Bark on Bark, Petal Strands

Когда Минхо снова узнает от Чана о дне официальной встречи, он ожидает хорошо отформатированного электронного письма с указанием времени и даты, а также, возможно, местонахождение его офиса или рабочего здания. Высотное здание кремового цвета с дюжиной или около того этажей, из-за которого приходилось бы вытягивать шею, чтобы хорошенько рассмотреть, не самое модное здание в центре города, но одно из самых узнаваемых, если знать, что ищешь. Минхо проезжал мимо десятки раз и все же ни разу не видел шикарного, хорошо освещенного вестибюля, поскольку у него никогда не было на это причин. Свет был теплым и уютным, половина из них горела даже глубокой ночью, а рядом стоял простой охранник. Он был почти незаметен, и он бы не догадался, что это был оперативный штаб журнала. Но, похоже, это был их стиль — определенно стиль Бан Чана. Его электронное письмо приходит накануне в 13:34, и Минхо открывает его быстрым взмахом по планшету. Мы будем в парке напротив работы завтра в 13:00. Минхо почти сразу же с энтузиазмом отвечает: «Я буду там!» И задает несколько вопросов: должен ли он принести что-нибудь? Он задается вопросом, повлияют ли принесенные с собой чай или закуски на товарищей по стае Чана или это покажется слишком большой взяткой. Чан подтверждает, что ему нужно привести только себя и все, что он хочет, и отправляет быстрое напоминание о солнцезащитном креме на случай, если температура поднимется. Минхо сразу же открывает приложение погоды, чтобы увидеть ожидаемое солнце и умеренно теплую температуру. «Удачный день для парка», — думает он. Он мало что помнит — только то, что он большой и зеленый, и многие владельцы собак водят туда своих питомцев, но сам он никогда там не был. У него никогда не было времени, чтобы просто расслабиться. Но теперь это почти его работа. Выйти и поиграть со стаей Чана, со всей внимательностью, которую он должен обеспечить, конечно, является единственным исключением. Есть причина, по которой Чан нанял его — смотрителя — вместо телохранителя. Он быстро вскакивает, когда понимает, что не знает, есть ли в его стае телохранители, и усложнит ли это его работу. Но он не спрашивает, он просто убирает свой планшет и смакует последнюю свободную ночь. Последняя ночь свободы. Вторник, как и ожидалось, теплый и солнечный, и после добрых двадцати минут ходьбы до парка в центре города, прямо в самый разгар жары, он вспотел. Минхо был умен — синяя рубашка с рукавами поверх белой футболки и джинсы выглядели настолько профессионально, насколько это возможно для парка. Он не относит Чана к мужчинам, которые приходят в парк в костюме, если только он не приходит строго с работы, и даже в этом случае это исключение. Минхо не думает, что его будут ругать за вежливую одежду, но он умоляет вселенную, чтобы никто не замечал его пятна пота, пока они не высохнут. Он несет коробку печенья, купленную в довольно приличной пекарне, коробку белую и неприметную, перевязанную толстой бечевкой, которая натирает сгибы каждого сустава пальца, и он проклинает себя за то, что не попросил пакет. Он рано остановился по пути к любой пекарне с открытыми дверями в радиусе мили с рейтингом четыре звезды и решил, что печенье — это хорошая идея. Не настоящая взятка, но что-то, чтобы подсластить тяжелое знакомство. Парк процветает, как и должно быть — люди выгуливают собак, устраивают пикники, но в этом районе изначально не так много прохожих, так что это на самом деле приятно, потому что здесь немноголюдно. Здесь достаточно места для прогулок и игр для собак, а вот пара играет во фрисби на другой стороне. Он старается появиться как минимум на десять минут раньше на тот случай, если Чан и его стая уже там. Если нет, он будет сидеть и ждать, наблюдая, как померанский шпиц издевается над сиба. Он отправляет Чану быстрое сообщение, чтобы сообщить, что он прибыл, когда он отдышался, вдыхая глубоко и медленно и выдыхая с силой. Он, вероятно, потеет от всего своего солнцезащитного крема, но у него есть целая бутылка спрея в его маленькой сумке на шнурке, так что он может просто нанести его снова. Он наблюдает за тремя маленькими пузырями на экране, прежде чем слышит, как кто-то зовет его по имени, и поднимает равнодушный взгляд. Он вздрагивает, когда видит, как Чан машет ему рукой из-под дерева на другой стороне поля, и быстро улыбается, надеясь, что тот не заметил небольшой промах. Он одет в белую классическую рубашку и синие джинсы, так что не похоже, чтобы он был разодет, и Минхо чувствует себя немного лучше. Его волосы откинуты назад легким ветерком, который приходит и уходит, листья на ветвях едва дергаются в ответ. Минхо пересекает поле, пытаясь определить, какие члены были частью стаи Чана — он знает, что есть еще 6 человек, и ему интересно, кто они, поскольку Чан теперь снова садится на стул с кем-то на коленях. Ветерок приятный, слегка дующий, когда он пересекает парк, трава пахнет сладким и насыщенным ароматом. Первый товарищ по стае, которого он видит, почти свернулся калачиком на коленях Чана, прижавшись лицом к его плечу, несомненно, теплый и вспотевший. Чан не жалуется, просто медленно поглаживает рукой вверх и вниз по незнакомцу, и Минхо может ошибаться и судить по первому впечатлению, но он может поклясться, что это одна из омег Чана. — Ты рано, — говорит Чан в качестве приветствия, сохраняя низкий и ровный тон, что еще больше подталкивает повествование омеги. — Да, прекрасный день, — Минхо старается не задерживаться на комплиментах слишком долго, рассказывая о погоде так, как будто небо прояснилось лично для него и несет ответственность за раннее прибытие, хотя на самом деле, это его будильник, который он должен поблагодарить. — Это действительно так. Мы решили, что лучше всего устроить пикник, — Чан нежно сжимает плечо омеги, но не получает ответа. Минхо переводит взгляд с него на товарища по стае с более нежной улыбкой, внимательно оглядывая их. Они милые, какими, как он ожидает, будут все в стае Чана. Каштановые волосы, собранные мокрыми руками Чана назад, не очень длинные, но достаточно длинные, чтобы доходить до затылка и слегка виться, здоровые и очень густые. Его волосы выглядят лучше, чем волосы Чана, которые нуждаются в глубоком уходе. Без обид. На нем белая футболка и черные джинсовые шорты, явно обрезаны из-за того, что концы растрепались. Кроссовки у него черные и поношенные, но шнурки чистые и плохо завязаны. — Другие играют в бадминтон на поле, — Чан указал на середину парка, где установлена сетка, и Минхо, прищурившись, увидел четырех человек, разделенных по обе стороны от сетки, и одного человека в стороне, который гладил собаку на поводке, пока пара с ними разговаривает. На самом деле он не может сказать, кто есть кто, но очень сомневается, что эта пара является частью обширной компании Чана. — Мы просто отдыхаем. Много новых запахов, хм? — Чан обращается с вопросом более сладким голосом к товарищу по стае, сидящему у него на коленях, и Минхо может быстро сложить два и два достаточно, чтобы понять, что это, должно быть, Чонин. Где-то во время своей беспорядочной болтовни о товарищах по стае Чан позаботился о том, чтобы Минхо знал, что Чонин недавно представился и все еще приспосабливается к своей новой жизни. Либо Чан балует своих омег, либо действительно принимает во внимание их психическое здоровье. Он не знает какой, но точно помнит свою собственную презентацию. Он оставался дома два дня, а затем вернулся к своей повседневной жизни, без перерывов. Сделало ли это его жестче, чем большинство? Он не может сказать. Но это окупилось, потому что он стоял там, нанятый одной из самых печально известных свор в городе, хотя и окутанный тщательно продуманной и капитализированной тайной. Чонин слегка кивает, глядя на колени Минхо. Просил ли он Чана оставаться дома так долго или это было настойчиво предложено от имени Чана? Он все еще пытался оценить их динамику по отношению друг к другу, и был ли Чан… одним из тех властных альф. — Чонин, это Минхо-щи, — тихо говорит Чан, переводя взгляд с сонного лица Чонина на Минхо, — помнишь наши встречи по поводу Минхо-щи? Хочешь поздороваться? Минхо немного кланяется из вежливости, но он знает, что Чонин намного моложе его — молод в целом. Не потому, что он знает возраст и дату рождения Чонина, а потому, что у него такой вид — невинный, но не совсем наивный. Изящный и милый, но не обязательно ничего не подозревающий. Чонин поднимает взгляд и застенчиво улыбается Минхо, слегка машет рукой и кивает головой. Минхо знает, что он может быть застенчивым, поэтому говорит первым, чтобы сломать лед. — Приятно наконец-то познакомиться с тобой, — Минхо остается на месте, не приближаясь и не отступая дальше. Он надел капельку средств, блокирующих запахи, чтобы быть вежливым перед прогулкой, но, скорее всего, к настоящему времени он уже устал от всего этого. Одно потирание, и его можно будет довольно легко учуять, его орхидейный аромат тонкий, но все же не совсем плоский. — Я принес печенье. Я надеюсь, что все в порядке — никаких орехов, никаких консервантов, только базовые ароматизаторы. — О, спасибо, — Чан выглядит удивленным, но небрежно указывает на расстеленное под деревом одеяло для пикника, удерживаемое на месте различными сумками. —Вы можете положить их туда, и мы попробуем их позже. — Печенье! — Чонин кажется взволнованным, даже если он выглядит немного усталым, а небрежный тон Чана становится серьезным. — Позже, потому что ты только что съел мороженое. — Он многозначительно смотрит на Чонина, пока Минхо осторожно ставит коробку рядом с одной из сумок. Каждая сумка отличается разнообразием, и Минхо осматривает их всех сразу. Или пытается. Один из них представляет собой круглый кожаный рюкзак с большим изношенным бантом спереди и тусклыми металлическими заклепками на лямках, и на самом деле он довольно хорош. Не совсем в его стиле, но модно и приятно пугающе. Другой — простой синий Jansport, который, кажется, часто перенабивали, тоскуя по лучшим дням, когда он, возможно, не был исписан маркером. Он украшен кошками и красными розами, тщательно нарисованными по бокам. Тот, кому он принадлежит, любит рисовать и довольно талантлив в этом. Следующая сумка — большая, многоразовая, простая, синяя и пластиковая, она больше подходит для крупных походов за продуктами или пикников, как эта. Он может видеть вещи, собранные наверху, напитки и одеяла, а также то, что может быть сменной одеждой, несколько пакетов с чипсами и печеньем, спрятанных там внутри. Посередине стоит сумка-холодильник, рядом с пластиковым пакетом, вероятно, с мусором. Черный рюкзак висит на спинке стула Чана, игрушечный робот-брелок задумчиво покачивается всякий раз, когда дует особенно порывистый ветерок. Стул оливково-зеленого цвета, одного из любимых цветов Минхо, и шатается всякий раз, когда Чонин слишком сильно ерзает или Чан тянется к рюкзаку. — Еще есть мороженое, если хочешь, — Чонин указывает на сумку, явно обращаясь к Минхо, но не смотрит ему в глаза. — это шоколадно-ванильный хрустящий рожок. — Он в сумке-холодильнике. — говорит Чан, и Минхо кивает. — Спасибо, это очень мило. Минхо действительно думает, что с их стороны это предусмотрительно, включать его во всех смыслах, но это всего лишь предусмотрительность и вежливость. Конечно, он гость здесь, в их стае, в их совместной динамике, в их связи. Он просто назойливый гость и не может требовать от них ничего, даже такого простого, как рожок мороженого. Он задается вопросом, будет ли он когда-нибудь в положении, чтобы предъявлять какие-либо требования. Чонин тычется носом в изгиб шеи Чана, явно ища запаховые железы своего альфы, чтобы потереться о них, а Минхо на всякий случай отводит глаза, глядя на остальную часть стаи Чана, играющую в бадминтон. — А-а, ладно, ладно, расслабься, — Чан пытается говорить серьезно, но хихикает, его губы изгибаются в хмуром виде, чтобы сделать страшное лицо, но это не обманывает ни одного из них. Теперь Чонин нюхает его пахучие железы, проводя по ним носом, и Чан позволяет ему. — Ты хочешь выпить или… Инни, расслабься. Чонин милый, думает Минхо, действительно милый, и он не просто притворяется, что любит его, и не пытается обмануть себя, заставив думать об этом. Минхо считает, что все омеги достойны уважения, независимо от того, как они решают одеваться, вести себя, у каждого есть свое право на что-либо. Но вычурные, сладкие и прилипчивые омеги по какой-то причине никогда не сидели рядом с ним, маленькое раздражение под его кожей никогда не чесалось. Но наблюдение за тем, как Чонин свернулся калачиком со своим альфой, невинно ищущим его запах и привязанность под палящим летним солнцем, заставляет его чувствовать себя умиротворенно. Здесь есть спокойствие, которое он пока не может объяснить. — Я в порядке, но если я захочу воды, я возьму одну из сумки-холодильника, — смеется он.  — Кто-то очень нежн- Минхо прерывается внезапным сладким запахом Чонина, когда он говорит, случайно вдохнув полную грудь. Оно густое и неожиданное, такое теплое и домашнее, что он моргает от внезапного вторжения. Чан быстро выходит из своего маленького транса и снова предупреждает Чонина, но Минхо качает головой. Сладкий глазированный засахаренный ямс. . . Какой чудесный домашний аромат для такой юной омеги. — Инни. Расслабься. — Он в порядке, — чуть ли не усмехается Минхо, махнув рукой, — он в порядке. Чонин смотрит на него со сгиба шеи альфы, но это не вызывающий взгляд, не взгляд, говорящий о моем или что-то подобное, просто любопытный взгляд, ожидающий подобной реакции. Минхо нюхает воздух, а Чонин вдыхает и быстро выдыхает, дрожа от нового запаха, появившегося через несколько секунд. Запах Чана тоже густой и теплый — он бьет слишком сильно и он не может не сгибать пальцы, чтобы взять себя в руки и не дрожать. Конечно, двое людей не могут пахнуть одинаково. Но они пахнут так похоже, и Минхо не может не думать, что, конечно же, Чан пахнет им, Чан пахнет ими, Чан пахнет манго, подслащенным, перезрелым, очищенным, струны готовы застрять в зубах, а кислота готова впиться. в ваши вкусовые рецепторы. Тропический, теплый, беззаботный, свежий. Он дышит. — Вы в порядке? Глаза Минхо устремляются на него, и он кивает. — Все хорошо. Почему вы спрашиваете? — Если ароматов становится слишком много, просто скажите об этом. Я знаю, что пахну немного громко, — он хихикает, как будто над этим можно посмеяться, но, возможно, он смущен. Он определенно не из тех альф, которые хвастаются своим запахом, и уж тем более не из тех альф, которые злоупотребляют им. По крайней мере, он так думает. Ведь это его первое впечатление. — Могу я почувствовать твой запах? — спрашивает Чонин, свесившись сбоку от Чана, чтобы спросить его, и вцепившись пальцами в плечо альфы. Минхо не торопится, обдумывая вопрос, и слишком быстро кивает для собственного успокоения, зная, что это важно для его работы, для его введения в стаю, для связи со стаей. И, черт возьми, Чонин слишком милый, чтобы сопротивляться. — Иди сюда, — Минхо протягивает руку Чонину, чтобы обнажить запястье. Омега наклоняется дальше и обнюхивает руку, нос находится всего в нескольких дюймах от железы. Минхо остается настолько неподвижным, насколько это возможно, чтобы не спугнуть его. Чан наблюдает, изогнув бровь, ничего не говоря; явно умный человек. Минхо терпеливо ждет, пока Чонин закончит обнюхивать его, прежде чем отстраниться, и Чонин просто кивает, возвращаясь к тому, чтобы спрятать лицо на шее Чана. — Теперь ты не стесняешься? — недоверчиво спрашивает он, но Чонин пожимает плечами. — Я пахну более тонко. — Минхо действительно повезло, что у него такой тонкий, нежный и успокаивающий аромат. Он знает, что некоторые альфы беспокоят других только из-за запаха, и ему никогда не приходилось с этим сталкиваться. Но кому-то вроде Чонина, с таким густым и сливочным ароматом, может быть тяжело одному в поезде, автобусе или в магазине. Это глупо, правда, но он не может изменить общество за одну ночь. — Я едва слышу твой запах, но это приятно. Хорошенький. — говорит Чан, быстро сожалея о комплименте и шире открывая рот. — Я не имел в виду, я не… не хотел этого, я имею в виду, просто. знаешь, приятный запах, приятный запах…  — Хеееееен У Минхо нет времени, чтобы отреагировать на взволнованное заикание Чана или тихое хихиканье Чонина, спрятанное за его рукой, засыпанный внезапным извержением криков и топотом ног по сухой, влажной траве. Чан явно слишком шокирован собой, в ужасе от того, как он пропустил, что сказал слово, которое может иметь или не иметь более глубокого значение, и от того, как его уши порозовели, может быть, это солнце виновато, но он делает вид, что не замечает. Чан не из тех, кто так откровенно флиртует с кем-то в первый рабочий день, не так ли? Он понятия не имеет. Здесь он даже не может дать этому оценку. Боже. Минхо нервно смеется, когда его внезапно окружает изобилие пота и смешанных запахов, но он сохраняет хладнокровие, просто медленно вдыхая воздух через рот. Он не может точно определить, какие ароматы принадлежат каждому из них, но это смесь свежей, ухоженной кухни и теплого, безопасного дома. И пот. В основном пот. — Хён, команда Хёнджина жульничала! — Мы этого не делали! Веревки считаются частью сетки! — Нет! это не так! — Мальчики- — Да, это так! Теперь спокойным тоном. — Ну, вроде. — Это нужно обсудить заранее! — Нет, это правило, которое все знают! — Мальчики! Чан вскидывает руки вверх, повышая голос, обеими руками указывая на Минхо, который просто улыбается. Он не ввязывается здесь ни в какие мелкие споры. Он не готов к этому. Пять пар глаз смотрят на него в ответ, прежде чем тот, кто обвиняет команду Хёнджина в жульничестве, снова заговорил. — Ой. В любом случае, Хёнджин сжульничал. — Нет! Вырасти! — Тот, у кого длинные волосы, должно быть, Хёнджин, тогда, судя по его активной оборонительной позиции, Минхо не может сказать, настоящий ли это спор или просто тот, который пройдет через несколько минут. Он смотрит на Хёнджина, который, как он думает, должен быть Хёнджином, пытаясь отделить его запах от остальных. Он красивый, но в такой несправедливой манере. Щеки Хёнджина красные и румяные, пот стекает по его лицу под палящим солнцем и его черной футболкой. Его длинные светлые волосы собраны в высокий хвост, пряди прилипли к вспотевшему лицу, губы покраснели, как и раскрасневшиеся щеки. — Это всего лишь игра, вы двое можете уладить это позже, — раздраженно говорит Чан. — Два на два — это слишком сложно, — говорит один из них. — Ну, нам нужен был рефери, а Инни нужен был перерыв, — другой из них идет рыться в сумке-холодильнике в поисках бутылки с водой, с которой капает конденсат. Все бросают ракетки на траву рядом с одеялом, и один из них идет, чтобы сложить их в аккуратную стопку. — Игры в сторону, — снова пытается Чан, — вы готовы сделать перерыв и поздороваться с Минхо-щи? Все они обмениваются взглядами и тихо кивают, какое бы беспокойное волнение они не испытывали, теперь оно испарилось в присутствии смотрителя. И представьтесь, пожалуйста. Чан бросает на обвинителя многозначительный взгляд и получает ответный. — Приятно познакомиться, — говорит кто-то, и Минхо обращает на него все свое внимание. Этот товарищ по стае явно Феликс — он слышал все о его веснушках, разбросанных по всему носу и щекам, как сухая звездная пыль, и они соответствуют его красивому образу. Феликс, безусловно, симпатичный омега, лицо херувима улыбается дружелюбно, но непринужденно, как будто Минхо всего лишь старый друг семьи, а не новое возможное дополнение к их сплоченной, скрытной и хорошо охраняемой стае. Его светлые волосы прилипли к шее, и он с тихим фырканьем отбрасывает их, явно вспотевший и чувствуя себя неловко. На нем рваная футболка и белые выстиранные джинсы, так что, по крайней мере, он одет по погоде. — Я Феликс! — Приятно познакомиться, Феликс. Я слышал о тебе много хорошего. — Спасибо, — он слегка улыбается. — Что хён сказал обо мне! — спрашивает Хёнджин, обнимая Феликса, чтобы взять воду, и тот тут же отдает ее. — Он также говорил очень хорошие вещи о тебе, Хёнджинни. Минхо спокойно отвечает. Он не позволит никому из них поколебать его в первый же день. — Как ты- — Он назвал твое имя, — указывает Феликс на обвинителя, который, должно быть, один из альф, Минхо так думает. Может быть, это он выбрасывает впечатления, но у него есть сильное подозрение, что обвинитель — один из младших альф Чана. И если он ставит деньги, то это должно быть… — Джисони, — Минхо указывает на незнакомца, чьи брови удивленно приподнимаются. Бинго. — Я прав? — Нет, — альфа явно не умеет врать. — Как ты смог отгадать? — Хёнджин садится на одеяло, дергая ноги Феликса, чтобы сесть рядом с ним, и тот подталкивает его ногами. — Твой альфа рассказал мне все обо всех вас, — теперь веселится Минхо, указывая пальцем по кругу, чтобы указать на всех. — Ага? — Джисон смотрит на Чана, который в знак поражения вскидывает руки. — Что я могу сказать? Я люблю вас всех слишком сильно. Я не могу молчать о вас. Джисон милый — круглые блестящие глаза, которые напоминают ему о заблудившихся в лесу маленьких оленях, черные волосы, зачесанные назад, влажные от пота. Щеки у него немного румяные, но не такие красные, как у других, а черные рукава закатаны до плеч. Его шорты мешковатые и развеваются на ветру, когда он идет заглянуть в коробку на одеяле. — Кто принес печенье? — Я. Минхо дернул головой в их сторону. — Там есть несколько разных видов — О, спасибо, — кажется, Джисон искренне удивлен, моргая, когда идет развязывать веревку на коробке. Приятный переворот его дерзкой личности. — Я Сынмин. Единственный бета из группы встает на колени рядом с Джисоном, его синяя рубашка тоже украшена маркерами, напоминающими ему о рюкзаке. Это либо его рюкзак, либо не его рубашка, отмечает Минхо. Вполне логично, каким бы спокойным и нежным он ни казался, он был судьей. Он носит повязку на голове, чтобы волосы не лезли в глаза, а его губы изгибаются в кошачьей улыбке, когда он вежливо кивает Минхо, явно хорошо воспитанный. У него хороший вид, положительная, но успокаивающая энергия, и он задается вопросом, в скольких спорах он был посредником только для этой стаи. — Я тоже рад познакомиться с вами, — Минхо мягко хлопает в ладоши, стараясь не напугать своих почти товарищей по стае. — Остается Чанбин-щи? — Верно, — Чанбин выглядит гораздо более устрашающим, чем его описал Чан. Он носит черную майку и черные шорты, его черные носки высоко натянуты, и Минхо задается вопросом, носит ли он черное специально или случайно. Разве он не проверил сегодня прогноз? Он улыбается, но почему-то выглядит болезненно, может быть, неловко. Наверное, он просто неуклюж. Но он тоже красивый, и Минхо не может не думать о том, как несправедливо, что все товарищи по стае такие красивые. — Я тоже хочу печенье, — скулит Чонин и протягивает руку Джисону, который подходит, чтобы передать ему печенье с шоколадной крошкой. — Ты только что съел мороженое, — ругает Чан, — а они играли весь последний час. — Без возврата! — Чонин запихивает половину печенья в рот, большим укусом, действительно впечатляющим, и Минхо наблюдает, задаваясь вопросом, насколько обеспокоен Чан или почему он пытается ограничить потребление сахара Чонином. Ему не слишком нравятся альфы, которые пытаются контролировать почти все, что касается их омег. Чонин явно был достаточно взрослым, чтобы принимать собственные решения. Он задается вопросом, есть ли причина, по которой Чонина ругают из-за сладостей. Но Чан только вздыхает и закатывает глаза, беря остатки печенья, чтобы откусить маленький кусочек. — Хоть поделись. Чонин что-то бормочет, жуя печенье, но Чан лишь многозначительно тычет его в лоб. Чонин немного извивается, и Минхо наблюдает, как он толкает Чана в ответ, гораздо мягче, и Чан улыбается ему, осторожно и игриво покусывая его пальцы. Они просто играют в драку — на самом деле Минхо не ожидал от них двоих такого. Но Чан, кажется, из тех людей, которые потворствуют своим партнерам во всем, чего они хотят, по крайней мере, в отношении привязанности. — Что это? Джисон держит печенье и смотрит на Минхо в ожидании ответа. Никаких других представлений, никакой светской беседы, сразу к делу. Печенье представляет собой простое шоколадное печенье, посыпанное сладкой сахарной пудрой. — Шоколад — Сладко — Я хочу шоколада, — Феликс показывает пальцем на Джисона, расставив ноги перед собой, — пожалуйста. Джисон протягивает ему шоколадное печенье, когда Чанбин садится ближе к Чану, собираясь провести рукой по его ноге. Сынмин садится рядом с Минхо, глядя на него так, как будто хочет начать разговор, но не уверен, хочет ли Минхо, чтобы он начал разговор, поэтому он делает ему одолжение, говоря первым. — Хочешь печенье? — О, конечно, — Сынмин тянется за одним из коробки, и Джисон протягивает его ему, печенье свисает у него изо рта. — Разве ты не хочешь? — Может быть позже. Кажется, меня ждет рожок мороженого, — он думает, что сейчас самое подходящее время съесть его, прежде чем оно растает, и очевидно, что остальные омеги соглашаются, но начинают кричать на Чанбина, чтобы тот отдал сумку-холодильник. — Дай мне сумку, я хочу сока! — Хёнджин вытаскивает сумку и хватает рожок мороженого, чтобы передать Минхо, прежде чем схватить маленький пакетик сока, Феликс заглядывает через плечо, чтобы заглянуть в сумку. — Спасибо. Минхо берет его одной рукой и разворачивает обертку от мороженого. Хёнджин довольно сильно протыкает пакетик сока и быстро делает глоток, прежде чем протянуть его Феликсу. Значит, они близки, думает он, так же близки, как обычно бывают омеги стаи, когда у них есть связь. Это хорошо. Большинство омег привязываются друг к другу быстро, в силу обстоятельств, и, конечно, все омежьи узы в стаях разные. Но омеги стаи, как правило, сплочены и часто любят компанию друг друга, ища комфорта другого омеги, даже если они хотят утешения и спокойствия, чтобы быть вдали от альфы или остальной части стаи. Такие омежьи узы были особенными. Конечно, Чан явно хорошо относится к своим товарищам по стае. Некоторые вожаки стаи действовали как авторитетные фигуры, а не партнеры, и, хотя Минхо лично это не нравилось, каждому свое. Не было ничего противозаконного или необычного в том, что альфа стаи принимал окончательное решение, и его слово превыше всего. Чан не выглядит так, баюкая своего омегу, ссорясь с двумя другими альфами, но он мог ошибаться. Минхо никогда не ставит перед кем-либо задачу отличаться от того, кем его заставляют быть. — Шоколад хорош, — говорит Феликс с полным ртом, но прикрывает его рукой. — Спасибо. Я их не пек, а просто покупал. — Феликс умеет печь! — взволнованно кричит Джисон. — Он может сделать много всякого! — Он умеет готовить, — кивает Хёнджин, жуя часть печенья Феликса, — насколько близко они были сейчас? — Но. . . Его выпечка лучше. Прости. — Я думал, тебе понравилась моя еда. — Это хорошо, — защищает свои слова Хёнджин, — но выпечка намного лучше. — Шоколад лучше некуда, — говорит Чан. — Ты можешь приготовить с шоколадом. — Хёнджин пожимает плечами. — Э-э, ты выпекаешь с шоколадом, — говорит Джисон голосом, слишком язвительным для шутки, и это заставляет Минхо нервничать. — Ты тоже можешь с ним готовить, — огрызается Хёнджин. — Вы можете сделать и то, и другое. Так же, как ты можешь готовить из фруктов или печь из фруктов, — просто говорит Феликс, и его слово должно быть окончательным, потому что все согласно кивают. Феликс, кажется, один из немногих товарищей по стае, чьи слова не вызывают споров и ничьего гнева. — Как жареный рис с ананасом или кокосовое карри, — пытается Сынмин изящно увести ситуацию от спора, не теряя связи с темой, хорошим и умным ходом. — Ага — Однако рис с ананасом — это противно, — Джисон доедает свое печенье и тоже быстро приближается к ногам Чана, рядом с Минхо и Сынмином. — Я никогда не говорил, что это хорошо, — по крайней мере, Сынмин честен. — Ничего страшного, — наклоняет голову Минхо, — но кокосовое карри лучше. Я люблю фрукты в некоторых блюдах, они могут быть освежающими. — Ты умеешь готовить? — спрашивает Джисон. — Я могу. Я тоже хорошо готовлю. — Что ты готовишь? — спрашивает Хёнджин, работая над своим вторым печеньем, которое было сломано пополам, и подавляет желание указать, что, если Хёнджин и Феликс перестанут все делить, количество потребляемой еды останется прежним. Они не пытаются делиться, чтобы сэкономить еду, они делятся, потому что кажутся такими близкими. Он думает, что на самом деле это восхитительно иметь омег с такой тесной связью. Но даже в этом случае он делится лишь частью своей еды. Сорри нот сорри. — Много всякого. — Минхо небрежно ведет беседу, не желая слишком много рассказывать или объяснять. — Я очень люблю блюда из лапши и соленые блюда. Я люблю курицу. — Кто не любит курицу? — Джисон усмехается, и Минхо начинает думать, что это просто его личность. Он не груб и не агрессивен — он просто откровенен и буйен. Это именно то, что ему объяснил Чан, но он, кажется, прекрасно к нему относится. Минхо забеспокоился на мгновение или два — он не только не терпит неуважения со стороны альф, но и не собирался позволять какому-то молодому альфе потенциально пытаться командовать им. Джисон не кажется властным типом, он кажется упрямым типом. — Вегетарианцы. веганы. Люди с аллергией на курицу. Другие цыплята. — Феликс небрежно приводит несколько примеров. — А разве куры не съедают друг друга? У многих птиц так. — Сынмин хмурится. — Я не знаю? — Утки убивают друг друга! — Подожди, правда? Чанбин кажется удивленным, но еще более убитым горем. Вот та мягкость, о которой говорили Минхо. — Да, и некоторые утки даже любят бить своих детенышей и бросать их, если не могут о них позаботиться. Я видел это в документальном фильме о животных на прошлой неделе, — взволнованно объясняет Хёнджин, как будто убийство уток действительно было его страстью. — Не… да ладно, Джинни, не говори об этом, — пытается торговаться с ним Чан, — почему бы нам не поговорить о чем-нибудь более радостном? — Я думаю, что есть что-то лучше, чем убийство уток, — соглашается Сынмин. — Ага, я не хочу слышать об убийстве утки, — кривится Феликс, произнося слова, как будто тщательно их подбирает и не повторяет точную фразировку товарищей по стае. Каким нежным он должен быть. — Пожалуйста, перестань говорить «утином убийстве», — умоляет Чан, качая головой, и Минхо поджимает губы, чтобы не засмеяться. Для могущественного и уважаемого альфы он, кажется, имеет наименьший контроль над своими товарищами по стае. — Ты говоришь, — Хёнджин корчит лицо. — Я спрашивал о цыплятах и ​​других птицах, поедающих друг друга, а не об убийстве уток. — Почему бы и нет? Они все животные. — Но у них есть клювы? — Однажды я видел, как голубь ел жареную курицу в центре города, — услужливо добавляет Чонин в спор о птицах, — я думаю, что это каннибализм. — Нет, каннибализм — это когда вы едите представителей своего вида, — успокаивающе объясняет Феликс, словно обучая кого-то новой теме. Минхо хочет закричать, но он слишком заинтригован внезапным случайным разговором о крови и ужасных птицах, чтобы действительно что-то с этим делать. Он должен что-то с этим делать? Чан надеется, что так и будет? Для этого его наняли? Разбить споры о каннибализме птиц? — Значит, голубь, поедающий курицу — подождите, это похоже на обратное хищническое поведение. Голубь явно одержал верх, потому что курица была… . . Уже мертвый и поджаренный. — Джисон комментирует. — Нет, он съел его, потому что это была доступная еда. — сказал Феликс. — Хорошо, но если бы я был голодным голубем и нашел бы курицу на дороге — подождите, мы говорим о перьях или без перьев? Я не могу съесть его сквозь перья- — О боже, — Сынмин закрыл лицо руками. — Никаких перьев, чисто теоретически, — бросает Феликс, и Джисон радостно клюет на приманку. — Так что да, я бы его съел! Это не каннибализм! — Но если бы вы были еще одним цыпленком, вы бы стали? — Конечно, он Джисон! — кричит Сынмин. — Ты не можешь спрашивать его, ты должен спросить курицу! — Куры не разговаривают! — Мальчики! — Теперь вмешивается Чан, явно недовольный тем, что разговор стал мрачным, даже если его товарищи по стае отказываются вести себя нормальным образом. Кажется, они получают массу удовольствия от своего текущего разговора. — Хватит о курицах! — Я знаю. Они должны быть каннибалами- — Они не могут есть плоть друг друга! У них есть клювы! — Теперь Сынмин игнорирует Чана, полностью споря с Джисоном, который насмехается над ним и теоретической анатомией цыпленка. Минхо тихо сидит, не зная, что ему делать. Это реальный аргумент? Будут ли последствия для остальных членов стаи, если это взорвется? Будут ли последствия куриных дебатов? — Являются ли. . . Цыплята. . . Каннибалами? — шепчет Хёнджин, печатая в телефоне, тихо читая, пока Джисон и Сынмин спорят. — Ты можешь есть мясо, если ты птица с клювом! Они едят червей! — Черви не прикрепляются к костям! — Стервятники едят мясо! — У них есть… подождите, это хорошая мысль. У уток кажется. . . У них колючки на языке или что-то в этом роде? — Думаю, да, — подтверждает Феликс. — Куры могут быть каннибалами! Их привлекает кровь! — кричит Хёнджин, поднимая телефон, который представил ему это новое доказательство победы, и он радостно сжал кулаки над головой. Чан бросает в него печеньем. — Остановись с птицами! Он кричит, перекрывая аплодисменты, поправляя Чонина у себя на коленях, который много смеется над своими товарищами по стае. — Вы все! — Я не сказал ни слова, — Чанбин отпивает воду, откидываясь на ноги своего альфы. — Я знаю, Бинни. — Но есть особый вид птиц, которые могут питаться костным мозгом и костями, — отмечает Чанбин, и всем вдруг хочется узнать. Минхо отклоняется в сторону, когда Хёнджин и Джисон очень громко кричат ​​о птице, а Сынмин хватает сумку-холодильник, чтобы выпить сока, больше не вникая в обсуждение птиц. — Почему? — Чан скулит. — Я хочу увидеть птицу! — Хёнджин хватает телефон Чанбина, улыбка быстро переворачивается вверх дном, когда он видит изображение птицы. — Ой. Он уродлив. — Не будь злым! — Извини. — Он, наверное, тоже думает, что ты уродлив, без клюва. — Птиц не привлекают клювы! Думаю, вместо этого перья. — Ну, у тебя есть перья? Голая маленькая птичка? — Слова, которые я не думал, что услышу от тебя и не буду кричать на тебя, — хвалит Чан Чанбина и получает в ответ поцелуй в колено. Или в качестве благодарности. Кто знает. — Меня не волнует, если он называет меня голой птицей, — пожимает плечами Хёнджин. — Я… пожалуйста, не называйте его голой птицей на публике. — Чан похлопывает Чанбина по плечу, и тот пожимает плечами. — Не знаю, Хён, он немного похож- — Бабочки тоже любят кровь. — прерывает Чонин. — И пот. — Чан мило улыбается, прижимаясь щекой к голове Чонина. — Молчи, ты. — Я. . . Не хотел этого знать, — прошептал Феликс, глядя на поле с легким дискомфортом. Остальные товарищи по стае, похоже, успокоились, услышав, что их послушные, изящные маленькие друзья-насекомые не могут питаться одним только нектаром. — Оставь это Инни, — Чанбин берет руку своего омеги и целует костяшки пальцев, а Чонин улыбается ему, гордясь своей способностью лишить их всех дара речи. Минхо наблюдает столько, сколько считает вежливым, не желая вторгаться в страстный момент платонической физической привязанности, но очень желая знать, как все они относятся друг к другу. Они кажутся равными. — В любом случае, — Сынмин избавляется от плохих новостей быстрее остальных, — Минхо-щи… — Можешь звать меня Хён, — здесь Минхо использует смелый подход, но Чан не вмешивается, просто слегка кивает в знак подтверждения, а Сынмин издает тихий подтверждающий звук. — О, э-э, хорошо — Минхо-хен, ты же учился в трех разных колледжах, верно? — Было два! — прерывает Джисон. — Я прочитал его резюме! — Вы читали мое резюме? Вы все? — спрашивает Минхо. Он не знает, почему его это удивило. Они сплоченная стая, и, очевидно, Чан хочет держать их в курсе и позволить им принимать решения вместе с ним. И он также будет их опекуном, поэтому он считает, что важно, чтобы остальная часть стаи знала того, кто будет работать под их началом и в конечном итоге присоединится к их собственной стае. — Да, они это сделали, — говорит Чан, и хотя его голос спокоен и ясен, его авторитет вполне присутствует, и никто больше не говорит и не перебивает его. — О, это мило, — небрежно отмахивается Минхо, на самом деле ему все равно. — В колледже было весело? — спрашивает сейчас Чонин, и все взгляды быстро устремляются на Минхо, его сейчас препарируют под микроскопом, разбирают каждый его взгляд, анализируют каждое выражение, но он слишком хладнокровен и собран для этого. Теперь ему приходится притворяться мечтательным, притворяться присутствующим и внимательным, таким простым, но совершенным. — Было весело, но больше всего я учился. Кто-нибудь из вас сейчас учится в колледже? — Минхо отвлекает внимание от себя не потому, что ему неудобно, а потому, что он действительно хочет узнать больше о своих товарищах по стае. Чан, конечно, не все ему рассказал. — Я! — Чонин быстро поднимает руку, как и Феликс, который быстро опускает ее. — Ну, может быть? — Почему, может быть? — дружелюбно спрашивает Минхо. — На самом деле я… не знаю. — Не знаешь? — То, что я хочу делать, я имею в виду. — Это совершенно понятно и правильно. Требуется некоторое время, чтобы решить, в каком направлении вы хотите двигаться или что вы хотите изучать, но вы добьетесь своего. — Минхо говорит от всего сердца, может это и типичный повседневный совет для колледжа, который Феликсу не нужно постоянно слушать, чтобы знать, но он, тем не менее, совершенно очевидно ценит его. — Что насчет тебя? — Минхо поворачивается к Чонину, который смотрит на него в ответ. — Пока не знаю. . . Возможно, наука. Насекомые. — Насекомые? — Мальчик-жук любит жуков, — объясняет Чан, накручивая на палец рыжий локон Чонина, — и науку. Но не математику. — Математика — это слишком сложно и скучно. Математика никому не нужна. — Математика нужна всем, — возражает Чан, — художникам, архитекторам, врачам, ученым. — Но в основном это статистика и алгебра, — пожимает плечами Джисон. — Это правда, — Минхо прошел через адский цикл математических курсов, чтобы закончить колледж и поступить на программу смотрителя, которая требует нескольких семестров математики. Так что он может чувствовать их боль. — Но я еще не знаю. Чонин закончил свою мысль, вставая с колен Чана. — Куда ты идешь, детка? Чан смотрит на него, и он указывает на сторону поля. — Пойду искать червей. — Чонин, не смей приносить сюда этих червей. Я серьезно. Чан предупреждает его. — И не обижай их! — Черви — наши друзья! — кричит Чонин, направляясь к особенно заметному пятну грязи на краю поля, всего в нескольких футах от него. Чанбин заставляет себя встать, чтобы побрести за ним. Либо этой стае не нравится, когда их омеги бродят в одиночестве — понятно, но все же немного странно, — либо им комфортно, когда Чонин в его усталом, подавленном и недавно появившемся состоянии остается один. Минхо предполагает, что это должно быть последнее. — Я полагаю, он любит насекомых? Минхо считает, что это уже очевидно, но это хороший способ начать разговор о ком-то. — Да. У него дома муравьиная ферма. Я ненавижу это. — Хёнджин небрежно разговаривает с ним, но сохраняет прямолинейность в голосе. — Я думаю, это мило, что он так заботится о насекомых, — Чан, всегда положительный. Минхо начинает замечать закономерность. Либо он действительно такой хороший парень, либо он пытается быть таким хорошим парнем. Однако он знает, что предпочитает оставаться позитивным, говоря только что-то хорошее обо всем и обо всем, что происходит. Кажущийся образцом добродетелей. — Хорошо, но муравьи такие… Иу — Это может быть тревожно, но мило, — соглашается Феликс, забирая у Хёнджина остатки сока. — У всех разные увлечения, —говорит им Минхо. Сам он надеется не подвергнуться муравьиной ферме Чонина, но если он покажет ему, он не будет резким или злым по этому поводу. Это его дело, в конце концов. — Я бы предпочел, чтобы он не копался в парке в поисках червей, но вот мы здесь, — Чан поправляет себя и больше откидывается на спинку стула, соскальзывая вниз и глядя на поле. Минхо обращает внимание на Джисона и на то, как он на несколько дюймов приближается к Чану, обвивая рукой его ногу и прижимаясь к ней щекой. Он не пахнет, может быть, из вежливости, и что-то в нем говорит о том, что Джисон — гораздо более значительный альфа, чем ему кажется. Здравствуй, Сони, — шепчет Чан и собирается откинуть волосы назад. Его голос источает нежность и любовь, содержательная гордость и харизма. Джисон, кажется, тает под привязанностью своего альфы, и он расслабляется, закрыв глаза он расслабляется, прислонившись к колену Чана. — Жарко, — хнычет он, что, как известно, делает жар еще более явным, но Чан лишь улыбается. — Вам всем нужно выпить воды и повторно нанести крем для загара, прежде чем вы снова пойдете играть — если вы снова будете играть. Или, если вы хотите присоединиться к Инни в. . . выкапывании червей. — Наверное, мы могли бы сделать еще один раунд перед едой, — пожимает плечами Феликс. — Еще один. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас заболел или получил тепловой удар. —Чан теперь гладит голову Джисона. — Хочешь поиграть с нами? Ты можешь заменить Чонина, — предлагает Хёнджин, указывая на ракетки. Минхо задумался об этом, потому что не уверен, что действительно готов к этому, но все равно кивает. Он хорош в бадминтоне и может быстро определить, жульничает кто-нибудь или нет. Хорошо оказаться в центре конфликта и воочию убедиться, как все действуют друг с другом. Но он точно может сказать, что ему нравится стая Чана, убийство утки и все такое. Они милые, добрые, явно любят друг друга и обходительны с ним и другими незнакомцами. Он еще не совсем уверен, как он вписывается и куда эта новая дорога приведет его в жизни. Но это лучше, чем путь, по которому он шел раньше, он готов к чему-то более крепкому, чтобы назвать это последним домом.