Умопомрачительная романтика получилась бы, если бы не одно большое: «но» — Санрайз трясся как долбанная гитарная струна. Гудки вызова наполняли комнату каждые несколько секунд, заставляя вспотеть ладони, и проклинать положение, в котором оказался по собственной вине. Ну, сложно было что ли, раньше записаться? Больница открывается с семи тридцати, так что, чисто теоретически, можно было прям во время принятия душа позвонить — главное желание. Которого не было, ага. Славная утопия.
Вот она, судьба интроверта: помирать каждый раз, когда звонит мобильник. Неважно даже чей, всё равно ссыкотно становится. Тебе хочется что-нибудь новенькое приобрести, но для этого нужно общаться с магазинным консультантом? Пф, а всё! Уже ничего не надо — обойдёмся тем, что имеем. Представить только: сидишь, смотришь кино, переписываешься с друзьями, а тут на тебе — звонок! Сердце в пятки сразу, кто поможет снять кардиограмму? Конечно, эта была проблема. Самая настоящая и мешающая жить. Не проблема усмирить тридцать детей, что одновременно хотят клубничное мороженое, но телефонные переговоры — та ещё морока.
А Мундроп этого не понимал. Или не хотел понимать, кто его знает? Он сам себя не знает, вероятно. Курит свои вонючие сигаретки, лишь бы успокоиться. Сейчас бы Санрайз заявил, что тоже хочет вдохнуть терпкой мяты, но кашель в любой перспективе слишком отвратителен, чтобы соглашаться расслабиться таким способом. Второй воспитатель занял место во втором красном кресле, закидывая ногу на ногу. Слушал противные гудки, косясь в ожидании. Первый, второй, третий — ничего. Может, они и не возьмут вовсе? Такое облегчение будет, господи боже!
Реальность слишком жестока, а стёклышки розовых очков бьются на: четыре, пять.
— Для улучшения работы call-центра разговор может быть записан. На данный момент все операторы заняты. Пожалуйста, оставайтесь на линии, оператор свяжется с вами через некоторое время!
Мелодия, отдалённо напоминающая оперу, заиграла через внешний динамик устройства, наполняя гримёрку грустной атмосферой. Кислая мина Мундропа говорила о многом. По крайне мере, быть умным папочкой у него получается так себе, раз дозвониться не получается. Взгляд красных линз скользит по зеркалу, рассматривая похожих друг на друга силуэта, а затем впечатывается в чужое лицо сбоку. Вроде бы — нормально, просто смотрит, но по ощущению — облили холодной водой.
— Всегда они у тебя там такие дружелюбные?
— Они просто заняты.
— Ага, конечно. Заняты получением трындюлей, что выписывают им такие же звонящие, как и мы. Тупицы…
— Да помолчи ты, — резко обрывает тираду слов Санрайз, понимая, к чему всё медленно, но верно катится. В жопу, да-да. Таким людям вовремя нужно помочь остановиться, пока всё не зашло слишком далеко. Иногда, хороший подзатыльник, намного ценнее мнимых слов. Заметив растерянный взгляд впереди, явно пребывающий в шоке от чужих действий, новенький спешит объясниться: — Они же сказали: там разговор записывается, чтобы улучшить работу call-центра, а ты тут… ругаешься.
— Поверь, если бы я сейчас ругался, они…
Голос девушки из трубки, кажется, являлся тем самым: «подзатыльником».
— Доброе утро! Я вас слушаю!
Былой бодрый настрой, что появился благодаря заменяющей гудки музыке, улетучивался на глазах: ну, вот и всё, вот и всё. Где там гроб по скидке можно приобрести? Главное без консультантов. Самое время закрыть дверку, удобнее устраиваясь в личном деревянном Аду. Оператор ждёт пациента, а Мундроп уверенно тыкает трубой собеседнику, призывая принять ответственность за свою жизнь и наконец записаться на приём к психотерапевту.
Пожалуй, кое-что здесь было определённо правильным — каждому интроверту нужен свой экстраверт. По крайней мере кто-то, кто трусишка значительно меньше тебя. Тот человек, что поговорит за тебя с другими, на ходу препятствуя возникшим проблемам. Тот человек, что пойдёт наперекор обстоятельствам, лишь бы помочь тебе преодолеть трудности, что, по сути, лишь в твоей голове. Тот человек, что… будет тыкать в тебя грёбаным телефоном, не давая закончить мысленный монолог с самим собой.
Деваться некуда — ладонь выхватила мобильник из костлявых пальцев, выключая громкую связь, и давая возможность хозяину объяснить свою цель. Да, второй парень не собирался уходить из гримёрки, но, чёрт возьми, он надел наушники! Вот, прям реально, он это сделал? Офигеть, вот это конфиденциальность уровня детективов. Вот это уважение личных границ, прям: спасибо! Хотя, Мундроп мог не включать музыку, а сделать это лишь для антуража. Тревожность помогала подбирать синонимы для начинающихся загонов, но всё-таки — приятно.
Пришлось продиктовать вслух свои данные, чтобы, зайдя в базу, оператор нашла медицинскую карту пациента, а затем сказать к какому именно врачу Санрайз хотел бы записаться на приём. Туда он ходил только к одному — психотерапевту Джону, что работал, и в школе, куда хотелось раньше устроиться, и в частном учреждении больницы. Девушка, что забыла представиться, вероятно, правда в спешке работала, сообщила несколько дат, на которые можно занять окно: они все были начиная со следующей недели и… сегодня.
Свалить с работы сегодня?
Хм, неплохая идея.
— Сейчас, погодите секунду, — обратился воспитатель к собеседнику в трубке, дабы объяснить своё временное отсутствие, а затем перевёл взгляд на Мундропа, что явно продал душу музыке. Сидел, дёргал головой. Точно в такт? Под что так сильно можно дёргаться? Рок, пожалуй, там играет? Пришлось пнуть коллегу коленкой, вынуждая снять наушники с максимально недовольным жизнью взглядом. То есть, он, как обычно, выглядел. Как же Санрайзу нравятся чужие колени. Не свои, свои — тупые, а Мундропа видно кожу из-за порванных джинс. — У них есть запись на сегодня в одиннадцать. Остальные только через неделю. Мне соглашаться на сегодня?
— На одиннадцать говоришь, — процитировал второй воспитатель, играясь белыми проводками между пальцев. Думал. Размышлял. Вообще, если говорить о сложившейся ситуации, уход Солнца означал, что Луна возьмёт его обязанности. Это тебе не черепа рисовать, кстати, что может означать любовь к року; не латте карамельный пить, рассматривая детишек. Это придётся выйти на полноценный рабочий день в детсад, коих у них не было. Он обещал. — Соглашайся.
Девушка оператор любезно поставила в компьютере запись к психотерапевту, а Санрайз нажал на экране красную кнопку, обещая себе начать дышать в ближайшее несколько секунд. Окей, главное успокоиться, самое страшное позади. Телефон не восстал для войны, он просто любимая железяка в кармане, значит — порядок. Сейчас — почти девять, есть два часа на поездку. Нужно посмотреть в навигаторе какой маршрут самый удобный, учитывая местоположение.
Внезапно Мундроп подкатил на колёсиках стула вплотную, начиная блуждать руками по чужой одежде. Вверх-вниз по рукавам кофты, прощупать запястья. Новенький бы обязательно умер, если бы не сделал это минут пять назад, перед звонком. Сил обдумывать не было. Тем более, второй парень такой спонтанный, что успевать за ним попросту не получается. Санрайза откровенно лапают, какая некультурщина, а он ещё и позволяет, приоткрыв рот! Фу!
— Что ты делаешь?
— Проверяю не умер ли ты.
— Чего?
— Ты только посмотри, — костлявая ладонь хватает Санрайза за подбородок, заглядывая в перепуганные глаза. Близко, как же близко. Сердце в груди билось всё сильнее, но ладони под натиском тревожности не слушались: сжимали мобильное устройство как спасательный круг. Такой себе антистресс, конечно. — Ты смог записаться на приём, тебя не съели, это нужно!
— Опять твой сарказм.
— Собирайся, мятка, ты же не хочешь опоздать.
Чужая рука похлопала по коленке новенького в шутливом жесте. Никакого флирта на рабочем месте. Крепкая мужская дружба, что перетекает в лапанье коллег. Оставалось послушаться старших, схватить свои вещи, да податься в сторону выхода, искать утешение в знакомых разговорах. Опять душу наизнанку вывернут, чтоб его. Знакомый голос заставил помедлить с закрытием двери:
— Пиши, если что, будет стрёмно там. Пиши, в общем.
Пф, Санрайз и писать?
Да он не пишет кому-то по пустякам.
Тем более тому, перед кем хочется выглядеть в лучшем свете.
***
Новые сообщения
Я, сегодня в 10:43
Ты просил писать, так что я пишу.
Мне на самом деле очень страшно, а ты, наверное, занят, но я тут напишу тебе, ладно?
Я уже пришёл, мне предложили сесть на диванчик около кабинета.
Ещё кофе предложили, но он без карамели, а мы такое не пьём, поэтому я отказался.
На самом деле жесть стрёмно.
Зачем ты меня сюда послал?
Сам с малышнёй играет, а я тут, правильно.
А я дурачок с нервным тиком.
Тут на кассе какой-то дед ссорится с администрацией.
Чёрт, ты же не любишь нытиков.
Херню несу, прости.
Я, сегодня в 10:49
Ты реально занят или игноришь меня?
Я же знаю, ты через уведомления читаешь.
Принцесса чёртова ответь.
Кофе — говно, кстати. Решил попробовать, теперь не знаю куда вылить.
Мятный кофе, сегодня в 10:53
Ахахах, у меня ощущение, что ты перепутал меня с психотерапевтом.
Не паникуй, куколка.
И я послал тебя туда, потому что так будет лучше для тебя.
А я хочу для тебя как лучше.
Виш, я умею хотеть что-то кроме покурить.
Как трясущимися ладонями снимать с меня рубашку будешь?
Я, сегодня в 10:54
Последнее это…
Чего блин…
— Санрайз, добрый день. Пройдёмте, — улыбающееся лицо Джона возникло перед глазами, стоило опустить экран телефона. Да уж, понесло, так понесло. И Санрайз написал бы куда больше сообщений, если бы не чувство того, что тебя треснут при встрече. Раньше он никогда не писал за раз столько, пожалуй, но ему нужно было выговориться, да. Прекрасное оправдание. Не будешь же ты рассказывать своему лечащему врачу, что здесь подают невкусный кофе?
Послушный пациент последовал к уже знакомому кабинету за спиной мужчины, спеша занять место на удобном диванчике у стены. Воспитатель не ощущал себя замкнутым, ему не было страшно, но он определённо скучал по чужому острому языку. Нельзя пугаться того, кого знаешь продолжительное время. Этот гад справку так и не подписал, его рожу теперь хрен забудешь. Джон присел в кресло напротив, начиная в своём блокноте новую запись.
— Ну, что же, рассказывайте. Как дела? Как самочувствие?
Вдох-выдох. Тут хорошо, тут помогут.
— Если вы о тревожности, то ничего не изменилось. Так же дёргаются ладони, также ощущение, что задыхаюсь, так же…
— Погодите, — карандаш в мужской ладони чёркает на бумаге несколько незамысловатых линий, прежде чем остановиться у края листа. Вот что он там пишет? Что пациент невменяемый? Что всё плохо? Эти линии не похожи на слова, значит там какие-то плюсы и минусы? Вот тебе ещё один повод трястись, прекрасно. — Вы же помните: тревожности просто так не бывает. О чём вы обычно думаете, чтобы это началось?
— Сейчас я думаю, что вы пишите в блокноте, что я невменяемый, и мне становится дурно.
— Ох, — Джон вздохнул, а затем поспешил положить закрытый блокнот на столик перед собой. Святой, ей-богу. — Санрайз, скажите, у вас нет кого-то в круге общения, с кем бы вы не тревожились никогда? Может, вы с кем-то разговаривали, а в ходе этого разговора понимали: с ним я кажусь себе личностью без тревожного расстройства?
— Есть одна девушка. Мы не друзья, но при разговоре с ней я что ли становлюсь на ступень выше, забывая, что могу тревожиться из-за пустяков. Она очень сильно страдает самовлюблённостью, и на её фоне, я словно становлюсь другим человеком.
— То есть, в ходе беседы с ней, появляется ощущение, что вы гасите свои психические проблемы друг друга?
— Думаю, да.
— Это может сыграть нам на руку. Если уж появилась такая возможность, предлагаю вам понаблюдать за собой, при общении с этой девушкой. Возможно, какие-то аспекты собственного характера удастся заметить, запомнить, и в будущем перенести на общение с другими. А ещё, вы в тот раз отказались, но я всё-таки рекомендую вам начать принимать препараты психоактивного типа. Антидепрессанты, успокоительное или снотворное.
— Хорошо, выписывайте.
— Тогда поговорим об этом в конце сеанса более подробно, составляя схему лечения препаратами. Может, ещё что-нибудь хотите рассказать?
«Я влюбился, а ты продолжаешь предлагать мне таблетки…»
