Требуется герой!

Этьен не лгал: впервые в жизни он испытал к дядюшке Эбенезеру Камиллу, графу Твангскому, хоть какие-то чувства, кроме скучающего омерзения. Ну, то есть, ужасно ему обрадовался. Дядя Эбенезер был до чёртиков унылым поборником праведного образа жизни и часами (а может, и днями напролёт) мог рассказывать о преимуществах всего хорошего перед всем плохим. При этом «плохим», естественно, объявлялось всё, чего дядюшка не любил, а хорошим, само собой, то, что ему нравилось. Оба списка Этьена временами забавляли, но чаще всего откровенно бесили. Как при этом граф Твангский умудрялся оставаться неплохим военачальником, оставалось загадкой. Вполне возможно, любовь к морализаторству не пересекалась с талантами полководца. Или же их подпитывала — в таком случае Этьен заранее поздравлял себя с тем, что никогда не выберет стезю профессионального военного. Другой загадкой оставалось, почему дядя Эбенезер обожает своего непутёвого племянника. Этьен выводил его из себя чуть ли не при каждой встрече, но при этом умудрялся оставаться «милым юным сорванцом» или чем-то вроде — ещё не хватало дословно запоминать дядюшкины благоглупости! Тиль наверняка бы прокомментировал ситуацию коротко и ёмко. Например, сказал бы: «Ну дыкть же ж!». Или: «Ой, ё!..» Вспомнив о Тиле, Этьен разжал объятья и прервал поток дядюшкиных излияний, сообщив: — Да, это я. Я в полном порядке, разве что до смерти устал есть чёрствую сдобу и пить дрянное вино. Один храбрый слуга спас мне жизнь, — обернувшись, Этьен притворно строго потребовал: — Эй, вылезай давай! Демонов не боишься, а людей испугался? Из кустов показалась недовольная физиономия. Кажется, Тиль и впрямь не слишком-то доверял всяким там понаехавшим воякам, а значит, показываться им на глаза тоже не спешил. Но не ругаться же с «вашеством» перед целым табором благородных господ? Этьен ухмыльнулся. Говорить «по-тилевски» он научился довольно быстро. Теперь бы ещё вспомнить, как объясняются между собой воспитанные люди и не вставить в беседу «дыкть енто» в самый неподходящий момент! В подходящий — можно, почему нет? Этьен уже предвкушал... Дядюшка повёл себя предсказуемо. Спасение слугой господина в его наискучнейшей системе ценностей однозначно попадало в список добрых и праведных деяний. По этому поводу дядюшка разразился хвалебной речью — да что там, хвалебной одой! — и Этьен наслаждался краснеющим Тилем, у которого заалели не только щёки и уши, но даже лоб и кончик носа. Вот это реакция! Надо будет самому как-нибудь начать парня нахваливать. Завершив панегирик, дядюшка потянулся за кошельком, но Тиль внезапно покачал головой: — Не надо, вашсветлость. Мне тоже жисть спасли, так мы с господином, сталбыть, в полном расчёте. И за такое платить, ну, негоже. Боги разгневаются. А вот теперь Этьен от души развлекался, наблюдая за дядюшкой. С одной стороны, действия Тиля всё ещё попадали в категорию «безусловное добро». С другой же — паршивец категорически отказался поступить так, как от него требовали. Интересно, кстати, почему? Насколько Этьен успел понять, деньги Тиль любил, причём любил искренне и пылко. А вот взял и отказался... Воистину, парнишка был полон сюрпризов! Постановив обязательно выяснить, с чего вдруг в его новоявленном приятеле проснулась крепко спавшая бескорыстность, Этьен вновь сконцентрировал внимание на дядюшке. Тот, к превеликому сожалению, быстро взял себя в руки и вновь затянул бесконечную хвалу самопожертвованию и бессребренничеству. А сам-то премиями никогда не брезговал и беднякам их не отдавал! Разозлившись, Этьен прервал дядюшкин поток красноречия, осведомившись о герцоге Моркайском. Дядюшка тут же забыл о Тиле (вот и вся цена хвалёному «благородству души»!), переключившись на более значимый для племянника вопрос: — Герцог в порядке, дорогой мой. Разумеется, насколько может быть в порядке человек, убеждённый, что потерял любимого брата. Как же он возрадуется, увидев тебя живым! Вот, значит, как. Кто-то успел сообщить старшенькому, что на младшего напали. Интересно, кто бы это мог быть? Так много вопросов, так мало ответов... — Её Величество тоже весьма опечалилась, — продолжал тем временем дядюшка, и Этьен лишь головой покачал. Вот уж в что он не верил. Хотя... королева в своё время покровительствовала матушке Этьена. Может, поэтому и его самого не слишком доставала, хотя и откровенно не любила? Да, в таком случае дядюшкины слова звучали логично. И — вот ведь незадача! — он мог даже не соврать. — Ужасно, что я так всех огорчил, — в который раз перебил Этьен излияния дражайшего родственничка. — Ну, рад хотя бы, что могу всё исправить. Не знаете, куда подался братец? — Увы. Но знаю, где Её Величество. Полагаю, первым делом тебе следует навестить именно королеву. Когда дело касалось субординации и общения с теми, кто стоял выше на иерархической лестнице, дядюшка начинал высказывать на редкость здравые мысли. Этьен полагал, что подобное свойственно если не всем военным, то, по крайней мере, успешным полководцам. Его братец тоже неплохо разбирался в таких вопросах, а вот сам Этьен безнадёжно в них путался. Что ж, не всем быть полководцами. Какое счастье. — Так и поступлю, — дядюшка поперхнулся очередным увещеванием. Про себя Этьен озорно ухмыльнулся: похоже, его планировали уговаривать долго и со вкусом. Но к чему ерепениться, если собеседник прав? «Ерепениться» — ещё одно словечко Тиля. Эти несколько дней, похоже, изменили Этьена куда сильней, чем пара-тройка предыдущих лет. Несколько дней — и мальчишка, спасший ему жизнь. Этьен паршиво разбирался в обычаях и привычках простонародья, но Тиль ему откровенно нравился. Не как возможный партнёр в любовных утехах — для этого парень был всё-таки чересчур молод, — а просто как... человек? Подобное случалось с графом Ардайлом довольно давно, он уже и подзабыл, что люди могут просто казаться симпатичными. Тиль честно пытался не хамить и вести себя примерно, «как приличный». Честно делал вид, будто уважает аристократию — получалось так себе, и графа это несказанно веселило, но парнишка прилагал массу стараний, заслуживавших хотя бы поощрительной улыбки. На самом деле Этьен полагал, что давно пора Тилю прекращать эти глупости, однако парень явно считал иначе, и кто такой граф Ардайл, чтобы спорить? Всего лишь тип, которого наверняка обокрали бы (выслушав план, Этьен был в этом практически уверен), не устрой демоны заварушку. Раз Тилю нужно преклоняться перед сильными мира сего — да будет так. Этот мальчишка в мироустройстве разбирался получше какого-то там графа. — Что ж... — дядюшка тем временем прокашлялся и широко махнул рукой, кого-то подзывая: — Позволь моему оруженосцу проводить тебя к Её Величеству! — Меня и моего слугу, — мягко поправил Этьен. Дядюшка вновь смешался: — Тебе не кажется, что юноша куда лучше будет чувствовать себя в обозе? — Нет. Я практически уверен, что Тилю куда лучше будет со мной. Этьен почти не врал. Ну, может, чуть-чуть преувеличивал. Ладно, он не знал точно. Но благодарность в глазах Тиля ясней прочего показывала: всё правильно. Им куда лучше рядом друг с другом. Как Этьен и предполагал, выиграв главный приз, дядюшка не стал размениваться на всякие глупости, типа искоренения мелких фанаберий заблудшего племянника. Оруженосец — дюжий малый с маловыразительной физиономией, похожей на застывшую и немного удивлённую морду сторожевого пса — подвёл двух коней. Этьен запрыгнул на одного и обратил внимание на явное смятение Тиля. — Енто... вашество, мне на енту штуку чегой, лезть надыть? От волнения парень совсем забыл правильную речь, которой Этьен от нечего делать учил его почти четыре дня. Всего-то четыре дня, если смотреть с другой стороны... — Она ж тогось... большущая! И с зубами, — лошадь переступила, и Тиль поспешно добавил: — А ещё с копытищами! Небось, кусается. И лягается. Этьен вздохнул, стараясь не обращать внимания на то, как дядюшка отворачивается, скрывая улыбку. Ладно, никто не обещал, что жизнь с умудрённым опытом уличным парнишкой окажется лёгкой. — Она тебя не тронет. И, к слову, это мерин. То есть, получается, он. Хотя, разумеется, некоторые подходят к данному вопросу... двояко. Тиль всё ещё смотрел недоверчиво. Не ухмыляться во весь рот стало куда сложней, но Этьен стойко держался. — Хочешь, лезь ко мне, поедем вместе, — он протянул руку, и Тиль, мгновение поколебавшись, принял её. Тёплое гибкое тело устроилось сзади, прижавшись, пожалуй, чересчур крепко. Тиль боялся, это чувствовалось даже сквозь несколько слоёв одежды. Вот ведь дурной мальчишка! Там, в тёмных катакомбах, готовый сражаться с ордой демонов, он держался стойко, даже отважно, а обычная лошадь вызвала буквально истерику! — Она большущая. Или он, мне невелика разница, — снова пробурчали сзади, прямо Этьену на ухо. То ли Тиль умудрился прочесть мысли компаньона, то ли всё ещё не оправился от испуга. — Ага, — согласился Этьен. — И с зубами. Но всё это не имеет значения, если ты сверху. — А ну как понесёт? Или брыкнётся... — Не выйдет. Я хорошо лажу с лошадьми. — Тады ладно, — повозившись ещё немного, Тиль затих. Оруженосец дядюшки, чья физиономия ни на йоту не изменилась при виде господина и слуги, путешествующих на одном мерине, отдал кому-то второго коня и сам запрыгнул на мышастую кобылку, безэмоционально пробормотав: «Прошу последовать за мной». Казалось, его вообще не волнует, последует за ним граф или так и останется препираться с подчинённым. Его дело — ехать, куда велено, а остальные — как им там охота. Вполне профессиональный подход. Этьен такое даже отчасти уважал. Впрочем, даже сдержанность дядюшкиного оруженосца дала широченную трещину, когда небольшая кавалькада вынырнула из очередной подворотни (что ни говори, а город их провожатый знал отменно!) и очутилась на... Демоны и дьяволы, Этьен понятия не имел, как это назвать! За спиной охнул и сдавленно выругался Тиль, моментально забыв про всё, даже про свой страх перед лошадьми. Этьен мрачно кивнул, полностью согласный с забористыми характеристиками увиденного. Перед ними простирался... наверное, проспект. Или бульвар. Если представить себе, конечно, что бульвары выжигают. В буквальном смысле — под копытами коней был даже не пепел, а спёкшаяся и обугленная корка. Земля и булыжники — всё слилось в единую массу, оплыло и затвердело. Стены домов, сквозь которые прошёл невиданной силы пожар, выглядели точно так же. Этьен не удержался и потрогал ближайшую из них — гладкая поверхность, точно кто-то её долго полировал... — Холодная совсем, — голос Тиля звучал хрипло, словно у парня перехватило горло. — Не успела с утра нагреться, — Этьен с удивлением осознал, что сам он говорит точно так же хрипло. — Скоро потеплеет. — Как думаете, вашество... Мы енто видели тогда, в тот день? Память Этьена мгновенно воспроизвела несущийся почти под ногами мутный поток воды, завесу дождя, сквозь которую виднелось пляшущее над городскими стенами оранжевое пламя... Да, похоже, Тиль прав. Огненный поток подобной силы можно разглядеть издалека. — Енто... демоны сотворили, али ещё кто? — Хороший вопрос... — Этьен тяжело вздохнул. — На первый взгляд, их работа. Но знаешь... Если б среди них нашёлся демон такой чудовищной силы, то мы бы живыми из города не выбрались. — И вона... — Тиль протянул руку из-за спины Этьена и ткнул пальцем в нечто обгорелое, обезображенное... и воняющее одновременно гнилой и палёной плотью. Демон. Один из. Точнее, бывший демон. — Ну, это ещё не доказательство, — Этьен решительно подавил приступ дурноты. — Такое они и друг с другом прекрасно способны сотворить. Демонам безразлична жизнь их сородичей. — А, — понимающе пробормотал Тиль. — Ну, людям тоже не сильно различна. Хотя, наверное, чуток сильней, чем ентим вот. Иногда Тиль умел бить, что называется, не в бровь, а в глаз. Этьен не ответил. Не было нужды. Они медленно ехали по тому, что когда-то называлось «улицей», иногда заезжая в те места, где раньше жили люди — назвать это «домами» не мог даже циничный Этьен. Но и развалинами эти останки когда-то мирной, нормальной жизни, не были. Чудовищное пламя прошло сквозь них, не повредив ничего, что находилось хотя бы в паре шагов от огненного потока. Один раз кони прошли через большую столовую, левая часть которой представляла из себя спёкшуюся корку, а справа ветер играл тюлевыми занавесками и блестел на утреннем солнце деревянный, старательно начищенный воском паркет, а в стареньком буфете стояла аккуратно расставленная посуда. В следующем доме пламя прошло сквозь чей-то кабинет, и большое кожаное кресло соседствовало с покосившейся половиной деревянного добротного бюро. — Почему оно не сгорело? — не выдержал Тиль. — Как таковское вообще возможно? Магия, да? Этьен молча кивнул. Ну да, магия. Вот только... кто тот маг, который сумел сотворить подобное? Впрочем, важно даже не это. Куда важней — зачем неведомый волшебник устроил здесь огненный потоп, выжигая и людей, и демонов? — К Старой ратуше едем, — внезапно сменил тему Тиль, заставив Этьена, погружённого в невесёлые раздумья, встрепенуться и недоумённо оглядеться вокруг. — Точно, — впервые за всё время поездки подал голос дядюшкин оруженосец. — Её Величество там. А вот ратуша... не очень. — Это как? — нахмурился Этьен, и оруженосец махнул рукой, вновь приняв неприступный вид: — Увидите, ваше сиятельство. Можно было прикрикнуть, велеть не валять дурака а рассказывать, раз уж разинул рот, но Этьен предпочёл промолчать. В конце концов, он действительно всё увидит собственными глазами, тут дядюшкин оруженосец прав. Так зачем суетиться? Куда веселей дождаться обещанного сюрприза. Можно будет даже порадовать Её Величество удивлённой физиономией. С двоюродной прабабкой, регулярно именуемой «дражайшей кузиной», отношения у Этьена не сложились начиная примерно с его девятого дня рождения. Тогда он уже успел потерять родителей, павших жертвой неведомой хвори, а взамен обрести целительские способности и несносный характер. На дне рождения Этьен, помнится, укусил королеву, ласково гладившую его по голове — он терпеть не мог сочувственное сюсюканье. Её Величество Эммелина Латиллия, в свою очередь, была не из тех, кто прощает подобные выходки. Даже детям. Когда живёшь на свете больше двух сотен лет, характер тоже сильно портится. Этьен это усвоил и зарёкся продлевать своё существование. Ну и пусть остальные маги трясутся над собственными жизнями, а он доживёт лет так до восьмидесяти, оставаясь молодым и прекрасным, а затем закатит ту ещё вечеринку и весело отдаст концы! Как-то так. Пояснить это королеве было совершенно невозможно. Нет, она не боялась смерти. Просто Эммелина Латиллия пришла к власти тогда, когда страну раздирали внутренние распри, каждый барон считал себя хозяином своего маленького мирка, а демоны чувствовали себя в этом краю, как на хорошей пирушке, где они были гостями, а людишки — основным блюдом. Первые пятьдесят лет королева наводила порядок — под этим, как понимал Этьен, подразумевалось прежде всего пролитие крови. Древнейшие рода, связанные клятвами с демоническими сущностями, уничтожались под корень; на их место приходили выскочки, не обладающие манерами, зато хорошо управляющиеся с мечом и магией. Герои, тудыть их растудыть! Многие из них сложили головы на поле боя; некоторые оказались слабы духом и предали госпожу — точнее, нанимательницу, — и умерли от рук тех, кто пришёл следом. Горстка оставшихся стала опорой трона и первопредками новых династий. Среди таких был и прадед Этьена по отцовской линии. Само собой, ни демоны, ни демонопоклонники не собирались сдаваться просто так. От покушения до покушения порой и месяца не проходило. Страну трясло и лихорадило — впрочем, тут Этьен был согласен с Её Величеством: страну лихорадило и до её воцарения, она лишь вскрыла нарыв и выпустила гной. Но только вот характер Эммелины Латиллии от подобных ежемесячных встрясок испортился вконец. Нет, как королева она, с кислой рожей признал Этьен, была совсем даже ничего. Просто занудная, повёрнутая на чувстве долга и преданности державе, до умопомрачения ненавидящая демонов и всё, что с ними связано... В общем, совершенно невыносимая для такого любителя изысканных удовольствий и безумных вечеринок, как граф Ардайл. Они с кузиной просто не могли ладить, поскольку были абсолютно непохожи! Даже своё долголетие королева носила, как боевую броню, проверенную временем и выдержавшую не одно испытание, однако совершенно не радующую, когда, к примеру, нужно помыться или поспать. Этьен никогда бы так не смог! И всё же чувство долга вынуждало Эммелину Латиллию заботиться о сыне подруги. Мать Этьена в своё время пришлась королеве по сердцу, а это далеко не каждому удавалось. Что же до отца, то он продолжал семейную традицию, то есть был опорой трона, верным служителем короны и прочая, и прочая. Королева не могла его не ценить, а это означало, что она будет благоволить человеку, даже если у него изо рта воняет тухлой рыбой, а сам он три дня не мылся и в таком виде заявился во дворец — чего за прежним герцогом Моркайским отродясь не водилось, этикет он соблюдал от и до. Таким образом, когда Этьен рос, ему часто доводилось видеть Её Величество. Встречи не приносили радости обоим, но долг есть долг. С каким же наслаждением граф Ардайл избавил «дорогую кузину» от исполнения этого долга, едва только вырос и вступил в право наследования! Ну а Её Величество, надо полагать, наедине с собой вздохнула облегчённо и сделала знак, отгоняющий злых духов. По крайней мере, Этьен надеялся на такое развитие событий: ну не может же королеве быть чуждым абсолютно всё человеческое! Странно всё-таки: впереди уже должна была маячить крыша Старой Ратуши. Этьен с любопытством привстал на стременах, пытаясь понять, что перед ним такое, а когда понял — ахнул, и его изумлённый возглас слился с недоумённым восклицанием Тиля.