Неоновая кома

Сегодня Би невероятно затягивал процесс готовки, и виной тому была не барахлящая плита или еще какие-то проблемы с оборудованием и посудой, нет: ему просто нужно было хоть чем-то заниматься, иначе мужчина бы начал нервно грызть ногти или чесать лицо, чего допускать однозначно не стоило, даже при наличии повода для переживаний. Хани не было дома подозрительно долгое время. Не сказать, чтобы ее муж слыл истериком, напротив, он относился к части флегматичного населения человечества и понимал, что не каждое опоздание кого-то домой в вечернее время автоматически становится новостью из криминальной сводки. Но в этот раз все сроки на задержки в пути, которые он допускал, опасно подходили к границам, так что желание погрызть качественный маникюр неумолимо росло. Именно по этой причине он медитативно замешивал соус бешамель в миске, умом понимая, что в однородной текстуре уже не может остаться никаких нерастворенных приправ. Индейку давно пора было залить и отправить в духовку, но в этом случае процесс приготовления застыл бы на отметке «запекайте в течение часа при температуре двести градусов», и Би ничего не оставалось бы, кроме как драться со своей тревогой на кулаках. Страхи за жену составляли неотъемлемую часть его жизни. Мужчина поумнее, точнее, пожестче и в разы грубее, изучив историю жизни миссис Сельм, закрыл бы досье и вынес вердикт, кратко сводящийся к фразе «ну и на кой она такая нужна, сплошное мозгоклюйство». И, с прискорбием признавал Би, был бы абсолютно прав. Но человека, печально запекающего птицу в духовке, реабилитировало единственное значимое, по его мнению, обстоятельство – он любил ее, даже вопреки логике и здравому смыслу. И он надеялся, что она платит ему тем же хотя бы вполовину. Без тени иронии можно было сказать, что для этой женщины он стал принцем на белом коне. Их знакомство, мимолетное, на какой-то абсолютно неинтересной ему конференции по финансовой стабильности промышленных корпораций, длилось всего минут пятнадцать. Его обязали присутствовать там по работе, хоть он категорически ничего не понимал во всех этих предпринимательских схемах. Построив работу подчиненных на месте, в жалких попытках отвлечься и кое-как натаскать себя в экономике индустрий, Би изучал минималистично оформленный стенд, когда почти у правого плеча раздалось: - Довольно глупая стратегия для нефтепереработки, да? - О, я не… - он обернулся и потерял дар речи. Она, в своем алом строгом костюме, казалось, окрашивала воздух вокруг себя этим мерным красным сиянием, так выгодно подчеркивавшим ее смуглую загорелую кожу и темные тяжелые локоны. Эта женщина дышала огнем, будто крепкое поленце в камине, разнося свет и тепло, живительное, но обжигающее. Би поздновато понял, что стоит с приоткрытым ртом и тут же поторопился исправить оплошность, параллельно поправив и без того идеально сидящий галстук, тут же съехавший вбок от манипуляции. – Я не смыслю в этом ничего, простите. Она улыбнулась. - Я заметила, что это не ваш профиль. – Женщина на миг перестала улыбаться и мельком посмотрела по сторонам. Благодушное выражение ушло лишь на мгновение, но со стороны это было заметно. Когда улыбка вновь озарила ее правильное лицо, последовало продолжение. – Меня зовут Хани. - Я знаю. - Правда? Нас не предст… - она не закончила, только засмеялась и забавно хлопнула себя по лбу, когда мужчина смущенно указал на огромный баннер над дверью, где Хани Сельм, стоя в горделивой позе на фоне пары-тройки заводов, призывала «двигаться в осознанное потребление». – Ну да, конечно, вот это я дала. - Ничего страшного, я запомнил имя только с пятого или шестого раза. – Би не знал, что бы такое сказать, но глупая шутка понравилась женщине: ее мягкий тонкий смех снова разнесся вокруг, заставляя и его хихикнуть, как школьника. Звук веселья медленно утихал, пока они неотрывно смотрели друг другу в глаза. В ее шоколадных радужках отражались холодные лампы и солнечный свет, заливавший все вокруг через огромные окна, и этот контраст между голубым и желтым создавал что-то особенное на ее черном, магию звезд и комет в бескрайних пучинах темной материи. Они давно перестали даже улыбаться, видя что-то, доступное только двоим, пока оба не вздрогнули от звона разбитого кем-то бокала в дальнем конце зала. Только тогда госпожа Сельм неловко прокашлялась и пригладила рассыпавшийся локон. Волосы послушно заструились под ее пальцами, сбиваясь в тугой завиток и открывая тонкую шею. Би невольно залюбовался на это зрелище, пока из под жестких прядей не выглянуло темное пятно. Безобразный фиолетовый с пожелтевшими краями в мелкую красную крапинку старательно закрывался высоким воротом пиджака и тональным кремом чужого, более светлого тона, что не укрылось от взгляда Би. Уж что-что, но подмечать мелочи он умел. Видимо, она заметила перемену в его лице, а потому поспешно прижала волосы к синяку и вознамерилась сбежать, пролепетав виноватое «простите», но мужчина поймал ее за локоть так мягко, как только мог, и спросил: - Вы знаете, куда можно обратиться? - Я… Мне, мне не нужна помощь, спасибо. Мне правда пора, - она смотрела куда-то вдаль, в толпу пестрого народа, лениво перемещавшегося между макетами заводов, стендами, людьми при табельном оружии. – Я должна пообщаться с акционерами. - Мисс Сельм… - Она миссис. Би обернулся на голос позади него. Владельца этого баритона он знал точно так же, как и промышленницу – по баннеру, который на этот раз располагался прямо за пришедшим, отчего это волевое лицо с аккуратной бородкой смотрело на мужчину с вдвойне пронзительным укором. Сэмюэль Дензел, «нефтяная рука Запада», как гласили крупные буквы на новостных проспектах и страничка в «Википедии», не отображали в полном объеме весь лоск, что носил на себе богатей, точно так же, как не показывали, насколько острым может быть его взгляд. Би убедился в этом на собственной шкуре, пока пришедший методично дырявил своими кинжальными глазами то его, то промышленницу. - Мистер Дензел. - Мистер, хм, - магнат нахмурился, испепеляя взглядом руку Би, удерживавшую локоть Хани. – Не думаю, что мы знакомы иначе, кроме как посредством демонстрации нас друг другу телевиденьем. - Я не настолько популярен, - рука поспешно отпустила красный атлас костюма. Брови предпринимателя чуть разошлись, а глаза поднялись на женщину. Даже краем глаза было заметно, как она сжалась и чуть мотнула головой. - Хани, солнышко, - со странным нажимом обратился Дензел к ней. – Акционеры сверху ищут мою жену. Видимо, я не прогадал, когда подумал, что ты захочешь быть внизу, в гуще, так сказать, страстей. - Я не… - Лорд Хартклифф сказал, что он покинет зал совещаний через пять минут, если ты не появишься. Он сказал мне это, - вверх взметнулось запястье с «ролексом». – Три минуты назад. Миссис Сельм словно ветром сдуло, так быстро она ретировалась к лестнице размеренным широким шагом, как обычно ходят люди, прежде чем сорваться на бег. Би остался один на один с магнатом, болтающим в бокале остатки шампанского, методично уничтожая орду пузырьков газа в жидкости. - Как я погляжу, у вас широкий круг интересов здесь. – Начал предприниматель. - Не больше, чем требуется. - Рад это слышать. – Особой радости в голосе не было, только раздражение. Сэмюэль обвел рукой холл, где толпились и пререкались копы и телохранители, выясняя между собой, видимо, разницу жизненных принципов. – Полиция немного мешает, не думаете? Надеюсь, это все не затянется надолго, конференция очень важна. - Не сомневаюсь. Здесь все делают свою работу. - Как говорится, - взглянул на Би Дензел, не поворачивая головы. – Все да не все. - Вы правы. Прошу меня извинить. - Прощаю. Пока. Удаляясь от него, Би чувствовал, что взгляд, полный осколков стекла, все еще буравит его спину. Он не боялся этого человека, но что-то в душе неумолимо ворочалось, как змея, чью норку залило дождем. Гораздо позже, засыпая ночью в собственной постели, он думал о чем-то неопределенном, в надежде отвлечься от этих чувств, но не помогло: снилось ему только то, как на красном маковом поле огромный костер, противоестественно и кощунственно шипит и умирает под потоками чернильной нефти, а тяжелая желтая пыльца цветков опадает на края этих грязных луж. Сколько он не ломал голову, варианты того, как их жизненные орбиты могут еще хоть раз пересечься, и Би пришлось в муках совести прибегнуть к помощи друзей. Те, с хитрыми улыбочками и взятыми подписками о неразглашении, довольно быстро выяснили частный адрес миссис Сельм, так что мужчина мог, сгорая от стыда, но рассматривать предмет своего обожания во время выхода и входа в высотное здание апартаментов. Он старался успокаивать себя мыслью о том, что пытается быть рядом, если вдруг ей понадобится срочная помощь ее с деликатной проблемой, о которой, казалось бы, знали только три человека во всей вселенной. Хотя, с каким-то неясным чувством злой обиды, Би признавал, что, скорее всего сведущих гораздо больше, просто молчать в тряпочку выгоднее. Его бдения продолжались около полутора недель. Хани Сельм, вновь покинула небоскреб, озарив вечерние сумерки своим золотым платьем в стиле двадцатых годов. Образ абсолютно не сочетался с ее средиземноморским типом, но Би вновь решил для себя, что она похожа на изящный раритетный канделябр, а подобные вещи просто не могут быть дисгармоничными. Женщина двинулась к остановке такси, и мужчина смиренно опустил голову: в его планы не входило отслеживать все ее передвижения, с ее отъездом смысл наблюдений терялся. Когда он вновь посмотрел на остановку, золотой свечи там уже не было. Он поднялся со скамьи, что очень не понравилось голубям, которые за время дежурств щедрого человека были раскормлены до состояния шаров, так что уход дарителя хлеба сопроводился возмущенным курлыканьем. Мужчина щелкнул ключом сигнализации и сел за руль автомобиля. Поворот ключа и заведение двигателя уже настроили водителя на дорогу, когда в окно двери тактично постучали. Вместе со стуком пришло внезапное свечение полуденного солнца, и Би моментально покраснел, словно месяц сидел в подвале и едва вышел на улицу. Хани, ослепительная, как ацтекское золото, изогнула тонкую бровь и постучала узким ноготком цвета шампанского по стеклу, призывая опустить его. Би лишь нервно хохотнул и прожал клавишу на двери. - Добрый день, миссис Сельм! Какая неожиданная встреча. - Разве? – она хмыкнула и улыбнулась. – А я думала, что все это время вы меня изучаете и просто стесняетесь предложить подвезти. - «Все это время»? – глаза мужчины нервно забегали, чем, видимо, напугали челку, которая осыпалась вниз неровными прядями. Убрать ее получилось только с третьего раза. – Что вы такое имеете в виду? - Вас интересует мое мнение только о сегодня или о последней неделе в принципе? Информация о том, что прикрытие безбожно раскрыто еще неделю назад, стала таким печальным откровением, что мужчина скорбно вздохнул и уронил голову на руль. К несчастью, влажный от волнения лоб предательски скользнул по кожаной баранке вниз, и Би оглушительно огласил квартал ревом клаксона. - Черт… - только и успел шикнуть он, когда Хани слева так хохотнула в ладонь, что все сразу же перестало ныть от боли и позора. - Знаете что, - задумчиво произнесла она, отсмеявшись. – Я не должна говорить такие вещи, но как вы смотрите на то, чтобы прогуляться? - Прогуляться? - Да. В парке. - Со мной? - Я не вижу здесь никаких других джентльменов. - Нет, нет, - Би прокашлялся. – Я имею в виду, только со мной? Вдвоем? - Разумеется… - внезапно Сельм задумалась: она что-то зашептала сама себе, будто бы пыталась осмыслить то, что только что сказала, как это делают дети. Придя к выводу, она поджала губы и замахала руками. – О нет, я ничего такого не имею в виду! Я же замужем. Простая прогулка. Мороженое? Может, у вас есть собака? У меня да. - Буду рад выгулять вашу собаку. – Гордо кивнул Би, вызвав новый всплеск хохота. Рассматривая ее смеющееся лицо, он вновь разглядел на шее синяк. Несомненно, он все еще был там, заживающий, забитый и замазанный консилером, но проглядывающий через весь этот камуфляж так, что ему сразу же вспомнился Шварценеггер в фильме о космических охотниках. Улыбка на лице мужчины угасла. – А ваш муж? Сельм моментально изменилась: осанка ссутулилась, смех умер. Она рассмотрела асфальт под ногами и промямлила: - Его не будет в городе две недели, уехал пару дней назад. А я не могу сидеть в четырех стенах, верно? Сложно было представить, чтобы кто-то вынуждал такую женщину сидеть взаперти, но, глядя на нее, Би верил во что угодно, включая цепь на батарее. - Завтра суббота. Встретимся в парке в трех кварталах отсюда, знаете его? Она жеманно кивнула. - В час дня? - В час дня. Хани изобразила быстрый книксен и сделала шаг назад от дверцы. Восприняв это как сигнал, он начал закрывать окно, когда она вдруг пискнула: - Мистер..? - Би. Можно просто Би. На щеках женщины появился едва заметный румянец, после чего она тихо, но твердо произнесла: - Не приезжайте сюда больше. Мне понадобилось четыре дня, чтобы вас заметить. Мистеру Дензелу потребовалась бы неделя. Не испытывайте мою судьбу, пожалуйста. Даже сквозь стекло, он увидел в ее карих глазах трещины, как на старом сыром дереве в самом темном углу сарая на богом забытом участке. Никаких объяснений не требовалось. Би медленно кивнул тяжелой, как наковальня, головой. Двигатель автомобиля взревел, и темно-синяя «Ауди» оставила позади одинокую фигуру в золоте, похожую на сбежавшего персонажа из «Великого Гэтсби», утерянного в чуждом ей городе. Би свое слово сдержал: больше под окнами апартаментов он не появлялся никогда. Да и в целом, ему этого и не требовалось. Следующие две недели они с Хани проводили в самых банальных местах без какого либо намека на романтику. Она помогала ему выбирать пикули в магазине, вместе они ездили в общественную библиотеку искать для нее книги (ее вкус ужасал), ходили друг к другу на работу как посетители. Каждый их них старался дорожить секундами, проведенными в совместном обществе, даже если вокруг сновала толпа народа, не дающая вставить ни одного лишнего слова в разговор. Между ними не было ничего такого, о чем могла бы жалеть замужняя женщина, но в простых взглядах, казалось, горит самый жаркий огонь, крепко запертый в камине. В один из дней пара выгуливала божью кару Хани в виде крошечного белого шпица по кличке Калигула. Грозное имя он оправдал почти сразу же, вцепившись во время первой прогулки в кроссовок Би и не разжав челюсти, пока на свет не показался носок мужчины, лишенный убежища. Видимо, пес считал свой долг разрушителя исполненным, а потому все дни после, как и этот, спокойно вышагивал возле компаньона, гордо шлепая крошечными лапками и время от времени заходясь безумным пенным лаем на голубей. Сельм дернула поводок в очередной раз и вдруг произнесла: - Дензел приезжает завтра. Мужчина много раз задавал себе вопрос, как он воспримет это известие, но всегда оттягивал печальные мысли на следующий день, потому он оказался абсолютно неподготовленным к жестокому объявлению. - И… Что нам теперь делать? – на его вопрос женщина лишь поджала губы. - А что мы можем? Я вот могу только поблагодарить тебя за прекрасные две недели. Поверить не могу, что ты просто гулял со мной и покупал мне хлеб в нарезке, а я абсолютно сошла с ума. Жаль, что безумию приходит конец. Тягостное молчание Би прервалось его вопросом: - Почему ты не разведешься с ним? Сельм остановилась посреди дороги. Калигула не преминул воспользоваться остановкой и пометил ножку скамейки, попутно задев ножку сидящего на ней разносчика газет. - Ты думаешь, я не пыталась? – язвительно спросила она, заливая пятно на асфальте водой из бутылки. - Не понимаю, что вам делить? У вас не слитые производства, детей нет. - В том-то и дело. Он дает мне добро на развод только при двух раскладах: либо я переписываю на него холдинги, либо рожаю ему наследника. - Разве деньги стоят такой жизни? Женщина выпрямилась и вздохнула. - Если бы я могла просто отдать эти холдинги, я бы уже давно это сделала. Проблема в том, что я не единственный собственник. Мой бывший коллега, владеющий контрольным пакетом акций, напрочь отказывается осуществлять слияние или поглощение, на которых настаивает Дензел. Он готов лишь дать добро на полную продажу предприятий, но все филиалы встанут в такую копеечку, что даже у моего мультимиллиардера-мужа нет такой суммы. – Она тягостно потерла шею и затылок. – Это предприятие как ярмо. - А дети? - А ты хочешь, чтобы я еще и ребенка от него родила? И потом что? Оставила ему в подарок? - М-да, это я сплоховал, признаю, - цыкнул Би и остановил торговца мороженым. – А кризисные центры? - Ты серьезно считаешь, что я покорно сижу дома и принимаю побои, скажи мне? – шепнула Сельм, принимая рожок пломбира из его рук. – Я обошла все хосты в радиусе нескольких километров, пыталась уехать к маме, спрятаться в другом штате. Когда у мужчины гора денег, и он считает тебя своей собственностью, бросающей тень на его репутацию, он тебя из под земли достанет. - Полиция? - Три раза теряла мое заявление, - скорбно закончила она. В душе у Би было кисло, как от не самого свежего салата с капустой. Он безмерно хотел вытащить любимую женщину из опустившегося на нее плотным махровым пледом ада «домашнего уюта», но идей, как это организовать, из мозгового центра не поступало. Они прогуливались по парку, смеялись над глупым шпицем, но все получалось как-то натужно и скорбно. Оба знали, что завтра не будет уже ничего из этого. На выходе из парка он позволил себе лишнего: взял ее за руку и мягко прогладил большим пальцем тыльную сторону ладони. Она не отдернула руки, а у самых краев ее глаз блеснули в свете уличного освещения две жемчужинки слез. - Если тебе понадобится моя помощь, любая – просто позвони. Я приду. Обещаю. Хани кивнула на это и отступила назад, отправляясь домой. Би смотрел ей вслед до тех пор, пока ее фигура не растворилась во мраке угасающего дня. Только так, поняв, что ее стирают из его жизни чернила ночи, он смог развернуться и уйти. Безумие действительно закончилось. От нее не было вестей ни на следующий день, ни через день. Мужчина и так едва справлялся, но теперь еще и создавалось ощущение, что Сельм вообще никогда и не существовало и эти две недели были наваждением. Работа приобрела бессмысленный характер, поскольку все мысли Би занимала лишь судьба женщины. Он старался изо всех сил гнать прочь идеи о том, что она не может позвонить по весьма прозаичным причинам, как например то, что невозможно звонить из чемодана на дне реки, когда твоя рука не присоединена к телу, но эти черные думы, как гудрон, неумолимо наползали на извилины, без единого шанса на очищение. Все изменилось, когда на третью ночь его спальню прорезала оглушительная трель смартфона. Он был бы рад проснуться, поскольку ему снова снился кошмар, где с ней вновь происходят страшнейшие вещи, но взглянув на экран, лучше не стало. На фотоопределителе высвечивалась ее фотография, сделанная в парке, с усами от мороженого. - Алло! – взволнованно, но хрипло от сна, воскликнул мужчина, и тут же одернул трубку от уха: прорезавший спальню женский крик невозможно было вынести. За ним, полным отчаяния, таился глубокий мужской рык и звук чего-то тяжелого, сдвинутого по полу с мерзким протяжным скрипом. Сон исчез, смененный всплеском адреналина. Би собрался за пару минут, и вылетел из квартиры, на ходу набирая номер. Его вызов полиция не смогла бы проигнорировать. Хотя бы потому, что он мужчина. За все время их общения, он так и не задался целью узнать, где конкретно в апарт-отеле живет Сельм, поэтому все, что он мог теперь, это ждать в холле департамента полиции со стаканчиком плещущегося через край кофе. Темная жижа обжигала пальцы, из-за чего на руки изливалось только больше мерзкого пойла, но Би это не слишком волновало. Покой снизошел на него только тогда, когда полицейские ввели в здание двух человек. На Хани сверху на прекрасный шелковый бежевый халат была накинута только черная меховая дубленка. Она могла бы выглядеть как первая красотка эпохи Новой Франции, но все портил отвратительный потек крови, изгибающийся по лацкану халата, сбегая к поясу, перепачканному густым засохшим бордовым. Издалека казалось, что с ее лица куда-то исчез целый кусок-пазл, но при приближении было ясно, что глаз на месте, просто не в силах открыться под чернильно-синим кровоподтеком. Женщина удерживала у носа бело-красный платок, один из цветов на котором явно был лишним. Завидев спасителя, она спешно подбежала к нему, вскочившему навстречу, и спряталась за крепкую спину. Ее трепещущее сердцебиение пробивалось сквозь плотную ткань его пиджака, разбиваясь о ребра. - Неудивительно, что это вы, - Би ушам своим не поверил, когда услышал ровный и лишенный агрессии тон Сэмюэля Дензела. Тот с великолепной осанкой шагал, зажатый меж двумя копами, не выказывая ни грамма ярости. Сложно было представить, что пару минут назад этот человек избивал собственную жену. – Я предполагал вашу кандидатуру, когда мне сообщили, что моя благоверная дрянь отправилась на поиски, едва я за порог ступил. - Выбирайте выражения, мистер Дензел, - холодно отрезал Би, на что Сэмюэль лишь хмыкнул и пожал плечами. - Я и так выбираю выражения, пока беседую с вами. Все лестные комментарии я оставил своей супруге и даже наглядно продемонстрировал их. Ответите мне на один вопрос? Как мужчина мужчине. Дензел действительно ждал ответа, потому Би передал Хани сотрудникам полиции и попросил организовать ей кофе и, какую-никакую, но первую помощь. Едва ее отвели на приличное расстояние, предприниматель, все еще удерживаемый по бокам офицерами, спросил: - Вы правда собираетесь за нее серьезно взяться? - Это не ваше дело. - Она все еще моя жена, так что, на данный момент, это более чем мое дело. Поспорить с аргументацией богатея было невозможно, так что Би посмотрел на Дензела, постаравшись вложить во взгляд все свое мужество. - Допустим. Сэмюэль смерил его взором с головы до ног и уверенно отчеканил: - Я готов дать ей развод. Она меня, простите за деревенскую речь, заколебала. Данная информация для Би имела два оттенка: неожиданность, как снег в июле, и радость, как фейерверк на рождество. Справившись с первичными эмоциями, он ощутил, как внезапно наползла подозрительность. - Что вы имеете в виду? - М-м-м, - миллионер взглянул в потолок, - женитесь на ней – поймете. В полной мере. Ее нужно защищать. Но это лирика. А вам достаточно только знать то, что я любил ее с самого начала, и люблю до сих пор. - О, это заметно, - с отвращением буркнул Би и развернулся, направившись туда, куда отвели Хани. В спину ему донесся голос Сэмюэля. - Как вы будете поступать с котом, который снова и снова портит диван всем доступными его кошачьему мозгу способами? - И что это значит? – мужчина развернулся, но увидел лишь, как магната уводят на оформление. Но тот умудрился вывернуть голову и мерно ответить. - Все. Подумайте на досуге. Его тихий голос удивительным образом разнесся по всему холлу департамента, как какое-то наставление оракула. Бракоразводный процесс Хани и Сэмюэля попал на все новостные каналы. Видимо, уязвленная гордость супруга не позволила ему мирно расстаться со своей женой, потому на тяжбе он вспомнил все ее скандальные встречи, принеся с собой чуть ли не фотоальбом снимков с ухажерами. Увещевания Сельм о том, что ни с одним из них ее ничего не связывало, по крайней мере, в течение их брака, не помогли: суд назначил женщине выплату внушительной компенсации в графе «ущерб чести и достоинству личности». Дензел блестел как начищенный медный таз, правда, ровно до того момента, как судья огласил ничуть не меньшую сумму, обязательную для выплаты за «моральный вред» самой Хани его бесконечными побоями, так и не доведшими до печального уголовного заседания, проходящего в соседнем зале. На том чета Дензел-Сельм и разошлась, бросив напоследок друг другу пару чемоданов с наличностью. Би и Хани не планировали никакой свадьбы, не заказывали банкет и не вырезали бумажные приглашения с ленточками. Они подали заявление в тот же день, как она получила в паспорте заветный красный штамп о разводе. Месяц рассмотрения, и жених с невестой благополучно засунули свидетельство о браке в сумку, отправившись домой, в квартирку Би в Сохо. Женитьбу они отпраздновали в ресторане, только вдвоем, продолжив банкет вином и суши, сидя на полу и практически касаясь друг друга плечами и коленками. Этому было простое объяснение - в двушке, ранее слегка пустовавшей, ныне было тесновато: ящики с вещами женщины заняли собой почти все пространство. Супруги неделю разгребали их содержимое, добрая половина которого в итоге отправилась в центры помощи или на помойку. Сельм хотела избавиться от всего, что напоминало ей бывшего мужа, оставив только самое необходимое и самое дорогое, ибо ничто не могло заставить ее отпустить коллекционные сумки «Шанель». Сейчас, прожив с ней полтора года, Би тыкал узкой вилкой индейку, чтобы она пропиталась соусом, и думал о словах Сэмюэля Дензела про абстрактного кота и диван. Кто бы мог подумать, что жестокий человек был прав и, судя по всему, действительно любил эту женщину. Хани Сельм однозначно нуждалась в защите. От самой себя. Среди черт ее характера наиболее ярко выделялись три: предпринимательская предприимчивость, высочайшая уверенность и слепая детская доверчивость. Вместе эти три элемента катастрофически объединялись в огромную проблему. Бизнес-леди, бесспорно, успешно вела за собой свой огромный холдинг, но попутно привлекала на эту денежную жилу разнообразных аферистов и хапуг до чужого богатства. Сельм патологически не умела разбираться в людях, чем пользовались авантюристы, снова и снова втираясь к ней в доверие и содвигая на сомнительные деловые решения. Временами Хани проходила по лезвию ножа, в чем Би сам мог убедиться, своевременно призвав ее отказаться от парочки «прибыльных стратегий». Как выяснилось из изучения газет, Денезел ответственно подошел к тому, чтобы стереть из истории добрый десяток проблематичных моментов в карьере жены, но и его длинные руки все равно не смогли охватить весь масштаб ошибок промышленницы. Денежные махинации, оффшорные счета через холдинг, финансовые пирамиды – кто угодно, обладай он хоть каплей хитрости, мог претендовать на хлебное место возле нее, поскольку Хани в полном объеме считала себя интриганкой высшей степени и пребывала в такой уверенности в своих силах, коей позавидовали бы некоторые мировые политики, считая, что читает людей на раз-два. Год с ней засчитывался за два, и Би удивлялся, как у него еще виски не поседели от постоянного контроля ее дел, временами граничащих с безумием. Но теперь ситуация была совсем другой: если раньше на кормушку его щедрой жены приплывала всякая мелочь, то теперь дорогу к успеху собственных дел нашли акулы. Когда Сельм за ужином сообщила, что у нее появились новые спонсоры из Италии, мужчина практически сразу напрягся, предвосхищая, на всякий случай, худший вариант. Но кто мог предположить, что вариант действительно окажется армагеддоном. - И чем занимаются твои спонсоры? – ненавязчиво спросил он, взмахнув вилкой в воздухе. - О, я не могу сказать, я пообещала. Скажем так, это очень серьезные люди. Они точно знают, как вести дела. – Хани покивала для утверждения своей позиции и отпила из бокала. - Что у вас за проект? На, казалось бы, простой вопрос, она отставила бокал и чуть свела губы трубочкой. Он знал это лицо – лицо экстренного вранья. - Хани. - Проект как проект, ничего особенного. - Хани. - Ну, можешь считать это утилизацией отходов. - Последний раз, когда я мог «просто считать» чуть не бахнул скандал с оффшорами. - Это не то же самое. Я просто отдаю им тритиевую воду. За столом повисло тягостное молчание. Би медленно моргнул и ткнул вилкой в ее сторону. - Ты вывозишь радиоактивные отходы мимо экологических служб. - Когда ты так говоришь, вообще все кажется незаконным. - Ты отдаешь «спонсорам» экологически опасные объекты без официального документирования. - Так еще хуже. - А, ну извини, не хотел тебя расстраивать. Кто они такие? Женщина, до этого теревшая запястья, сложила руки на груди и испуганно, но уверенно посмотрела на супруга. - Я не могу тебе сказать. Прости. Его лицо исказилось гримасой сомнения пополам с отчаянием. Би потер лицо ладонями, нарушая рельеф челки, и залпом осушил бокал вина. - Надеюсь не мафия какая-нибудь, Христа ради. Сельм побледнела так быстро, как только могла позволить ее смуглая кожа. Глядя на эту реакцию, Би только и мог, что просипеть. - Ты ведь издеваешься надо мной, да? Как оказалось, издевкой тут и не пахло – женщина действительно умудрилась вляпаться в союзники влиятельного итальянского клана. Сколько не пытался он втолковать жене, что необходимо дать заднюю, пока не поздно, Хани истерично мотала головой, повторяя: «Это не те люди, чтобы просто сказать, что ты больше не хочешь». Проблемы нарастали как снежный ком, поскольку выяснилось, что вода нужна преступности не просто так, а для налаживания производства наркотиков, так что теперь сбытом и дури, и отходов интересовались все службы штата, это, в свою очередь, злило мафию, та прижимала Хани, женщина обещала золотые горы под страхом смерти, а крайним в итоге оказывался Би, к которому прилетала зареванная супруга с мольбой помочь ей решить гору проблем. Но что он мог? Его влияние в городских кругах, может, и было серьезным, но противопоставить свои силы громадной преступной машине он физически не мог. Сельм считала его богом-спасителем, но он знал, что тянул максимум на архангела. Индейку давно пора было ставить в духовку, а жены все еще не было дома. Би закрыл глаза и уперся ладонями в столешницу. На этот раз он не мог ее защитить, а в бога свыше он никогда по-настоящему не верил. Взглянув в темное окно, за которым мерно дышал ночной город, он смущенно шепнул: - Вряд ли ты будешь меня слушать, но… Один раз, мо… Импровизированную молитву прервал набат дверного звонка. Мужчина чуть не перевернул на пол противень с многострадальной тушкой птицы, когда рванулся к входу. Не спрашивая ничего о личности визитера, он просто распахнул дверь и вздохнул с облегчением. Хани представляла собой жалкое зрелище: поплывший от слез макияж только больше подчеркивал огромные красные глаза, а сбившаяся и пушистая от влажности вечера прическа завершалась штрихом из пыльных босых ног. - Привет, солнышко, - икая, произнесла она. – Как я выгляжу? - Как будто тебя фура переехала, - устало улыбнулся он, хотя со стороны это было больше похоже на какой-то спазм лицевого нерва. Шутка, видимо, понравилась Сельм, поскольку она истерично захихикала. Правда, через пару секунд смех трансформировался в очередное рыдание, глухо утонувшее где-то в подмышке у мужа. Би завел ее в квартиру и закрыл дверь. - Где твои туфли? - Я не знаю, я, кажется, потеряла пару. – Вещала женщина, пока ее вели к дивану. – Я не смогла поймать такси, а телефон разрядился, а потом я пошла на автобусную остановку, а там… там… Она снова жалостливо разревелась, так что у Би даже сердце защемило, но она тут же выдала продолжение истории, от которого сердце натурально заболело. - Это были итальянцы, они хотят, чтобы Киркманн отстал. Старая грымза сказала, что это наш последний-препоследний шанс, иначе она… Они чуть не убили меня сегодня, Би! Из пистолета! Но я все решила, все хорошо, у нас еще три дня есть, представляешь! Я договорилась! Надо только, чтобы ты… - Чувствуя, как муж отстраняется от нее, Хани осеклась. – Би? - Что ты пообещала? - Милый, мы справимся. Если ты подключишь, наконец… - Ты серьезно официально меня в это вмазала? Ее пухлые губы с размазавшейся помадой захлопнулись и изогнулись в некрасивую ломаную. - Почему ты так говоришь? - Не знаю, может потому, что благодаря моей любимой жене я теперь персонально должен организованной преступности?! – с нарастающей громкостью заводился мужчина. На удивление, но плачущая вдруг тоже начала набирать обороты. - Да ты мог решить все это за день, если бы один раз позвонил, куда надо, и подписал нужные бумажки! - Ты всерьез не понимаешь, что я не могу делать что-то такое без адекватной причины, которой у меня сейчас нет? - Да все так делают, испокон веков, почему ты не можешь, чтобы спасти нас?! Мужчина так сжал челюсти, что вся нижняя половина лица моментально напряглась, в искусственном свете став похожей на иссохшую физиономию мумии. - Я тебя предупреждал, постоянно, это не магазин на диване, Хани. Почему ты снова принуждаешь меня к тому, чтобы рисковать своим положением и карьерой ради твоей аферы? - Да потому, что я не хочу умирать! – гаркнула она и тяжело задышала. Глубокие вдохи медленно сходили на нет, пока не исчезли совсем, а сама предпринимательница, запустив руки в волосы, не прошептала, бессильно опускаясь на диван. – Я не хочу умирать… Ему было жаль ее, без сомнения, но за все это время вместе он еще не определил для себя, что именно он готов сделать для нее. Би, как прагматичный человек, всегда скептически смотрел на фразу «все, что угодно, ради любви», уверенный во мнении, что любовь – только чувство, и жертвовать надо выборочно, чтобы потом не жалеть. Вряд ли он сможет помочь ей из тюрьмы, так что вариант с использованием своего положения стоило бы исключить. - Мы уже обсуждали это. Моя работа приносит пользу нам обоим. - Некому будет приносить пользу скоро, разве ты не понимаешь? – Сельм больше не рыдала. Ее голос вообще потерял какие-либо краски. – Если моя жизнь ни… - Хани. - Нет, дай мне договорить. Если моя жизнь для тебя ничего не значит, подумай хотя бы о себе. Я о тебе беспокоюсь больше, чем о своей жизни. - Ты всерьез сейчас? - А разве не так? – она подняла на него свои огромные карие глаза, в которых читалась великая нежность и немой укор. Никто не был бы способен вынести такой взгляд. В очередной раз помяв лицо ладонями, супруг вздохнул. - Не так, - и чуть погодя добавил, скрепя сердце. – Я что-нибудь придумаю. На это она улыбнулась, пожав плечами и смахивая со щек влагу. И все-таки он любил ее. Пока два человека в Сохо пытались разобраться с проблемами, которые были слишком велики для них двоих, еще одна пара находилась на полпути к решению таких же масштабных трудностей. Маленький автомобиль петлял по улицам города, теряясь среди толп таких же машин и ничем не выдавая того, куда он держит путь. Сторонний наблюдатель, глядя на этот крошечный «Фиат», не мог и подумать, что едущие в нем люди бьются с вопросом жизни и смерти. - Ты уверена, что правильно едешь? – Лука нервно взглянул на водителя, но почти сразу был вынужден увернуться от возмущенной руки с аккуратными красными ногтями. - Ты знаешь дорогу? - Нет, но… - Может, у тебя есть навигатор? - Я… - Тогда еще одно слово, Лулу, и ti lascio proprio in questa strada. – Отчеканила Эдда и злобно нахохлилась, вжав голову в плечи и сползая на сидении так, что глаза едва доставали до уровня лобового. Ее негодование будто бы подчеркивали яркие малиновые стрелки, что она успела легким движением руки нарисовать перед выездом. Юноша решил не действовать тете на нервы и отвернулся к окну, где мелькали новомодные застройки, больше похожие на безвкусно собранные из «Лего» коробки. Он не удивился, когда водительница повернула во двор одного из этих домов. Ничем не примечательный жилой комплекс в вечернее время встретил их довольно будничной картиной: ленивые собаководы и матери с колясками совершали свой ежедневный сумеречный променад, а на детской площадке блаженно заседала молодежь с парой-тройкой пивных банок. Детей поблизости не наблюдалось. Эдда спешила куда-то наверх, в сам дом, и итальянцы резво преодолели несколько лестничных пролетов до цели своего позднего визита. Оказавшись у яркой двери, ничем не отличавшейся от пяти таких же на этаже, женщина позвонила и неторопливо отступила назад. Лука тоже постарался принять презентабельный вид, едва за дверью зашуршало, но человеку, открывшему двери, церемонии, видимо, были не интересны. Мужчина в одних спортивных брюках, судя по всему, хозяин жилплощади, повис на дверном полотне и косяке, отчего его обширная татуировка в виде распятия тоже вытянулась, и у Луки возникли греховные мысли об Иисусе на турниках, за что его точно отругала бы мама, но он сумел сохранить лицо и не улыбнуться. Темные волнистые пряди мужчины, небрежно собранные в пучок подобием беззубого краба для волос, усиленно стремились на волю, когда он совершал любое мало-мальски значительное движение головы. - Надо же, Эдда-Богомол пожаловала. - Остынь, Лучио, я с племянником не к тебе приехала. – Отмахнулась итальянка и пролезла под рукой мужчины в дом. - Конечно не ко мне, мою голову в лице Софии уже откусила, зачем я тебе нужен теперь, - печально отшутился «крестоносец» и вежливо отступил в сторону, приглашая мнущегося у входа Динелли младшего в квартиру. - Если мне понадобится конкистадор для набега на Эльдорадо, я тебе обязательно позвоню. – Язвительно схохмила девушка и топнула ногой посреди комнаты. - Где твой брат? - Один в колыбели спит, еще один должен делать окружающий мир, но, судя по звукам из комнаты, играет в «Овервотч», а еще один три дня не выходил из комнаты и, я боюсь, помер. Тебя какой интересует? – умильная речь Лучио располагала к себе, и Лука сам не заметил, как улыбнулся, рассматривая фотографии на стенах. Семья у знакомого Эдды, судя по снимкам, тоже была на первом месте. - Мертвый. Лука, andiamo, я очень хочу повоскрешать с тобой, младший некромант, мальчик молодой, - тетушка так потянула парня за рукав, что он чуть не завалился на пол, разрушая ногами башенки из крупных детских кубиков. - Могу приготовить зелье из энергетиков, - предложил испанец, но, судя по тому, как он уселся на диван и включил телевизор, предложение не предполагало согласия другой стороны. - Мы сами как-нибудь, не утруждайся. – Лука и сделать ничего не успел, когда родственница затолкала его в темную комнату и захлопнула за ними дверь. Помещение, в котором они оказались, было довольно обычной спальней, за исключением опущенных светонепроницаемых штор и нескольких железных стеллажей с железяками и проводами, место которым было скорее в гараже, а не в жилой комнате. Из иных черт, хоть как-то указывающих на владельца берлоги, в глаза сразу бросались оптовые коробки со снеками, задвинутые под стол и пугающая орда плакатов с корейскими герлзбэндами. Такой сонм одинаково белолицых правильных лиц с идентичными чертами заставил подумать и о библейских ангелах, и об армии роботов, Лука еще не знал, какое сравнение будет правильнее. Эдда же, явно ранее тут бывавшая, направилась прямо к постели, где под черным одеялом явно кто-то сопел. Подходя туда за тетей, итальянец услышал рассеиваемую наушниками бодрую песенку, с без конца повторяющимся то ли «ратата», то ли «дадада». Эдда наклонилась над источником звука, мягко вытащила из глубин постельного болтливые наушники и потрясла спящего, хотелось верить, за плечо. - Вставай, Сержан, на работу пора. Спящий выразил секундное сопротивление, но мозг с опозданием обработал звуковую информацию и не сопоставил голос ни с кем из живущих в доме, из-за чего человек перевернулся и явил лицо народу. Ничем не примечательная рожица средиземноморского юноши с крошками сырных палочек на лице и небольшой щетиной Луку не удивила, такие лица сплошь и рядом встречались у него на родине. - Эдда, че тебе надо? - Надо, чтобы ты сделал свое техническое чудо. - Чудес не бывает, дорогая, приятно было повидаться, - брякнул Сержио и хотел, было, спрятаться под одеяло, но Эдда поймала край ткани, помешав юноше. Возня с одеялом продолжалась с минуту, пока человек на кровати не вспылил. – Да что за срочность?! - Моего сводного брата хотят… того… мой отец, родной брат и еще один сводный брат, поэтому я приехала к тебе сюда с сыном моего родного брата, который мой племянник, чтобы ты помог нам спасти его сводного дядю, - вывалила женщина залпом и уставилась на собеседника в ожидании ответа. Тот рассматривал свои пальцы, которые пытался загибать по мере рассказа, но явно сбился со счета и сказал: - Чем больше людей там задействовано, тем меньше я хочу участвовать. Заметь, я насчитал шесть, но сбился на сыне-племяннике. И вообще не понимаю, почему мне нужно знать все твое ген… гин…гинекологическое древо. Эдда хрустнула горлом, подавляя разгорающийся смех, пока Лука сзади покраснел и попытался отвернуться, очень некстати встретившись взглядом с бюстом азиатки в купальнике с плаката, отчего запылал еще больше. На лице Сержио все яснее вырисовывалось непонимание, на что леди Динелли сказала: - Я бы спросила, понял ли ты сам, что сказал, но судя по твоей мордахе, я воздержусь. Мальчишка внезапно вспылил. - Думаю, ваши проблемы не такие уж и большие, раз вы тут шутки шутите. - Умоляю, Сержи, это абсолютно не смешно. Мне правда нужна твоя помощь. Проснувшийся на этот раз внимательно рассмотрел визитеров и потянулся. - Ладно, но я хочу знать всю историю, и еще мне нужен монстр из холодильника. Спустя двадцать минут пространных описаний и от Луки, и от Эдды, Сержио чесал голову, сидя на столе в комнате и попивая энергетик из розовой банки. - С вашей шизнутой семейкой никакого сериала не надо, - вынес вердикт парень. – То есть, два брата вышли на охоту за третьим, не привлекая подчиненных лиц, так? - Ну… - Лука потер локоть, - насколько очевидно, это так и есть. - Фигово. – Видя, как погрустнели их лица, Сержио поправился. – Я имею в виду не то, что я не могу помочь, а то что в принципе ситуация так себе. - Вы можете что-то сделать? – несмотря на сомнения, Динелли младший все же надеялся на знакомого Эдды, как на последнюю соломинку. - Может быть. Дай свой мобильный. А еще лучше, открой контакты отца. Лука сделал все в точности так, как было велено. При взгляде на строгое имя «Padre» и отсутствие фотоопределителя что-то неприятно заворочалось в желудке, колебля желчь. Юноша передал телефон в руки испанца чуть быстрее, чем требовалось. Будто бы избавлялся от него и того, кто сейчас был внутри. Ему на долю секунды показалось, что кровного родства с Калисто он теперь боится больше, чем Казимира. Сержио не заметил или не хотел замечать душевных терзаний. Он пощелкал что-то на экране, удовлетворенно покивал и открыл ящик стола рядом, где покоилась гора смартфонов с битыми дисплеями и иными косметическими изъянами. Он наугад вытащил старенький айфон из своей сокровищницы и переключил тумблер сбоку. Железячка ожила, оглашая свое пробуждение вибрацией, после чего молодой техник потыкал экран у своего собственного телефона, а затем совершил несколько фокусов с обоими устройствами, пока они весело попеременно мигали и урчали у него в руках. В конце концов, магия настройки закончилась, и парень протянул оба средства связи Луке. - Всегда держи мой включенным. Я установил тебе свою битую версию мессенджера, она в самом низу меню. Настроена на телефон твоего папки, там все его переписки. С нее нельзя писать, только читать. Онлайн не помечается, как и сообщения прочитанными тоже. Это большее, что я могу сделать. Теперь хотя бы будешь знать то же, что знает твой отец. – Едва Динелли протянул руки к смартфонам, испанец отдернул их. – Айфон с возвратом, ясно? - Да, да, вы очень помогли, спасибо, синьор, - он едва не расплакался, принимая два мобильника как ману небесную. В носу щипало так сильно, что удерживание лица в данной ситуации он уже приравнял для себя к крупным жизненным достижениям. Бросив взгляд на Эдду, которая в упор смотрела на него с таким же воспаленным взором, он окончательно понял важную вещь. Теперь у него действительно появился шанс все изменить. Крошечный, но все же, не страшно. Он и сам мафиози поменьше. Жесть, какой маленький мафиози, если быть точным. *** - Bueno, уел, только теперь чур не врать: а лошадь у тебя есть? Чедвик красноречиво отпил из стакана, не сводя глаз с Мендозы. Ее челюсть медленно отвисла, обнажив золотую фиксу на зубах. - Гонишь… Я же сказала не врать! - Да ни в жизнь, у меня два коня и кобыла, - дилер схватился за телефон и открыл галерею. Отмотав гору фотографий, он показал экран коронерше, смахивая фотки. – Буланый - это Дукати, а вороной - Данте. А эта соловая дура – Покрышка. - Пок… Чего-о-о-о?! – Валентайн шлепнула его по плечу и загоготала. - Да она когда еще жеребенком была, покусала моему брату все шины на его машине. Он сказал, что у лошади бешенство и надо ее продать, на что я ответил, что у него тоже бешенство, но почему-то вся семья его терпит. Как видишь по фото, никуда она не делась, вон какая вымахала. Едва смогла дотягиваться до его головы, раза четыре точно воровала с него шляпу. – Мужчина с теплотой посмотрел на фотографию. – Какая же дурная кобыла, прости господи… Вэл грустно потерла щеку. - А что сейчас с коняшками? - Отец нанял опытного коневода, чтобы ухаживал за ними. Присылал фотки, как выгуливает их с моими борзыми. - С собаками? - Ну да, - Чед пожал плечами. - Животные друг к другу привыкли, пока на охоту вместе ходили. - На ох… Так стоп. - Девушка закрыла глаза и подняла брови, выбрасывая вверх ладони. – Мне надо это переварить. Довольно сложно принять истину о том, что ты все это время был Принцем Чармингом итальянского розлива. Чед ухмыльнулся и рассмотрел ногти на руке. - Предвосхищая твой следующий вопрос: да, я весьма недурно танцую с десяток классических танцев, если хотите знать. - Нет, абсолютно не хотим, - встрял в разговор Киркманн, сидящий с Заком на полу за журнальным столом рядом, ведя по стеклу столешницы толстую линию красным маркером. - Еще как хотим, не слушай его, - перебила бубнеж снизу девушка, хватая ладонями тощие щеки Динелли. – Следующий вопрос: музыкальные инструменты? - Гитара, - как мог, прошепелявил из захвата дилер, а едва визжащая судмедша отпустила его лицо, добавил. – Еще рояль, но я подзаржавел. - Серьезно? – за журнальным столом оживился молчаливый элемент в виде Ксански. Русый в очередной раз улыбнулся и легкомысленно пожал плечами, глядя на копа, пока докторша трясла его за лацканы рубашки с восклицанием «Как ты посмел быть преступником, ты, mujeriego negro, ты что, tonto». - Ты сама ответила на свой вопрос, - махнул рукой Йан и продолжил диалог с другом. – Если в этом сбыте задействованы крупные силы города, вполне вероятно, нам не дадут просто так влезть с расспросами, даже включая… этого, - нехотя кивнул он на дилера, в очередной раз подливающего в бокал Вэл вермут. - Не забывай, что у него, во-первых, свои входы в среду, а, во-вторых, он все еще формально по другую сторону баррикад. С его репутацией все могут решить, что он имеет собственный приток и может поставить «сияшку» желающим. Блондин кивнул, но тут же с подозрением прищурился. - «Сияшку»? - Я думал, нам нужно определиться с кодовым названием. - Мне казалось, мы уже остановились на «блестючке». Белый палец отрицательно покачался из стороны в сторону. - «Блестючка» не отражает сути явления. - Ой, да с чего это вдруг, мистер философ? – детектив сложил руки на груди. - Ну, блестючка блестит, а сияшка сияет, как по мне, - авторитетно прокомментировала сверху Вэл, и Ксански указал в ее сторону, поднимая брови. - Вот она сечет фишку. – Лицо Киркманна медленно наливалось красным, так что альбинос пошел на мировую. – На крайний случай я согласен на «светяшку», если тебе от этого станет легче. - Окей, мне нравится «светяшка». - Мне тоже нравится «светяшка», звучит, - согласился австралиец, после чего сразу же последовал ответ с пола. - Мне больше не нравится «светяшка». - Йан, я сейчас засвечу тебе в нос и не посмотрю, что ты мой друг, - без тени шутки заявил следователь. – Кончай паясничать и займись делом. - Я бы с радостью им занялся, если бы нам было с чем работать. Все, что мы знаем, так это то, что в тритиевую воду, неясно, откуда взявшуюся, намешивают чистый крэк, неясно, откуда взявшийся, все это дело путешествовало по городу неясно, сколько дней, и убило почти три десятка человек, но точное число нам что? Правильно, неясно. Забыл что-то? Ах да, еще в этом, похоже, замешана мафия, которой не нравится либо наше участие, либо их бедный родственник. А теперь все вообще исчезло, и все, leita að fistelum af vindi á sviði. Три человека уставились на блондина в шесть глаз с немым вопросом, и тот возмущенно воскликнул: - Что? Значит, как понимать его ослиный австралийский акцент, так все с радостью, а как контекстно воспринять исландские пословицы – так никто не понял! Это все потому, что Исландия – остров?! Динелли почесал голову и заметил: - Но Австралия тоже остров. - А ты вообще заткнись! Жду не дождусь, когда ты исчезнешь из моего инфополя! Детектив стукнул маркером по столу и откинулся назад, падая прямо на спину. Перед его глазами сразу же возник вычурный потолок с гипсовым цветочным панно. Правда, спустя мгновение на его центр выплыла склонившаяся голова Динелли, которая, обрамленная мягким свечением светильника, будто бы обзавелась причудливым нимбом. - Если ты все еще дуешься, как доярка на ярмарке, то я мог бы промолчать, но лучше озвучу: насколько я понял, приятель, «светяшка» все еще есть как минимум у китайцев, предлагаю начать оттуда. - Есть контакты с азиатами? – спросил Зак и записал на стекле что-то, отдаленно напоминающее «Китай». У него был отвратительный длинный почерк, больше похожий на кардиограмму с минимальными колебаниями. - М-дам, шериф. Кое-какой кореш болтался. Надеюсь, удастся с ним встретиться. - Тогда узнавай и за работу, нам нужны любые зацепки. Чедвик козырнул, как офицер на плацу, и принялся рыться в телефоне. Перебирая контакты и засовывая руку в миску с арахисом, принесенную Вэл, он заметил: - Позвонить не могу, нам придется туда ехать, погоним на одной из моих тачек. Их более чем куча, на любой вкус. - Ты помнишь, что мы под прикрытием? Не думаю, что камуфляжу способствуют разные «бугатти-шмугатти». - Ну эти ребята точно не способствуют, - чавкал Динелли в ответ, плюясь вокруг крошками орехов. – Кроме красавцев у меня есть и довольно обычные ведра, я же не вчера родился. Если тебе хочется, я могу даже организовать незабываемую поездку на древнем понтиаке с ведром вверх дном вместо переднего пассажирского сидения. Зак состроил гримасу отвращения и потянул: - М-м-м, нет, спасибо. Обойдемся каким-нибудь черным авто, лады? - Лады, приятель. - Кстати о тачках, - Киркманн поднялся и подошел к панорамному окну. – Меня беспокоит, что мой пикапчик все еще там болтается. Вызывает подозрения. К тому же, ему грустно одному. - Можем попросить кого-то из парней его отогнать. – Закария погрыз маркер, будто бы прикидывая в голове список кандидатов. - Нет, надо исключить участие копов. На всякий случай. - У тебя есть иные варианты? Мужчины переглянулись и одновременно посмотрели на кровать. Мендоза хлопала по коленке Динелли, пока тот снова набирал в ладонь орешки. - Давай еще раз! - Только по заявке леди, - подмигнул он и подкинул арахис, ловко ловя его ртом. Девушка в очередной раз завизжала и прижалась щекой к лицу мужчины. – Давай его оставим, Йан! Ну пожалуйста! – будто бы соглашаясь с просьбой, Динелли наимилейшим образом улыбнулся и ткнул пальцем в образовавшуюся ямочку. - Не трогай его, милая, он блохастый, и нет, мы его не оставим. Едва все закончится, он поедет обратно домой, точка. - А, так ты меня прямо домой отпустишь? Это так мило с твоей стороны, Рагнар Лодоброк, я обязательно сделаю тебе подарок и потеряюсь к чертовой матери где-то в Италии. Буду слать открытки. – активизировался Чед, не обращая внимания на возгласы детектива «я оговорился и имел в виду тюрьму». – А все, все, поздно! Первое слово дороже второго! - Да первое слово съела корова! – огрызнулся Киркманн и осекся, закрыв рот ладонью. Повисшее молчание нарушил тягостный вздох Ксански, массирующего виски. - Детский сад, штаны на лямках… Валентайн, - обратился он к подруге. – Нам нужно, чтобы ты отогнала тачку Йана. Желтая сразу приобрела серьезный вид. - Это все, конечно, хорошо, но как ты себе это представляешь? У меня прав водительских на машину нет. - Я дам тебе права, если тебе так будет спокойнее, - хохотнул Йан. - Не хочу тебя расстраивать, но мне кажется, мы маленько не похожи внешне. - Не переживай насчет патрулей. – Встрял Зак. - Завтра среда, это не день дорожных операций проверки. Ты ведь умеешь водить, мы тебя учили. - Умею, но… - Вот и славно. – Скандинав хлопнул в ладоши. – Отгони ее к себе во двор. Мендоза зааплодировала, кивая головой с гримасой крайнего мужественного одобрения. - Прикольно ты придумал, красавчик, а если она взорвется? - Пф-ф-ф, - махнул рукой Киркманн. – Динелли, тачка взорвется? - Да не должна… - Вот видишь, самый главный бомбист в этой комнате говорит, что ничего не случится. - А с чего это вдруг я бомбист-то? – возмутился дилер, бросая в следователя орешек. - А разве нет? Я думал вы, мафиози, мультипрофильные преступники. - Я максимум мультипрофильный правонарушитель, но никак не преступник. Устав от препирательств, Валентайн хлопнула по кровати, привлекая внимание. - Это все меня никоим образом не успокаивает. - Машина стоит чуть на отдалении, - начал Динелли, - к тому же не имеет полицейских опознавательных знаков. Приехали мы задолго до стрелков, так что переживать бессмысленно. Ресурсы у мафии хоть и есть, но так растрачивать их наугад глупо. Никто не будет так делать. - М-м-ф, ладно. – Согласилась коронерша. – Я заберу ее завтра с утра. А вообще, - она посмотрела на дисплей своего телефона в пушистом чехле. – Мне пора домой. Она слезла с кровати и направилась к выходу, подбирая на ходу свои туфли. - Тебе есть на чем добраться? – осведомился Ксански. - Да, я приехала на скутере, - застегивая ремешок на туфле, она улыбнулась и чуть громче отметила. – На «веспе»! Откуда-то с кровати донеслось веселое «ву-ху-у-у» Динелли, почти сразу же перекрытое гундежом Йана «да ты даже не гражданин Италии, что ты радуешься». - У меня вообще-то паспорт есть, показать? - Да ты даже…даже… Не даже! Пререкания носили такой забавный тон, что девушка вышла из квартиры в приподнятом настроении. Уверенность в том, что они сработаются, окончательно окрепла, к тому же, Чедвик, чего уж греха таить, ей понравился. Даже стало как-то обидно, что он снова отправится в колонию после всего этого. По какой-то причине она подумала о лошадях с грустными глазами в одиноких стойлах и скулящих от тоски собаках и чуть не расплакалась. Удержав себя от слез, Вэл похлопала подушечками пальцев под глазами и шагнула в лифт. Она знала, что ей нужно было делать. И со своей задачей докторша планировала справиться на пять баллов. «Наконец-то я на секретной миссии», - думала она и даже приняла горделивую позу, сетуя, что не захватила темные очки. В голове сами собой заиграли брутальные песни. Створки лифта уже съезжались друг к другу, когда их остановила бледная рука, влезая во все сужающуюся щель. Со стороны коридора послышалось возмущенное шипение, когда пальцы, зажатые дверями, вытянулись. Лифт экстренно открылся, и по ту сторону оказался недовольный Йан. Мужчина бросил Валентайн железки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся связкой автомобильных ключей. - Ты забыла, балда. Хор брутальных песен превратился в нестройную какофонию, пока Валентайн крутила в руках мудреный электронный пультик, пытаясь скрыть на лице крайнюю степень замешательства. Глядя на попытки этого первобытного гражданина понять устройство сигнализации, Йан шумно вдохнул носом и снова подставил руку, мешая дверям закрыться. Схватив связку ключей, он начал экспресс курс. - На эту кнопку один раз нажимаешь - все открывается, на эту два раза, и все закрывается, - бегло диктовал мужчина, пока подруга безостановочно кивала, склоняя голову то на одну, то на другую сторону. - Ну, багажник тебе не понадобится, так, на эту кнопку отключаешь сигналку, потом не забудь ее снова включить… - А что со скутером? - Прицепишь внутри, там крючок есть. - А че… - Трос в багажнике. – После красноречивого взгляда испанки, Киркманн вздохнул в потолок и перебрал ключи в обратную сторону. – Ключ от багажника, полповорота влево. Все. Девушка неловко улыбнулась и помахала другу на прощание. Блондин покачал головой и закатил глаза с ухмылкой, после чего развернулся и направился обратно в апартаменты. Правда, едва он переступил порог, его встретил голос Ксански. - А ты чего это вернулся? Не хочешь сообщить мэм, что мы, на минуточку, живы и все еще на коне? - А почему это сразу я? - А кто у нас глава следственного корпуса? - Если она симпатичная, то я могу позвонить, - зазвучало полное воодушевления мурлыканье с кровати. - Нет, не можешь, у тебя нет связи, - отрезал Йан. - Так у тебя тоже нет, сынок. Зато на углу через квартал есть таксофон. Пять минут ходьбы. Мелочи отсыпать? - О, у меня найдется десять центов, не переживай. Киркманн быстро вышел обратно в коридор, бубня под нос. Не то, чтобы он имел что-то против прогулки с целью сообщить начальнице, что его маленький отряд самоубийц все еще выполняет свои святые обязанности, его скорее злило распространившееся влияние ковбоя на окружающих. Негодование бурлило у самого горла, так что Йану казалось, что еще немного, и он начнет извергать пузыри, как машинка на пенной вечеринке. Динелли в любом случае отправится в тюрьму, едва эпопея подойдет к своему завершению, поэтому следователю казалось довольно странным, что все испытывают к нему, прожженному наркоторговцу, исключительно позитивные чувства. Казалось, что еще немного, и все объединятся для общественной петиции за освобождение австралийца по причине «ну он же такой хороший мальчик». Детектив уже сомневался в собственной адекватности, ведь не мог же он оставаться единственным человеком с убеждением, что кое-кому на свободе точно не место. Проводя нехитрое психологическое обследование себя самого, мужчина и не заметил, как путь до уличного телефона покрылся его широкими шагами, а потому остановился только тогда, когда проскочил висящий на стене бокс. Видавший виды таксофон, сплошь побитый ночными забулдыгами и пожженный сигаретными окурками будто бы умолял о своей скорейшей отставке. Йан снял трубку и, предварительно проверив ее на наличие жеванных жвачек, зажал ее между плечом и ухом, ища в карманах мелочь. Поразительно вовремя, все карманы встречали хозяина зияющей пустотой, пока крошечный кармашек джинсов не решил, наконец, порадовать владельца крохотным центом. Подняв мелюзгу, которая точно не считалась бы автоматом, к глазам, коп прошипел: - Да ради всего святого… Вариантов не оставалась: Киркманн посмотрел по сторонам, дабы удостовериться, что никто из случайных прохожих не станет свидетелем того, как офицер полиции балуется с таксофоном, и вновь запустил руку в карман, где не такой случай всегда была запрятана скрепка. Загнув ее известным образом, детектив просунул проволоку в разъем для монет и замер. В трубке что-то замогильно зашуршало и, спустя мгновение, послышались унылые далекие гудки. Блондин начал крутить колесо набора. После пары щелканий в трубке прозвучал знакомый голос. - Алло. Следователь облегченно вздохнул и улыбнулся. - А угадайте, кто? - Киркманн! – Кэролайн задохлась от волнения. – Как вы там? - Живы и здоровы. Не могу долго болтать… - Но ты ведь сам позвонил… - Короче, мы продолжаем расследование. Я постараюсь держать вас в курсе ситуации, но ничего не обещаю, мы в глубоком подполье. Конец отчета. - Я не думаю, что вам стоит продолжать в нынешних обстоятельствах, - неожиданно печально заявила Кастенда. – Я хочу подать прошение в ФБР. - Я думаю. Расскажите Фирсу. Мы вполне способны сами справиться, не надо федералов. – Чуть помолчав, он добавил. – Не переживайте. Конец связи. Прежде, чем она успела хоть что-то сказать, скандинав повесил трубку и выдернул скрепку из щели. Дело было сделано. Теперь следственная группа по-настоящему работала под прикрытием. Повыше поднимая воротник пальто, мужчина двинулся обратно к маячащей посреди квартала высотке. *** Город, утопающий в свете огней и тьме ночи проносился мимо окон автомобиля молниеносно, выхватываемый из небытия снопом мерцающих линий, и исчезающий там же, в бесконечности. Водитель маневренного спорткара, гнавший по авеню, снова и снова ловил себя на мысли, что эти урывки размазанных пятен мегаполиса так отражают его собственное душевное состояние. Калисто Динелли лично побывал за сегодняшний день на пяти квартирах Чедвика, но не обнаружил никаких следов не то, что самого брата, но и того, что он в целом туда захаживал. Варианты убежищ стремительно самоисключались и, что самое обидное, у Казимира улов был абсолютно идентичный. Названный сын Балтассаре исчез так, словно его никогда не было. Как учили. Подумав об этом, Калисто дернул уголком рта. В отношении Чеда он часто считал, что они излишне натаскали его, так сказать, наполнили на свою голову всеми премудростями. И знания, накопленные кланом годами, как оказалось, очень плотно оседали в голове взбалмошного, недисциплинированного, в высшей степени легкомысленного и лишенного всяких манер австралийца. Уроки пошли на пользу, надо же, счастье-то какое. Мафиози уже представлял, как первым делом, едва он увидит брата, он хорошенько врежет ему по зубам за то, что тот заставил побегать за собой. Тем не менее, следом за этими думами сразу накатывала невыразимая тоска, от которой чуть ли не отнимались руки, мешая крепко держать руль. Если бы этого мужчину спросили, любит ли он своего сводного брата, он бы ответил, что это самый раздражающий и проблемный человек, которого он когда-либо видел в своей жизни. А следом добавил бы, что без раздумий перебил бы всех в комнате, а затем себя, если бы хоть кто-то причинил вред Чедвику Динелли. Никто не прощал клоунаду ковбою так, как Калисто. Ему стыдно было признаться самому себе, но он находил дурацкие шутки оззи забавными, даже когда они включали в себя воздушный шарик, полный белой краски, приземляющийся прямо на голову с балкона поместья и разбивающийся при падении с площадью поражения белоснежной волной всего в радиусе полутора метров. Он относил тот новый алый костюм ровно час, и мастерицы в химчистке сказали, что нельзя показывать такое у них на работе, поскольку они занимаются стиркой, а не магией. «Ах да, и еще, синьор, неловко говорить, но у вас на волосах что-то белое». Справедливости ради, Чед действительно искренне извинялся за ту выходку, и даже достал такой же комплект, так что, казалось бы, вопрос себя исчерпал. Но он исполнял что-то подобное постоянно, будто бы играя на тонких струнах нервов своего брата. Чед поцарапал его машину, Чед подсыпал ему соль в чай, Чед выпил бутылку драгоценного вина с друзьями, Чед увел девушку из под носа на танцах, Чед то, Чед это. А после этого Чед прикрывал его косяки от отца, взваливая вину на себя, и потратил уйму времени и сил, чтобы свести Калисто с его нынешней женой. Калисто всерьез предполагал, что во всей семье только сводный брат и заметил, как он сходил с ума по Беатриче. Она была чуть ли не точной копией возлюбленной поэта Данте, как он мог судить по фрескам в музеях, и ночами только и мечтал о том, что, если придется, он пройдет ад в обе стороны ради того, чтобы она попросила у него ластик на лекции. Третий сын Динелли ни разу не открыл рот, чтобы высмеять влюбленного. Так продолжалось ровно до выпускного курса Кали, когда Чед окончательно переехал в Италию. Судьба печально сдающего экзамены ему пока не грозила, поэтому свежеиспеченный эмигрант мог во всей красе наблюдать сердечные муки братца, не рассеивая внимание на учебники. Однажды он просто спросил: - А что ты ждешь? Она же свалит после шараги куда-нибудь. Калисто посмотрел на него так гневно, что Чед, наверно, испугался, что карандаш воткнут ему в глаз, но тут в словах иностранца сыну мафиози пришло откровение. А правда. Она же стопроцентно свалит после шараги. Буквально на следующий день он пригласил Беату на свидание, потратив героическое усилие воли такой мощи, что до конца дня он просто лежал на кровати и думал о том, как тяжело быть мужчиной. Калисто не мог даже подозревать, что девушка пошла бы с ним куда угодно в любом случае, потому что ее месяц как обрабатывал Чедвик, расписывая "Ромео" впечатленной "Джульетте" во всей красе чуть ли не с презентацией на сотню слайдов и видеорядом. Финальным аккордом стало то, что шебутной австралиец ободрал абсолютно все розы в саду Динелли, чтобы получить десятилитровое ведро лепестков, которые он, не издав ни единого звука, аккуратно сыпал на сидящих на веранде голубков два часа к ряду. Оглядываясь назад, Калисто часто думал о том, что в тот момент был ближе всего к пониманию фразы "по гроб жизни обязан". Ромильда чуть не сошла с ума, увидев геноцид цветочного населения поместья, устроенный новым членом семьи, но ее кровный сын грудью встал на защиту Чедвика, сбивчиво поясняя все случившееся. Узнав все, мать тогда сказала ему тихим торжественным голосом, по итальянски, которого молодой Чед, стоящий рядом с опущенной головой, тогда не знал: - В таком случае, ты должен благодарить Христа за то, что твой отец принял этого человека в свою семью. Он не мог его не любить. Никто не мог. Тонко чувствующий людей русый умудрялся быть надежным другом и верным соратником для каждого члена семьи. Несмотря на розы, даже к чопорной маме Роми, он и то умудрился найти подход. Да еще до такой степени, что та иногда заявляла своему мужу, что Чед самый удачный из его отпрысков, не выбирая моментов, когда Калисто и Казимира нет рядом. Единственный родной сын Балтассаре не знал, что чувствует Казимир, поскольку душа немца до сих пор была для него потемками, но сам на такие слова матери не обижался. Просто не был уверен, что она не права. В Чеде было все, чего никогда не было в остальных двоих. Он был слишком простым в своих проявлениях мыслей и чувств, а как раз этого и не хватало в церемониальной строгой семье итальянцев. Австралиец без преувеличения был светом, озаряющим всех живущих под одной с ним крышей. Чище и честнее каждого из братьев. А сейчас они выискивали его во мраке чужого города, как натасканные на кровь псины. Калисто этого не хотел. Все не должно было так получиться. Но с того момента, как копы вмешали Чедвика в свои дела, нельзя было допустить, чтобы все это продолжалось. Он хотел бы переиграть и сделать все по другому, но времени и возможности на переделку не хватало. Меньше всего на свете он хотел сделать брату больно. После такого впору было отрезать себе руку и покинуть родной дом навсегда. Но слово отца – закон. Все для клана Динелли.