Иначе не всегда значит плохо. Иначе — это по-другому. — Крис Тёрк.
С того злополучного дня, как он поменял свою масть, Вару размышлял. Очень много. Странности преследовали его везде, будь то эмоции или поведение: самым первым сдалось желание пакостить, притесняемое осознанием бесполезности и губительности подобных действий. Обнаружилось это ещё во время первой прогулки по поселению, где, увидев крепкого телосложения девушку, парень попытался по привычке саркастически пошутить, кинув фразу наподобие: «Да с таким мутантом любой мужик будет чувствовать себя, как за каменной стеной», — только вот с губ слетел комплимент длинным ярким волосам. … — Хм, юноша, ты чего-то хочешь? — спросила девушка, отвлёкшись от тренировки с бо. — Нет, просто… — Вару запнулся, не в силах продолжить фразу, — … твои волосы издалека приметил, ни у кого таких не видел. Как зёрна граната, ещё и длиннющие! Не тяжело за такой красотой ухаживать?.. Пятый клон пугался. Подобные изменения были совершенно не в его духе, да и он лично не способствовал им, а потому выглядело всё максимально жутко. Данте каждый вечер выслушивал переживания Вару по поводу странных метаморфоз: это у них вообще повелось негласной традицией; засыпать и просыпаться под одной крышей, разговаривая друг с другом. А затем в Сукхавати пришёл Габриэль. Вару удивился, но был даже рад. Все сукхаватцы, как и Данте, занимались медитациями и тренировками в течение светового дня, а потому парень чувствовал себя несколько странно. Он пытался втянуться в подобный режим, но ничего не получалось: оружие упорно не желало подчиняться чужаку, шаматха не постигалась, а с ней и випашьяна, что, несомненно, расстраивало его; в такие моменты Вару чувствовал себя совершенно бесполезным и ничего не умеющим. С Габриэлем же ему было невпример спокойнее. Бубновый валет не занимался вместе со всеми, а, наоборот, абстрагировался от местных, не забывая, впрочем, помогать. К чему и приучил шестёрку. Каждый день Вару с Габриэлем бегали по селу и окружным лесам, чтобы обеспечить комфорт в каких-то мелких нуждах: то воды из родника в общую бочку тренировочного зала натаскают, то ягод с грибами насобирают, то хвороста добудут. И в какой-то момент Вару стал чувствовать от этого… удовлетворение?.. Искренние улыбки местных и благодарности за заботу вызывали в душе бубновой шестёрки чувства радости и гордости. Так Габриэль стал важной частью жизни бывшего пикового, верным другом и любимым братом. Отвечать на бесконечные вопросы с его стороны стало для него обыденностью. А тогда, когда Вару сам не знал ответа, они вместе мчались на поиски Данте. Казалось, что эта неисчерпаемая уверенность в том, что король знает абсолютно всё, передалась ему вместе с мастью — настолько для него подобное было дикостью: с Пиком такого никогда не приходилось ощущать. Медленно, но верно парень осознал, что никогда и не был тем, кем являлся до этого. Он просто был вальтом пик. Тогда и появилось условное разделение на «Вару-пики» и «Вару-бубны», которое применялось им для сравнения своего поведения. … — Вару, ты окреп, — сказал мужчина, протягивая забавную корону в руки кудрявому. — Теперь ты можешь вернуться в Варулэнд. В один день Данте вернул ему генератор. Шестёрка растерялся. Вару осознал: он тогда и сейчас — совершенно разные люди. «Вару-бубнам» нравится похвала за заслуги, «Вару-пикам» — слепое почитание; здесь он — ведомый, там — ведущий. Пятый так и не вернулся в королевство. «Будь готов брать ответственность за свои поступки», — гласил голос сознания. «Я не справлюсь с такой ношей», — осознавал Вару. Решение далось сложно и одновременно с тем легко, сопроводившись одним лишь нажатием кнопки удаления. «Пуф» — и Варулэнда, как и его жителей, больше не существует в Карточном Мире. Мучала ли шестёрку совесть? О, да, ещё как! Только вот Вару прекрасно осознавал сложившуюся ситуацию, так что успокоил себя оправданием, а затем отпустил прошлое окончательно, «раскрыв карты» на собрании правителей. С тех самых пор он и перестал их посещать, осев в милом домишке, который Данте возвёл на старом месте своей медитации.***
Перепрыгивая через камешки и коряги, попадающиеся им на пути, юноши резвились, стараясь перегнать друг друга. Зелёные ветви растений, запахи земли и листьев, крики птиц… Всё мешалось в сумасшедший калейдоскоп, из-за которого сбивалось дыхание. — Габри, смотри, там кролик! — воскликнул Вару, повернув голову вальта в нужную сторону. На маленькой поляне, посреди высокой травы, сидел маленький зверёк с сероватой шёрсткой, который будто бы старательно что-то высматривал. Хлопнув глазами, Габриэль достал из-за спины стрелу, заправив её в лук. — Ты чего, Габри? — удивился шестёрка. Валет опустил оружие. — Разве ты не сказал это, потому что хотел, чтобы я добыл нам мясо этого кролика? — спросил парень. — Нет, — покачал головой Вару. — Кролик просто красивый, поэтому я хотел, чтобы ты тоже его увидел. К тому же он слишком маленький, его нельзя убивать. — А почему его нельзя убить?.. — опустил глаза в землю Габриэль. — Потому что он маленький. — Но почему его нельзя убить из-за того, что он маленький? Разве это играет значение, когда нужно добыть мясо? Вару опешил. Он перебирал в голове варианты ответа на поставленный вопрос, но всё никак не мог взять в толк, что же ему ответить. С одной стороны, шестёрка был согласен с позицией вальта (когда хочешь есть, плевать, кого: маленьких кроликов, котов, людей…), но с другой… что-то кричало в нём, сопротивлялось мысли загубить совсем юную жизнь. Вдохнув воздух, он начал: — Как-то Данте рассказывал мне о том, что в этом мире всё идеально гармонично и повторяется по кругу, если эту гармонию не рушить, — прикрыл глаза. — Вот, к примеру… мы с тобой хотим есть, поэтому ищем добычу. Ты убиваешь кролика, и мы готовим из него… рагу. Поели. Но смысл? Мы сыты лишь на время, но кролик мёртв. А ведь он мог вырасти и завести семью. И выглядит всё жестоко, но справедливо: сильнейший убивает слабейшего… Но ведь мы были в лесу, летнем лесу. Вокруг много ягод и грибов, добычи получше; старше и мясистее. А мы убили малюсенького кролика. — То есть ты говоришь, что нельзя убивать кролика, потому что не появятся много-много кроликов? — Не только поэтому, — покачал головой Вару. — Я имею в виду вот что… Зачем убивать кого-то, когда тебе это не нужно, когда всего в достатке? Габриэль внимательно выслушал младшего, а затем отошёл в сторону. Рядом с дубом рос небольшой кустик, с которого парень набрал жменьку ярко-красных ягод. Встав и отряхнув штаны свободной от ноши рукой, он развернулся обратно и поднёс ягоду ко рту Вару. — Это земляника, — сказал валет, разглядев на лице брата замешательство. — Она не ядовитая. — Ох, спасибо… — зеленоглазый попытался взять ягодку к себе в руку, но Габриэль не дал, отрицательно помотав головой. Парень вспыхнул. Громко выдохнув, он взял плод губами, задев языком один из пальцев вальта. Первый клон счастливо улыбнулся и продолжил кормить младшего с рук, пока ягоды не закончились, а затем облизнул свою кисть. — Габри, ты чего?.. — Она вся в соке, — объяснил парень своё действие. — Твои губы тоже. Приблизившись к Вару вплотную, он чмокнул его в губы. От неожиданности юноша приоткрыл рот, что и позволило Габриэлю облизнуть чужой язык. Тело будто бы прошило током; всё так и кричало: «Не отстраняйся!» Осев от накатившей слабости на землю, Вару утянул Габриэля за собой, позволяя тому целовать себя.