Пока горит свет

Всего несколько коротких шагов, чтобы покинуть сцену, и Санрайз открывает уже знакомую гримёрку, замирая на несколько секунд: к его приходу музыканты успели переодеваться в обыденную одежду. Они торчали около широкого зеркала, смывая ватными дисками макияж. Парень тихо заходит внутрь, закрывает за собой дверь, а затем прислоняется к ближайшей стене, надеясь слиться с обоями цвета песка. Выходит совсем плохо: то ли прерывистое дыхание выдаёт, то ли в принципе хамелеон из него такой себе. Монти моментально цепляет взглядом уже знакомый силуэт, начиная обращаться непосредственно к нему: — Ну, как тебе? Понравилось? Что ответить? Соврать единственному, кому пытаешься доверять в этом огромном торговом центре? Хорошо ли вообще врать друзьям? Ещё и вопрос такой: сразу в лоб. Ничего, кроме: «понравилось», не рассматривается. Скажешь правду — вылетишь отсюда как пробка из шампанского. Санрайз готов провалиться под землю, когда остальные люди в комнате смотрят на него, ожидая ответ. Откладывают мицеллярную воду в сторону, оставляя на лице чёрные полосы не смытой туши. По сути, единственный, кто знает об искренних эмоциях после выступления, это Мундроп. Он же не будет выдавать? Мундроп же всё ещё на его стороне? Они, кажется, не ссорились. Значит, можно соврать? — Конечно, понравилось, — начинает воспитатель чересчур оживлённо. — Это выглядело действительно впечатляюще. Вы двигались словно шахматные фигуры, по заранее выбранному пути. И музыка. Музыка вообще выше всех похвал. Сказал бы что-нибудь ещё, но боюсь перехвалить. «На самом деле просто больше нечего сказать» — Рокси, тебе всё равно не переплюнуть в этом смысле, — Монти вновь берёт ватный диск, начиная смывать зелёные нарисованные чешуйки. Представить только: насколько вредит коже каждодневная маска из косметики. Ещё и какого качества, раз смыть следы визажистов настолько непросто. На лице ящерицы нельзя рассмотреть презрения к девушке, или желания вывести из себя. Абсолютное безразличие ровно до того момента, пока взгляды музыкантов не пересекаются в зеркале. — Главная чсв-шница здесь именно она. Девушка, которую упомянули в разговоре, буквально зашипела что-то невнятное себе под нос, бросая упаковку салфеток на стол. Тех самых салфеток, что были перепачканы серым гримом. Можно предположить, что образ волчицы слишком сильно сросся с её настоящим характером, но по эмоциям было видно — Рокси себя контролирует. Причём очень даже сильно контролирует. Её голос не дрожал. Её ладони не дрожали. Та самая пачка салфеток вполне могла полететь в чью-то сторону, но вместо этого осталась нетронутой на столе. — Захлопнись. Монти слишком резко обернулся в её сторону, поднимая вверх брови. — А то что? Санрайз ничего не понимал. Или не хотел понимать? Прислонившись до невозможности близко к стене с обоями, что буквально срослась воедино с костюмом, он всё-таки не понимал. Он, кажется, впервые видел такого Монти. Такого… злого. Да, определённо, это была настоящая злость. Лицо без грима наконец-то давало свободу действиям, свободу эмоциям. Оставшиеся пятна зелёных теней не играли такой роли как прежде, благодаря чему удалось расставить всё по полочкам. Все разговоры до этого не вызывали столько эмоций в глазах музыканта, как случайная перепалка с девушкой. Значит у них действительно не так всё гладко? Об этом говорил Мундроп? — Ребят, притормозите, — вокалист привлёк внимание абсолютно каждого, кто находился в комнате. Он показательно выдохнул, пытаясь успокоиться, а затем показал ладонью на место за столиком неподалёку. Тот самый столик, где сидела четвёрка, ожидая шести часов. Фредди с Чикой давно освободились. Стояли абсолютно готовые поприветствовать новенького, пока двое остальных музыкантов не могли закончить начатое, раз за разом цепляя друг друга на спор. Санрайз застал только единственный момент перепалки, а кто знает сколько их было за последние десять минут? — Извиняюсь. — Да, я тоже… извиняюсь. — Санрайз, — на этот раз голос лидера обратился к воспитателю. — Присядешь с нами? Парень хлопает накрашенными ресницами друг об друга несколько раз, заставляя себя отвлечься от мыслей о ссорах и конфликтах. Какая ему вообще разница на чужие конфликты? Плевать должно быть и всё. Должно быть, а не получается. Окружающие его музыканты поспешили занять свои места на красных диванчиках по обе стороны от высокого серебряного стола. Они сели ровно так же, как и в предыдущий раз. Как при первом знакомстве. Вероятно, это имело какой-нибудь смысл? Иначе какая разница, где кто сидит? Чисто принципиальная традиция. — Конечно. Тело отталкивается от стены как-то слишком резко, даже неожиданно, из-за чего начинает кружиться голова, но Санрайз не обращает на это внимания, направляясь к компании. Сейчас нельзя медлить, нужно познакомиться. В конце концов на эту встречу он променял уход с Мундропом, так что больную голову нужно слушать в последнюю очередь. Воспитатель занимает место около Монти, и слава богу, что эти диваны настолько большие, что способны вместить трёх человек. А то настолько тесного пространства вряд ли кто смог выдержать. Как только новенький оказывается рядом, Монти заметно оживляется, собираясь представлять окружающих во всех красках. Ящерица выпрямляется в спине, нервно дышит. А ещё в глазах такой азарт-азарт, что аж самому радостно становится. Как-то даже слишком радостно, это чутка пугает. А что насчёт представления, так эта особенная роль по умолчанию досталась именно Монти, как уже знакомому другу. Именно тому человеку, которого меньше всего боится Санрайз. — И так: Фредди, — Монти начинает первым представлять лидера как в самых лучших традициях. Нужно же отдать честь главарю, показать себя с лучшей стороны. Как без этого? Вдруг премию дадут? Нужно хорошенько повыделываться ради благого дела. Уже потом, наедине, можно всё обсудить. Как понял Санрайз: сейчас ему расскажут краткую информацию о каждом музыканте, но она будет именно от лица ящерицы. То есть лично его взгляд на те или иные вещи. А это не хило так искажало картинку общего представления. — Вокалист, главарь группы и лицо фирмы Freddy Fazbear's Mega Pizza Plex. Хороший товарищ, на которого всегда можно положиться. Воспитатель пожимает ладонь Фредди, и, кажется, такие касания больше не выглядят слишком страшно, как ощущалось ранее. Собственные ладони не подрагивают, не потеют, что, на удивление, было хорошим приобретением. Лучшим всё же остаётся зарплата, но эти самые касания больше не вызывают панику и вполне ощутимое желание понять в чём подвох. Подвох на каждом шагу — куда без этого? Играться в детектива забавно, но с главарём, скорее всего, найти общий язык удастся быстро. Обычное рукопожатие. Обычное начало… дружбы? — Роксана: одна из девушек в нашей группе. Так уж сложилось, что она пользуется большей популярностью, чем мы все вместе взятые. Из-за внешнего вида, конечно же, так то мы тоже ничего. Она умеет просто удивительно играть на клавишных инструментах, но также является самовлюблённой эгоисткой. Сама Рокси на удивление не фыркает, не рычит, не бросает салфетки, а лишь пожимает плечами, мол: «да, всё именно так». Значит она действительно эгоистка? Именно поэтому были эти ссоры около зеркал? Тогда Монти можно понять. А вот вторую девушку, что по идее являлась её лучшей подругой, на удивление понять оказалось сложнее. С Роксаной пожимать друг другу руки они не стали. Лишь кивнули ради приличия. Почему-то с ней появлялось ощущение, что подружиться не получится. Какое-то внутреннее желание попробовать присутствовало, но ум подсказывал — не стоит. Монти делает паузу в несколько минут, давая возможность обдумать только что услышанное, а затем продолжает: — Что насчёт Чики… Электричество гаснет словно по щелчку. Первая секунда даёт ощущение неизвестности. Вторая даёт понять, что что-то пошло не так, а третья добивает размышлением над случившимся. Комната погружается во мрак, а люди пытаются нащупать телефоны, включая фонарик на самую яркую мощность. Санрайз теряется. Былое самообладание пропадает, когда мозг вопит — вокруг незнакомцы. Вдруг это очередной подвох? Он даже не хочет думать, что вокруг — такие же заложники ситуации, как и он сам. Ему явно не раскроют всех событий. А, возможно, в торговом центре всего-навсего погас свет — такое же бывает, правда? — Что произошло? — Внештатная ситуация, — голос Фредди дрожит, когда вокалист пытается отшутиться глупой отмазкой. Он, кажется, дрожит впервые с момента знакомства. Внештатная ситуация? Это что за объяснение подобно фильму ужасов? Совсем неубедительно. Сейчас бы взглянуть в лицо, что выражает больше эмоций, чем могут описать слова. Только как бы не хотелось рассмотреть что-нибудь рядом, все попытки проваливаются до их феерического начала — вокруг лишь темнота. Парализующая темнота, от которой сжимаются ладони в кулаки. Воспитатель боится темноты? — Почему мы… Чужие ладони на спине заставляют вздрогнуть. Монти ориентируется по фонарику в руках Чики, заставляя Санрайза слепо повиноваться и идти к выходу. Его не пытаются похитить, не пытаются убить, а скорее… спасти? Ящерица идёт рядом, помогает не сбиваться с маршрута, что освещает небольшая лампочка. Фредди раз за разом смотрит в часы на запястье: что-то набирает, а затем вновь читает. Казалось, там происходит нечто такое, что страшно озвучивать. И всё-таки главарь поднимает голову, когда компания оказывается подальше от гримёрки, решая заговорить: — Мне понадобится ваша помощь. — А? — Я связался с рабочими из отдела обслуживания. Они сами уже дома, приехать смогут лишь завтра утром, но они проверили через какую-то интернет программку из-за чего произошёл сбой. Кто-то выключил абсолютно всё счётчики. И кто бы сомневался, нас попросили сначала всё включить, а потом чапать домой. Санрайз даже не знает, стоит ли согласиться, как ему любезно объясняют суть проблемы, излагая монолог в трёх глупых предложениях. Фредди любезно говорит кому в какую сторону двигаться, а затем разворачивается на путь в комнату охраны, выбирая себе рубильник именно оттуда. Почему именно воспитателю досталась роль идти на улицу? Или так даже проще — быстрее домой. Только перед этим придётся зайти в собственную гримёрку, чтобы переодеться. Пофиг на макияж, но в костюме клоуна идти по улице как минимум стрёмно. Парень стоит посередине коридора, подсвечивая себе под ноги фонариком телефона, где оставалось совсем немного заряда. Точно нужно носить с собой зарядку, а то вдруг в самый неподходящий момент отключится? Прямо как сейчас. Хотя, вдруг эти жалкие семь процентов способны продержаться до поиска счётчиков? Было около пятнадцати, но все они любезно были потрачены на поиск собственной одежды. Взгляд сверлит дверь впереди, куда по-хорошему стоит заглянуть, но звук дождя, что идёт уже так минут десять, заставляет ждать около порога. Остальные музыканты разошлись по сторонам, куда указали часы Фредди. С чего этот глупый навигатор внезапно решил, что в праве распоряжаться чужими жизнями? Тяжёлый вздох служит толчком действовать. Так можно стоять всю ночь, а домой как никогда хочется. Смыть с себя косметику, покушать, книжку какую-то умную сесть да прочитать. Значит плевать на дождь — Санрайз выходит на улицу, подставляя себя под мокрые капли. Кожа покрывается мурашками от холода, но укрыться, как и ожидалось, нечем. Наверху есть козырёк, но некоторые брызги всё же попадают на ноги. Это служебное помещение, где раньше бывать не доводилось. Хотя, словно он был где-нибудь ещё, кроме детсада. Фонарик подсвечивает стену, а затем пальцы открывают ревизионную дверцу, подмечая любопытную деталь: все рубильники действительно выключены. Сюда никак не попадёт вода, как же тогда? Парень щёлкает всеми сразу, чтобы включить свет, а затем наконец улыбается — можно ехать домой. Можно, конечно, поехать домой, а ещё можно подсветить себе под ноги, решая поиграться в детектива. Ладони скользят над мокрым асфальтом, задерживаясь подольше на каждой маленькой ямочке. Не боясь пораниться или оставить отпечаток, указательный палец скользит по вмятинам. Печальная улыбка появляется на лице, когда в голове мелькает знакомая пословица: «как два пальца об асфальт». Она же вроде о лёгкости? Почему тогда именно в первый день случилось нечто такое? Почему всё навалилось настолько резко, выталкивая почву из-под ног? Тут даже не в лени дело, а именно в случайных совпадениях. Голова разрывается от мыслей, а в глубине сознания Санрайз понимает — завтра тут появятся остальные рабочие торгового центра. Служба охраны и те самые недо-мастера. Рабочий день, он же должен быть хорошим? Особенно первый. Чёрт, взгляд натыкается на тонкую сигарету. Парень даже не отдаёт отчёт собственным действиям, когда поднимает грязный окурок, принюхиваясь. Мята… узнаваемый запах из тысячи. Мундроп виноват в произошедшем? Он вырубил везде свет? Санрайз понимает, что должен что-нибудь сделать, но совершенно не понимает, что именно. Направить всех по следу? А если он ложный? Вдруг второй воспитатель тут просто курил, а завтра комиссия спишет на него все проблемы? Рассудок словно покидает тело, оставляя адреналин управлять ситуацией. Картинка искажается под эмоциями, а грим стекает вместе с несколькими одинокими слезами. Или это был недавно закончившийся дождь? Делать безумные вещи, а думать об этом потом — жизненное кредо. На ум приходит только одна, пожалуй, самая важная цель — спасти дорогого тебе человека. Мало ли, что будет дальше? Пальцы прячут сигарету под носок, закрывая место длинными штанинами. Там то вряд ли будут искать, да? А зачем вообще искать что-то там? Санрайз просто пытается спасти того, кого… кого что?