Беру тебя за основу ада

«Скажи ему, что я его люблю, скажи! Не так как любят сильных, умных, смелых. Я будто жду над пропастью во ржи, Чтоб я скорее охладела!» Ах Астахова

      От порывов холодного ветра была возможность спрятаться, только укутавшись в неизменную «Аляску» — шотландский мохеровый шарф. Толстая коса, спрятанная под воротник куртки, растрепалась, выпуская несколько длинных светлых прядей. Катерина огляделась, провела рукой по своему холодному красному носу. Этот очевидный признак мерзлоты даже не смутил блондинку. Желания раздеться на холоде не было, а это значит, что до обморожения ещё далеко.       Ринкевич вдохнула морозный воздух и вскрикнула, когда со спины её обвили крепкие руки и закружили по побережью Финского залива. Сильнее вцепившись в мужские предплечья, девушка взвизгнула и вмиг замолчала, почувствовав под ногами твёрдую поверхность.       — Ну как, Катрин, — выдержав паузу, спрашивает Константин Говоров, — насмотрелась на закаты?       — Котя! — Катерина понимает, что обязана устроить парню допрос с пристрастием. — Напомни мне, когда ты возвращаешься назад в свой любимый Волгоград?       — Завтра, дорогуша, — совершенно спокойным голосом отвечает Константин, — всё завтра…       Катрина закатила глаза, молчаливой просьбой заставляя юношу замолчать.       Костя не любит девушку. Ежедневно внушает себе, что совсем не любит. Но «просто дружба» рассыпается в прах, после отъезда Кости в Волгоград. Тщетно.       Говоров смотрит на блондинку, улыбается, но продолжает упорно твердить самому себе, что их отношения не дойдут до стадии свадьбы. Зачем? Не потому что она достойна лучшего? Это в общем и целом звучит бредово. Просто Костя не хочет семью. Не сейчас!       Ведь он молод, полон сил. Он лётчик, а они в огромном почете у девушек. Он не Серёжа, который пускает слюни на Ксюшу, растекаясь рядом с ней словно пломбир на солнце. Его не возьмёшь одной лишь симпатией.       Костя перемигивается с девчонками в Волгограде, обворожительно улыбается, каждой новой знакомой и возвращается в Ленинград, в объятия блондинки.       Для Катрины это не было глупым увлечением шальной молодости и Костя, как не печально об этом знал.       Ей не нужны пустые обещания Говорова, она знала его с детства, знала всю его семью и была уготована ему судьбой, как Серёжа для его сестры.       Катрина смотрела на друга детства, не моргая, лишь прищурившись от пронзительного декабрьского ветра. Ей бы рассказать, как чудит его неподражаемая во всех отношениях правильная сестра.       — Красавица, ты Ринкевич! Ты знаешь об этом?       — Будь со мной осторожней, Костя. Я ведь могу и влюбиться!       Костя поднял руки в примирительном жесте и засмеялся.       — И как это происходит у женщин, Катя?       Девушка насупилась, скрестив руки на груди, всем видом стараясь показать, что обиделась.       — Внезапно. Был мужчина, а в следующий момент… — девушка хлопнула в ладоши для пущей убедительности. — Уже жертва моих необузданных чувств!       — С ума сойти, — притворно удивился Константин. — Ты страшная женщина, Ринкевич! Как я буду с тобой жить?       — Женщина не может быть идеальной, Говоров. Всегда всё испортит какой-нибудь мудак!       Катерина закусила губу, и, сверкнув глазами в сторону друга, осеклась.       — Ой… Мужик!       Пара обернулась в сторону хохочущих друзей, стоящих неподалёку.       Ксения, идущая в сопровождении своих верных воинов, даже не пыталась скрыть усмешку на губах, откровенно потешаясь над подругой и братом. Серёжа вторил ей веселым смехом, поддерживая девушку под руку. Гриша лишь устремил взгляд на застывший залив, добродушно усмехаясь.       — Эй! — прервал веселье компании Костя. — Хватит потешать соседей, не вижу ничего смешного. Она меня оскорбила!       Говоров махнул головой в сторону стоящей рядом блондинки, вмиг получив от неё подзатыльник, что снова вызвало всеобщий смех.       — Ещё и бьет! Серёга, ты то хоть скажи, ты ж мой друг!       Костя и Серёжа дружили ровно столько, сколько помнили друг друга. Это была ни с чем не сравнимая крепкая мужская дружба. С малых лет они привыкли делить между собой все: от игрушек до пайка в училище. Воспитывались ребята тоже вместе. В силу общей занятости отцов семейства на благо страны, за детьми следила всё та же бабушка Говоровых. Впрочем, мальчики и тогда были предоставлены сами себе. Они мастерили из важных государственных бумаг самолетики, частенько поджигая их и запуская, со второго этажа загородной дачи в Сосновом бору. Выговора от Инги Ильиничны не следовало, женщина только покачивала головой и возвращалась к своему занятию, каждый вечер перечитывая сочинения Маркса и Энгельса.       Ксеня, как правило, участвовала в мальчишеских играх редко и то от крайней скуки. Больше девочка любила перебирать бабушкины украшения или просто крутить в руках многострадальный кубик Рубика брата, усидчивости которого собрать головоломку не хватало. А потому всё, чем ограничился Костя — это переклеиванием наклеек с цветами грани на одну сторону. Ловкость рук и никакого мошенничества!       Гриша присоединился к столь разноплановой компании немного позже, когда ребятам было лет по семь лет. Гойкович родился в Белграде, но прожил там немного, а потому воспоминаний о родине у него почти не осталось. Югослав быстро влился в компанию, но никогда не решался на выходки, подобные совершаемым Костей и Серёжей, предпочитая отсиживаться в отдалённой тени вместе с Ксюшей. Наверное, именно поэтому Гриша, доверял ей свои самые сокровенные тайны. Иногда Ксюша сама сравнивала себя со шкатулкой с секретами, сетуя на то, что знает о каждом из ребят слишком много.       Говорова была вечной младшей сестрой для всех троих. Она всегда была рядом, одной из них, хоть и сама старательно этого избегала. Поэтому, когда брат и друзья сообщили ей о своём решении уехать учиться в Волгоград, то Ксения была единственной, кто воспринял эту новость с грустью. Она клятвенно обещала писать им письма и честно исполняла своё обещание. Лётчики получали весточку из дома чуть ли не ежедневно. Если учитывать то, что Ксюша писала три совершенно разных письма, то парни отвечали ей одним большим сочинением. Идея явно принадлежала Косте. Руку мастера сложно было не заметить.       — Друг, друг, — согласно подтверждает гипотезу Коти Гущин, — но ты меня извини, никаких сил противиться девичьим чарам у меня нет.        Серёжа, как кажется, любил родителей, любил летать, играть в шахматы и Говорову. Последнее, наверное, не кажется. Об этом знали все. Знала и сама Ксения, но молчала, терпеливо ожидая его действий. Ожидание затянулось. К лучшему?       Выходит, что так.       — А ты чего молчишь, Гришаня? — Говоров использует свой последний шанс на спасение. — Друга лучшего убивают, не поможешь?       — Помогу, конечно, помогу, — вдруг подал голос югослав, — Кате!       — Хватит! — взбесилась Катрина. — Не называй меня Катей!       Конечно, все близкие знали о том, что Ринкевич не нравится, когда её называют Катей или Катюшей, однако реакция на эти имена им нравилась куда больше.       — Я замёрзла, — несколько расстроенно произносит Катрин. — Ксень, пошли в дом!       — Ну нет, давай прогуляемся? — упрашивала Ксения.       — Ладно, не протестую!       Девушка вывернулась из захвата летчика, и, схватив подругу за руку потащила за собой.       — Когда собираешься торжественно объявить о своём покорении Космоса всем нашим? — первым делом спрашивает у Говоровой Ринкевич, оказавшись поодаль от шумной компании родных ребят.       — Никогда, — Ксения отмахивается от допроса, — это легкая интрижка. Думаешь, что большее? Я же выйду замуж только за ленинградца!       — О легкой интрижке не говорят с такими глазами, Ксеня!       Ринкевич завела подругу за угол дома, и, убедившись, что их никто не видит, вытащила из кармана пачку сигарет. Выудив одну, она передала её подруге и взяла себе вторую.       «Курение — вред!», — ещё один завет от легендарной Инги.       Хотя и странно было слушать его от женщины, не выпускающей из рук папиросу. Каждый из компании до сих пор помнил запах пачки «Беломора» за двадцать две копейки. Простая картонная пачка содержала в себе двадцать пять папирос пятого класса. Сколько бы Инга не курила, она всегда точно знала сколько их должно остаться на месте. И казалось не удивлялась, когда не досчитывалась трёх сигарет. Женщина лишь добродушно усмехалась, не без иронии смотря на зелёного внука и его незаменимых подручных. Выводила горе-курильщиков на улицу, вручив каждому по стакану воды.       Заветы Инги снова оказались позабыты, когда девушки выпустили изо рта табачный дым.       — Ай, ай, ай! — послышался рядом знакомый голос. — Вы разве не знаете, что хорошие девочки не курят?       Котя и Гриша, освещаемые зимним заходящим солнцем, усмехались глядя на подруг.       — Хорошие мальчики не орут об этом на всю округу, Говоров! — Ринкевич не оставляет попыток перевоспитать Костю. — Особенно когда рядом родители!       Ксения молча протянула тлеющую сигарету Грише, и, сделав пару затяжек, он швырнул фильтр в кусты.       — Куда дели, третьего? — невзначай бросила Катерина, отбиваясь от Кости, что так и норовил залезть в карманы её куртки.       — Рассказывает родителям, какие мы молодцы! Кажется, что-то о… — Костя призадумался.       — О том, что мы не пьём, не курим и вам не даём, — пришёл на помощь Гриша.       — Точно! Одним словом — врет!       Ксения взяла под руку югослава, поспешив оставить подругу и брата одних.       — Пойдём, Гриша, не будем мешать попугайчикам портить их отношения дальше. Лучше расскажи мне про Драгану!..       Драгана — младшая сестра Гриши. Девочка осталась на попечении мамы в Белграде, пока отец решал государственные дела в Ленинграде. Драгана была маленькой бестией с вечным двигателем, ни на секунду не позволяя заскучать ни одному человеку, находящемуся в её окружении. Она была полной противоположностью старшего брата. И если Гриша говорил лишь по делу, то Драгана трещала без умолку, а ещё она любила русскую девочку «Сюню», постоянно о ней вспоминая и спрашивая у брата.       Это чувство было взаимным. Ксения всегда тянулась к детям разного возраста. Именно в её силах было заинтересовать любого ребёнка интересными разговорами или играми. Однако «партийные» воспитанники не всегда любили детские забавы, взять хотя бы её восьмилетнюю тезку.       Когда голоса друзей скрылись в доме, Костя вернул свой взгляд к Катерине, все ещё медленно докуривающей сигарету.       — Как служба?       Катерина первая завела разговор не о чём, и Котя прекрасно понимал, что его обучение, пожалуй, последнее, что её интересует.       — И опасна, и трудна…       — А девочки волгоградские как? Штабелями падают, когда тебя видят?       Катерина чувствовала на себе недовольный взгляд, но найти сил и обернуться не смогла. Вся стойкость Ринкевич рассыпалась под пристальным взглядом брата лучшей подруги.       Костя чувствовал ноты недовольства в голосе девушки, но оправдываться и не собирался. Что уж тут сказать, если он и не планировал изменять своей Ленинградской любви. Каждый раз, ударяя себя по рукам и не только по ним, кстати.       Соберись, не соберись… Всё без толку!       — Ревнуешь?       — Вот ещё!       — Не ревнуй, так холостяком и помру. Вдруг завтра бой? А мы лётчики отважные. Знаешь ведь?       — Холостяком? А где мое кольцо с камушком, Говоров? Где цветы, серенады под окном и в конце концов двое наших детей, что на тебя, оболтуса, совсем не похожи?       Костя не представлял себя отцом, ровно также как и мужем. Семейная жизни, как ему казалось, совсем не для него, другое дело сама Катрина. Она уже хотела белое платье, кучу гостей и букет цветов на выписки из роддома.       — Кстати, о смелости, — снова заговорила девушка. — Твой дружок, сколько ещё будет продолжать молчать и облизываться в сторону Ксеньки?       — Это он в любви признаться стесняется… Ничего перевоспитаем!       — А не поздно ли?       — На что это ты намекаешь, Катерина?       Ринкевич загадочно молчала, не желая закладывать лучшую подругу. Всё же так друзья не поступают, а Ксюшу она искренне любила. Желая перевести тему, девушка вдруг развернулась к другу вцепившись в его предплечье.       — Ну так, что, скажи от девчонок отбоя нет, да, Котя?       — Я верен лишь тебе!       Говоров подхватил блондинку на руки, понёс ее в сторону дома. Остановись на крыльце, парень закружил подругу, вызывая легкий девичий хохот.       — Ох, Катрина… Первым делом мы испортим самолёты, — запел парень. — Ну а девушек испортим мы потом!       Лётчик вернул свою ношу на землю, и, щёлкнув её по носу, забежал в дом, услышав вдогонку лишь смех и недовольное:       — Котя!..       Катрина улыбнулась, и, снова бросив взгляд на побережье, скрылась в тёплом доме.       Там Ксеня сидела на диване, закинув ноги на колени Серёже, и о чём-то щебетала со своим воздыхателем. Сергей, прищурив глаза, смотрел на собеседницу, совсем не различая, что она говорит. Он слушал, соглашался с каждым словом, но совершенно не улавливал сути разговора.       Ринкевич не могла назвать его зависимым от внимания подруги, но мимолетный флирт, который Ксения себе позволяла с другом, вероятно, не задумываясь, льстил летчику. Легкий взгляд, брошенный из-под густых ресниц, ненавязчивое касание мягкой ладони, улыбка и Гущин был весь во внимании подруги.       Никто не придавал значения их общению. Подросшие Говорова и Гущин всегда общались с легким флиртом и иронией.       Любят ли они друг друга?       Ещё неделю назад Катерина бы утвердительно кивнула, аргументируя своё согласие. Но сейчас, зная о московском Космосе, поразившем Ксению за короткое время, Ринкевич с уверенностью в голосе скажет твёрдое «нет».       Ксения точно не любит его, по крайней мере, как потенциального ленинградского жениха. Как друга — безоговорочно. Воздушный замок в голове Говоровой больше не держался на утверждении: «Замуж пойдёшь только за ленинградца!». И теперь это не могло не радовать её подругу.       Катерина никогда не понимала Ингу. Она любила ее, уважала, восхищалась, но не понимала, Ксения, скорее всего, тоже, но, пересиливая взятый под копирку характер с бабки, согласно кивала каждому властному слову.       Инга Ильинична никогда не была тираном в семье. Она любила внуков и их друзей, умела радоваться простым вещам. Но тяжёлая юность, пришедшаяся как раз на годы войны, оставила отпечаток на некогда весёлой и беззаботной девушке.       Её внезапный уход из жизни ударил по каждому из ребят с одинаковой болью. Они, стоя на Смоленском кладбище, плотно прижавшись друг к другу, буравили тяжёлыми взглядами свежевскопанную землю. Как сейчас помнили боль, которую испытали, последний раз взглянув на женщину, вырастившую их. Никто из них не был настолько сильно привязан к родителям, как к Инге.       Но время прошло, старательно стирая из памяти детство в Сосновом Бору.       «Не надо злится на родителей, милые! Сейчас их время творить историю, пусть не самое удачное, но все же их. Вы вырастете, придёт и ваше, надеюсь, что совсем другое…» — говорила женщина, когда сын и невестка снова оставляли внуков на её попечение.       — Катрин, — нетерпеливо позвала Ксения, отвлекая Ринкевич от воспоминаний. — У нас тут с Серёней будет конфликт на почве международных отношений. Иди сюда!       Блондинка обернулась, и, стянув с себя куртку, уселась рядом.       — Всё, что касается международных отношений — к Гойковичу, пожалуйста. Он у нас ученый, всё про это знает!       Стойкое утверждение о всезнании Гриши вызвало громкий смех со стороны пары, привлекая внимание югослава.       — Иди ты, Катя, к Косте! — недовольно пробурчал обиженный Григорий.       — Служба спасения прибыла спасать! — торжественно объявился Константин. — Отвалите оба от моих девчонок!       Вечер в компании лучших друзей подходил к концу.       Ночью они вспомнят детство, обсудят рисковую службу лётчиков, учёбу, родителей, помечтают о будущем, но никто из них не заведёт разговора про Ингу Ильиничну. Каждый вспомнит о ней сам, но не станет бередить рану в сердце другого. Они слишком ценили уже редкие совместные минуты. Теперь, когда детство ушло, ребята могли только поминать его добрым словом, так и оставаясь навсегда неразлучными — лучшими друзьями «партийного» детства.       Завтра все вернётся на круги своя. Жизнь войдёт в привычную колею. Любимые лётчики вернутся в часть, родители разъедутся по делам, а Ксения снова скроется в самолете на Москву. Что же до Катрины?       Она сама о себе ничего не знала…