Принятие неприемлемого

О чём говорят голые пацаны наедине в постели, сплетая руки и тела, целуя и лаская друг друга, как не о любви? Впервые Андрей подставил этому парню свою девственную попку. Впервые его любимый, оттраханный почти до изнеможения, познал, как это - вставлять свой член в мужское тело. Жданову было больно, но приятно от мысли о близости с любимым. С любимым и любящим тебя парнем можно и нужно делать всё... Ночь пролетела незаметно. Счастливые люди часов не наблюдают. Однако всё хорошее когда-нибудь заканчивается, иначе мы бы не стремились повторить это миг, не мечтали бы встретиться опять. Им так не хотелось расставаться, но надо было это сделать. Самое главное при нестандартной ситуации - это сделать безразличный вид. Жданов умел это делать. Он спокойно вышел из купе, потягиваясь и зевая, дождался удобного момента, вывел оттуда Николая и быстро повёл его через вагоны. Перед самым его вагоном, меж тамбуров, Андрей обернулся: - Я вернусь, я люблю тебя! - Я буду ждать, - прошептал парнишка, захлебнувшись в жарком прощальном поцелуе. Он отдал Зорькина сонному сержанту Феде и сказал, чтобы он положил парня отдыхать, так как тот всю ночь дежурил в продуктовом вагоне. Если бы кто знал, почему любимый действительно не спал всю эту ночь! Это был последний день их путешествия. После обеда Жданов вновь встретился с Колей, они сидели у него в вагоне, разговаривали ни о чём вместе с разноголосой толпой. Жданов что-то рассказывал любопытным пацанам о службе, смеялся, но перед глазами у него был только парень, который, не отрываясь, смотрел на Жданова и молчал. До вечера Андрей несколько раз заходил в этот, ставший ему уже родным вагон. Коля чуть не плакал, когда Андрей в последний раз зашёл вечером попрощаться с ним. У Андрюши на глаза тоже накатывались слёзы. Какая ирония судьбы - он влюбился в парнишку и расставался с ним, возможно, навсегда. Жданов написал Коле адрес своей полевой почты, взял с него обещание не забывать и писать. Сам же обещал разыскать парня, если он будет служить где-нибудь в Читинском гарнизоне. Зорькин расставался с любимым, и его полные нежности глаза кричали: "Я люблю тебя, Андрей!". Он отвечал ему взглядом, тоже полным любви: "Я люблю тебя, Коля Зорькин! Я буду любить тебя всегда. А теперь прости и прощай". Вот и всё. Они приехали на станцию Атамановка, и началась суматоха высадки. Караул остался разгружать оставшиеся пайки продвагона. Затем, не дожидаясь погрузки новобранцев в машины, они сели в ГАЗ-66 и поехали в часть. Никто не понимал взглядов Андрея в темноту, жадных ищущих взглядов, которые он бросал на проходящих вблизи солдат. Напрасно он вглядывался: его Коленька исчез. У него наступило оцепенение от потери друга и любовника. После прибытия в роту из командировки поздно ночью Андрею удалось выспаться. Офицеры куда-то запропастились, поэтому утром он перекантовался в дальнюю от входа сушилку, бросил на пол матрасс и окончательно проснулся уже после обеда. Остаток дня Жданов посвятил хождению по друзьям, общему ничегонеделанию и воспоминаниям о любимом парнишке Николае. Перед вечерней поверкой раздался шум и гам - ведомая командиром, в роту ввалилась толпа молодых солдат. Ротный увидел Жданова и заорал: - Бездельник, неделю в командировке прохлаждался! Значит так, команда из двадцати человек - это твой взвод. Твоя задача: научить, обучить и спать положить. Завтра начнёшь с ними строевой заниматься, портянки мотать научишь. Ясно? - Так точно, товарищ капитан! - преданно гаркнул Жданов. - Этот сержант - ваш замкомвзвода, - обратился ротный к новобранцам, - будет у вас за отца, за мать и за старшего брата. Затем он снова обратился к Андрею: - Я домой, а ты работай, сержант, командуй. Проводив глазами командира роты, Андрей обернулся к своему новому взводу, скользнул глазами по лицам парней и замер, почти не дыша: из передней шеренги на него смотрел, счастливо улыбаясь, новый подчинённый - рядовой Коля Зорькин, его любимый солдат.