Пока горит свет

Наблюдая за Мундропом, что взахлёб поглощал холодный кофе, Санрайз умилялся. Просто умилялся, так, по-человечески, словно перед ним стоял немолодой парень, а ребёнок. Они же, кажется, любят детей? Любят запах ментоловых сигарет. Томные беседы на балконе вечером. Любят проклятый гречневый суп, что привёл второго воспитателя на кухню. В комнату, где царила тишина — вы вроде бы переспали, да и без «вроде бы», а переспали со всеми вытекающими последствиями. А решиться начать диалог сил нет. Да и о чём разговаривать, когда тут полное изнеможение. Пустой стаканчик из-под кофе летит в урну под раковиной, а Мундроп спешит отыскать половник, наполняя первую попавшуюся тарелку свежеприготовленным блюдом из кастрюли. Он уже ел это блюдо, знает наверняка — вкуснятина, нужно взять побольше, абы не перелить. Санрайз следит за всем особенно тщательно, подмечая детали: вон полотенце на спинке стула висит, сейчас об него вытрут ладони? Вон кто-то впереди стоящий добавляет в суп перец. Хочется острых ощущений? Они молчат подобно глупым героям сериала, а не живым людям. Мундроп садится напротив коллеги, подвигая за собой стул. Парень явно чувствует себя из выражения: «как родной», начиная хозяйничать в ящиках, чтобы найти ложку, а затем нож для хлеба. Садится ещё несколько раз, но встаёт так же резко, забывая взять саму буханку хлеба. Комната наполняется скрипящими звуками ножек об пол, оставаясь единственным источником звука, кроме двух бьющихся сердец. Да уж, та ещё комедия. Или трагедия? Взгляд воспитателя скользит по мебели, заостряя внимание на знакомой папке. Где же он мог раньше её видеть? Чёрт-чёрт-чёрт! Как же он мог забыть? — Сколько сейчас времени? Глаза Мундропа рыскают туда-сюда, а потом его ладонь проводит пальцем по экрану телефона, рассматривая идеально белые цифры. Ему приходится несколько секунд пережёвывать еду особенно быстро, чтобы ответить: — Двенадцать сорок. — Боже, какой я тупой, — Санрайз ставит локоть на край стола, театрально поддерживая голову согнутой в кулак ладонью. Теперь он выглядит как настоящая королева драмы, забывшая о коронации. Зачем королеве ещё одна коронация, бесспорно, хороший вопрос, но он предпочитает мысленно казнить себя быстрее, чем последует ответ собеседника с набитым ртом. — Не то чтобы, — второй воспитатель улыбается, оставляя ложку в забытой тарелке. Сейчас не до супа, да. Удивительно как в одном человеке содержится сразу столько поддержки и злорадства. Он может послать любого, но при этом никогда не сделает это в адрес коллеги детсада. К тому же даже во время апокалипсиса эта наглая рожа будет лыбиться, пора привыкнуть. — Что произошло? У тебя смена настроения по минутам, я не успеваю. Посвяти. — Да папка эта дурацкая, — воспитатель слегка отодвигает рядом стоящие тарелки, доставая из-под них именуемые документы. Та самая из больницы, что была любезно дана для анкетирования пациента. Он знает какие там вопросы. Он совершенно не хочет проходить всё это по второму кругу. — Джон попросил заполнить. На завтра нужно. Завтра у меня выходной. У нас, вернее, вот я… записался. — Ты так сказал, словно никогда не делал домашку ночью. Знаешь, тебе пятнадцать, завтра экзамен, а ты вспоминаешь об этом только в три часа ночи. Заполняй сейчас. Или я мешаю? Да, мне стыдно. — Нет, я просто… ой да неважно. Кусочек чёрного хлеба оказывается в чужом болтливом, улыбчивом рту, а Санрайз спешит принести из кабинета ручку, присаживаясь на кухне заполнять. Первые пункты заполнены заранее — ФИО, медицинское учреждение и адрес той самой школы, куда он хотел устроиться на работу. Знал бы, чем обернётся… ничего бы не поменял, именно. Смена эмоций на лице выдавала парня с потрохами — гнев, беспомощность, постоянный взгляд исподтишка на гостя квартиры, который, к слову, сам себя прописал тут, судя по вымытой посуде и возвращению супа в холодильник. Санрайз делал всё, лишь бы не заполнять — типичный школьник. Вернувшийся за второй край стола Мундроп вновь улыбнулся, тихо хихикая. — Говори уже, — смех сменяется вменяемой речью, привлекающей внимание. Ни то чтобы это внимание было сосредоточено на чём-то другом. — Я в шоках. — Допустим. Сложные бумажки? Что это вообще? Тест на вменяемость? — Ну, типа, — Санрайз откладывает глупую, страшную, ужасную, папку на колени, а сам начинает объяснять, добавляя жестикуляцию: — Перед работой в ТРЦ я хотел устроиться в школу. Там нужно было пройти психотерапевта, чтобы получить разрешение на работу с детьми. Ну, я пришёл к нему, побеседовали, дали анкету заполнить. Заполнил, сказали: «не подходишь». Как альтернативу предложили походить на сеансы, так сказать морально оздоровиться, а потом прийти снова, и попытаться устроиться учителем. А сегодня Джон мне такой: вы изменились, валяй, вот твоя анкета! Мундроп, спрятав улыбку за задумавшимся взглядом, пытается вникнуть в проблему. — Окей, а ты хочешь ещё работать учителем? — Не… ам… я не знаю. С одной стороны — нет, у меня же есть ТРЦ, ты там, Монти. Хорошая зарплата, удобный график. А, с другой стороны, в школе не будет никаких расследований, спокойная работа, от этого сильно выигрывает моя психика. — Я никуда не денусь, и, уверен, Монти тоже, а твоя психика действительно приоритет, сам знаешь. — Думаешь, нужно устроиться в школу? — Думаю, сначала отдай анкету Джону, а потом будет видно. Анкету пришлось заполнить под чутким надзором Мундропа. Сам Санрайз видел изменения в собственных мыслях — в прошлый раз ответы были более… хм, как бы это можно было охарактеризовать? Человека в глубокой депрессии? Да, пожалуй. Сейчас он отвечал, как чувствует, а это куда более важно, чем работа в школе. Говорить, что ты чувствуешь, писать, что ты чувствуешь — такая лёгкость, что хочется кричать от радости. Мундроп действительно его поменял? Встреча с психологом была назначена на утро. Завтра — выходной день. Прям полноценный, а такое бывает редко. Никакого репетиторства. То есть Мундроп, что порядком основался в чужой квартире, может поспать подольше. Понежиться на свежо застеленных простынях. Гад. Санрайзу приходится встать по будильнику, и схватив перед уходом анкету, попереться в больницу. Не сказать, что он перестал нервничать окончательно. Не бывает чудесного исцеления, есть только упорная работа над собой. Выпитое лекарство помогло привести в порядок ум. И почему раньше он так упирался для его приёма? Чувство: «показать себя с лучшей стороны» на удивление сыграло в добрую сторону, когда музыка в наушниках заставляла гордо поднять голову, следуя по заученному маршруту. В кабинете Джона было свежо из-за открытых настежь окон. Свежий ветер придал сознанию бодрости, хотя выспаться этой ночью не получилось. Пришлось думать о собственном «я», боясь разбудить человека рядом. Кто же знал, что обычная напечатанная бумажка с вопросами так может поменять мировоззрение? Вопросы, в духе: «что вы чувствуете рядом с…» настоящая каторга для тревожной личности. Воспитатель определённо сияет без использования хайлайтера, что любовь делает с людьми? — Доброе утро, — Джон вновь показал ладонью на диванчик. Интересно, все врачи так делают или это личная привычка? Можно дать пациенту время, чтобы он сам сел, но застывшего тревожника вряд ли можно усадить без помощи. Будет молчать стоять как вкопанный. — Присаживайтесь, заполнили анкету? — Да. — Тогда вместе сейчас и посмотрим. Пришлось отдать папку доктору, а самому молча следить за его реакцией. Мужчина надел очки, начиная листать скреплённые скобами листы. Его выражение лица менялось не так часто — он был спокоен и местами удивлён. Оставалось надеяться, что обойдётся без придирок. — Вы сами заполняли анкету? — Ну, да. — Я специально перед вашим приходом изучил прошлый образец — разница колоссальная. Вы принимаете прописанные препараты? — Да. — Вы тут ответили, что перестали чувствовать тревожность около определённых людей. Чем это характерно? — Просто около… друзей, чувствую себя комфортно. Если предстоит какой-то важный разговор, конечно, становится довольно трудно дышать, но я заметил для таких ситуаций стоит вовремя лекарство принять. — Удивительно, — потянувшись за ручкой, Джон оставил размашистую подпись на нижнем краю последнего в папке листа. Это было на самом деле в замедленной съёмке или у кого-то закружилась голова? — Не могу говорить за всю комиссию, но думаю, что на работу в школу вас возьмут. Сейчас выпишу бланк, можете отсюда прямо в местный отдел образования и науки, там посмотреть вакансии. Погодите-ка… Что? Нет, Санрайз понимал, что пришёл на терапию ради работы в школе, но… нет. Как-то слишком быстро, как-то неправильно. Ему нравится работа с крашеными выскочками. Ему нравится психотерапевт Джон, что был назначен для терапии будущего школьного учителя. На него как бы заранее полагали большие надежды — рыба не может так просто соскочить с крючка. Он изначально поступил неправильно, что уж теперь думать? — Ам, спасибо… а терапия, я должен буду ходить сюда дальше? — На ваше усмотрение. Для поддержания симптоматического состояния можно посещать сеансы раз в неделю, дабы поддерживать выбранное лекарственное лечение так же рекомендовано. Вот так и закончился последний сеанс. Пока что парень не был уверен будет ли он продолжать встречи с доктором, ибо это отнимает достаточно много времени, а просирать так единственный выходной не хотелось бы. Мундропа напрягать тоже не хочется, меру знать тоже нужно. Стоя на остановке, Санрайз продолжал думать — а что дальше? Стоит ли поменять место работы? Столько вопросов, а справка на руках, с буквально истекающим сроком годности, давит на голову хуже грозы. Работать в коллективе учителей наверняка куда более приятно, чем среди лиц с разноцветным прошлым. Да, в ТРЦ определённо пропадают дети, но его ли эта проблема? Тем более на кой чёрт он брал все документы, аккуратно вложенные в папку с анкетой? Как говорил Мундроп — от перемены места работы друзья не исчезают. Если это настоящие друзья, понятное дело, мусор можно найти везде. Ехать до районного отдела народного образования, оказалось так же скучно, как и в больницу. Те же автобусы, та же музыка в наушниках, заставляющая покачивать головой в такт. И чем громче она играла, тем сильнее хотелось встать с места, да броситься в пляс. Жаль, что современная жизнь ограничена общественным мнением. Ты заложник собственных желаний. Опять по новой — знакомые коридоры, ведущие до стойки регистрации. Женщина, что ждёт с наигранной улыбкой учителей, ведь в многих школах города не хватало желающих работать в нынешних условиях. Ах да, эта чёртова маленькая зарплата… да и пофиг, серьёзно. Санрайз просто устал от происходящего ужаса в огромном павильоне его собственной жизни. Перемены — к лучшему. Вдох-выдох. Наигранная улыбочка и вперёд искать на жопу приключения. — Здравствуйте. Чем могу быть полезна? — Здравствуйте. Я приходил несколько месяцев назад для трудоустройства на физико-математический профиль, но мне отказали после осмотра у психотерапевта. Я получил все необходимые документы и хочу попытаться устроиться ещё раз. — Хорошо, — брюнеточка начинает резво собирать по столу бумажки, вероятно готовясь к рассмотрению дела, более подробно. Оказывается, люди на ресепшене довольно полезные. — Готовьте документы. Вас только этот профиль интересует? Шестерёнки в голове резво крутятся, генерируя ещё одну безумную идею. — Мм, а есть вакансии на учителя художественного образования? Желательно в одном учебном заведении.