Кэйа врывается в дом Дилюка, успешно преодолев кодовый замок с тяжелой железной дверью, рвущую цепь овчарку и еще пару замков. Хозяин завода не может позволить себе малейшую небезопасность.
— Дилюк, братик, доставай шампанское и звони Розе! — смех заливистый, таким Рагнвиндр слышал его разве что в детстве. Из авоськи мужчина достает колбасу, плавленный сыр и пару огурцов. Скромно, но он ведь даже не работает: так, шабашки пару раз в месяц.
— Что за праздник, дорогой? — винодел слегка усмехается, наблюдая за этим огромным ребенком. Он счастлив видеть друга в таком настроении.
— Я прошел все этапы отбора. Сегодня собеседование с комиссией было, еле проскочил. Скоро должны отправить в отделение. Опером.
— Что за проблемы были? — парень уже расставлял тарелки и доставал шампанское из личных запасов. А еще торт, неизвестно откуда взявшийся. Просто Дилюк хоть и не хотел, но знал, что Кэйа пройдет все, что ему нужно.
— Люк… Служба эта, чтоб ее! — удар по столу.
— Тише, тише. Не злись. — Рагнвиндр подходит и приобнимает друга, позволяя уткнуться в грудь. Его всегда удивляло, как ветеран так может доверять ему, который на фронте был от силы пару раз, а все остальное время сидел в кабинете да кое-где чинил линии. Может, Альберих понимал, что друг ринулся туда только из-за него, и что еще могли поручить шестнадцатилетнему мальчишке?
Кэйа крепко сжимает кулаки, в попытке прогнать непрошенные переживания, борясь с желанием разнести все к чертовой матери. Не вернуться в ужасы помогают только теплые руки и дыхание в макушку.
— Я здесь, Кэйа. Все хорошо.
Альберих глубоко дышит, пока глаза не застелила пелена и фокусируется на лице с красной щетиной и выбивающейся челкой.
— Прости. Ты не должен…
— Успокойся, не чужие люди.
На самом деле Дилюк рад, что Кэйа дает ему видеть его таким. Он видел других ветеранов, которые молча спились, не выдержав жизни на гражданке, не смогли довериться вообще никому. Кэйа сильней. Он смог даже однажды поговорить о фронте, хотя часто утверждал, что ничего не помнит. Потом, правда, кричал по ночам неделю, но Рагнвиндр уговорил друга пожить у него, пока это не пройдет.
Дилюка самого мучали кошмары, страшные кошмары, от которых взрослый парень просто-напросто боялся засыпать, что, конечно, сказывалось на его состоянии, но лучший друг заставлял досыпать днем, чтобы винодел не сошел с ума и не поубивал всех, что с его любовью ко гневу кажется вполне реальным исходом. Они заботились друг о друге так, как не могли позаботиться сами о себе, как не мог позаботиться никто другой.
— Давай, накрывай на стол, я позвоню Розе. Прилетит на своем мерине, праздновать будем.
Рагнвиндру подруга Кэйи откровенно не очень-то и нравилась, но она была единственной, кто остался у Кэйи. Они с самого детдома были не разлей вода, и Дилюк был уверен, что красивая повязка, прикрывающая слепые остатки правого глаза — дело этих чудесных женских рук.
Выслушав о том, что надо валить в Натлан, а в ментуре ловить нечего, Дилюк утвердительно помычал и вернулся на кухню. Розария действительно прикатила через десять минут на своем мерине. Сходу кинула на стол пару долларовых купюр и обняла Кэйю.
— С поступлением.
— Ого, Роза, откуда валюта? — Альберих сразу проверил купюры на подлинность. Однако одного хмурого взгляда стало достаточно, чтобы мужчины поняли, что их это волновать не должно.
— Так ты теперь оперативник? — женщина закуривает, не обращая внимания на гневный взгляд хозяина дома.
— Так точно. Товарищ следователь будет за меня бумажки заполнять.
Хлопок, и шампанское бурлит в чешском стекле.
— За нашего Кэйю, — Дилюк хлопает друга по плечу, а тот смеется. Может, и черт с той опасностью для жизни, если друг чувствует себя так замечательно. Она так давно не видел его счастливым… Нет, если он потеряет Кэйю, он сам умрет на месте. Вместе с Розарией. Сначала убьет всех, кто к этому причастен, а потом себя.
— Чтобы дослужился до капитана, а мы и глазом моргнуть не успели! — женщина стукнула бокалами и тоже засмеялась, глядя на абсолютно счастливого Кэйю. Дилюк смотрит исподлобья. Все еще не хочет видеть друга на этом месте.
***
Под ночь, когда Розария уезжает, Дилюк поднимается на второй этаж дома. Кэйа что-то наигрывает на гитаре, которую, видимо, снял со стены.
«Я не хочу ни порядка, ни хаоса
Я шучу — театральная пауза»
— Ты сам написал? — Рагнвиндр кладет руку на чужое плечо, когда присаживается рядом.
— Да это так… Глупости. — мужчина приобнимает в ответ. — Ничего серьезного.
— Это ведь чудесно, Кэйа. У тебя многое могло бы получиться.
Кэйа молчит, откладывая гитару. Воздух тяжелеет, и оба парня тяжело вздыхают.
— Не иди в милицию. Ради меня, ради Розы. Ради кого угодно. Мы не хотим тебя терять. У тебя могла бы быть карьера в музыке, с деньгами я помогу, я все сделаю, что потребуется. Я прошу тебя…
Дилюк упрямый, но Кэйа упрямее. Оба ведь понимают, что Альберих идет, кроме всего прочего, мстить. Если бы компартия осталась, ему бы цены не было — преданный солдат, ответственный гражданин. Но сейчас ему нечего охранять, и ни о каком порядке речи не идет.
— Дурак ты, Кэйа. — мужчина опускает взгляд, поглаживая пьяную голову, незаметно оказавшуюся у него на плече.
