The Wolf.

На следующий день в школе, Антон ловил себя на бесконечных попытках заснуть на занятиях. Ночь без сна давала о себе знать, а никуда не исчезнувший панический ужас заставлял к горлу подкатывать большой, неприятный комок. Тошнота не отпускала. Будто ночью он наелся жаренного, или переел сладкого, а сейчас организм посылает ему не двусмысленные сигналы. Бабурин не пришел сегодня в школу. Он заболел после вчерашней гулянки, которая вылилась для него полетом в собачье дерьмо. Антон мысленно усмехнулся самому себе под нос и записал в тетрадь очередное предложение, продиктованное Лилией Павловной. Рома и Бяша были на своих местах. Теперь, когда Семен заболел, Антон мог спокойно покинуть парту Смирновой и сидеть отдельно. Один. Это радовало. А еще больше радовало то, что одной проблемой, в виде бесконечных доставаний со стороны шайки хулиганов, стало меньше. Рома делал вид, что Тохи не существует, или же просто был погружен в себя. На все вопросы Бяши, о его самочувствии, которые он, между прочим, высказывал чересчур громко, Ромка лишь кривил рожицу и отворачивался. Рома болен? Не похож он был на больного человека, да и, если честно, Антон не понимал, о чем именно Роман размышлял. Уж не о новом ли плане издевательств в его сторону? - Петров, потом полюбуешься Пятифаном, - Лилия Павловна опустила вниз подбородок, смотря лукаво на блондина поверх острых стеклышек очков, - Пиши диктант. Рома на секунду вздрогнул, шокировано, словно проснувшись ото сна, повернулся в сторону Антона, сталкиваясь с ним взглядом. Антон покраснел до самых кончиков ушей. Эта Лилия Павловна совершенно не к месту спалила его изучающий взгляд. ИЗУЧАЮЩИЙ, а не ЛЮБУЮЩИЙСЯ. Эти шуточки, которые обычно выкидывали учителя с самого первого класса, были своего рода клише, но очень действенные и смущающие. Нет, Антон не любовался Ромкой, вернее, да, он смотрел, но было в его взгляде нечто совершенно иное. Он задумчиво изучал его затылок, думая о своих мыслях, совершенно не намереваясь даже смотреть на Пятифана. А сейчас? Стыдно. Антон отводит взгляд, не охотно, лениво, чтобы не выдать страх, который вновь подступил к его горлу, когда Рома повернулся. Тоже мне. Если бы не учитель, то Антон бы и не спалился. Его серые глаза устремились на доску, но зафиксироваться так и не смогли. После этого неловкого момента, его сердце так колотилось от страха, что все в голове смешалось в одну кучу. Он не слышал, что диктовала Лилия Павловна, но еще долго ощущал на себе пристальный взгляд Ромы. Краем глаза он скользнул влево, подумав, что пора бы Ромке уже отвернуться, но был пойман в самую нелепую и глупую ловушку. Ромины глаза ждали его на своем месте, никуда не уходя и не уворачиваясь. Пятифан нахально усмехнулся и приподнял брови, показывая Петрову, мол, ну что, спалился, зайчик? После чего болотные, темные глаза прищурились и вновь отвернулись от Антона. Выдох. Да уж, Пятифан умел пугать. Пугать до трясучки в коленках. До бледноты, до жути. Но почему-то именно сейчас, Антон не ощутил угрозы. Он почувствовал азарт, азарт, смешанный с интересом. Захотелось узнать Ромку получше. Кем он был вне школы, вне этой компании с Бяшей и Бабуриным? Что за личность скрывалась в тайных, темных уголках его души? А хотел ли он действительно это узнать? Не уверен. Звонок с урока прозвенел давно, а Антон даже не заметил этого. Он сидел, откинувшись на спинку стула, вытянув вперед длинные худые ноги и задумчиво грызя карандаш. Все его внимание сузилось до одной точки в кабинете. Слух остался за пределами этого класса. Он даже не сразу заметил, как пройдя мимо, какой-то силуэт положил ему грубо свернутую записку на парту, исчезая в толпе одноклассников. Его волновало нечто иное. Кто был под окнами Оли сегодня ночью? Действительно ли прилетала обычная старая птица? Или может, человек, который умело скрывал свои следы? Антон устало потер переносицу и положил руки на парту, прикрывая тетрадь, а вместе с ней и записку, которую так незаметно подбросили ему в перерыве. - А вы не находите это подозрительным? – Вдруг послышался тонкий противный голос Катьки Смирновой, - Вчера Бабурин и Петров подрались, а сегодня он не пришел в школу. - К чему ты клонишь, Смирнова? – Подошел к ее парте Витя Сорокин, их общий одноклассник. Он удивленно приподнял брови и переглянулся с другими ребятами, - Откуда знаешь, что они дрались? - А я видела, когда со школы шла, да-да, - Ухмыльнулась Смирнова и обернулась на Антона, смотря на него пристальным, хитрым взглядом, - А еще я слышала, как Петров угрожал ему расправой. Да-да. - Чего? – Антон прокашлялся и спокойно проговорил, смотря в ее зелёные, ехидные глаза, - Не правда это все. Она врет. - Тогда почему Бабурин сегодня не пришел? – Смирнова приподняла брови, - Не потому ли, что ты затравил бедного Сёму? Да-да-да. Пришел тут, не пойми откуда, и думаешь, что можешь диктовать свои правила, Петров? «Ах ты, сука» - Подумал Антон и нахмурился, сжимая кулаки. Захотелось ударить ее прямо здесь и сейчас. Она сейчас пытается натравить весь класс на Антона? Или что? - Кать, - Раздался тихий мелодичный голос Полины Морозовой. Та поднялась с места за первой партой и заправила прядь густых черных волос за ухо, - Антон провожал меня до дома вчера, - Она густо покраснела и окинула взглядом аудиторию, - Не вводи всех в заблуждение, пожалуйста. Антон от чего-то сам покрылся легким румянцем. Он был благодарен Полине, ее находчивому уму. Если бы не его дикая сонливость сегодня, то возможно, он почувствовал бы к ней нежный трепет, прилив положительных эмоций и чувств. Но максимум, на что он был способен сейчас – благодарно кивнуть девочке. Повисла гробовая тишина. Все переводили взгляд с Морозовой на Петрова, не зная, что и сказать. Катька, красная, как рак от злости, сжала в кулаки свои тонкие пальчики, сверля ненавидящим взглядом Антона. Оба они понимали, что Полина просто прикрыла его, спасла от репутации хулигана. -АААА! – Заржали парни, стоящие у передней парты, - У нас тут свидание образовалось? Тили-тили тесто? Или как? Девчонки тихонько захихикали, перешептываясь между собой. А Морозова лишь таинственно улыбнулась, подмигивая Антону и снова садясь за свою парту, переписывать домашнее задание с доски. Антон не сдержал счастливой улыбки в ответ девушке. Однако, ровно в ту же секунду, что он посмел улыбнуться Полине, он снова ощутил на себе леденящий душу взгляд. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, кому он принадлежит. Быстро пробежавшись глазами по толпе, Антон сразу же определил источник негатива. Рома Пятифан стоял в дверном проеме, облокотившись плечом о дверь. Он наблюдал внимательно и жестко, а когда Полина заговорила о их «свидании», морщинка над его бровями стала четче и грубее. Он буравил убийственным взглядом блондина, словно говоря, что ему пиздец. Антон это прекрасно ощутил и понял. Ладошки вспотели, а сердце вновь начало выбивать сбивчивый мотив. Однако, ничего за этим взглядом Ромки не последовало. Он тихо хмыкнул, уводя взгляд в сторону и скрываясь за дверью в коридоре. Ушел. Что это было только что? До звонка оставались считанные секунды, когда Петров раскрыл тетрадь и шокировано обнаружил в ней смятый клочок бумаги. Беглый взгляд по сторонам, чтобы никто не увидел его волнения. Дрожащие руки развернули записку, быстро вчитываясь в ее содержимое. «Туалет на третьем этаже. Сейчас.» Кто мог это написать? К горлу вновь подступил ком. Он окинул взглядом класс. Не было только Ромы. Даже Бяша был на месте, о чем-то весело треща со Смирновой. Та благосклонно хихикала и посматривала на Антона. Рома? Он ждет его в туалете? Но зачем? Стало страшно. К чему все эти послания? Что еще нужно Пятифану и его шайке от Антона? Только он успокоился от ночных кошмаров, как очередная порция дискомфорта прилетает ему еще и тут. В школе, несмотря на всю сложившуюся ситуацию, Антон ощущал себя в безопасности, словно невидимые силы защищали его от улицы, от темноты. Что будет, если он не придет на встречу? Будет пиздец. Ноги Антона сами поднимаются, и страх, делая его безвольной куклой, ведет парня на выход из класса. На него никто не обращает внимания. Никто. Даже Бяша, казалось бы, не видит Антона, словно на мгновение Петров стал совершенно невидим, перестал существовать. «Интересно…могу ли я по-настоящему…вот так исчезнуть?» - Ноги стали ватными, словно к каждой его стопе привязали десять килограмм цемента. Почему Рома не отстанет от него? И почему Антон так сильно его боится? Хватит. Надоело. Медленно подойдя к заветной двери туалета, Петров потянул на себя ручку. В конце концов, почему он должен бояться? Это его жизнь, и ему надоело трястись из-за каждого шороха. Довольно. Не будет он больше прятаться и убегать. Рома стоял спиной, смотря в открытое нараспашку окно. Его тонкие мозолистые пальцы сжимали свежеподкуренную сигарету «Мальборо», а глаза безотрывно следили за каким-то объектом на улице. Когда Антон зашел, тихо закрыв за собой дверь, брюнет даже не обернулся на него, задумчиво затягиваясь сигаретой. - Чего встал, как не родной, Тоха, - Усмехнулся Пятифан, прикрывая глаза и затягиваясь. Его спортивная адидасовская олимпийка любовно обтянула крепкие плечи, а черная шапка на голове чуть съехала, оголяя уши. Внешне Рома напоминал Антону самого настоящего гопника, но был в его образе свой неповторимый шарм. Не даром на каждом углу его постоянно обсуждают девочки. Антон не ответил. Он молча подошел к Ромке, вставая чуть сзади и не решаясь подойти ближе. Брюнет так и не обернулся. - Знаешь, Тох, - Тох. Теперь он не «Антошка», а «Тоха». Значило ли это, что теперь погоня за ним прекратится? Но что дальше? Новое обращение принесет новый статус? А статус…какие-то обязанности? Пятифан, выдохнул клуб густого дыма и его острый волчий клык слегка выпал из закрытой улыбки брюнета, - Бабурин больше не сунется к тебе, можешь не переживать. - Чего? – В ужасе вцепился взглядом затылок Ромки Антон, - Что значит не сунется? Что… -Да не боись, - Ухмыльнулся Рома, наконец-то переводя взгляд на блондина, - Ничего мы ему не сделали. Он же все-таки наш…товарищ. И почему последнее слово он произнес с усмешкой? Что-то в его тоне напугало Антона. При чем волновался он совсем не за себя. И пускай с Семеном у них не задалось общение, но никакого зла он ему не желал. Или…желал? - Что с ним? – Испытующе прищурил взгляд Антон, не зная куда деть свои руки. Рома обернулся окончательно, прислонившись бедрами к подоконнику. Он скрестил руки на груди, неторопливо докуривая свою сигарету и меря Антона пронзительным, оценивающим взглядом. Словно взвешивая, сколько ему стоит знать, и стоит ли вообще. Насколько он, Антон, стоит того, чтобы Рома вообще пачкался в общении с ним. Взгляд Ромки Антон выдержал. Молодец. - Сёма заболел, - Коротко, но по-прежнему с усмешкой, проговорил Рома, не сводя своих зеленых, болотных глаз с Антона. Почему-то прозвучало не правдоподобно. Блондин ни на секунду в это не поверил. А хотел ли Ромка вообще, чтобы Антон ему верил? Он даже не пытался скрыть своей лжи. Светлые волосы дрогнули. Антон поправил свои очки и вздохнул. Не было ему интересно, где шлялся Семен Бабурин. Последний человек, о котором Антон будет беспокоиться – это он. Поэтому, не став допытываться, чем именно заболел толстяк, Петров набрал воздуха в легкие и выпалил на одном дыхании: - Если ты позвал меня сюда, чтобы поговорить о Семене, то мне это не интересно. Я пропустил литературу, - Антон и правда не любил прогуливать уроки. А звонок прозвенел уже как десять минут. Но…Он по-прежнему стоял на месте, возле Ромки. - Курить будешь? – Рома пропустил его возмущение мимо ушей, словно Антон был для него каким-то комиком, неважным шумом, что пищит на фоне его важного дела. - Я не курю, - Вздохнул парень, словно понимая, что он сейчас безволен что-либо делать. Выслушать Пятифана ему хотелось. Подумаешь, какая-то там литература. Таких литератур в его жизни будет еще…сотни. А вот Ромка не спешил вываливать причину их встречи. Он словно наблюдатель, словно игрок, проверял блондина на прочность. Ведь, если бы он хотел, давно бы вернулся в класс. Но нет. Антон стоит сейчас перед ним. Он знал, кто позвал его. И пришел. Сделал выбор в пользу Ромы. Он стоит сейчас и ждет вместо того, чтобы отправиться учиться. И эта игра Пятифана, которая раскачивала корабль, под названием «Антон», начинала забавлять Ромку. Он выдумывал правила на ходу. Он проверял, испытывал. - Спортсмен, значит, - Ухмыльнулся хулиган, подкуривая очередную сигарету. Молчание. Рома видит, как злится Антон, видит его эмоции, видит его непонимание, но… не уходит. Пятифан угостил его конфеткой, закинул удочку, а Антон, сам того не понимая, заглотил наживку. Сейчас ты пришел сюда, пропустил урок, выбрав компанию хулигана…Настанет то время, когда…Тише едешь…дальше будешь. Ничего, вода камень точит, Антошка. Рома хмыкнул и облизнул пересохшие губы. Было в этом его жесте, что-то звериное, не человеческое. - Здорово ты вчера Свиноту разъебал, - Хохотнул Ромка и потер переносицу, - Я, конечно, ждал от тебя достижений, но не ожидал, что все будет настолько феерично, Тох. «Что это? Он пытается со мной подружиться? Или это очередная его ловушка?» - Антон почувствовал, как пульсирует артерия на шее. Волнение разлилось по телу, наполняя каждую клеточку адреналином. Ему было приятно. Он хоть и не мог доверять Ромке, все же наслаждался его хвалебными речами, как колобок из сказки наслаждался пением лисы. Вот только…Даже зная, как опасен этот человек перед ним, Антон ловит себя на мысли, что улыбается. И Рома отвечает ему такой же улыбкой. Одернув себя, блондин мнется: - Я не люблю насилие, - Улыбнулся Антон, смотря куда-то в окно, за Ромкину спину, - Мне жаль, что так все вышло. Одна секунда, и Антон рывком прижат к холодной стене. Локоть Ромы перекрывает шею, мешая спокойному дыханию. Оскал, звериный, хищный, ехидный. Антон дернулся, тут же ощущая этот липкий, грязный страх в животе. Тошнота снова подкатила. Глаза Ромы на уровне его глаз, а волчьи брови сдвинуты к переносице. «Что за…» - Проносится в голове Петрова, когда злой, рассерженный взгляд впивается в его серые, напуганные глаза. - Лжец, - Усмешка на лице Пятифана, перерастает в оскал, оголяя ровный ряд зубов с острыми клыками, - Те пиздец, как понравилось бить Сёму, не смей лгать. Только не мне, Антошка. Антон смотрел загипнотизировано, дыхание сперло даже не от того, что Рома прижал его к холодному кафелю, словно зверь загнал в угол свою добычу, а от этих его слов…Лжец? Он? Перед глазами снова всплывает сцена в лесу, где блондин с наслаждением впечатывает кулак в лицо Бабурина. Да. Рома прав. В тот момент…Ему это…Нравилось. Антон стыдливо отводит взгляд, и Ромка самодовольно хмыкает. Прежде чем отпустить одноклассника, он склоняется к его уху так, чтобы слышал лишь он. Будто помимо них тут еще кто-то был: - Тоша, Тоша, - С ухмылкой прошептал Рома, смотря краем глаза на бледное, пристыженное лицо Антона, - Худшая ложь – это когда пиздишь самому себе. Он отстранился, и Антон ощутил, как кислород вновь вернулся в его легкие, а в висках перестала предательски пульсировать кровь. Он молчал. Молчал, опустив голову вниз. - Ну, ну…- Как-то по-отечески постучал его по плечу Пятифан, словно пытаясь утешить, и улыбнулся широкой улыбкой, - Мы теперь будем дружить, Антошка. Уж я-то за тобой присмотрю, брат. «Присмотрю» — Это худшее, что можно услышать из уст этого парня. Его взгляд пугал. От его взгляда невозможно было скрыться. А тут он присмотрит. Ладно, сыграем в эту игру под названием «догоняшки». Как в старом советском мультике, что так сильно любил Антон в детстве. В нем Волк постоянно преследовал Зайца, чтобы сожрать. Предлагал ли Пятифан ему сейчас такую же дружбу? Или…может Антон ошибся? Рука перекидывается через плечо Антона, и Рома улыбается: - Ну что? Добро пожаловать в банду, Тоха! - Угу…- Почему-то только и может выдавить из себя Петров, с недоверчивой улыбкой косясь на Пятифана. Но что это за чувство? Несмотря на то, что Антон прекрасно понимал, что за парень Ромка, внутри все ликовало. Его приняли! Он – в компании самых уважаемых парней в школе. Стоит ли этому радоваться или лучше бежать, пока не поздно? Антон не знал. Они возвращались в кабинет литературы вместе. Ромка что-то безостановочно рассказывал про их похождения с Бяшей, а Антон смущенно, словно не зная, как реагировать и чего ждать, кивал и слушал. Лишь иногда, словно мимоходом, Рома косил взгляд в сторону, с ухмылкой наблюдая за Антоном, что шел рядом. И пока тот не видел, все больше и больше затягивал удавку вокруг шеи нового «друга». Как говорится, Тише едешь… Дальше будешь.