Прям… влюбился? Серьёзно?
По взгляду — Джон в неком шоке. Брови поползли вверх, улыбка скривилась. Это не такой шок, когда встают волосы дыбом, а холодный пот заливает лоб, вовсе нет. Не случилось ничего ужасного, по крайней мере в этой небольшой комнате чувствовалась свобода. Это именно то молчаливое офигевание, когда не совсем понятно — а что дальше? То есть… как быть? Санрайз сознался — он вырос морально? Раньше рассказать нечто такое человеку, который хочет помочь, вверх тревожности. Он пал настолько низко, либо наконец поднялся с глубин? — Окей, — доктор слегка кивнул, забрасывая ногу на ногу. Медицинский халат слегка натянулся, местами создавая складки. В его руках всё ещё не было блокнота с ручкой, лишь ладонь, что коснулась подбородка в задумавшемся действии. — Что вы при этом чувствуете? — Мне кажется это меня меняет, посему становится страшно. — Что именно пугает? — Ну… близость. Что вот доверюсь — используют и выбросят. Так уже было, это пугает. — У вас тревожный тип привязанности, вы это понимаете? Кто бы сомневался, доктор. — Понимаю. Просто с ним… я перестаю дрожать. — Знаете, мне очень хотелось бы записать в блокнот новую информацию, но с вашего позволения, не стану, — Джон улыбнулся, складывая ладони замком на колено. Хитрая мордочка явно таила больше информации, чем было озвучено. Дурацкие психологи вечно придумывают себе теории заговора, а озвучивают рецепт борща. — Вспоминая нашу прошлую встречу, уже можно было сказать, что вы слегка изменились. — В какую сторону? — В лучшую, определённо. Люди меняют других людей, это неизбежно. Мы перенимаем чужие привычки, повадки и даже манеру речи. Вы боитесь сблизиться с человеком в которого влюблены, но ведь так вы теряете драгоценное время. Стоит ли оно того? — Не знаю, — честно выдаёт Санрайз, грустно вздыхая. Услышанные речи психотерапевта пробираются в самое сознание, раскладывая книжки по полочкам. Как хорошо наблюдать за библиотекой со стороны, но как сложно сдерживаться, чтобы не вернуть книжки на грязный пол. — Вы же наверняка знаете этот приём с чайником? Можно каждый раз обжигаться, начать бояться прикасаться, но ведь каждый следующий раз может быть другим. Истории про чайник, серьёзно? — Мне кажется там по-другому было. — Может быть, — Джон разводит руками. — Суть остаётся та же: в последнее время вы поменялись благодаря новым людям в вашей жизни. Думаю, перейти с ними на новый уровень отношений поможет справиться с тревожностью, купируя приступы, а также предотвращая появление новых. Решение за вами. — То есть довериться? — То есть довериться, — утвердительный кивок мужчины выглядит слишком монотонно в затянувшейся тишине. Один кадр, повторяющийся несколько раз. Хотя, Санрайз, кажется, спокоен. Слишком спокоен — его не крутит внутри, он не ездит задницей по дивану туда-сюда, пытаясь расслабиться. Таблетки не действуют двое суток. Грудная клетка подымается — живой. Живой. Джон внезапно встаёт с места, словив на себе взгляд перепуганного пациента. Куда это он направился посередине сеанса? А так можно было что ли? Теперь парень чувствует пустоту — словно ты маленький котёнок, что был брошен прочь с рук хозяина. Животное хочет скрутиться клубочком, прижаться к родному человеку, но тот — ушёл. Котёнок, а, котёнок, тебе холодно? Психотерапевт берёт со стола неизвестные белые бумажки, укладывая листы на рабочую папку сверху. По возвращению к Санрайзу Джон любезно протягивает документы пациенту. — Помните вы тест проходили для устройства в учебное учреждение? Вы прошли некоторую терапию, хочется посмотреть на ваши успехи более наглядно. Заполните бланки и принесёте на следующий сеанс, ладно? Шестерёнки в голове воспитателя крутятся всё сильнее, пытаясь мельком рассмотреть напечатанный принтером текст. Кажется, ржавые железки пора смазать. Смазка продаётся в аптеке? А со вкусом мяты? Ах, точно: да никому ваша школа нафиг не всралась, дорогой доктор. — Да, конечно. — Можете быть свободны. Поблагодарив друг друга ещё несколько раз, культурное общество, что уж тут; Санрайз последовал оплатить сеанс, после чего со спокойной душой отправиться домой. Или на работу? Нужно будет выяснить это по ходу дела. Практически весь день он сидел на подобии тряпичной куклы, отвечая или задавая характерные вопросы. Сознание словно… перевернулось? Он шёл в кабинет со столькими вопросами, а в конечном итоге болтали про Мундропа. Это как на приём к терапевту: идёшь, потому что болит всё, а в кабинете гордо жалуешься — у меня всё в порядке, можно я уже пойду домой? Так или иначе Санрайз твёрдо решил — ему просто необходимо почувствовать кофе на волосах.***
Именно с этой мыслью парень заскочил в ближайшую аптеку за покупкой смазки. В сексуальных утехах было опыта от силы ноль, а судя по советам в интернете, а ещё нескольким порно, что были просмотрены накануне, на сухую — больно. Это тебе не интернет, где можно купить носорога, поэтому пришлось ограничиться лубрикантом с запахом банана. Как банально. Презервативы — вторая по необходимости вещь. Купить латте в ближайшей кофейне — легче всего в воображаемом списке дел. Перед бариста по крайней мере не надо делать вид, что это другу, и вообще подарок, и вообще тебя попросили купить в аптеке, сам ты о таких вещах не знаешь, маленький ещё. Принести стаканчик домой и не разлить по дороге — сложная, но решённая задача. В этот раз кофе без карамели, холодный, ну, чтобы не больно, Санрайз же не мазохист. Ага, конечно. Заманить Мундропа — пожалуй, сложная задача. Пришлось сварить гречневый суп, вспоминая прошлый рецепт, по которому они готовили. Куда китайской лапше до домашней кухни? Купить масло мяты перечной в изящном стеклянном флакончике — ещё одна зелёная галочка. Хотелось смеяться, вспоминая женские советы: путь мужчины лежит через желудок. Именно поэтому Санрайз сейчас сидел в обнимку с кастрюлей, перечитывая отправленное сообщение? Наверное, он поступил эгоистично, не отчитавшись о визите к Джону. Это не контроль со стороны Мундропа, вовсе нет, второй воспитатель переживает — это нормально. Красноречивое: «Приедешь, пожалуйста?» говорило намного больше, чем может сказать касание к ладони. Именно тот случай, когда слова дороже действий, ведь они слишком далеко друг от друга, чтобы коснуться подушечками, сплетая пальцы. Ответ пришёл через минуту, а сердце воспитателя застучало быстро-быстро. Тахикардия приходит, затмевая тревожность, новый интересный факт организма. Вот бывает же так, настолько привыкаешь к человеку, что приходится сидеть около телефона, ожидая его сообщение. Несколько букв, глупый смех в голосовом — дают возможность вдохнуть вновь, продлевая жизнь. Жизнь, где отвечают: «Конечно» на внезапные просьбы, не задавая лишних вопросов. В проёме двери Мундроп появился сразу после работы, улыбаясь глупой полуулыбкой до ушей. Зрачки, что в коем-то веке не скрывались под красными линзами, светились радостью, что видимо передалась воздушно-капельным путём от хозяина квартиры. В руках второго воспитателя не было вещей, а лёгкая курточка насквозь пропахла ментолом. Курил? Курил. Санрайз не спешил здороваться речью, потянувшись за поцелуем. Для него мир — замер, стоило достать пальцами чужой шеи, любезно намекая наклониться. Влюблён, как же ужасно он влюблён. Проводя гостя внутрь, буквально уводя за собой в обитель будущей похоти, Санрайз несколько раз чуть не спотыкается, но поцелуй разорвать не желает. Мундроп лишь клепает ресницами, послушно следуя в спальню, давая возможностью доминировать над собой. Его реакция не была до конца ясна: он просил не принуждать того к чему-то большему, но, вероятно, сейчас он полностью доверяет воспитателю и понимает — это инициатива, а не желание себя пересилить. Хотя, он обязан спросить. Конечно. — Эй-эй-эй, — холодные ладони обнимают тёплые запястья, заглядывая их обладателю в глаза. — Всё в порядке? — Даже лучше. — Психолог постарался на славу? — Тс, иди сюда, — воспитатель притягивает чужой подбородок к себе для ещё одного страстного поцелуя, заставляя их лечь на кровать, предусмотрительно отдавая каждому его роль в сексе. Мундроп улыбается прям в поцелуй, пуская в ход ледяные руки, которыми ловко орудует для снятия одежды с коллеги. Сейчас не нужно слов — всё было сказано касаниями. Сейчас — именно касаниями. Они продолжают целоваться, стаскивая с себя мешающуюся одежду. Члены истекают смазкой, прося разрядки, но приходится подождать, наслаждаясь происходящим по полной. Разве интересно так быстро кончить? Нет. Интересно ласкать рты друг друга языками, полностью погружаясь в процесс, даже забывая про воздух. Лишь когда внутренности горят, приходится вдохнуть, а потом вновь вернуться к прелюдии. Тут инициатива переходит в чужие руки, давая возможность Санрайзу почувствовать себя любимым, желанным, нужным, таким, которым хотелось чувствовать себя раньше. Таким, которого приходилось стесняться и стыдиться, подавляя эмоции. Хотелось происходящего до боли в грудной клетке, будто бы сердце сломает рёбра, а теперь — всё реально. Разве не кайф? Кайф ощущать холодный язык на своей коже, что выводит разнообразные узоры. Кайф ощущать острые зубы около ключиц, словно рядом — вампир. — Господи, мне крышу рвёт от тебя, — воспитатель стонет во всё горло, выворачиваясь спиной в дугу. Пальцы на ногах сжимаются от желания и нетерпения, стоит ловким пальцам коллеги провести вдоль живота, подбираясь к резинке белья. Как жаль, что одежду придётся искать по всему полу квартиры, а простыни стирать не по графику раз в неделю. Проигнорировав сказанную в слух реплику, что было ожидаемо, Мундроп переходит к дальнейшим действиям, цепляя резинку чужих боксёров. Потянув вниз, и освободив налитую кровью головку, он начинает размазывать по стволу естественную смазку, надрачивая Санрайзу. Вверх-вниз, массируя яички, задевая венки. Санрайз же готов с ума сойти, покидая умом тело — настолько необычные ощущения, настолько желанные эмоции, что съедает изнутри. Кто там говорил про кардио тренировку? Пф, вам просто нужно завести себе любовника. — Ты такой красивый, — шепчет второй воспитатель, продолжая дрочить и касаться бледную кожу. Везде. Касаться. Касаться. Так трепетно и нежно. Лишь бы дотронуться. — Прекрати, мне и так стыдно… — Стыдно, что ты такой красивый? Это да, — вторая ладонь ложится на подбородок Санрайза, слегка оттягивая вниз губу. — Ты замечательный. Умный. Рассудительный. Пьянеешь от сигарет. А ещё любишь детективы. Только… ты купил смазку? Закрыв глаза обеими ладонями, хозяин квартиры тихо отвечает: — В пакете под кроватью. Да, это было довольно глупо, но чёрт, он не мог поставить её на видное место! На тумбочку? Да никогда в жизни! Это всё ещё тот парень, что стесняется таких вещей как презервативы. Всё, что сейчас происходит, лишь само собой разумеющееся вещь, что должна была произойти ещё раньше, но, что ж, всему своё время, вроде? Мундроп любезно достаёт всё необходимое, начиная растягивать тугое колечко мышц. Санрайз закусывает губу, почти хныча, но сдерживается — он же знал, что так будет. Знал, что нужно было перед сексом сходить в душ, принять факт боли, в конце концов сравнив анальный секс с походом к стоматологу, что лечит болью. Так придумать определённо умеет только он. Больно лишь первое время, пока не добавляются следующие по очереди пальцы. Знаменитые «ножницы» изнутри бьют током всё тело, заставляя калечить уже прокусанные губы. Пирсинг вставить что ли? Как память о сексе — самое то! Толчок по простате кажется настоящим лучиком солнца в неприятной боли. Ещё толчок и ещё раз, заставляя стонать и подаваться под чужие касания, самостоятельно надрачивая вставший член. Звук открывающейся пачки презерватива вырвал из агонии словно по щелчку, встречаясь взглядом с противоположным. Удивительно, но казалось зрачки Мундропа покраснели, заливаясь кровью. Вампир? Такого не могло быть, ведь всё то — линзы. А здесь — больное сексуальное воображение. Кончить хотелось до невозможности, но Санрайз держался изо всех сил, ощущая тёплый член внутри себя. Так… хорошо. Определённо хорошо. Раз, второй, и ещё раз, выгибаясь в дуге, и разводя худощавые ноги в стороны. Холодные ладони Мундропа всё же снизошли на член Санрайза, дроча в такт толчкам собственного возбуждения. Их хватило ненадолго — увы, но прелюдия не может длиться вечно, а секс слишком коротко временное явление, чтобы по-настоящему насладиться. Хотя, к такому умозаключению воспитатель пришёл в бреду, с полным желанием повторить, кто знает можно ли верить этим мыслям? Они лежали рядом, переводя дыхание на пропитанной потом постели. Лишь смятые простыни с разбросанной одеждой по полу напоминали о недавнем сексе. А, ну, может ещё поцарапанная спина второго воспитателя, хотя там — сам виноват, ничего страшного, потерпит. Никто не решался обсуждать ситуацию, да и что тут обсуждать? Всем понравилось, осталось собраться с силами и сходить в душ. — Чёт супом пахнет, — констатирует Мундроп после десяти минут лежания на больной исцарапанной спине, поворачиваясь к коллеге боком. Думает подпёр голову рукой, так сразу всё, ему принесут еду в постель, наивный. Санрайз лежал с милой, довольной мордочкой, рассматривая белый потолок. Не рассмотрел за несколько лет жилья в квартире? — Да, я сварил перед твоим приходом. Гречневый. — Так чего мы лежим? Я не понял. Пошли жрать, жёнушка. — Я не жёнушка, — на этих словах самому стало смешно, а ответный добрый взгляд лишь намекал: пора привыкнуть к чужому сарказму. Пора привыкнуть, что в ближайшее время задница будет болеть особенно сильно, но, что не сделаешь ради собственного удовольствия. — И встать помоги…***
Пожалуй, когда Мундроп зашёл на кухню поесть — никто не думал, что заметив на столе кофе в фирменном пластиковом стаканчике известной фирмы, парень сразу его выпьет, обрекая дальнейшее продолжение на «покушать и поспать»…