Я огляделся по сторонам, увидел тебя и забыл, что только что собирался сделать

      Мне потребовалось несколько минут, чтобы переварить все то, что только что произошло между нами, поэтому, когда Оливер скрылся из вида, дав мне понять, что ждет меня в спальне, я все еще продолжал стоять на месте как приклеенный.       Вода лилась из душевого шланга, лежащего в ванной, и я, двигаясь на автомате, завинтил кран.       Вокруг меня повисла холодная давящая тишина. Мои ладони были скользкими и липкими от пота. Я так боялся.       Боялся того, что мне собирался рассказать Оливер, боялся, что он уже точно был в моей постели и того, что он, вполне возможно, был абсолютно голым.       Он все еще играл со мной… или же действительно хотел секса?       В любом случае я не имел право стоять тут в ванной как столб и должен был хоть что-нибудь сделать. С огромным трудом я заставил себя сдвинуться с места и на негнущихся ногах поплелся в спальню.       Когда я, наконец-таки, переступил порог своей спальни, превратившейся в логово этого проклятого порочного подростка, Оливер уже сидел на кровати, подтянув колени к животу и скрестив ступни. На нем был мой старый спортивный костюм, который он, видимо, нашел у меня в шкафу – растянутый серый лонгслив, большой ему и спадающий с одного плеча, и треники из мягкой наощупь фланелевой ткани. Он был таким милым в моей большой ему одежде, и он был – я мысленно поблагодарил бога за это – не голый. Но в то же время, если подумать, он вряд ли позаимствовал что-то из моего нижнего белья, поэтому под старым спортивным костюмом, так забавно висящим на нем, уж наверняка, не было совершенно ничего.       Я облизнул губы. Они были такими сухими, будто в мой организм больше десяти часов не попадало никакой влаги.       И что только со мной творилось? Ведь это я был взрослым, был соблазнителем, а он всего лишь наивным подростком, попавшим в мои сети, но почему-то прямо сейчас мне казалось, что все происходило с точностью до наоборот.       Это он соблазнял меня, например, сейчас он пронзительно и вызывающе, так соблазнительно смотрел на меня своими болотно-зелеными глазами.       Потерянно улыбаясь, я опустился на кровать рядом с ним.       – Если честно, мне это не кажется хорошей идеей, что ты в моей постели, Оливер.       Мне хотелось быть серьезным, я старался собрать последние остатки своей серьезности, поэтому я называл его полным именем.       – Ах бросьте, профессор Шульц, – с коварной ухмылкой отозвался Оливер – его глаза блестели в темноте, разбавленной слабым светом ночника. – Это же именно то, чего вы хотите…       – Ты так хорошо знаешь, чего я хочу? – прервал Оливера я – его самоуверенность уже начинала нехило раздражать меня. – Ты хоть понимаешь, что ты сейчас вообще делаешь?       Еще чуть-чуть и я потеряю контроль, хотелось добавить мне, но я промолчал. Оливер продолжал загадочно усмехаться. Теперь он растянулся на моей кровати и, закинув руки за голову, смотрел в потолок.       – Так вы хотите узнать, что со мной в Японии случилось, или нет?       Мне было холодно и я – у меня просто больше не было сил противиться всему этому – с тяжелым вздохом забрался под мое одеяло и, повернувшись к Оливеру, с усталым сарказмом сообщил:       – Весь внимание.       Оливер заговорил не сразу. Наверное, прошло как минимум несколько минут, наполненных напряженным молчанием, пока его тонкие губы не приоткрылись и его хриплый, бесцветный голос заполнил все пространство моей спальни.       – Моя мама – архитектор и, когда мне исполнилось четырнадцать, фирма пригласила ее на ведение важного проекта в Японии. Конструирование гигантских торговых центров в Токио… или что-то в этом роде. Как я уже сказал, мне тогда было только четырнадцать, и я мало что понимал во всех этих штуках. Нам пришлось остаться там на долгое время, ведение проекта планировалось около четырех лет и моя мама… Она так старалась, чтобы у меня было нормальное детство, решила отдать меня в японскую школу, хотя я не говорил к тому моменту ни слова по-японски. Из-за моих светлых волос, серых глаз и моей неспособности нормально общаться на их родном языке одноклассники избегали меня и старались контактировать со мной как можно меньше. С каждым днем я понимал все больше, и я слышал, как они говорили обо мне. В моем присутствие они говорили обо мне так, будто бы меня не существовало… Этот Ориба такой странный, говорили они. Он не отсюда, говорили они. Он просто тормоз, поэтому это нормально говорить о нем такие вещи в его присутствие – он все равно ничего не понимает.       На мгновение Оливер умолк, и я вздрогнул от того, насколько в комнате стало тихо.       Я слышал биение своего собственного сердца.       История Оливера, рассказываемая его тихим, монотонным голосом, походила на вязкую темную топь – случайно попав в нее, я больше никогда бы не смог выбраться. Мои ноги уже были по колени в холодной грязи и меня медленно, но верно затягивало внутрь.       – Я старался не выходить из дома без веской на то причины, – продолжал Оливер, уже повернувшись ко мне и пристально глядя мне прямо в лицо, – когда я был снаружи… в школе или просто на улице, мне казалось, что я мертв. Что я не живу вообще, что я призрак и поэтому меня никто не замечает. Это было так больно, ни с чем не сравнимо... Я не понимал, за что они так со мной поступали, ведь я не сделал ничего плохого. Я просто хотел быть обыкновенным подростком, как они… Понимаете, герр Профессор?       Губы Оливера растянула болезненная ухмылка, и он еще ближе придвинулся ко мне.       – Я бы точно сошел с ума, если бы в моей жизни не появился он. После двух лет жизни в Токио моя мама наконец-таки нашла себе нового дружка… Понимаете, профессор Шульц, ей там тоже пришлось несладко. У нее были проблемы с японским, она все время чувствовала себя одинокой и страдала от мигрени, перепадов давления и прочей ерунды. Мне было так жалко ее, герр Профессор. И я был рад, когда она представила мне Атсуши-сана.       Атсуши-сана? Неприятные мурашки поползли по моей спине от одного звука этого имени. Я вдруг понял, что все то, что Оливер рассказал мне до этого, было лишь началом его истории, предисловием, и сама история – начиналась прямо сейчас.       Если честно, я уже вообще не хотел ее знать. Я не хотел слышать этого, мне хотелось больше всего хотелось, чтобы Оливер остановился.       – Атсуши-сан уже тогда владел огромной компанией, доставшейся ему в наследство от умершего отца – он был симпатичным и успешным, и моя мама была просто от него без ума. А он – от нее: светлые волосы, голубые глаза, ее немецкий акцент там и все такое, наверное, его всегда тянуло на экзотику, этого извращенца, – Оливер издал какой-то придушенный звук, похожий на смешок, но его губы кривились, и я понимал: ему было совсем не смешно. – После месяцев свиданий и прочих прелестей моя мама, вместе со мной переехала к нему. Он сразу же понял, что у меня проблемы и пытался помочь мне. В начале. Знаете, это было так мило: он покупал мне шмотки самых дорогих фирм, любые видеоигры, которые я хотел, осыпал меня всякими сладостями… Странно, что у меня еще все зубы на месте. Я так привязался к нему, я думал, что, если он когда-нибудь уйдет от нас с мамой, я просто умру… У меня так долго не было никого, никаких друзей, вообще никого и тут в моей жизни появился человек, японец, и он признавал мое существование.       Оливер снова запнулся, словно набирая в легкие воздух. Его расширенные глаза влажно блестели, и я отчетливо видел дрожь его ресниц. Мы были так близко друг к другу, мы лежали друг напротив друга и, протянув руку, я успокаивающе коснулся его виска.       – Тебе не обязательно рассказывать дальше. Я все понял… Я такой дурак, что вообще спросил тебя об этом, Олли.       – Мне казалось тогда, что я наконец-таки был счастлив, – Оливер продолжал, так, будто бы и не слышал моей жалобной просьбы, – но у моей мамы и Атсуши-сана появились какие-то проблемы. Они все больше времени проводили порознь. Сначала Атсуши-сан стал возвращаться домой поздно вечером, а потом и моя мама. Их постоянно не было дома, и я снова был совсем один. Но в тот вечер Атсуши-сан почему-то вернулся раньше обычного… Я играл в видеоигру в моей комнате, но все равно услышал, как он открывает входную дверь и бормочет в прихожей свое “Tadaimaaaa” . Но я не стал выходить из комнаты, потому что был зол на него. На него и на маму – они бросили меня одного, у них были свои проблемы и им было наплевать на меня. Я игнорировал то, как он звал меня, и тогда он сам пришел в мою комнату. От него несло алкоголем... Я сидел на кровати с джойстиком и не обращал на него внимания, но он подсел ко мне без приглашения. Oriba-chan, doouushitano? Kyo Oriba-chan wa zen-zen otnashikuneeyo… mezurashiinaa.       Последние фразы на японском Оливер произнес таким странным, чужим голосом, что меня передернуло. Придвинувшись еще ближе, совсем-совсем близко, всего-то в нескольких сантиметрах от моего лица он шептал мне на ухо:       – Oriba-chan, imawa nani o suruno? Gamu ka? Gamu ka? Mata gamu… sorewa ikanaiyo!       – Олли… – встревожено начал я, но он тут же перебил меня и его шепот становился все быстрее и сбивчивей, а губы чуть ли не приклеились к мочке моего уха.       – Атсуши-сан обнял и потянул меня вниз, на кровать. Он вырвал джойстик из моей руки и отшвырнул в сторону. Он был выше и сильнее меня, и я не мог сопротивляться…       Оливер прильнул ко мне вплотную – его тело дрожало мелкой дрожью.       – Он стянул с меня майку и начал лизать мое ухо… Вот так, как я делаю это сейчас, профессор Шульц, – язык Оливера коснулся мочки моего уха так внезапно, что мое тело конвульсивно содрогнулось, словно от боли. Но, конечно, мне не было больно. – То, как Атсуши сан вылизывал мое ухо, было мерзко и так приятно одновременно, поэтому я совсем не знал, что мне делать. А что бы вы на моем месте сделали, герр Профессор?       Оливер приоткрыл губы, позволяя мочке моего уха беспрепятственно погрузиться в его влажный, теплый рот, я застонал, и все вокруг вдруг стало размытым. На мгновение я даже забыл о жутком рассказе Оливера – мне просто было необыкновенно хорошо: я лежал в тепле, под одеялом, бесконечно расслабленный, а парень из моих эротических кошмаров сосал мочку моего уха. Однако Оливер истолковал мое состояние по-своему.       – Молчите? Вот и я не знал, что делать, – с упором продолжил он. Теперь он облизывал мою шею – самое чувствительное место на моем теле после члена, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не закричать от удовольствия. Каждый раз, когда холодная стальная шайбочка пирсинга в его языке – у него, конечно же, был проколот и язык – касалась моей кожи, я содрогался в руках Оливера. Происходящее между нами уже давно перешло все мыслимые и немыслимые пределы, и мне даже не хотелось задумываться о том, насколько низко я пал. Ведь я позволял ему вылизывать мою шею, одновременно слушая рассказ о том, как отчим изнасиловал его.       Оливер хоть и сопротивлялся, но Атсуши-сан все равно умудрился полностью раздеть его, разодрав его недавно купленную одежду. Оливер рассказывал, что ему было холодно и страшно, он во всех подробностях описывал то, как ему было больно и противно и то, как его тошнило в ванной после первого раза. В ту ночь его мать не вернулась домой, поэтому Атсуши изнасиловал его еще раз. Он заставлял его делать такие непристойные вещи, что от ненужных деталей даже у меня содержимое желудка начало подступать к горлу.       Рассказывая это все, Оливер продолжал ласкать меня. Я и не заметил, как он стащил с меня футболку, ощутил только, как он целует мою грудь, а потом уже и живот. От подробностей надругательства над Оливером меня все еще мутило, но мой член отвердел и желание близости переполняло меня настолько, что я был готов взорваться.       Демонически ухмыляясь, Оливер запустил свою левую руку под мои боксеры и сжал мой напряженный член. На мгновение его глаза округлились, и он удивленно склонил голову на бок.       – Я так и знал! Ай-ай-ай, герр Профессор. Вам ведь понравились мои приключения в стране Восходящего солнца?       За какого извращенца он меня, черт возьми, принимал?! Несмотря на то, что я только с трудом мог контролировать свои действия, я прохрипел, пытаясь высвободиться из объятий Оливера:       – Это не то, что ты думаешь, ясно?!       – Вот как? Тогда что?       Рука Оливера выскользнула из моих боксеров, и я – пусть и на короткое мгновение – обрел снова ясность мысли. Стиснув зубы, я прошептал, глядя в зеленые глаза Оливера, неожиданно ставшие такими яркими:       – Твой рассказ тут ни при чем! Ты меня уже битый час облизываешь… Думаешь, я железный?!       Я сам не ожидал того, что мое объяснение только поднимет настроение Оливеру. Он коротко засмеялся, прижавшись ко мне сбоку, и я явственно ощутил его эрекцию сквозь тонкую ткань моих старых треников – его член был не менее твердым, чем мой, и он упирался прямо в мое бедро.       – Все в порядке, профессор Шульц. Я тоже ведь не железный.       Оливер ловко вскарабкался на меня – несмотря на свою худобу, он все же оказался довольно тяжелым – и коснулся губами моих губ.       Ну, наконец-таки, с облегчением подумал я. Наконец-таки мы целовались, как нормальные люди, я быстро расслабился, и рассказ Оливера был мгновенно забыт мной, как нелепый страшный сон. Я с наслаждением запустил руки под свободно висящий на Оливере растянутый лонгслив: так, целуя его, я мог полностью ощущать его тело в своих руках и крепче прижимать его к себе. И хотя со стороны Оливера никакого сопротивления или недовольства не наблюдалось, он все еще был напряжен, а его поцелуи были грубыми, почти нервными. Один раз даже его зубы стиснули мою нижнюю губу настолько сильно, что мне показалось, что он ее прокусит.       – Эй, ты в своем уме? – выдохнул я, немного оттолкнув его от себя. – Расслабься, пожалуйста… Что с тобой такое, в конце концов?       Оливер тут же мастерски изобразил на лице искреннее раскаяние.       – О, я тысячу раз прошу вашего прощения, герр Шульц. Я буду очень стараться загладить мою вину!       Он наверняка снова задумал что-то, и я не верил ни одному его слову. Но при этом я был настоящим ничтожеством и так слаб. Он был моей одержимостью и наконец-то оказался в моей постели. Он сделал это совершенно добровольно – так что теперь я был вынужден играть по его правилам.       – Руки за голову, – скомандовал Оливер, и я покорно закинул руки за голову, коснувшись пальцами решетки из темной стали в изголовье моей кровати.       – Что ты собрался делать?       – Это сюрприз, – с ухмылкой отозвался Оливер, но я не хотел никаких сюрпризов. Я ненавидел сюрпризы, тем более от него.       Оливер перегнулся через мое распластанное на постели тело к комоду рядом с кроватью и открыл один из его ящиков. Я судорожно попытался вспомнить, что там лежало: журналы, непрочитанные письма, смазка?       У меня стало темно в глазах, стоило мне только подумать о том, что он искал смазку. Ему, наверное, тоже так хотелось, чтобы я как можно скорей оказался у него внутри. Мой маленький извращенный студент.       Оливер действовал молниеносно, поэтому я абсолютно не успел понять, что у него в руках и только почувствовал холод стали на моих запястьях. Наручники?!       Нет, стоп, это действительно были наручники, и я за какую-то долю минуты оказался прикован к собственной кровати.       Я инстинктивно дернулся вперед, но наручники, скрепляющие мои запястья, были надежно закреплены за одним из массивных стальных столбиков у изголовья моей кровати. Оливер обвел меня вокруг пальца и теперь я был в полной его власти.       Оливер наблюдал за моими жалкими попытками освободиться с удовлетворенным выражением лица. Он стащил с себя мой лонгслив, при этом его движения были такими чертовски медленными. Я снова увидел его руку – некоторые из ножевых ранений были совсем свежими и резали мне глаза жуткой воспаленной краснотой.       Неужели он сам сделал это с собой?! Эта мысль, эта кошмарная догадка, совершенно неожиданно вспыхнула в моей голове.       Оливер, чертов псих. На моих висках выступили бусинки холодного пота. Я не мог доверять ему после того, как узнал о том, через что ему пришлось пройти в Японии. Человек, которому он доверял, его собственный отчим насиловал его всю чертову ночь напролет. Разве такое вообще могло быть, что он после этого не свихнулся?       Не могло. У него было не в порядке с головой, и прямо сейчас он умудрился приковать меня моими же наручниками, купленными исключительно интереса ради в одном из этих дурацких секс-шопов, к моей кровати.       Пот градом струился по моему лицу, и я взмолился:       – Олли, пожалуйста, не делай ничего, о чем ты потом пожалеешь!       – Почему это я должен жалеть об этом, профессор Шульц? – изобразил удивление Оливер. Он стянул с себя мои спортивные штаны и был теперь обнажен. Я закрыл глаза, мне не хотелось смотреть на него – он пугал и возбуждал меня одновременно.       – Да расслабьтесь вы, я просто хочу сделать вам приятно, герр Профессор… Или мне стоит называть тебя Даниэль? Ого… Похоже, тебе нравится это, Даниэль.       Оливер бесцеремонно стянул с меня боксеры и с восторгом уставился на мой чертов эрегированный член.       – Ну ничего себе! Такие парни, как я, возбуждают вас, герр Профессор? Вы мерзкий грязный педофил…       – Закрой рот, я не педофил и ты уже давно не ребенок! – яростно прервал его я, хоть и мой голос позорно дрожал. – И сними с меня эти чертовы наручники сейчас же!       – Не-а, – протянул Оливер и вдруг наклонился ко мне. Я не имел никакого представление о том, что он собирался делать, поэтому инстинктивно вздрогнул всем телом, ощутив его прикосновение. Но, как оказалось, Оливер говорил правду и не собирался причинять мне боль: он лизнул мой член, аккуратно обвел языком его головку, а потом позволил мне полностью погрузиться внутрь его рта, настолько глубоко, словно у него совершенно отсутствовал рвотный рефлекс. Его губы плотно сжимали мой член, и у него во рту скопилось столько слюны, будто бы мой половой орган был чем-то сладким и он так невыносимо хотел его.       – Олли, я прошу тебя… – я задыхался от того, как он водил своими губами от самого основания до головки моего члена. У него было такое необыкновенное чувство ритма – с ним я мог достичь оргазма буквально за пару минут, если бы не сдерживался, – мы… ты не должен делать этого! Я… черт, просто не останавливайся… Еще немного! Еще совсем чуть-чуть…       Я выгнулся вперед, чувствуя приближение одного из сильнейших за всю мою жизнь оргазмов, но Оливер безо всякого предупреждения, настолько внезапно, что это было даже больно, прервал свои движения и выпустил набухший, скользкий от его слюны член из своего рта.       – ОЛЛИ! – выкрикнув его имя, я рванулся вперед так сильно, что силой инерции меня снова отбросило на постель.       Оливер криво улыбался, вытирая внешней стороной ладони слюну, текущую из его рта. Он снова наклонился к ночному комоду около моей кровати и когда я увидел, что на этот раз было у него в руках, у меня потемнело в глазах.       Найджел, этот похотливый идиот, шутки ради как-то подарил мне это на день рождения, но я, разумеется, не использовал это никогда. Этот огромный, наверное, сантиметров двадцать как минимум, ребристый и совершенно омерзительный наощупь вибратор из твердого пластика.       – Ты ведь не собираешься засунуть эту штуку в себя, правда, Олли? – обессиленно спросил я, чувствуя, как меня начинает бить дрожь. От несостоявшегося оргазма мое тело размякло, превратившись в рыхлую кучу обвисших мышц. Только мой член все еще был твердым. – Это будет больно, правда, очень больно…       – Конечно, нет, профессор Шульц, – Оливер изумленно закатил глаза и посмотрел на меня, как на душевнобольного. Он облизнул губы, и я увидел блестящую влажную темноту внутри его рта, он снова просто истекал слюной. – Я вообще-то собирался заснуть эту штуку в вас. Ну… насколько получится.       Меня передернуло, а Оливер издевательски продолжал:       – Моя слюна в качестве смазки сгодится?       Я был шокирован до такой степени, что не мог выдавить из себя ни слова. Оливер же принялся вылизывать мой вибратор, и это выглядело так порочно, так сексуально, что я, несмотря на свое жалкое положение, возбудился еще больше. Если бы Оливер засунул сейчас эту чертову гигантскую твердую штуку в себя, я бы точно умер от оргазма. О, как же мне хотелось в этот момент, чтобы он это сделал!       Но он, мой проклятый свихнувшийся студент, не собирался делать ничего подобного. Он хотел засунуть этот чертов вибратор в меня. Вспомнив об этом, я в очередной раз попытался освободиться и рванулся вперед, но наручники больно врезались в запястья.       – Я бы посоветовал вам расслабиться, герр Профессор, – томно прошептал Оливер, устроившийся между моих колен. Блестящий от слюны вибратор выскользнул из его рта, – иначе это точно будет больно.       – Олли, пожалуйста, не делай этого… – попросил я, но Оливер вдруг навалился на меня всем весом своего тела, и я ощутил, как твердый и скользкий наконечник вибратора уперся в мое анальное отверстие.       – Relax, Даниэль, relax…       Он был точно ненормальным. Абсолютно свихнувшимся и таким соблазнительным. Оливер поцеловал меня в губы, и боль пронзила мое тело.