу и говорить стал. И Форду всё высказал, и Венди, и кому ещё что скажет бездна одна ведает.       — Ты ведь так же к Биллу относишься? — Венди решила разговор продолжить, пепел она скидывала в стоящую рядом пепельницу. — Хочешь, чтобы ты только о нём знал, чтобы секрет у вас общий был… Секреты ведь сближают. И я думала, что этот секрет нас сблизит, а теперь Мэйбл знает.       — И Пасифика, — ответил Диппер. Венди как на кровати подкинуло. Не докурив, сигарету она кинула её в пепельницу.       — С ума сошёл? — прошипела она. — На кой хрен?!       — У нас с ней дело одно… Барьер снимать собираемся.       — Уточни хоть какой, а то не дайте Хранительницы…       — Над городом который. Я не настолько еблан, чтобы Билла освобождать.       — Не снимите ведь, — тяжело ответила Венди. Ещё одна ложная надежда в её жизни.       — Хотя бы попробуем. А Мэйбл не я про Билла рассказал, а он сам. Во сне к ней пришёл.       — Нахуй? — Венди опять на кровати подорвалась. Что от Диппера ни слово — то бред полнейший.       — Если бы я знал. Нужно ему что-то: мне не говорит, Мэйбл запретил, — Диппер врал. Потому что уж точно не ума Венди, что Форд прибить его хочет. Сигарета догорела, и Диппер кинул окурок во всю ту же чашку.       — Лжёшь ведь, — Венди вновь на кровать опустилась. Прибьёт её Форд, если она скажет. А она и не хотела говорить, что знает о планах Форда. Он пообещал ей, что после того, что должно случится, Диппера ей отдаст. Он тогда без сил будет и Венди прекрасно им отобедает. Диппер вскинул руку, как бы говоря, что разговор окончен. Сейчас его многим больше интересовала расшифровка. Почти две страницы дневника — насколько много можно из этого узнать. но хоть какой-то свет на происходящее пролиться должен. Быть может это поможет ему с Биллом, или с барьером вокруг города, а может он просто узнает какой Форд монстр, или что его мама и правда безумна… Столько невозможных «или», что читать просто-напросто страшно. Нутром Диппер чувствовал, что стоит начать страницы изучать, то уже ничего не будет прежним.       — Ты ел-то хоть когда в последний раз? — Венди снова отвлекла.       — Сегодня утром сэндвич, — прошипел Диппер, потому что она начинала раздражать.       — А до этого? — Венди не успокаивалась.       — Позавчера, когда с Фордом во время завтрака поругался.       — А нормально когда ты ел? А спал? Диппер хотел уже на неё за этот допрос накричать, но застыл статуей. И то верно — когда он в последний раз нормально ел? А спал? Он явно уже несколько дней не смыкал глаз — тот мимолётный сон у Билла не в счёт, он тогда просто потратил много энергии. Что происходит? Диппер мог точно сказать, что он чувствовал какой-никакой голод, но ему без еды не было хуже: уверен, что ещё несколько дней мог бы обойтись без еды. И сна. Он не чувствовал как-таковой усталости, от которой в сон клонит. Нужно будет спросить у Билла об этом.       — Схожу к Ленивой Сьюзен, куплю нам что-нибудь поесть более-менее нормальное. И ушла, даже на застывшего Диппера не взглянув. Он явно сейчас думает о чём-то, и прерывать эти размышления лучше не надо. Венди и так разозлила его, а ссориться в её планы не входило. Как же глупо она рядом с ним себя ощущает — будто собачонка, которая всё сделает, чтобы быть с хозяином побольше. Она ведь к нему не привязалась, от одного раза испития чужой энергии, да так немного и давно, она не может привязаться, к тому же Форд даёт ей таблетки, которые притупляют обоняние и желать она должна Диппера меньше — страшно представить, что с ней было бы, если бы она была с ним без лекарства. Упала бы в ноги да скулить начала. Единственное, что её останавливало от того, чтобы уйти от Диппера навсегда и забыть его как глупой сон — обещание, что уже скоро она отыграется на нём за всё. От фантазий, где она сначала высасывает из него всю энергию: когда медленно, наслаждаясь, а когда быстро, чтобы самому Дипперу было больно, как она будет жрать его — не побрезгует даже плоть отведать, потому что глупо было бы не попробовать всё что только можно у ведьмы — на душе становилось теплее. Она отомстит за его отношение к ней. Нет бы забыть тот вечер, нет, для Диппера ведь то было предательством. Самовлюблённый идиот. У них могло быть хорошо. Но Диппер не захотел. Но Форд отдал приказ ещё в конце мая. Бездна раздери, почему у неё в жизни ничего не может идти как нужно. Как только дверь за Венди захлопнулась, Диппер приступил к прочтению. Форд начал этот дневник довольно давно. Тогда Стэн только ушёл из дома. Форд начал этот дневник как свою величайшую работу — самый точный и полный бестиарий, говорил он тогда. Но так и не закончил. Я не знаю почему, но Форд забыл про дневник. Он больше, как он сказал, ему не нужен. Я давно стала это замечать. Это случилось после нашей последней встречи с Биллом. Я не знаю ходил ли Форд туда один. Последний раз я видела Билла ровно перед днём рождения — через два дня после нашей последней встречи мне исполнилось двадцать один год. Форд был со мной. Больше меня ни разу в Гравити Фолз не было — Форд на сколько мне известно был. Сейчас мне почти двадцать два года. И под сердцем я ношу близнецов. Мальчика и девочку. Я люблю их уже, но и ненавижу также сильно. Хоть и понимаю, что вины их нет — они такие же жертвы Форда, как и я. Диппер, я знаю, что ты это читаешь. Потому что только в тебе бы нашлась вся та смелость и гениальность, чтобы дневник найти, чтобы расшифровать мои записи. Ты должен знать правду. Прости, что не рассказала её сама, но я не могу. Я потеряла свою жизнь в двадцать один год, когда Форд заключил с Биллом сделку. И я расскажу тебе всё, что я знаю, но думаю: нужно начать с самого начала. Мне было пятнадцать, когда Стэн ушёл из дома. Моим старшим братьям было девятнадцать. Форд тогда уже готовился вступать в отряд учеников охотников, но Стэн здорово подпортил его планы, неосознанно, неспециально, я знаю. Потому что Стэн и меня, и Форда любит. Как жаль, что Форд этого не понимает. Так вот. Форд всё же ушёл на обучение, а Стэн из дома. Мои три года до встречи с ними обоими прошли как в тумане, я слишком привыкла полагаться на старших братьев. Но я их встретила. Мне было восемнадцать, им двадцать два. Я тогда пошла по их стопам и тоже поступила на обучение к охотникам. Какого было моё удивление, когда я узнала, что Стэн уже год в отряде вместе с Фордом. Никто из них даже весточки о себе не отправил. Но злость прошла быстро, потому что всё ещё их любила, а они любили меня. Хоть я тогда и была под присмотром Стэна, отдавала больше внимания и времени Форду. Тогда он и рассказал про этот дневник, дал мне его почитать. В каком же я была шоке, когда увидела разворот с Биллом Сайфером. Спросив Форда о нём, он улыбнулся и пообещал с ним познакомить. Тогда я подумала, что брат сошёл с ума. Как оказалось после — он и правда сошёл, но было уже поздно. Я познакомилась с Биллом. Барьер в лесу, пересекать который могут только Пайнсы — после барьера вокруг Гравити Фолз я была даже не сильно удивлена. Билл был прекрасен, начиная от внешности, заканчивая его знаниями. Он многому меня научил. Мне даже казалось, что Форд меня к нему ревнует, потому что всё своё внимание Билл уделал именно мне — по сравнению с Фордом довольно посредственной девушке, — а не великому гению. Мне же его внимание льстило. Я узнавала много нового: и про ведьм в нашем роду, и про работу вселенной, и факты о умерших богах. Билл, казалось, был готов мне доверить любую информацию. Форда это злило. Очень сильно. Он часто пытался не давать мне к Биллу прийти. Мне же было всё равно на его угрозы. Я ходила к Биллу и ходила. Так прошёл первый год моего общения с Биллом. Диппер оторвался от записей. Пришла Венди. Она поставила пакет с едой. Запах был прекрасен — по-другому у Ленивой Сьюзен не бывает. Диппер сказал сухое «спасибо», отложил прочитанный листок. Открыл пластиковые тарелки. Суп и жареная картошка с курицей. Приятно всё же, когда о тебе заботятся. Передал порции Венди ей в руки, и пожелав приятного аппетита начал есть. Венди сидела на кровати, ели в тишине. И суп, и картошка с курицей были божественны. Ленивая Сьюзен мастерица своего дела. В тишине прошли десять минут. Венди не выдержала первой.       — Прочитал?       — Прочитал, — кивнул Диппер. — Спасибо. И за расшифровку, и за еду. Я отдам за свою порцию…       — Не нужно, — улыбнулась Венди, но как-то грустно. — Что у нас всё никак не клеится. Только и делаем, что ссоримся.       — Таковы мы, — философски заметил Диппер, пожав плечами. — Да и мне тебе доверять сложно.       — Что мне ещё нужно сделать, чтобы ты меня простил? — прошептала Венди, но Диппер её услышал, комментировать только не стал. За последний месяц, учитывая всё произошедшие события, никому доверять не хотелось. Как мама и говорила: доверие сведёт в могилу. Так и есть. Доверяет ли он Мэйбл? Нет. Форду? Тем более. Венди? Стэну? Нет, ни за что. А Биллу? На это Диппер ответить не мог. Билл ведь сказал ему, что Диппер может не доверять, но слушать обязан. Биллу хотелось довериться, потому что знал, что за Биллом как за каменной стеной, что эта привязанность не даст обмануть им обоим друг друга. Вот только Диппер понимал, что привязанность эта неосознанная, что если ей поддаться — он пропадёт. Утонет в Билле. Больше всего Диппер боялся потерять только появившуюся в его жизни свободу. А довериться Биллу — самолично надеть на себя ошейник и принадлежать ему без остатка. Диппер так жить не сможет. На часах уже было не столько позднее время, до встречи с Пасификой ещё часа два. Диппер не нашёл ничего лучше, чем сесть рядом с Венди, подхватить пачку сигарет, вытаскивая оттуда две: одну для себя, другую для Венди. Вспомнилось, как он думал, что та не курит: да и не курила Венди тогда. Возможно курила раньше, потом бросила, но стоило только Дипперу появится в её жизни, так снова начала. Поджигают сигареты. Делают медленные затяжки. Диппер берёт чужую руку в свою.       — Я тебе обещаю, у нас всё будет хорошо. Венди верит, хоть и знает, что это ложь.       — Я тебе обещаю, что у тебя будет свобода. И Венди опять верит, хоть и знает, что это всё ложь. Потому что не барьер Гравити Фолз у неё свободу забирает, а Стэнфорд Пайнс.

***

Сразу после встречи с Пасификой Мэйбл вернулась в хижину. Ей нужно кое-что обсудить со Стэном. И лучше — как можно быстрее. Открывая дверь она точно не желала столкнуться с Фордом. Сейчас хотелось не видеть никого из дядь на самом деле, но со Стэном нужно было поговорить, а Форда можно просто игнорировать. Вежливое «доброе утро», она, конечно, из себя вытянула, на что Форд ответил ей тем же. Обошёл, выходя из хижины и давая пройти Мэйбл. Последнее, что она увидела — как Форд уходит в сторону леса. Мэйбл в страхе застыла. Не может же быть того, что Форд отправился к Биллу? Не может же быть того, что Билл всё Форду расскажет? Диппер сказал, что Билл не выдаёт важные детали, потому что скован сделкой, но нет же в этой сделке условия рассказывать обо всём? Билл не идиот, он хитрее всех вместе взятых людей, он не будет рисковать своей свободой. Но он уже рискнул. Изгнать Билла невозможно, убить тем более. Хранительницы, ведь потому и заперли его, что закрыть не могли Разлом. Только ведьмы могли. Может ли Диппер? Он никогда своей силой не пользовался, не ведает скорее всего всё, что может делать. Но Билл его скорее всего обучает. Биллу ведь он тоже не нужен неумелым слабаком. В чём же суть этой сделки? И почему Форд должен Диппера убить?       — О, малышка, ты куда так рано ходила? — голос Стэна выбивает Мэйбл из мыслей. — По одежде ведь вижу, что не на пробежку.       — Я… — голос предательски дрогнул. Перед глазами как назло всплыла картина того, как Стэн кричит на Диппера, угрожает самой Мэйбл, а после бьёт Эбигейл. — Я к Пасифике ходила. Проблемы у неё.       — Давно вы с Нортвест подружками стали? — Стэн хмуриться, но всё так же сочится дружелюбием. Он хоть помнит тот день? Помнит, как тогда напугал и Мэйбл, и Диппера? А если помнит, как может так с ней разговаривать? Будто ничего не было. Будто он добрый дядюшка, а не машина для убийств, выдрессированная жизнью и Хранительницами.       — Почему? — Мэйбл не то шепчет, не то пищит. Она верила ведь, верила, что хотя бы Стэн её любит по-настоящему, что вот он — простой как три копейки, не имеет ни одной тайны. Что он правда добр, что он правда справедлив. Стэн ведь даже пообещал тогда про то, что Диппер магию использовал никому не говорить. Говорил, что на Диппера ему всё равно, пока тот людей не убивает. Но ведь ложь это всё. Потому что ни разу Стэн несправедлив, потому что Диппера первый пойдёт убивать — ненавидит ведь ни за что. Даже Форд с Диппером сблизился, пусть и поругались они сейчас, но ведь видит Форд в нём хоть крупицей, но человека. А Стэн ничего не видит. Просто играет роль хорошего парня. — Почему ты так поступил с Диппером?! А с Эбигейл?! Мы детьми ведь были, а ты… ты… Как ты можешь сейчас учить меня, хвалить и любить, если тогда чуть меня не убил?! Стэн опешил. Руки предательски дрогнули, и чашка упала на пол. Благо хоть пустая была. Звон разбитой посуды заставил Мэйбл дрогнуть.       — О чём ты, малышка? — Стэн попытался выдавить улыбку, принести спокойствия, но Мэйбл видела как он нервничает. И улыбка получилась натянутой. Не могла же она говорить про…       — Ты ведь помнишь тот день? А я забыла. И сегодня вспомнила. Вспомнила всё. Каждую мелочь.       — Мэйбл… — Стэн аккуратно подходил ближе, но Мэйбл сделал шаг назад, стоило только ему приблизиться. Стэн остановился. Улыбка сошла на нет. — Ты не должна была вспомнить. Я специально ведь над зельем работал, чтобы ты не боялась.       — Зельем?.. Зельем?! — глаза Мэйбл расширились от шока. Это даже не она забыла! Её заставили забыть! — Ты… Ты издеваешься?! Забыть, блять! Забыть! Да кто ты такой, чтобы с мозгами моими играть?! Я бы поняла, будь это Форд — он у нас злой гений! Но ты!.. Тварь ты.       — Знаю, — Стэн хмыкнул. — Таков уж я. Но мне было стыдно. Правда. Тогда… Я тогда долго таким был. Вспыльчивым… Но я исправился, Мэйбл, правда, — он потянул к ней руку, желая по волосам погладить, но Мэйбл чужую руку схватила. Сжала, да так, что синяк останется. Стэн не мог из хватки её вырваться.       — Изменился?.. — Мэйбл казалось, что он сейчас над ней издевается. — Я бы смогла это понять, не поменяй ты мои воспоминания. Но сейчас не понимаю. Ты лжец, ты мразь. Не хочу иметь с тобой никаких дел.       — Прошу Мэйбл… — руку она так и не отпустила. Стэн сжимал зубы, потому что больно было. Потому что кроме физической силы, в кожу начали впитываться электрические иглы. — Прошу… Я понимаю, что тебе больно. Но я теперь другой! Я не хотел, чтобы ты меня боялась.       — Я и не боюсь, — спокойно проговорила Мэйбл. — Я тебя презираю. И выкинула руку его из своей хватки. Стэн мигом руку к себе прижал растирая запястье. На коже остались ожоги. Мэйбл и правда напуганной не выглядела. В её глазах плескалась лишь ненависть и раздражение на дядю. И главное — на себя. Потому что доверилась, потому что позволила обмануть. Мэйбл ведь — девочка умная. Она будто бы не пережила произошедшего. Но Стэн ненавидел ошибки совершать. А если совершил, то делал всё, чтобы об этих ошибках никто не знал. Он ведь столько всего сделал и Форду, и Эбигейл, и даже Мэйбл… Ни за один промах никогда Стэн не мог себя простить. А как прощать, когда всё, что ты делаешь — так рушишь жизнь другим? Глупо, конечно, было полагать, что Мэйбл не вспомнит. Да и не вспомнила бы, потому что зачем ей лезть в воспоминания нескольких лет давности? Но она полезла. Что-то произошло, и ей пришлось вспоминать. А теперь их отношения разрушены. Что же с ними происходит? Почему семья Пайнс разваливается? Эбигейл ненавидит Стэна с Фордом. Форд со Стэном ненавидит Диппера, а Диппер ненавидит их в ответ. А теперь их ненавидит ещё и Мэйбл…       — Почему ты вообще решила вспомнить тот день?       — Приснилось, — сухо ответила Мэйбл, в глаза дяде смотреть даже не хотела.       — Приснилось… — тупо повторил Стэн. Нужно будет поговорить с Фордом.Не нравится ему эта формулировка. Мэйбл всё же кинула полный гнева взгляд на Стэна и развернулась к лестнице. Стэн даже останавливать её не стал. Слушать она не захочет его всё равно, так какая теперь разница. Всё рухнуло в один момент. На середине пути Мэйбл всё же останавливаться. И не разворачиваясь, на Стэна не глядя говорит:       — Завтра. Завтра продолжим наши тренировки. Вторая стадия. После я не хочу тебя видеть. После восемнадцатилетия я уйду. Стэну оставалось лишь кивнуть. Пусть Мэйбл этого и не увидела. Силой захлопнув дверь на чердак, Мэйбл к ней прижалась. Даже плакать не хотелось. Она ведь бы выдержала, вытерпела любые оправдания Стэна. Стоило ему только извиниться, она бы запросто его простила — кто в жизни не совершал ошибок? Но… Зелье! Это было зелье! Это не она забыла, это он заставил забыть. Оттого было на душе лишь больнее и гаже. Руки сжались в кулаки. Как она могла быть такой дурой. Правильно Диппер говорил, что никому нельзя доверять. Прав был. Как всегда. Одна лишь Мэйбл продолжала жить в своём розовом мирке. Ногти впились в кожу, настолько сильно она сжала руки. Права была Эбигейл, когда говорила, что Стэн и Форд — те ещё ублюдки. Хотелось что-нибудь пнуть. Сломать. Разрушить. Так же как с каждым днём здесь разрушается её жизнь. Она ведь мечтала, она ведь верила, что тут ждёт её новая жизнь, лучшая жизнь. Но ждали её тут только страдания. Одним рывком Мэйбл оттолкнулась от двери. Сломать что-то? Да запросто. На столе лежало куча всякой всячины. Скинуть её на пол и разбить флакончики? Сломать сам стол? Скинуть всё с полок, начиная от книг Диппера, заканчивая её фигурками? Выкинуть всю одежду из шкафа, порвать даже тоже? Мэйбл было плевать, она просто шла к столу, она просто хотела выплеснуть всю злость уже куда-нибудь. Как Дипперу изо дня в день удавалось терпеть? Молчать? Разве никогда он не хотел убить кого-нибудь за всю ту боль, что ему принесли? Мэйбл хотела. Мэйбл сдерживалась, чтобы не налететь на дядю с кулаками, чтобы не выпустить всё то, что было у неё в душе на него. Как же она хотела стереть эту улыбку с его лица. Как же она хотела его убить. Периферийным зрением она увидела себя. Резко остановившись, Мэйбл медленно повернула голову. На неё смотрела она сама. Зеркало, висящее на стене, показывало её сейчас — в момент необъятного гнева. Когда она успела стать такой? Где Мэйбл с вечной улыбкой на губах и тупыми шутками? Сгинула. Окончательно и бесповоротно. Нет больше вечной оптимистки, живущей в мире иллюзий. Нет больше. Этот мир — сборище боли, предательства и лжи. Теперь она это поняла. Приняла. Сейчас не было той Мэйбл. Сейчас на неё смотрела Мэйбл с холодным взглядом. Не было больше радости. Сейчас на неё смотрела Мэйбл с тонко поджатыми губами. Не было больше улыбки. Сейчас Мэйбл будто схуднула, осунулась. Сейчас не было в ней жизни. Осталась лишь злость и холод. И именно сейчас Мэйбл поняла, почему раньше все смеялись, стоило ей сказать о том, что она охотницей хочет стать. Попасть в отряд Хранителей. Как могла добрая девочка, ребёнок по сути, убивать? Стать хладнокровной убийцей? Никак. Потому что нельзя умирать за других, когда хочешь жить сама. Теперь поняла это и Мэйбл. Ещё два месяца назад она не могла. Сейчас — запросто. Осталось лишь отточить пару навыков. Кулак врезался в зеркало. Поверхность лопнула. Осколки посыпались на пол. Какие-то впились в костяшки пальцев. В разбитом отражении на Мэйбл смотрели холодные глаза. Мэйбл закричала. И вновь ударила по осколкам. Вновь и вновь. Чтобы больше не видеть. Чтобы больше не знать. Продолжала бить. Кровь с кулака капала на пол, пачкая пол и осколки. В разбитом отражении на Мэйбл смотрели холодные глаза. Раньше Мэйбл себе нравилась. У неё были живые глаза, пухлые щёки, яркий макияж и одежда. У неё была радость на губах, улыбка. Мэйбл продолжала бить уже полностью сломанное зеркало. Из глаз полились слёзы. Сейчас Мэйбл себе не нравилась ни капли.

***

Чуть поодаль таблички стоят Мэйбл и Диппер. Первым, что бросается в глаза — бинты на руке Мэйбл. Она выглядит в порядке, но рука перевязана довольно туго. На улице темно, иначе бы Пасифика смогла разглядеть кровавые пятна на белой ткани. Но она не видит, и её переживания не столь сильны. Диппер стоит рядом. Курит. На его лице невозможно понять ни единой эмоции. Да может это хорошо. Чем больше Пасифика на Диппера смотрит, тем страшнее ей становиться — и непонятно напугала ли её больше хоть капля эмоций, или всё же полное безразличие является самым в нём страшным.       — Что с твоей рукой? — Мэйбл замечает, как Пасифика встряхивает рукой. Царапина всё ещё болит.       — А? Да поцарапалась, пока выходила. Ничего страшного, — она отмахивается. Потому что царапина и правда не страшна. Конечно, на мягкой аристократической коже раны смотрятся очень вульгарно, но будто Пасифика никогда не резалась и в принципе увечий не получала. — С твоей рукой что?       — Ничего страшного, — в тон ей отвечает Мэйбл, натягивая на лицо улыбку. — Просто разбила зеркало.       — А могла бы ебало Стэна, — влезает Диппер. Пасифика переводит недоумённый взгляд с Мэйбл на Диппера. Что у них в семье происходит? Она надеялась, что всё в порядке. Мало кто что знает о Форде и Стэне: однако о нечеловеческой силе всем известно. Конечно, Пасифика понимает, что Мэйбл не слаба да и Диппер — ведьма, но всё же… Не станут же старшие Пайнсы поднимать руку на своих племянников?       — Точно всё в порядке? — задаёт Пасифика вопрос силясь поставить в этой теме точку.       — Точно, — отвечает ей Мэйбл. Диппер лишь кивает. Докуривает сигарету и выкидывает бычок, приминая его кроссовком. Он ничего не говорит, но неотрывно смотрит на Пасифику. Та сразу же выпрямляется и идёт к табличке с приветствием. Диппер смотрит всё также неотрывно. Каждый раз как в первый. Стоит подойти к границе, как сердце замирает. В груди теплится чувство, что однажды она не врежется в стену, сможет пройти, что барьер этот лишь кошмарный сон или глупая галлюцинация. Но, к сожалению, нет. Пасифика тянет руку, и та ладонью упирается в мгновенно начавшую светить стену. Надежда вновь оказалась ложной. Диппер переводит взгляд с Пасифики на барьер. Медленно подходит. Смотрит на то, как ладонь упирается в золотую стену барьера. Тянет руку. И та без преград преодолевает то место, в котором чужая рука упирается. Диппер хмурит брови. Он ничего не чувствует. Ни капли. Ничего. Хотя бы просто он должен чувствовать в атмосфере чистую энергию.       — Я ничего не чувствую, — говорит невозможное Диппер. И Пасифика в испуге поворачивает голову. Значит, Диппер помочь не сможет? Как же так, он же ведьма, он должен что-то да чувствовать. Быть того не может. Это не Хранительницы сделали барьер из элементальной энергии, и не из энергии ведьм. Но это точно чистая энергия. Но тогда Диппер бы её почувствовал. Кто и как этот барьер возвёл? Зачем — самое главное?       — Скажи, что ты шутишь или ошибаешься… — прошептала Пасифика, медленно опуская руку.       — Ладонь не убирай, мне нужно барьер видеть, — кинул Диппер, и Пасифика вновь упёрлась рукой в барьер. Диппер долго на золотой свет смотрел. Всё пытался коснуться — рука всё также проходила мимо. Ничего нет. Будто и правда иллюзия. Только единственные на кого она не работает — Пайнсы. За что же им такая честь? Нужно подумать. Сложить пазл воедино, как он умеет. Но всё, что у него есть из фактов: барьер создан из чистой энергии и он пропускает только Пайнс. Диппер ставил на то, что барьер установила ведьма, но тогда бы он почувствовал чужую силу — как было с барьером Билла. Придя в первый раз он почувствовал небывалую мощь исходящую от золотого купола, а как иначе-то, когда в одном барьере запечатаны останки целых восьми ведьм, а учитывая, что он сам ведьма — не почувствовать было невозможно. Даже если и могла какая-нибудь ведьма это сделать, то это была бы Ванесса. Она единственная, кто пошёл, может и не против Билла, но против Тэда точно. К тому же у неё был ребёнок от Винсента Пайнса… То о чём нужно было подумать в самый первый раз.       — Мэйбл дай руку, — Диппер протянул ладонь к сестре.       — Зачем? — недоверчиво, но Мэйбл всё же руку протянула.       — Нужно кое-что проверить, — расплывчато ответил Диппер. Нужно сконцентрироваться. Как тогда учил Билл: отбросить всё, что вокруг него существует. Только он и только чистая энергия. Разглядеть белую каплю в чёрном море — в их случае золотой цвет в фиолетовом тумане. Диппер закрыл глаза. Главное сейчас — абсолютное спокойствие и концентрация. Ни чувствовать ни тела, ни земли под ногами. Только чистая энергия. Хотя бы капля. Найти хоть что-то. Диппер резко открыл глаза. Он не почувствовал ничего. Опять. Но в этот раз пустота сыграла ему на руку. Барьер пропускает Пайнс не потому, что в них есть чистая энергия, как это с барьером Билла. Барьер пропускает Пайнс именно из-за того, что они Пайнс. Родная кровь.       — В тебе нет ни капли чистой энергии, — Диппер мягко отпустил руку Мэйбл. — Она есть в каждом после Винсента и Ванессы, потому что генетика. Капля, но есть. Именно поэтому и мама, и Форд были у Билла. Но у тебя нет, однако ты спокойно проходишь через этот барьер.       — Барьер не зависит от чистой энергии, — заключила Мэйбл. Вот почему Диппер ничего не почувствовал.       — Да, но и нет, — он кинул. — Я так понимаю играет именно наша кровь, что мы Пайнс, а не кто-то ещё, поэтому барьер пропускает. Но он всё ещё горит золотым. Это значит, что крупица чистой энергии в нём есть. Вот только не она главная.       — Ой, — Пасифика подняла испуганный взгляд, отдёрнув руку от барьера — А ваш предок… Винсент. Ты знаешь какая у него была стихия? Диппера осенило. Как Пасифика только смогла додуматься.       — Ветер. Винсент управлял ветром, — ответил Диппер, а на лице расплылась улыбка. Когда пазл складывается воедино, когда загадка всё ближе к решению, в душе всегда становится теплее и приятнее.       — Элемент ветра не имеет цвета, а потому смешав его с чистой энергией, проявится золотой цвет, — заканчивает Мэйбл. — Получается нам нужен кто-то с ветряным элементом?       — Не думаю, — Диппер прикусывает губу. Шестерёнки в голове крутятся. В голове проносится воспоминание их прибытия. — Помнишь, когда мы только приехали, переехали эту табличку, перешли барьер, у меня пошла кровь из носа?       — Мы сидели тогда рядом, — Мэйбл подхватывает чужую мысль. — Произошла реакция двух энергий.       — Ты тогда что-нибудь почувствовала?       — Не особо, но висок кольнуло точно. Диппер вновь протянул руку Мэйбл. И та быстро за неё ухватилась. Они медленно подошли к месту, где должна быть грань. Пасифика вновь приложила руку к барьеру, чтобы им было легче ориентироваться. Лишь бы что-то да получилось.       — Собери энергию на ладони, — попросил Диппер. На его ладони вспыхнуло золото, которое полностью расползлось по коже. Пасифика при виде этого замерла. И правда — настоящая ведьма. С настоящей чистой энергией в теле. Удивляться уже не было сил. Мэйбл последовала примеру Диппера, подняла ладонь, на которую тонким слоем расползлась элементальная энергия. Взглянув друг другу в глаза, они синхронно кивнули. Теперь их взор устремился на ту пустоту, где должна быть стена. Одновременно они поднесли руку к грани. Одновременно коснулись. Яркая вспышка ослепила всех троих. Всё ещё ничего не видя Пасифика услышала два крика. Она сразу же бросилась к тому месту, где должны были быть Диппер с Мэйбл. Перед глазами всё ещё стояли белые пятна, но она безошибочно, ухватились за плечи двух тел. Зрение начинала по чуть-чуть возвращаться. Глаза слезились. Но Пасифика могла различить очертания двух тел, стоящих на коленях. В голову Диппера и Мэйбл будто вонзились тысячи гвоздей. Ужасающая боль, заставившая упасть на колени. Они видели. Видели весь барьер вокруг города. Будто на секунду купол предстал перед ними золотым листом, исписанным тысячами неизвестными им узорами. Увидели ведь чисто на мгновение — меньше секунды, — но узоры, символы?.. Что это такое не представлялось понятным. Но они глубоко укрепились в памяти обоих. А после руку обожгло болью. И они закричали. Будто клеймом на их коже выжигались одинаковые символы. Ощущения были, что сжигают не только кожу, но и мышцы с костью. Оно проникало всё глубже и глубже. Рука начала неметь.       — Я… — Пасифика хотела сказать хоть что-то, но из горла вырывались лишь сдавленные всхлипы. — Я… я не знаю чем помочь. Я ужасный целитель… Что… Мэйбл пришла в себя первой. Перед глазами были белые пятна, не дающие увидеть всю картину целиком, лишь очертание каких-то предметов. Вспышка ослепила весь Гравити Фолз. Этого не могли не увидеть. Нужно было уходить.       — Всё в порядке, — поспешила она успокоить Пасифику. — Диппер! Нужно валить. Диппер с трудом разлепил глаза. Его тошнило. Но с помощью Мэйбл он всё же смог подняться на ноги. Первым делом, когда зрение начало приходить в норму, он взглянул на свою руку. Символ светился тусклым фиолетовым светом. Мэйбл последовала его примеру. Но на её руке светился точно такой же символ слабым золотым цветом.       — Нужно уходить, — Мэйбл позволила себе отвлечься от узора на коже, и начать думать хоть чуть-чуть, несмотря на головную боль. — Вспышку точно видели, нельзя чтобы кто-то узнал, что мы тут были. До Диппера начали доходить слова Мэйбл. Нельзя, чтобы их кто-то увидел — нельзя, чтобы Форд узнал, что они тут делали. Их ослепило во второй раз, когда они, услышав звук подъезжающей машины, повернулись. Фары нещадно ослепили зрение второй раз. В этот раз глаза, конечно, привыкли быстрее. Из окна машины выглянула Венди.       — Залезайте быстро! — велела она. Мэйбл ухватившись за Пасифику и Диппера повела их к машине. Открыв заднюю дверь она сначала посадила Пасифику, после села сама. Диппер посмотрел на открытую дверь. Потом на Венди. Закрыл дверь и подошёл к передней. Окно было открыто и Венди кинула вопросительный взгляд. Она знала, что он сейчас скажет. И терпеть больше не была намерена.       — Я к Биллу, — прозвучало у Диппера больше как оправдание. Вопрос в глазах Венди растаял. Зато разгорелась ярость.       — Ты мне доверяешь? — прошипела Венди.       — Нет, — легко ответил Диппер.       — А им? — Венди кивком головы указала на Мэйбл с Пасификой.       — …Нет, — Диппер чутка замялся, но всё же ответил отрицательно.       — А Биллу ты доверяешь? Гневный взгляд прожигал насквозь. Однако Диппер ответил твёрдо.       — Да. Венди на это лишь усмехнулась. А потом потянулась рукой к переднему пассажирскому креслу. Взяла сумку, в которой лежали дневник и все остальные книги, которые Диппер принёс, бумаги с расшифровкой. И не задумываясь кинула её в Диппера.       — Что бы я тебя больше не видела, — прорычала она. И закрыв окно, завела мотор. Секунда — и машина уехала. Диппер же тяжело вздохнул, перекинул сумку через плечо и направился в лес.