Неоновая кома

- Это что еще, мать твою, такое мне тут? Именно такими словами, в сопровождении глухого стука от падения толстой папки-скоросшивателя, сопровождался момент узнавания Бенджи Фирсом информации о выводе Динелли из тюрьмы. Стоя посреди собственного кабинета, шеф бюро с округлившимися глазами смотрел в экран плазмы на стене, где так некстати показывали свежие вечерние новости. У ведущего корреспондента история, которую он рассказывал сотням тысяч нью-йоркцев, не вызывала каких-то особых эмоций: мужчина буднично вел репортаж, пока фокус не сместился на начальника колонии для дачи комментария. - Событие неординарное, как никак, лицо известное в определенных кругах, но процедура выдачи состоялась без каких-либо нареканий. Могу вас заверить, что были соблюдены все требования уголовно-исполнительного, а также процессуального производства, - вещал крошечный бородач Джек Райт с экрана, освещая зрителей голливудской улыбкой. Фирс подскочил прямо к телевизору, отчего и без того огромная голова уполномоченного в кадре стала еще больше. - Какие требования соблюдены, блять, если я не знаю ничего об этом! – гаркнул шатен в огромную физиономию и тыкнул пальцем в дисплей, отчего на изображении колыхнулись цифровые полосатые всполохи. Он не знал, что умеет так злиться. Во флегматичном Бенджамине он сам, да и все окружающие, привыкли видеть образчик дружелюбного спокойствия и того самого приятеля с вечной фразой «плюнь и разотри, нервы не вечные». Но сейчас босс полиции нравов рывком развернулся от веселого лица в ящике и, как голодная акула, направился в сторону стола. Резко сдвинув в сторону внушительную кипу бумаг, которая сокрушительно повалилась на пол, открывая обзор на офисный телефон, Фирс поднял узкую серебряную трубку и с такой силой нажал пару кнопок, что нежный аппарат протестующее заплакал тоненьким цифровым голоском. Вторить мяуканью техники мужчина не стал, так что еще до того, как Кастенда привычно затянула свое «м-да-а-а», он уже рявкнул: - Живо сюда! – дожидаться ответа он тоже не стал и с таким же усердием хлопнул трубку на место. На маленьком экранчике идентификатора вызова отчетливо виднелись брызги слюны. Неприятная картинка заставила Бенджи только сжать челюсть еще сильнее и вытереть следы своей злости краем рукава. Вопреки ожиданиям, спокойствия это не прибавило. Мужчина плюхнулся в кресло и прокрутился вокруг себя, уставившись на закатное небо над городом. Он терпеть не мог журналистов, но сейчас больше склонялся к тому, что без этих «проклятых писак» он и вовсе вряд ли узнал бы о том, что кто-то вывез Динелли без его ведома. Сложно было представить, как репортерам удалось так быстро пронюхать об этой информации, но это заботило Бенджамина в последнюю очередь. Главным насущным вопросом все еще оставалось другое: кто в Департаменте такой смелый, чтобы вершить судьбу дилера без указки руководства? Мысли о чужой смелости только жестче подействовали на злость Фирса: кожа подлокотника протестующе скрипнула, когда он сжал ее скрюченными пальцами. Шеф знал, что не пользуется большим авторитетом у подчиненных, но он и так старался изо всех сил, чтобы утвердить себя в их глазах, что еще он мог предпринять? Никто из этих людей и не подозревал, что он ночами размышляет о работе, составляя свои глобальные стратегии по осуществлению правосудия. Пока они проводили свои выходные в заслуженном отдыхе, босс исписывал ежедневник идеями усовершенствования раскрываемости, то и дело зачеркивая те, что казались абсолютным бредом после второго прочтения. Он частенько расстраивал свою немногочисленную семью тем, что предпочитал планирование общим обедам, но желание не быть посмешищем оказывалось сильнее скреп. Фирсу прекрасно было известно, что руководство - совсем не его стезя, но он не просил этой должности, на которую попал исключительно благодаря давлению свыше. Вякать было уже поздно, когда ему сообщили об этом повышении, ведь со следующего дня он должен был исполнять новые обязанности в новом кабинете. На Бенджи возложили вагон и маленькую тележку полномочий, и он, черт возьми, обязан был соответствовать. Оправдывать ожидания. Он не рассчитывал видеть от всех вокруг поголовного поклонения своей персоне, из ниоткуда возникшей на начальственном кресле, поскольку понимал их чувства. Все люди здесь знали, кто они, положили годы на развитие своей карьеры. Они ожидали увидеть руководителем того, кто проявил себя именно на поприще предварительного следствия, матерого волка, внушающего уважение. А никак не случайного человека из другого звена полиции. Даже успешная карьера в редкой специальности и слава отряда специального назначения не помогли Фирсу, который так и остался здесь чужим. Его, словно какого-то выставочного добермана, швырнули в вольер с овчарками и ждали, что он сможет построить другую породу со своими порядками. Но он не хотел строить, только направлять. Будучи шефом бюро, он желал лишь банальной осознанности, того, что те, кому он приходился руководителем, заметят его старания и хотя бы не будут считать его щёголем в пиджаке с чужого плеча. Быть начальником-пустозвоном не то же, что быть простоватым директором. И на вторую роль Фирс был согласен. А теперь выяснялось, что его настолько не воспринимают всерьез, что даже не пытаются согласовывать с ним то, что обязано быть согласовано. Кэролайн появилась в офисе примерно через пять минут, умудрившись абсолютно бесшумно прокрасться по наливному полу коридора и ламинату Фирса на своих шпильках «Джимми Чу». Он узнал о ее приходе только тогда, когда спокойный голос женщины как факт объявил: - У вас бумаги упали. - Это меньшая из наших проблем, - отчеканил Бенджи, не разворачиваясь к ней. – Советую посмотреть телевизор. На секунду воцарилось молчание, нарушаемое треньканьем плазмы. Разгоряченный до белого каления и задумчивый Фирс не сразу понял, что мелодия не соответствует новостям. Стоило повернуться, как глазам предстала картина в виде Кастенды, с легкой улыбкой послушно созерцающей рекламу сухого завтрака с пляшущими японскими котятками. Шатен, что называется, взял разгон за секунду: - Это кажется вам смешным? – процедил он, едва сдерживаясь от того, чтобы вскочить и дернуть ее за лацканы пиджака так, чтобы туфли слетели. - Отнюдь. Я просто считаю, что всем стоило бы немного успокоиться. – Таким же мерным, как горный ручей, тоном произнесла чероки. – Я прекрасно понимаю, что это вовсе не то, что вы хотели мне показать. - Вам повезло, что я все записываю, - мужчина достал из ящика стола пульт, и вскоре на экране снова появилось улыбчивое лицо Райта. Желания слушать его слащавую болтовню по второму кругу у Бена не было, поэтому все его жгучее внимание сосредоточилось на лице начальницы нарко. Ему хотелось знать каждый изгиб ее мимики, все, что могло бы выдать ее касательство к произошедшему. Капитанша отсмотрела весь сюжет сосредоточенно, ничто не выдало ее переживаний, если они и были. Едва репортер произнес привычное «следим за развитием событий», картинка зарябила и замолчала. В кабинете точно так же словно выключился звук. Фирс выжидал, но она молчала, задумчиво глядя на шумящее изображение журналиста. Наконец, шеф открыл рот, но его опередили: - Это, однозначно, очень интересный материал. И как только они умудрились снять его прямо в день освобождения? - Действительно, очень интересный. Особенно в свете того, что Динелли наркодилер, которого сдавали в суд с вашими росписями в деле. Кастенда повернулась на шефа. В ее взгляде мерцала сталь. - Если вы хотите что-то сказать, сэр, говорите прямо. - Я хочу сказать, что вы имеете к выдаче самое прямое отношение. – Он без проблем выдержал этот взгляд, неотрывно смотря на нее над сложенными пальцами на манер инженера из древнего аниме. - Я понятия не имею, как и когда это происходило. – Она отчеканила это таким тоном, будто была главой повстанцев, стоящей перед расстрельной стеной. Шеф не планировал ее «расстреливать», обвиняя в чем-то подобном без доказательств, поэтому разумно было бы попытаться вывести ее на чистосердечное признание, хоть начальница и была крепким орешком. - Затребовать выдачу преступника может либо суд, либо следственный корпус, мэм. - Я изучала наше законодательство, сэр. Есть какие-то обновления, о которых мне неизвестно? - Вовсе нет. Я лишь хочу быть уверен, что это не инициатива полиции. Поскольку в таком случае здесь имеют место несогласованные действия. А ввиду того, что расследование окончено… Не мне вам объяснять, верно? Она коротко кивнула и гордо подняла подбородок. - Вам есть, что предъявить мне, кроме новостной сводки? - Я не предъявляю. Пока. - Минуту назад вы сказали, что я имею к выдаче самое прямое отношение. «Черт», - подумал шеф, но вслух сказал: - Моя оплошность. Признаю, что ситуация несколько тревожная. Но я надеюсь, вы проведете с вашей стороны некое разбирательство в отделе, верно? - Я возьму это на карандаш. Виновные понесут наказание. В случае выявления таковых, разумеется. – Кэролайн сложила руки за спиной, демонстрируя все видом достоинство и покорность. Судя по всему, она ожидала отмашки, чтобы покинуть офис, но Бенджи задал контрольный вопрос. - Где сейчас ваши детективы, мэм? - Какие именно вас интересуют? - Те, которые трактуют свою должностную инструкцию так, как им заблагорассудится. Надеюсь, круг сужен до определенных лиц. Мягкая улыбка тронула пухлые губы женщины. - Более чем. Но, при всем моем уважении, сэр, они являются самостоятельными процессуальными лицами. Я не слежу за каждым их перемещением. Единственное, что мне доподлинно известно, так это то, что они не находятся на своих рабочих местах. - Что ж, - удерживать ее дальше было бессмысленно. Фирс развел руками. – Проведете с ними профилактическую беседу, когда они вернутся. - Всенепременно. Я могу вернуться к службе? – получив кивок, капитанша вышла за дверь. На этот раз звук ее шагов раздавался оглушительно громко, усиливаясь многократным эхо в коридоре. Бенджи слушал этот набат до тех пор, пока она не скрылась в лифте, после чего все вокруг окутала звенящая тишина. Несмотря ни на что, спокойствия она не принесла. Босс думал о том, где сейчас оба придурочных следователя. Ксански и Киркманн, несомненно, обладали в Департаменте непоколебимым авторитетом ввиду своих рабочих заслуг. Этим двоим, вероятнее всего, уже некуда было вешать свои благодарности в рамочках, но новые все прибывали и прибывали. К сожалению, Фирсу прекрасно было известно, что такая популярность и статус «звезд сыска» тащил за собой неприятное для начальства дополнение – попустительство со стороны Кастенды. И хоть ранее женщина строго следила, чтобы поблажки не выходили за рамки разумного, шеф всегда посматривал на этих двоих с двойной внимательностью. Кто знает, когда может настать момент того, что детективов окончательно спустят с поводка. Он не мог обвинить их заочно, ведь доподлинно не знал, где и с какой целью они сейчас находятся. Никто не мог дать Фирсу гарантию, что Йан и Зак везут Динелли из колонии. Это могли быть и судебные приставы. Но именно отсутствие ясности и не давало ему окончательно успокоиться, вздохнуть и собрать, наконец, рассыпавшиеся бумаги. Мужчина снова посмотрел на рябое изображение на экране и выключил телевизор. Перед глазами сразу возникли скучающие лица ведущих специалистов нарко-отдела. Лица, которые не считали его достойным заслушивания на брифингах начальником. У Бенджамина не было доказательств. Были только подозрения, а что еще обиднее, не безосновательные. Пока он предавался невеселым мыслям о превышении кое-кем должностных полномочий, эти самые «кто-то» сидели на полу в апартаментах на вершине мира и терпеливо ожидали, пока Чедвик Динелли стасует карты. На самом деле, действительно ждал этого только Ксански, Йан же просто молчал, едва сдерживаясь от детонации, настолько красным было его лицо. Блондина беспокоило сразу несколько вещей: необходимость работы с дилером, его спокойный дружелюбный к преступнику друг, отсутствие прогресса по делу и своя собственная ведущая роль. Следователь буравил взглядом альбиноса, прекрасно понимая, что тот может гонять в дурака с ковбоем сколько его душе угодно, а отчет по операции писать придется лидеру звена. Ныне в расследовании творился форменный бардак, а машущий веером карт Чед только его усугублял. Видит бог, коп пытался направить все в продуктивное русло, но оззи уперся рогом, как бык на ранчо, и заявил, что «без хорошей партии дело не пойдет». Заметив убийственное лицо скандинава, русый карикатурно надул губы. - Малыш Кики, не расстраивайся ты так, хочешь, я тебе козырей в рукав насую? - Я хочу, чтобы ты открывал рот только по делу. - Ну-у-у, в таком случае это когда еще будет, я ведь уже и поел, и накинул стаканчик, - глумливая улыбка мужчины запустила в голове полицейского обратный отсчет. Но, к счастью, у Закарии, видимо, был отличный навык психологического саперства, так что белый умудрился разрезать правильный проводок с первого раза. - Раздавай, Динелли. А заодно вещай про китайцев. Карты послушно полетели по дорогому ламинату в три равные кучки. Рассматривая свою колоду, мафиози сдал карту и неожиданно серьезно заявил: - Нам нужен Гонконг. - Ты издеваешься? – голос Йана горел негодованием, правда, неясно было, из-за слов соперника или же из-за карт, которые он держал в руке. - Развлекаю вас – не нравится, по делу говорю – тоже не нравится, тебе, Киркманн, не угодить. - Хватит дурака валять, что значит Гонконг? - Да это и значит. – То, как просто Чедвик пожал плечами, заставило зубы следователя скрипнуть. - Для тебя это может и увеселительная прогулка… - Ага, крышесносная просто. Убийственный кайф. Отвал башки. Отстрел, точнее. - … но нам теперь нужно изворачиваться с твоими документами, каким-то образом искать, как вылететь из страны, предупредить мэм… - Йан был слишком занят тем, что с остервенением загибал пальцы, и не очень обратил внимание на смену лица дилера с замешательства на шутливую мину. - Нет, ну ты, Киркманн, можешь лететь куда хочешь, мы с Белоснежкой прекрасно поработаем в твое отсутствие. Ух ты, - Динелли пришлось отвлечься от паясничества, поскольку Зак умело отбил его карту, да еще и двойной ставкой перевел ход на самого атакующего. Альбинос постучал своей колодой по коленке. - Думаю, что Гонконг это имя. - Ага, кличка. Настоящего имени его я не знаю, но многие называли его Дядя Юнксу, но эти прозвища у китаёз не всегда отражают действительность. – Русый неопределенно помахал рукой в воздухе, будто отгонял муху. – Вот меня знаете, как они называли? Янгуайдзи. Я, блять, понятия не имею, что это значит. Копы переглянулись. Йан заметно повеселел. - Поверь мне, конкретно это погоняло очень отражает действительность. – Он бросил таинственный взгляд на вскинувшего голову дилера. - Не понял. - Все, что ни делается, то к лучшему, Динелли. - Что это значит? - Это, своего рода, оскорбление, насколько я помню, - Зак почесал нос, переводя внимание друга на себя и полностью игнорируя вопросы Чеда. - Ты не ходил со мной на китайские курсы, откуда знаешь? - Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сопоставить, что часто мелькающие в речи Хлои в твой адрес слова – это непечатная лексика, Йан. - Я сейчас вас ударю, что значит слово? – не унимался рядом ковбой. - Технически, это словосочетание, - поднял палец блондин с тоном университетского профессора. Все это явно приносило ему злорадное удовольствие. – К тому же, насколько можно судить по твоему ужасающему произношению, я предполагаю кантонский диалект, хотя по идее… - А серьезно, что значит-то? – будничный тон Зака словно вновь превратил соседа в человека. Киркманн просто ответил: - «Забугорный чертила», если буквально. Пренебрежительное обращение к иностранцам, ничего более. Довольно распространенное. Лицо Чедвика выразило одновременно досаду и облегчение. Почесав копну своих волос, мужчина отметил: - Ну, с одной стороны, теперь ясно, почему китайцы неохотно с нами делили навар. Но, с другой, обидненько, что это даже не что-то уникальное. Узкоглазые сволочи, я столько кокса помог им продать, а они меня как всех остальных… - Бедняга, - поцокал Йан и отбил ход Зака козырем. – Если тебя это порадует, то у меня для тебя гора неприятных кличек. Сутулый Джанго, например. Или Вялое Лассо. Маленькая шляпа… - Какая честь быть твоим заклятым врагом. - Ты не мой заклятый враг. - О нет, я твой заклятый враг. - Нет. - Да-да. - С заклятыми врагами в карты не играют, - блондин красноречиво шлепнул на пол козырную даму. Женщина в короне подмигивала ровно до того момента, пока ее не закрыл бородач в монаршьей шапке той же масти. Детектив скуксился, а австралиец показал кончик языка между зубов. - С заклятыми врагами только и делают, что играют в настолки, Конан-Варвар. Бог и Дьявол, Джеймс Бонд и Лё Шиффр. Нет? Ну, Шелдон Куппер и Барри Крипке, это более попадает в твою интеллектуальную весовую категорию. Постное лицо полицейского говорило об окончании его лимита терпения, так что Киркманн открыл рот, чтобы заявить то, что крутилось на языке весь вечер. - Слушай-ка сюда, ты… - Динелли, Гонконг. – Мерный, как метроном, голос Ксански вновь уронил на злость скандинава мешок с песком. Ковбой моментально переключился на деловой тон. - Последний раз, когда я с ним виделся, его тонг обитал где-то во Уильямсберге. - И когда был этот «последний раз»? - Минимум год назад? Я лежал на нарах, если ты не забыл, товарищ Дракула. - Это весьма старые связи, не находишь? - Даже если дяди Юнксу там и нет, в чем я сомневаюсь, то остались те, кто сможет нам подсказать. У рисовых в этой помойке отличный улей, они там чуть ли не поколениями сидят, вроде еще со времен первых мигрантов. - И с чего ты решил, что они так просто начнут делиться информацией с нами? Динелли обиженно приложил руку к сердцу. - С вами не будут, но у вас, горемычных, к счастью, есть я. - А ты прямо свой среди чужих, чужой среди своих, - пробубнил Киркманн, лениво пялясь в карты. На удивление, но Чед смерил его раздраженным высокомерным взглядом. - Я с ними работал, кретин. Это уже что-то, да значит. Несмотря на то, что для них я левый белый чувак. - В том-то и проблема, китайцы не любят левых …и белых. И чертил. Австралиец отложил карты и сложил руки на груди. - Значит так, а теперь потрудись-ка внимательно послушать то, что я тебе скажу, заноза ты в заднице. Касательно этого вопроса можно на меня положиться. Я окучивал криминальных элементов в Яблоке столько лет, сколько ты в полиции, если не больше. Моих знаний, касательно того, как и что говорить в обществе триадских достаточно, чтобы достать для нас инфу. Более того, Гонконг – «веер», который очень долгое время все пытался сманить меня к ним «двадцать пятым». Недовольная мина медленно стекла с бледного лица блондина. - Тебя вербовали китайцы? Шпионить? - Не совсем, он же не вербовщик. Просто настойчиво говорил, что может дать мне рекомендацию для вступления. Мужик толковый, быстро смекнул, что я в семье не родной, а потому подумал, что я мог бы переметнуться к ним, чтобы шпионить за итальянцами. – Чедвик дернул плечом. – Но эта ставка прогорела. Я не предатель своей семьи, во-первых, а, во-вторых, не сумасшедший, чтобы садиться на поводок «царя горы». Из триад только вперед ногами. Ну и мне влом учить их библиотеку клятв… Короче, я могу устроить так, что нам проведут встречу. - В этом есть логика, - недоигранная колода Закарии опустилась на пол рубашкой наверх. – Так когда мы двинемся? - Да вообще-то уже пора бы. «Маковое море» занятые ребята. Хотя бы к семи стоит быть там. Возражений не возникло, и в квартире повисло тягостное молчание, прерываемое шелестом глянцевых карт. А за окном неумолимо темнело, будто кто-то большой и невидимый понемногу добавлял фиолетовую краску в акварельное голубое небо. Рассматривая этот мирный спокойный закат, трое мужчин собирались в дорогу. Они и не подозревали, что далеко внизу, на углу соседнего здания, притулилась одинокая машина. Водитель в ней не спал уже целую ночь: он знал, что стоит ему заснуть, то он в скором времени застанет собственную смерть. Синьора не прощала ошибок. Она вызвала его к себе посреди ночи, когда даже бывалый вор смотрит уже десятый сон. Его всегда удивляло, как она умудрялась прекрасно выглядеть не только в своем возрасте, но и в любое время суток, ведь входя к ней в кабинет пусть и в костюме, согласно строгим правилам, но будучи сонным и помятым, он увидел ее в тяжелом атласном пеньюаре с практически идеальной укладкой. Синьора говорила по телефону, хотя разговором это можно было назвать лишь с натяжкой: она молчала, слушая незримого собеседника, и, едва гость шагнул в комнату, впилась в него взглядом. Он не осмелился нарушить это молчание, но и взгляда не отвел. Она не любила выскочек и трусов в равной степени, как он уяснил на собственном горьком опыте. Наконец, незримый тет-а-тет закончился, и женщина отняла от уха изящную трубку нео-винтажного телефона, водружая ее на высокий аппарат. Металл радостно встретил керамику звоном, но это приветствие утонуло в ночной тишине. Синьора, не отрываясь, смотрела в лицо мужчины, отчего где-то в глубине его души затрепетала давно забытая жаркая неуверенность: он почувствовал себя школьником, который снова забыл дома форменный пиджачок. Женщина тем временем открыла ящик стола и чуть раздраженно бросила что-то в его сторону. Рефлексов гангстера хватило, чтобы поймать предмет – на удивление, тот оказался костяным гребнем. - Причешись. И ты опоздал. – Женщина сделала приглашающий жест рукой, и он вышел вперед, прямиком в белесый дохлый свет луны. Он знал, что теперь она увидит все, что ей нужно. Синьора с довольством приосанилась, с нее словно упало меховым манто двадцать лет за раз. – Но на этот раз я прощаю тебя. В коридоре с нарастанием зазвучала тяжелая поступь, по одним шагам можно было догадаться, кто идет в эту комнату – ночь принесла в покои королевы еще одного вассала. Огромный как скала, Лапиде открыл дверь и буднично пригнулся перед входом – иначе он просто не мог войти в проход. - Это правда, signora? – негр прошел к столу мимо мужчины, будто того и не было в комнате. Впрочем, для человека ранга здоровяка, это не сильно отличалось от правды. Ночной гость был всего лишь послушной тенью, ожидающей, когда ею захотят воспользоваться. - Я склонна доверять своим информаторам. Киркманн с дружком в гостях у Чедвика, его заметили у таксофона на улице, после чего он скрылся в том безвкусном здании. – Она присела на край дивана, в самой изящной позе из возможных, заняв собой и своими длинными ногами место на троих. - Вы велели продолжить наблюдение? - Разумеется. – Седой локон подпрыгнул, когда она повернула голову и вновь уперла жесткий темный взгляд в молчаливого гостя. – Но этого мало. Его пора убирать. При первой возможности. У нас больше нет времени играть в салочки. Он бездумно смотрел перед собой, прямо в голубое стекло окна, но услышал в голосе женщины все, что требовалось. Именно такими делами он и занимался. Когда он «запачкался» первый раз, чтобы только вступить в мафию, то лелеял надежду, что его ждет иная ниша. Но нужно быть честным с собой – клан раскроет твои сильные стороны и найдет место, которое подходит тебе больше всего. Его располагалось за спинами других, в темном сыром углу. Когда начинается неудобный шорох и все всё портят либо сроки поджимают, приходит он. Becchino. Гробовщик. Она подошла к его темной фигуре и положила руки на крепкие плечи, словно мать, провожающая дорогого сына в дорогу. Он не пошевелился и молчал, глядя мимо нее так равнодушно, как только мог. Правила уяснялись быстро: он должен быть лишен всего человеческого, включая страх, быть лишь ножом в руках клана. Оружие не говорит. Оружие не противится. Не протестует. Женщина осталась довольна – улыбка тронула ее тонкие точеные губы. Мягким движением она вытащила из его нагрудного кармана серый шелковистый платок и промокнула кровь на его губах, сочащуюся из десятка маленьких дырочек, наспех, но прочно стянутых грубой черной нитью. - В следующий раз будь аккуратнее. – Синьора заправила волосы за ухо и, сложив платок в треугольник, засунула его на место, но вместе с запиской, испещренной уборчивым почерком. – Когда-нибудь я прощу тебя за дерзкие слова, но к тому времени кровь иссохнет, а ты научишься делать это быстро и в кромешном мраке. Andare. – Едва он развернулся и двинулся к двери, ее голос вынудил его остановиться. – Без промахов, милый. Мужчина вышел из кабинета. Записка с указаниями холодила сердце. Сегодня он убьет детектива. Или умрет сам завтра. - Чем же будет заниматься сеньора Сельм, если мы сделаем за нее всю работу? – спросил Лапиде, усаживаясь на широкое кресло. - Тем же, чем и всегда: бесконечными истериками и игрой в свои воздушные замки, - женщина налила в крошечные сервизные чашки сладкий травяной чай и передала одну из них в огромную руку помощника. – Она не нужна мне больше. К тому же, я хочу устроить все до того, как эта un’oca привлечет своего мужа. Мужчина достаточно страдал за нее, чтобы еще и умирать от нашей руки. - Снова делаем доброе дело? – усмехнулся он, отпивая половину жидкости из крошечной посуды. - Да, освобождаем страждущих от оков брака, - весело засмеялась женщина в годах и подняла чашечку в знак успеха. Все снова шло по ее планам. - Кое-кто будет очень недоволен, что вы пользуетесь ржавым топором, - прервал ее триумфальные мысли басовитый тон мужчины. Губы синьоры скривились. - А кто-то спрашивает их мнения? Мальчишки никогда не понимали, что бизнес нужно вести быстро и решительно, поэтому все проблемы и роятся, как мухи. Их гудеж будет явно не моей проблемой, здесь совсем другие вещи в приоритете. - Именно по этой причине я всецело в вашем распоряжении, - Лапиде отставил чашку на стол и поднялся. – Вынужден откланяться. - Соглашусь, иди. Не хочу завтра плохо выглядеть, выход в свет, в конце концов. Распрощавшись с неофициальной начальницей, гангстер тихо покинул комнату, не забыв наклонить голову в знак прощания. Она лишь отмахнулась от него, с улыбкой скрываясь за плотной ширмой с богатой цветочной вышивкой. Правда, в лунном свете рисунок был больше похож на колючие заросли шиповника. *** Когда неприметная машинка Динелли взяла курс на Уильямсберг, Йан, наконец, успокоился. Пусть на короткое время, но у «корпуса» была хоть какая-то цель, к которой они планомерно шли. Зак мерно крутил баранку и угрюмо молчал. Он до последнего не хотел садиться за руль днем, но Динелли вынудил его «рулить, пока я буду планировать маршрут, а Киркманну свою ласточку я не доверяю». Ввиду неприятного принудительного вождения, белый пытался найти любой повод для недовольства. - Всякого… говна, - пробухтел он, перебирая в дверном кармане фантики от батончиков, гайки и, неожиданно, ржавые швейные ножницы с многочисленными сколами. – Вот тебе они зачем? - А ты не выебывайся, а за дорогой смотри, - закатил глаза ковбой. – Я ими болты подкручиваю. Отвертки-то нет. Под этот спорный аккомпанемент Йан уже полчаса корячился на заднем сидении, где, к слову, человеку его роста было тесновато, но Чед напрочь отказался двигать сиденье, так что высокий следователь ютился на диванчике, заняв всю его длину. Он не стал снимать обувь, прежде чем закинуть ноги на чистую коричневую кожу обшивки. Еще чего, месть – блюдо, которое подают пыльным на грязных подошвах. Стоило блондину едва-едва угнездиться в машине, как русый отвлекся от своих глубоких мыслей и махнул в сторону приближающейся заправки с мини-маркетом. - Тормози дилиджанс, приятель, сворачиваем. - Бак полный, - Ксански резюмировал это скорее для галочки, поскольку послушно прокрутил баранку, а автомобиль въехал на подъездную дорожку. Машина остановилась на прилежащей к станции парковке в том месте, куда указал дилер – тихий закуток, прикрытый кустами и трансформаторной будкой. Как только погасли огни фар, австралиец достал из под ног пакет и открыл его. - Прихватил из дома парочку вещей, без которых вам нельзя, - бросил он и вытащил на свет божий классическую широкополую шляпу. Головной убор шлепнулся на колени Заку. – Держи, химбо. Закария водрузил ее на голову и только отметил: - У меня нет пиджака. - Все у тебя есть, - волшебный пакет разродился длинным черным тренчем. – Я заказывал его по сети, но пришел на два размера больше. Как знал, что когда-нибудь пригодится. Приняв вещь в руки, белый открыл дверцу и вышел из машины, чтобы через две минуты вернуться обратно уже облаченным в маскировку. По мнению Киркманна, прикрытие было таким себе. - Ты считаешь, что шляпа и пальто каким-либо образом повысят наши шансы? – пробурчал он с заднего ряда. - Нет, конечно, я лишь отвлекаю внимание смотрящих от его лица и фигуры. Но это на всякий случай, поскольку, с учетом того, что я понятия не имел, кто этот мужик до вашего визита в колонию, без обид, Зак, - мимоходом брякнул ковбой, на что альбинос пожал плечами, - можно додуматься, что твой друг не слишком медийная личность. А вот ты наша проблема, Маленький принц. - То есть мне шляпа не положена? - Шляпа не поможет скрыть твои сияющие волосюшки с характерной ужасной стрижкой и плутовскую рожу. – Будто бы дождавшись, когда у копа в очередной раз щелкнет питбулья челюсть, Динелли спокойно отметил. – Ты издалека узнаешься всеми криминальными личностями, будем честны. Йан сложил руки на груди и откинулся на сиденье. - Превосходно, посижу в машине. - Еще чего не хватало, я не сунусь к китаёзам с одним копом, пусть даже с таким, еще раз без обид, Зак. Я, в принципе, придумал, как тебя замаскировать. - Сломать ноги и усадить на коляску с пледом? – на опережение спросил детектив, уже готовый к очередному оскорблению. Развернувшись к нему лицом и приложив руку к груди, Чед возмущенно ответил: - Ничего себе! Так ты обо мне думаешь? Я бы никогда в жизни не стал так делать. – Он ухмыльнулся. – У меня ведь нет коляски. Зато есть вот это. На колени полицейского приземлилась узкая пластиковая банка. Она была сильно заляпана чем-то со всех сторон, так что понять ее назначение Йан смог только тогда, когда покрутил ее в руках и перевернул лицевой стороной. В голубых глазах мелькнул животный ужас. - У нас нет выбора, дружок, - голос Чедвика, наблюдающего за личной трагедией в зеркало заднего вида, прозвучал для скандинава так фаталистично, словно палач зачитывал приговор на эшафоте. – Это действенный способ. И единственный - Мне нельзя такой… - обреченно прошептал мужчина, бездумно пытаясь оттереть с лица девушки на бутылке оттеночного шампуня иссиня черное пятно. – Давайте лучше я подстригусь… - А давай без «давайте», Киркманн. Время поджимает. Полицейский поднял глаза на друга, будто бы ожидая, что тот спасет его от ужасной участи. - Он будет сходить годами… Красный взгляд из-под шляпы только жалостливо прищурился. - Я свожу тебя потом к стилисту. Хорошему. - Помощь нужна? Ушки протереть? – казалось, голос дилера тоже выражал высшую степень сочувствия, но где-то за всем этим скрывалась смешливая вибрация, так что Йан всерьез предположил, что ассистирование Чеда может обернуться финальным штрихом в виде внезапных ножниц из рукава, а потому рыкнул что-то похожее на «не-ат» и вышел из автомобиля. Его длинные ноги быстро начали уносить мужчину в сторону заправки, но, по мере приближения к раздвижным дверям, к походке прибавилась доля уныния, так что в объятия дверей страдалец почти упал, пропадая из виду. Ожидание несколько затянулось. Закария поправил воротник тренча и коротко бросил. - Хорошая шляпа, кстати. - Агась. – Чед уныло пялился на закрытые двери мини-маркета. Молчание провисело в салоне недолго, поскольку он решил продолжить мысль. – Тебе идет. Кстати. - Я знаю, временами ношу шляпы. - Угу. - Но спасибо. - Не за что. - Она итальянская? - Конечно. Сначала я думал дать тебе что-нибудь попроще, но… Тут только «Борсалино». С немым одобрением полицейский провел рукой по тулье. - Надо же. - Выглядишь как правая рука дона. - Да что ты. - Серьезно. Киркманну и не снилось. Мужчины переглянулись и улыбнулись. Диалог казался исчерпанным, пока Зак не посмотрел в окно и сказал: - Зря ты так с ним. - Это ответная реакция, - фыркнул австралиец. – Он мне хамит. - Он коп. И не рад, что тебе сделали импровизированный отпуск. - Ты тоже. И первое, и второе. Крыть такой аргумент было нечем, так что белый замолчал, продолжая пялиться в окно. Вечер все больше вступал в свои права, заставляя исчезать с трассы усталые машины обывателей, но время от времени проезжали и те, кто не спят даже ночами – полиция, скорая, пожарные. В общем и целом картина носила умиротворяющий характер: Зак даже умудрился отвлечься от невеселых мыслей по поводу охоты на них мафии, как вдруг рядом оглушительно разорвался, как триста тонн тротила, смех Динелли. На Йана было жалко смотреть: черный цвет ему категорически не шел, подчеркивая все несовершенства лица, включая синяки под глазами и еще больше оттеняя скулы. Бледная кожа, и без того временами выглядящая нездорово, ныне и вовсе приобрела какой-то замогильный серо-голубой оттенок. Влажные и тяжелые, свисающие неровными прядями волосы, практически не колебались на ветерке, безжизненно ползая по щеке. Светлые ресницы окончательно потерялись в контрастах, так что в сторону машины смотрел пронзительный голый взгляд ледяных глаз. Многие бы сказали, что он стал похож на какого-то принца-эльфа из темного фэнтези, но Зак, скрепя сердце и мужественно пытаясь удержать мимику от искривления губ, признался себе быстро: он скорее видел здесь Гриму Гнилоуста, чем что-то мистически притягательное. - Господи, - борясь с истерикой, русый утер слезы и покрепче сжал переносицу, в попытке успокоить безудержный лающий смех. – Какой ужас… Надо было брать банку с коричневым. - Ах, так у тебя был выбор? – гневно повернулся к дилеру Ксански, но тот примирительно поднял ладони вверх. - Я не специально! Серьезно, я просто подумал, что черный более конспиративный, чем шоколадный. – Под неотрывным тяжелым взглядом копа, Динелли перестал подхихикивать и честно ответил. - Правда. Его взгляд был достаточно искренним: очевидно, что покрасить Киркманна действительно входило в план его маленькой шалости, но он, судя по всему, и правда не мог предположить, что жизнерадостный блондин станет похож на барабанщика дэс-метал группы. Еще секунду назад Зак хотел двинуть ему в целях воспитания, но теперь в этом не было никакого смысла. Задняя дверца тачки хлопнула чуть громче, чем стоило, когда внутри оказался последний пассажир. Зак старался не смотреть в зеркальце заднего вида, поскольку ему казалось, что колючий взгляд друга только и ждет, как впиться в его глазные яблоки с обвинениями в предательстве. Какое-то время троица молчала: Зак тихо дышал, смотря куда угодно, но не назад, Динелли спазматически задыхался на соседнем сидении, закусив губу, а задний ряд был погружен в могильное молчание. - Я похож на советника Теодена из «Властелина колец». – Проскрипели сзади, и Чед снова сложился пополам, на этот раз в беззвучном хохоте. – Смешно тебе? Смейся, Динелли. Смейся. Скоро мы все посмеемся. - Давай без зловещих предсказаний будущего, - улыбнулся Ксански и завел машину. - Нет, теперь я только этим и буду заниматься. Мне кажется, я увидел уже несколько призраков в кабинке, да и ворон стало больше, не находишь? Смех потихоньку угас, и, в конце концов, Чедвик посмотрел в зеркало, откуда на него пялилась мрачная фигура. - Извини, правда. Я могу хоть чуть-чуть, но исправить это. Хочешь? - Надеюсь, это машинка для стрижки. - Не совсем. – После короткого бряцания в бардачке, на задний ряд сунулась загорелая рука, держащая флакончик черной туши. Альбинос подумал, что сейчас он окажется в эпицентре горячей точки, потому что со второго ряда донесся долгий глубокий выдох, которому не хватало только дыма или блеклого огня для антуража, но тонкая кисть Киркманна забрала косметику, а после послышался характерный хлопок открытой тубы. Тушь сделала чудо и превратила Йана из умертвия в персонажа аниме, что можно было считать успехом лишь отчасти, но он будто бы обрел чуть больше спокойствия и, закончив с макияжем, спросил, профессионально стирая крошечные черные пятна под глазами ногтем: - Уже семь вечера, мы на полчаса опоздали к назначенному времени. Для справки. - Поверь не страшно, я придумал другую стратегию, получше, - ковбой в очередной раз взлохматил челку и защелкнул крышку на зеркале козырька. – Голодные? Знаю хорошее местечко для ужина. Азиатское. Его красноречивое подмигивание говорило само за себя, так что Йан лишь кивнул и растворился во мраке салона, а Зак дал по газам: автомобиль поехал вперед, в Уильямсберг, не подозревая, что через три машины от них, дыша жаром двигателя, неотрывно следовал тайный молчаливый спутник. Чед не соврал: маленькая китайская забегаловка со старинной англоязычной вывеской в стиле «Утка нож обед» явно пустовала, даже не мечтая о наплыве клиентов. В крошечном зале на четыре стола уныло жужжал потолочный вентилятор с широкими лопастями, разнося тяжелый запах жженого прогорклого масла с красным перцем по всему помещению. Когда трое мужчин вошли в дверь под перелив дверного колокольчика, ни пухлый китаец у стойки, ни престарелый азиат за дальним столом не обратили на них никакого внимания. Динелли сразу направился к крайнему столику и уселся на угловой стул, расположенный прямо на стыке окна и внутренней стены. Йан приметил, что прямо над этим местом висел традиционный тканевый плакат с изображением монаха, поднимающегося в какой-то храм. Чед тихо развернул хлипкий стульчик под небольшим углом, так что теперь смотрел прямо на старика, неаппетитно уплетающего омерзительную на вид жирную утку. Все это явно имело определенный смысл, а потому бывший блондин решил, что разумнее будет прикусить язык и плыть по течению. Переглянувшись с Заком, явно пришедшим к таким же выводам, он сел на оставшийся свободный стул и стал ждать. Через пятнадцать минут грузный китаец вышел из-за своего прилавка и подошел к троице, вытирая руки о заляпанный желто-серый фартук. Потерев сальную нездоровую кожу лба, давно изъеденного буграми прыщей, он спросил: - Чего желаете? В ответ Динелли медленно, прищурив один глаз, развернул на столе сотейник с соевым соусом не первой свежести так, чтобы носик указывал прямо на дверь в кухню и протянул: - Еда должна быть в ра-а-адость, поэтому принесите нам то же самое, что ест почтенный джентльмен за четвертым столом. Азиат равнодушно кивнул и удалился на кухню. Начался новый виток ожидания, сопровождающийся только редким чавканьем со стороны старика. Йан мельком тряс коленкой и попеременно бросал взгляды на своих коллег: Ксански казался спокойным внешне, но долгое знакомство с ним выдавало детективу, что медитативное поглаживание правой ладони большим пальцем левой руки тут неспроста, и друг внимательно слушает каждый шорох. Чед же развалился на поскрипывающем стуле и будто бы дремал, но трепещущие ресницы также не оставляли сомнений в настороженности дилера. Томительную жвачку времени прорезал шуршащий звук затертой шторки. Продавец показался в узком дверном проеме только затем, чтобы вновь удалиться в глубину служебного помещения, оставив проход открытым. Динелли тут же поднялся. - Идем. Ни слова. – Коротко отрезал он и направился в вонючий кухонный закуток. Уголок для готовки действительно оказался небольшим: Йан и не заметил, как они миновали разгоряченные душные плиты и ванночки кипящей коричневой жижи, неуловимо пахнущей подсолнухом. Паркая комнатушка сменилась холодильной комнатой с пожухлыми овощами и мясными полками, слыхом не слыхавшими о товарном соседстве, но круглый азиат упорно вел их вперед. Вскоре распахнулась задняя дверь здания, и провожатый вывел гостей в темный закуток подворотни. Едва Ксански, закрывающий шествие, спустился с крылечка, дверь за ними захлопнулась. Копы и дилер остались одни во мраке улицы. Несмотря на то, что они все еще находились в Нью-Йорке, создавалось полное ощущение, что это место не имеет со Штатми ничего общего. Грязный асфальт пестрел красно-белыми упаковками еды на разной степени разложения, а кое-где мелькали крупные крысы, отъевшиеся на паназиатской кухне. Кроме двери, из которой они пришли, больше входов в округе не наблюдалось. Это показалось скандинаву, как минимум, странным, а, как максимум, жутко подозрительным. Желая поделиться своими мыслями с напарником, он впился в Зака глазами и выдохнул, создав естественный, но привлекающий внимание звук. Белый чуть дернул бровью и всмотрелся в стену пристальнее, как бы намекая, что в каменной кладке позади Киркманна есть на что посмотреть. Проследив примерную траекторию его взгляда, временный брюнет внимательно пробежался по неровным кирпичам взором, пока натренированный взгляд не остановился на выщербленной дырке. А потом на еще одной, и еще. Все стены за ними были сплошь покрыты пулевыми отверстиями. Следователю показалось, что кое-где в глубине лунок холодно поблескивают, как подслеповатые зрачки, старые капли металла. «Надо же, как удобно», - подумал Йан и поднял голову вверх, как раз туда, куда с самого начала неотрывно смотрел Динелли. Как и ожидалось, сверху располагались простые железные балкончики, коих в Америке было на каждом доме. Гораздо интереснее выглядела складная лестница, ныне поднятая наверх. На ее обшарпанной зеленой ножке развевалась под редкими потоками ветра изодранная на лоскуты красная лента. Со скрипом поднялась оконная рама, и в ней показалось крепкое плечо человека. Он не высовывался на улицу, а потому снизу можно было увидеть только часть голой руки и волевого подбородка. Руки наблюдающего были характерно опущены, так что полицейским нетрудно было догадаться, что одно неверное движение обеспечит им быструю пулю в любое место в зависимости от меткости мужчины. В тишине подворотни прозвучал один вопрос: - Восемью три? - Двадцать один, приятель, - не задумываясь, ответил австралиец. На его лице не было обычной радушной улыбки. В воздухе повисло напряженное молчание. Йан видел, как рядом напрягается альбинос, которому казалось, что ситуация начинает выходить из-под контроля. Но тут мужчина в окне спросил снова: - Кто вы? - Динелли. Есть разговор. Окно опустело, забирая человека в свои мрачные объятия. На этот раз долго ждать не пришлось: веревка, тянущаяся из окна и удерживающая лестницу, развязалась, и тяжелая подъемная конструкция с грохотом ухнула вниз, снисходительно предлагая посетителям подняться. Чедвик повернулся к копам и ободряюще подмигнул, цепляясь за лестницу. Полицейским ничего не оставалось, кроме как двинуться следом. Едва они оказались наверху и пролезли в услужливо оставленное открытым окно, на троицу со всех сторон ощерились черные дыры пистолетных дул под аккомпанемент взводимых курков. В комнате отсутствовало хоть сколько-нибудь приемлемое освещение, но даже в таком полумраке становилось ясно, что численное превосходство явно на стороне хозяев поля. Йан молча стерпел грубые руки, охлопывающие его одежду очень тщательно, пусть и знал, что, по большому счету, смысла в этом никакого нет, ведь дилер настоял, чтобы все оружие было оставлено в машине, дабы «не злить и без того вечно заведенную нацию Мулан». Видимо, удостоверившись, что визитеры пришли с мирными намерениями, китайцы разошлись в стороны, пропуская мужчин вперед. Там, в проеме открытой двери, стоял тот самый человек с автоматом, терпеливо ожидавший конца досмотра. Он двинулся вниз по лестнице, куда-то вглубь дома, едва понял, что обязательная процедура окончена и не потрудился проверить, не потеряются ли где-то позади его подопечные. Но, на счастье следователей, Динелли, судя по всему, не первый раз захаживал в этот дом и без заминки направился следом за автоматчиком. Китайский тонг постарался превратить чуждую ему планировку здания во что-то, напоминающее знакомые стены, всеми силами. В большом холле, куда в итоге спустились трое «итальянцев» и постовой, тут и там стояли крупные и явно дорогие вазы, по стенам висели красные полотна и гравюры древних мастеров, а мебель, явно вывезенная с исторической родины, странно воспринималась в этом инородно-традиционном интерьере. Йан осторожно оглянулся и понял, что мужчина с тяжелым оружием ушел, оставляя их одних в комнате. Он еще не был уверен, что стоит открывать рот, но вопрос решился сам собой: - Не нужно оваций, - шепнул своим надзирателям Чед и с ухмылкой прошел вперед, присаживаясь на низкий деревянный диван в рыжих бархатных подушках. - И что теперь? – так же тихо осведомился Ксански, подойдя к резной спинке и чуть наклонившись к сидящему внизу фальшивому боссу. Киркманн присоседился рядом с другом, так что теперь русый выглядел в два раза внушительнее со своей свитой. - А теперь, мои дорогие коллеги, мы подождем, пока к нам выйдут пообщаться. Себя я обозначил, остается надеяться, что все пройдет гладко. Судя по всему, китайцы относились ко времени очень по-конфуциански, поскольку выходить к ним особо никто не торопился. В красноватом тусклом свете у Йана начала болеть голова, поэтому все свое внимание он сосредоточил на единственной вещи, производящей хоть какой-то яркий блеск: золотое кольцо на руке оззи волнами переливалось мерцающим мягким сиянием в такт мерному перебору его пальцев на коленке. Это размеренное зрелище заставило крашенного потерять концентрацию, так что шумные шаги в коридорах он пропустил мимо ушей. Открытие дверей и вхождение в комнату пятерых человек стало для детектива сюрпризом нейтрального характера, знаменующего только то, что ожидание, наконец-то, закончилось. Но вот резкое прекращение движений чужих пальцев и их неровный нервный сбор в задумчивый кулак имело гораздо более ярко выраженную неприятную окраску. Словом, реакция Динелли ему очень не понравилась. Подняв свои удлиненные водостойкие ресницы, черноволосый рассмотрел человека в центре. Пергаментное лицо бандита улыбалось той самой улыбочкой, которая не сулила абсолютно ничего хорошего. Из отличительных черт мужчины выделялись только высокие скулы, тонкие усы, что бывают только у азиатов и странная форма уха. Присмотревшись по-внимательнее, копу стало очевидно, что от ушной раковины осталась ровно пятьдесят процентов – мочка и нижняя половина были явно срезаны принудительно. Человек, несмотря на увечье, хорошо выглядел в своей бордовой водолазке с высоким горлом и отутюженных черных брюках. - Чедвик Динелли. Давно мы не принимали в наших стенах вашу диаспору. - Повода не было, мы же держим нейтралитет, Ченсю. – Чед говорил уверенным властным тоном, что сильно шло в разрез с его обычным поведением, так что Киркманн даже воспарил духом и понадеялся на удачное завершение авантюры. Мафиози же продолжал. – Я удивлен тебя увидеть, честно признаюсь. Не думал, что «посохи» теперь занимаются переговорами. - Нет, не занимаются, конечно же. Работа посоха по-прежнему проще и грязнее. – Усмехнулся китаец. – Но все меняется, полтора года прошло, господин Динелли. Теперь я здесь «управитель». Светлые брови дилера взметнулись в легком удивлении, а губы тронула мягкая улыбка, будто эта новость его приятно порадовала. Вот только побелевший от нажима ноготь на руке говорил об обратном. - Надо же, поздравляю с повышением. Жизнь, временами, так удивительна. И неожиданна. Я думал, это место достанется Юнксу. - Все мы, все мы. Ченсю скорбно кивнул в сторону и чисто символически развел руками. На тумбе у стены покоилась очень характерная закрытая ваза, обставленная желтыми цветочками и благовониями. В неярком свете и с ракурса Киркманна было заметно, как печально дернулась скула у их с Ксански «лидера». - Мои соболезнования. - Благодарю. Такая потеря для нас. Скорбь оказалась наигранной, поскольку лицо мужчины приобрело очень недвусмысленные жесткие очертания. Китаец, будто бы невзначай, обронил: - А ведь ловко вы сюда прошли. Йан мельком зыркнул на Зака и встретился с его внимательным алым глазом, по чистой случайности также посмотревшим на него. Ситуация явно накалялась. - Я с почтением храню в памяти знания, предоставленные мне властью вашего тонга. – Несмотря на явно хромающие переговоры, голос оззи профессионально сочился галантным равнодушием, в исключительном британском стиле. - Разумеется, вот только… - Мужчина кивнул, было, но тут поднял руку и покачал пальцем в воздухе так, словно силился что-то вспомнить. Йан успел заметить отсутствие на его руке мизинца. Колючий взгляд Ченсю уставился на австралийца. – Времена изменились, господин Динелли. Вам здесь больше не рады. По залу зашуршали осторожные шаги, а по, и без того, мрачным деревянным стенам поплыли тени рядовых членов банды, как щупальца расползавшихся от центральной фигуры руководителя. Китайцы рассредоточивались по комнате, так что, по мнению следователей, попытку достать информацию можно было уже считать провалившейся. Судя по всему, дилер пришел к похожему выводу и ныне пытался спасти положение всеми доступными способами. - В таком случае, не вижу смысла более злоупотреблять гостеприимством в доме мастера, - с достоинством отметил он и поднял руку, будто бы призывая подчиненных готовиться к отбытию. Вот только и Зак, и Йан обернулись к двери сзади, которую очень вальяжно заблокировал собой один из людей высокопоставленного лица банды. На его шее, прямо из-под воротника рубашки, щерился в злобном оскале дракон, будто бы демонстрируя то, что не читалось на лице мужчины с оружием. - Более того, господин Динелли, - продолжал управляющий, игнорируя чужую примирительную фразу, - вы здесь ныне нежелательны ввиду посвящения вас в наши… таинства. - Что ж, это тем более означает, что нам стоит покинуть великодушный дом, дабы не оскорблять его своим присутствием, - утверждая позицию, Чед поднялся. Но едва он встал на ноги, на троих чужаков поднялось несколько стволов. Оружия у копов не было, так что смысл в обороне терялся, и оставалось лишь сделать вид, что они выполняют священный долг телохранителей, защищая босса. Но и это получалось не слишком успешно, поскольку от Чедвика их отделял идиотский диван. Самого мафиози сложившаяся ситуация, видимо, не слишком беспокоила, поскольку он не растерял присутствия духа и даже не сдвинулся с места под циклопическим взглядом пушек. Рассматривая Ченсю в упор с равнодушной ленцой, как умеют смотреть только те, кто долго жил в Средиземноморье, Динелли со снисходительным умилением произнес: - Кем ты себя возомнил, раз считаешь, что имеешь право угрожать мне, вшивый щенок? Знай свое место, ты говоришь с сыном Балтассаре Динелли. Лицо китайца приобрело сочный багровый оттенок, а вот Киркманн почувствовал, что кровь одним махом ухнула от головы к ногам, словно кто-то нажал кнопку слива где-то у основания шеи. После такого неизбежно должна была начаться перестрелка, но Ченсю не дал отмашки, лишь прошипел сквозь зубы: - Сын? Ты всего лишь приемыш и ничего не стоишь в масштабах клана. – Почти синхронно щелкнули курки на пистолетах китайцев, как агрессивная колония крабов на берегу залива. Чедвик еще выше приподнял подбородок и расслабленно улыбнулся, снизу вверх оглядывая китайца в бадлоне. Наконец, в тишине гостиной раздался его мягкий дружелюбный тон: - У тебя есть десять секунд до того, как я сочту происходящее как оскорбление меня лично и моей семьи. На сколько еще отрезанных пальцев ты успеешь наговорить за это время, как думаешь? Сорвавшись с места, азиат подошел вплотную к русому и рыкнул: - Когда ты умрешь, итальянцам будет не до бизнеса, и триада займет всю нишу в торговле. Мой тонг наконец придет к величию, как и подобает. - Когда я умру, сюда придет весь Рим в полном составе. - Тогда мы встретим ваших грязных псов с честью. Взглянув куда-то в потолок, будто прислушиваясь, Чед приблизился к изувеченному уху китайца: - Думаю, что сегодня ты доигрался в гангстера. На лестнице послышалось серьезное оживление, и дверь распахнулась с такой силой, что едва не ударилась о стену. В комнату вошел мужчина в годах, при виде которого присутствующие в комнате члены преступной группы опустили оружие и поклонились. Черный костюм сидел на почти старике отлично, скрывая его года, как сами китайцы скрывают Запретный город. Ченсю развернулся к вошедшему и точно так же смиренно склонился, пока человек двигался прямо в его сторону. Но стоило ему вновь выпрямиться перед мужчиной, как зал огласил звук звонкой пощечины. Теперь «управитель» тонга молча смотрел в пол, пока на его лице расцветал маковый след от ладони, а по лбу елозила выбившаяся тонкая прядь волос. Зрелый китаец уронил только одно слово «прочь» на родном языке, и Ченсю ретировался туда же, откуда пришел. Едва он удалился, Динелли вежливо кивнул новому лицу. - Большая честь для меня, господин Ли Хай. - Я вынужден принести извинения за моих людей перед вашей семьей и вами, юный господин Динелли. Надеюсь, этот инцидент не наложит тень на наше мирное соглашение? – спросил лидер тонга и махнул рукой. Атмосфера в зале сразу же приобрела уютный характер, а из углов, как муравьи, выбежали суетливые девушки, расставляя по столам и полкам курильницы и чашечки. - Я очень отходчив, особенно перед ликом самого «мастера горы», - продолжал профессионально вещать Динелли, присаживаясь на диван, но уже напротив первого лица в чужой банде. - Какая необходимость привела вас сюда? – Ли Хай откинулся на подушки, пока вокруг него хлопотали невесть откуда взявшиеся женщины, разливая чай и зажигая благовония. – Кроме того, вы ведь только вернулись в мир? - Не удивлен, что вы слышали об этом, - Чедвик сдержанно улыбнулся, принимая маленькую пиалу чая их рук миниатюрной китаянки. - Слухи подобного формата быстро разносятся в наших кругах. Особенно, если касаются личностей вашего калибра, юный господин. - Это лестно. И весьма неудобно для работы. Китаец засмеялся, погладив красивую седую эспаньолку. - Соглашусь. И все-таки? - Не буду тратить больше вашего времени, чем уже потратил, потому скажу как есть: бизнес. Едва вернувшись в строй спустя год, так скажем, удаленного бытия, я навожу справки. Только и всего. - И какого же рода… справки вы наводите? - Не хотелось бы случайно влезть в чьи-то новые проекты, которые я пропустил. Светящийся наркотик, например. О нем никто ничего не может сказать, вот я и подумал… - Я знаю об этой вещи. Уникальной, если не сказать иначе, - китаец внимательно рассматривал фарфоровую чашечку с мутным зеленым напитком в руке, чуть вращая ее. – Почему вы подумали, что это наша сфера интереса? - Скажем так, некоторые наводки указывают на руку триад. Несмотря на возраст около шестидесяти или семидесяти, отчего глаза Ли Хая обрели неизбежные «гусиные лапки», можно было быть уверенным, что этот черный взгляд улавливает каждое переменчивое движение на лице собеседника. Но улавливать было нечего: Чедвик отхлебывал чай, рассматривая гувернанток, неподвижно стоящих у стены с покорно опущенными головами. Его простая, как угол дома, энергетика не поддавалась глубокому анализу и, видимо, именно по этой причине люди обычно и рассказывали ему то, что он хочет. Престарелый дракон отставил плошку и со смешком улыбнулся. - Этот товар мы не производим, юный господин Динелли. Я прослеживаю ход ваших мыслей. Рынок этой страны не резиновый, и мне не выгоден конфликт с вашей династией. По крайней мере, пока. Так что вот вам мое слово, которое я держу уже много лет: на «базаре» Китаю принадлежит героин. Иного мы не продаем. - Это именно то, что я надеялся услышать, - довольно кивнул Чед. Казалось бы, беседа себя исчерпала, но тут китаец, зажигая сигарету, загадочно произнес: - Вас и правда давно не было дома. - На что вы намекаете? – фраза без контекста заставила русого пристально посмотреть на курильщика. - Я лишь делюсь с вами известными нынче слухами. Поговаривают, что «свет в бутылке» непростая итальянская вещица. Быстрое привыкание, немаленькая цена. Очень европейский подход, чтобы легко поглотить рынок. Но американцы не работают так вычурно, со стилем. Честно говоря, у меня были бы некоторые претензии к вашему клану, если бы продажа быстро не свернулась ввиду смертности контингента. - Теперь у меня встречный вопрос: почему вы подумали, что это сфера интересов моей семьи? - А разве есть иные монополисты на рынке Большого Яблока? Задумчивое молчание пуховым одеялом опустилось на людей в комнате. Ли Хай допивал свой чай, Чед свел брови и продолжал пялиться на равнодушных кукольных служанок, а сзади него стояли полицейские, переваривая полученную информацию. Судя по всему, триад можно было исключить из данного уравнения, а это значит, что единственной зацепкой для расследования до сих пор оставалась исключительно семейка ковбоя, причем каждый новый кусочек пазла только подтверждал эту теорию. Погруженные в свои мысли, копы и не заметили, как Динелли что-то сказал и поднялся. - Я был рад приветствовать вас в своем доме, - мило заключил «мастер горы», но прибавил. – Говорят, что тем милее встреча, чем реже она происходит. - В нашей работе это особо справедливо. – Ковбой вновь аккуратно склонил голову и снова, не удержавшись, стрельнул глазами на азиаток. - Вам так понравились наши девушки? - Женщины как цветы, нельзя не наслаждаться ими при возможности. - Я могу подарить вам одну из них в качестве извинений за недавнюю сцену, - лидер поднял, было руку, но австралиец мотнул головой. - Благодарю, но то время, когда я принимал такие подарки, прошло. Ваша информационная помощь в моем вопросе была гораздо ценнее. - Воля ваша, - китаец развернулся и направился к двери. Судя по тому, как за ним ушла вся прислуга, а в дверном проеме снова появился человек с оружием, Киркманн понял, что аудиенция закончилась. На обратном пути их никто не досматривал, да и в целом рядовые не чинили «итальянцам» никаких препятствий к выходу, будто бы наоборот, желая как можно скорее от них избавиться. Едва Ксански последним спрыгнул с лестницы в подворотню, железная подруга снова уехала наверх, в импровизированную Поднебесную. Дверь в забегаловку открылась не сразу, и Йан грешным делом подумал, что папа-дракон все же дал своим детишкам отмашку решить вопрос с мафией по-тихому, но тут засов на железной двери с лязгом отворился, и на троицу воззрился все тот же грузный повар. По какой-то причине его неприятное круглое лицо принесло детективу огромное душевное удовлетворение. Но, видимо, чуть меньшее, чем Закарии, поскольку белый практически пулей влетел в холодильную камеру впереди всех. Мотнув головой с ухмылкой облегчения, черный детектив занес ногу на крыльцо и услышал его: звук единственного выстрела, пусть и приглушенный, невозможно было спутать с чем-то другим. Повернувшись назад, он увидел лишь равнодушное лицо русого, проплывающего мимо него вглубь кухни. Стоя здесь, в грязной подворотне, пропахшей чем-то кислым и жирным, он не мог заставить себя двинуться вперед. Где-то там, в недрах дома только что окончилась одна жизнь, а он, полицейский, не имел ни малейшей возможности что-то с этим поделать. Никакого наказания не будет, торжества правосудия не произойдет. - Доигрался. – Киркманн не слишком удивился, когда обнаружил у себя за спиной Динелли со скрещенными на груди руками. В зеленых глазах дилера не читалось ни тени эмоций. В памяти следователя живо всплыли образы этого человека с расчетливой и выверенной речью, который был так не похож на того, кто выводил его из себя бесконечной клоунадой. Две стороны одной монеты не сопоставлялись между собой, словно существовало два Чедвика Динелли, один из которых был рожден решать жестокие дела, а предназначение другого стояло под вопросом. Рассматривая это рубленное загорелое лицо с горящими на нем запавшими глазами, с еще не сошедшими следами борьбы, Йан, возможно, впервые признался себе, что у мафии была веская причина терпеть его столько лет. Клоунада когда-нибудь заканчивалась, но этот взгляд никуда не девался. Он был здесь всегда, видел десятки выстрелов как этот, ведь именно такая жизнь, по сути своей, и была его рутиной. Человек, обыгравший его с утра в карты и показывавший язык, как шаловливый ребенок, привык к совсем другой жизни и все равно умудрялся сохранять амплуа легкомысленного повесы. Динелли всегда было чем-то большим, чем Йан хотел замечать. - Пора двигать, ты напрягаешь постового, - бросил зеленоглазый мафиози и удалился в помещение. Напоследок, скандинав посмотрел в небо. На улице темнело, прямо как и на душе у детектива. Едва за отставшими захлопнулись двери автомобиля, Зак, с редкой для него восхищенной улыбкой, повернулся к сидящему рядом с закрытыми глазами австралийцу. - Самый красивый блеф в моей жизни. Да ты просто кремень, как я посмотрю. - Нет, меня чуть инфаркт не схватил. – Вяло ответил ковбой, только сильнее сводя брови. - Заметно не было, - резюмировал сзади голос крашенного. - Если бы было заметно, мы были бы мертвы, - уронил комментарий Чед, и в салоне моментально стало совсем не весело. В попытке развеять унылый настрой, Йан протянул: - Ну, по крайней мере, у нас теперь есть подвижки в расследовании, м? - Какие? – зеленые глаза гневно посмотрели в зеркало заднего вида. – Что в итоге моя семейка виновата? Это ты называешь подвижками? - Для начала я хотел сказать, что мы точно знаем, что это не китайцы, но, если наш разговор неизбежно сворачивает в это поле, то… - Все, закрой рот. – Глаза со светлыми ресницами закрылись, а в воздухе рубанула ладонь. – Пожалуйста, Киркманн. Дай мне подумать. Машина продолжала вызывающе стоять у кафе, что действовало на нервы белому водителю. Чуть подождав, он осторожно поинтересовался: - Едем куда? - Обратно. – Шикнул русый, массируя виски. Под вибрирующее раздраженное молчание Зак завел тачку и медленно отчалил, уводя автомобиль по сизой от сгустившихся сумерек дороге. Примерно в это же время поместье итальянского клана проживало обычный вечер: Ромильда со своей невесткой уехали в театр, тетя Франческа курлыкала над мольбертом на застекленной веранде, откуда-то сверху доносились злобные крики Эдды и Винченцы, Балтассаре заперся у себя в кабинете с бухгалтером, а Калисто и Казимир уже сутки в принципе не появлялись дома. Жизнь текла своим чередом, и только для Луки, валяющегося на кровати, день тянулся мучительно долго. Он отказался ехать с матерью и бабушкой на оперу, несмотря на то, что давно положил глаз на эту постановку в рекламном проспекте, но теперь, с периодичностью в две минуты проверяя экран взломанного айфона, юноша понимал весь смысл фразы «спроси себя: нужно ли тебе это, или ты просто это хочешь». Осознание того, что отец и дядя находятся в неустанном поиске, держало его в тонусе, не давало расслабиться. Мучительные часы он ощущал себя натянутой струной, готовой порваться в любой момент, поскольку Лука почти физически чувствовал время, с болью протискивающееся сквозь его тело, как игла медленно и туго пробивает мочку во время прокола, а у него так и не созрело ни малейшего плана в операции спасения. Юноша в очередной раз рассматривал рисунок на потолке из вензелей и веточек и кипел от злости на самого себя: подумать только, сын влиятельной преступной семьи не мог решить вопрос, который, для таких, как он, является приоритетным. В будущем, когда он займет высшее место в иерархии следом за отцом, ему придется решать исключительно подобные проблемы, а все, что Динелли-младший мог сейчас сделать – это беспокойно ворочаться на атласном покрывале с пустотой в голове. Самоедство продолжалось уже несколько часов к ряду, так что юноша успел устать от себя самого и даже, к своему стыду, провалиться в дрему, но классический «яблочный» звук уведомления прозвучал как выстрел стартового пистолета и заставил его подорваться на месте так, будто несуществующие соперники рядом уже сорвались с места, убегая вперед по треку. Схватив гаджет двумя руками, он сумбурно задергал пальцами по экрану, пытаясь как можно скорее разблокировать его. Едва смартфон запустил нетерпеливого временного владельца в привычный интерфейс мессенджера, стало очевидно, что в отцовском чате с Казимиром наступило некоторое оживление. Открыв вкладку, Лука прочел короткий диалог, начатый дядей-немцем: «- Разворачивайся на Уильямсберг. Засек. - ОК. Буду через минут 50. - Блок на узкие мой. Загоню. Мосты в приоритете. - .» Лука рывком поднялся и забегал по комнате, как безголовая курица. Он не мог теперь попросить помощи у Эдды, поскольку она бы предложила устроить облаву как в ее любимом «Джоне Уике» и первая нырнула венецианским дельфином в машину. Но он не мог допустить, чтобы все узнали об участии тети в этой истории, это бы здорово подставило ее перед дедом, которому такой шаг поперек его воли уж точно пришелся бы не по душе. Теперь юный мафиози полагался на самого себя, а потому, глубоко вдохнув, он подскочил к тумбочке у кровати и так сильно дернул ее ручку, что ящик чудом не вылетел из своего гнезда. В пустом шкафу лежал только один предмет. Мрачно блестящий под искусственным светом, классический итальянский пистолет, «нежная Беретта», как его называл Калисто, был подернут тонким слоем пыли и будто бы даже скользнул вглубь ящика, прячась от внезапно упавшего на него света. Лука не вынимал оружие с того самого дня, как отец просто вынудил его отправиться на ближайший пустырь, чтобы пристрелять свой подарок. Выхватив неожиданно легкий черный ствол, который раньше казался ему непомерно тяжелым и громоздким, парень проверил магазин. Так и есть, в обойме все еще болталась пара-тройка не отстреленных патронов. Другого боезапаса у молодого человека и не водилось. Запрятав пушку под полу пиджака, юноша выбежал из комнаты и понесся прямиком в гараж. У Динелли, разумеется, была обширная коллекция автомобилей, но парень с отчаянием отметил, что на своих местах отсутствовали те самые быстрые машины, которые были бы сейчас кстати в этой гонке со временем. Лука от бессилия готов был даже взять одинокий мотоцикл, томящийся в дальнем углу, как вдруг на периферии глаза мелькнул знакомый синий бампер, призывно выглядывая из-под зеленого чехла. Не веря в то, что видит, он тупо уставился на косое плексигласовое око. Он знал эту машину: отцовский «Мазерати Корса» отправился на срочный ремонт пару месяцев назад, чем вызвал бурю негодования Калисто, выраженного в постоянном бубнеже на тему затяжной длительности сервиса. То, что спорткар так кстати, наконец, вернулся в гараж, стало для Луки подарком, сравнимым только со скрижалями завета для Моисея. Он подбежал к затянутому полотну и сдернул его на пол рядом. Несомненно, это был тот самый автомобиль, повторных в семье Динелли не водилось. Привычно в таких случаях, ключи лежали в углублении между лобовым стеклом и капотом, и через пару мгновений темная, как океанская лагуна в ночи, железная лошадка уже неслась с лонг-айлендской Лорел Холлоу самым коротким путем из возможных. Женщина в навигаторе самозабвенно вещала, сколько километров нужно проехать водителю, но парня это не слишком заботило: он уменьшил масштаб карты и прикинул путь: с Уильямсберга можно было исчезнуть многими способами, но дядя Каз был прав. Мосты являлись приоритетом для людей на машине, а самым очевидным вариантом, разумеется, оставался Уильямсбургский мост. Но интуиция упрямо подсказывала Луке, что именно этот план побега сорвется в последний момент. Пораскинув мозгами и в очередной раз пролетая мимо ворот какого-то соседского поместья, он переставил маячок конечной точки к Манхэттенскому мосту. Он не мог назвать причины, просто знал, что именно там ему стоит оказаться через чертов час пути. Юноша сильнее вжал в пол педаль акселератора. Пока в Уильямсберг со всех сторон съезжались преследователи, святая троица из двух детективов и дилера стояла в маленькой пробке, образовавшейся на Флашин-авеню. Музыка в салоне не играла, поскольку ее в любом случае перекрывал бы оглушительный шум с Бродвея, и Ксански, все так же сидящий за рулем, уже примерно прикидывал, где можно свернуть со злополучной большой улицы, чтобы хоть немного продвинуться в сторону заданного направления. Он никогда не понимал, по какой причине так необходимо ставить мюзиклы на столь поздние часы, чтобы толпы людей собирались под ночным небом и злобно гудели друг другу по любому поводу, когда на верхних этажах немногочисленных жилых зданий кто-то пытался спать. Либо действительно спал, но, скорее всего, под самыми мощными седативами в истории фармацевтики. После очередного взрыва фанфар из бессовестного театра, Зак больше утвердительно заявил, чем спросил: - Я сверну на Марси, если никто не возражает. – Это был чисто риторический недо-вопрос, поскольку Йан сзади давно не подавал признаков разумных существ, а Динелли неопределенно промычал что-то из сложенных на торпеде на манер гнезда рук. Веселый музыкальный «треугольник» Нью-Йорка был пройден почти наполовину, когда Чедвик вдруг вскинул голову с широко распахнутыми глазами и шепнул что-то вроде «ну конечно». - М? – на заднем сидении вновь зародилась жизнь, а чуть взлохмаченная черная голова показалась между сидениями. – Запахло мыслями. - Да я все думал о словах триадского, касательно «итальянского стиля» и прочего в этом духе, - начал ковбой, но, посмотрев на Киркманна, вдруг остановился с открытым ртом и помахал рукой. – Нет, не так, давай сначала. А то у тебя такое мятое лицо, что, боюсь, ты не очень воспринимаешь нелинейные размышления. - Да, как по букварю, пожалуйста, - согласился скандинав и красноречиво зевнул. - В самом начале Хай сказал, что я давно не был дома, - начал русый удерживая пальцами щепотку. Нехарактерный для его явно инородной средиземноморцам натуры жест выглядел так очаровательно комично, что Киркманн невольно улыбнулся, но Динелли не обратил на это никакого внимания. – В контексте нашего разговора это может и звучало вполне логично и без тайных смыслов, но если долго и методично обсасывать эту цитатку, стоя в пробке под тему из «Кошек», пущенной по шестнадцатому кругу, то некоторые идеи неизбежно возникают. - Так, - коротко показал свою заинтересованность Закария, с воодушевлением сворачивая на более тихую и свободную Марси-авеню. - Я пытался прикинуть, кому в доме в принципе могла придти идея подобного препарата, и, честно говоря, тут и начались проблемы, - австралиец продолжал рассуждать вслух, рисуя одному ему видимые схемы пальцем на торпеде. – Ваша «светяшка» - это синтетика. Отец в принципе не любит химию, поэтому если что-то и берет под личный контроль, это в основном натуральные растительные вещи, типа кокаина. Мой брат в большей степени покровительствует новым веяниям и может время от времени проворачивать вещи с грубыми амфетаминами. Но он бы никогда не допустил на рынок чего-то настолько дебильного. - О да, это в твоем стиле, верно? – с беззлобной улыбкой уточнил Йан и ухмыльнулся. Чед упер в него такой же беззлобный, но строгий взгляд. - В другой ситуации я бы обиделся, но да. Отщебучивать что-то оригинальное для привлечения клиентов это моя стезя, к тому же мне реально насрать, что продавать. – Замолчав на пару секунд, он добавил. – Зря я это сказал, так что эту информацию я запрещаю использовать против себя в суде. - Ты уже осужден, расслабься, - альбинос послушно остановился на красный свет на пустом перекрестке, пропуская залетного ночного велосипедиста. – Ближе к сути. - Наркотик на основе тритиевой воды, так? Это абсурд. Это так глупо, насколько только возможно. Во-первых, это дорого, это не продашь всем, во-вторых, это сложно, нужно много места для лаборатории, а, в-третьих, нахера тебе наркотик, который косит твою клиентскую базу? Американцы, по словам Чинг-Чонга, так не работают, «со стилем», как он выразился. Да так никто не работает, здесь нет стиля никакого, это неудачный эксперимент доморощенного Джесси Пинкмана, и больше ничего. - Мы и без тебя считаем, что этот исключительный случай войдет в золотую коллекцию анекдотов отдела через пару лет, какие-нибудь еще более конкретные идеи есть? - Ты меня не торопи, как перед закрытием борделя, - с нажимом осадил разогнавшегося высокого следователя оззи. – Ни для кого не секрет, что китайцы нас терпеть не могут. - О, Йан все знает об этом, верно? – с улыбкой глянул белый коп в зеркальце заднего вида, чтобы тут же получить шлепок по плечу. – Ауч. - «Европейский подход для поглощения района», так он выразился. Со стороны всем кажется, что мы владеем почти всем рынком в Йорке, за исключением Гарлема, который все безуспешно годами пытаемся сломить. Но это не так. Мы владеем всем рынком. Много лет. - Ты сел за Гарлем, Шерлок. - Нет, я сел, потому что произошла осечка в наших с ниггерами неписанных вассальных соглашениях. Они сильно против нашей доминации, поэтому вечно ставят свои условия, а мы идем на уступки, чтобы иметь возможность продавать наш товар через их посредников. Они думают, что они задают темп, но чей кокаин-то в итоге барыжат? – довольно улыбнувшись, он повел плечами, как бы давая понять, каков ответ у вопроса. - Поверить не могу, что мне приходится слушать это божественное чистосердечное признание в игре престолов среди дилеров, а я никак не могу использовать эту информацию, - детектив в сердцах стукнул по межкресельному бардачку кулаком и хлопнул склеившимися черными ресницами. - Я еще и не такое скажу, ты только пристегнись. Отец, разумеется, как консерватор, хочет от автономии гарлемских избавиться, поэтому мы ищем пути, как бы установить полную монополию, но ничего действеннее, чем удушение их мелких дилеров, пока не нашли. Но это не суть, а суть в том, что Хай назвал нас единственными монополистами на рынке Яблока. Прошу заметить, что с его стороны это, кстати, была слегка завуалированная угроза, поскольку он сам сказал о героиновой нише триады, что уже идет в разрез с понятием монополии... Блин блинский, надо бы об этом сообщить семье потом, узкоглазые походу готовятся нам поднасрать, - видимо, мысль пришла Динелли внезапно, так что он нахмурился и взволнованно почесал нос, углубившись в собственные мысли. - Какой семье, Динелли? Которая тебя на пики хочет посадить? – воскликнул следователь и всплеснул руками, падая обратно на заднее сидение. - Да в том-то и дело, что это не мои, судя по всему! – черная голова вновь появилась рядом, а щепотка пальцев чуть не шлепнула ее по носу. – На кой черт нам вываливать на рынок левой пяткой сделанный полуфабрикат, если мы и так самые мощные владельцы рынка? Кто-то очень мощно хочет подсидеть нас! - Это звучит очень в духе фильмов Скорсезе, и примерно так же оторвано от реальности, извини, - заговорил Зак. – Я склонен считать, что произошла осечка на ваших производствах и теперь все просто пытаются филигранно прикрыть свою жопу. Рядом активно и молча закивал темной челкой и пальцем Киркманн. - Ага, именно об этом я и говорю. - Я серьезно, это имеет смысл! – не унимался Чед, лохматя и без того не слишком послушные волосы. – Даже есть на примете парочка… - Нет, ну вот что за еблан, прости господи! – гневно вскинул ладонь Ксански, указывая куда-то вперед, - ты если встал на дороге, так включи аварийку, дятел! Посреди улицы одиноко стоял крупный черный кроссовер с ярко горящей узкой полосой фар. Машина в превосходном состоянии выгодно выделялась на фоне остального уличного окружения, приковывая на себя все внимание. Видимо, Динелли тоже поведение водителя показалось занятным, поскольку он сконцентрировал внимание на явно дороговатом багажнике автомобиля. Вот только чем ближе они подъезжали, тем сильнее сужались его глаза. - Выглядит прямо как… Услышать продолжение речи не довелось никому, потому что за считанные мгновения произошло сразу несколько вещей. Водительская дверь нарушителя открылась, и на дорогу вышел высокий блондин в темном костюме. Едва завидев его, Динелли бросился к рулю и с такой силой толкнул его вправо, что машина издала пронзительный визг и влетела на узенькую Хейворд-стрит, сбив по дороге газетный ящик и оставив фонарному столбу в подарок правое зеркало заднего вида. Детективы особо не успели возразить, поскольку человек из кроссовера за секунду до этого вскинул руку и выстрелил в их сторону, естественно, промахнувшись из-за пирэута австралийца. Пуля чирикнула где-то по дороге, почти на уровне колес, а Динелли заорал: - Гони! В создавшейся ситуации, в принципе, не нужно было ничего говорить, поскольку Зак выжал газ еще на моменте, когда их транспорт сбил почтовый короб, машина, считай, уже летела вперед по ночной улице. - Кто это? – крикнул Йан, находя опору, чтобы вытянутся вперед, к напарникам. - К сожалению, мой брат, - Чед посмотрел в окно, где удостоверился, что знакомая ему «Ламборгини» мчится следом. - Что, уже не хочешь предупредить родных про китайцев? - Конкретно с этим бесполезно разговаривать. - Ну, по крайней мере, он очень посредственно стреляет, - сосредоточенно выдал Закария. - Это и не его способ решать проблемы, - нервно брякнул мафиози, истерично читая названия улиц на указателях. - Что, ножи метает? - Ага, арматурой ебашит скорее, - видимо, поймав знакомое название, Чедвик гаркнул. – На Юнион сверни! - Это оживленная дорога, не подставляй людей! - Сначала туда, а потом на Леонард, он потеряется! Выведи нас к берегу! Чуть не пропустив указанный поворот, Ксански рыкнул и еле вписался, успевая на последний зеленый сигнал светофора. К несчастью, правило «красный свет – проезда нет» их преследователя не беспокоило. Тем не менее, лавируя между немногочисленными и очень недовольными автомобилистами на крупной дороге, они умудрились юркнуть на длинную улицу, идущую почти параллельно основной. Характерный хищный профиль итальянской машины пролетел куда-то мимо, вдаль по авеню: Казимир либо не смог, либо не захотел влезать в переулок. Русый заметно успокоился. - Расслабился? Он нам наперерез собирается выскочить. – Киркманн проверял обоймы в пистолетах. – И да, у нас не очень много патронов, поэтому я хотел бы уточнить: про арматуру было буквально? - Не совсем, ему достаточно любого мало-мальски тяжелого предмета. Он как бегемотик с паровозиком, - австралиец обернулся и поймал всерьез встревоженное лицо детектива. – Вижу, ты понимаешь, о чем я. Внезапно городской пейзаж прервался коротким парковым насаждением, и Закария взял резкое право руля, выезжая на просторный, но пустой в ночи бульвар. - О-оу, плохое решение, Зак! – как-то чересчур мрачно заметил Киркманн и глянул в заднее стекло. Дорога пустовала, и, судя по тишине вокруг, преследователь либо обладал третьим глазом и ждал их впереди, либо отвалился с концами. - Отличное, там через Фримен или еще как-нибудь на прибрежку выйдем, и к мосту. - Не к Уильямсбургскому. Манхэттенский. Нелогичное, по первому впечатлению, решение Динелли никем не опротестовывалось. Машина без бокового зеркала продолжала свой путь в каменных джунглях, ненадолго скрывшись от хищника. Хищник же терпеливо ожидал появления Чедвика, следуя прямиком к району двух мостов, ведущих на Нижний Манхэттен. Казимир не был идиотом, чтобы бросить преследование на полпути, его гибкая, как лента строительной рулетки, мысль простиралась дальше, огибая невозможные углы спонтанных решений человека, которого он знал достаточно давно, чтобы предугадать, что будет дальше. Остановившись ненадолго, поскольку сбирро понадобится время, чтобы выехать на Кент-авеню, где он сейчас находился, немец достал телефон и оставил брату короткое сообщение. «Выследил. Манхэттенский». Не то, чтобы Калисто сильно обрадовала эта информация, совсем напротив. Он уже полчаса пытался выехать из кривых улиц Грэйвсенда, а короткий отзыв брата только показывал, что неизбежное приближалось неотвратимо, без какого-либо шанса переиграть все назад. Тяжело вздохнув, итальянец практически заблокировал экран телефона, как вдруг пикнуло еще одно сообщение. Иконка аудио, при нелюбви Казимира в принципе разговаривать с его особенностями речи, представлялась спорным решением. Выкрутив громкость на максимум в урчащей машине, итальянец включил звук. Шипящий шепот разнесся по салону. «С нами кто-то еще, Калисто. Другая машина поехала за ними». Телефон полетел на соседнее сидение, черная "Феррари" ускорилась, а наследник семьи Динелли зашарил рукой в бардачке, извлекая оттуда пистолет. Оружие сидело в руке идеально, словно было ее продолжением, и мужчина крепче сжал силиконовую рукоять. Однозначно угадать, кто подключился третьим лицом к погоне, было нельзя, но его намерения с большей долей вероятности представлялись весьма прозрачными. И допустить их претворение в жизнь для сыновей Балтассаре было бы в высшей степени позорно и решительно невозможно. Отец Луки решительно хлопнул дверцей бардачка и летел вперед. До моста ему оставалось совсем немного. Немного оставалось до злополучного моста и самому Луке, который не убирал ногу с педали уже минут двадцать, боясь, что если на дорогу случайно выскочит крыса или голубь, то ему придется взять грех на душу. Он прочитал последнее сообщение про мост с огромным ликованием, ведь в кои-то веки его прикидки оправдались, но радость от маленькой победы сменилась клокочущим страхом. Он не особо представлял, что именно придется предпринять, чтобы остановить родных, да еще и при условии того, что отец и дядя двигаются к своей цели в двух разных машинах. С какой-то внезапной меланхолией молодой человек представил свои похороны, на которые не придет ни один мужчина из семьи, отвергая скорбь над предателем рыдающих женщин Динелли. Помотав головой, он избавился от глупых мыслей и сосредоточился на дороге, молясь, чтобы все бездомные кошки и собаки мирно спали где-то в коробках, потому что вот уж их гибель под его колесами точно по трагичности вполне равнялась с нынешней семейной драмой. Луке было неизвестно, что волшебный айфон-шпион, одолженный ему дружком Эдды и лежащий на сидении рядом спинкой кверху, не заблокировался при нажатии и, как двойной агент, скрыл от итальянской разведки факт появления в чате нового сообщения, хранящего тихий шелестящий секрет. Когда троица выехала с Кент-авеню на двести семьдесят восьмую трассу, а Манхэттенский мост замаячил совсем рядом всей своей сотней огней, в машине повисло какое-то приятное удовлетворение – спасительная тропинка на относительно безопасный остров была в буквальной зоне досягаемости, и никого с агрессивными пистолетными выстрелами за спиной не наблюдалось. Выруливая на подъемную трассу, Закария заявил: - На Манхэттене мы ориентируемся, очевидно, лучше. - Стоило сказать это тогда, когда ты заехал в тот тупик на рыб-заводе, я бы хоть посмеялся, - прогундосил Йан. - Ты и так посмеялся. - Нервно, а не от души. - Давайте посмеемся тогда, когда я буду уверен, что мой брат-психопатыч не едет где-то сзади, - дилер ерзал на кресле, то и дело бросая короткие взгляды в крошечное уцелевшее зеркальце. - Не кисни, паникер. Никто не гонится, думаю, не мы одни плохо сдавали ориентирование на местности, - снова отшутился белый, но тут же сощурился. Сзади, относительно далеко, к мосту приближалась черная низкая, как выглядят только спортивные дорогие игрушки, машина. Раньше Зак ее не видел, но то, как стремительно сокращалось расстояние между ними и ею, недвусмысленно намекало на повышенный интерес к ним этого тайного поклонника. - Все, кто не пристегнут, пристегиваемся, - ультимативно объявил, как пилот авиалайнера в турбулентной яме, белый и нажал газ. Педаль протестующее скрипнула, но машина поползла в горку стремительнее. - Кали… - шепнул рядом с ним австралиец. Сложно было даже предположить, что в голосе этого человека способна звучать такая глубинная тоска. Калисто смотрел в задний бампер чужой машины, почти не моргая. Он видел, что за рулем сидит не его брат, видел шевелящуюся сзади темную фигуру, но выхватить из общей картины силуэт Чедвика, как назло, никак не получалось. Удерживая в поле зрения светлый автомобиль, Динелли потянулся к сидению рядом и взял пистолет. Он превосходно стрелял, и это умение теперь должно было сильно ему подсобить. Зажав клавишу стеклоподъемника, он коротко сморгнул от внезапного яркого света моста, пробившегося через опущенное стекло. Мужчина перехватил пистолет в левую руку и набрал в грудь побольше воздуха. Осечки быть не должно. Удар в заднее правое крыло практически развернул его машину в обратную сторону. Маневренная легкая Феррари сделала балетный разворот на сто восемьдесят градусов, выскакивая на вторую дорожную полосу. Водитель не успел как следует понять, что происходит, до того, как со всей силы инерции врезался лицом в только начавшую раскрываться подушку на рулевом колесе. Где-то в глубине собственной головы он услышал очень знакомый звук, после чего лицо взорвалось нестерпимой болью. Чудом не отключившись от удара, и, судя по слегка ватным ногам, под действием адреналина, Динелли-старший выскочил из машины с пистолетом, разбрызгивая по асфальту кровавые капли. Ни о каком прицеливании речи идти не могло: перед глазами все плыло, а сонм фонарей моста превратился из ярких точек в полоски лезвий. Вдыхая и выдыхая ртом, поскольку от носа остался сплошной кровавый водопад, он видел, как автомобиль спереди будто бы чуть притормозил, но теперь готов был списать это на игру своего воображения. На самом деле ему не показалось. Едва машина совершила аварийный кульбит, Чедвик издал такой пронзительный звук, что белый импульсивно нажал на тормоз, но выскочивший из салона разбитой «лошадки» окровавленный мужик со стволом не внушил копу никакого желания его спасать. - Он в порядке, какое счастье, - скороговоркой резюмировал альбинос и снова дал по газам. За спиной шатающегося не то от незримых увечий, не то от паники Калисто что-то звякнуло. Рывком развернувшись с «береттой» в руках, он встретился взглядом с собственным сыном. Пистолет, который он сам же и подарил мальчишке на шестнадцатилетие, ходуном ходил в слабой хватке двумя руками. - Abbastanza! Non ti permetterò di fargli del male! Не веря своим ушам, Калисто рефлекторно вдохнул носом, но вместо прохладного ночного воздуха по гортани со спазмом пронеслась багровая река, обдавая нутро кузнечным соленым жаром. Он смотрел на своего ребенка, кровь от крови, который, пусть и неловким движением, но направил на него оружие с каким-то подобием стали во взгляде. На того юнца, который стрелял по бутылкам только потому, что его заставили, и вздрагивал от каждой отдачи. А теперь этот человек чуть не угробил его на его же (вот черт!) любимой машине, чтобы что? Чтобы что!? Чтобы остановить его. В любой другой момент Калисто ощутил бы гордость, возможно, впервые за долгое время, но сейчас на него напала страшный гнев, вперемешку со всепоглощающим страхом утраты контроля и чуть иного, животного ужаса. Он не мог сдержаться, делая шаг в сторону Луки и крича через изморось крови, запекающейся на губах: - Sei malato?! Sai cosa hai fatto?! Cosa hai… Договорить он не успел: мимо него стремительно пролетела серебряная машина, неизвестная, с тяжелым, усиленным бампером. Секунду назад она неслась бок о бок с Казимиром, будто соревнуясь в одной им понятной гонке. В попытке заблокировать непрошенного гостя, немец вильнул влево, видимо, в надежде, что его более мощный автомобиль примет удар на себя и остановит чужое движение. Но габариты и неприспособленность «Уруса» к резким маневрам предрешили исход: скоростной премиум-седан успел проскочить перед высоким носом кроссовера по прямой, не сбавляя скорости, и со всей силы влетел в задний бампер светлой колымаги Чедвика, сминая его, как хрустящую промасленную бумагу. Все произошло быстро, в жалкие доли секунды, но Луке показалось, что время замедлилось: вот изящное ретро-авто превращается в гармошку рассыпая вокруг осколки металла и снопы искр. Вот его искореженный железный труп сносит ограждение, каменное, которое должно быть, обязано быть необычайно прочным, разрывает тонкую решетку у края моста, превращая ее в скрюченные паучьи лапки, и падает вниз, в темную, как венозная кровь, воду Ист-Ривер. Вот Казимир выскакивает из своей «Ламбо» и, молча, выпускает по колесам уже слишком далекой, хромой после столкновения железной убийцы всю обойму, пока на мосту не раздаются лишь холостые щелчки. Вот отец вскидывает руки к голове, зарываясь пальцами в почти идеальную, даже после аварии, укладку и делает нетвердую, пустую попытку бежать к краю моста, но его сильно скашивает вбок, будто кто-то повесил на его шею огромную гирю. Он падает на колени и тупо пялится во мрачный зев ограждения, опустив руки, пока ветер ласково играет с его пиджаком и тонкими иглами гелевых прядей, а пистолет выскальзывает из бессильной кисти. Где-то сзади, далеко, будто бы из-под толщи одеял, звучат сирены, ведь страшные звуки скрежета железа и пластика не могли больше позволить горожанам делать вид, что ничего не происходит. То, что произошло что-то страшное, что-то, что он всеми силами попытался остановить, юноша воспринял с опозданием: эта мысль пришла к нему очень тихо, принеся с собой слезинки, набухающие на нежных ресницах, как роса на почках вербы. Но звук сирен и Калисто, будто сомнамбула, с тяжестью поднимающийся на ноги, не забывая поднять оружие, вонзили прямо в лоб Луки продолжение раздумий: это он, спасатель, сделал все, чтобы произошедшее обрело реальную форму. Безудержный спазм рыданий скрутил его как в тисках, вынуждая сдавить челюсть ладонью так, что собственные ногти чуть не изрезали мягкую кожу щек. Он хотел подавить звук, затолкать его вглубь себя, ведь сейчас был единственным человеком на земле, кто не имел права плакать. Одна только идея реветь над тем, в чем он сам виноват, наполняла его отвращением, превращала в жалкое подобие мужчины, неспособного взять на себя ответственность. Но ему было только семнадцать, и невыносимое страдание сердца оказалось сильнее воли. Калисто медленно ковылял к Казимиру, стоящему невдалеке, когда Лука кинулся к нему, причитая, как мантру: - Пап… папа, пожалуйста… пап, я… Динелли-старший остановился, но, вместо каких-либо слов утешений или адских криков, сын мафиози ощутил боль, прорезавшую лицо от увесистого удара в лицо. Зубы очень опасно завибрировали в десне, но это было меньшей проблемой парня по сравнению со звездами в глазах и гудением в голове. Боль не отступила, а лишь острее усилилась, когда Калисто рывком дернул его за ноющую физиономию, выпрямляя перед собой в полный рост. На него было страшно смотреть: перепачканный в собственной крови и слезах, с горящим взглядом, отец смотрел на сына с такой ноющей отчаянной смесью злости и скорби, что у Луки снова скрутило живот. Кроме того, он ощутимо почувствовал, как мокро хлюпает сладковато-соленая жижа где-то под хваткой отца, в крохотной лунке между носом и губами: - Больно? – процедил мужчина сквозь зубы. – Я на это очень надеюсь. Это ты его убил. L’hai ucciso! Последние слова криком разнеслись по воздуху. Мафиози с остервенением дернул сына за собой, отчего тот оступился и чуть не упал, хватаясь за чужую твердую руку. Мужчина тащил его за собой и рычал. - Идем-идем, расскажешь деду лично, что ты натворил, идиот. Куда ты влез, щенок, ты ни малейшего представления не имеешь, ты просто… ты… Рука затряслась, спазматически сжимая пальцы сильнее, впиваясь в кожу юноши. В образовывающиеся красные ямки тут же забивалась размазанная кровь, оставаясь в порах десятками темных точек. Отец снова с яростью и трясущейся челюстью глянул через плечо на виновника беды: Лука, молча, плакал, с жалким детским достоинством вынося, по его сыновнему мнению, заслуженное наказание. Огромные темные глаза смиренно глядели вниз, на темный асфальт, то и дело чуть прищуриваясь, выпуская все новые ручейки слез. Калисто сильнее сжал челюсть, скрывая тонкий скулеж, и с силой отпустил сына, отталкивая назад. Тот устоял на ногах, но посмотрел на отца с болезненным непониманием. - Убирайся. Тебя никогда здесь не было. Уходи. – Отчеканил мужчина и отвернулся. Как верная собака, молодой человек хныкнул и сделал шаг вперед, протягивая руку. - Пап… - Пошел вон! – громче и жестче гаркнул итальянец в ответ, разворачиваясь и подкрепляя слова взмахом пистолета. Он не мог знать наверняка, понял ли его сын хоть что-то, но мальчишка неуверенно отскочил назад, прежде чем вновь скривиться от слез и побежать в сторону машины с помятым передним бампером. Чудом заведшись со второго раза то ли из-за повреждений, то ли из-за трясущихся рук водителя, синяя «Мазерати» укатила в неизвестном направлении. Смотря вслед исчезающим красным огням, Калисто вновь оценил груду металлолома, оставшуюся от послушного спорткара. Выехать отсюда на нем больше не представлялось возможным, а вкупе с совсем близкими сиренами полиции, время утекало сквозь пальцы. - Каз, нам нужно ехать. – Бросил он сводному брату, ковыляя к его чудом уцелевшему в инциденте «Урусу». Сам Казимир лишь кивнул, не отрываясь от наблюдения за рекой. Он стоял на самом краю прорыва, не боясь терзающих его порывов ветра и видя, как осыпается с края моста каменная крошка от легких движений его туфель, носы которых свисали прямо над пропастью на добрых три дюйма. Внизу спокойно колыхалась вода, утекая вдаль змеистыми волнами и не пропуская наверх никакого света от ушедшей под ее толщу машины с тремя людьми. Мрачные глубины с вызовом смотрели вверх на немца точно такими же черными очами, как и его собственные, с расширившимися зрачками, глаза пялились в этот мертвый омут, хранящий память о множестве людей за годы существования огромного города. В голове немца роились мысли. - Казимир! Отшатываясь назад, дабы не свалиться вниз, он посмотрел на теряющиеся в темноте берега́ в последний раз, сощуривая тяжелый взгляд, и двинулся к машине. Вскоре на мосту не осталось никого, кроме покинутого алюминиевого крупа «Феррари».