***
Мэйбл крепко держала Пасифику за руку. Они обе волновались. Стояли перед хижиной. Конечно, именно Нортвесты видели в Пайнсах врагов, но не наоборот. Легче от этого не становилось. Да и Пасифике, привыкшей с сомнением смотреть на Форда и Стэна, было слишком непривычно. Мэйбл тоже не питала тёплых чувств к дядям больше, но иного выхода не было. Уже завтра всему городу будет известно о произошедшем, особенно о том, что сотворила Пасифика, и как она отказалась от своей семьи. Идти ей некуда — хотя по первой она пыталась от Мэйбл отвязаться, уверяя, что у неё есть свои люди и они смогут предоставить жильё на пару дней. Мэйбл такого не позволила. Схватили за руку и потянула к хижине. Быть может, будь она трезва — не часто она чувствует алкоголь так сильно, — смогла бы придумать что-то менее опасное — всё-таки сейчас у всех Пайнсов натянутые отношение друг с другом и ввязывать в их семейную драму Пасифику не сильно хотелось. Мэйбл вдохнула в грудь побольше воздуха и открыла дверь, мягко потянув за собой Пасифику. Было уже заполночь, и она надеялась, что Форд и Стэн уже спят. Надежды не увенчались успехом. Они сидела на кухне за столом, что-то обсуждая почти переругиваясь. Услышали, как открывается дверь, и замолкли смотря на пришедших. Форд на Пасифику не отреагировал никак, в то время как брови Стэна от удивления поползли вверх. Больше их удивило скорее их состояние — порванное платье Пасифики, растрёпанная причёска и подтёкший макияж. Мэйбл выглядела не лучше. — Что с вами произошло? — Стэн тут же встал, быстрыми шагами подходя к Мэйбл и Пасифике. На его лице было беспокойство. — Хватит, — твёрдо отрезала Мэйбл. И Стэн остановился. Конечно, она больше не верит в его беспокойство о ней. Опустил глаза, как провинившийся. Стэн знал, что поступил ужасно, но всё ещё об этом не жалел — скорее ему было жаль, что Мэйбл теперь реагирует на него так. Хотелось бы вернуться в прошлое и не дать её возможности узнать правду. Да и как бы он предотвратил это? Против магии Билла не пойдёшь. Тем более, если он проникает в чужой мозг. Пусть Стэн лично Билла никогда не видел — не особо и хотелось, — но он знал достаточно, чтобы опасаться и ненавидеть. Точно также как и ненавидеть и опасаться Форда. Заложник системы не более. — Призрак в поместье Нортвест, — сказала Мэйбл, будто это всё объясняло. — Пасифика поживёт у нас некоторое время. — Без проблем, — голос Форда разбавил обстановку. Он не выглядел устрашающе или опасно, но и радостным тоже. Смотрел прямо, почти не моргая, анализируя всё вокруг. Не став дальше ничего говорить и не желая больше ничего слушать, Мэйбл подтолкнула Пасифику к лестнице, чтобы отвести в свою комнату. Но замерла на месте, стоило ей услышать голос Форда. — Где Диппер? Мэйбл почувствовала угрозу всем телом. Страх сковывающий. Пасифика боязливо отвернулась, испугавшись, что может выдать все секреты, стоит лишь взглянуть на обманчиво-спокойное лицо Форда. Мэйбл прикусила губу. Но ту же ухмыльнулась и закатила глаза. Только Форда не хватало ей боятся — ей уж он точно ничего не сделает. А после сегодняшней битвы даже глупо становилось боятся чего-то такого. Мэйбл смогла переиграть смерть, смогла выжить. Не ей сейчас чувствовать себя провинившейся девочкой, что будто разбила любимую мамину вазу. Мэйбл натянула на лицо фальшивую улыбку, прикрыла глаза и повернулась к Форду. — Без понятия, — она сказала это так легко, но даже Пасифика почувствовала ответную угрозу. Мэйбл открыла глаза, радужка которых окрасилась фиолетовым. — Я не слежу за каждым его шагом. Форд принял чужую защиту, и просто махнул рукой, отправляя их в комнату. Не нравилось ему происходящее. Его племянники чуть не умерли сегодня — Форд уже успел узнать о призраке, который устроил сегодня переполох, — но смогли уничтожить монстра. Сами. Спасибо Эвелине за предоставленную информацию. И если Мэйбл и Диппер смогли справиться с таким призраком, стоило начинать опасаться. И даже небезразличен Диппер — его сила растёт благодаря Биллу и это никак не изменишь, — а вот Мэйбл становилась проблемой. Во всём виноват Стэн, который решил её обучать. Создал лишь ещё одну проблему. Нужно держать Мэйбл под контролем — Пасифика удобный вариант. Уязвимое место. — Пусть обучение Мэйбл проходит медленнее, — Форд обратился к Стэну, который вернулся за стол. — Нам не нужно, чтобы она стала помехой. Так что аккуратней. — Не трогай её, — в ответ ему вздохнул Стэн. — Пусть живёт себе спокойно. Перед двадцать четвёртым числом я вывезу её из города… — Нет, — отрезал Форд. — Пусть будет тоже. С её помощью на Диппера тоже можно надавить. Тц, — он ударил по столу кулаком. — Наши планы портит Билл. Нам нужно было, чтобы Диппер и Мэйбл друг от друга отреклись, а этот наоборот их сближает. Да ещё и Пасифика, которая своим призраком заставила их работать дуэтом… Всё катиться в Бездну. — Диппер ведь сейчас у Билла? — Стэн встал, и подойдя к холодильнику открыл его и взял банку с пивом — обсуждать всё это на трезвую голову было невозможно. — Главное, что он всё ещё с ним. Так что следуем плану: даём ему спокойствие и свободы, а потом… — А потом Эбигейл, — согласился Форд, качнув головой. — Осталось чуть больше трёх недель… — зазвонил телефон. Это была Венди. — Да? — Вы правда… — её голос был хриплым, и вся она была в ужасе. — Вы правда сделали такое… — Что? — нахмурился Форд. — О чём ты? — Я расшифровала записи Эбигейл в дневнике. Сейчас пришлю вам… фотографии, — Венди закопошилась на фоне. — Знаете, мистер Пайнс, вы либо гений, либо безумец. — Это две стороны одной монеты, — закатил глаза Форд и сбросил трубку. В это же мгновение пришло сообщение с фотографиями расшифровки. Пробежавшись глазами по страницам, он ударил кулаком по столу. Стэн лишь поморщился. — Вот сучка! — Что там? — Эбигейл зашифровала свою «историю жизни». От знакомства с Сайфером и до родов. Нужно, чтобы Диппер хотя бы две недели не расшифровал дневник до конца — узнает правду раньше положенного и всё пойдёт по пизде. — Так ты ведь сам ему этот дневник и дал, — усмехнулся Стэн. — У меня не было возможности его расшифровать, а у Диппера была, — ответил Форд. — Однако я не думал, что Эбигейл решит рассказать всё именно так — решил, что там какие-нибудь «добренькие» истории с Сайфером, а там… Сучка, ведь сумела как-то всё это написать в моём дневнике. Слава Хранительницам, что этот идиот дал дневник на расшифровку Венди. Если бы не она, тогда это был конец. Стэн нахмурился. — Так, сходи к Биллу, попроси его отвлечь Диппера… — Ты думаешь это так просто?! — взревел Форд. — Этот сукин сын сидит в Измерении Снов, не вылезая. — Не думаешь, что лишь больше привяжешь его к Биллу, если тот Диппера защитит? — спокойно ответил Стэн. — Стоит попытаться. Ты же не хочешь, чтобы всё провалилось. Форд на это лишь фыркнул и подхватив со спинки стула плащ вышел из хижины. — Какие же истерички меня окружают, — усмехнулся Стэн, отпив пива.***
Мэйбл почувствовала чужое присутствие в тот же момент, как она легла на кровать. Сразу после встречи с Фордом и Стэном, она отвела Пасифику в душ, подобрала ей сменную одежду и подготовила кровать. Конечно, для двоих она была маленькой, но предлагать спальное место Диппера без его разрешения было бы некрасиво. Да и сама Пасифика точно не желала быть от Мэйбл отдельно. После пережитого она хотела держаться как можно ближе. Мэйбл оказалась в лесу — в том, который окружает Гравити Фолз, в том, где сидит под барьером Билл Сайфер. Лишь только зелёный цвет листвы и травы окрасился в серый. Настолько безжизненное пространство она не ощущала никогда. Казалось, что время замерло. Впрочем, засыпая, Мэйбл этого и ожидала. Что от неё вновь нужно Сайферу оставалось неясным. Да и сейчас ей не хотелось вновь участвовать в чужой игре или же снова копаться в своих воспоминания. После того, как Мэйбл чуть не умерла ей хотелось просто отдохнуть. — Прошу прощения, Звездочка, — Мэйбл резко обернулась на звук. За ней стоял Билл, сложив руки на груди. На его лице было всё та же хитрая улыбка, а в глазах горел огонь. — Я понимаю, ты хочешь спокойного сна, но боюсь нам нужно поговорить. Мэйбл вздохнула. Ей хватило прошлого раза, когда Билл пришёл к ней. Вся жизнь стала по крупицам рушиться, но с другой стороны, она была благодарна ему за правду — закаменела. Уж лучше знать горькую истину, чем всю жизнь томится во лжи, сама того не понимая. Билл подошёл ближе, а Мэйбл полностью повернулась к нему. По его лицу понять невозможно ничего, и эта неизвестность пугает. Вся сущность Билла пугает. В тот раз она слишком быстро отвлеклась на свои воспоминания и перестала чувствовать эту ужасающую энергию. Казалось, что Билл по щелчку пальцев может её убить и никакой барьер не будет ему преградой. — Как… — Мэйбл запнулась, — Как там мой брат? Если у них и есть что-то общее, то это — Диппер. Билл явно ведёт себя с ведьмой более благосклонно, чем с другими людьми, и это доказывает отношение и Диппера к нему, а если Билл не хочет рушить эти отношения, то и близким Диппера не навредит. — Всё в порядке, — прикрыл глаз Билл. — Спит. Но не время для светских разговоров. У меня есть к тебе просьба. — Просьба? — Мэйбл сложила руки на груди. — Ты уверен, что я её выполню? — Могу ещё предложить сделку, — Билл закатил глаза. — Но не думаю, что ты согласишься. Поэтому да — просьба. — И чего же ты хочешь? — в груди похолодело. Ничего хорошего эта «просьба» не предвещала. — Двадцать четвёртое августа. Не могу сказать, что случиться, но у тебя будет не больше двадцати-тридцати минут… Я не могу сказать, кто станет виновником «инцидента», ты должна будешь понять это сама. Если не успеешь — Сосна умрёт. — Диппер? — Мэйбл нахмурилась. Она хотела сказать ещё, но Билл выставил руку вперёд, приказывая замолчать. Он отвёл взгляд. Цыкнул. А после лицо его искривилось в злобе. Мэйбл в мгновение стало страшно. Лишь от одной эмоции пространство вокруг источало угрозу. Пусть она и понимала, что агрессия направлена не на неё, легче не становилось. Ступив на пару шагов назад, Мэйбл уже хотела спросить, в чём же дело. Но Билл тихо рыкнув, бросил на последок: — У меня непрошенные гости, — и посмотрел в глаза Мэйбл. — Надеюсь, ты меня поняла. И исчёз. Лес исчез за ним. А остальное, что Мэйбл удалось увидеть — была лишь тьма.***
Форд без каких-либо раздумий пересёк грань. Сейчас нельзя было медлить. Нужно как можно скорее поговорить с Биллом и решить, что делать дальше. Ко всему прочему стоит подойти и к Венди окончательно её посвятить в план, указав, что она должна будет сделать. А ещё на всякий случай нужно продумать всевозможные переменные и вероятности. Сейчас Диппер не предсказуем. Двадцать четвёртого августа он будет лишь больше. Форд просто не мог допустить, чтобы план, который он продумывал и исполнял столько лет полетел в бездну, только потому что Диппер узнает правду раньше времени. Столько мыслей крутилось в голове, что становилось плохо. Осталось всего три недели, и чувство ожидания приходилось мурашками по спине. Как в детстве, когда не можешь уснуть ночью перед днём своего рождения, потому что день особенный. И лежишь в кровати, занятый мыслями о том, как всё произойдёт, упиваясь своими фантазиями. — Осталось не так много, — ухмыльнулся Форд. Безжизненный лес. Ни одного шума. Ни одного движения. Лишь Билл, появившийся перед Фордом. Он не выглядел довольным или радостным от встречи. Он был до ужаса разозлён. Мало того, что придя сейчас, Форд прервал разговор с Падающей Звёздочкой, так ещё он посмел заявится, когда и Сосновое Деревце было тут. Слишком опасно. Неужели Форд не понимает, что стоит Дипперу увидеть их вместе, как доверия сразу же упадёт — пусть он и знает о сделке, пусть он и так знает, что Форд часто приходит. Но одно дело знать, а другое видеть. А если он сможет вообще их разговор подслушать? Диппер не дурак, он сразу же поймёт что к чему, и на раз-два разгадает их план. Ярость заполнила Билла, окрашивая радужку золотого глаза в красный. Он тяжёлыми шагами ступал к Форду, желая разорвать его на куски. И сам не понимал, потому что тот мог легко разрушить их план своими действиями или потому что боялся за жизнь Диппера. Билл резко схватил Форда за шею, приближая к своему лицу. Ни один мускул на лице того не дрогнул. Он может сколько угодно беситься, угрожать и злиться, но на деле он ничего не сможет сделать — не сможет убить. Они всё ещё связаны сделкой. Они всё ещё преследуют одну цель. И лишать себя такого напарника будет глупым решением. Билл тоже это понимал. Но это не помешало ему сильнее сжать руку на шее, перекрывая поступление воздуха. Лишь надавить чуть сильнее и чужая шея хрустнет, прерывая жизнь. На рефлексе, Форд вскинул руки, цепляясь за пиджак Билла, пытаясь оторвать его руки от себя, пытаясь вновь вдохнуть. Но Билл был непреклонен. Он продолжал мешать поступлению воздуха, с удовольствием смотря на то, как тело под ним бьётся, пытаясь получить кислород. Уже когда Форд почти потерял сознание, Билл его наконец-то отпустил. Откинул его от себя подальше. Форд получив возможность вновь дышать, упал на колени, руками уткнувшись в землю и глубокими глотками вдыхал воздух. Тело всё ещё трясло. Но на лице появилась хищная улыбка. Давно он не видел такого Билла. Его истинную сущность — безумца и убийцы. Садиста, который с удовольствием смотрит на чужие мучения. — Не забывайся, Форд, — прорычал Билл, как доказывая чужие мысли. Пусть для Диппера он был близким существом, которому можно доверять — даже если и не по своей воле; пусть для Мэйбл он был опасностью, с которой лучше не связываться; пусть для Форда он был напарником, с которым связывало слишком многое — на деле Билл Сайфер был монстром, который однажды устроил войну лишь потому, что ему было скучно. Монстром, которому были безразличны чужие жизни, которому нравилось смотреть, как вокруг всё сгорает в синем пламени. — Никогда не забывай, кто я такой, — Билл медленно приблизился к всё ещё стоявшему на коленях Форду. — И не забывай, что ты для меня не больше, чем способ достижения цели. И это, к сожалению было правдой. Чтобы Форд не делала, чтобы не придумывал — для Билла он всегда был и будет лишь очередным человеком из рода Пайнсов, который узнал о барьере и смог его пересечь. Очередным просто человеком. И Биллу будет на него безразлично сразу после выполнения всех условий сделки. Как и на всех остальных людей. Кроме Диппера. Кроме ведьмы, которая просто в его бессмертном существовании появилась — не без помощи Форда, но Биллу всё равно на такую деталь, — которая ничего не сделала для Билла. Диппер просто есть, просто живёт, и этого достаточно, чтобы Билл ценил его сильнее даже собственной жизни. — Говори быстрее, зачем пришёл, — выплюнул Билл, всё так же сверху-вниз глядя на Форда. — Тебе повезло, что Сосна сейчас спит, иначе я бы даже слушать не стал. — Д-дневник, — хрипло произнёс Форд, поднимаясь с колен. Ноги всё ещё дрожали. — Третий дневник, который сейчас у Диппера. Я отдал его ему, чтобы он поизучал информацию о тебе и чтобы смог расшифровать записи матери, чтобы было больнее, когда он ум- — Ближе к делу, — рыкнул, прерывая, Билл. — Записи Эбигейл. Там вся её жизнь от знакомства с тобой и до родов. Если Диппер узнает раньше времени… В него в тот же момент полетел шар синего пламени. Форд лишь чудом успел среагировать и скрестив руки перед собой установить щит, это не спасло его от силы удара — отчего он отлетел на приличное расстояние, проехавшись по земле, — но помогло избежать возможных ожогов. — Идиот! — взревел Билл. — Ты идиот, Форд! Как ты мог, сам не зная, что написано, отдать его Дипперу! — Это шифр, — начал оправдываться Форд, вставая с земли, — который я не знаю, я не мог его перевести… — Вот именно, — ухмыльнулся Билл. — Не стоит лезть туда, где тебе не хватает знаний. Потому что сейчас ты выглядишь глупцом. — Но… я-я… — Заткнись, — Билл вскинул руку, приказывая остановиться, отворачиваясь. — Я сам решу, что делать. А ты лучше свали с моих глаз, пока я тебя не убил. Форд ещё секунду потоптался на месте, желая сказать многое — оправдаться, — но всё же направился к барьеру пересекая грань. Билл, оставшись один, рыкнул, в очередной раз поражаясь кретинизму Форда. Натворил делов он, а решить их придётся самому. В первую очередь нужно успокоиться, не стоит срываться на Сосновом Деревце. Но в голове всё ещё бьёт гнев, заставляя мысли. Форд так по-глупому чуть не разрушил всё, о чем они жили почти двадцать лет. Нужно срочно придумать, как дневник у Диппера забрать. Магия неприкосновенности перешла к нему, потому Форд так захотел, а значит Диппер всё ещё должен самолично дневник отдать. Ещё в самом начале знакомства они условились, что Билл исполнит всё, что Диппер пожелает, и тогда дневник перейдёт в его владения. Тогда он хотел его забрать лишь потому, что в дневнике описано всё о Билле и о Измерении Снов, и нельзя было, чтобы вдруг эта информация стала общедоступной — эту информацию в принципе нужно стереть, чтобы никто более не смог о ней узнать. После Билла стали интересовать те записи Эбигейл, которые расшифровывал Диппер, но он даже представить не мог, что там описаны те годы. Билл думал, что она написала их намного раньше… Стоило сразу узнать у Диппера, что именно он переводит, тогда намного быстрее бы угроза иссякла. Сейчас Диппер слишком устал, а после битвы с призраком ещё и истратил довольно большее количество энергии, ко всему прочему напился, и на восстановление тратиться дополнительная сила — проспит в итоге часов десять этого мира. А значит, что в реальности пройдёт около недели. Нет смысла сейчас подстраивать время под внешний мир — чем больше пройдёт там, тем лучше. Двадцать четвёртое число уже скоро. Но для начала стоит успокоится.***
Пасифика медленно открывает глаза, просыпаясь из-за солнечного света, бьющего ей в лицо. Чуть мычит, пытаясь продлить сладкий сон, ворочаясь на кровати в крепких объятиях Мэйбл. Она тоже постепенно просыпается. Открывает глаза, встречаясь с ласковым взглядом Пасифики. Она чуть улыбается, наслаждаясь этим моментом. Они лежат в объятиях друг друга, они рядом, вместе. И пусть весь мир подождёт. Умиротворение разливается по телу, тяжестью оседая, не давая подняться с кровати, лишь бы эти минуты, секунды, не заканчивались как можно дольше. Мэйбл тянется на кровати, отпуская Пасифику, разминает слегка затёкшую шею. В этот момент та перекидывает ногу через Мэйбл, усаживаясь сверху. На губах ухмылка. Мэйбл отвечает такой же. Они обе тянутся вперёд, сталкиваясь в поцелуе. Медленный, тягучий, торопиться им некуда, они могут долго наслаждаться друг другом. Ничего пошлого, лишь обычная, сжимающая сердце, нежная, любовь. Мэйбл кладёт руки на плечи Пасифики, которая расставила руки по бокам от головы, притягивает к себе ближе. Отрываясь друг от друга, лишь когда воздуха перестаёт хватать. — Добро утро, — мурлычет Пасифика. — Доброе утро, — Мэйбл приближается вперёд, что оставить лёгкий поцелуй на чужом носу. — Думаю, нам нужно почистить зубы. На это Пасифика смеётся, слезая с кровати. Мэйбл встаёт следом за ней. И сразу же кидается в очередные объятия, обвивая руками талию. Пасифика продолжает смеяться с этого, обхватывая шею Мэйбл. Почти не думая, она опускает руки к бёдрам, приподнимая Пасифику. Та взвизгнула от неожиданности, обвивая ногами Мэйбл, чтобы не упасть. И лишь потом удивилась, как легко её подняли. Будто ничего не весила. Мэйбл и правду настолько сильная. И несла Пасифику, положившую голову на плечо, до ванной также легко. Не то, чтобы до этого Пасифика не знала, что Мэйбл сильна. Даже если вспомнить, как она вчера боролась с призраком — или тем более тот последний удар, который откинул дровосека через ползала, — можно понять насколько Мэйбл могущественна. Но видеть и чувствовать самой — разные вещи. Не то, чтобы у Пасифики когда-нибудь был пунктик на силу у партнёра — не то, чтобы у Пасифики были адекватные партнёры до Мэйбл, — но сейчас она не могла не признаться, что ей это нравилось. Половина дня прошла обыденно, сопровождаемая смехом. Пасифика никогда в своей жизни не готовила до Мэйбл. Внимательно следила, как та смешивает ингредиенты для блинчиков, внимая каждому слову — сколько чего добавлять, в какой порядке и как именно. Первый раз в жизни взяла в руки приборы для готовки и даже сама переворачивала блины. Такая обычная вещь в повседневной жизни людей, которую Пасифика познала лишь сейчас. Она вообще много чего обычного познала за это утро и часть дня — не сказать, что не знала о том, что люди готовят сами, просто никогда воочию не видела. После своей прежней жизни, где все было покрыто плёнкой изящности и блестело бриллиантами так странно видеть небольшую кухню, где готовят сами обитатели дома, где в холодильнике полупустые полки и нет деликатесов. Быть может привыкнуть будет сложно, что делать придётся всё теперь самой, но об этом Пасифика мечтала последние года — самой решать и выбирать. А после сотворить задуманное в жизни. Она улыбалась на каждый совет Мэйбл, кивала и запоминала, чтобы однажды утром самой приготовить блинчики и принести их любимой. Когда они заканчивали готовить завтрак на кухню зашёл Стэн. Он зевал, прикрывая рот рукой, чесал щетинистую щёку и совершенно не обращал внимание, что его племянница обнимает со спины Пасифику, которая жарит блинчики. Дошёл до холодильника, доставая из него коробку со вчерашней пиццей. Засунул пару кусков в микроволновку, разогревая. Кинул взгляд на творящуюся идиллию рядом. Мэйбл была счастлива, да и Пасифику с такой ласковой улыбкой, которую она направляла Мэйбл, он не видел никогда. Что же, если и Мэйбл смогла растопить серце принцессе Нортвест, то она и правда станет великим человеком в будущем. Любящая, но в то же время стальная. Многим повезёт, кто станет её другом. Рыдать будут те, кто врагом. Но охотникам не положено любить. Не положено иметь семью. Они созданы лишь быть безликими стражами гармонии и равновесия. Стэн никогда по-настоящему не любил — не позволял себе, да и не то, чтобы когда-то и хотел. Всю жизнь до становления охотником он прожигал, веселился, желал быть одиночкой — ведь так легче, не нужно тратить своё время и силы на других, — быть свободным от правил и законов. Но смерть многое меняет. Теперь все дела его жизни вертятся вокруг смерти — его или чужой, нет разницы. — А мне блинчик положен? — усмехнулся Стэн, привлекая к себе внимание. Пасифика лишь неуверенно на него взглянула, возвращаясь к последнему блину. А Мэйбл ответила холодно, даже на него не обернувшись. — Нет. И это «нет» больно ударило в сердце пулей. Стэн никогда никого не любил. Как не любил и Форд. И даже Эбигейл никогда не испытывала к людям большего, чем простая симпатия или любопытство. Они втроём всегда были просто машинами для убийств. Верными слугами Хранительниц. Форд всё свободное время тратил на новые книги, поглощая знания, занимался созданием новых устройств, которые могли бы помочь миру, или просто засиживался в тире, оттачивая навыки стрельбы. Эбигейл далеко от него не уходила — всё время проводила в зале, на тренировках кендо или фехтованию, овладевая всё большими и большими видами оружия, иногда тоже открывая книги и изучая их. Стэн свободное время просто прожигал, позволяя себе наконец-то расслабиться. Стэн никогда никого не любил. Но племянница, раскрасила его скудный мир, глубоко засела в сердце. Стэн никогда ни о чём не жалел. Но сейчас он жалеет о всех своих поступках, которые привели к сегодняшнему дню. Стоило тогда не применять зелье забвения. Стоило тогда вообще не поднимать руку. Стоило отказаться от идеи Форда. Стоило никогда не вступать в ряды охотников. Стоило тогда сгореть в пожаре. Мэйбл правда станет великим человеком в будущем. Любящая, но в то же время стальная. Многим повезёт, кто станет её другом. Рыдать будут те, кто врагом. Стэн уже плачет. Пусть и на глазах нет слёз, но сердце сжимается болезненно. Ужасное чувство. И нет прощения его действиям. И не нужно даже пытаться его простить. Потому ничему иначе Стэн так и научиться. Продолжит жить, думая лишь о себе и своём комфорте. Считать себя героем, ухмыляться в лицо смерти, надеясь, что та заберёт его как можно скорее. Микроволновка пищит, оповещая об окончании работы. Стэн забирает тарелку с пиццей и идёт в зал, к телевизору. Нет ему прощения. И нет больше целей и желаний. А значит делать Стэн будет то же, что и всегда — прожигать жизнь, надеясь на скорый конец. Лишь смерть искупит все его грехи, ведь так? По крайне мере, всё лучше, чем в очередной раз рушить чужое счастье. А больше Стэн и не умеет в своей жизни.***
Входная дверь хлопает. Время близится к вечеру. В хижину влетает разъярённый Форд. Он с резко скидывает с себя плащ, с силой откидывая его в глубь комнаты. Стэн отрывается от телевизора. Таким разъярённым он никогда не видел брата. Вечер планируется быть весёлым. Форд ничего не говорит, проходя мимо, направляясь на кухню, ступая тяжёлыми громкими шагами. Достаёт из холодильника банку пива, грубыми движениями открывая её. Стэн лишь поднимает в удивлении бровь, выпрямляясь в кресле, неотрывно смотрит. Форд — образец спокойствия и хладнокровности. Но сейчас от его обычной безэмоциональности не осталось и следа. Последний раз, когда Форд выходил из себя был столько лет давно, что и не вспомнишь сразу. А то, что он первым делом решил выпить означало, что всё хуже, чем могло предполагаться. Форд отхлебнул пива и подошёл к Стэну, садясь на подлокотник кресла. Ничего не говорил, уперев взгляд на играющую программу. Пил из банки и смотрел. Стэн опешил, не давая себе расслабиться — брат вёл себя слишком странно, а от этого становилось даже страшно. Стэн прочистил горло, не зная как начать диалог. А Форду было всё ещё безразлично происходящее. Никто в жизни его так не унижал, как сделал сегодня Билл. Даже когда Эбигейл удостоилась знания этого проклятого шифра, он не чувствовал себя так паршиво. А Билл лишь упивался его ошибкой. Скалился и радовался, ведь наконец-то удалось ему вновь поиздеваться над горделивым Пайнсом. Ничтожная ошибка, которая почти стоила им жизни и реализации плана. Диппер, узнай правду, ни за что на Билла больше даже не взглянет — сбежит сразу же, как сбежит и от Форда. Или хуже — пойдёт прямиком к Хранительницам, предоставляя все улики, который Форд сам того не зная преподнёс ему на блюдечке, даже сам грозясь пасть от их рук. Тогда и вспомнят Богини слова Эбигейл, из-за которых её вышвырнули из отряда и конец всему. Страшно представить, что сделают с самим Фордом. Он с силой сжал челюсти. — Сука! — банка пива полетела в стену. — Сука! Сука! Сука! — Я так понимаю, — спокойно прокомментировал Стэн, не отрывая взгляд от телевизора, — разговор прошёл неудачно? Форд резко обернулся грозно смотря на брата — почти сжигая взглядом. Всё катилось в бездну. И слова Билла, и его отношение… В голову закрадывались неприятные мысли о возможном предательстве. Но с чьей стороны оно наступит? Сам Билл связан по рукам и ногам. Дипперу ничего рассказать не сможет, как бы не хотел — и даже не в сделке дело. Форд видит ведь, как тот выслуживается перед ведьмой. Смех и только. Чтобы Великий Демон, Властитель Разума, так выслуживался перед человеком. Да и Диппер сделать ничего не успеет после произошедшего, не дадут ему. И кто следующий может быть? Стэн? Форд сделал шаг ближе, открыто ему угрожая. Но Стэн никак открыто не отреагировал, лишь отзеркалил взгляд, да напрягся, как готовясь к возможному бою. Стэн ведь мог его предать — боится, что жизнь его закончится. Эта тряпка всегда боялась. Трус и слюнтяй. Всю жизнь только и умеет, как другим угождать, чтобы выгоды собственной добиться. И чтобы жизнь сладкой была, без каких-либо усилий. Стэн, да. Стэн мог за Биллом пойти, тот без проблем ему горы золота наобещает, а он купится. — Ты, сволочь, что-то задумал, да? — прорычал Форд, оказываясь рядом с братом. Возвышался над ним. — Что тебе эта тварь наобещала? — Что?! — Стэн поднялся с дивана, оскорблённый обвинениями. — Тебе пиво в башку ударило? Что ты несёшь? — У Билла есть план и кто-то ему помогает, — сделал шаг вперёд, оказываясь лицом к лицу. — Рассказать условия нашей сделки никому не может, но ты-то в курсе всего и так. Так, что? Помогаешь ему? — Да блять! — Стэн отпихнул от себя брата. — Себя послушай! Я тебе клятву дал, что до конца с тобой буду. На крови, умник! Даже если захочу, с тобой придётся всю жизнь провести! Да и, блять, я за всю жизнь так ни разу за барьером не был! В живую твоего Сайфера ни разу не видел! Форд сделал шаг вперёд, толкая Стэна обратно на кресло. Он упёрся руками в подлокотники, приближаясь. Никто не мог его обманывать — никто не смел. Никому Форд не позволит себя одурачить, никому не позволит, чтобы план, созданный двадцать лет назад провалился. Чтобы Билл не придумывал, чтобы не захотел сделать — он всё ещё скован по рукам и ногам сделкой. Билл не идиот, чтобы разрушать всё то, что делалось ради его свободы. Форд не позволит. Он прорычал в лицо: — Если только я узнаю, что ты что-то задумал против меня, — Форд безумно улыбнулся. — Тебе лучше не знать, что с тобой будет. И резко оттолкнувшись, выпрямился и ушёл на кухню. Стэн лишь проводил его взглядом. Дело приобретало негативный оттенок. Билл настроил кого-то против Форда. Стэн мог подозревать, кто это был. Единственная, кто не участвует непосредственно во всем действе. Тот, у кого слишком обострённое чувство справедливости, и болевая точка, на которую можно надавить. Мэйбл будет в опасности, если Форд прознает, что Билл связался именно с ней. Но видимо сейчас для Форда Мэйбл не представляет угрозы — даже мелкий интерес. И не будет вплоть до момента, когда она обретёт полноценную силу. Стэн не хороший человек, и никогда стать им не сможет из-за всех совершённых ранее ошибок. Но одно он сделает точно — не позволит Мэйбл пасть под безумством Форда. Чего бы это не стоило. Стоит отложить последнюю тренировку с электричеством. Стоит Мэйбл спрятать в принципе от Форда, чтобы она даже на глаза ему не попадалась. Стэн подумал о том, чтобы снять им с Пасификой небольшую квартирку, где-нибудь подальше от хижины. Потому что ещё и Пасифику втягивать во всё это будет слишком кощунственно — к тому же, если учесть их отношения, нельзя забывать, что Форд может и на этом сыграть. Насколько Мэйбл любит Пасифику Стэн видел сегодня самолично. На Диппера ему полностью безразлично. Ему никогда не был интересен этот монстр. И даже до сих пор помнил, что тогда сказал Мэйбл — один неверный шаг и Стэн Диппера пристрелит. Как жаль, что воплотит в жизнь эту угрозу не получится. Форд его за такое самолично пристрелит. Но жизнь и правда была бы лучше и легче, если бы Диппер никогда не рождался. Но не Стэну об это говорить — он сам согласился на все эти эксперименты над Эбигейл и над её детьми. Не ему жаловаться на то, что всё произошло именно так. Стэн взял пульт, выключая телевизор. Сейчас Форда нужно отвлечь от мысли о «предательстве». Нельзя, чтобы он начал обдумывать кандидатуру Мэйбл. Никак нельзя. Встал с кресла. На стене некрасиво размазался след от пива, а рядом лежала банка в луже. На эту картину Стэн лишь вздохнул, уходя на кухню. Иногда Форд вёл себя невыносимо. Как ребёнок, у которого забрали игрушку. Что вообще должно было такого произойти с ним, чтобы он так возжелал могущества. Кто смог пошатнуть его эго? Стэна и правда окружают одни истерички. — Успокоился? — спросил Стэн. Форд сидел за столом, в руках — новая банка пива. Взглядом упёрся в стену. Что сейчас происходило в его голове Стэн не очень-то хотел знать. Но поговорить всё же нужно. Пусть они никогда и не были по-настоящему близки уже — не были рядом, не делили печали и радости ещё лет с восемнадцати, и даже сейчас, когда вновь живут и работают вместе, связь эту не восстановили. Но сейчас хотелось вспомнить — каково это быть братьями. Стоять на защите друг друга, доверять, помогать… Но Форд не был таким как раньше — любознательным мальчишкой, что всё стремился открыть что-то новое. Теперь он стал охотится за всё большей и большей силой, не обращая внимание на все те жертвы, утопающие в крови позади. Да и Стэн уже не тот. Когда-то бойкий мальчишка, горой стоящий за свою семью, стал безвольным рабом — и всё ради комфорта и защиты, прятался за чужими спинами. Ни о какой семьи уже и не идёт речи. Не после того, как они на пару её разрушили. — Что бы сказали родители, увидь нас сейчас? — Стэн сел напротив Форда. Тот лишь усмехнулся на эти слова. И отпил из банки. — Мама нас бы возненавидела, — Форд грустно ухмыльнулся. — Эбигейл была для неё любимицей… А отец… Ух, он бы задал нам жару за всё то, что мы натворили. Он всегда был человеком чести. И тоже больше любил Эбигейл, чем нас. Говорил даже, что она единственная в нашей семье нормальная. — Ты завидовал? — Стэн перехватил банку, забирая её из чужих рук, отпивая. — Хотел признания от родителей? — Возможно… — встряхнул головой Форд. — Эбигейл никогда не представляла из себя ничего особенного. Но все её любили. — Тебя тоже, — усмехнулся Стэн, отдавая банку. — Тут скорее должен я завидовать. Брат — гений. Сестра — умница. А я… разочарование семьи. — В отличие от Эбигейл, — заметил Форд, — ты хотя бы имеешь всё. — И из-за кого она всё потеряла, а, Форд? — Я уже говорил, — Форд с силой поставил банку на стол. Пиво чуть расплескалось, — мне плевать как. Я добьюсь своего. Спорить с ним было бесполезно. Стэн уже пытался и не раз. Сейчас главное просто успокоить его — успокоиться им самим. Не сказать, что сам Стэн был не таким же. Он без вопросов и возражений согласился на план Форда. И всё без тех же вопросов и возражений следовал ему. Возможно, Эбигейл и правда не была достойна такого конца — но что Форд, что Стэн, они оба хотели силы и власти. Они её получили. И сейчас нет смысла анализировать свои действия, говорить как много грехов на душе, потому что всё было сделано осознанно. — Когда? — Двадцать первого числа я уеду. Двадцать второго убью Эбигейл. В ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое приеду. И расскажу всё Дипперу с Мэйбл. Дело останется лишь за Биллом. И бах, — Форд взмахнул кистями рук, показывая взрыв, — барьер спадёт. А дальше… — Поговори с ней, — перебил Стэн. — Поговори с Венди. После того, что она узнала… — Венди не пойдёт на попятную, — усмехнулся Форд. — Я не позволю.***
Шыьйхшыё чо ьйф цчшмш лъоцочт. И рнэ нлйнайьё боьлпъьшо бтыхш ы чолечшытцец бэлыьлшц. Эро ыфшъш. Ыфшъш це, къйьоа, лчшлё лыьъоьтцыи. И счйз шк жьшц, щшьшцэ бьш, л шьхтбто, шь ьоки лып лтрэ. Лтрэ фйрншмш бохшлофй л Мъйлтьт Юшхс. Лтрэ т ыхевэ. Ьш, бьш Щйучые ьйф ншхмш сйнэцелйхт ыфшъш шкъоьпь юшъцэ. Шыьйхшыё чо ьйф цчшмш. Коъомт ылшз лонёцшбфэ, къйьоа. Шчй ьшро ыемъйоь чо щшыхончзз ъшхё. Девушка лежала на полу, скованная наручниками. Если бы она только знала, к чему приведёт та ночь, ни за что не пошла бы за этим человеком. А ведь поначалу он показался ей очень добрым и надёжным. Спас ведь всё-таки. Она жила у него — единственное, что он просил: не выходить. Не то, чтобы девушка была против. Сама ведь боялась на улицу выйти. Она не знала, что произошло с её парнем — бывшим парнем — после того, как она встретила этого человека. Отключилась тогда от страха. А проснулась уже в мягкой кровати. А рядом сидел он. Так и не назвал имя. Она не называла своё. Глупо, конечно, незнакомцу доверять. Но ей хотелось, вот она и доверяла. Он кормил её прекрасными блюдами, готовил сам. Улыбался ей, мягко гладил по голове. И девушка даже начала влюбляться. Ничему жизнь не учит. Но после всего того страха, что испытала в прошлых отношениях — эта связь была для неё божественной. Никогда она ещё не видела такого учтивого человека — постоянно он задавал вопросы о самочувствии, обрабатывал старые раны, желал простого «доброго утра» и «доброй ночи». Улыбался так мягко-мягко. И сердце таяло. Она была влюблена в него, пусть и знакома была с ним всего две недели. Пусть и не знала до сих пор его имени. Однажды она увидела, как он готовит. Профессионал и только. Будто работает шеф-поваром в каком-нибудь элитном ресторане. В таких она никогда не бывала, но часто видела в сериалах и программах, как там бывает. Не могла ведь она покинуть этот гнилой город. И никогда не могла и подумать, что в этом же городе могут жить такие прекрасные люди как он. Такие вежливые и учтивые. Она часто к нему приходила ночью — говорила, что снится кошмар. Специально оставалась в одном нижнем белье в таких случаях. Ей хотелось получить хоть кусочек этого прекрасного мужчины. И она делала всё, лишь бы соблазнить его. Хотя бы одна ночь. Она мечтала об этом. Хотя бы один поцелуй. Но на её попытки он лишь легко смеялся, чуть двигался на кровати, освобождая место и мягко гладил по волосам, пока она засыпала. И так повторялось день ото дня. Девушка так и не выходила из его дома, окружённая заботой. Время стало ускользать сквозь пальцы — у него не было ни часов, ни календарей. Казалось, что она уже месяц тут, а может и всего пару недель. Не смотря на это — уходить она всё равно не хотела. Если ей нужно для того, чтобы быть с ним, жить именно так, то она и не против. А дни всё шли. И на завтрак, обед, ужин она ела изысканные блюда. Читала классическую литературу. И разговаривала только с ним. Даже о телефоне или интернете не вспоминала. Ей нравилась такая жизнь. Даже вес наконец-то снова набрала — возможно даже излишне. И мысль, однако, о том, что всё не может быть так просто — и даже мысль о том, что её жизнь ненормальна, — не посещала её. Ведь всё ей нравиться, так в чём проблема. Она продолжала приходить ночью. Получать смешок, мягкое касание к волосам, и сон рядом с чужим тёплым телом. Ничего больше. Как бы она не хотела быть ему любимой. Что же нужно сделать для него, чтобы взгляд изменился. Чтобы он смотрел на неё с тем же обожание, каким она глядит на него. Время шло. А может и не шло. Она совершенно точно запуталась во времени и пространстве. Как под гипнозом повторяла одни и те же действия изо дня в день. Даже книги читала одни и те же, не ощущая того, что сюжет уже известен. И концовку она тожу будто не знала. А мыслей о чужой ловушке всё так же не было. Глупо, наверное, получилось. Сбежала от мудака, который любил выпить и был не прочь распустить руки, к маньяку. Страх наконец-то появился. В тот момент, когда ночью она однажды проснулась. Никогда не просыпалась, а сейчас как силой заставила себя открыть глаза. Его рядом не было. В квартире было темно. Лишь только из одной комнаты горел свет. Не сдержав любопытство и постепенно нарастающую панику, она встала с кровати, идя по коридору к свету. Оказалось он был на кухне. И как почувствовав чужие приближение тут же встал перед дверью, закрывая собой обзор. Он тогда улыбнулся, и мягко обхватив за плечи отвёл обратно в комнату, уложив в спальню. Единственное, что тогда она заметила — будто человеческая рука свисала со стола. Но тогда она лишь подумала, что ей просто показалось — всё ещё спала видимо. Больше ничего такого не было. Но теперь она лежала в подвале, скованная по рукам и ногам. У неё уже не было сил кричать. Сколько она уже лежит без еды и воды, в тёмном помещении тоже не ясно. Почему же она сразу не поняла, что перед ней не человек. Почему же никогда не спрашивала откуда у него такое вкусное мясо. Почему ни разу не задала вопрос зачем она рядом. Почему ей нельзя выходить на улицу. Почему именно она. Последнее, что она услышала перед тем, как закрыть глаза, было его: — Лишь два века назад я узнал, насколько человеческое мясо прекрасно, — в его голове было мурчащее удовольствие. — Мне нужно набрать силы перед двадцать четвёртым числом. А ты прекрасно подойдёшь. Она хотела, чтобы он её полюбил. Он и полюбил. Но лишь как свинью на убой.