04.13.2016 11:18 a.m.
Утро начинается с привычной планёрки, но заканчивается совершенно непривычно. Дежурный влетает в кабинет, что я уже год использую вместо конференц-зала, с круглыми глазами. — Капитан! Вызов! На ферме Прескотов обнаружили тело. — Принято. Так, Валесски, остаёшься в офисе, криминалисты уже выехали? — Да, шеф, — салютует дежурный, растворяясь в аквариуме фойе. С момента пропажи Энни Траут прошло четырнадцать дней, а у нас до сих пор никаких следов, кроме информации о том, что она вышла из гостей поздно вечером и не пришла домой. Наш городок тем и ценен, что самым страшным преступлением тут бывает разве что браконьерство и вот теперь это… Пропажа двадцативосьмилетней девушки. Среди ночи. Ферма Прескотов находится в противоположной от дома пропавшей стороне, приблизительно в четырех милях. Вполне вероятно, что девушка могла бы дойти туда сама… Пока добираюсь до места, всё кручу в голове известную мне информацию. После почти трёх лет затишья с момента последнего крупного дела пропажа человека становится чем-то из ряда вон выходящим. За тот период, что я нахожусь в должности шерифа Сан-Диего мне удаётся добиться неплохих показателей по снижению преступности. И я откровенно горжусь этим. Гордилась. Пока не поняла, что мои подчинённые, расслабленные отсутствием серьезной работы совершенно разленились. У ворот фермы стоит машина медицинской помощи. Труповозка по нашему. Приехали и ждут своей очереди. Бросив машину недалеко от обочины направляюсь к заметным издалека лентам оцепления. Оранжево-чёрный пластик реет на ветру, вызывая тревожное чувство. — Гарри, привет! — криминалист поднимает на меня взгляд, отрываясь от тела. — Привет, Морелли. Это не Траут. — Уже вижу, — соглашаюсь с ним. Неизвестная смотрит в небо широко раскрытыми от ужаса глазами. Рот грубо зашит суровыми нитками. На лице огромный кровоподтёк. В целом картина мерзопакостная, но я продолжаю рассматривать, пытаясь понять, местная ли это жительница. На губе след от пирсинга, несколько татуировок: одна на запястье, ещё одна на шее возле уха. Однозначно не местная. — Положение тела не меняли? — интересуюсь у патрульного, прибывшего на вызов. Молодой офицер, не отводя полных недоумения глаз от покойной отрицательно мотает головой. — Не пяльтесь. Идите, выпейте кофе. Неужели труп не видели раньше? — такой настрой юнца меня раздражает. Как ты можешь быть оплотом порядка, если трясешься от вида крови или мёртвого тела. В конце концов, хоть это и человек, но он уже мёртв и ничего не может сделать тебе плохого, кроме как испортить аппетит и настроение на весь оставшийся день. За почти шесть лет службы в Ираке я насмотрелась и похуже картин, когда из патруля возвращались вместо полного состава лишь несколько живых человек. Да, я понимаю, что не всем «повезло» как мне, и не у всех психика достаточно крепкая, чтобы не примерять увиденное к себе или своим близким. Но, чёрт возьми, если ты полицейский, будь готов ко всему. Офицер шумно сглатывает и уходит куда-то. Куда — меня волновать не должно, лишь бы глаза не мозолил. Окидываю взглядом местность. Ферма недалеко от дороги, и заехать сюда может практически каждый. Девушка лежит, разметав руки, ноги согнуты в коленях и чуть отведены в сторону, тело скручено. Вся поза выглядит слишком нарочитой, будто её старательно укладывали, придавая какой-то смысл. Ещё некоторое время разглядываю общую картину. Что-то во всём этом слишком… Слишком театрально? — Фотограф был? Ничего не трогали? — Нет, шеф, мы ждали вас, — мямлит вернувшийся патрульный. Вид у него уже получше, но всё ещё растерянный. — Возьмите себя в руки, офицер, — повторяю вполголоса, пихая его локтем в бок. Парень молча кивает, ища глазами за что бы зацепиться, лишь бы не смотреть на тело неизвестной. — Кто обнаружил тело? — Сын Прескотов, Тревор. Он сейчас в доме, разговаривает с детективом Салливаном. Тревору пятнадцать. Парнишка крепкий, хоть и не выдающийся умом. Любит американский футбол и хорошо справляется с помощью отцу на ферме. Киваю. Салливан знает своё дело. Нужные подробности будут у меня на столе уже через пару часов от силы. Могу лишь расписаться в первичном протоколе осмотра места происшествия и дождаться первого отчёта детектива. — Подозреваю, что она будет не единственной, — вздыхает подоспевший Салливан. — Поясни? — собственно, я и так уже понимаю, что исчезновение Траут и труп неизвестной сами по себе — грозное предзнаменование начинающейся бури, но привычно спрашиваю. — Шериф, вы не хуже меня знаете, что всё это значит. Дело Тэда Банди помнят до сих пор. Для многих он стал почти что иконой. Даже среди женщин, как бы страшно это не звучало. — Ближе к делу, Дэрек, — поторапливаю, наблюдая, как судмедэксперт переворачивает окоченевшее тело. Судя по тому, в каком положении оно застыло, как отпечатались на коже следы прошло довольно много времени. Ночи в апреле в Техасе не холодные, остывание происходит долго. На первый взгляд можно предположить, что сюда её привезли уже мёртвую. — Я думаю, что мы влипли. И надо вызывать федералов. — По одному телу сложно судить, влипли мы или нет, но я учту твое мнение, Дэрек. Мистер Мёрфи, что скажете? Судмедэксперт поднимает на меня взгляд через пластиковые защитные очки, лукаво щурясь. Сейчас он скажет то, что я уже вижу. — Шериф Морелли, полную экспертизу дам чуть позже. Пока имеем смерть от удушения. Предварительно — руками, так как на шее с двух сторон характерные следы. Смерть наступила от шести до двадцати четырёх часов назад. Позже скажу точно. Киваю. И так понятно, что вся информация будет не раньше завтрашнего утра. На плече оживает рация. Вызывает база. Прощаясь с патрульными и медиками, отбываю в офис.***
09.05.2017 01:28 a.m.
— Приветствую, офицер! — знакомый голос, который прозвучал впервые в эфире почти год назад, и который я никогда не забуду, внезапно разрезает тишину. Я ждала этого момента целый год. Рыскала по дорогам каждую ночь, как бездомная собака, ища встречи с этой падалью. С убийцей моей сестры. — Я ждала тебя. — Не сомневаюсь. Я наблюдал за вами всё это время. Эти слова одновременно и пугают и заставляют ликовать, внутри всё дрожит. Негодование, бессильная злость, жажда мести кипят внутри, шумят в ушах, сдавливая виски. — Вас сложно удивить, шериф. Это впечатляет. — Так весь этот спектакль для меня? — И для вас тоже, шериф. Нина… Нина — прекрасное имя. Означает «сильная»… Вы и впрямь сильны, шериф… Давайте поиграем в игру? «Правда или действие»… Что скажете? Молчу, останавливая машину и гася фары. Где-то тут, в ночной пустоте таится опасность, и я вглядываюсь в темноту до боли в глазах, силясь разглядеть хоть что-то. — Я немного изменил правила… Шериф, вы меня слушаете? — Слушаю. Но не знаю, с кем разговариваю. Как тебя называть? — Если вы выиграете в игру, шериф, я, так и быть, назову вам своё имя… — Откуда мне знать, что ты не обманешь? — Ниоткуда… Хотите вы того или нет, шериф, но игра началась… Я задаю вам вопрос, а вы отвечаете правдиво. Если вы солжете, я совершу некое действие, из-за которого у моей гостьи возникнут проблемы… Голос вкрадчив, мягок и практически убаюкивающ. Сложно не поддаться игривыми нотками, не впасть в лёгкое ощущение транса. Ночь, пустое шоссе, темнота и чарующий голос в радиоэфире. Я смаргиваю, прогоняя морок. — У тебя есть гостья? — от осознания слов говорящего волосы на руках поднимаются дыбом. Неужели он успел кого-то похитить? Собственно, этого следовало ожидать, потому что пока его не поймают, он так и будет забирать жизни. — Конечно… Я люблю компанию красивых женщин… — эфир разражается криками боли, от которых у меня по спине начинает течь пот, — но теперь моя очередь задавать вопросы… Напомню, если вы солжёте, шериф, девушка пострадает… И это будет на вашей совести. — Не трогай её. Обещаю, что приложу все усилия, чтобы наказание было разумным, если ты просто сдашься! — О, шериф… Вы ничего не можете мне обещать. Итак, первый вопрос: кем вы хотели быть в детстве? Вопрос ставит меня в тупик. Безусловно, в Академии нам преподают основы психологии серийных убийц, рассказывают и показывают яркие примеры, но когда ты сталкиваешься с этим лично, невозможно в раз мобилизовать имеющиеся знания, чтобы получить желаемый результат. Я молчу, теряя драгоценные секунды. — Не врите мне, Нина… — Я всегда хотела быть полицейским… Сколько себя помню. — Жаль… Очень-очень жаль… — вещает голос из радио и его заглушает такой раздирающий мою душу вопль боли, что я невольно содрогаюсь, — единожды солгав, моя дорогая… Единожды солгав… Связь обрывается так же внезапно, как и в самый первый наш диалог. Меня трясёт. Что я сказала не так? Что послужило спусковым механизмом для действий, что он совершил или совершает сию минуту по отношению к неизвестной? Спешно связываюсь по рации с базой. Необходимо узнать, поступали какие-либо сигналы о пропаже людей.***
08.20.2018 3:56 a.m
В глаза словно песку насыпали. Пялиться в монитор ноутбука с каждой минутой всё сложнее и сложнее. В его мерцающем свете разложенные на столе документы чуть отблёскивают глянцем. Задержанный мечется по камере, словно животное. Да что там, он даже внешне похож на животное — пластика, мимика, взгляд. Всё напоминает хищника. — Может, выпустишь, и мы договоримся полюбовно? — чуть хриплый и одновременно звонкий голос наполняет помещение, заставляя меня оторваться от работы. Я чертовски устала за истекшую ночь. Хочется скорее добраться домой, принять душ и упасть на пару часов в постель. — Рамлоу, прикрой пищеприёмник, дай поработать… Чего мельтешишь? Спать ложись… — откровенно говоря, я действительно надеюсь, что задержанный успокоится и наступит долгожданная тишина. Возможно, я немного переусердствовала с его арестом, но кровь на воротничке футболки, кобура на заднем сиденье и внезапная попытка нарушить протокол досмотра дали мне повод применить к нему силу. Мужчина замирает посреди камеры с самодовольной улыбкой, уперев руки в бёдра и внимательно разглядывая меня. Ничего нового, в целом, к таким взглядам я давно привыкла. — Если только в твоей компании, Морелли. — Ты и так тут в моей компании, дружок… — отзываюсь, разглядывая Зиг Зауэр и огромный охотничий нож-боуи. — Где разрешение на оружие? — Забыл в кармане другой куртки. Очень оригинальная шутка, конечно же. Предъявить ему что-то серьёзнее, чем отсутствие лицензии я не могу, учитывая правовую составляющую, согласно которой наличие документов на руках для скрытного ношения огнестрельного оружия не обязательно. Максимум, что я могу — задержать его до утра до полного выяснения личности и обстоятельств, приведших к ранению. Раскрываю электронное досье, вглядываясь в фотографию на водительском удостоверении и фотографию, прикреплённую к файлу в базе. С экрана смотрит мужчина моложе лет на пятнадцать, без щетины. В глазах дерзкий вызов, на тонких губах играет не то улыбка не то оскал. Высокие острые скулы, тёмные, почти черные волосы зачёсаны назад. Неприятное впечатление. — Понятно-понятно… Так, чья кровь у тебя на футболке? — повертев бумажник, кладу на стол к другим вещам задержанного. Не верится, что этот человек разменял шестой десяток. Послужной список, если его так можно назвать, неприятно впечатляет. Но что впечатляет ещё больше — огромная красная надпись через весь файл «аннулировано» и внизу номер приказа за подписью Председателя Совета Безопасности Александра Пирса. Что за птица сидит в моей клетке? — Моя. Башку мне раскроила одна тёлка. Кстати, может, подсобишь? — рассматривает меня внимательно, взгляд колючий, холодный. — Чем? — отвечаю ему тем же. Не таких видали. Правда не на гражданке, а в прошлом, на войне. Зверья там перевидала, будь здоров, начиная от условно «наших» и заканчивая условно «чужими». — Ну, хоть антисептиком обработай, что ли… А я спасибо скажу, — улыбается так, что мне тошно становится. И всё же в его словах есть доля логики. Надо бы осмотреть рану, вдруг что-то серьёзное. В столе есть аптечка на всякий случай. Кажется, там даже был капрамин. — Ты и так скажешь мне спасибо. — Досье моё уже видела? — он явно гордится собой, хочет произвести впечатление, возможно, заставить бояться. Что ж, могу честно признаться, что ему это удалось. Не каждый день в мои руки попадает человек, помилованный самим Пирсом. Но бояться… — Видела. Впечатляет, а ещё больше впечатляет, что Председатель Совета Безопасности собственным приказом снял с тебя все обвинения и статус разыскиваемого преступника. Сядь на скамью, спиной ко мне, просунь руки за решетку и будь паинькой, иначе снова огрею. Молчит, рассматривая несколько секунд, затем выполняет требование. Кисти рук жёсткие, сухие, вены вздуты, кожа на ладонях в мозолях. Руки человека, много и упорно тренирующегося я узнаю в любом случае. Это не красивая картинка в журнале Men's health, это настоящий труд. Как говорил мой командир — капля пота экономит литр крови, подразумевая упорное оттачивание навыков выживания. Очевидно, что этот товарищ прямо-таки заточен на выживание, иначе объяснить его довольно солидный возраст в так сказать профессии, что значится в досье, невозможно. Также я не могу не обратить внимание на татуировки. Похоже, Рамлоу придаёт им какое-то значение. Большинство из них выглядят как защитные обереги. Мантра Ом на внутренней поверхности руки, ближе к подмышке. Рунические вязи на предплечьях с внешней стороны, ещё одна на левом от запястья до локтя, совсем свежая. Трицепсы. Итого: семь штук. Довольно чувствительные места он выбрал для нанесения рисунков. На сколько я могу судить, та, что на левой руке нанесена совсем варварским способом: иглой и тушью. Тоже какая-то мантра. Уделив анализу лишь несколько мгновений защелкиваю наручники, фиксируя заключенного. Ему не дёрнуться, только если он не решит переломать себе пальцы, чтобы выскользнуть из оков. — Наклони голову вперёд, посмотрю, что там у тебя. Медик будет утром, если что — зашьёт. — Понял, принял, — подаваясь чуть вперёд, подставляет голову. Ерунда, небольшая гематома. Видно, что её вскрыли недавно, чтобы сцедить скопившийся лимфо-экссудат. Молодец, знает, что нужно делать. Впрочем, не удивительно. Очистив небольшую рану от корки спёкшейся крови, после нанесения свёртывающей и дезинфицирующей жидкости по привычке дую. Алекс пару дней назад свалился с велосипеда, ободрав локоть до крови, и пришлось долго убеждать его показаться врачу. В итоге он согласился лишь на домашнюю обработку. Шипел, вертелся, словно маленький ужонок, пока я отмывала и обрабатывала ссадину. И этот тоже… Здоровый, взрослый мужик, а шипит, словно ему и впрямь больно. — Не шипи, сейчас всё пройдет. Ты вон какой здоровый, что тебе какая-то ссадина, — хлопаю по плечу. Забавно, но мне показалось, что он смущён. Что, никогда не хлопали по плечу? Взгляд такой, что внутри всё холодеет, если честно, от неприятного ощущения. Будто он смотрит как на лягушку на столе лаборанта перед вскрытием. Холодное любопытство, скорее даже изучение, поиск слабых мест. — Ага. Я и сам ничего. — Да, ничего… Ничего хорошего, — расстёгиваю наручники и возвращаюсь за стол. Надо быстро покончить с протоколом задержания и идти домой спать. Алексу вставать через три часа в школу. Надо успеть собрать ему завтрак, и хоть одним глазом заглянуть в домашнее задание. — Слушай, а это неплохое начало интересной игры, как думаешь? Мы одни в участке. Может, повторим, но без боли, или с болью, но ради удовольствия? Ох уж мне эти шуточки. Неужели он всерьёз решил, что сможет таким образом привлечь моё внимание? — О-о! Я надеюсь, что чёлка, это не единственное в твоём организме, что ещё стоит? — А ты иди ко мне, и проверим… — Боюсь, что сердечко у тебя не выдержит, дорогуша, такую женщину, как я, — усмехаюсь, сдерживая ещё более гаденькую шуточку про возраст. Как же хочется кофе и спать. Откровенно говоря, я вымоталась и у меня совершенно нет сил, чтобы пикироваться ещё и с задержанным. А тем временем у меня почти на исходе время, а на руках только и есть, что два обезображенных трупа и пропавшая девчонка. В этот раз мой старый знакомый выбрал август для встречи. Ещё немного, и он снова пропадёт на год. Снова не будет пойман и это гложет меня всё сильнее и сильнее, заставляя сомневаться в собственных способностях. Неужели эта хитрая мразь действительно умнее меня. Умнее федеральных агентов? Умнее следователей? Я боюсь признаться себе в том, что у меня опускаются руки. — Спасибо, кстати, правда, — Рамлоу зачем-то копошится руками в только что обработанной ране. — Руками грязными в рану не лазь, — ведёт себя как ребёнок, ей богу. Даже взгляд такой же, как у Алекса, когда мы закончили накладывать повязку, виновато-удивлённый. — Инфекцию занесёшь. Или думаешь, что зараза к заразе не пристаёт? Дома меня ждёт пара важных дел. Отправлю Алекса в школу, оставлю на дежурстве кого-нибудь и позволю себе проспать несколько часов. Чуть хрипловатый голос задержанного останавливает меня на пороге. — Эй, шериф! — Да, Рамлоу? — в сумраке камеры видны лишь смутные очертания, силуэт. — Спокойной ночи!