Требуется герой!

Один жрец, с которым Этьен год назад провёл несколько приятных летних ночей, утверждал, что следует хорошенько подумать, перед тем как просить судьбу или богов — неважно, о чём именно. Жрец казался тогда удивительно милым, и граф Ардайл куда больше времени уделял его пунцовым от смущения щекам, нежели болтовне, которую счёл обычным пустым трёпом. А вот зря, как выяснилось. Вспомнить бы теперь, как именно следует формулировать просьбы. Вроде, парень рассказывал... Нет, только начал: Этьен заткнул ему рот поцелуем, и продолжения лекции не последовало. Дурак, и уши ослиные, как выразился бы его новый знакомец... Тиль, да. Ладно же. Никто не посмеет сказать, будто граф Ардайл не учится на прежних ошибках. Тиля он будет слушать со всем вниманием, тем более, что мальчишка и впрямь тот ещё жук! Хотя сейчас, честно говоря, куда сильней напоминает хорька — такой же тощий, местами облезлый, но шустрый и без меры наглый. А ещё — несомненно обладающий редчайшим магическим талантом. Пускай и неразвитым. Но Тиль Тилем, а к судьбе Этьен в ближайшем будущем собирался обращаться крайне почтительно и осторожно. Сто раз подумав и тщательнейшим образом сформулировав просьбу. А то вон уже попросил разок отогнать скуку. Скучно сейчас точно не было. Особенно когда Тиль потребовал гнать, словно на пожар. — Что происходит? — всё же поинтересовался Этьен. Его собеседник раздражённо мотнул головой, будто лошадь, отгоняющая муху, но спустя пару секунд всё же соизволил ответить: — Вода течёт. — Я вижу, — Этьен призвал на помощь всё имеющееся у него терпение. Терпения оказалось маловато, пришлось мысленно вскрыть неприкосновенные запасы, обычно тратившиеся на зануду-братца. — Течёт. А не должна. Говорить на бегу точно не получалось. Этьен попробовал было придержать Тиля за рукав, но тот отмахнулся. Впрочем, не успел граф нахмуриться, как услыхал продолжение: — Этот канал — для дождевой воды. Которая не влезает в обычную. Колонизацию. И сейчас прибывает. Захлебнёмся. Ежели не поторопимся. — Ну... пока она не слишком прибывает, — граф осторожно покосился вниз. Показалось, или тоненькая струйка превратилась во вполне себе ощутимый ручеёк? — Угу. Пока. А потом хлынет. Как... сильно, в общем. И быстро. И сразу. И с дерьмом вперемешку. Картина вырисовывалась весьма неприятная. Вот чего у Тиля было не отнять — умел парень чётко обрисовать ситуацию. Особенно мерзкую. Этьен, вздохнув, прибавил шагу. Вот интересно, если попросить сейчас небеса, чтобы те прекратили сыпать вниз дождь, они начнут плеваться молниями? Или, может, стоит попросить богов о внезапном спасении? Чтобы не захлебнуться в том, что хлынет быстро, сильно, сразу и, если верить Тилю, с дерьмом вперемешку. Не верить Тилю как-то не было оснований. Что тогда? Этьена сожрёт какой-нибудь вывернувший из-за поворота демон? Или Тиль передумает спасать их обоих, прирежет графа и ограбит напоследок? Нет, вряд ли: во-первых, взять у Этьена нынче абсолютно нечего, и мальчишка прекрасно об этом осведомлён. А во-вторых, хотел бы напасть — давно бы уже попытался. Вот как раз после того, как граф Ардайл сунул нос в его тайны и выведал правду о грядущем ограблении. Момент выпадал — лучше не придумаешь: Этьен тогда был слабее новорожденной гусеницы. Не такой Тиль дурак, чтоб не воспользоваться подвернувшейся возможностью. Он вообще не дурак... Что за дурацкие мысли в голову лезут, когда мчишься за шустрым пацаном, явно привыкшим за день отмерять ногами большие расстояния, а дыхание так и норовит сорваться! Сейчас Этьен чувствовал, насколько же он устал. Поначалу хотелось хорошенько обдумать произошедшее — и странную немощь демонов, и приязнь, вспыхнувшую при виде мальчишки-слуги — но сознание пробивалось, словно росток сквозь толщу земли, и растворялось, гасло. Этьен сам себе напоминал дешёвую свечу с дрянным фитилем: кажется, вот-вот потухнет, ан нет, снова разгорается... Поворот. Ещё поворот. Воды под ногами стало больше: она заливалась в сапоги, противно хлюпала, закручивала вокруг колен мелкие водовороты. Холод упал на плечи Этьена холодной изморосью, зато в груди было жарко, так жарко, словно туда поставили жаровню и щедро сыпанули в неё углей. Вдали что-то ревело: Тиль обернулся, и на лице его отобразилась тревога. — Вашество... — прохрипел мальчишка. — Плавать... умеете? — Паршиво, — честно признал Этьен. Тиль покачал головой: — Я тоже... Ладно, почти уже. «Почти уже что?» — хотел спросить Этьен, но воздуха хватало лишь на то, чтобы дышать коротко и рвано. Впрочем, ответ нашёлся сам собой: за очередным поворотом было не настолько темно, как в других коридорах. Вначале граф даже не понял толком, что именно тускло мерцает вдали, и лишь потом усталый мозг выдал разгадку: свет дня. Похоже, канализационные коллекторы закончились, и впереди был выход! Тиль на ходу что-то прохрипел, стараясь перекричать приближающийся рёв воды. Этьен прислушался. — ... выше. Как можно выше. И держитесь! Переспросить граф не успел: грязный и мутный поток воды, вырвавшийся из тоннеля, моментально сбил с ног и поволок за собой. Этьен даже воздуху толком набрать не успел, закувыркался в воде бестолково, пытаясь взглядом отыскать Тиля или хотя бы огонёк, зажжённый собственным волшебством, а затем вода закрутилась, графа с размаху швырнуло об стену, и больше уже он ничего не искал, даже не пытался. Лишь время от времени, когда жадная пучина на миг выбрасывала его на поверхность, хватал ртом вонючий воздух да старался держаться и не потерять сознание. Что за дурацкая ирония судьбы: блистательный граф Ардайл находит бесславную кончину в канализации, нахлебавшись воды вперемешку с дерьмом! Нет, Этьен представлял собственную смерть абсолютно иным образом! Где-нибудь на мягкой удобной кровати, в обнимку с прекрасным созданием (можно несколькими), в одной руке — бокал вина, в другой — кто-нибудь крайне соблазнительный... И никакой воды, по крайней мере, в ближайшие годы! На да, раньше в комплект входила ванна, манящая дивными ароматами экзотических масел, но сейчас Этьен решительно вычеркнул её из возможных вариантов. Помыться — пожалуйста, а помирать — нет уж, увольте! Только эти, следует честно признать, идиотские размышления помогали кое-как держаться на плаву. Размышления — и ещё злость, подобной которой Этьен давно уже не испытывал. Подумать только — в былые времена герои вились вокруг графа Ардайла, точно пчёлы вокруг экзотического цветка, стремясь поведать о своих подвигах и получить из холёных рук гостеприимного хозяина какую-никакую награду! Но стоило герою по-настоящему потребоваться — и где он? В какой канализации утопился? Свалил спасательную операцию на мальчишку-слугу, который и не слуга вовсе, а так, особняк обокрасть пришёл, а сам валяется, небось, в чьей-нибудь тёплой постели да развешивает фигурно лапшу на чужие уши! Одно было хорошо — выход из канализации приближался стремительно. Бежать к нему не пришлось, и на том спасибо. Вода сама вытечет, куда надо. Ещё б только — ой! — по пути не обстукивать собой все стены, да не получать по разным частям тела тем мусором, который ливень смыл в коллектор... А мусора хватало. Ох, не прибирают на столичных улицах, совсем не прибирают! «Скажу королеве, пускай разбирается!» — идея тупая донельзя, но Этьену она показалась смешной, вот только смеяться совсем никак не выходило, только сипеть да судорожно вдыхать, когда выпадала возможность. Голову накрыла очередная волна, в горле запершило, и Этьен сжал зубы, чтобы не закашляться. Помимо воли ушёл вниз и возмущённо то ли ахнул, то ли булькнул, когда прямо возле лица промелькнули проржавевшие, но всё ещё острые прутья. Вот что имел в виду Тиль, советуя держаться «как можно выше»! Решётка коллектора оказалась сломанной — ушлый мальчишка наверняка об этом знал! — и напороться на её остатки означало обречь себя на неприятные ранения, если не на моментальную гибель. Кажется, Этьену здорово повезло. Надо впоследствии какому-нибудь богу жертвы принести... если выяснится, какому именно. Ну, если божеству надо будет — оно даст о себе знать. В реке плыть стало чуть полегче. Течение, конечно, сносило Этьена куда-то в сторону от центра столицы, но это не проблема, в отличие от простуды или, того хуже, воспаления лёгких. Надо бы выбираться из всеми демонами проклятой воды, пока действительно не утонул. Течением пронесло мимо здоровенное бревно. Этьен едва успел уклониться. Плечо обожгло болью, и не завопить удалось лишь чудом. Этьен отчаянно забарахтался, отфыркиваясь и отплёвываясь. Боги, ну пришлите уже героя! Нормального, чтоб вот бац! — и решил ситуацию ко всеобщему удовольствию. Хотя нет, лучше к этьенову удовольствию. Демонов, так и быть, можно оставить неудовлетворёнными. Этьен бил по воде руками, ногами, чувствуя, как последние силы оставляют его. Кое-как выгреб поближе к берегу, уцепился за длинную, похожую на плеть, ветку, свисающую над водой. Воды реки казались жадным чудищем, норовящим если не разорвать на части, то заглотить живьём... — ...шество! Да вашество же! Где вас, тудыть-растудыть, носит? Голос был хриплым и отчаянным, но Этьену в этот миг он показался пением самой прекрасной из богинь. Или из богов. Неважно. Главное, Тиль уже успел выбраться на берег и теперь искал графа Ардайла. Не бросил, не удрал, как только почувствовал под ногами твёрдую землю, пытается спасти, хоть сам едва уцелел! А может, к демонам этого героя? Тиль с его обязанностями вполне справляется. — Где вы, э? Ну откликнитесь, вашу ж мать! — Тут, — Этьену показалось, что он не кричит, а квакает. Ну и ладно, Тиль и так услыхал, завертел головой, пытаясь отыскать источник звука. — Я тут! Голова Тиля нависла над рекой. Этьен не понимал, как мальчишка умудряется держаться на глинистом берегу, поэтому каркнул: — Осторожней... Это совсем не было заботой о глупом пацане, сердито сказал он себе. Просто если Тиль шлёпнется в реку, никому лучше не станет. Чего доброго, тогда Этьену придётся как-то удерживать мальца на плаву! А он не для этого на свет родился. Тиль тем временем буркнул что-то вроде: «Щас, вашество», и Этьен толком не понял, о чём парень толкует. Однако в следующий миг возле его головы, едва не задев по носу, пролетел конец довольно толстой верёвки и звучно шлёпнулся в воду. — Вашество, держите! Иль держитесь. Ну да, мрачно подумал Этьен, отпуская ветку и хватаясь за верёвку, что совой о пень, что пнём о сову. Лишь бы Тиль её не отпустил, верёвку эту... Но Тиль, похоже, держал крепко. Верёвка натянулась, и граф почувствовал, как его тянет к берегу. Конечно, всё было не слишком просто. Верёвка двигалась рывками — Тилю явно не хватало сил, он делал передышки, а затем вновь тащил из воды своего случайного попутчика, тащил яростно и упрямо. Неумолимо, как сказал бы старший братец. Герцог Моркайский вообще любил выражаться пафосно и патетично. Когда Этьен почувствовал под ногами каменистое дно, он готов был разрыдаться. Останавливал лишь маленький пустячок: требовалось выбраться на крутой глинистый берег, скользкий и набухший от влаги. Река бесновалась, но всё же не могла перехлестнуть через этот естественный барьер, лишь билась в него снизу, подтачивала и пыталась повалить. А Этьену предлагалось выбраться по осклизшей глине. Он пытался. Честно пытался, сучил ногами, держась за верёвку, пробовал упереться в глину, разлезающуюся прямо под ногами. Несколько попыток вышло откровенно неудачными, и Этьен снова и снова падал в холодную воду. Однако Тиль — упрямый, злой Тиль — не собирался сдаваться, подгоняя графа сначала просьбами, затем откровенной бранью. И Этьен сам заражался чужой злостью, чужой волей и чужой непреклонностью. Попытка. Ещё одна. Ещё... На пятой Этьен перестал считать. Он не помнил, сколько раз, стиснув зубы, карабкался наверх, повинуясь рывкам верёвки. Но однажды чёртова глина невероятным, немыслимым образом осталась позади, и Этьен уткнулся носом в мокрую, восхитительно пахнущую траву. Выбрался. Он всё-таки выбрался. Перевернувшись на спину, Этьен улыбнулся перемазанными в глине губами. Дождь лил на лицо, смывая грязь. Мир ещё никогда не казался таким прекрасным. — Вашество, — вот ведь неугомонный пацан! И что ему не сидится на месте? — Помогите, а? Чегой-то развязаться не могу. И вообще, нечего задом лужи трамбовать, простудитесь и помрёте. Али хозяйство мужское отсыреет. У брата бати моего такое случилось, оченно страдал. «От того, что простудился и помер?» — вертелось на языке у Этьена, но он смолчал. Кое-как поднялся на ноги, развернулся к Тилю — и почти против воли фыркнул: пацан явно не хотел, чтобы граф утянул его в воду, а потому привязал второй конец верёвки, а заодно и себя самого, к стволу старого дерева. Итог оказался довольно предсказуемым: пока мальчишка вытаскивал Этьена, узлы затянулись намертво. Сейчас Тиль безуспешно пытался их распутать, царапал короткими ногтями и сдавленно ругался сквозь зубы. В четыре руки дело пошло легче, хотя попотеть пришлось. За это время Этьен успел ещё раз оценить правоту Тиля: ветер с дождём потихоньку делали своё холодное (и ужасно мокрое!) дело. У графа уже зуб на зуб не попадал, его отчаянно трясло, и сохранить хоть какое-то подобие достоинства уже не представлялось возможным. — К-куда теперь? — выдавил Этьен из себя, когда последний узел поддался, и Тиль, наконец, выскользнул из неприветливых объятий верёвки. Дождь почти прекратился, но в воздухе висела холодная изморось. С камзола Этьена, когда-то роскошного, а теперь безнадёжно испорченного, не переставая капала вода; сапожки, предназначенные для балов, сморщились и жалобно хлюпали на каждом шагу. Чувствовал себя граф Ардайл премерзко и не стеснялся это продемонстрировать. Кого стыдиться — Тиля, который вёл себя точно так же? — Тут до-до-дорога. По ней. Там д-дом куз-знеца, — зубы Тиля тоже стучали, он с трудом выдыхал из себя короткие предложения. — Кузнец ж-ж-живёт с пекарем, там тепло. И полно оружия. Холод-дного железа. — Пустят, обогреют, может, накормят, — понимающе покивал головой Этьен. Что ж, план казался неплохим. По крайней мере, лучшего у них всё равно не имелось. Кузнецу — боги, да и пекарю! — потом можно будет щедро заплатить. В столичном домишке графа Ардайла хранились сущие крохи фамильного состояния. Остальные деньги частично были разбросаны по многочисленным поместьям, частично лежали в столичных банках. Кроме того, на пальцах Этьена всё ещё красовалось несколько колец. Он легко мог пожертвовать парочкой в обмен на горячую еду, крышу над головой и сухую — главное, сухую! — постель. Тиль явно знал дорогу, топал быстро, Этьен едва поспевал за своим поводырём. Если вдуматься, это было даже неплохо: пока догонял мальчишку, сам хоть немного согрелся. Камзол, перепачканный глиной, потихоньку застывал, превращаясь то ли в безумное подобие доспеха, то ли в гротескную скульптуру. Не то чтоб Этьен так уж сильно жалел эту тряпку, но где он сейчас возьмёт другую? Какое-то время Тиль не дёргал своего спутника. Возможно, давал приноровиться к темпу ходьбы? Так или иначе, они вдвоём месили ногами дорожную грязь, иногда помогая друг другу, если на пути попадалась особо труднопроходимая лужа. Молчание всё равно было в высшей степени дружелюбным, и Этьен поймал себя на том, что раздвигает обветренные, искусанные губы в подобии улыбки. Может, им двоим всё-таки удастся справиться с обстоятельствами и судьбой? Затем мальчишка всё-таки обернулся — видать, хотел проверить, в каком состоянии граф, — и застыл, приоткрыв рот и глупо хлопая глазами. Этьен тоже обернулся. За ними, в центре столицы, поднималась полоса ярко-оранжевого пламени, оттенённого голубоватым ореолом в месте, где пламя соприкасалось с дождём.