Шкаф

      — Поразительно, не правда ли? — не поворачиваясь к стоявшему за спиной собеседнику, поинтересовался пожилой мужчина.       Выглядел он неважно. Сутулый, выглядевший гораздо старше своих пятидесяти лет старик едва передвигал ноги. На левой руке отсутствовали фаланги трёх пальцев, половину лица покрывал уродливый шрам от ожога, однако внешние изъяны не мешали ему добродушно улыбаться, глядя на парящий в магнитном захвате голубоватый кристалл.       — Материал, способный резонировать с духовными сущностями! И явно внеземного происхождения! С его помощью столько всего можно достичь! Энергетические кризисы, отсутствие мощных компактных источников энергии — всё это может стать страшным воспоминанием на пути к светлому будущему! И никто об этом не станет вспоминать, кроме как на уроках истории в начальных классах! — учёный искренне восхищался перспективами, которые мог открыть загадочный минерал.       В его глазах будто наяву выростали картины светлого будущего, рисуемые отражаемыми гранями кристалла бликами. Перспективы стать спасителем пьянили, но мужчина трезво оценивал свои силы, и возможности покровителей. Напоминание о последних, вежливо кашлянувшее, мгновенно испарило весь энтузиазм с лица мужчины.       — Проблема в том, что мы его не можем воспроизвести, да ещё и используем не по назначению, — сухо пробормотал он себе под нос.       — Малькольм, — устало вздохнул его собеседник. — Пока окончательно не разберутся, почему шестьдесят квадратных километров тайги превратилось в лес из остекленевших деревьев, разрешения на продолжение экспериментов программы «Ядро» не будет.       — Я читал отчёты Оливии, — развернулся мужчина и помахал в воздухе стопкой бумаг, исписанных сложными формулами и разнообразными графиками. — Занятное чтиво, но вы же сюда пришли не за этим? — небрежно бросив их на место, он посмотрел на гостя.       Сидевший за столом напротив мужчина в пиджаке, ненамного младше самого учёного, криво усмехнулся и достал из портфеля несколько листов бумаги.       — Два часа назад наш авианосец столкнулся с неизвестным противником. У аналитиков есть предположение о его природе, но командование хочет услышать ваше мнение, — постучал он пальцем по краю распечатки. — Ознакомьтесь.       Малькольм Бетругер, фактический отец всех призванных кораблей эпохи ракет и реактивной авиации, без особого интереса взял в руки предложенные документы и неуклюже сел за стол. Чтение не заняло у него много времени, после чего учёный посмотрел на силовика в штатском так, будто перед ним сидит малолетнее недоразумение.       — Мистер Ванюшин, не заставляйте меня сомневаться в умственных способностях аналитического отдела вашего флота. Конкретно вы лично присутствовали на… забыл название… на Байкале, в общем. И прекрасно видели, что там происходило.       — Центр располагался недалеко от села Узуры, — подсказал мужчина в пиджаке.       — Не важно. Что вам здесь, — помахал Малькольм бумагами в воздухе, — не понятно?       — Откуда у Глубинного Флота носитель ракетного вооружения, по параметрам схожий с кораблями класса «Орлан» и «Кречет». Его существование пока что укладывается в теорию эволюционного ответа, продвигаемую нашими партнёрами…       Искалеченный старик презрительно хмыкнул, вложив в этот жест столько презрения, что офицер в штатском почувствовал лёгкое желание начать каяться во грехах.       — Однако ваша теория о противнике оказалась куда ближе к действительности, поэтому Штаб интересуется вашим мнением.       — Запомните, Дементий, никогда не стоит недооценивать противника. Уж вам, русским, история должна была вбить этот постулат в менталитет, учитывая все те конфликты в конце двадцатого — начале двадцать первого века, — учёный положил бумаги на стол, хлопнув кулаком по столешнице. — Вы, видимо, не застали первые призывы Дев Флота и начало конфликта, — он скривился, потирая левую ногу. — Поинтересуйтесь у более старших коллег, как всё тогда происходило.       — Буду благодарен, если вы расскажете вкратце. Времени у нас не так уж и много. Наши корабли вместо выполнения боевой задачи вынуждены отвлекаться на неизвестного противника.       — Так почему же они его просто не уничтожат?       — Командование хочет изучить новый вид высших особей Глубинного Флота.       — Ваше командование — идиоты! — едва ли не взревел доктор Бетругер. — То, что вы считаете новой химе, на самом деле обычный побочный продукт призыва! Пусть там напрягут извилины и вспомнят, что творилось у джапов во время первых призывов канмусу. И в Штатах, Европе… Вам, русским, повезло, в некоторой степени. К моменту появления Дев Флота у вас, основные ошибки ритуала успели исправить. Появление химе на поле боя не ответ некоего сверхразума на новое оружие человечества, как считают эволюционщики. Химе были всегда и вмешались они только после того, как озлобленный фантом, содержащий в себе все негативные эмоции команды погибшего корабля, захватывал тело низшей особи, перестраивая её под себя. Одержимые — вот причина появления химе, без них человечество никогда бы про высшую касту Глубинного Флота не узнало!       Учёный сделал глубокий вдох и указал на шрамы на своём лице.       — Это — подарок Саратоги, одной из самых первых. Тварь, которую мы призвали тогда, больше напоминала огненного духа, нежели ту весёлую девчонку, какой она является сейчас. Каждая страна по-своему подходила к методике очищения духа корабля от негативной составляющей, и только после создания Объединённого командования человечество смогло довести процесс до совершенства. А теперь представьте, что произойдёт, когда вы попытаетесь отработанным ритуалом призвать дух современного корабля?       — Ничего не произойдёт, — равнодушно ответил офицер в штатском. — Попытки предпринимали все, закончились они одинаково — ничем. В лучшем случае.       — Потому что духовная сущность любого современного корабля настолько слаба, что привычные катализаторы и фетиши её не почувствуют. Поэтому у Айов и Кливлендов никогда не появится ракетного вооружения — слишком ничтожен отпечаток того периода на душе канмусу. Но, — ухмыльнулся Малькольм, указывая себе за спину, — это если у вас нет подходящего медиума. Этот минерал способен притянуть даже такую слабую сущность, однако, в самое начало пути, на преодоление которого ушло пять лет. Ошибки просто обязаны были случиться. То количество неудач, окончившихся взрывом алтаря, до первого успешного акта призыва Девы Флота можно считать везением. Вот она и произошла, теперь всё будет развиваться по классическому сценарию, раз её не успели уничтожить химе.       — Это по какому? — оживился посланник.       — Фантом, всё же, является частью единого целого, каким бы извращённым и изуродованным не был. Сама Дева Флота, инстинктивно чувствуя собственную неполноценность, испытывает то, что мои коллеги назвали историческими фобиями. Эта неполноценность лечится, если фантома уничтожили канмусу, но если это сделали глубинные — Дева так и остаётся неполноценной боевой единицей. И, например, та же Саратога начинает впадать в оцепенение от ярких вспышек. Никто не хочет этого признавать, считая мои аргументы псевдонаукой, несмотря на потери первых лет, обусловленные данным фактором. Ночной бой, выстрел — и половина флота атолла Бикини замирает в страхе с закономерным результатом.       — То есть, вы хотите сказать, что Ульяновск ведёт бой со своим злобным отражением?       — Маловероятно, — отрицательно покачал головой учёный. — Учитывая обстоятельства его призыва…       — Что вы имеете в виду?       — Я не разбираюсь в кораблях коммунистов, но прекрасно помню, что целью призыва являлся не он. И молите бога, или в кого вы верите, что второй раз у вас прошёл без сюрпризов, которые всплывут в ближайшее время… Тогда ведь тоже призвали не ту Деву Флота, несмотря на все исправления ритуала.

***

      — Что-то мне всё это напоминает кое-что, — пробормотала Комсомолец, уходя в циркуляцию и заваливаясь на правый борт. — Только в этот раз от другого действующего лица…       — Поясни, — обратился к ней Ульяновск, одним глазом следя за манёврами крейсера.       С момента его доклада в Штаб, на материке взяли оперативную паузу, чтобы проконсультироваться со специалистами. Оба крейсера к этому моменту плотно контролировали передвижение эскадры Севастополь, периодически обмениваясь залпами с преследующей их глубинной химе неизвестного класса.       — Чем-то напоминает те странные прыжки Москвы по Черноморью, перед тем, как она и её малышня начали воевать всерьёз. Вот и мы сейчас мечемся из огня да в полымя.       — Есть такое, — напряг память авианосец, вспоминая упомянутый напарницей эпизод. — Да и причина, по сути, та же.       В ответ на вопросительный взгляд оглянувшейся девушки, он многозначительно указал пальцем вверх. Комсомолец, вздохнув, кивнула, соглашаясь с мнением флагмана.       Конечно, доля правды в её словах тоже имелась. Доклад командованию Ульяновск делал в тот момент, когда его лучшее ударное авиакрыло ложилось на боевой курс. У одиночного корабля шансов отбиться от такого массированного ракетного удара практически не было, даже будь это новейший китайский Тип-55 или модернизированный «Орлан», едва успевшие выйти в море на заре первой волны вторжения Глубинного Флота. И тут с материка приходит приказ об отмене атаки, который авианосец несколько раз попросил повторить.       К сожалению, распоряжения командования двойного толкования не имели. В штабе потребовали собрать как можно больше данных о новом противнике, вплоть до визуальной картинки с нескольких ракурсов. Вполне логичное действие, и при любых иных обстоятельствах авианосец с лёгкостью бы его выполнил.       — По крайней мере, теперь мы знаем зону действия её средств противовоздушной обороны и радиоэлектронной борьбы, — парень решил озвучить хоть какие-то позитивные новости.       А что сразу после сеанса связи с материком две трети авиакрыла пришлось перенаправить на другие цели, он умолчал. Приманка в лице остатка второго ударного соединения отработала свою задачу как ей полагалось. Девчата бились до последнего, но в силу подавляющего превосходства противника в численности их просто задавили мясом. Как только последнюю канмусу поглотило ненасытное море, в химе прилетело несколько сюрпризов, несовместимых с жизнью.       Похожая судьба постигла обладавшие флагманской аурой особи класса выше крейсера и часть элитных особей среди капитальных кораблей. Находясь в угаре после психического крика взбешённой химе, стая тут же потеряла всякое подобие порядка и распалась на несколько кучек. А те, в свою очередь, приступили к весёлой грызне в попытке определить нового лидера. Неизвестная высшая, что ранее командовала преследованием Севастополь, временно была вынуждена отвлечься и приступить к наведению порядка среди войск почившей напарницы.       Такой исход Ульяновска более чем устраивал. Если она решит всплыть, дабы показать сородичам, кто здесь хозяин, тут же попадёт в перекрестье прицелов сразу нескольких истребителей-бомбардировщиков с противокорабельными ракетами под фюзеляжем. Будет действовать тонко, поочерёдно перехватывая контроль над небольшими стаями — тоже неплохо. Давление на русскую эскадру будет минимальным. Другая высшая особь в данный момент развлекалась ракетными ударами и барражирующими авиабомбами, остальные находились слишком далеко, чтобы представлять угрозу.       «Если только у них нет в распоряжении ручного телепортатора», — напомнил себе авианосец, вспоминая Северный Ледовитый океан.       — У них есть РЭБ?! — воскликнула Комсомолец.       — К сожалению, — поморщился парень. — Часть ракет сходит с курса ещё на подлёте. Единственный вариант — одновременно накрыть её из всего, что есть. Что-то да попадёт. Но отмашки нам пока не дали…       — Полезное хоть чего из сбора данных выяснить удалось?       — Для аналитиков в штабе — да. Возможности каждой химе тщательно фиксируются, хоть далеко не всегда становятся достоянием общественности. Конкретно про наш хвост — чем-то напоминает мою родню, но слишком большой вес залпа. Одновременно похож на твою весом залпа, но и палубная авиация в наличии.       — Палубная авиация… — с нотками презрения повторила Коми. — Бумажные самолётики летают лучше.       — Для девчат другой эпохи они, тем не менее, представляют серьёзную угрозу. Не у всех есть тридцатимиллиметровые шестистволки.       — И много чего другого, — хмыкнула крейсер. — Что делать будем?       — Для начала, ты сделаешь полузалп по точке «А», затем, спустя минут десять, по точке «Б», — переслал координаты целей Ульяновск. — Мне не дают покоя помехи, что ставит эта химе.       — В плане?       — Что-то алгоритмы какие-то знакомые, совсем не похожи на обычную глушилку Глубинного Флота. Готова?       — Да!       Крышка первого пускового контейнера Коми поднялась вверх, демонстрируя конус носового обтекателя спрятанной внутри ракеты.       — Жги! — приказал авианосец.       Пока напарница ненадолго скрылась из виду в дыму и огненных всполохах, он вновь погрузился в размышления. Вопрос крейсера наводил на, вроде бы, логичную идею разделиться. Комсомолец могла бы соединиться с эскадрой Севастополь и, выступая в роли провожатого, вывести их из зоны боевых действий, пока Ульяновск сосредоточит свои усилия на химе. Однако, это гарантированно бы привело к потере ракетного крейсера, и такой размен ни его, ни командование не устроит.       Защитное вооружение «Атланта» имело серьёзную уязвимость, ставившую крест на одиночных походах. И судя по последним ответным атакам преследовательницы, та про эту слабость каким-то образом узнала. Даже спрятавшись в радиотени флагмана, Комсомолец всё равно оказывалась приоритетной целью. Глубинная умудрялась распределить залп так, чтобы часть ракет зашла с противоположного основному удару направления. Крейсер спасал только более насыщенный зонтик ПВО авианосца.       — Эх, нам бы сейчас кого из мелких с цирконами, — мечтательно протянула Коми, смотря вслед удаляющимся ракетам. — Малышня оказалась на удивление эффективной. А как англичане улепётывали с завода — это воспоминание до сих пор греет мне душу…       — Если по нам работает то, что я думаю, маленьких адмиралов прихлопнули бы сразу.       — С чего вдруг?       — Редут и Палаш системы, конечно, хорошие, на бумаге, вот только ракет у них на борту маловато. Против такого количества мусора, что сейчас кидает в нас одна химе, мелкие быстро бы остались с одними автопушками против крылатых ракет. А комплексы ближнего радиуса есть только у меня.       Бормотание напарницы о будущих тренировках Ульяновск слушал вполуха, в уме прокручивая карту акватории. Впереди, на правом траверзе обеих эскадр, находился небольшой архипелаг, состоявший преимущественно из безжизненных голых скал. Дитя катаклизмов, десятилетие назад до неузнаваемости изменивших привычные береговые очертания, будто специально было создано неизвестными инженерами для стоянки кораблей. Высокие гранитные и базальтовые глыбы окружали небольшие бухточки, в которых можно переждать непогоду. Но глубокие проливы, напротив, превращали его в идеальное место для засады.       Посланная ранее к Севастополь эскадрилья вертолётов сделала облёт подозрительного места, но ничего не обнаружила. Следом авианосец направил туда две эскадрильи противолодочных вертолётов, прикрытых звеном истребителей. Весь последний час они обследовали проливы, выискивая притаившихся глубинных, к счастью, безрезультатно.       — Коми, поворачиваем на три румба вправо. Как только подойдём к скалам, тебя должно интересовать только то, что под ногами. Малейшее движение, любой подозрительный звук — закидывай бомбами. Ничего страшного, если это окажется селёдка с проблемным кишечником.       — Я же не шведка, — ехидно напомнила Комсомолец.       — Воздух и наш хвост я беру на себя. Я, конечно, ценю стремление командования к получению знаний о противнике, но пустая трата боекомплекта начинает действовать на нервы, — не обратив внимание на её попытку пошутить, закончил Ульяновск, подняв повыше один из самолётов-разведчиков в надежде на вызов с материка.       Но в эфире было тихо.       На воде всё развивалось по вполне понятному и предсказуемому сценарию, за исключением одного направления. Поняв, куда двигается ракетный дуэт, преследовательница стала увеличивать скорость до значений, которые из себя не всякий эсминец выжать способен! И, будто издеваясь, активировала какую-то непонятную глушилку, из-за чего её передвижение на радаре стало больше похожим на короткие прыжки.       — Коми, напомни, что нам предписывает устав на случай исчезновения связи с командованием?       — Ожидать её появления или, если это невозможно — отходить туда, где она есть, — глазом не моргнув, отчиталась Комсомолец.       — Будем считать, что ждали мы достаточно, — прикинул Ульяновск время до выхода химе на дистанцию визуального контакта. — Ведь они умеют телепортироваться, почему бы глубинным линкорам не уметь ходить глиссером.       При сохранении текущего курса у авианосца оставалось около сорока минут, прежде чем в него прямой наводкой полетят крупнокалиберные снаряды. Мысленно пройдясь по родословной людей, спланировавших всю операцию, он выложил на палубу карточки своих лучших ударных самолётов. Для атаки парень мог выделить только четыре десятка машин, не горя желанием ослаблять прикрытие опекаемой эскадры и противолодочного звена.       — Принимай координаты для второго залпа!       — Ловлю! — крейсер успела открыть крышки пусковых установок, прежде чем осознала, куда ей предстоит стрелять. — Как-то далековато в сравнении с десятью минутами назад.       — Скорость выросла.       — Всё равно многовато для такой туши, — проворчала девушка, загружая целеуказание в блоки наведения ракет.       Пока несостоявшийся пиротехник в лице одного советского ракетного крейсера выполняла боевую задачу, Ульяновск отдал команду вернуться всем свободным бортам.       — Привыкай, — шутя, посоветовал авианосец. — Море полно сюрпризов.       — Такие себе сюрпризы, — скривилась Комсомолец.       — Других нет. Как только перезарядишься и будешь готова дать полный залп — доложи.       — Поняла.       Вновь загрохотали стартовые ускорители «Вулканов», на мгновение освещая багровые воды океана ярко-оранжевым светом пламени реактивных струй. Прошло несколько секунд, и корабли вновь скрыл полумрак объятого штормом моря.       «Штаб всё так же молчит… Не к добру», — вздохнул Ульяновск, вновь попытавшись достучаться до командования. — «Что ж, сделаем соответствующую запись в судовом журнале».       Восемь ракет Коми довольно быстро настигли свою цель, но прорваться через противовоздушную оборону не смогли. Что для авианосца не стало сюрпризом. С момента первой ракетной атаки он привычно подмечал каждую особенность поведения нового вида противника. И чем больше ракет летало в ту и другую сторону, тем меньше вариантов, кто именно послужил прототипом для этой химе оставалось. В конце концов, остался один, настолько безумный, что Ульяновск отказывался в него верить.       Сигнал от Комсомолец о готовности к стрельбе прозвучал в тот момент, когда небольшая эскадра вошла в пролив между торчащими из воды чёрными скалами. Проверив местоположение и курс противницы, авианосец начал поднимать в воздух самолёты.       — Коми…       — Да?       — Минутная готовность. Координаты я тебе послал, дашь по ним полный залп с самонаведением. Затем нос в воду, я переведу на тебя командование патрульными вертушками.       — Но я же ракетный крейсер, а не большой противолодочный корабль! — попыталась возмутиться девушка. — Моя работа — наносить удары, а не групповая противолодочная оборона!       — Никто не совершенен, — покровительственным тоном парировал Ульяновск. — Терпи — флагманом будешь.       — Нет уж, спасибо, — поёжившись, покачала головой Комсомолец.       Однако, несмотря на показное возмущение, послушно приняла командование вертолётами.       — Вот и славно, а теперь… — тихо проговорил парень, закрывая глаза.       Разум авианосца слился с каждым его самолётом, находящимся в воздухе. Всё, что видели истребители, разведчики и вертолёты — видел и чувствовал он сам, только весь этот огромный поток информации обрабатывался не экипажами воздушных судов и не офицерами штаба в его боевой рубке, а самим кораблём. Множество глаз и радаров обратили свой взор на одну цель, но едва Ульяновск успел её рассмотреть, как по венам в руках словно пустили расплавленный металл.       Разорвав синхронизацию, он огляделся и украдкой завернул правый рукав. Вместо едва заметных синеватых линий по руке проходила чёрная трещина, внутри которой, напоминая тлеющие угольки, горела красным цветом кровь.       «А я ведь знал, что к этому всё придёт», — напомнил себе парень, потуже застёгивая рукава.       Коррозия — как называли этот симптом врачи на берегу — находилась в начальной стадии, и у авианосца в запасе было достаточно времени, прежде чем начнут проявляться более яркие симптомы. Вроде светящихся красным глаз, повышенной агрессии и желания попробовать на вкус какую-нибудь железку или, чего хуже, собственную напарницу.       Стиснув зубы, он вновь обратил свой взор через авиакрыло на химе. Как раз в тот момент, когда та начала отражать атаку напарницы. И то, как она это делала, казалось до боли знакомым, хоть и выглядело как порождение режиссёра по спецэффектам фантастического блокбастера. Молнии, летающие сгустки огня, авиаюниты-камикадзе… Их поведение наводило на вполне определённые мысли.       — Теперь ты так просто от меня не отделаешься… — едва слышно проговорил Ульяновск.       Его голос потонул в грохоте стартового ускорителя первого «Гранита», покинувшего пусковую шахту. Следом огненными росчерками вылетели остальные одиннадцать ракет, которые, словно котёнок, пытающийся поймать точку лазерного луча, следовали указанию корабля-носителя.       В стороне феи-пилоты истребителей-бомбардировщиков вывели двигатели своих машин в режим форсажа, стараясь как можно быстрее сблизиться с целью. Каждый из задействованных в атаке Су-33 нёс на подвесах по четыре ракеты комплекса «Уран» с одной-единственной целью — отвлечь внимание химе. Заставить её метаться в выборе между отражением атаки главным калибром авианесущего крейсера и множеством ракет поменьше, но всё также опасных.       Главный удар предстояло нанести другим. Двигаясь на предельно малой высоте, огибая волны, две эскадрильи Су-57 зашли во фланг, стараясь подойти настолько близко, насколько это было возможно.       Глубинная будто почувствовала угрозу и ускорилась ещё немного, стремясь перевести сражение в ближний бой. Однако в глазах Ульяновска она лишь подставила себя. При таком сочетании скорости и волнения моря двигаться химе могла только по определённой траектории, просчитать которую не составляло труда.       На одном из поворотов бледнокожую девушку и настигли противокорабельные ракеты. Воздух вокруг неё окрасился багряным огнём. Одна за другой ракеты падали в воду, сбитые алой молнией или камикадзе. Высшая пыталась ставить помехи, но против выключенной на последнем этапе полёта головки самонаведения это не сработало. Тем не менее, из всего залпа главного калибра и «тридцать третьих» цели достигла лишь десятая часть. Демону оторвало плавник, что использовался в качестве взлётно-посадочной полосы, и немного погнуло стволы мелкокалиберной артиллерии.       Взглянув на ближайший самолёт-разведчик словно в глаза авианосцу, химе победоносно ухмыльнулась, но в следующую секунду была сброшена со спины симбионта сильнейшим взрывом. Из шестнадцати «Ониксов» цели достигло всего три, и они смогли нанести демону внушительные повреждения. По расчётам Ульяновска, это должно сильно замедлить глубинную, а то и вовсе вынудить отвернуть назад.       — Живучая тварь, — нахмурился он, отключившись от наблюдения через авиагруппу. — Что же тебе неймётся-то…       Противник поступил совсем не так, как от него ждал парень. Она прикончила своего демона, впитав в себя его плоть, после чего, аки разъярённый бык, продолжила погоню.       — Коми, огневой контакт через десять минут! — пробежался по карте архипелага Ульяновск. — Займи позицию за вон тем островом и жди сигнала!       — Уже?!       — Не повезло.       — Плохо, — скривилась крейсер. — Чем бить будем?       — Опополамленную глубинную? В идеале, лучше ковровым бомбометанием с применением объёмно-детонирующих боеприпасов, ракетами бесполезно. Так что будем по старинке, из засады. Как только подам сигнал — закидывай её из бомбомётов и артиллерии.       — А хватит-то калибра?       — Более чем. Там брони практически нет.       — Уверен?       — Да.       — А ты? — развернулась в сторону назначенной позиции Комсомолец.       — Буду совершать одну несусветную глупость, — ответил Ульяновск, выпрыгивая на мокрые скалы. — Прячься!       — Не помри, флагман! — не стала обсуждать приказы командования девушка.       В руках авианосца появилась карточка, похожая на те, что использовались им для призыва самолётов. Но, в отличие от тех, она имела ярко-красный цвет и характерный знак в жёлтом круге. Миг — и в руках парня покоился цилиндр противокорабельной ракеты его главного калибра.       — Кем же ты окажешься, — пробормотал себе под нос Ульяновск, отделяя боеголовку от корпуса ракеты. — Раз уж подаёшь настолько явные признаки, как Френки Рузвельт…       С негромким лязгом ненужная деталь упала на скалы, боевая же часть надёжно спряталась в кармане. От одной только мысли, какой объём отчётов ему предстоит написать и сколько провести бесед с суровыми людьми авианосец начинало тошнить, но иного выхода решить возникшую проблему, не привлекая к себе внимания мирового сообщества, он в данный момент не видел. Вести бой с обезумевшим ракетным крейсером, не отягощённым заботами о боекомплекте, являлось изначально обречённой на провал затеей.       — «Запомни, Коми. Работаешь только», — сделал ударение на последнем слове Ульяновск. — «Только по команде!»       — «Она близко», — только ответила Комсомолец по радиосвязи.       Авианосец и сам прекрасно видел показавшуюся в устье пролива беловолосую фурию. Фыркнув, глубинная ринулась к нему, занося для удара ладонь со сложенными вместе пальцами. Два прыжка — именно столько потребовалось ей для того, чтобы преодолеть расстояние до цели. Однако вместо ощущения разрываемой рукой мягкой плоти химе ощутила ужасную боль от разъедаемой кожи на лице.       Пресная вода, особенно кипячёная, для любой особи Глубинного Флота являлась таким же ядом, как и мышьяк для человека. Дистиллированная же, чем плеснул в лице противнице Ульяновск, и вовсе действовала, как сильная кислота. Секундного замешательства врага хватило, и в грудь химе с треском вошла оторванная им ранее боеголовка.       Не давая девушке опомниться, он швырнул её на скалы. Гранит треснул от встречи со спиной глубинной, выбив воздух из лёгких. Авианосец ударом ноги загнал боеголовку поглубже в грудную клетку и отскочил в сторону, призывая возле себя эскадрилью ударных вертолётов.       — Ну же, приходим в себя, — он тихо обратился к химе.       — «Флагман, я потеряла цель!» — с нотками паники в голосе воскликнула Комсомолец.       — «Всё нормально, жди сигнала», — стараясь выдерживать спокойствие, ответил Ульяновск.       Воздействие суши на боеспособность глубинных являлось одним из немногих факторов, действовавших одинаково на обе стороны конфликта. Существовали исключения среди огромного Глубинного Флота, вроде класса «База» или наземных импов, но в подавляющем большинстве случаев химе во время боя старались держаться подальше от береговой линии. Получи эта высшая особь подобные повреждения, будучи в море — вряд ли бы лежала неподвижной тушей перед авианосцем.       Данное обстоятельство в своё время сыграло ключевую роль в освобождении Охотского моря, когда один из слабейших флотов в одиночку, без помощи кого-то из «Большой Тройки», зачистил крупную акваторию. Ульяновск просто подкараулил химе, что, зазнавшись, решали отдохнуть на островах после набега, а на находящиеся в море стаи навёл береговую авиацию. Пользуясь такой поддержкой, собранный в ударный кулак Советский флот смог за год вычистить внутреннее море и запереть Курильскую гряду. Однако, количество схваток с противником на суше парень мог пересчитать по пальцам одной руки, уж слишком много для подобного должно было сойтись звёзд в одном месте.       «Хоть где-то, кроме разминки, пригодились навыки рукопашного боя», — вспомнил своего инструктора авианосец, качая головой.       Химе же так и не подавала признаков жизни. Насколько он мог судить по вытекающим из раны струйкам крови вперемешку с металлом, боеголовка почти растворилась в теле глубинной. Обезображенное лицо тоже перестало плавиться, как восковая статуэтка.       — «Флагман?»       — «Ещё минуту», — попросил Ульяновск. — «По визуальной подсветке отработать сможешь?»       — «По какой? Я и тебя не вижу на радаре!» — напомнила крейсер одну пропущенную в силу поспешности тему подготовки Дев Флота.       — «Вертушки видишь?»       — «Да».       — «Цель рядом с ними, удаление три с половиной метра в твою сторону».       Отведённая авианосцем минута почти истекла, и химе медленно открыла единственный, чудом уцелевший, глаз. Вместо пылающего огнём бесконечной злобы рубина в небеса устало взирал потускневший зрачок светло-серого цвета. Увидев его, Ульяновск позволил себе немного расслабиться.       — С возвращением в мир живых, — негромко проговорил он, привлекая к себе внимание.       Химе перевела взгляд на парня, несколько секунд его рассматривая. На мгновение авианосцу показалось, что по его корпусу пробежал радарный луч.       — Т-Тбилиси? — пробулькала поверженная глубинная.       Ульяновск в ответ отрицательно покачал головой.       — Похож, — криво улыбнулась она, морщась от боли. — А где Слава?       — Это не она. Комсомолец.       — Подросла малышка, — улыбка химе стала чуть теплее. — Жаль, я не застала…       — Ты-то кто? — спросил авианосец, сев на колени и положив руки ей на лицо.       — Проект одиннадцать сорок четыре, — тихо произнесла глубинная, смиренно закрывая глаза. — Киров.       — Я передам домой, — пообещал парень.       Химе молча кивнула, не переставая улыбаться. Ульяновск резко повернул её голову на бок, практически выворачивая назад. Негромкий хруст ломающихся позвонков заглушил шум бьющихся о скалы волн и хлопанье вертолётных винтов.       — До встречи, надеюсь, — вздохнул авианосец, стряхивая с рук полуразложившуюся плоть. — «Коми!»       — «Флагман?!»       — «Готовность пять секунд», — приказал он, спрыгивая в воду. — «Устроим ей пышные похороны».       Едва ноги парня коснулись воды, ударные вертолёты рассредоточились и принялись засыпать труп глубинной всем имеющимся вооружением. Крейсеру команду для начала стрельбы отдавать не потребовалось. Обеспокоенная девушка буквально вылетела из-за скалы, сходу открыв стрельбу из ста тридцати миллиметровой спарки.       Огненная вакханалия продлилась недолго. Истратив боекомплект, вертолёты вернулись на борт, оставив на скалах выжженное пятно, смутно напоминавшее человеческий силуэт.       Оценив обстановку на поле боя вдалеке, Ульяновск повёл напарницу прочь из безжизненного архипелага.       «Итого, троих вернул американцам, одну — японцам, а теперь ещё и соотечественницу в родную гавань отправил», — авианосец мысленно пересчитал схожие с сегодняшним случаи.