Bark on Bark, Petal Strands

Иногда Минхо видит сны циклически, как будто его мозг распознает каждый БДГ-цикл*, через который он прошел, и иногда, когда он окрывает глаза, в них слегка мерцает, и он снова проскальзывает под одеяло сна. Его сны зацикливаются, один за другим, и в конце концов сводят концы с концами. Таким образом, он обнаруживает основную причину многих проблем, которые преследуют его с течением времени, таких как инцидент с енотом, но на этой неделе это стало более серьезно. Иногда ему снится Чан, различные безымянные и безликие члены стаи, которые заставляют его чувствовать себя недостойным и нелюбимым, и он всегда просыпается обездвиженным, не соображающим и растерянным, пока не придет в себя. Он плохо помнит сны. Он просто знает, что они отстой. Он знает, что только о Чане он мечтает так ясно, потому что он пахнет так знакомо, и это пугает, даже если сам мужчина не такой. И это подсознательный страх, и он знает, как с ним справиться, не давая ему развиться. Он беспокоится, что по своей сути он не будет тем, что нужно Чану или его стае, как он обещал и отстаивал. Но более того, он беспокоится, что они используют его. Они воспользуются им или его терпением, они будут обращаться с ним как с грязью и, не задумываясь, отвергнут его, как это сделали другие до них, и пока Минхо притворяется крутым, притворяется безразличным и иногда холодным, он знает, что ему будет слишком больно излечиться в одиночестве, и он вернется к исходной точке. Он напоминает себе, что он крутой, что он «бэд бич», но он также помнит, глядя на себя в зеркало по утрам после таких снов, что он всего лишь человек и тоже хочет любви. Чтобы это не стало его крахом. Он взволнован и хочет этого, но он также напуган, а это значит, что он все-таки человек, и слава богу за это. И несмотря на то, что он был частью стаи Чана большую часть недели, более или менее, в них так много глубины, которую Минхо еще не изведал. Он так многого не знает и еще не открыл, и самое главное, что энергия здесь должна быть взаимной. Минхо тоже должен открыться. Что, оглядываясь назад, он должен был предвидеть. Если он хочет познакомиться с ними, он также должен быть уязвимым и открытым с ними. Что еще сложнее в этом, так это то, что они хотят узнать его получше, хотят знать о его любимых фильмах, его любимой еде, что он делает, когда он один ночью, какие у него хобби, а что он ненавидит, а что любит. Он считает, что это «полное мошенничество», по словам Чанбина. «Вы знаете, — говорит он, неопределенно указывая рукой на обеденный стол ресторана, в котором они сейчас находятся, — те, в которые люди вкладывают так много денег, когда они могут просто сделать это дома». И Минхо сразу же думает о стольких увлечениях, но ничего не говорит, на случай, если вдруг он мог бы кого-то обидеть. Он говорит им, что любое хобби действительно стоит денег и времени, если оно делает вас счастливым. Были ли у стаи Чана такие роскошные увлечения? Чем они занимались в свободное время, когда не были все вместе? Было ли у них на это время? Ему нравится эта близость, близость стаи, близость семьи, но он все еще должен задаться вопросом: они все время вместе? Какая у них была работа, карьера, увлечения, прошлое? Он задавался вопросом, все ли омеги Чана были домашними омегами, что делали другие, и почему им нужен такой смотритель, как он. Он задается вопросом, какие они, когда злятся, особенно альфы, как они общаются, на что похожи их собрания стаи, как они утешают друг друга, когда расстроены. Он так много задается вопросами, потому что боится быть брошенным в неизвестность. Но даже среди неизвестного он узнает о них много такого, что разуверяет в таинственности. Например, Хёнджин и Феликс не домашние омеги — на самом деле никто из них таковым не является. Они вдвоем работают моделями в компании Чана для журналов или других товаров, таких как духи, а Чонин большую часть своего времени посвящает школе и своим жукам. Хёнджин берет уроки танцев, а Феликс иногда ходит с ним. Чонин играет на пианино, но перестал брать уроки, и другие постоянно донимают его этим. Иногда они делят комнату втроем, и это видно. Хёнджин и Феликс часто обмениваются одеждой, и Чонин почти всегда пахнет ею. В то время как Хёнджин и Феликс часто одеваются в светлые, яркие цвета, Чонин почти всегда носит черное. Минхо рад узнать, что Сынмин тоже работает в компании администратором и часто ходит на встречи от имени рекламного отдела, потому что он прекрасно умеет общаться, и это видно. Он носит много синего, и Минхо думает, что это может быть потому, что оно действительно ему идет, но на работе он носит профессиональную деловую одежду, и ему еще предстоит представить это в своей голове, после того как он видел его только в синих джинсах и футболках. Чан хвалит его за организаторские способности в офисе, но они очень редко говорят о работе из-за какого-то особого кодекса, и Минхо уважает и ценит это. Оставьте офис в офисе, конечно. Но у Минхо есть ощущение, что именно Сынмин организовывает большую часть дома. По его мнению, Джисон и Чанбин — особые случаи, потому что, хотя они связаны с журналом, они не обязательно работают там. Чанбин делает. . . много чего. Продюсер, стилист, который часто посещает фотосессии Хёнджина и Феликса, и тренер по фитнесу. Он просто небрежно всегда рядом, всегда что-то делает со своим временем, но он непринужденно относится к этому, и Минхо думает, что это работает на него хорошо. Он не кажется нервным типом, который теряет себя в своей работе, и кажется, что у него здоровый баланс между работой и личной жизнью, но, похоже, ему все же удается многое сделать. Он следит за инстаграмом и фитнес-каналом Чанбина и с удивлением находит очень мало видео, но много фотографий и постов — кажется, он любит гулять пешком. Минхо узнает, что Джисон также является продюсером, и в свободное время он бродит по компании, занимаясь нетворкингом, но он там мало работает. Он работает в своей студии и, пропадая по ночам, всегда встречается со своими товарищами по стае. Минхо не удивлен, обнаружив, что слышал множество песен Джисона по радио, в социальных сетях или в клубах. Джисон тоже мало говорит о своей работе, но это может быть просто потому, что он еще редко вел с ним глубокие беседы. Конечно, Джисон молод, но его успех говорит сам за себя. Он по-прежнему такой же шумный и глупый, как и всегда, и Минхо начинает понимать, что это не просто игра, чтобы его товарищи по стае улыбались или чувствовали себя непринужденно, он действительно такой глупый в глубине души, и это неплохой баланс. Минхо задается вопросом, какое место он здесь занимает. Какое место он занимает среди этих людей? Феликс и Хёнджин кажутся близкими людьми, и беспечная харизма Феликса уравновешивает смелый характер Хёнджина, а мягкость Чонина смягчает кажущийся грубым тон Джисона. Сынмин кажется посредником между ними, но у него всегда есть шутки, чтобы поднять настроение, а Чанбин, кажется, искренне успокаивает напряженное поведение Чана. Джисон является катализатором в группе, но Сынмин — самый близкий, а Феликс и Чонин — самые общительные. Чанбин самый надежный, но он также больше всего дразнит, в то время как Хёнджин знает границы каждого, не спрашивая. Чан, конечно же, знает их всех как свои пять пальцев, и это видно по языку его тела, по тому, как он быстро целует Чонина, но позволяет своей руке задерживаться на плечах Чанбина, знает, что не нужно прижиматься к нижней части спины Джисона, но держит руку именно в этом месте для Феликса. Минхо все время молча наблюдает за ними и видит, насколько хорошо они подходят друг другу, и задается вопросом, насколько это естественно. Они все случайно встретились? Эти семь изысканных, трудолюбивых, привлекательных и уважаемых людей? Или они были в такой же ситуации, как и он? Но даже среди тех немногих свиданий, которые они провели вместе, он понимает, что многого не знает. И они в середине обеда в каком-то непринужденном заведении, передают гарниры, как старые друзья, когда на самом деле он всего лишь незнакомец в очень вежливой маске, когда он начинает видеть каждый слой. Он узнает гораздо больше, чем собирался, и должен впитать все это довольно быстро, поскольку комментарии разлетаются по столу со скоростью света. — Тебе нравятся жуки? — Чонин сел рядом с Минхо, который зажат между ним и Хёнджином. Чан, конечно же, сидит во главе стола, и никто на это и глазом не моргает, но Джисон сидит с другой стороны, рядом с Чанбином, который, как он знает, старше. Сынмин сидит между ним и Феликсом и весь вечер посылает Минхо дружеские улыбки и вносит свой вклад в разговор только тогда, когда ему есть что сказать приятное или важное, в отличие от Джисона и Феликса, которые болтают без остановки. — Я. . . — Минхо придумывает хороший способ сказать, что он предпочитает, чтобы они оставались снаружи, в их естественной среде обитания, подальше от него: — Думаю, они очень важны. Кроме комаров. Они действительно не служат никакой цели. — Ой, я не люблю комаров. Может быть, они и милые, но раздражающие и всегда кусают меня за ноги. — Чонин вздыхает, как будто для него это большое неудобство, а Минхо просто улыбается. — Это потому, что ты милый, — шутит Чан. — Это потому, что ты ешь слишком много сахара, и им больше всего нравится твоя кровь. — Чанбин следует за ним. — И это тоже, — пожимает плечами Чан. — Мои муравьи однажды убили комара. — Это мило, — Минхо на самом деле не думает, что это хорошо, но он не собирается быть грубым с милым маленьким Чонином, который явно очень любит своих муравьев. Он видел фотографии муравьиной фермы, и это красивое, процветающее сообщество муравьев, он может это подтвердить. — Почему бы нам не избегать разговоров о, ммм, насилии насекомых? — ласково спрашивает Чан, нежно похлопывая Чонина по подбородку. Чонин улыбается и хватает его за палец, но продолжает говорить. — Это не насилие, это просто их природа. — У тебя есть кровожадные муравьи? — в шутку спрашивает Джисон, явно пользуясь ситуацией между укусами еды. — Они не убийцы! Они милые! — Чонин настаивает. — Не для комаров — смеется он, и Феликс фыркает слишком громко, что заставляет Хёнджина тоже фыркать. — Мои муравьи милые, ты просто злишься, потому что ты им не нравишься, потому что ты на вкус как мусор, — как ни в чем не бывало говорит Чонин, и Чанбин давится рисом, явно сдерживая громкий смех, когда Чан смотрит на него сверху вниз. через стол, бормоча что-то зловещее. Чанбин не обращает на него внимания. — Что еще едят ваши муравьи? — спрашивает Минхо, пытаясь облегчить ситуацию, не меняя тему так прямо. Он работает над небольшим рагу, ест медленно, чтобы убить время, зная, что они будут болтать в течение следующего часа или около того. — Злаки, фрукты, овсянка, они много не едят. — Ну, они размером с. . . муравья, — Чан выглядит немного смущенным из-за отсутствия словарного запаса, и все стонут, думая, что это явно шутка. — Они и есть муравьи. Джисон закатывает глаза. — Правда? — Глаза Чана широко распахнуты, явно саркастически, и Джисон смеется. — Правда, — говорит он. — Однако он держит свою муравьиную ферму в собственной спальне, так что тебе не о чем беспокоиться, — комментирует Хёнджин, слегка касаясь локтя Минхо. — Я не волновался, жуки меньше всего меня волнуют. — Он не возражает против муравьиной фермы — она находится вне его пространства, и Чонин явно хорошо заботится о своих муравьях, поэтому они не сбегут и не умрут. Минхо не испытывает особых чувств к ним. — Есть какое-нибудь животное, которое тебе не нравится? — Насекомые не животные. — Мне все равно, — Хёнджин быстро затыкает Джисона, потягивая чай со льдом через соломинку. Минхо удивлен, что на этот раз он не решил сесть рядом с Феликсом, но они все еще находят способы передавать друг другу еду между столами, и он очень впечатлен и рад видеть, что их связь не изменилась. — Не думаю? Минхо качает головой. — А у тебя? — Мне они все нравятся, — пожимает плечами Хёнджин. — Но мы не можем заводить пушистых питомцев, потому что у некоторых из нас аллергия, так что это отстой. — Ты можешь дуться, сколько хочешь, красавчик, но мы не заведем кота, — кажется, Чан знает все игры Хёнджина и быстро подыгрывает. — Я даже слова «кошка» не сказал! — Вы сказали, про пушистых питомцев, включая кошек. — Что, если я имел в виду кролика? — Хёнджин скрещивает руки на груди и нахально хмурится, глядя на своего альфу, а Чан просто улыбается ему во все зубы — Мы не заведем. Любого. Домашнего питомца. — Ты у нас уже есть, — хихикает Феликс, гладя Чана по голове. — Очень смешно. — Я веселый. — Ну, а что, если у Минхо-хёна уже есть питомец? Он не может просто бросить их, как только въедет, — Хёнджин закатывает глаза, и Минхо чувствует, как его желудок скручивает. Как только он въедет? Он так скоро переезжает? Или это просто еще одна из их «теоретических ситуаций», чтобы доказать свою точку зрения? Омеги здесь любят спорить с Чаном. Он обдумывает эту мысль в течение нескольких секунд, не думая, что это правда, пока Хёнджин не выдает сам себя, хлопая рукой по рту. Секрет, который Хёнджин явно сболтнул, потому что весь стол смотрит на него сверху вниз. — Я просто имел в виду… ну, как только мы… я имею в виду, ты знаешь, как только мы… . Обсудим это- — Ты ужасный лжец, — вздыхает Джисон, ставя свою газировку с грубым звоном на стол. Он выпил уже два стакана, а все остальные выпили только по одному. Минхо пьет только воду, потому что ему не нужен кофеин, чтобы не спать всю ночь, но он уже знает, что Джисон, вероятно, предпочитает кофеин и сахар именно по этой причине. — Я полагаю, что теперь коты вылезли из мешка, — шепчет Чан. — Я думал, нам нельзя заводить кошек- — Джинни, — Чан смотрит на него сверху вниз, и Хёнджин тут же закрывает рот. Минхо какое-то время сидит, ожидая, пока кто-нибудь объяснит, что на самом деле происходит. Разрешат ли ему въехать? Есть ли период ожидания или количество дней, в течение которых он должен работать заранее? Он не хочет казаться назойливым и спрашивать, поэтому просто молчит и улыбается, кивая в соответствии с напряжением за столом. Он не может рисковать потерять видимость, которую он разыгрывал уже несколько недель. И Чан ни разу не обсуждал с ним дела перед его стаей, особенно его омегами. — Небольшая оговорка, — игриво подталкивает он Хёнджина, — это случается с лучшими из нас. — Я думал, что он переезжает, — спрашивает Чонин, и брови Чана взлетают вверх, когда он что-то шипит своему младшему омеге. — Инни. — Что… упс. Чонин, наконец, осматривает комнату и тут же засовывает себе в рот большой кусок баранины. — Ну, по крайней мере, нам не нужно беспокоиться о том, как сообщить ему эту новость, — Чанбин отмахивается от Чана, — просто отпусти это. — Мне бы хотелось сделать это на официальной встрече. Как мы уже говорили. —Последние несколько слов Чан адресует Чонину и Хёнджину, которые съеживаются на своих местах, глядя прямо на свою еду, а не на своего альфу. Чонин медленно жует, а Хёнджин теребит свою соломинку. — Значит, он переезжает? — осторожно спрашивает Феликс, и Чан хлопает ладонью по столу гораздо мягче, чем ожидалось, но смотрит в потолок, словно моля о пощаде. — Я… это должна была быть встреча — мне очень жаль, — Чан имеет наглость выглядеть смущенным, поворачиваясь к Минхо, чтобы извиниться с розовыми ушами. — Я не собирался говорить тебе до конца недели, чтобы дать тебе следующую неделю, чтобы собраться и начать переносить свои вещи и сделать приготовления — я действительно не хотел, чтобы ты узнал об этом Минхо садится прямо и сцепляет руки вместе, чтобы не трясти кулаками в воздухе. Это, несомненно, лучшая новость, которую он когда-либо получал, и он не хочет ее испортить, выглядя полным дураком. Он. . . Благодарен за это. Может быть, за пределами благодарности, если есть слово: блаженный. Он кладет руку на сердце и на мгновение чувствует, как оно бьется, просто чтобы убедиться, что он здесь, в этот момент, жив и здоров. Чтобы убедиться, что это не сон и жизнь не играет с ним злых шуток. Он выжидает несколько ударов в тишине, на случай, если жизнь решит отнять у него что-то еще, оставив холодным, отчаявшимся и с разбитым сердцем. Жизнь всегда брала над ним верх. И на этот раз волнение перевешивает ужас перед неизвестностью. — Все в порядке, — перебивает он Чана, впервые за долгое время очень искренне улыбаясь, — это… вау. Это так захватывающе. Спасибо. Чан кивает, какое-то время смотрит на него, и они встречаются взглядами. Он смотрит. . Но он правда раздражен, и ему должно быть неприятно рассказывать такие новости подобным образом, но он также выглядит счастливым, как будто он хочет, чтобы Минхо жил с ними, как будто он искренне наслаждается компанией Минхо, и это странная атосфера между ними двумя. Однако момент недолгий, Чонин кашляет, а Чан начинает гладить его по спине. — Не ешь так быстро. — Я не ел! Минхо какое-то время наблюдает за ними, понимая, что сейчас все смотрят на него. Все они, кажется, ожидают какого-то ответа, но Минхо не знает, что сказать или сделать — он понятия не имеет, чего они от него ждут. Должен ли он говорить об этом? Должен ли он поднимать этот вопрос или оставить его? Он не хочет никого раздражать, он не хочет никого злить, особенно Чана. — Извини, что рассказал, — застенчиво шепчет ему Хёнджин, и Минхо качает головой. — Все в порядке. — его извинение не обязательно, но если он хочет этого. Чан, тот перед которым действительно нужно извиниться, и от него зависит, следует ли обсуждать это после. — Я уверен, что все были немного сбиты с толку. — Я имею в виду, он сказал ничего не говорить, но конечно, — говорит Джисон, и Хёнджин просто снова смотрит на стол. — Джисон. Чан смотрит на него. — Это не имеет большого значения. — Я этого не говорил, я просто пошутил, — Джисон, несмотря на то, что он раздвигает границы или отпускает рискованные шутки, чтобы разрядить атмосферу, в этот момент он не звучит саркастично. Он кажется искренне обеспокоенным, но Минхо не стоит, вмешиваться в растущее напряжение двух альф стаи. — Мы все совершаем ошибки, — Минхо похлопывает Хёнджина и Чонина по спине, сочась нежностью при многообещающих новостях. Хёнджин корчит рожицу, но Чонин кивает, наклоняясь к нему, и Минхо замирает от исходящего от него запаха. Час назад он не чувствовал его, но после того, как он съел острый суп и пошутил со своими товарищами по стае, ему, возможно, пора снова нанести блокаторы запахов. Минхо удивлен тем, как легко Чонин проникся к нему симпатией, но не жалуется, наклоняясь к нему, слегка пахнет. Часть его беспокоится, что Чонин будет тереться о него, возможно, будет нюхать его, но этого не происходит. Чана, должно быть, беспокоит то же самое, потому что он наблюдает за ними, но ничего не говорит. Он доверяет Чонину и, по-видимому, Минхо, потому что тот быстро возвращается к разговору с Джисоном, в то время как Минхо нянчится с двумя омегами по обе стороны от него. Настроение Хёнджина, кажется, мгновенно улучшается, и он предлагает Минхо глоток своего чая, говоря ему, что это единственный хороший чай в этой части города. — Мы все еще поедим мороженое после? — быстро спрашивает Феликс. — Я ничего не знал о мороженом, — просто говорит Чан, и Феликс указывает на Чонина и Хёнджина, которые ничего не говорят. — Мы хотим мороженого. — Ты даже не закончил есть! — Я просто строю планы на будущее! Потому что кафе-мороженое дальше по улице закрывается через час. — О, верно, они закроются. — бормочет Хёнджин. — Мы можем пойти? — спрашивает Феликс, наклоняясь, чтобы посмотреть на Чана с любопытным выражением лица, и Минхо мысленно отмечает, что Феликс подкупает его своими щенячьими глазами. Хорошая тактика. — Да, мы можем пойти — только, когда ты закончишь есть, и не говори, что закончил, — Чан показывает пальцем в лицо Феликсу, и тот быстро оглядывается, прежде чем куснуть его. Чан убирает палец и щелкает Феликса по голове, который вдруг шипит что-то, с акцентом, чего Минхо не может понять — Ой, извини, — взволнованно хихикает Феликс, обращаясь к Минхо, и передвигается, чтобы сесть на колени Чана. Кажется, никто из них не может долго обходиться без тактильности. Минхо придется привыкнуть к этому или, по крайней мере, выяснить их пределы. Феликс обхватывает руками шею Чана и наклоняется к нему, и комната чуть не взрывается ароматом свежеиспеченного хлеба. Это приятное чувство, и он чувствует, как все вокруг расслабляются, как и он сам. Вся стая Чана — это множество интересных ароматов. Чан отвечает Феликсу по-английски с почти таким же акцентом, и рот Минхо чуть не открывается. Во всех своих исследованиях таинственного и скрытного Бан Чана он почти забыл, что Чан был австралийцем. Это было фактом в статье, которую он прочитал пару недель назад, но никогда не видел и не слышал, чтобы Чан говорил по-английски где-либо в социальных сетях. — О, ты говоришь по-английски? — спрашивает его Сынмин по-английски, вероятно, почувствовав его внезапное замешательство, и Минхо отвечает через минуту. Конечно, он изучал английский, но не использовал его уже много лет. — Немного, — отвечает он. — Не волнуйся, хён, я редко говорю по-английски, — похлопывает его по руке Чонин. — Бинни-хён тоже. — Я говорю! —Ты можешь, но ты этого не делаешь! — игриво кричит Чонин через стол. — Не кричи, — ругает Чан, обхватив Феликса руками, и прижимается щекой к его голове. Заканчивайте есть, а потом мы пойдем за мороженым. — Мороженое, которое внизу по улице очень старое, — рассказывает Хёнджин Минхо о горячих сплетнях, — оно старомодное и действительно хорошее. У них лучшие вкусы, и все они домашнего приготовления, а не эти дерьмовые искусственные ароматизаторы. — Искусственные ароматизаторы не так уж и плохи, — пожимает плечами Чонин. — Их мятно-шоколадное мороженое действительно вкусное, — Феликс машет Минхо рукой, чтобы привлечь его внимание, — тебе оно нравится? — Да. — У них также есть шоколадная клубника, и печенье, и сливки, и арахисовое масло- — С чем голубое? — спрашивает Чанбин во время еды. — Мне нравится голубое. — О, вкус торта? — Нет, мороженое. — Да, это мороженое со вкусом торта, — подтверждает Чонин. — Это похоже на сахарную вату. — Сахарная вата — это другое, — сейчас Феликс печатает на своем телефоне, — а вот голубое — это праздничный торт. — Тогда я хочу его, — подтверждает Чанбин. Минхо не может не рассмеяться в нос, кивая. Клубничное или шоколадно-мятное звучало неплохо, но он не был большим любителем мороженого, если только не был в настроении. Но другие, особенно омеги здесь, кажется, всегда в настроении для чего-нибудь сладкого. — Я хочу шоколад или манго… Ликси, у них есть манго? — зовет Джисон через стол. — Я думаю, да? — И то, и другое. — Тогда с шоколадной крошкой? Феликс не отрывается от телефона, по-видимому, записывая все заказы мороженного. — Не манго с шоколадом, а шоколад с шоколадной крошкой. — Я тебя понял. — Я возьму печенье и сливки, — Хёнджин поворачивается к Джисону, — тебе это нравится, да? Мы можем поделиться. — О, точно. Если мы делимся, мне следует вернуться к манго? — Я просто сказал, что не знаю, есть ли он у них, — скулит Феликс, и Чан обнимает его за талию и игриво сжимает. — Ну, если у них есть, то и я возьму! — Я возьму мятный шоколад, чтобы мы могли поделить его? — предлагает Сынмин, и Хёнджин кивает. Кажется, что здесь никто не думает о себе и не покупает собственное мороженое. — Я не делюсь ни с кем из вас, — говорит Чанбин. За исключением Чанбина. — Мне даже не нравится вкус праздничного торта, поэтому, — пожимает плечами Феликс, — это так противно и… . . толстенько. Чонин так сильно смеется при слове «толстенький», что кашляет, и весь стол кричит от ужаса, когда он брызжет газировкой из носа, капая на стол, а Джисон смеется так громко, что Чанбин наклоняется и шлепает его по затылку. — Ауч! Феликс сгибается пополам, смеясь над Чонином, который закрывает лицо салфеткой и вытирает нос, а Чан усаживает Феликса на его место. Только Чанбин и Чан не смеются, Чан приближается к Чонину, чтобы проверить его. — Инни, ты в порядке? Чонин кивает сквозь смех, быстро убирая беспорядок на столе салфеткой. Минхо использует собственную салфетку, чтобы помочь ему. — Это отвратительно, — шепчет Хёнджин. Чонин и Феликс слишком сильно смеются, чтобы заметить комментарий, но Чан смотрит на Хёнджина. — Разве ты не рад жить с нами? — Сынмин хихикает, и Минхо тоже не может сдержать смех. — Не могу дождаться.