Не про нас

Саша всегда любила Россию больше, чем другие страны. Наверное, это отличительная черта многих спортсменов — они много путешествуют, но всегда рады вернуться обратно домой. Трусова любила Москву, но еще больше любила Хрустальный, где наконец-то не было десятков камер, сотен фотоаппаратов и кучи людей. На катке было по родному спокойно и тихо. Однако на катке было тихо ровно три часа второго льда, потому что Ане, Камиле и самой Саше выделили отдельное время. Они спокойно тренировались втроём, не отвлекаясь на юниорок или парней, или, в случае Трусовой, на вечно мешающуюся Алёну. Последнее время она и так Саше не препятствовала, так как попросту сидела дома, но из-за того, что Косторная возобновила тренировки, Саша немного волновалась. Снова регулярно видеть одногруппницу — неизбежность ссор. Однако виделись они из-за перераспределения только первую половину дня — в раздевалке, на первом льду и на хореографии. Остальное время их тренировки не совпадали, и Трусова осознала, что ей действительно намного комфортнее кататься, когда на льду нет отвлекающих факторов. Не то что бы Алёна её отвлекала — Саша старалась убедить себя, что это не так — просто Косторная всегда вела себя шумно, громко смеялась и так же громко возмущалась, часто плакала, когда что-то не получалось и слишком воодушевленно что-то доказывала тренерам, отвлекала по пустякам. Трусова любила спокойный процесс тренировок, когда тихо откатываешь программу, получаешь рекомендации и указания на ошибки, и дальше прогоняешься снова. — Нет, я всё, конечно, понимаю, — Алёна ходила по раздевалке, широко жестикулируя, — вы на Олимпиаду едете и всё такое. Но отправлять меня с Майей к мелким — бред. Аня понимала возмущения Алёны, и готова была даже поддержать подругу, но та не давала даже слова вставить. Она с самого утра возмущалась, пытаясь подтолкнуть на это и Майю, но Хромых лишь пожала плечами и дальше продолжила расспрашивать Ками про Чемпионат Европы. — Так ладно бы просто с малыми этими, но то, что к нам Этери Георгиевна за тренировку один раз пришла — беспредел, — Косторную было уже не остановить, — а если я снова руку сломаю? Там сидят эти недо-тренеры, которые и двух слов связать не могут. Только и знают, как дупелям учить. — Алён, — Щербакова мягко позвала подругу. — Пусть ноет дальше, — Трусова уже устала слушать возмущения Алёны и еле сдерживала едкие комментарии, — пойдем. — Я не ною, — Косторная впервые обратилась к Саше, — я пытаюсь объективно оспорить решение тренеров. — Ты объективно ничего не можешь делать, — девушка ухмыльнулась, — я, например, даже рада, что хоть три часа мы можем нормально тренироваться, а не наблюдать за театром имени бывшей чемпионки Европы. — Я бы посмотрела на тебя в такой ситуации. — Я бы в ней не оказалась. — Мы с Майей там как дуры. — По-моему, тебе там самое место. — Трусова, заткнись. Ты сначала хоть часть прыжков стабильно запрыгай, а то на Европе ни акселя, ни прославленных четверных. — Ты что, мои прокаты смотрела? — Трусова сказала это с насмешкой, зная, что Алёна не смотрела, она бы просто не захотела. Но повисшая тишина в раздевалке говорила об обратном. Все знали, что Алёна игнорирует выступления Саши, она не раз говорила об этом, почти официально заявляла, что ей не интересно, что ей всё равно, даже если Трусова прыгнет пятерной. В ответ на фразу Саши слишком долго не приходило ответной реакции, и сама Алёна даже не могла объяснить, почему резко замолчала. Она же и правда не хотела смотреть прокат, даже почти выключила его. — Хотела посмотреть, насколько ты бесполезна будешь в команднике. Точнее не будешь. Саша готова была взорваться прямо сейчас — её возмущали и слова Алёны, и её поведение. Хотелось просто уйти, громко хлопнув дверью или послать Косторную прямо в лицо, в придачу наговорив всё, что накопилось. — А я всё еще не понимаю, как ты свой испытательный срок прошла. Бесполезна здесь только ты. — А я всё еще не понимаю, почему твой папочка всё решает за тебя, — эту фразу не понял никто, кроме самой Саши и Алёны, которая точно не хотела говорить этого при всех. Это никак не касалось данной ситуации, это относилось лишь к тому прошлому, о котором не принято вспоминать. Трусова сжала кулаки, она вскочила и подошла к Алёне вплотную. Конечно, она понимала, что отец действительно многое решил, но он делал это лишь из хороших побуждений, лишь для того, чтобы его дочери было лучше. — Заткнись. Алёна отступать не планировала — если уж она сказала при всех такую громкую фразу, то просто закончить ссору или — более того — извиняться, она не смогла бы. — А то что? — девушка улыбнулась, сокращая дистанцию. — Хватит, — Аня тоже встала с лавки, поняв, что весь этот диалог уже переходит границу обычной ссоры. Она видела, как Саша еле сдерживалась, чтобы не толкнуть Алёну. Она видела, как Алёна сдерживалась, чтобы не перейти на крик. Однако слабая попытка Щербаковой даже не была замечена девушками, расстояние между которыми было всё меньше и меньше. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Я не имею? — Алёна засмеялась, почти с надрывом, и Саша увидела, как в уголках её глаз скопились слёзы. Для Алёны большим усилием было сдерживать их — она бы сразу проиграла эту перепалку, если бы заплакала, — ты реально думаешь, что твой папа не виноват ни в чем? Ты никогда не имела никакого права голоса. Он всегда всё решал за тебя. — Это было моё решение. Остальные фигуристки уже потеряли нить разговора — они не понимали, о каких выборах идет речь, что сделал отец Трусовой, что вообще происходит. Их единственным желанием было уйти поскорее от этих двух, потому что напряжение росло, а Аня не могла ничего сделать. Лезть самим — неразумно, они не послушались бы ни Ками, ни Майю. Хромых с Валиевой потрясенно переглядывались, выражая удивление и непонимание. — Какая же ты тупая, — Алёна вскинула голову, отрицательно кивая. Она глубоко вздохнула и еще раз посмотрела Саше прямо в глаза. — Это не я испортила всё, Алён, — Саша говорила почти шепотом, но агрессия нарастала, несмотря на смену тона, — если мой папа решал всё за меня, то твои решения были только твоими. Не забывай об этом. — Девочки, — Аня наконец-то решилась втиснуться между ними, став лицом к Алёне, — успокойтесь. Косторная достаточно быстро собралась — она улыбнулась Щербаковой и быстро вышла из раздевалки. Саша опустила голову, сильно прикусывая щеки. Почему Алёна могла вывести из себя? Почему именно Алёна знала, куда бить? Почему именно с Алёной она должна тренироваться? Камила и Майя, еще раз переглянувшись, взяли коньки и вышли из раздевалки, не желая оставаться здесь ни секунды. Им хватило накала. Как только одногруппницы ушли, Аня взяла Сашу за руку. — О чём говорила Алёна? — Ни о чём, — буркнула Трусова, прижимаясь к Ане. Она хотела хоть минуту спокойствия. Аня его давала. — Саш, я чувствую себя странно. Я чувствую, что я не знаю чего-то важного, — Щербакова говорила искренне, она продолжала обнимать Сашу, но при этом говорила о том, что её волнует. Трусовой стало невыносимо больно — она чувствовала себя разбитой после ссоры с Алёной. В голове крутились воспоминания, но слова не складывались в предложения. Она не знала, что сказать Ане, она не знала, как рассказать о том, что было. Вернее — она не хотела рассказывать. Это — прошлое, пройденная глава, история, которая уже не получит развития. Они с Алёной могут причинять друг другу боль одним словом, а — если честнее — одним своим присутствием. — Мы поссорились у Плющенко. Когда мой папа узнал, что она перешла, он сразу поставил Евгению Викторовичу условие — либо он занимается с ней, либо со мной. В итоге с Алёной остался, — Саша не сразу произнесла фамилию, выдохнув перед этим, — Розанов. — И в чём ты виновата? — Аня искренне не понимала, о какой вине идет речь, если пока что, из слов Саши, ничего не произошло — решение отца могло никак и не повлиять на Алёну. Тем более, как Щербакова знала, подруге было комфортно тренироваться под началом Сергея Александровича. — В том, что мы перестали дружить, — Саша выдала это, не задумываясь. Она не рассказала и половины истории и причин, она соврала даже в итоге их ссоры, но Аню этот ответ устроил. Саша не собиралась рассказывать то, что они с Алёной скрывали, то, от чего обе так стремительно убегали, то, что обеим до сих пор приносит неприятные ощущения и боль. Врать Трусова вообще не любила, но и правду сказать не могла. — Я в перерыве пойду куплю Алёне мороженое, — Аня мило улыбнулась, отстранившись от Саши, — пусть не дуется хотя бы на меня. Шоколадное или ванильное? Саша закатила глаза: — Клубничное. — Почему? — Такое же приторное и мерзкое, как и она, — Саша засмеялась, отвернувшись. Она сдержалась для того, чтобы не показать своих настоящих эмоций. Все воспоминания с Алёной, все её глупые шутки, её любимые вещи, любимые фрукты, овощи, цвет в одежде, цвет её глаз, её звонкий голос, её любимый шампунь с названием каких-то цветов — раздавались неприятным откликом в душе Саши, каким-то непонятным жжением около груди. Весь день Косторная умело игнорировала всех девочек, включая Аню. Алёна не обижалась на них, просто не было настроения, не хотелось говорить, не хотелось даже тренироваться. После заминки, уже вечером, девушка сидела в раздевалке, когда туда залетела Щербакова с красными после мороза щеками. Чемпионка Мира радостно улыбалась, держа что-то за спиной. — Не обижайся, пожалуйста, — Аня протянула Алёне большую упаковку клубничного мороженого. Она сначала не приняла совет Саши всерьез, но, подумав, решила, что Косторной действительно может нравиться такой вкус. — Аня, — настроение девушки сразу улучшилось — день уже не казался таким безнадежным, — моё любимое. — Правда? — Щербакова искренне удивилась. — Да, — Алёна была сладкоежкой — все сладкие призы с соревнований доставались ей. Последнее время она редко позволяла себе подобное — восстанавливала тело без длительных тренировок, но раз мороженое ей вручили, то автоматически можно разок забыть про строгий режим питания. Следующие несколько дней были обычными: тройка претендентов на Олимпиаду всё больше времени проводили на льду перед отлётом на сборы, а Майя с Алёной приняли свою участь и тренировались с юниорами и детьми помладше. Косторная всё еще периодически возмущалась, но уже не так активно — да и тройка главных тренеров появлялись чаще, чем один раз за несколько часов. Саша с Алёной друг друга успешно игнорировали, и за это время не произнесли ни слова, они не участвовали в общих разговорах, обсуждениях, даже не смотрели друг на друга. Ане всё тяжелее было находиться между двух огней — она хотела проводить время со своей девушкой, с которой наконец-то не чувствовалось недосказанности, но при этом — хотелось больше общаться с Алёной, потому что уже совсем скоро они не увидятся ближайший месяц. Щербакова хотела поддержать подругу, хотела, чтобы та не чувствовала себя обделенной, но собрать и Сашу, и Алёну в одну компанию было невозможно. За несколько дней до отлёта в Хрустальный пришла неожиданная гостья. Девушка не появлялась на катке достаточно долгое время — у неё были вечные съемки, рекламные контракты, а лёд любезно предоставлял ей Авербух. И если Алину фигуристки видели часто — она приходила тренироваться, смотрела прокаты тех, кто собирается на Олимпиаду, разговаривала с тренерами, заседала в тренажерном зале. То Женю последний раз девушки видели на Чемпионате России, а Алёна — около четырех месяцев назад. Медведева сначала зашла к главному тренеру, добродушно улыбаясь в дверях её кабинета. — Какие гости, — Этери Георгиевне всё еще было тяжело видеть Женю, но они обе старались отпустить старые обиды и вернуть всё в русло хорошего отношения друг к другу. — Хотела девочек поддержать, посмотреть, как у вас тут всё, — Медведева потянулась к тренеру за объятиями. — Ты всё еще являешься нашей ученицей, — уколола Тутберидзе, но всё же обняла девушку в ответ, крепко прижимая к себе. Всё же их история — особенная история взлётов и падений, они не смогли бы отпустить друг друга так просто. Они слишком много прошли вместе и забыть это — забыть огромную часть своей жизни. Еще немного поговорив с тренером, девушка решила зайти к одногруппницам перед их первым льдом. Тихо пройдя в раздевалку, фигуристки даже не сразу заметили Женю — они занимались своими делами — кто переодевался, кто просто болтал ни о чем. — Женя, — первой заметила её Саша, сразу подбегая для того, чтобы обнять. Трусова не помнила уже того момента, когда не восхищалась Медведевой. Она — всегда была примером, главным мотиватором. В тяжелые моменты, когда ничего не получалось, когда казалось, что всё зря, Саша вспоминала о том, как Женя перед Олимпиадой и два сезона до неё — билась об лёд, кричала, ругалась, плакала, но вставала после неудачных прыжков и заново катала программы. Раз за разом. Когда Медведеву увидели и остальные девушки из старшей группы — случились коллективные объятия. Они искренне любили Женю, видели в ней не только пример, но и хорошую подругу, наставницу, которая могла поддержать, могла дать совет, могла и поругать, если что-то случалось. С ней было весело, с ней было легко и спокойно. Фигуристки долго общались с Женей, пока Камиле не позвонила мама, и девушка ушла для того, чтобы поговорить с ней. На всякий случай, девушка взяла с собой коньки, так как знала, что разговоры с мамой — надолго, и, возможно, уже легче будет идти сразу на лёд, а не заходить в раздевалку. Тем более, что Медведева обещала смотреть тренировку и еще поговорить после неё, поэтому ничего важного Валиева не пропускала. Майе стало неловко — она всегда относилась к Жене хорошо, но у них никогда не было такой связи, как у Трусовой, Щербаковой и Косторной. Или даже с Камилой. Хромых почувствовала себя лишней, когда Аня начала рассказывать про Чемпионат Европы, про то, что у них происходило за всё это время. Девушка улыбнулась и, сказав, что хочет начать раскатку раньше, ушла из раздевалки — Женя на это лишь кивнула. Она была рада остаться с теми, кого уважала и любила, чей путь видела своими глазами. Единственное, чего Женя искренне не понимала и не могла понять — Аня сидела слишком близко к Саше. А когда ушли Майя и Ками — положила руку на руку Трусовой. Аня не стеснялась Жени и Алёны, поэтому вела себя раскованнее, чем обычно. Она переживала, как может отреагировать Медведева, если Аня скажет, что они с Сашей встречаются, но была почти уверена, что та будет лишь рада. Или скажет что-нибудь поддерживающе, или смешно пошутит — Женя всегда принимала их любыми. — Что происходит? — Медведева посмотрела на Алёну, кивая на Сашу с Аней. — У нас здесь, — Алёна хмыкнула, — парочка образовалась. Женя застыла в немом ступоре. Она могла представить кого-угодно с кем-угодно, но не Аню с Сашей. Тем более, её напрягал один важный факт, который сразу приходил на ум. — Удивлена, — Женя нервно посмеялась, а потом резко замолчала, переводя взгляд с Саши на Алёну и обратно. Трусова впервые за встречу перестала улыбаться. Она понимала, почему Медведева так смотрела. Понимала это и Алёна. Девушки пересматривались друг с другом, не решаясь сказать и слова. Косторная прикусила нижнюю губу, боясь даже пошевелиться. Трусова сильнее сжала руку Ани, что не осталось незамеченным для самой Щербаковой. — Жень, — Аня думала, что причина в том, что Медведевой неприятны отношения подобного рода, — пожалуйста, не говори Этери Георгиевне. Если тебе некомфортно — Дело не в этом, — Женя наконец-то заговорила, перебив Аню, но снова замолчала. Она не могла сформулировать мысль — видимо, она слишком долго не разговаривала с девочками на тему отношений. Медведева еще раз посмотрела на Алёну, а потом еще раз на Сашу. Она пыталась прочитать эмоции с их лиц, но те выражали лишь скрытое волнение. — А в чём, Жень? — Алёна резко громко засмеялась, толкнув Женю в плечо, — не смотри так, будто ты не поддерживаешь девочек. Аня вон уже покраснела тысячу раз. — Простите, — Медведева вторила смеху — она всё поняла. И уже дала себе мысленный подзатылок, что так долго включалась в правила игры Саши и Алёны, — поздравляю, девчонки. Важно найти человека, с которым будет хорошо. — Женя, — Аня выдохнула, — я уже испугалась, что ты кричать начнешь или еще хуже — осудишь. — Хватит обсуждать сплетни разные, — Косторная полностью повернулась к Медедевой, — лучше расскажи, какой из себя Милохин? Дальше разговор плавно перетекал из темы в тему — Алёна уже несколько раз предложила Жене сняться у неё в блоге, в ответ на что Аня дружелюбно смеялась, а Саша закатывала глаза. Девушки давно не виделись в такой атмосфере и даже поностальгировали по былым временам. Точнее будет сказать — Аня и Женя скучали по тем временам. А Саша с Алёной, лишь один раз пересеклись взглядом на моменте обсуждения их первого взрослого сезона, и в глазах появилась злость и еле читаемая неприязнь друг к другу. Медведева не заметила этого, а Аня постаралась успокоить Трусову, поглаживая её руку. Женя весь день была в Хрустальном, развлекала девушек весёлыми историями — конечно, вне льда. А на тренировках — внимательно наблюдала за прокатами программ, говорила что-то Этери Георгиевне. Если не знать Медведеву, казалось, что она стала четвертым тренером. Саша бы хотела видеть Женю в такой роли — иногда она даже представляла, как именно она настраивает Трусову на прокат, как сидит с ней в ожидании оценок, как поддерживает на тренировках. Всё же Саша была самой преданной фанаткой Жени, даже с учетом того, что они уже давно являлись подругами, восхищение никуда не уходило. Тренировочный день постепенно шёл к завершению — Женя ушла после четырех часов. Алёна с Майей тренировались в зале, пока Ками, Аня и Саша прогоняли программы. Когда Косторная наконец-то оказалась в раздевалке, казалось, что мышцы уже никогда не привыкнут к тем нагрузкам, которые были до перелома. Конечно, это было не так, но тело ныло, будто бы фигуристка разгружала вагоны. Она еле переоделась, а после села, устало облокотившись на стену и закрыв глаза. Не хотелось двигаться, не хотелось вообще ничего. Еще и на душе — какой-то сумбур. Алёна старалась не думать о ситуации, которая произошла утром — было страшно, если бы Женя всё же обмолвилась о том, о чём узнала совершенно случайно около двух лет назад. За что Косторная любила старшую подругу — так за то, что та всегда могла поймать нужную волну настроения. Она и сегодня смогла быстро перестроиться и подыграть. Алёна была благодарна Медведевой, потому что искренне не хотела, чтобы Аня узнала о прошлом, о том, что сейчас не имеет уже никакого значения. Всё, что было выливается лишь в серьезные ссоры между девушками, поэтому вспоминать о болезненном опыте не хотелось, даже если ценой этому — вранье Ане. Алёна оправдывала себя тем, что они не врут — они просто недоговаривают незначительную часть жизни, которая произошла. Было и было. — Тебя ждать? — Майя уже переоделась и стояла в куртке. Она не пропускала тренировок, поэтому то, в каком режиме у них проходили тренировки, не доставляло ей никакого дискомфорта. — Я еще посижу, — Косторная протягивала гласные, всем видом демонстрируя, что дико устала. — И как бы ты с нами занималась? — Трусова с Щербаковой, оказывается, уже стояли в дверном проёме, наблюдая за тем, как Алёна охлаждалась с помощью стены. Камила осталась еще для одного проката — у неё сегодня упорно не получалась дорожка, и Даниил Маркович остался с ней для того, чтобы указать на все ошибки и подправить недочёты. Косторная приоткрыла глаза, осуждающе посмотрев на Сашу. Отвечать не хотелось, да и сил не было. Она бы попросту не вынесла еще одной ссоры, поэтому игнорирование неприятного голоса — лучшее решение. Майя, попрощавшись, ушла, а Аня с Сашей начали переодеваться, тихо переговариваясь о том, какая интересная у них всё же олимпийская форма, как она хорошо смотрится. — Трусова бы всё равно её на адидас променяла, — Алёна зевнула. Для неё подобные комментарии — уже механические. Аня искренне засмеялась, а Саша услышала в словах Косторной вызов. В этой фразе было минимум злости, но Трусова весь день прокручивала ситуацию с Женей и тем, как чуть ли не раскрылась вся правда, поэтому даже такая безобидная шутка была как красная тряпка для быка. Саша всё больше осознавала, насколько её бесит общество Алёны, насколько сложно с ней находиться просто в одном помещении. — Алён, моя Элла умнее, чем твои шутки. Косторная наконец-то собрала сумку, бросив лишь один безразличный на Сашу. Ответить грубо, конечно, хотелось, но девушка себя сдержала. Она быстро собрала вещи и уже собиралась уходить. — Пока, Ань, — Щербакова стояла к выходу спиной, переодевая футболку, поэтому на фразу Алёны лишь незаметно кивнула. Саша посмотрела на Косторную, которая, перед тем как выйти, еще раз взглянула на одногруппницу. Спустя несколько секунд Трусова притянула Аню к себе, увлекая в поцелуй. Сначала Аня не отреагировала, но, подумав, что подруга ушла, ответила на поцелуй. Саша не закрывала глаз, она смотрела на Алёну. Этот поцелуй был настолько демонстративным, что от себя резко стало противно. Алёна наблюдала за этой картиной лишь несколько секунд, а потом вышла из раздевалки, тихо прикрыв за собой дверь. — Что это было? — Аня отстранилась, мягко улыбнувшись. — Просто ты красивая, — Саша прижалась к Щербаковой, обнимая её. Она чувствовала дикую вину перед Аней за то, что скрывала правду, за то, что не могла сказать всего. Трусова в объятиях Ани наконец-то почувствовала себя спокойно — Щербакова была уютной и с ней было ощущение дома, — Я тебя люблю, Ань.