История вечного странника

Рассеять сонную дымку, плотно опутавшую сознание капитана, удалось только ближе к полудню, когда солнце, сияя за окном еще ослепительнее, чем обычно, изо всех сил пыталось добиться его пробуждения, бесцеремонно вливая свои яркие лучи в окно, падая через него на самое лицо спящего. Подобная роскошь в любых других обстоятельствах могла считаться вопиющим безобразием, однако нынче это - вполне допустимый маленький подарок самому себе, ибо сегодняшний день официально числился выходным в расписании Кэйи, которого Джинн буквально насильно отправила на отдых. - Я не позволю тебе сложить свой меч от переутомления! - Но извольте, дело требует от нас максимальных усилий для его скорейшего разрешения. В конце концов, на кону, возможно, жизнь вашей сестры... - В Ордо Фавониус состоит, помимо тебя, есть еще девять капитанов. - Не думаю, что мое отсутствие не скажется на скорости расследования. - Капитан Кэйа, вы официально отстранены от дела на один день! Не обсуждается! Примерно так его и отправили отдыхать и восстанавливать физическое и ментальное здоровье, которое изрядно подорвалось в процессе поисков Барбары. "Повезло, что отправили меня не дальше родного дома", - потешался капитан над предлогом, по которому Джинн так спешно отстранила его от дела. Проснувшись, он тут же мысленно быстро составил приблизительный план действий на день, удовлетворявший всем его требованиям и представлениям о грамотно проводимом выходном дне: исследовать местность, где должны были состояться переговоры с похитителями, разработать несколько стратегий для одержания победы над ними, будь то поединок на словах или мечах, и навестить в таверне Дилюка для начала своего собственного расследования по поводу слежки за ним. "Думаю, не стоит привлекать к данному личному делу кого-либо еще из Ордо Фавониус. Это может быть связано с Полуночным героем, чью личность я пообещал держать в тайне. Все же герой этот немало насолил Фатуи, неудивительно, что они хотят сполна с ним рассчитаться". Однако реализовывать свой стройно выстроенный план Кэйа не очень-то торопился, продолжая неподвижно лежать в постели, не утруждая себя даже чуть приподнять веки, что объяснялось его нежеланием вновь окунаться с головой в безбрежный океан боли, из которого он ночью с таким трудом выплыл. Капитан, осторожно приподняв руку, оттянув горловину блузки, чтобы беглым взглядом окинуть последствия вчерашнего своего безумия... Лучше б он этого не делал: вся его шея и грудь представляли собой один большой многоцветный темный фонарь, что, в отличие от обыкновенных его собратьев, жадно поглощал свет, словно ненасытная черная дыра, являя собой убийственное явление, лицезрение чего не каждый врачеватель города смог бы выдержать. - Мда... Придется изрядно постараться, чтоб скрыть такое... Еще с погодой надо договориться, не то подозрений не избежать, - вслух рассуждал Кэйа, как-то печально и смиренно улыбнувшись при этом, мысленно прикинув, что на прохладный денек сойдет и рубашка, застегнутая на все пуговицы, брюки и пальто, соответствующее по стилю его штатской одежде. Он медленно, стараясь не напрягать грудные мышцы, кожа над которыми болезненно зудела, отбросил руку в сторону, столкнувшись ею с чем-то непривычно мягким, пушистым и теплым, чего раньше у него на постели определенно не наблюдалось. "Если это только моя накидка, но за ней я не замечал прежде особой теплоты", - изумленно заметил Кэйа, уже повернув осторожно голову в сторону мехового комочка, так озадачившего его своим явлением. - Ах, это ты, - обыденным тоном, будто разучившись в принципе удивляться, произнес капитан, увидев у себя под боком котенка, что свернулся клубочком рядом с ним, вспомнив, хоть и с некоторым скрипом в голове, что еще сегодня ночью подобрал его то ли из-за жалости, то ли из-за великой случайности. - Так, посмотрим, - приподнявшись на локтях, тут же немного скривившись от неприятного жжения на шее и груди, он, потревожив Орфео, принялся внимательно осматривать его, уже более внимательно и заботливо подходя к делу, на что хватало его личного опыта: отметил, что глазки нужно промыть от гноя и обработать, сухую треснувшую кожу, лишенную шерсти, смазать увлажняющими кремами, ушки прочистить и дать лекарства, ибо носик котенка был сильно влажен, чего, по мнению Кэйи, не должно было быть, - и добавишь же ты мне забот. С этими словами, оценив, сколько примерно времени потребуется на уход за новым соседом, капитан поднялся с кровати, сразу же принялся за утренний туалет и, не теряя времени на такие бестолковые занятия, как завтрак, предпочтя потратить его на тщательное сокрытие следов "оплаты" информации огромным количеством бинтов и посильную ему заботу о котенке, принятую им с весьма и весьма громким криком недовольства, вышел из дома, направившись к Собору Барбатоса. Он надеялся встретить там кого-нибудь из сестер милосердия, что смогла бы подсказать и грамотно объяснить ему, как нужно правильно ухаживать за котятами и что можно использовать для укрепления их здоровья, когда оно подорвано долгим голоданием и затяжными болезнями. По пути он уже начал разрабатывать парочку планов для спасения Барбары и Джинн на месте магистра, коего ее хотят лишить похитители в качестве выкупа за сестру, что, понятное дело, непоправимо подорвет работу системы безопасности Мондштадта, однако, казалось, сама судьба была против скорейшего разрешения разыгравшейся на ее сцене драмы. - Миу! Неспешный, но выверенный ход мыслей Кэйи прервал этот громкий тонкий писк, резко раздавшийся за его спиной, пока он проходил мимо конторы Гильдии Искателей приключений. Он обернулся, сразу прикинув, ни секунды не сомневаясь, кто бы это мог быть, и не ошибся: снова за ним по пятам семенил этот маленький несчастный комочек, так преданно следовавший за своим спасителем, что невольно вызвал на губах мужчины легкую улыбку умиления. "Как же ты так незаметно проскочил за мной? Ведь тебя точно не было даже в поле зрения, когда я покидал дом. Если только... конечно, открытое окно. Неплохо сработано, мой юный друг! Из тебя вышел бы отличный предприимчивый капитан в наших рядах рыцарей. С таким упорством только в магистры тебе дорога, ха-ха". - Теперь у вас, капитан Кэйа, есть свой питомец? Поздравляю, - с дружеской насмешкой заметила Катерина, следившая за происходящим из-за своей стойки. - Не думала, что вы такой добрый и эмпатичный человек. - И тебе доброго дня, Катерина! - проигнорировав колкость, парировал капитан. - Как ваши сестрички? Все также по разным городам служат Гильдии? Неужто местный быт нисколько их не меняет? - Все так, как вы и сказали, сударь, нисколько, - смутившись, ответила Катерина. - А дела идут много лучше, чем прежде. И все благодаря Путешественнику. - Да, он определенно выдающаяся личность. Не знаешь, где он сейчас ищет свою сестру? Может, чем бы ему и помочь мы могли. - Пока в Ли Юэ. Мне сестра в письме передавала, что он хочет продолжить поиски в Инадзуме. Обещал, что скоро снова нас посетит, пока будет ждать Турнир, необходимый ему как гарантия места на корабле в эту страну. - Амбициозно, ничего не скажешь. Хорошо было бы, если он поскорее к нам вернется. С ним в любое приключение можно без тени страха отправляться да и в таверну не так страшно идти, ха-ха-ха. - Да, при нем мастер Дилюк не так суров к вам, капитан. Эти без злого умысла брошенные слова уязвили Кэйю, сумевшего скрыть свою неприязнь под маской безразличия к произнесенному Катериной. - Я, пожалуй, пойду. Не буду отвлекать вас от дел, дорогая Катерина. Мне кажется, их у вас изрядно прибавилось с наступлением расцвета Гильдии. - О да, капитан. Вы, как всегда, проницательны, - не преминула похвалить собеседника Катерина, осознав всю неловкость ею же сказанного и пытаясь загладить свою вину. - Дел, действительно, невпроворот. Может, поболтаем как-нибудь за чашечкой чая? - Буду рад. Что ж, до встречи, мне нужно спешить. Удачи вам во всех делах! - До скорого! Немедля ни секунды, Кэйа скорым шагом снова двинулся со своим крохотным спутником к Собору, надеясь более не вступать ни с кем в разговор, дабы не терять времени попусту и по возможности продумать хотя бы первичные схемы спасения сестры Джинн. На его счастье, никто более не вступал с ним в бессмысленные беседы, не бросал в его адрес каких-либо комментариев по поводу шедшего за ним малыша, не приглашал вечером посидеть в таверне, поэтому он довольно-таки быстро дошел до Собора Барбатоса, успев составить основной костяк, напоминавший собой небрежный набросок, для трех планов. У самых дверей капитан несколько замешкался: - Куда бы тебя пристроить, пока я буду внутри? Больше слов не потребовалось: казалось, Орфео все понял и, не особо церемонясь, сжавшись туго как пружина, прыгнул прямо на плечо Кэйи, с удовольствием зарывшись в пушистой части его гражданского платья на правом плече, играя ею и пожевывая отдельные ее прядки. - Эй, а ты не робкого десятка! - возмутился наглостью кота капитан, в принципе, удовлетворившись и таким решением вопроса. - Будь так любезен, не испорть ее безвозвратно, хорошо? - и, ласково почесав котенка под подбородком, на что тот нежно благодарно замурчал, он вошел в Собор. Сестер милосердия оказалось там немного, чему сперва Кэйа был не очень-то и рад, ибо среди них могло и не оказаться знатока по части кошек, однако ему несказанно повезло, так как уже вторая монахиня, Мари, к которой он обратился, быстро и по существу объяснила ему основы основ ухода за мурлыками и рассказала о наиболее подходящих способах лечения замеченных ею недугов у котенка. - Вы ведь уже дали имя этой чудесной малышке, брат Кэйа? "Малышке? Да я и не задумывался над ним особо. Придется несколько пересмотреть его". - Имя - есть определение нашей судьбы. Отчасти. Верно, сестра Мари? Ваши слова, - с милой улыбкой заметил капитан. - Верно. Вы так добры и внимательны к окружающим, брат Кэйа. Благодарю! - Не стоит, мне не в тягость. Вдобавок, еще неизвестно, приживется ли этот комочек у меня. Благодарить здесь должен я Вас, сестра Мари. Быстро проконсультировавшись и поблагодарив сестру за уделенное ему внимание, Кэйа спешно покинул Собор, скорым шагом двинувшись к статуе Архонта в Долине Ветров, обозначенной похитителями как возможный пункт обмена, и то только в случае успешных переговоров, Барбары на указ о сложении с Джинн всяких обязанностей как действующего магистра, о ее отстранении от должности. Перед тем, как выйти за пределы города, капитан решил немного изменить свой образ: накинул на лицо темно-синюю косынку, оставив открытым один глаз, нацепил на голову мужскую шляпу с небольшими полями, спрятав в ней свои длинные волосы, снял, уложив в сумку, так полюбившийся котенку "пушистик", - и с таким видом направился к месту назначения. - Как же тебя теперь называть, маленькая принцесса? - рассуждал вслух Кэйа, решив немного отвлечься от составления планов, каждый из которых вроде как был и неплох в своем основании, однако в конце почему-то неизбежно приводящий к провалу. - Ведь первое твое имя так идеально подходило тебе по своей сути... Может, пойти от обратного? Как тебе такое? На это котенок промолчал, с наивным любопытством заглядывая капитану прямо в глаз в ожидании новых предложений. - Так-с, что скажешь, если новым твоим именем будет Стелла? Недовольное молчание, выразительно подчеркнутое нервным передергиванием усиков на щечках. - Нет? Хорошо. Тогда как тебе Альби? Та же реакция, подкрепленная широкими возмущенными взмахами хвостика, что хлестал шею мужчины подобно тонкому и слабому кнуту. - Не угодишь вам, миледи, ха-ха. А что насчет Элайны? На этот раз котенок радостно мяукнул, привстав на передних лапках, и, стараясь не свалиться с плеча своего хозяина, впиваясь в него при этом коготками, попытался поблагодарить его, попутно тихонько мурлыкая, за хорошее на свой вкус имя легкими прикосновениями пушистой головки к щеке капитана. - Ай-ай, полегче, миледи... Рад, что тебе понравилось, моя маленькая принцесса, - умилился с пушистика Кэйа, придерживая малыша, дабы тот в порыве нежности не соскользнул с него. - Однако не думал, что коты в столь юном возрасте могут быть такими разумными. На эти слова Элайна обиженно фыркнула, будто оскорбившись самой возможностью подобных сомнений в ее способностях. - Не будь так категорична. В конце концов, ты моя первая кошка. "Святые Архонты, что я творю? Слышал, что люди, ведущие беседы с котами, либо безумны, либо одиноки... Интересно, к какой категории отношусь я? Наверное, сразу к двум", - невесело заметил Кэйа, уже приближаясь к статуе Анемо Архонта. Место, где уже через пару дней должны были состояться переговоры, отличалось своей невероятной уникальностью для подобных мероприятий: за статуей позиция оказалась невообразимо выгодной как для атаки, которая обеспечивалась существованием огромного дерева позади, так и для отступления, что объяснялось протеканием под невысоким утесом реки: по ней можно было бы при надобности быстро унести ноги, - а вот перед ней открывалась совершенно ровная широкая Долина Ветров, на которой ни скрыться, ни напасть адекватно не представлялось возможным в самом своем начале. Естественно, как предположил капитан, похитители выберут для себя наиболее выгодное расположение, что поставит рыцарей Ордо Фавониус в весьма затруднительную ситуацию, выбраться из которой окажется крайне проблематично. "Неужто они рассчитывают, что переговоры перед местным божеством априори заставит нас действовать честно и открыто? Глупцы... Хотя если учесть наш Кодекс и нравы и душевное состояние Джинн, то вполне вероятен и такой исход... Интригующе. Но, увы, они ошиблись, ибо в расчет не включили меня, хе-хе. Меня подобным фарсом не остановить", - рассудил Кэйа, отбросив тут же несколько вариантов ведения переговоров и остановившись на двух основных, один из которых был основан на применении грубой силы, а второй - на хитрости и обмане, предпочтение чему и отдавал капитан. Конечно, оба этих плана не исключали друг друга, ведь в случае провала второго в действие вступил бы первый, однако мужчина изначально поставил себе цель обойтись наименьшими потерями, а потому и хотел для начала прибегнуть к мягким мерам. "Осталось только придумать, как бы заставить всех поверить в одну маленькую ложь. Почему-то мне кажется, что Джинн сразу отбросит эту затею, если я озвучу ее ей. Будет очень непросто провернуть такое: обмануть весь орден... Ха, разве меня подобное остановит?" День близился уже к своему закономерному концу, плавно перетекая из яркого и звонкого дня в тихую и спокойную ночь, когда Кэйа проходил городские ворота, возвращаясь со своей разведки. До того, на подходе к Мондштадту, ему пришлось скинуть с себя маскарадные одеяния, дабы у стражников не возникло ненужных ему вопросов по поводу его личности, происхождения и целей столь позднего посещения города. - Доброй ночи, капитан Кэйа! - в унисон приветствовали его рыцари, отдав честь по всем правилам. - И вам доброй! Не стоит столь официально обращаться ко мне, сегодня я - простой житель Мондштадта, не более того, - скромно (да, конечно) заметил мужчина, удержав на плече испуганную громким криком Элайну. - Никак невозможно, капитан! Всем рыцарям положено следовать Кодексу даже во внеслужебное время! "Вы еще так наивны, господа. Делать как раз можно гораздо больше, чем то продиктовано нашими уставами, главное, чтобы старшие не прознали про эти небольшие шалости", - лукаво подумал Кэйа, вспомнив свой "праведный" образ жизни в должности капитана кавалерии. - Тогда не буду мешать вам исполнять ваши обязанности. Удачи! - Благодарю, сэр! - снова в один голос прогорланили рыцари. "Какие же вы шумные... Элайна уже всю кровь мне выпустила, пока вы истово исполняли свой долг... Кстати о ней: думаю, таверна не самое подходящее место для животных. Пожалуй, оставлю ее дома, а затем двинусь уже к "Доле ангелов". Так будет определенно лучше для нас обоих". Быстро дойдя до дома и, с трудом отодрав от себя, оставив там Элайну, до ухода накормив ее тем, что хоть как-нибудь могло сгодиться для котят двух-трех месяцев от роду, и закрыв все окна, из которых непоседа могла вновь за ним увязаться, Кэйа направился к таверне, надеясь застать там за барной стойкой своего названого брата. Однако добраться до нее ему было суждено не сразу: он, вспомнив, что в скором времени лавочки закроются, заранее благоразумно купил в одной из них провиант для себя и, едва не забыв, пушистика, не обойдя стороной и самые необходимые для домашних котов предметы их своеобразного туалета, после чего опять вернулся к себе, чтоб не таскаться с покупками по городу. Изрядно провозившись с обустройством кошачьего быта, Кэйа покинул дом, на этот раз перед тем твердо удостоверившись, что новых хлопот Элайна ему не добавит по пути. "Не думал, что уход за котами отнимает столько сил. И зачем я тогда позволил ей вторгнуться в мою жизнь?" Пока капитан двигался к "Доле ангелов", он более тщательно разрабатывал одобренные им же самим два плана, аккуратно расставляя сети для обмана участников сего грандиозного парада фарса и продумывая наиболее выгодную для ордена расстановку сил на месте переговоров на случай, если столкновение все-таки произойдет. "Все-таки наше положение так неудобно для проведения любых атак, все как на ладони видно", - устало заключил Кэйа, стоя у самой двери таверны, войти в которую он никак не мог решиться, несмотря на то, что внутри должно было быть относительно спокойно, потому что "дневные" гости, не засиживавшиеся обычно до восхода луны, уже наверняка покинули заведение, тогда как "ночные" завсегдатаи "Доли ангелов" еще не успели собраться: время не пришло. Сделав глубокий вдох для ободрения самого себя, капитан все же пересилил свое нежелание начинать столь внезапно затеянную авантюру, почва для которой состояла из одной лишь фразы, небрежно брошенной ему каким-то сомнительным типом, и вошел внутрь, предварительно нацепив на себя маску легкой беспечности и хитрой веселости, что уже на пороге взбесило вечно хмурого бармена, сухо бросившего новоприбывшему клиенту: - Сегодня вино мы продаем за полную стоимость. Не думаю, что таких пьяниц, как Вы, это устроит. - И я рад тебя видеть, братишка Дилюк, - сохраняя безразличие, стараясь не замечать почти привычных колкостей в свой адрес от названого брата, поприветствовал его Кэйа, садясь за барную стойку, дабы без лишних церемоний перейти к делу. - Ты так спокоен, когда в Мондштадте царит всепоглощающий хаос. Случилось что хорошее? Дилюк перестал на долю секунды остервенело вытирать винные бокалы полотенцем, метнув косой взгляд на капитана. - Совершенно не понимаю, к чему клонит офицер Кэйа. И он мне определенно не братишка! - раздраженно добавил, все еще не смотря в сторону собеседника, Дилюк, перетиравший один и тот же бокал уже по второму кругу. - Ясненько. Все-таки ты оставил любимый тобою Мондштадт на попечение жестокой судьбы? - Я буду защищать город так, как я то посчитаю правильным. И вас, Ордо Фавониус, это совершенно не касается! - Пока методы твои не переступят рамки дозволенного, - с лукавой улыбкой заметил Кэйа, пытавшийся выудить из "братишки" необходимую ему информацию. - Одно хотелось бы понять: насколько далеко могут зайти твои меры по защите города? - Я уже сказал: рыцарей это не касается ни под каким предлогом! - ножка бокала мелодично хрустнула в руках бармена, сломавшись пополам, на что тот не обратил особого внимания, просто выбросив испорченный бокал и взяв в руки другой. - Понятненько. В своих похождениях во имя справедливости советую тебе, великий защитник, быть осмотрительным, не все тебе может оказаться по плечу , какой бы силой ты не пользовался. - Рыцарям следует лучше выполнять свою работу, ибо работать за вас, тем более хорошо, я не намерен. - Так много у тебя хлопот, таинственный герой? - Не касается! В отличие от вас, я способен справляться со своими самостоятельно. - Ясно-ясно, просто хотел узнать: может, тебе, работающему в столь популярном в Мондштадте месте, прибавили забот Фатуи, коих в городе стало в последнее время значительно больше обыкновенного, или странные, вороватых повадок личности, тайно служащие Похитителям сокровищ? - Если бы и прибавили, к вам за помощью даже тогда я не обратился бы. - Ты, как и всегда, категоричен в своих суждениях. В таком случае, жди меня в скором времени с новым бокалом для вина, братишка. На это Дилюк тяжело вздохнул, точно обреченный на вечные муки ада несчастный, наконец примирившийся со своей участью. - Не стоит. Я не доверяю вашему выбору. - Чем же мне искупить испорченный бокал и твое настроение, явно достигшее низших отметок, доступных, пожалуй, далеко не многим? - Кэйа... просто... исчезни... - отчеканив каждое слово, бесчувственно закончил беседу Дилюк, подобный льду на вершинах снежных гор, что никаким пламенем невозможно растопить. - До новых встреч, мастер Дилюк! На это названый брат решил холодно промолчать, повернувшись к капитану спиной. За сим Кэйа покинул таверну, испытав облегчение от осознания того, что пока, даже если Дилюк и был под ударом, замах врага только-только начался и у него еще было время предпринять разумные ответные меры, и всепожирающую пустоту где-то под сердцем, разбуженную последними словами "братишки", звучавшими в ушах призрачным эхом. "Исчезни, исчезни, исчезни..." Пустота все более разрасталась по мере приближения к дому, с каждым его шагом затягивая в бездну неопределенности и безнадежности глубже и глубже, пока и вовсе не утопила в эфирных волнах океана отчаяния, так легко прежде подавляемого бесконечной повсеместной ложью, что стала для него своеобразным проклятым благословением, спасавшим от одиночества... "Разве спасавшим? - разочарованно подумал Кэйа, направившего уже путь свой вовсе не к дому, а к Собору, надеясь на что-то, пока ему самому неясное, точно это "что-то" затаилось в густом, как молоко, тумане, теряясь в нем, превращаясь в бесформенное без каких-либо очертаний нечто, дать название которому не смог бы, наверное, и Альбедо. - Что истина, что ложь... все ведет к одному - к одиночеству. С самого начала... С моего происхождения, с заговора... Думаю, таково мое кредо," - на что капитан едва заметно печально улыбнулся, сохраняя на публике маску уверенности и непоколебимой твердости. Думать о чем-либо еще он не особо-то и хотел, ибо каждая мысль его, будь то разработка спасательных стратегий, заботы о новом соседе, поиск возможности самому выследить преследователей Дилюка, неизменно окрашивалась в тоскливые серые тона, давившие на него своей унылой тяжестью. А потому Кэйа, проходя мимо шумных таверн, баров, старался, чтоб хоть чем-то занять свою голову, просто подмечать, кто сегодняшним вечером выбрался из круга своих повседневных обязанностей, предавшись легкой праздности наступавшей чудной лунной ночи, осененной мелодичными песнями бардов, а кто погряз в ежедневных хлопотах, так и не сумев разорвать прочно сплавленное их кольцо, опоясывавшее пленников и по сию минуту, чьи лица не маячили теперь в окнах увеселительных заведений. А далее его поджидали многочисленные лестничные пролеты, восхождение по которым дало ему немного времени, чтобы навести порядок в мыслях, нестройным шагом шатавшихся в уме, и кое-как разобраться в том, зачем он все-таки идет к Собору и что хочет там отыскать. "Надеюсь, я не встречу там кого-либо из рыцарей. Не хотелось бы объясняться в столь позднем посещении храма с кем-то из них". Ему повезло, ибо около главных дверей Собора он заметил лишь несколько бесцельно бродивших около входа мало знакомых ему зевак, не обращавших друг на друга, в том числе и на него, внимания, лишь лениво провожавших глазами проходившие мимо них тени. Войдя в храм, капитан, двигаясь вдоль стены, направился к деамбулаторию, стараясь держаться в тени, потому что свет, казалось, проникая в самые темные уголки его души, обнажал всем вокруг его растревоженные раны, все еще кровоточившие, нывшие, горевшие, точно облитые кислотой. Не успев приблизиться к одной из ниш, отделенных от посторонних взглядов любопытных узорной деревянной решеткой, что скрывала в своих переплетениях лица сестер милосердия, капитан услышал гулкие в тишине Собора шаги направившейся туда одной из монахинь, возложившей нынче ночью на себя роль целителя его смятенной души. Судя по ее шагам, она осела в самой дальней нише, терпеливо дожидаясь своего посетителя. - Что тревожит тебя, ночной странник? Какой свой грех готов ты мне открыть? - шепотом, по которому невозможно было определить, кому принадлежал голос, начала сестра после продолжительного молчания посетившего храм капитана. "И не понять, с кем снова я веду эту изнурительную беседу, но... создается ощущение, что каждый раз со мной разговаривает одна и та же монахиня", - подумал Кэйа, не зная даже, с чего начать свою исповедь. - Самому бы понять, сестра, что гложет меня, - притворно улыбаясь, прошептал в ответ офицер, с неохотой принявшись копаться в причинах столь глубокого волнения. - Быть может, оттого, что ради праведного дела я готов пойти на все, только достичь бы результата... а может... - Что, брат мой? Не бойся, перед Богами мы все равны, и осуждение иль похвалу может услышать каждый из нас. - Я... боюсь... абсолютного одиночества... ведь тогда... уже ничто меня не остановит... - Причина есть тому, что страх твой так силен сейчас? - Да... - внутри все кипело от возмущения и негодования, как и всякий раз во время таких разговоров с монахиней, ведь капитану всегда казалось, что исповедь подобна нытью слабохарактерного червя, неспособного самостоятельно решать свои проблемы, однако... он снова и снова возвращался в Собор, чтобы найти утешение в том, что все будет хорошо, которое заполнило бы в его сердце пустоту, рожденную ложью и страхом. - Сегодня я встретился с мастером Дилюком. Разговор, как и прежде, был коротким и сухим и окончился неизменным "исчезни"... Все как обычно, так всегда и бывает, но... - по щеке Кэйи из левого глаза пробежала серебристая в лунном свете единственная слеза, оставившая после себя жемчужную дорожку, - почему... почему сегодня мне так больно?.. - он уткнулся, согнувшись в три погибели, лбом в правую руку, покорно лежавшую на узком столе, левой же касаясь затылка, так и замерев в отчаянии. После недолгого молчания, дав капитану время на излитие терзавших его чувств, сестра прошептала: - Не всякий свой секрет ты поверяешь мне, причины чего я могу понять, однако именно из-за этого я не в силах до конца постигнуть суть твоей печали. Одно я скажу точно: томит тебя любовь к своему брату, отравленная ядом тайны, раскрытие которой привело к твоему изгнанию из его сердца. Остальное мне, увы, пока недоступно. После этих слов монахини Кэйа, собрав все свои разбитые на тысячи осколков маски, кое-как склеив из них маску покоя, будто вернувшегося в его прежде смятенную душу, с легкой улыбкой поблагодарил сестру за помощь в поисках выхода из бесконечного лабиринта отчаяния (в котором он так и блуждал), встал из-за стола и направился к выходу из храма, решив по пути домой заскочить в одну из ближайших к нему таверн за парой-тройкой бутылочек "Полуденной смерти". Стоило двери Собора захлопнуться за ним, как из-за ниши деамбулатория медленно вышла на лунный свет, проникавший в храм через многочисленные витражи, Розария, постоявшая в задумчивости какое-то время молча, после чего, проводив капитана скорбным взглядом, загадочно, точно в пророчестве, произнесшая: - Не найти тебе покоя, пока не сделаешь свой выбор, офицер. А Кэйа в это мгновение, уже приобретя три бутылки сногсшибательного крепкого напитка, держал курс прямиком домой, с предвкушением, на короткое время затмившего собой гнетущие его чувства, ожидая завтрашний день, ибо именно завтра ему предстояло воплотить в жизнь один из самых грандиозных и амбициозных по своему размаху проектов обмана да и не кого-нибудь, а всего их ордена рыцарей. "Неплохо-неплохо... Осталось только найти несколько единомышленников, одному провернуть такое в столь короткие сроки вряд ли удастся..." Дойдя до своей двери, Кэйа быстро проскользнул внутрь, ощутив нестойкость едва-едва державшейся маски спокойствия, и сразу же был шокирован весьма нетеплым приемом своего пушистика: - Миау! - возмущенно проорала тонким голоском Элайн, сев напротив вошедшего хозяина и вперив в него очень недовольный взгляд. - Миледи, разве так встречают своих хозяев? Ты так нетерпелива, - отшутился от ее нападок капитан, ласково в награду за ожидание потрепав котенка за ушком и положив в его миску немного тунца, купленного в лавке по рекомендации торговца. Сперва Элайна с недоверием отнеслась к новой пище, источавший для нее незнакомый запах, однако вскоре, попробовав рыбку, накинулась на нее со всей детской жадностью, смачно причмокивая от удовольствия. - Рад, что тебе понравилось, - произнес с улыбкой Кэйа, решивший воспользоваться моментом и уединиться в спальне, дабы и себя угостить, только не просто для насыщения (что не помешало бы с учетом того, что во рту капитана за день не оказалось ни крошки), а для получения билета в мир грез наяву, откуда он периодически не хотел возвращаться. Скинув с себя верхние одежды, оставшись в рубашке и брюках, капитан уселся на пол под самым окном, через которое в комнату серебристыми потоками вливался холодный свет луны, вырывавший из тьмы три сиявшие темным янтарем бутылки, нестройным рядом покоившиеся рядом с мужчиной. Одну из них офицер откупорил и, не страшась крепости напитка и своего голода, замечать который он упорно отказывался, выпил прямо из горла едва ли не половину, даже не поморщившись, тут же почувствовав, как по его телу разливается приятное тепло алкоголя, едва ощутимой дымкой заволокшего разум. Первую из них еще за пару щедрых глотков Кэйа одолел довольно-таки быстро, не особо ощутив последствия действия "Полуденной смерти" на себе, разве что только приятное чувство легкого забвения и невозмутимости. Вторая бутылка тоже прошла в безумном темпе быстрого вальса, притупив темные чувства, гложившие душу капитана, и оставив на их месте ледяную пустоту, хотя бы не так сильно изгрызавшую его. Настал черед третьей... - Исчезнуть... Хах, да я бы, может, с радостью исчез, но... я не хочу умирать, - рассуждал сам с собою Кэйа, словно продолжив диалог с Дилюком. - Знал бы кто, как я устал... Ведь… я связан с заговором, цель которого - месть Архонтам, уничтожившим наш мир... и также узами, что связали меня с десятком дорогих мне людей, увы, приверженцев этих Архонтов... Ложь... а как мне жить, - на глаз офицера снова набежала непрошеная слеза, неторопливой ниточкой сползавшая по его щеке, - если правда причиняет лишь боль, ты - яркое тому доказательство... Забывшись, Кэйа снял с лица глазную повязку, обнаружив под ней... глазницу, наполненную всепоглощающей непроницаемой тьмой, источавшей, казалось, из глубин своих письмена на древнем, забытом нынче языке, наводившем неизвестностью ужас и трепетание перед собой. И так капитан, позволив этому глазу соприкоснуться со светом, отраженным от тысячи мелочей мира сего, открыл путь в свой разум вечности, в коей таились прошлое, настоящее, будущее, сама суть жизни и смерти, чему под повязкой, не позволявшей проникать этому свету сквозь себя, дорога всегда закрыта, кроме тех исключительных случаев, когда Кэйе, охваченному апатией, становится решительно все равно на что бы то ни было. "Сила, суть которой мне никогда не была понятной. Сила, заставляющая всякий раз захлебываться лицезрением рождения этого мира, с его эволюцией и тысячами вариантов иных путей развития. Сила, принуждающая бездейственно смотреть на многие возможные смерти тех, кто дорог или абсолютно безразличен мне. Не проклятие ли? Что же хуже: вечная жизнь или безграничные познания бытия?" - каждый раз думал капитан, вспоминая о невозможности открыто посмотреть на мир двумя глазами. До сих пор иногда в ночных кошмарах он слышал крик маленькой девочки, которую однажды в детстве во время своих скитаний ему довелось повстречать на подходе к какой-то деревушке, и именно тогда ее испуг при виде абсолютно черного глаза раз и навсегда убедил Кэйю, что никому и никогда он не доверит эту тайну, непременно подводившую его к раскрытию своей связи с Каэнри'ах, чего он вообще даже после смерти своей не допустил бы ни при каких обстоятельствах. - Миау, - ворвался в его затуманенный алкоголем мир мыслей и воспоминаний нежный высокий голосок Элайны, наполненный нотками благодарности за вкусное угощение. Его словно молнией ударило, настолько он забыл о своей питомице, все еще не привыкнув к чьему-то, помимо его самого, присутствию в его доме, а потому офицер, не сразу сообразив, запоздало прикрыл свой особенный глаз рукой, предполагая, что такое зрелище непременно напугает наивного малыша. Однако он ошибся: котенок, с детским любопытством обнюхав ладонь, скрывавшую от него темную жуть, лапкой начал стучать по ней, требуя открыть таившийся за ней секрет, чему капитан по какой-то странной причине, будто по велению чьей-то чужой воли, подчинился, убрав руку с лица, обнажив перед пушистиком всепоглощающее нечто... Элайна, перед которой вместо глаза предстала неестественная чернота, даже не вздрогнула при ее виде, а лишь, точно умудренная жизнью, видавшая всякие виды старая кошка, взглянула, как показалось Кэйе, на него с глубоким пониманием и сочувствием, прилегла на его грудь, ласково тыкаясь носиком, и тихонько замурлыкала, воркуя точно голубь, словно исполняя колыбельные на сон грядущий. - Наверное, ты единственное во всем Тейвате существо, что увидело ЭТО и приняло столь спокойно, - со скорбным, пропитанным неизбывной печалью изгибом губ заметил капитан, допив "Полуденную смерть", после чего, немного погладив котенка и поблагодарив уже его за внимание, он сразу отправился спать, зная, что предстоящий день, полный новых забот и проблем по долгу службы, обещал быть отнюдь не простым.