На живца

08.18.2018 2:32 p.m.

      Девчонку я привожу в Янгстаун где-то за полдень. Вид у неё знатно помятый, проспала всё самое интересное, например, как на парковке возле офиса шерифа я нашёл тачку помощника «Дилдо» и на её крыше покормил голубей. Ну, а что? Птички кушать хотят, а у меня как раз пакетик семечек в бардачке завалялся. Короче, засрали они ему машину так, что отмывать задолбится. Впрочем, пусть радуется, что у меня настроение хорошее и желание свалить как можно быстрее, а то моя фантазия с нерастраченной энергией довели б его до белого каления.       Шериф как-то странно хмыкает, встречая свою дочурку, бьём по рукам и я прыгаю в тачку, наблюдая через очки за тем, как мечется по парковке помощник, недоумевая и размахивая руками. Ну, ничего, отмоешь как-нибудь. Можно подумать, тебе воды жалко. В общем, прощай Огайо, штат конского каштана и янкис, «оранжевых и синих» и Огайо Стэйт Бэйкиз… Короче, целую крепко в десна, и мчу дальше.       В Арканзасе, проехав почти весь путь, я проёбываю поворот. Ну, блядь, очевидное-невероятное, просто. Тут очень мило конечно, но после скоростного автобана тащиться по городским дорогам такое себе занятие. Ни одного ссаного указателя, а асфальт — будто Перл Харбор после бомбёжки. Не долго и подвеску тут оставить. Приходится знатно сбавить скорость, чтобы не выкрошить себе зубы при тряске и не расширить словарный запас своего случайного попутчика. От скуки, кстати, я подобрал автостопщика не далеко от Мемфиса. Прикольный пацан, только накуренный, то и дело, если не курит, то жрёт что-то из своего рюкзака. Всю дорогу втирает мне какую-то дичь, попыхивая косячком, затыкаясь лишь на то, чтобы сточить очередной помятый, видавший виды бургер. Вот и сейчас смотрит на меня сквозь муть в глазах и смеётся над довольно дурацкой шуткой собственного исполнения.       — Видок у тебя довольно крутой. Ты, случаем, не коп? Или спецназовец какой? — не замолкая ни на минуту, трещит попутчик.       — Что-то типо того, — бросаю ему в ответ, лениво посматривая по сторонам. «Надо же, какой проницательный,» — мысленно усмехаюсь.       Хорошо бы заправиться, да пожрать нормально. И кофе. Хочу кофе, американо непременно. С какой-нибудь неполезной, но очень вкусной хернёй, типо круассана. Знаете, в этом ведь даже есть какой-то кайф — чуть-чуть подзабить на ежедневные тренировки и позволить себе сожрать что-то кроме продуктов из разрешенного списка. Как только я прыгнул в тачку и махнул платочком Пирсу и Кэпу по боку пошли все мои тренировки и палеодиета. Сложно сохранять привычный режим, мотаясь по стране, как говно в проруби. Хорошо, что прошло не так много времени, всего каких-то два дня.       — Да-а-а… Дела, брат… А у меня, помнится, тоже история была…       — Погоди ты со своими историями, — обрываю, вглядываясь в пыль.       По дороге за нами мчит небольшой пикапчик, подпрыгивая на ухабах. Он быстро нагоняет и я уже слежу за ним, не отрывая глаз. Невольно напрягаюсь. Честно говоря, условные рефлексы, выработанные десятилетиями не отпускают даже во сне, и если только я не в дым ужратый. А так как я сейчас стёкл как трезвышко, то по привычке реагирую на каждый «пук». Вот и сейчас жду подвох.       Пикап с воем проносится мимо, забрасывая и без того пыльный капот моей красавицы мелким мусором. Бараны сельские, такое впечатление, что машина у них не своя. Свою бы хрен кто стал так гробить, зная во что обойдётся ремонт.       — И чего ты так напрягся, чувак? Они ж тут все так летают… — подметив моё напряжение, тянет гнусаво пассажир.       — Тебе-то откуда знать?       — Я вырос недалеко отсюда… В Хоупе. Кстати, можешь высадить меня там, загляну к своей старушке. Хочешь, угостит тебя своим отвратительным картофельным салатом, — смеётся, закатывая глаза мой обкуренный попутчик.       Идея неплохая, кстати, завалиться куда-то и перекантоваться, а то от рулёжки почти семнадцать часов у меня уже в глазах песок и жопа как доска. По хорошему, бабки надо экономить, и от предложений на халяву отдохнуть или хотя бы морду умыть, я не отказываюсь.       На переезде обгоняю пикап, и становлюсь прямо между ним и железнодорожными путями. Работает семафор, и стоит мне остановиться, как меньше чем в метре от бампера «Импалы», сотрясая воздух, проносится товарный поезд. Внутри всё подкидывает. Тяжелую машину раскачивает потоками воздуха. Забавное ощущение. Я со щенячества любил стоять рядом с проходящим поездом. Было в этом что-то пугающе-захватывающее. Вот и сейчас как в детство окунулся. Пока считаю вагоны, подмечаю, как водила покидает пикап и направляется к нам.       Какого хрена? Что ему может быть нужно? Мой укуренный попутчик, кажется, совершенно не реагирует на происходящее, лишь глупо улыбается. Вот нутром чую, будет заваруха. Подбираюсь по привычке, протягивая руку между сиденьем и дверью. Там, на полике, лежит мой Зиг Зауэр. Спешно сую его за пояс. Вороненая сталь приятно остужает кожу. И точно, наблюдаю как этот ушлёпок достаёт свой шланг и принимается поливать задний бампер «Импалы», ах ты ж хуесос! Лады, щас я тебе устрою…       Дождавшись, пока он вернется в машину, окидываю взглядом состав в поиске хвостового вагона. Еще штук семьдесят, или в пересчёте на минуты — где-то пять или семь. Отлично, мне хватит и трёх, чтобы привести в чувства этого сельского мачо и его пассажира.       Надо видеть рожи этих ковбоев, когда я подхожу к пикапу и запрыгиваю на капот. Наверное, вам сложно представить, что можно сделать с тачкой за семь минут? А за три? Думаю, что они тоже такого себе не представляют. Так вот, поясняю: высаживаю сперва с ноги лобовое стекло. Оно покрывается сеткой мелких радиальных трещин, вминаясь в салон, в то время, как парочка буффало сидит с открытыми ртами, очевидно, не вдупляя происходящее. Стекло жалобно хрустит, под ногами стонет металл. Затем, попрыгав на капоте, перебираюсь на крышу. Она легко проминается под моим весом. Грохот стоит такой, что смешивается со стуком колёс поезда, так что не оглохнут они там, ничего страшного. Видимо, до них всё же доходит, что надо что-то делать, и водила не вовремя распахивает дверь, получая ботинком по затылку, как только высовывает свою неумную башку. Бьется носом об рамку окна, оставляя на ней кровавые сопли.       Спрыгиваю вниз и рывком открываю водительскую дверь в обратную сторону, ломая петли. Металл протестующе орёт. Ну-ка, прикинем, во мне примерно восемьдесят килограмм, плюс ударная инерция… Дверь визжит отчаянно, когда я цепляюсь за рамку, повисая на ней, раскачиваясь и ногами выбивая обшивку. Дёргаю, рву её вниз всем весом, раскачивая пикапчик вместе с побледневшими пассажирами. Со скрипом верхняя петля отваливается, перекашиваясь. Водила застывает с каменным лицом, не смея шелохнуться, придерживая менструирующий нос двумя руками. Да, знаю-знаю, не такого ты ожидал. А оно — вот как вышло, видишь. Я на взводе, и бесить меня сейчас лучше не надо. Как только замечаю движение на пассажирском, вынимаю из-за пояса пистолет. Отхожу на пару шагов, чтобы улучшить позицию обстрела и беру на прицел второго ушлепана.       — А-ну, сел обратно в машину! — даже не пытаюсь перекричать шум поезда. — Трюк выполнен профессионалом, ёб вашу мать! Самостоятельно не повторять без присмотра родителей!       Зиг-Зауэр в руке говорит громче, чем любой оратор. Эффектная вещь, даже стрелять не надо. Достаточно просто показать. Пассажир пикапа усмехается и вынимает дробовик. Ну, серьёзно? Зря, ты же не успеешь им воспользоваться, дурачок! Перевожу на него ствол, щёлкая предохранителем. Он тут же цепенеет. Всё-таки, хоть я сейчас не в боёвке и не в разгрузке, а в гражданском шмотье, отказать моей физиономии в свирепости невозможно. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что перед вами профессионал, а не хуйло из субботнего клуба по айкидо. Так вшатать машину за пару минут — уметь надо. Это вам не на бампер поссать. Так-то.       — Брось каку, пока я в тебе дырок не навертел, — честно и почти ласково предупреждаю.       Пассажир возвращается на сиденье, бросая дробовик на землю, и послушно держит руки на виду. Отхожу ещё на пару шагов назад. Ну, ахуеть не встать, картина! Капот и крыша мятые, водительская дверь болтается на нижней петле. Надо раз и навсегда отбить этим ушлёпкам желание мочиться куда-то кроме унитаза.       — Больше так никогда не делай, — улыбаясь, грожу пальцем водителю, будто провинившемуся ребёнку.       — Сука! Я тебя из-под земли достану! — хрипит он, отфыркиваясь кровью.       Ну, извини, нечего было из своего ведра с болтами вылезать, сейчас бы мирно разъехались. А то решил, ишь ты, отомстить за то, что перед тобой встали. Может, я роженицу везу, или мне просто быстрее всех надо?       — В очередь, сукины дети… Сперва залатай радиатор… — раздаётся выстрел, и из-под капота пикапа со свистом вырывается струя пара.       Вот так будет с каждым, кто тронет мою красавицу! Мой пассажир откровенно ржёт в голос, разглядывая картину сквозь заднее стекло. Отлично, раз ему весело. Мне, кстати, тоже зашло такое развлечение.       — Чува-ак, ну ты и ебанутый!       — Да, не дипломат. Он нассал на мою тачку… — поясняю, возвращаясь за руль.       Товарняк уже пронёсся мимо, вильнув последним вагоном, даже семафор ещё не перестал голосить и подмигивать. Да плевать на правила движения, камер тут один хрен нет, да и какого, спрашивается, лешего я вообще забыл на этой просёлочной дороге. Стартую с места еще до того, как замолкает сигнал опасности — «Импала» с рёвом задирает ноздри в небо, и, тяжело покачиваясь, переваливается через железнодорожные пути.       — А, ты так и не рассказал, чего тебе надо в Мексике, — копаясь в дорожном рюкзаке в поиске очередной порции то ли дури то ли жратвы интересуется парнишка.       — Не в Мексике, а на границе. У меня там одно старое дельце.       — Надеюсь, не такое, как с этими мужиками? — смеётся попутчик.       Я, честно говоря, даже и не спросил до сих пор как его зовут. Да и зачем? Через несколько миль мы разбежимся, так к чему загружать мозги нахрен не нужной информацией. Бросаю короткий взгляд на укурыша. И всё-таки пацан мне нравится. На вид ему лет двадцать, может и того меньше. В серых глазах — марихуановый туман. Салон машины уже провонялся ароматом каннабиса, благо что в некоторых штатах на её употребление есть разрешение. Остаётся надеяться, что Арканзас — один из них.       — Не такое, будь спок. Есть там дельце… Есть, — отмахиваюсь.       — Да давай, колись, чувак… Мне ж интересно, что такой мужик как ты забыл в таком захолустье как это, — упираясь коленом в торпеду, раскуривает очередной косяк, и на сей раз молча предлагает его мне.       — Такой мужик едет отдавать долги, — секунду раздумываю, но от соблазнительного предложения всё же отказываюсь.       — Много насобирал долгов-то?       — Достаточно, — отмахиваюсь, — на житуху хватит.       Пацан хмыкает в ответ, выпуская сладковатый дымок изо рта.       — Да-а, ты, походу, и правда какой-то спецагент или что-то в этом роде. Вона как разнес им тачку. За секунду, — поглядывая по сторонам, блаженно улыбаясь, делает заключение попутчик.       Какое ему, нахрен, дело до моих долгов. По факту, я, куда не плюнь, кругом в долгах — в приюте Пресвятой Девы Марии, где рос со щенячества, Пирсу — за свою амбициозность и желание отхватить кусок пожирнее, в Щ.И.Т.е за работу двойным агентом и подставу за подставой, даже Джеку Роллинсу я торчу. Шкуру свою, за то, что не такой идейный оказался, как он… Предатель, одним словом. Короче, дышу я по-ходу, тоже в долг. Как буду из этого всего выкручиваться — понятия не имею.       Через девять с небольшим миль нас встречает Хоуп. Тихий, провинциальный городок. Ухоженные дома, кругом зелень. Я б тут завис, конечно. Ай, да ладно, кому я вру, я ж тут сдохну через неделю от скуки, или сопьюсь вусмерть. Пацана высаживаю на Мак-стрит, возле большого деревянного дома. Он, улыбаясь, кидает мне на пассажирское бумажный пакет. Даже не открывая, я догадываюсь, что там «план». Ничего так благодарность, тянет либо на срок исправительных работ, либо на ахрененный отрыв. Надо будет убрать подальше, а потом раскурить косячок, как только припаркую свою жопу в безопасном месте. На пороге дома появляется здоровенный краснющий мужик в растянутой майке и трениках, и я решаю, что с удовольствием переночую в машине где-нибудь подальше отсюда.       Короче, не буду вам тут сопли жевать, объясню, что к чему, раз уж мы, наконец, остались один на один. Я тут неплохо так влип, за что башке моей светит или пуля или гильотина. Пока пахал на этого… как бы помягче выразиться — не хорошего человека Александра Пирса, выяснил, что он задумал нечто грандиозное. Ладно я — дурак дураком, вечно в поисках больших денег и приключений, но он… О-о-о! Он задумал что-то эдакое, а именно — переплюнуть Гитлера и единолично завладеть мировым господством. Короче, состряпал он такую херабору, что угробит сперва одних неугодных, а потом может и на других перекинуться, систематизирует мир, приведёт его к тотальному порядку, в котором, как в концлагере, не будет места для людей с отличной идеологией. А значит, и мне придёт закономерный пиздец, поскольку уж кто-кто, а я точно не попадаю в рамки систематизации и буду в числе первых, кто падёт в сражении за новый миропорядок.       И для этого он внедрил шпионов (здрассте!) в приснопамятный Щ.И.Т. а там начал насаждать в неокрепшие умы наймитов свою псевдо националистическую идеологию. Вот знаете, я хоть и ебанутый, но не идейный. Я деньги люблю, но и потратить их надо успеть прежде, чем башка с плеч слетит.       Так вот, прихватил я кое-что у этого болвана Пирса, и дал дёру. Он позвонил мне уже когда Вашингтон остался далеко позади. Я, на всякий случай, чтобы замести следы, рванул через Нью-Йорк, за одно оставляя флэшку в одном мне известном местечке... Ну, чтобы карман не жгла. Да и целее так будет. А в нужный час, если со мной что случится, драгоценность эта попадёт ни куда-нибудь, а прямиком в руки прессы. И вот тогда Пирс попляшет, если я к тому времени сдохну не своей смертью. Зачем он, кстати, звонил? Соскучился видимо. Ну, или точнее — обнаружил пропажу важных файлов. Короче, мы с ним обменялись: он мне чистое прошлое, а я ему взамен — никому не раскрывать секретов приготовления фирменного пирога. И оба сделали вид, что друг-другу поверили, ага-ага.       Вот и бегаю теперь по стране, как робот-пылесос по залу, где провели вечеринку с конфетти — не знаю, за что в первую очередь схватиться. То ли жопу прикрыть, то ли бабки отвезти, а потом валить как можно дальше из страны. Куда-нибудь в Парагвай. Или в Узбекистан, а лучше — на другую планету. Лишь бы не нашли. Но мы-то с вами не дураки, так ведь? И прекрасно понимаем, что найдут. Непременно найдут, и, вероятно, что по моему следу уже пустили гончих, так что надо успеть как можно быстрее решить вопрос денег… А-а-а, я ж про деньги-то ещё не рассказал… Тут дело такое… Неудобняк, конечно, делиться, но факты из жизни, как и слова из песни — не выкинуть. Короче, бабло — все три ляма, ну почти три, сто тысяч я себе оставил, — я везу в городок на границе с Мексикой, называется он Мак-Аллен. Меня там подобрали, когда мне было года два, кажется. С синяком на половину ебала, сломанной ключицей и в соплях-слезах. Кто такой и откуда — естественно никто не знал. Говорят, выкинули, как котёнка, из машины.       В общем, весёлое у меня было детство: кругом монашки ордена Святой Терезы, да такие же сопляки, как и я. Годам к восьми стало понятно, что сладить со мной не просто: то спальню подожгу, то подерусь, то украду… Подарок, а не ребёнок. За год из «фостерных» семеек меня возвращали бессчётное количество раз. Если кто не понял, «фостерные» — это типо усыновителей, только в тестовом режиме. Короче, крови я попил нехило так. Одна лишь настоятельница, сестра Изабелла, продолжала искать ко мне подход. Уж не знаю, что ей так во мне приглянулось, может, глаза у меня красивые, но я считаю, что она — единственный человек, который не заслуживает смерти. Хорошая тётка. Правильная. Руки ни разу на меня и на других не подняла, всё пыталась словом да проповедью увещевать. Ей бы это удалось, не проснись во мне талант к дракам. Уж чего-чего, а рука у меня с детства тяжёлая. Как она смеялась — рука тяжёлая, а голова пустая. Она по-моему пустая до сих пор, но да ладно.       Короче, дело к ночи… Думал-думал, что я с такими деньгами делать буду и понял, что они мне нахрен не сдались. Я и без них прекрасно обхожусь, ведь для меня кайф не в самих бумажках, а в том, чтобы добыть их. Так что вот… Исповедался я тут перед вами. Еду, значит, домой, если так выразиться можно, чтобы сказать «спасибо», как умею.       По ходу дела раскумарило меня под косячком-то, что я вам всю правду-матку вот так за здорово выложил… М-да. Пожрать что-то надо, и двигать дальше. Или спать упасть, прямо тут, в машине.