Сырая плоть

Вдох. Выдох. В ухе раздалось легкое жужжание. Анесса почувствовала, что холод возвращается. Он медленно подкрадывался к ней. Волосы встали дыбом, а звук сильного ветра снаружи, бьющегося о маленькую хижину, вывел ее из глубокого сна. Это было похоже на постоянный свист, сопровождающий стук дерева. Анессе стало очень холодно, и, едва открыв глаза, она заметила свое дыхание. Оно было похоже на туман, рассеивающийся в воздухе. На столе горела свеча, уже наполовину оплавившаяся, а под ней лежал огромный курган белого воска от множества свечей, стоявших перед ней. Вдох. Выдох. Анесса знала, что слышит дыхание. Оно было медленным и очень тихим, и звучало как-то странно. Как будто каждый медленный и ровный вздох был в чем-то заперт. Она заметила темную фигуру перед собой, неподвижно сидящую в тени, и поняла, что, должно быть, слышала дыхание из-под синей маски. Свет падал на нее, танцуя по изгибам, шрамам и вмятинам, и если бы не это, она бы не заметила ее с самого начала. Анесса не отрывала глаз от маски - ей этого не хотелось. Мысль о том, что он может исчезнуть, или приблизиться, или даже сдвинуться с места, когда она отвернется, не давала ей даже попытаться. Образ его, нависшего над ней, с черной жидкостью на губах, был размытым, и она не могла понять, сон это или нет. На мгновение она поклялась, что помнит ощущение сильной боли, а сразу после этого почувствовала тепло чужого тела. Холод не проходил бесследно, и вскоре она начала дрожать. Мышцы болезненно напряглись, когда она попыталась сдержать тщетные попытки своего тела согреться. Если бы не дрожь, она бы притворилась спящей. По крайней мере, тогда у нее было бы время подумать, что делать. Внезапно Анесса застонала. Ее плечо сильно болело, сильнее, чем она могла себе представить. Анесса сильно прикусила язык, ее глаза зажмурились, а голова поникла в безмолвном страдании. Боль, она была слишком сильной. Болело от груди до костяшек пальцев. Ей хотелось просто оторвать руку, тогда бы она перестала болеть. Прошептав тихое проклятие, она выровняла дыхание до медленного темпа. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вскоре она немного пришла в себя. Шаткая, но спокойная. - Ты боишься? Голос слишком быстро нарушил её концентрацию. Он был подобен дуновению холодного воздуха - от него волосы встали дыбом. Гладкий и шелковистый, но со злобой, которая была так очевидна. Она снова задрожала, но не от холода, а от этого голоса. Он говорил с ней, к ее ужасу. Первоначальной реакцией Анессы было не отвечать, держать рот на замке. Но то, как он ждал, то, как он терпеливо ждал... Она почувствовала, что, ради её же блага, у нее нет выбора. - ...Да, - сухо признала она. Анесса не пыталась казаться храброй - она не видела в этом смысла. Сейчас она была в ужасе. Абсолютно, полностью в ужасе. От вида... этого... ей хотелось бежать куда подальше. Бежать и не останавливаться, пока не отвалятся ноги. Но она чувствовала, как веревка обхватывает ее, и хотя она могла бы легко попытаться освободиться, она не стала этого делать. Ведь если бы она выскользнула и помчалась к двери, он поймал бы её раньше, чем она успела бы спрыгнуть со старого стула. Еще один порыв ветра, сильнее всех предыдущих, обрушивается на западную сторону здания. Глаза Анессы метнулись в ту сторону, и она в страхе вжалась в кресло. О нет, подумала она, сильно прикусив зубами нижнюю губу. Это не может быть буря... уже? Но это значит, что я была без сознания целый день... Это была та самая метель, к которой город готовился уже несколько дней, и теперь она оказалась запертой в этом маленьком здании вместе с ним и без возможности выбраться. Она боялась, что окно может вылететь, что налетят порывы и разрушат эту странную смесь адской дыры и безопасного убежища. Она боялась, что холод не доберется до нее раньше, чем этот монстр. Что она не сможет блаженно умереть от обморожения... ...а превратится в зимний пир. По ее позвоночнику пополз смешок, заставивший ее обратить внимание на его источник. Мужчина - по крайней мере, Анесса не была уверена, что может считать его таковым, - склонился к столу. Он смотрел на ее дрожащее тело, видел растерянность и беспокойство на её лице, и от этого ему еще больше хотелось смеяться. - Метель - наименьшее из твоих беспокойств. Он сказал это спокойно, серьезно, а затем откинулся назад и скрестил руки на груди. Анесса снова смотрела на него, на темные круги вокруг глаз, пытаясь найти какой-то ответ. Ничего не приходило на ум, поэтому она сильно прикусила язык. Холодно - ей было так холодно. Она услышала звук застегивающейся молнии, хотя продолжала игнорировать все, что происходило вокруг. В его руках что-то было, и, пока он шаркал в темноте, она заметила в его руках что-то знакомое. Джек достал кожаный двустворчатый портфель коричневого цвета, слегка состаренный от износа. Он раскрывает его, достает карты и одну за другой выбрасывает их на стол. Наконец, спустя некоторое время, он выбирает интересующую его. Серые пальцы скользили по дубовой древесине удостоверения, пока его ламинированная поверхность не заблестела в свете свечи. Это было её профессиональное удостоверение, а не государственное. По правде говоря, Анесса была слишком занята, глядя на его руку. Вид его кожи заставил ее сердце забиться. Как будто она вдруг вспомнила его цвет, но ногти... изогнутые и толстые, как у пантеры. Губы разошлись, ее челюсть задрожала, так как температура на улице продолжала падать. - Офицер полиции? - спросил он, и Анесса не успела среагировать. Он провел пальцами по столу, по её удостоверению личности, и это заставило девушку снова поднять глаза к его лицу. - ...Парковый рейнджер, - поправила она его, её кроткий голос огрубел от обезвоживания. Пальцы Джека остановились в своем движении, и это обеспокоило Анессу настолько, что у нее во рту появился привкус тошноты. Когда его рука скользнула обратно к ее рюкзаку, она увидела, как он достает её пистолет. Анесса ворчит, опустив голову, глядя на металл в его руках. Он поднес его к свету, наклонил туда и сюда и даже издал звук, похожий на сопение. - Часто ли смотрители парков носят с собой такие? - звучит неубедительно. Когда Анесса кивнула, он задумчиво хмыкнул, откинулся на спинку стула, держа пистолет в руке. Он замолчал, глядя на оружие, восхищаясь его изобретательностью и дизайном, и оценивая его назначение. Его существование. Он прислушался к биению её сердца, неровному ритму: - Такие бесполезные машины создали эти люди. Люди? Анесса не знала, что этот человек имел в виду и кем он был. Он жил здесь, в глуши, как она полагала. Ему не было холодно, иначе он не сидел бы так неподвижно. Так расслабленно. Как ему было удобно? В комнате было не менее тридцати градусов. К этому времени её глаза адаптировались. Она заметила отсутствие техники, мебели. Она заметила, что все казалось старым - каждый предмет, каждая доска были реликвиями. Это место было обитаемым, предположила Анесса. Здесь невозможно было выжить без необходимых запасов. Сейчас она замерзала. Она замерзала, и если в ближайшее время она не получит хоть какое-то тепло, то умрет в этом кресле. Мужчина был одет в ту же одежду, что и раньше. На его темно-сером пиджаке виднелись пятна, некоторые из которых, скорее всего, были ее кровью. Она помнила ощущение, когда она ткнула пальцем ему в глаз. Она вспомнила, как он снял маску и она увидела, что у него нет глаз. И Анесса задалась вопросом, как такое возможно. Паника нахлынула, как океанские волны, и девушка изо всех сил старалась подавить свои страхи. По крайней мере, её рубашка больше не липла к телу, а наоборот, покрылась коркой. Марля плотно обмотала ее подмышки и плечо, впитав старую кровь и высохнув до неприятно грубой текстуры. Боль вернулась, стоило ей только подумать об этом, и ей захотелось, чтобы она не была такой изможденной. Если бы не потеря крови, не рана, у нее был бы хоть какой-то шанс против... этой твари. Сейчас он не сводил глаз с ее пистолета, наслаждаясь тишиной и ее страданиями. То, как он поворачивал ее пистолет то так, то эдак, непринужденно, словно для него это был обычный день, заставляло ее думать, что все это просто кошмар, порожденный фильмами ужасов, которые она смотрела в детстве. Огромный, яркий кошмар. Я... я так устала... Прошло пять минут с тех пор, как он сказал, как жалки человеческие механизмы. Анесса не была уверена, что он имел в виду, но ей снова захотелось спать. Нет, ты не можешь спать. Если уснешь, то не проснешься. - Ты не знаешь, что говоришь, - вяло проговорила Анесса, опустив глаза на свечу. Пляшущий огонек выглядел теплым и манящим, и это помогло ей немного прийти в себя. Джек вскинул голову и посмотрел на нее, из его шеи при таком энергичном движении вырвалась костяная трещина. Он выглядел так нечеловечески, что это пугало ее до смерти, но она должна была подать знак, что проснулась. Говорить было единственным, что приходило на ум. - Неважно, что ты думаешь, потому что если бы этот пистолет был в моих руках, ты бы не был главным, - заикаясь, пролепетала она, тяжелые глаза дрогнули, когда она тряхнула головой. Сон, как тяжелый плед, медленно наваливался на нее. Она должна была бороться с ним, не поддаваться ему. Анесса предпочла бы умереть во сне, чем быть зарезанной, но мысль о том, что он съест ее, когда придет ее конец, оставляла во рту кислый привкус. Она предпочла бы умереть в борьбе, а не выбрать легкий путь. Прошло несколько секунд, и Анесса решила, что он ее игнорирует. Но тут из ниоткуда возникло его высокое тело, обогнувшее стол и направившееся к ней, и Анесса уставилась на него ланьими глазами. Она замотала головой, повторяя слова "нет" снова и снова, а когда он взял в горсть ее волосы и откинул голову назад, она издала надтреснутый вопль. Джек дважды выстрелил из пистолета, пули вонзились в доски пола, и звук был настолько громким, что патронник разорвался возле ее ушей. Вслед за этим раздался звон, заглушивший все вокруг. Анесса не заметила собственных испуганных криков, пока к ней медленно не вернулись чувства. Вскоре она услышала себя, а затем рев метели снаружи. Джек не двигался, не издавал ни звука, он просто смотрел на нее, пока она задыхалась между рыданиями. - Ты переосмыслила свои слова, Анесса? - Джек просто сказал, в его голосе было сочетание спокойствия и очарования. Он звучал как отец, вежливо отчитывающий своего ребенка. Ей стало противно, и она усмехнулась сквозь бесконечные слезы. - Ни в малейшей степени... Джек вздохнул и приставил пистолет к ее ноге. Бам. Крик Анессы заполнил кабину, её зубы стиснулись с невероятной силой. Он откидывает ногу девушки, немного с силой, прежде чем вернуться на свою сторону стола, чтобы сесть. - Тебе бы научиться манерам, Анесса, - сказал Джек сквозь череду ее проклятий, медленно садясь обратно на свой почтительный стул, только чтобы снова покопаться в ее вещах. Прошло совсем немного времени, пока ее крики агонии не стихли, превратившись в нечто среднее между рыданиями и стенаниями, а тяжелые вздохи свидетельствовали о том, что она изо всех сил пытается покончить с паникой, охватившей ее. Прямо сейчас Джек чувствовал запах ее адреналина, запах ее крови, запах ее слез. Это было то, чем он наслаждался; аромат, не имеющий аналогов в его вкусе. Дрожащий звук её губ тоже нравился ему, и когда раненое бедро Анессы начало трястись, он услышал, как капли крови падают на землю. - Черт... черт... - простонала Анесса, ее хныканье было таким мягким и нежным. Было интересно, как человек с такой сильной волей может превратиться в беспомощную кашу, когда появляется боль. Психология этого была увлекательна для Джека, гораздо более увлекательна, чем её багаж. Но он все равно рылся в нем, им двигал интерес к ней. Среди кучи хлама оказалась карта Дымчатых гор, заламинированная и сложенная в шесть частей. Он решил, что ее стоит сохранить, поскольку она оказалась ценной в его исследованиях менее знакомых мест. Далее лежал небольшой баллончик с булавой, но при ближайшем рассмотрении Джек понял, что это медвежий спрей. Мерзкая штука, подумал он. Он и раньше чувствовал этот запах, когда натыкался на остатки. Он обжег нос и заставил его переместиться в другое место. Несколько небольших аптечек, батончики, вяленое мясо, светящиеся палочки. Было и многое другое, но последнее, что представляло интерес, - ракетница. Джек перевел дыхание, посмотрел на оранжевый пистолет, прежде чем крепче сжать его в руке. Ему было интересно, сможет ли кто-нибудь увидеть его с того места, где он находился. Ночью он бы в этом не сомневался. Джек посмотрел на Анессу, ее лоб прижался к краю стола, тело дрожало. По правде говоря, он не планировал ничего дальше этого момента. Мысль о том, что в ее рюкзаке можно найти пистолет, не приходила ему в голову, как и мысль о том, чтобы его использовать. По крайней мере, это доказывало его правоту. Теперь она молчала, и Джек понял, что она достаточно умна, чтобы понять, что такое границы. Мышцы болели, тело сжалось, как будто ее втиснули в маленькую коробку. Веревки вокруг ее рук пробивались сквозь шерстяную рубашку, натягивая и без того чувствительную кожу. - Тебе холодно, Анесса? Неохотно она наклоняет голову, и он едва успевает заметить ее карие глаза из-под беспорядочных темных волос. По какой-то человеческой причине она ничего не говорит. Джек почувствовал, как к нему подкрадывается желание зарычать, но вместо этого он молчит. Положив ее вещи на землю, Джек снова встает. Когти разрезали путы вокруг ее туловища, и когда она почувствовала его грубое прикосновение к своим плечам, она не смогла побороть желание закричать. - Нет! Нет, отпусти меня! - брыкалась она, но хватка на её руке была слишком сильной, чтобы сопротивляться. Когда вес был перенесен на раненую ногу, боль разнеслась по всему телу. Анесса трясет головой, горячие слезы не унимаются. - Стой, моя нога! Черт возьми, мне больно, я не могу...! Анесса почувствовала, что цепляется за него, не желая, чтобы ее снова тащили, но Джек высвободился из ее хватки. Анесса упала на землю, и он не замедлил шаг ради нее. Когда они добрались до гостиной, за ними тянулся кровавый след, и Джек притянул ее к старому каменному камину. Она слышала, как звенят цепи, и когда холодный металл коснулся ее лодыжки, она почувствовала себя кошкой, запертой в клетке. Когда он отпустил ее, она собрала все силы, чтобы встать и броситься к двери. Но у нее было всего три фута пространства для движения. С болезненным рывком Анесса снова рухнула вниз, ее грудь ударилась о пол с громким стуком. - Черт! - она яростно лязгнула цепями, обхватив руками больную плоть голой лодыжки. Цепи были затянуты, выдавливая жизнь из ее костей и скрежеща по коже. Чем яростнее она боролась, тем больше она становилась сырой. Джек просто смотрел, испытывая отвращение ко всему этому. Люди были подобны животным - нет, они были животными. Это зрелище было убедительным доказательством. Джек взял свечу со стола, осталось совсем немного, чтобы она растаяла. Он подошел к ней и поставил ее так, чтобы она не достала. Анесса замерла под его взглядом, наблюдая, как в темных прорезях его маски мерцает черная жидкость. От этого у нее свело живот, и если бы не абсолютная боль, которую она чувствовала, она бы потеряла дар речи от страха перед этими глазами. - Я... ненавижу... когда меня... игнорируют, - его слова были жестокими, а голос - как лед. Анесса внезапно струсила, к своему ужасу Но Джек выпрямляется и смотрит на нее, его костяшки пальцев трескаются при виде ее жалкой формы. - Не надейся, что тебе удастся выбраться, жалкая тварь. Ты умрешь, как упрямая лань. Он повернулся, чтобы уйти в другое место в доме, не обращая внимания на ее взгляд, когда он подошел к комнате в стороне. Внутри Анессы что-то щелкнуло - внезапный страх. Если он оставит ее там без ничего, без еды или хотя бы одеяла, она умрет в мгновение ока. - Н-нет... нет, нет Вернись! Подожди! Но он уже ушел, дверь за ним закрылась. - Подожди... вернись...! - кричит она, колотя по деревянной земле. Абсолютная тишина окружает ее. Анесса задыхается, её руки онемели от холода, охватившего ее целиком. - Черт... черт, черт..., - вздрагивает она, рука сильно давит ей на бедро. Она умрёт, она правда умрёт!... - Н-нет... ты в порядке, - она берет рубашку между зубами, отрывая край. Плохо заматывая рану, она надавливает на пулевое ранение, и болезненный всхлип прорывается сквозь сжатую челюсть. Кровь сочилась, но, к счастью для нее, он задел обе основные артерии и кость. Вокруг нее образовалась небольшая лужа крови, но после того, как рана была перевязана, кровотечение замедлилось до среднего уровня. Теперь Анесса беспокоилась о холоде. Анесса не знала, что еще было под рукой, но свеча была единственной вещью, способной принести утешение в столь отчаянное время. Она подтащила себя так близко, как только могла, и это заняло пару минут, пока она тянулась к ней кончиками пальцев. - Ну же, черт возьми, - прорычала она, преодолевая боль. Так близко, но так далеко. - Давай...! Свеча наклоняется, падает, и Анесса чувствует, что паника в ее груди вот-вот вырвется наружу. Но пламя затухает лишь на мгновение, и она дает ему время разгореться, прежде чем перевернуть ее. - Ну же, маленький огонь, - стучит её челюсть, дыхание сбивается, когда она прижимает огонь к груди. Он был теплым, ох таким теплым. Осталась только четверть - надолго его не хватит. Но все равно, это успокаивало. Огонь освещал небольшую часть гостиной, достаточно, чтобы отвлечься от боли. Она огляделась вокруг, вздрагивая при каждом сильном движении дома. Снаружи бушевала метель. Шесть градусов. Так сказали ей часы. - ...не умирай, - шептала она, наслаждаясь ощущением жжения свечного воска на пальцах, - Не умирай... давай, Анесса... Некоторое время она сидела там, прислушиваясь к какому-нибудь шуму, кроме погоды на улице. Она боялась, что он вернется. Но что бы он ни делал, это было незаметно. Она ничего не слышала - ни шагов, ни голосов, ни даже звуков передвигаемой мебели. Может, он спит, подумала она, дрожа, как одна из многочисленных сосен вечнозеленого дерева. У Анессы было слишком много вопросов, вопросов, на которые никогда не будет ответа. - О... черт возьми, - простонала она, её горло болело от всех этих рыданий. Боль... она была невыносимой. Ей было так больно. Она просто хотела спать, но это был смертный приговор. Пока что она собиралась сидеть здесь со свечой и считать секунды, когда закончит считать изъяны в досках пола. Это поможет ей не заснуть, по крайней мере, до его возвращения.