— Старая я уже для тебя, Гриша. Вот найдешь свою любовь, сразу поймёшь… Она!
Гойкович вырос, Инги внезапно не стало. Не стало и разговоров, которыми покойная бабка кормила Ксению. Хотя последнее Гришу не расстраивало: позиция Инги Ильиничны по поводу маленькой девочки вызывала недоумение, поражая ложным представлением будущего. Ведь Ксюша и Сергей вольны делать выбор сами. Что касалось романтических отношений, то Гойкович предпочитал быть вольным ястребом, между делом издеваясь над друзьями, которые были зависимы и от наличии в жизни амурного интереса. Вместе с тем, Костя намного реже был подвержен влюбленностям, а Катерине шептал слова любви лишь по глупой— Я научу своих сыновей кадрить женщин вашими фразами, — отзывался Гриша, едва завидев на горизонте новую девушку. — Я сам научу твоих сыновей, Гришаня, на тебя никаких надежд! — смеялся в ответ Костя, никогда не теряющий боевого задора.
Впрочем, до отъезда в училище у Гриши была девушка. Элла Галанова — светловолосая красавица с синими глазами, неуступчивая и холодноватая — не Снежная королева, но заморозить могла. Элка смутно знала друзей и подруг Гойковича, могла мило беседовать с ними, но на большем общении не настаивала. Галанову не устраивали отношения на расстоянии, а перспектива стать женой военного летчика тоже не радовала. Девушка сама разорвала отношения с молодым человеком, не жалея о своем выборе. Элла не хотела принца на белом коне, но самолет с серебристым крылом её тоже не устроил. Гриша отпустил Галанову на все четыре стороны, тихо и без скандалов. Зачем ему сокрушающая напасть? Страдать от несчастного чувства Григорий не собирался, и в отличие от Сережи он не вздыхал по единственной любви своей жизни. Возможность выдохнуть и жить спокойно у Гриши была лишь в Ленинграде. В родном Белграде также не утихали вопросы о судьбе молодого парня. Мама ждала красавицу-невесту, отец лучших результатов в обучении, а маленькая Драгана просто ждала брата, каждый раз с радостными криками кидаясь ему на шею. Одна радовала. Положив трубку телефона на станцию, Гриша встал с удобного кресла, поспешив поправить на стене покосившийся портрет Инги Говоровой. Пройдя в широкую гостиную, парень облокотился плечом о дверной косяк, пробегая глазами по присутствующим. Костя и Катрин укромно миловались на диване, что-то тихо обсуждая, украдкой воруя друг у друга поцелуи. Голубые зрачки Говорова-младшего выглядели абсолютно пустыми, несмотря на счастливые часы, проведенные с симпатичной ему девушкой. Как и предполагал югослав, никакой любовью тут и не пахло. Костя ещё молод, а серьёзные обязательства лишь тяготили его голову. Сергей продолжал восседать в кресле, уткнув темные глаза в книгу. О чём думал друг, Гойкович не хотел предполагать, потому что ларчик открывался просто. К слову, Ксении в комнате не наблюдалось, но она лишь затаилась за спиной, тихо подкрадываясь сзади и положив тонкую ладонь на плечо Гриши. Он вздрогнул, разворачиваясь к девушке и тут же хватая её за руку, выволок в противоположную часть дома, где располагалась библиотека, тщательно обустраиваемая Ингой. От пола до потолка тянулись высокие стеллажи, уставленные книгами. Вдоль окна стоял небольшой красный диван с парой мягких зеленых подушек, а рядом расположился кофейный столик с нетронутой пачкой сигарет, оставшихся от прежней хозяйки. Хрустальная ваза с букетом полевых цветов довершала целостность картины. На южной стене, обрамленная рамкой из карельской березы, висела фотография Инги Ильиничны с внуками в рамке. Больше ничего в комнате не было. Минимализм — то, что больше всего ценила Инга, и даже ковер на стене в качестве признака достатка в доме, был, по мнению женщины, лишним атрибутом. Нелепым. — Не дала, Ксеня, ты шанса молодому солдатику… Беседы с Гришей были неотъемлемой жизнью Ксении. Примерно такими же важными, как её брат-близнец. Но Гойкович не прятал за глупыми шутками свои чувства, как делал это Костя, и был намного увереннее в себе, чем Гущин. Гриша был вторым человеком, узнавшим о Космосе, после Катрин. На удивление Ксении, Гриша ничего не высказал ей про её маленькую тайну, не упрекнул, но и не помог советом, словно и не читал письма. Но Говорова уверена в том, что друг всё прекрасно знает. Гойкович не упускал возможности упрекнуть Гущина, напоминая другу о его чувствах, о коих он не забывал и на секунду. Поэтому когда Костя, вернувшись вечером первого января в Ленинград, рассказал друзьям о новом воздыхателе сёстры, Гойкович отметил, как опустились плечи Серёжи. Он редко жалел людей, считая жалость уделом слабых, а Гущин, на его острый взгляд, был далеко не таким. Но что-то тревожное промелькнуло во взгляде Сергея, и это эмоции, которые он старательно подавлял в себе много лет подряд. Эмоции, которые сам Гриша поспешил скрыть недрах сознания, строго глядя на друга. Он никогда не расскажет об этом Ксении, ведь она и так всё замечает. Возможно, что Говорова даже жалеет Гущина, раз при каждой из встрече задаёт Гойковичу один и тот же вопрос. И сейчас… — Я же видела, что нравлюсь ему, Гриша. Тогда почему он избегал меня столько лет? — Ксения пристально следила за другом, ожидая предельно честного ответа. — Ты слишком женственна, — миролюбиво произносит Гойкович, отмечая, что неизвестному Космосу Холмогорову, конечно, повезло. — Разве это плохо? — Ксения искренне удивлена. — Нет, это тебя красит, но у Серёги нет столько мужества, — и поэтому теперь пациент скорее мёртв изнутри, чем способен высказать свои чувства прямо. — А моё скорое замужество его не смущает? — девушка хмыкнула, устало опускаясь на диван. — Муж дело десятое, если рядом такая красота, моя русская любовь! — едва ли не провозглашает Григорий, легко щелкнув подругу детства по носу. — Тебя не смутил бы Космос, братец? — Ксюша уставилась на друга с опаской, недоуменно вскинув черную бровь. — Как неизведанный для меня отрезок вселенной? — Гойкович заразительно засмеялся, запрокидывая голову к стенке. — Или как твой относительный будущий муж? Говорова вытянула из позабытой пачки одну из бабушкиных сигарет, которую тут же отобрал Гойкович. — Хочешь травиться, травись хотя бы нормальными, — парень протянул названной сестре пачку из своего кармана, продолжая изучать её лицо взглядом. — Нет, не остановил бы… — продолжил мысль Гриша. — Ты же моя русская любовь! — он ловко посадил девушку на свои колени, легко касаясь губами русого затылка. — Отвратительное поведение, Гриша, — выговаривает Ксения парню, словно отчитывает, — глядишь, всё было бы по-другому… — Жалеешь? — Гриша совсем не хочет, чтобы Говорова начала сомневаться в необходимости свадьбы. — Если любишь своего Космоса, то проблем нет. Если чувств нет, то и соглашаться не надо было. — Не жалею, — твердо ответила Ксения, глядя на кольцо и вставая с удобных колен родного югослава, — я уверенна в Космосе. И я его люблю… — Четыре месяца знакомства всего-то, — подытожил Гойкович, загибая пальцы правой руки. — Ксюха, ты точно не торопишься? — Гришаня, слышал ли ты о любви, о дурацких бабочках в животе? — Говорова верит в пресловутую романтику, потому что живет ею всё время, которое знает Холмогорова. — Нет, мне в этом плане повезло. Очень! Гойкович нагло лгал в глаза Ксении. Видимо, что не договаривать друг другу свои мысли — это излюбленная традиция ленинградских друзей. В последнее время честные и прямые москвичи намного больше отзывались в сердце Ксении свойской теплотой. С ними было проще, и она находилась в уверенности, что впервые делает собственный выбор в жизни. Может быть, неправильный, но зато свой. Философские ленинградцы были куда более сложными и противоречивыми натурами. Сложно сказать, когда Говорова сама перестала быть для себя загадкой. И таила ли в себе тайны вообще? Ксения приняла предложение Космоса два дня назад. Два дня, как Сергей Гущин не находил себе места. Два долгих дня…