Пока горит свет

Позориться лишний раз не хотелось — особенно перед дамой, что должна сыграть в безумной затее. Стараясь преуспеть, мозг чётко вырисовал в воображении картинку пути в столовую: прямо, прямо, поворот налево, вновь прямо. Раньше приходилось следовать за Монти как за главарём, как за родителем, а сейчас приходится вести Чику за собой, раздумывая над будущими вопросами. Действовать нужно аккуратно, производя на собеседника наилучшие впечатления. Заплатить за чужой кофе достаточно хороший повод разговориться? Ещё и латте это чёртово! Сладкое оно, видите ли. Ну, подумаешь внутри карамель, что дальше? Ничего не утоляет жажду лучше обыкновенной питьевой воды. Никакие соки, пусть хоть с Марса привезённые, не помогут справиться с желанием выпить что-нибудь обыденное. Что уже говорить о газировках? Знал бы только Мундроп, какая засуха во рту у коллеги, когда второй воспитатель сокращает между ними расстояние. Знал бы он только, как сильно стучит чужое сердце, стоит заметить ответный взгляд. Он даже не имеет понятия сколько раз Санрайз засматривался на тонкие пальцы, что обхватывают сигарету, поднося ко рту. Конечно, он не знает. Он же не умеет читать мысли, верно? Палец машинально нажимает на автомате кнопку: «латте с карамелью», а рядом стоящая Чика молча ждёт свою очередь сделать заказ. Интересно, что она предпочитает пить на перерывах? Вероятно, после каждого изматывающего концерта должно появляться просто ужасающее желание напиться. Вопрос только: воды или чего покрепче? Вокруг было много свободных столиков — занимай любое понравившееся место, хоть на полу около автомата. Эта зона закрыта для посетителей — никто не сможет потревожить. Кроме тех, кто имеет пропускную пластиковую карточку. Горячий стаканчик оказывается в руках спустя считанные секунды, а кофемашина вновь злобится на сдачу, оставляя себе несколько металлических копеек. Бороться бесполезно — проще дать возможность Монти разбить её гитарой. Инструмент, правда, жаль, но ради благого дела… оно же благое? Перспектива остаться без кофе — угнетала, но получить деньги, что спрятаны внутри, довольно заманчиво. Чика тянется нажать на нужный напиток, но парень вовремя обращает на себя внимание: — Давай я оплачу? Тебе какой? Взгляд фиолетовых линз заставляет осечься, но голос, что звучит слишком вежливо, придаёт уверенности. — Спасибо! Мне капучино, пожалуйста, — девушка улыбается, смотря, как за её заказ рассчитывается другой человек. Пф, ещё бы, кому хочется лишний раз тратить кровно заработанные деньги? Санрайз, как самый настоящий джентльмен, подаёт спутнице свежеприготовленный напиток, а следом кивает на столики, предлагая занять место около стенки. Осталось самое главное: начать диалог и не показаться идиотом в самом его начале. Он даже помог Чике сесть, задвинув следом стул. О чём тут ещё может идти речь, если не о геройстве? — А вы всегда перед концертом свободны? Обычный вопрос, что помогает разрядить обстановку вокруг. Ну, наверное, помогает. Там чёрт его знает. Зайти с далека и для начала узнать что-то нейтральное — залог успеха всех детективов. Валить сразу вопросами для «расследования» неправильно. Зря что ли воспитатель смотрел сериалы про раскрытия убийств? Приходилось просиживать перед монитором ночи напролёт, лишь бы узнать кто кого подставил. — Ох, сложно, — Чика делает глоток, слегка расслабившись, а затем продолжает: — Вообще это всё зависит от Фредди. Мы словно его шахматные фигуры: что скажет, то и делаем. Ты не подумай, это не против нашей воли, просто такова судьба подчищающихся работников. Он как бы выше нас находится. Сегодня он не дал поручений, вот мы и слоняемся по ТРЦ от нефиг делать. Ты, кажется, сам застал такой момент? Ну, тогда, с выключенным светом. Страх темноты внезапно наведывается из воображения в реальность и становится не по себе. Неужели то событие настолько отпечаталось в уме, что теперь придётся бороться с навязчивой идеей включить везде свет? Каждую лампочку, а по пути подсвечивать фонариком тропинку? Может, хоть перестанет спотыкаться об пустоту. Чика довольно хорошая рассказчица, говорит целые монологи вместо двух-трёх слов, а это определённо шло на пользу общему делу. Таких людей несложно разговорить, нужно лишь втереться в доверие. — А как же высшее руководство? Охрана, отдел кадров? Основатели бренда? Они тоже прям признают Фредди главой? — Ну, как сказать. Ты же понимаешь: мы можем в глаза любить друг друга, а за спиной шептаться кто какой придурок. Так что вопрос двоякий. — Тоже верно, — парень нарочно растягивает свой кофе, желая подольше ощущать притворно сладкий вкус на губах. И правда, после каждого нового глотка хочется всё сильнее пить. Не обманули. Не убегать же теперь с первого свидания под предлогом попить водички? Это равноценно носик попудрить. Ещё взгляд этот впереди. Куда идти? Куда бежать? Тревожность заставляет сердце стучать чаще, а ладони, что обхватывают тёплый стаканчик, слегка подрагивают. Только не сейчас. Господи, почему именно сейчас? Всё же было хорошо! Спрятать руки под столом ещё никогда не было так кстати. — А Фредди всё-таки не сказал почему свет отключили? — Ребята из обслуживающего отдела сказали. Кто-то вручную выключить не мог, оно же одновременно погасло. Парни ссылаются, что кто-то залез в комнату управления и нарочно обесточил. Санрайз кивает, анализируя сказанное. Тот, кто попал в комнату управления, обязан иметь пропускную карточку. Такие были только у работников торгового центра, верно? Было бы куда проще, если бы было известно сколько в общем у каждого пропусков. А то выдали их целый пакет — разбирайся сам. Свои собственные карточки воспитатель оставляет в раздевалке. Хотя, одну единственную, главную, что даёт допуск к помещениям персонала, стабильно носит в кармане штанов. Именно она дала возможность зайти в столовую. Спрашивать у Чики о наличии карты стрёмно. Это всё-таки не бейджик на пропуск в туалет, а нечто более масштабное. Ещё не хватало навести на себя подозрения. — А это мог быть кто-то из… наших? Чика отставила выпитый кофе в сторону, внимательно заглядывая в глаза напротив. Там не было линз. Новенький — единственный, кто не скрывался, а показывал, то блеск радужки, то ярую ненависть. Почему ему не выдали линзы как всем остальным? За что такие поблажки? Маска из грима всё ещё прятала румянец под толстым слоем косметики, но глаза, такие волшебные, говорили намного больше слов. Особенная атмосфера вокруг, на удивление перестала давить, стоило встретиться взглядами. — Из наших? Ещё аббревиатура такая дурацкая: из «наших». Из наших кого? Людей? Может быть, из наших друзей? Нифига не наших, Чика, только ваших. Тьфу. Не хотелось отказываться от Монти или Мундропа. Не хотелось терять возможность познакомиться с гитаристкой ближе, до уровня друзей, но паника заставляла опираться эмоциям. Добрым эмоциям. Идеальный план рушился из-за обычной тревожности. Тревожности, что вот сейчас тебя обвинят в том, что ты не делал. А ещё назовут врагом народа, а всё из-за предвзятого отношения к другим работникам. — В тот вечер я увидел около двери… несколько окурков, да. Тут разве не запрещено курить? — Запрещено, здесь же дети. Вряд ли это кто-нибудь из наших, все слишком хорошо знают правила. Хотя, не сказать, что другие рабочие не знают этих правил. Никто не хочет быть уволенным. Воспитатель был готов заскулить в голос. От радости, что перекрывает тревожность. От счастья, что о Мундропе никто не знает. Его маленькое увлечение остаётся только его личным делом. Секретом, с которым он поделился с первым встречным? Серьёзно? Что за бред такой? Как можно было рассказывать что-то настолько личное незнакомцу? Ладно это была бы тайна вроде названия любимого цвета, но тут — реальное наказание. Увольнение, штраф. Зачем себя так подставлять? — Слушай, а что ты знаешь о Мундропе? А то Монти мне рассказал… Чика меняется в лице моментально. Она могла бы подавиться кофе, будь он всё ещё во рту, а не желудке. Хитрый девичий взгляд проходится по столешнице, трепетно рассматривая пустые стаканчики, а худощавые ладошки ложатся на поверхность как за школьную парту. Она даже облизывает губы, теряясь в мыслях. Задумалась? Если да, то о чём? Вдруг это Монти просил ничего не рассказывать новенькому? Что может быть не так с прошлым человека, если его избегают? А он, получается, в ответ. — Ты уверен, что хочешь знать? После этого вопроса действительно стало страшно. — Ну, да. — Тогда давай начнём с того, что Мундроп в принципе человек очень скрытный. Состав музыкантов был сформирован куда раньше, чем остальных сотрудников, поэтому во время его трудоустройства я уже была здесь. Мы пытались с ним подружиться, правда пытались. Приглашали его вместе в столовую, звали гулять, а он от всего отказывался. Насколько я знаю, по словам Фредди, ему удалось однажды вытащить Мундропа в бар вместе с Монти. Только Мундроп не пил совсем. Не ходил курить, не общался с девушками. Он такой… замкнутый. Монти пытался его разговорить в ту ночь: оказалось у парня были проблемы с алкоголем в прошлом, по этой причине он избегает его в настоящем. А ещё там было что-то про порезы, но я не в курсе подробностей. Дыхание прекратилось ещё посередине монолога, а под конец окончательно появилось ощущение, что кто-то сжимает грудную клетку. Вот прямо ладонью сдавливает гортань, не давая вдохнуть. Душит, оставляя на нежной коже синяки. Сердце закололо. Санрайзу было больно. Морально больно слышать нечто такое о человеке, в которого ты, ну, получается, влюблён? И какие нахрен порезы? Ладно алкоголь — крокодильчик упоминал нечто похожее во время разговоров перед работой. Поэтому Монти так отреагировал на желание воспитателя напиться? Это же была лишь обыкновенная шутка. Шуткой не было лишь то, что ящерица скрывал биографию второго воспитателя. То есть Чике можно рассказывать, пусть в общих деталях, но рассказать, а практически лучшему другу — нет? Если парням удалось разговорить Мундропа в клубе, а тот не был пьян из-за прошлого, значит наверняка контролировал собственные слова. Мог ли он соврать? Соврать, что имел зависимость? Это как-то отвратительно, но имеет место. Тогда около курилки, клялся, что всё хорошо: не его это окурки, но, если? И запястья прятал! Там что-то есть? Осталось решить для себя несколько моментов: сначала к Монти или коллеге в детсад? — А что за, ну, порезы? — Ох, если бы я знала. Монти не слишком хотел трепаться об этом. Рассказал лишь, чтобы я отвалила. Подрагивающие ладони под столом явно пропустили всю скудность ситуации через себя, начиная трястись ещё сильнее. Пришлось зажать их между коленями, отводя взгляд на человека впереди. Он привык к такому состоянию. Расспрашивать Чику ещё — просто не имело смысла, а значит разговор придётся закончить на этом моменте. Можно, конечно, спросить что-то о биографии девушки, но зачем? Это было неинтересно. Интересно поговорить с Мундропом. Хотя, тот вряд ли расскажет слишком много. Слишком этот чёрт следит за собой и своей речью. Они поднялись с места синхронно, обращая внимание на часы — до конца смены порядка часа. Да уж, заговорились. Стаканчики оказываются в мусорке около автомата, а парень коротко извиняется, подбегая к кофемашине, чтобы сделать ещё одну порцию карамельного латте. Через минуты две, фигуры идут обратно в детсад, по пути обсуждая какие-то истории. Чика рассказывала обо всём подряд: вот тут когда-то Роксана споткнулась. А чуть дальше стоял цветок, который Фредди умудрился перевернуть два раза с разницей в сутки. В этот момент гитаристка выглядела прекрасным новым другом. Вот правда, общее — есть. Темы для общения — есть. Доверие? Тут сложнее. Научиться бы для начала доверять самому себе, а затем уже посторонним людям. Девушка не стала заходить в сам детсад — попрощалась около дверей и свернула в другую сторону, в направлении гримёрки, напоследок пожелав удачного вечера. Санрайз вздохнул ровно один раз, а затем достал из кармана телефон с наушниками, втыкая белые провода в уши. На этот раз они даже не запутались. Под музыкой было проще, честное слово. Своеобразный наркотик. Мир вокруг словно искажался, а реальность обретала новые краски. Насколько энергичная музыка — настолько и тебя заряжает энергией. Сделав ещё громче звук — понимаешь, что ты — живой. Воспитатель мчит к Мундропу, заприметив его хмурый силуэт ещё около дверей. Тот сидел за столом, перебирая руками бумажки, а детей рядом не было — вероятно, уже всех позабирали родители. Оно и к лучшему, не будут мешаться. Только чего не ушёл многоуважаемый коллега? Неужели ждал кого-то? Санрайз подходит улыбаясь, протягивает тёплый стаканчик. Раз они с Чикой заняли столовую на целый вечер, а рабочая смена без того загоняла в угол: желание выпить любимый напиток просто-напросто обязано присутствовать. Мундроп делает пару глотков, прежде чем подойти ближе, останавливаясь практически впритык. Вновь — глаза в глаза. Вновь — расстояние между телами около чёртового сантиметра. Новенький поджимает губы, когда пальцы в перчатках выдёргивают из уха наушник. Музыка пропадает вместе с уверенностью, заставляя подчиниться смущающей реальности. Дыхание сбилось, когда чужое лицо приблизилось максимально близко к левой щеке, а принесённый кофе оказался над головой. Всего движение вбок и жидкость испачкает волосы. — Ты так любишь действовать мне на нервы. Тебе нужна ревность? Или воздух, который пропадает каждый раз, стоит мне подойти ближе?