Bark on Bark, Petal Strands

— Мне так жаль, я знаю, что ты только собираешься и еще не совсем готов переехать к нам, но- Минхо смотрит на свою полуодетую фигуру в зеркале, зубная щетка свисает изо рта, и слушает, как Чан беспорядочно паникует и виновато болтает. Минхо в спортивных штанах, без рубашки, в одном носке, а его работодатель — ему неудобно называть его своим альфой, потому что он не его альфа — бормочет все дальше и дальше, и он едва может вставить слово. Он смотрит на себя, на себя самого обычного, волосы слиплись после сна, а глаза едва замечали свет в ванной. — Мистер Бан- — И я знаю, что сказал, что мы не будем делать неожиданные вызовы на дом, пока ты… я имею в виду, это не будет вызов на дом, как только ты наконец въедешь, но… Хёнджин! — — Мистер. Бан. Я приду. Пожалуйста, расслабьтесь. — Он вздыхает в трубку, выплевывая остатки зубной пасты и вытирая пену с нижней губы. — Я знаю, но- — Буду через час. За это время оденься и убедись, что твоя служба безопасности знает, кто я такой, и что мой пропуск утвержден. Это все, о чем тебе нужно беспокоиться, — успокаивает его Минхо улыбчивым, осторожным голосом, радуясь, что Чан не может видеть его очень заметное хмурое выражение лица в зеркале. Он выглядит как дерьмо. Как он должен одеться для гала — концерта моды, как привести себя в презентабельный вид, доехать через весь город до квартиры своего работодателя и… — Я пришлю за тобой машину, она будет через полчаса — Джисон, надень галстук-бабочку — хорошо? — Подождите, что? — — Ты мечта, Минхо-щи. Щелк. Минхо какое-то время смотрит на себя в зеркало, прежде чем осознание того, что у него есть полчаса, чтобы быть готовым, одеться, морально подготовиться и выйти за дверь, настигает его, и он карабкается в душ. Он может принять душ за шесть минут, все будет хорошо. Он отмечает в уме все, что ему нужно захватить перед выходом: сумку или портмоне, может быть, клатч. У него есть один, но он не сочетается с большей частью его черно-белой одежды. У него есть черный портмоне, он подойдет. Ему также нужен одеколон, телефон и бумажник — может быть. Неужели он действительно должен брать с собой бумажник, если собирается всю ночь наблюдать за омегами Чана? Он думает о том, не похитят ли его и ли смогут опознать, и таки решает взять свой бумажник. Было бы обидно, если бы он вдруг пропал без вести после одной ночи, проведенной со светскими людьми общества. Черная сумочка, телефон, бумажник, ключи, одеколон — что он наденет? Что, черт возьми, он собирается надеть, что достаточно хорошо для весеннего гала-мероприятия? Он мог бы обмочиться, если бы не мыл голову в душе — о боже, волосы. Что ему делать с волосами? Он знал, что Бан Чан слишком хорош, чтобы быть реальным. Конечно, он мог бы вытереть их полотенцем и сбрызнуть спреем. Это было бы хорошо. Так он будет выглядеть богатым и опрятным, а не так, будто только что выпрыгнул из душа. — Бля, блять, блять, — он смывает остатки шампуня со своих волос, быстро хлопает ручкой душа в сторону ВЫКЛ и, спотыкаясь, вылетает из душа, хватая полотенце и наполовину вытираясь, прежде чем побежать к своему шкафу полностью голым. Что он должен был надеть? Кружево? Белый? Черное? Костюм? Что-то цветочное и элегантное? У него были только черные классические туфли, которые блестели, поэтому ему нужно было что-то черное на низ, по крайней мере, в тон. Он берет пару черных брюк и швыряет их на комод, хватая любую случайную пару нижнего белья, чтобы надеть ее. Черт, теперь ему придется натереть свои блокираторы запахов, если он хочет, чтобы они сработали к тому времени, когда водитель приедет сюда. — Черт, — он капает маслом на запястья и небрежно хлопает ими по шейным железам, пытаясь сохранять спокойствие. Он не беспокоится о том, что должен выглядеть идеально, потому что ему все равно, как он выглядит, но его определенно не устраивает мысль о том, что если он будет выглядеть неряшливо, это плохо отразится на его стае. Вода из душа теперь смешивается с его потом, и он чувствует себя липким и мерзким из-за такой спешки. Он вскакивает в штаны, оставляя их расстегнутыми, и роется в шкафу, чтобы найти что-нибудь, кричащее о моде, весне или, может быть, просто… . . Богатсве? Богатый человек? Кто-то, кто может позволить себе покупать кофе каждый день, не проверяя цену дважды? Тот, кто носит золото? Черт, он понятия не имеет. Богатые люди обычно всегда были его врагами, а теперь он живет среди них, работает на них, надеется приспособиться к ним и он вздыхает. Он хватает белую рубашку, в которой ходил на собеседование, самую модную вещь, которая у него была, от которой у него не закружится голова. Он заправляет рубашку, берет свое единственное кольцо из комода и надевает его. Он смотрит на себя в зеркало и хмурится. Он выглядит нормально. Его никогда не просили выглядеть иначе, чем «нормально», он никогда особо не заботился о своей внешности, потому что всю жизнь учился. Ему было все равно, красивый он или горячий, смотрят ли люди в его сторону или нет. Ему нужен был кто-то, кто мог бы оценить его ум и личность и уважать тот факт, что ему нравилось лежать в постели в 10 часов вечера в пятницу. Он просит малого. Но вместо этого сейчас пятница, 6 вечера, и он спешит на работу, подпрыгивая на одной ноге, чтобы надеть носки на ровном месте. Его телефон звонит, когда он завязывает шнурки, достает черный портмане из коробки, в котором он его хранил, достает ключи и кошелек из комода, карабкается обратно за одеколоном и открывает телефон. — Привет? — Машина должна быть внизу, — в голосе Чана меньше паники, чем раньше, и Минхо издает звук подтверждения, изо всех сил пытаясь запереть дверь своей квартиры, засовывая ноги в туфли и маневрируя ими, чтобы ему не нужно было завязывать шнурки. Его шнурки. Он будет беспокоиться об этом позже. — Я спускаюсь вниз, спасибо. — Ладно, хорошо. Вы видите ее? Это черная машина. — Да, вижу, — он спешит вниз по ступенькам с безупречной скоростью, замечая причудливую черную машину, ожидающую возле его квартиры, которая определенно привлечет внимание в этой части города, но ничего не говорит. — Хорошо, отлично, увидимся, когда ты приедешь сюда, проведи своим значком, чтобы пройти, а затем ты можешь одеться здесь! Спасибо! — Подож- Щелк. — Ебать. Ебать меня на лево, — шепчет Минхо, стоя на тротуаре, когда машина подъезжает к нему на несколько футов, он открывает ее, немедленно залезая внутрь и приветствуя водителя, который ничего не говорит ему в ответ. Блядь. Разве он не должен был одеваться сам? Он зря потратил последние двадцать семь минут своего вечера. Он даже не ел с утра, и ему не удалось принять ибупрофен, и теперь он борется с головной болью, водитель включает кондиционер, и он вдыхает причудливую кожу автомобиля, запрокидывая голову назад и закрывая глаза, чтобы с надеждой погрузиться в сон. На этот раз город красив, солнце все еще стоит в небе, но низко, согревая все здания золотым светом, который довольно хорошо отбрасывает их конструкции. Конструкции, которые повели поколения до него, приводящие его в более спокойное состояние. Он не мог злиться на Чана, и он не злился. Он был просто расстроен, но вместо этого пытается поставить себя на место этого человека и думает о том, как бы он в одиночку управлял стаей из семи человек. В конце концов, именно поэтому он и нанял его. Поездка спокойная и тихая, и Минхо дает себе время, чтобы расслабиться и поднять себе настроение. Сегодня ему придется быть очень терпеливым, с альфами больше, чем с кем-либо. Чан был явно в стрессе, ему нужно было собрать всех, он должен сделать свою жизнь проще и лучше, даже если омеги — его настоящие подопечные, он хочет больше сосредоточиться на них. Хёнджин, Феликс и Чонин дикие и немного буйные, но с ними довольно легко работать. Они встречались всего несколько раз, все вместе, ходили куда-нибудь поужинать или в кино, так что Минхо на самом деле не представляет, каково это наблюдать за ними в одиночестве под его опекой, но сегодняшний вечер — прекрасная возможность. Он знает, что это не пробный прогон: это весеннее мероприятие, и у Чана нет времени, чтобы помочь ему и вмешаться, если что-то произойдет. Он должен показать им, что он вполне способен, даже больше. Ему нужно быть на высоте, выше и выше. Ему нужно быть идеальным. Боже, он так устал. И он не может это проебать. Ему нужно убедиться, что все идет гладко, чтобы он мог переехать и начать работать смотрителем. Если он все испортит. . . Все это было бы напрасно, и он не уверен, что сможет снова показаться в городе. Что будет, если он все испортит? Сделал бы Чан что-нибудь? Сообщил ему? Превратил бы его жизнь в еще больший ад, чем он уже есть? Позаботится ли он о том, чтобы у Минхо больше никогда не было карьеры? Он даже не хочет об этом думать. Чан не похож на такого альфу. . . Но он мог быть. Все было иначе, когда омеги могли бы быть ранены или обижены. Машина замедляется и останавливается перед жилым комплексом, и Минхо благодарит его, прежде чем распахнуть дверь и сам закрыть ее, глядя на здание. Оно. . . Изысканное. Большое. Он очень большое. Высокие, полные больших окон, квартир с балконами через каждые несколько этажей, увитыми декоративными лианами и большими вазами с растениями. Он задается вопросом, какая из них его стаи. Он отмечает две вращающиеся двери и боковую дверь для доступа и проходит через первую вращающуюся дверь. Швейцар немедленно приветствует его, и он показывает свой значок работника так быстро, как только может, изо всех сил пытаясь вытащить его из заднего кармана и повесить на шею. Мужчина намного моложе, чем он ожидал, без униформы, в простом костюме, и он заглядывает через плечо на охранников за стойкой, двое из них небрежно болтают за черно-серым мраморным столом, украшенным золотой отделкой по бокам. В стороне от вестибюля стоят тележки для багажа, явно начищенные, в отличие от старых, грубых, которые ему приходилось использовать раньше в дешевых отелях. — Мм, привет, я Ли Минхо. Я к мистеру Бан- — Верно. Вы можете подняться на лифте на 20 этаж, квартира 202. Мужчина указывает на шесть лифтов в правой части зала. — Лифты 1, 3 и 5 идут на нечетные этажи, а 2, 4 и 6 на четные этажи. Лифт С только для персонала. Вы можете просто провести своим значком, чтобы вызвать лифт. — Хорошо, спасибо. — Минхо усваивает этот лакомый кусочек информации, подходя к четным лифтам. Столько лифтов — так удобнее? Он вежливо улыбается швейцару, вставляя свой бейдж в прорезь, и лифт звенит, лампочка загорелась, но он не открывается. — Э-э. . . ? — Приближается. Он станет красным, когда прибудет, — сообщает он ему, и Минхо кивает. Это как-то много для одного здания, но он ничего не говорит, только молится, чтобы лифт приехал побыстрее. Ему есть куда спешить. Когда подъезжает лифт, свет становится красным и снова звенит, как и было обещано. Он входит в лифт и быстро нажимает кнопку двадцатого этажа и ждет, пока дверь закроется, чтобы прислониться к стене лифта и держаться за решетку. Он замечает камеру слежения сбоку от лифта, поэтому ему не нужно бить кулаком стену или кричать, как ему хочется. Он уже спокоен, собран, но знает, что как только Чан начнет закидывать его вопросами или делами, он обессилит. Он не может показать слабость сегодня и перед кем-либо. Кто знает, кто знает, что и как говорить с Чаном? Он не возражает против вызовов на дом или внезапных планов из-за своей работы, но вечеринка в последнюю минуту заставляет его нервничать. Но, конечно, он не признается, что нервничает, и он не из тех, кто грызет ногти или трясется, когда волнуется. Он раздражается и это не очень хорошая комбинация. Гневная тревога всегда будет его единственным роковым недостатком, который он не примет от себя. Практика осознанности всегда помогала ему, но он может зайти так далеко, только когда он чувствует, что его борьба или бегство начинаются. Лифт плавный и быстрый, без тряски и свистящего шума, и он намного приятнее, чем любой другой лифт, в котором он когда-либо был. Он выходит, когда загорается красный свет, и двери открываются, и он смотрит в обе стороны на небольшие коридоры. прежде чем заметить таблички с номерами. Они не совпадают. Квартиры 1-4 слева и 4-8 справа. . . Пока он не сообразит, что 20 должно означать 20-й этаж, а 2 — последний номер квартиры. Итак, квартира 2. — Из-за этого действительно трудно ограбить это место, да? — бормочет себе под нос Минхо, поворачиваясь налево и направляясь по коридору к квартире 2. Он надеется, что прав. Если нет, он может просто позвонить Чану, может быть, даже немного отругать его за то, что ему так сложно добраться сюда. И разве он не должен был тоже переодеться? Блядь. Он стучит в дверь и по количеству криков он сразу понимает, что ему нужна именно эта квартира. Дверь распахивается, и его встречает почти одетый Джисон, который ходит босиком, а не в носках. — Привет, Хён. — Привет, Джисони. Могу ли я войти? — Конечно, хотя ни у кого из нас нет блокаторов запахов, — Джисон смотрит на него неуверенно, и Минхо понимающе кивает. — Все в порядке, — успокаивает он его, заходя внутрь и снимая обувь, — со мной все будет в порядке. Джисон корчит лицо, словно говоря, если ты так говоришь, и позволяет двери захлопнуться самой по себе. Она запирается щелчком. Это должно быть раздражающим, но чувство комфорта. Минхо встает и, наконец, оглядывает квартиру, которая однажды тоже станет его домом, и сразу же погружается в хаос. — Джисон, где твои носки? — Чан говорит стоя в гостиной и пытаясь завязать галстук-бабочку без зеркала. — Я надевал их, но кто-то должен был впустить Минхо-хёна, — огрызается он, возвращаясь в гостиную и спускаясь по одному из коридоров. Коридор квартиры разделяется на два разных зала, посередине которых находится лестница, и Минхо едва смотрит на нее, прежде чем его называют по имени. — Минхо-щи, — подзывает его Чан, все еще завязывая галстук-бабочку, и он быстро осматривает его, останавливаясь, чтобы посмотреть на Минхо слишком долго, чтобы его успокоить. — Ой. Ты одет. — Да. — О, ты хорошо выглядишь. — Спасибо. Джисон корчит лицо, когда садится, чтобы натянуть носки. Чан щелкает пальцами. — Можешь пойти проверить омег? У них еще нет блокаторов запахов — ты должен, напомнить им, что они должны их нанести. — Это хорошо. Сколько у нас времени? — Мы должны выйти через сорок минут, чтобы прибыть вовремя, так что… — Чан вскидывает руки вверх, подытоживая, Минхо кивает. — Вверх по лестнице им принадлежат две спальни. Дверь слева — это ванная. — Хорошо, спасибо. Минхо направляется к лестнице, тщательно обнюхивая смесь ароматов. Он быстро поднимается по лестнице — здесь 14 ступенек — и замечает изменение запаха, когда достигает вершины лестницы. Здесь сладко и тепло, а не свежо и бодро, как внизу. Кремово-розовый ковер ведет вниз по коридору, пол из темного дерева блестит и чист, и он поворачивает направо к двум спальням. Со стороны Чана очень умно выделить отдельный этаж только для омег. Это, вероятно, спасает их всех от большого стресса и головной боли. Двери открыты, и он слышит хихиканье, ощущает смесь их ароматов, как будто в духовке открываются свежеиспеченные пироги. Запах Феликса — ничего не подозревающий, теплый хлеб, не слишком резкий, но уж точно не тонкий, как его собственный запах, и он идеально сочетается с его личностью. Запах Хёнджина чем-то похож на черешню, которую он чувствует за милю в густом, процеженном фруктовом йогурте, манящем и богатом. И смешанные, и вместе, они пахнут как идеальная пара. Смешанные с запахом Чонина, они пахнут как дом. Из фруктовых пирогов и фермерских стендов. Веселый и полный жизни. Их ароматы так хорошо сочетаются друг с другом, что Минхо не может представить себя среди них. Как Чан нашел их всех? Он подходит немного ближе, собираясь постучать в дверной косяк, чтобы сообщить о себе, когда Чонин, спотыкаясь, выходит из спальни, полностью одетый и выглядящий… резким. Очень резким. Для него это немного неожиданно, потому что он не привык к тому, насколько мужественным он выглядит сейчас. И, конечно же, Чонин молодой человек, поэтому он может одеваться так, как ему нравится. Минхо, безусловно, позволил собственным впечатлениям затуманить его разум, потому что всего несколько раз, когда они были вместе, он привык к мягкому Чонину, носившему мягкие цвета, красивые юбки и мешковатые рубашки. Но этот Чонин другой, и Минхо не может не смотреть на него всего сразу. Чонин действительно любит жуков: он носит черные брюки и белую классическую рубашку с черным шелковым жилетом, расшитым черно-белыми нитками мотыльков по бокам, и это не может быть фабричным производством. Выглядит так, если кто делал выкройку на машинке, если не вручную, и выглядит он невероятно замысловато. Воротник его рубашки уже опущен, а галстук аккуратно заправлен, и Минхо восхищается двойственностью Чонина, его изменчивостью если это можно так назвать. Его волосы разделены пробором влево и приглажены назад гелем, пахнет органикой и мягкостью, и не похоже на сфабрикованный и токсичный спрей Минхо с химическими средствами для волос. — О, привет, хён, — застенчиво улыбается он, заложив руки за спину. — Ты здесь? — Я действительно здесь, — он не осмеливается проговориться, что его пригласили всего час назад, — ты выглядишь потрясающе. Ты закончил одеваться? — Э-э, я так думаю? У меня только пиджак и значок. Это пчелиная булавка, — он указывает большим пальцем на спальню, из которой выходит. — Хотя хёны все еще готовятся. — Все в порядке, я как раз собирался зайти и предложить помощь. Чонин отходит от дверного проема и впускает Минхо, и он просовывает голову внутрь и стучит в дверной косяк. Если дверь открыта, наверняка Хёнджин и Феликс уже должны быть приличными. У Минхо есть две мысли, которые совпадают, когда он заглядывает в комнату: 1. Комната явно создана для трех омег и 2. Здесь беспорядок. Комната выкрашена в самый бледный оттенок яйца малиновки, синий цвет сразу же успокаивает яркий свет. Большая кровать, отодвинутая в сторону, сделанная довольно аккуратно, с бело-голубым постельным бельем, усыпанная плюшевыми игрушками и подушками разного цвета. Это было больше похоже на полусколоченное гнездо, чем на кровать, в изножье которой лежала куча явно перерытой одежды. Вся южная стена была просто открытым шкафом, до краев набитым вешалками и вешалками с одеждой, одежды больше, чем, по мнению Минхо, он когда-либо мог носить в свое время, обувь аккуратно сложена в органайзеры, за исключением нескольких пар, разбросанных по всему полу, некоторые неловко брошены на белый ковер. Люстра не украшена миллионом драгоценных камней, но она хороша собой: золотые склоны с несколькими лампочками, бриллианты-каплевидки, раскачивающиеся под вентилятором, вращающиеся на низкой скорости. Тут есть один большой комод, который занимает почти половину другой стены, отодвинутый до упора, а рядом с ним ярко-белый туалетный столик, заваленный косметикой. Одежда аккуратно сложена на комоде, за исключением нескольких свитеров, носков и плюшевой утки. Некоторые наряды разбросаны по полу, выброшены с дороги или просто отброшены в сторону. Хотя это грязно, это просто грязно, и, вероятно, все можно убрать в течение часа. Это явно тот случай стресса «что надеть» и Минхо не винит никого из них за это. Но это грязно. Тук-тук. Хёнджин подпрыгивает, бросая рубашку в сторону Минхо, и тот отходит в сторону. — Кто это?! — кричит Хёнджин, завернувшись в одеяло. Минхо теперь смотрит прямо в холл, вместо того чтобы пытаться найти Феликса в беспорядке комнаты. — Это Минхо-хён! — кричит в ответ Чонин. — Ой, извини, — подбегает Хёнджин, все еще закутанный в одеяло, — я не узнал тебя. Я не чувствовал твоего запаха. Он не мог унюхать его? Он не осознавал, что Хёнджин был рядом с ним достаточно долго, чтобы ассоциировать его по запаху. — Все в порядке, — успокаивает его Минхо, оглядывая его с ног до головы. Его волосы заплетены в тугую косу «рыбий хвост», перевязанную голубой лентой, и это красиво. Но это единственное, что он закончил, потому что он завернут в одеяло, и Минхо сильно подозревает, что он в нижнем белье. — Твой альфа только что послал меня проверить вас всех. Вы почти закончили? — Угу, да, — слишком быстро меняет мнение Хёнджин, — я подготовил одежду и все такое, я просто делал макияж. — Это хорошо. Где Феликс? — Он в ванной, — Чонин указывает на дверь слева по коридору. — Хён, ты можешь… ты можешь помочь мне одеться? — шепчет Хёнджин, явно смущенный тем, что просит о помощи. Но именно поэтому Минхо здесь, это его работа, и он польщен тем, что Хёнджин попросил его о помощи так скоро. — Конечно, я могу помочь тебе, — Минхо входит в комнату, — хочешь, я закрою дверь? — Нет, все хорошо. Мне просто нужен кто-то, кто поможет зашнуровать корсет рубашки, которую я ношу — не волнуйся! — Хёнджин вскидывает руки вверх, когда глаза Минхо расширяются. — Это просто декоративная часть топа, это не настоящий корсет или тренажер для талии. Я бы никогда их не надел. Минхо доволен, услышав это, зная об ужасных последствиях корсетов и упражнений на талию, а также любой ограничивающей одежды. Хёнджин показывает на одежду, лежащую на кровати — одну из этих, — и Минхо тает. Нежно-голубой топ с длинным рукавом имеет небольшой декоративный корсет, глубокий вырез и, честно говоря, красив. Это придает ему атмосферу ренессанса и тайных садов, маленьких фей и французских чаепитий. У Хёнджина есть пара белых классических брюк, хороший тонкий низ, который не портит элегантность верха. Неудивительно, что он модель. — Но э-э-э, хён, ты можешь… . . Отвернуться? Я. . . В нижнем белье, — кротко спрашивает Хёнджин, и Минхо кивает, поворачиваясь лицом к шкафу. Сейчас он слышит, как тот одевается, и наблюдает, как Чонин подходит, чтобы вытащить свою булавку из органайзера в шкафу. — Эй, где… о, привет, — Феликс просовывает голову в комнату, и Минхо слегка машет рукой, не желая оборачиваться и случайно подглядывать за Хёнджином. — Почему Минхо-хён в углу? — Потому что я надеваю штаны, — объясняет Хёнджин. — Ох, ладно. Это нижнее белье, которое я тебе купил? — Ага. Я ношу стринги, потому что они делают мою попу красивой, — Хёнджину, кажется, все равно, что Минхо в данный момент присутствует, и они небрежно разговаривают, как будто его не существует. — Это выглядит красиво. — Я одолжу твои шелковые штаны, хорошо? — Да, твоя задница больше моей, так что они будут хорошо на тебе смотреться. — В комнату входит Феликс, и Минхо краем глаза видит, что он полностью одет и готов идти. Одним человеком меньше, о котором нужно беспокоиться. — Я не буду. Ладно, Хён, можешь поворачиваться! Я надеваю свой топ. Минхо подчиняется и немного шокирован внезапным контрастом всех их нарядов. Конечно, все они разные люди, поэтому одеваются по-разному. Но наряд Хёнджина и близко не соответствует костюму Чонина или кожаным штанам и меховому топу Феликса, и — он носит кожаные перчатки? Ух ты. Они действительно умеют одеваться. Хёнджин натянул рукава топа, и пытается застегнуть корсет, пока Феликс роется в беспорядке на комоде. Теперь Минхо берет кончики корсета, стараясь не касаться кожи Хёнджина, по крайней мере, на случай, если тот будет нервничать, и начинает протягивать шнурок через петли. — Где мой футляр для линз? Их нет в ванной. — Феликс скулит, а Чонин, который сейчас сидит у туалетного столика, прокручивая свой телефон, пожимает плечами. — Я хотел соответствовать. — Их нет в нашей ванной? — Нет, а Бинни-хён в ванной внизу, так что я не могу спросить. — Он все еще принимает душ? — Он только что переоделся. Есть что-то такое домашнее и близкое в том, чтобы помочь Хёнджину одеться, и Минхо проклинает себя и своего внутреннего омегу за то, что почти хочет мурлыкать от мягких и заботливых действий. Однако Хёнджин не его омега, поэтому он не имеет права так себя чувствовать. Минхо заканчивает шнуровать корсет и слегка дергает его, убеждаясь, что оба его пальца входят в пространство между корсетом и кожей и свободно двигает ими. — Хён, ты что- — Правило двух пальцев. Ты должен иметь возможность дышать. — Я могу дышать, мне совсем не тесно. Видишь? — Хёнджин поднимает руки вверх и хихикает, а Минхо улыбается ему. — Идеально. — У нас осталось около двадцати минут, чтобы вы все были готовы и вышли за дверь, — сообщает им Минхо, и Феликс раздраженно вздыхает. — Думаю, я их просто не буду надевать, вот и все. — Почему бы тебе не пойти посмотреть, вышел ли Чанбин из душа? — предлагает Минхо, и Феликс машет рукой. — Я буду через минуту. Но. . . Это то, в чем ты пойдешь? Минхо чувствует себя так, будто из-под него выдернули ковер, потому что он чуть не упал от вопроса. — Я хотел спросить, но не хотел показаться грубым, — нервно говорит Хёнджин, — ты хорошо выглядишь. Но ты же знаешь, что Чанни-хён принес тебе одежду, верно? Минхо не был в курсе этой новости. Так вот что он имел в виду. Почему тогда он не сказал ему раньше? Ублюдок Бан Чан. — Я не знал. — Ну, ты не должен был приходить, но потом Хёну пришлось взять нас всех с собой, потому что Хёны — модели, но ему нужно общаться с другими редакторами и дизайнерами, поэтому ему пришлось позвонить тебе, потому что Джисон-хён должен был присмотреть за нами, но тогда он не смог- — Инни, давай к делу, — вздыхает Хёнджин. — В любом случае, перед уходом он взял с работы один из нарядов для весеннего гала-вечера, но сказал, что «присмотрел» его, так что, возможно, он вам не очень подходит, — говорит Чонин, — но он красивый! Хочешь его увидеть? — Я, э-э, — Минхо чувствует себя так, как будто его поставили на место. Как он может отказаться надеть роскошную одежду на модное мероприятие? Но с другой стороны. . . Он не знает, как поступить в такой ситуации, не знает, порвет ли он его, прольет на него что-нибудь или испачкает. Он даже не накрашен, так что не о чем беспокоиться, но все же он беспокоится. — Пойду возьму! — Чонин уходит до того, как Минхо успевает возразить, а Феликс и Хёнджин смотрят на него сверху вниз. — У тебя красивые волосы, — неловко делает комплимент Феликс. — Тебе нравится макияж? — Я. . . Беспристрастно к этому отношусь, — говорит он, — у меня нет косметики. Два омеги обмениваются быстрыми взглядами, прежде чем улыбнуться. — Мы можем сделать тебе макияж? Шестнадцать минут, одна палетка для макияжа и небольшое количество теней для век спустя, Минхо смотрит на себя в зеркало. Наряд идеально подходит Минхо. Синий топ с блестящей золотой вышивкой, зашнурованной вокруг талии до воротника, и тугой черный шелковый пояс, натянутый на его талию, чтобы подчеркнуть его бедра поверх его черных брюк. Рукава длинные, а золотая отделка вдоль них простирается наружу к локтям. Феликс снова расчесал его волосы мокрой расческой, массируя лак для волос, который он распылил, как обычный солнцезащитный крем, и брызнул на него чем-то, что пахло божественно здоровым, и разделил его волосы на пробор влево вместо того, чтобы пригладить их. назад. Кончик его челки завивается, и Феликс заправляет ее за ухо и улыбается ему так нежно, что Минхо готов заплакать. Хёнджин не особо удосужился подправить его лицо, только немного теней для век смоки и блесток прямо под глазами, слишком грубо погладив губы каким-то розовым оттенком для губ. Чонин только смотрел, но удостоился чести развернуть его с небольшим победным звуком, как только они закончили, все они смеялись, пока Минхо не уставился на себя. Ему нравиться. Он так любит себя прямо сейчас, любит их еще больше. Ему нравится, как он выглядит, как он пахнет, как его обычно тонкая талия выглядит миниатюрной, как его бедра выглядят широкими и сильными, как его ноги выглядят длинными и как его глаза выглядят великолепно. Дело не в макияже или одежде, румянец на его щеках совершенно естественный и выдает его, дело не в средствах для волос или одеколоне, а в нежной, любящей заботе, которой он никогда не получал. Просто немного нежной, любящей заботы. Ему все это нравится. — Ты очень красивый, — шепчет сзади Хёнджин, и он кивает, улыбаясь. Он едва успевает открыть рот, чтобы ответить, как слышит тихий стук в полузакрытую дверь и чувствует запах Чана, прежде чем он появляется. Дверь распахнута. — Эй, вы все п… почему в этой комнате беспорядок?! — Он замолкает, и все три омеги смотрят на него широко открытыми глазами и не реагируют. Минхо слишком потерян в раю, чтобы полностью осознать раздраженный тон Чана, и он просто смотрит. — Потому что нам всем троим нужно было одеться сразу, — говорит Хёнджин, заканчивая шнуровать рукава своего топа. Минхо немного опускает рукава, чтобы они не торчали у него под мышками. — Я говорил тебе убраться сегодня и содержать в порядке, ты знал, что придет твой смотритель- — Тут было чисто! А потом снова стало грязно! Нас трое! — Хёнджин теперь поворачивается к нему лицом, явно такой же расстроенный, как и Чан, и Минхо не уверен, стоит ли ему ввязываться в разговор или нет. — Вы двое могли одеться в своей спальне, как и Чонин, так что не используйте это оправдание на мне. У нас есть семь минут до того, как мы уйдем, по крайней мере, приберись еще раз. — Это впервые, когда Минхо видит Чана по-настоящему, искренне расстроенным. — Разве мы не можем сделать это, когда вернемся домой? — предлагает Чонин, уже убирая пару туфель обратно в шкаф. Какой маленький ангел. — Нет, потому что я гарантирую, что, когда мы вернемся домой, вы все будете в полусонном состоянии. Сделай это сейчас. Никаких дальнейших обсуждений. — А как насчет этого, — начинает Минхо, хлопая в ладоши, — вы каждый будете делать что-то одно в течение следующих нескольких минут? Чонин убирает в шкафу, Хёнджин может убрать комод и туалетный столик, а Феликс может поднять одежду с пола и положить ее либо на кровать, либо в корзину? Таким образом, когда вы вернетесь домой, все будет чисто, и вы сможете просто умыться и лечь спать? Слава богу, теперь Чан, кажется, сдулся, потому что Минхо думает, что если бы он повысил голос или стал бы грубить ему, то не смог бы сдержаться. Он смотрит на Минхо дважды, когда он смотрит на него сверху вниз, его глаза расширяются. — Ой, ты надел. — Разве он не милый? — кричит Чонин, цепляясь за руку Минхо. Минхо и Чан на мгновение встречаются глазами, прежде чем Чан улыбается, кивая головой. — Очень мило. Это выглядит хорошо на тебе. А теперь все трое, приберитесь и спускайтесь вниз. Минхо-щи, не помогай им. Это их собственный беспорядок, а ты не экономка. — Звучит справедливо, — подталкивает Феликс Хёнджина, пока они идут убираться. — Но кто-нибудь нашел мои контактные линзы? Серые? — Проверь внизу! — Все они шипят в унисон, прежде чем засмеяться, и Феликс смеется в ответ, блестящий макияж сверкает под мерцающими огнями люстры, и Минхо просто рад, что Чан сегодня сделал вызов на дом.