***
Торжественно зазвенели стеклянные колокола. По мраморной лестнице, держа под руку свою прекрасную жену, спускался посол Восточной страны. Леди Ирбилок выглядела в своём нежном подвенечном платье, украшенном золотой вышивкой, подобно волшебной фее, а её жених, одетый в жемчужно-серый костюм, был весьма симпатичным мужчиной. Следом за ними шли подруги невесты, среди которых была Анидаг, а уже после спускались друзья жениха. Проснувшись ранним утром с ужасной мигренью, Анидаг отстояла двухчасовую службу в соборе и теперь должна была каким-то чудом спуститься по крутым ступеням, которые казались ей бесконечными. Неуверенно шагнув вперёд, она пропустила одну из ступеней и чуть было не упала, но была подхвачена твердой рукой своего отца. Подняв на него затуманенный взгляд, Анидаг прочла в его глазах удивление. – Вас всё утро точно лихорадит. Вы нездоровы и пытаетесь скрыть это от меня? - Голос его не выдавал никаких эмоций. – Нет, я бы не посмела. Склонив голову, Анидаг мельком опустила взгляд и заметила, как её рука конвульсивно подрагивает. – Тогда в чём причина вашего состояния? Кто-то обидел вас? - Коснувшись её вспыхнувшей алым цветом щеки, произнес Нушрок. – Отец, - голос её дрогнул, и Анидаг встряхнула головой, словно стараясь избавиться от какой-то назойливой мысли. – я вполне здорова, за это можете не волноваться. Но душа моя действительно встревожена. Вчера вечером леди Ирбилок поставила меня перед фактом, что теперь я буду занимать должность камер-фрейлины. Всё это меня обеспокоило, да так, что я не могла долгое время заснуть. Она рвано выдохнула. Голова кружилась до сих пор. Внезапно, она испытала резкую боль, которая пронзила её левое лёгкое. Анидаг посильнее сжала ладонь главного министра и продолжила беззвучно спускаться вниз. Нушрок не мог не заметить того, как побледнела Анидаг, а затем пошатнулась от слабости. На её лице отразилась мука, а глаза на мгновение закрылись. – Душа моя! - с волнением воскликнул он. – Нет, нет. Я в порядке. Это от недосыпания. К вечеру пройдет. Сказав это, она отпустила его ладонь и уверенным шагом преодолела оставшийся путь. Взгляд её был холоден и спокоен и только острые ноготки крепко впивались в подол расшитого серебром и жемчугом тёмно-синего платья.***
В бальном зале королевского дворца вот уже несколько часов продолжалось чествование молодожёнов. С высоких балкончиков звучала прекрасная музыка. Кавалеры и дамы танцевали, поминутно сменяя друг друга. Единственные прямые зеркала в королевстве, отражали двух счастливых влюбленных: мужа и жену. Они восседали на почетных местах и лишь изредка выходили в центр залы, чтобы станцевать со своими гостями. Близился вечер. Анидаг стояла в компании нескольких девушек. Состояние её значительно улучшилось. Слушая очередную историю от придворной дамы, дочь главного министра ловила себя на мысли, что сейчас улыбается совсем без притворства - так она была рада своему скорому выздоровлению. Подобно раскату грома, зазвучала музыка. Всё в зале задрожало. Но внимание Анидаг было направлено вовсе не на собирающиеся для исполнения нового танца пары, а на левую сторону бального зала, туда, где находились длинные ряды ломберных столов. У одного из них стоял Нушрок и о чем то увлеченно беседовал с министром Абажем. Пока дамы и кавалеры то плавно скользили по паркету, то ловко отбивали каблуками ритм звучащей музыки, Анидаг подбиралась к ломберному столику. Впервые она испытывала неловкость. Многие юноши уже более дюжины раз приглашали её на танец, и более дюжины раз она всем им отказывала. Но ничего не могла с собой поделать. В конце концов, это жизнь Анидаг, и только ей решать, когда и с кем танцевать. – Клянусь всеми зеркалами королевства! - с живостью воскликнул Абаж, едва она подошла к столу, на котором лежали игральные карты. – Ваша дочь с каждым днём становится все прекраснее и прекраснее. Щёки Анидаг вспыхнули румянцем. И хотя она была не привычна к комплиментам, но всегда была рада получать их, особенно от мужчин. – Вы столь любезны, министр, - пропела Анидаг, протягивая свою нежную руку в сторону Абажа. В ту секунду, когда он дотронулся губами тыльной стороны её мягкой ладони, красавица подняла взгляд на Нушрока и прочла на его лице неудовольствие. Но вот этот миг прошёл, и его лицо вновь стало каменной маской. – Позвольте осведомиться, отчего же вы не танцуете в столь чудный день? - изумлённо спросил Абаж. Анидаг коснулась нетронутой колоды карт, словно изучая её. Признаваться в своей неуверенности не хотелось, но и молчать было нельзя. – Дело в том, что я ещё не совсем привыкла к таким торжествам, - спокойно проговорила она, и как бы невзначай, поправила выбившийся из прически локон. Снисходительно улыбнувшись, Абаж бодрым голосом заговорил: – Вы так молоды, дорогая Анидаг, в вашей жизни будет ещё множество балов. Вы вскоре научитесь получать от них удовольствие. Задумчиво прикусив губу, она кивнула, а затем вдруг изменилась в лице. – Благодарю вас за беседу, но я, должно быть, отвлекла вас от какого-то важного разговора. Прошу меня простить. - Приподняв руками подол платья, Анидаг присела в глубоком реверансе и уже собиралась было уходить, но была остановлена. Около неё появился счастливо улыбающийся Нарав - сын Абажа. – Доброго вечера, господин Нушрок, - юноша поклонился облачённому в черный поблёскивающий костюм министру. – Прелестная Анидаг, - с точно таким же изяществом, он поприветствовал и её. – Приношу свои извинения, если прервал вас, но мне необходимо переговорить с отцом. Анидаг и Нушрок остались стоять возле ломберного стола. Она не смела взглянуть на своего отца и следила за тем, как по залу плавно кружатся пары. – Вы могли бы стать здесь счастливой? - неожиданно нарушил тишину между ними Нушрок. – Я счастлива лишь там, где есть вы, - уклончиво ответила она. – Но отчего же вы кажетесь мне такой печальной? Анидаг повела плечами и, нежно улыбнувшись, коснулась его руки. – Мне бы хотелось танцевать вместе со всеми, но я боюсь показаться неловкой. Нушрок кивнул в ответ на её слова. Он понимал, о чём именно вспомнила Анидаг. Главный министр прекрасно помнил тот день, когда его ученица пришла к нему со скромной просьбой. Анидаг очень хотелось обучаться бальным танцам. Поначалу Нушрок не обращал особого внимания на эти девичьи прихоти. Но прошло какое-то время, и Анидаг ворвалась в его кабинет, как раз после возвращения министра из столицы. Скрестив руки на груди и устремив на него упрямый взгляд зелёных глаз, она заявила, что искусство танца, в отличие от живописи или рукоделия, поможет ей в дальнейшем завести весьма выгодные знакомства. Тогда-то Нушрок и понял, что Анидаг больше невозможно прятать от внешнего мира. И меньше чем через месяц в их замке появился учитель танцев и изящных манер - господин Нилвап. В памяти Нушрока неожиданно возник старый образ. Он, как сейчас, видел перед собой пустой, безжизненный бальный зал своего замка, видел, как Анидаг с каждым новым па, с каждым изящным движением, вдыхает в это холодное, почти мёртвое место - жизнь. О, Анидаг и впрямь жила одним лишь танцем. Нушрок не мог забыть того, с какой страстью она танцевала в пустом зале, когда, казалось бы, никто её не видел. Но он наблюдал за ней. Следил издали за каждым её взлётом и падением и никогда не осуждал её за возможные оплошности. Теперь же Анидаг была удручена своим неумение танцевать перед многочисленной публикой. И в её неуверенности, он, в какой-то степени, винил себя. – Вы согласитесь принять мою руку и разделить следующий танец? - вполголоса произнес Нушрок. У Анидаг перехватило дыхание. – Неужели это возможно? - ахнула она. – После смерти матушки вы никогда не танцевали на светских раутах. Разве это не навредит вашей репутации? Нушрок лишь качнул головой и серьезно сказал: – Душа моя, это ваш первый бал, и в первую очередь, как наставник, я обязан помочь вам в преодолении всех страхов. Её зелёные глаза засветились от счастья и благодарности. Сердце застучало быстрее, хотя танец ещё не начался. В этот миг люди вокруг перестали для неё существовать. Сейчас есть только он и она. Больше ничего и не нужно. Зазвенели мандалины и запели скрипки. В центре зала начали собираться пары. Анидаг, смущённая и взволнованная, вышла в сопровождении своего отца. И танец начался. Величественная мелодия была полна светлой грусти. Дамы и их партнёры уверенно двигались в этом поистине королевском танце. Взоры всех наблюдающих были прикованы к изящным парам, которые исполняли различные фигуры, в которых отражалась вся суть любви. Удовольствие и страсть, грациозность и сила - слились в одно целое. Анидаг, направляемая Нушроком, с гордо поднятой головой, плавно двигалась по бальному залу. Их ладони сплетались и вновь разъединились, а тела то отдалялись, то находились в опасной близости. В какой-то миг под громовой удар Нушрок подхватил свою партнёршу по танцу и закружил с ней по залу. После того, как он посильнее обхватил твёрдыми ладонями её талию, он увидел, как щёки Анидаг порозовели, а глаза загорелись. Вскоре она вновь твердо стояла на белоснежном мраморе пола. Нушрок притянул её к себе, и Анидаг, ухватившись за его сильные плечи, продолжила движение, подхватывая направление, которое он ей задаёт. Миг и музыка обрывается. Анидаг и её отец замирают, наклонившись друг к другу, не успев изменить позы. «Все смотрят на нас так, словно мы пара любовников, а не отец с дочерью!» - подумалось ей. Черные хищные глаза всматривались в её нежный взгляд. И лишь сейчас Анидаг поняла, что всё это время не скрывала от наставника своих истинных эмоций и чувств. Она не могла так просто раскрыть тайну, которой уже больше трёх лет. И потому, поклонившись отцу, как того требовал этикет и, не сказав больше ни слова, девушка, под аплодисменты ликующих зрителей, направилась в сторону своих подруг. У круглого стола, уставленного всевозможными сладостями, Анидаг заметила Ацинук, которая только что взяла с подноса маленькое пирожное. – Моя дорогая, как потрясающе вы танцевали! - восторженно воскликнула рыжеволосая девушка, как только её подруга подошла ближе. – Где же вы только научилась так грациозно двигаться? Анидаг посмотрела в сторону Нушрока и столкнулась с ним взглядом. Он как-то странно рассматривал не то её саму, не то Ацинук. – Мне повезло с учителем, - вежливо ответила она на вопрос. Придворная дама участливо кивнула ей, а затем взяла в руки стеклянную вазочку со странным содержимым. – Представляете, эти сласти готовят на родине маркиза. Они такие удивительные и необычные! - оживлённо прощебетала Ацинук. – Вот как? - деланно удивлённым тоном поинтересовалась Анидаг. – Да. Называется тоже весьма необычно - агун, кажется. – Никогда о таком не слышала, возможно, вы что-то не так поняли, - с ядовитой нежностью заметила дочь главного министра. – Должно быть - нуга. Ацинук просияла. – Верно! Ох, этот восточный язык, никогда мне не давался. - После этой фразы молодая фрейлина грустно вздохнула, а затем вновь заговорила: – Вы пробовали сладости, которые подготовил для гостей маркиз? Анидаг отрицательно качнула головой. – Ещё не успела, но могу разделить это удовольствие с вами. Она взяла в руки вазочку и аккуратно достала белоснежный кусочек нуги, а затем предложила своей собеседнице выбрать восточную сладость. Недолго думая, Ацинук взяла из той же вазочки красный кусочек и быстро отправила его в рот. Анидаг улыбнулась ей и съела свою порцию. Она почувствовала, как заморская сладость нежно тает у неё на языке, оставляя приятное послевкусие. Анидаг могла сравнить это лишь с глотком прохладного шампанского в душный летний вечер. Десерт действительно был восхитителен, поэтому Анидаг взяла ещё один белоснежный кусочек и съела. Через небольшой промежуток времени Ацинук предложила Анидаг выйти на балкон, однако та скромно отказалась. Увидев, что Нушрок по прежнему стоит в одиночестве, Анидаг решилась подойти к нему и более подробно обсудить с ним своё внезапное назначение на должность камер-фрейлины. Ненамного отойдя от своего места, она почувствовала, как её тело налилось свинцовой тяжестью. В висках запульсировала кровь, а звуки смешались в ужаснейшую какофонию. С трудом дойдя до одного из ломберных столов, у которого стоял её отец, Анидаг почувствовала, как сердце бешено забилось в её груди. – Отец. - с трудом поверилось в то, что этот измученный и хриплый голос принадлежит ей. Нушрок обернулся в её сторону и в тот же миг судорожно вздохнул. – Что с вами? – Прошу вас, проводите меня до покоев. Со мной ч-что-то не так, - запинаясь, проговорила Анидаг. Нушрок подставил ей локоть, и она схватилась за него так, как хватается утопающий за брошенную ему верёвку - с надеждой и отчаянием. Каждый шаг причинял Анидаг неимоверную боль, а дышать становилось почти невозможно. Её глаза уже перестали различать людей и предметы, но девичьи руки по прежнему чувствовали твёрдое предплечье отца. Вместе они поднялись на третий этаж, но тут Анидаг почувствовала, как силы её покидают. Вокруг всё закружилось и поплыло. Она замерла, а затем, пошатнувшись, оступилась, но была подхвачена надёжными руками отца. Нушрок крепко держал её и обеспокоенно вглядывался в её поблёкшее лицо. – О, небо! - едва смогла выдавить из себя Анидаг. – Я умираю?...