Саша думала о своих словах Ане уже сутки. Она впервые сказала, что любит. Она вообще впервые в жизни сказала, что любит кого-то, кроме собак, семьи и, конечно, фигурного катания.
Тогда Щербакова не ответила, лишь неловко посмотрела в глаза и кивнула головой. Саша не знала, любит ли она Аню. С Аней хорошо, с Аней комфортно.
Раньше Трусова думала, что любовь — это когда вы целуетесь в порыве страсти где-нибудь в раздевалке, а потом ссоритесь из-за ревности. Когда вы влюбленно смотрите друг на друга, а внутри разрывается всё от чувств. Когда вы искренне считаете, что не подходите друг другу, но притяжение между вами просто нельзя игнорировать. Когда вы пытаетесь сдержать стоны, когда за стеной — тренеры и одногруппницы. Когда вы скрываете свои чувства, но, пересматривая видео с соревнований или пресс-конференций, видно тёплые взгляды и невесомые касания — поправить волосы или мягкое прикосновение к шее, чтобы показать кого-то. Но это не было любовью. Это было тем, что сломало Трусову.
Сашу разрывало изнутри. Взгляд Алёны, полный безразличия и — еле видная — ухмылка, когда она увидела поцелуй Трусовой и Щербаковой. Саша отпустила давно, Саша не думала о том, что у них с Косторной может вообще что-то быть. А еще рядом была Аня — тихая, спокойная, красивая, и главное — она рядом. Трусова не могла простить себе, что попыталась спровоцировать Алёну на какие-то эмоции. Вообще, Саша честно признавалась себе, отношения с Алёной сейчас — в принципе провокация. Они старались задеть друг друга побольнее, старались уколоть тем, что знали друг о друге, старались всем видом показать, что им друг на друга всё равно.
Алёна после увиденного поцелуя, который абсолютно точно предназначался для её глаз, не могла уснуть. Она перекручивала момент за моментом, все пережитые ссоры, весь путь, который они прошли. Вспоминала и начинала ненавидеть Сашу ещё сильнее.
Косторная готова была поклясться, что она еле сдержалась, чтобы не закатить истерику прямо при Ане, рассказывая подруге, как всё было на самом деле, какая Трусова на самом деле. Алёна Сашу знала разной: забавной, смеющейся с милых привычек животных, знала её злой и расстроенной, знала её самой ужасной.
Перед вылетом на сборы оставалось четыре дня. Саша тренировалась так, будто они летят не на сборы, а уже в Пекин. Но она сама понимала, что дело совсем не в том, что до Олимпиады оставалось чуть больше двух недель — дело в том, что мысли, постоянно лезущие в голову, можно было убрать только с помощью физического истощения. На льду Трусова не думала ни о чём и ни о ком, она просто слышала звук лезвий по льду, просто прыгала, выкатывала программы, отдавая себя полностью. И если на тренировках она знала, как убежать от мыслей, то между ними от себя убежать сложнее.
— Саш, — Аня осмотрелась по сторонам в коридоре Хрустального, — мы можем поговорить?
— Что-то случилось? — фигуристка надеялась на отрицательный ответ — она бы не смогла сейчас услышать какую-то информацию, которая бы поселила ещё больше сомнений в голову.
— Да, — Аня быстро осеклась, увидев лицо девушки, — не совсем.
Они прошли в отдельный кабинет, недалеко от раздевалки девушек. Трусова почувствовала, как сильно у неё стучит сердце — она готовилась к чему-то плохому.
Самый главный страх Саши заключался в том, что Алёна могла рассказать Ане про всё, что у них было. Она могла рассказать Ане про них и про то, что между ними случилось. Косторная никогда не умела держать язык за зубами — часто рассказывала секреты, тайны, даже которые обещала хранить вечно.
— Ты мне нравишься, — Аня прощупывала почву, а Саша напряглась сильнее — так не начинается хороший диалог.
— Говори, как есть, — девушке пришлось поторопить Щербакову, потому что ожидание — самая невыносимая часть разговора.
— Вчера ты сказала, что любишь, — Аня прикрыла глаза, — мне кажется, что нам рано говорить такие вещи. Я отношусь к любви, может, и чрезмерно романтично, но, Саш, мы вместе только пару месяцев. Я чувствую к тебе невероятную симпатию, но, может, любовь — это пока что не то слово?
Щербакова продумывала, что скажет всю ночь, но в итоге речь получилась скомканной и с большими паузами. А еще Аня не могла понять реакцию Саши, которая лишь кивала и немного улыбалась. Вообще Чемпионка Мира и правда чувствовала к Саше слишком многое, возможно, она бы и назвала это любовью, но было страшно признавать такое, было страшно давать их отношениям официальность и ставить ярлык невероятно сильным словом.
Услышав эти слова, Трусова и правда не смогла сдержать улыбки — Аня оказалась намного мудрее, сама того не понимая.
— Ты права, — Саша чмокнула Аню в щеку, — ты абсолютно права. Не будем торопить события.
Сказав это, девушка выскочила из помещения, проходя в общую раздевалку. Она не могла себе признаться, но её обрадовало то, что Аня не ответила взаимностью. Тогда бы ситуация запуталась еще сильнее, если это возможно.
В раздевалке сидела Алёна и разговаривала с Камилой, но как только туда вошла Саша, девушки замолчали.
— Ты чего радостная такая? — Ками улыбнулась.
— Просто с Аней хорошо поговорили, — откровенность, которую от Саши редко можно было услышать, удивила обеих фигуристок. Даже сама Трусова немного опешила, когда поняла, что именно она сказала.
Но Валиева не увидела в этом ничего подозрительного или странного — она сама считала Аню очень хорошей подругой и собеседницей. Больше её удивила реакция Алёны, которая, услышав это, почти сразу вышла, еле задев Трусову плечом.
Камила заметила это, а потом опустила взгляд. Глядя на своих одногруппниц, девушка всё больше разочаровывалась в иллюзии дружбы, которую она видела, когда только перешла к Тутберидзе. Валиева вспомнила, что в восемнадцатом году она искренне восхищалась тем, как друг к другу относились Саша с Алёной. Она вспомнила, как Алёна восхищенно рассказывала о Саше, она вспомнила, как Трусова заботливо накрывала Алёну своей олимпийкой после долгих тренировок на льду. Она помнила, насколько сильно верила в их дружбу. Но, видимо, медали оказались дороже человеческих отношений.
— Вы поссорились из-за того, что ты была третьей? — Валиева решилась на вопрос, которым задавалась уже долгое время. Не то что бы она думала об этом постоянно, просто было интересно, как из друзей можно превратиться в тех, что не переносят общества друг друга.
Саша посмотрела на Камилу, прикусив нижнюю губу. Она пыталась сформулировать ответ, чтобы он не звучал слишком грубо или — чего она боялась больше — слишком правдиво. Трусова всегда была осторожна в выражениях, старалась не давать лишних поводов для разговоров о себе, никогда не говорила лишнего. Саша бы вообще не отвечала на вопрос, но эмоции, которые скопились за долгое время, нужно было куда-то выплеснуть.
— Мы поссорились, — другое слово крутилось на языке, но произносить его — закапать себя, — потому что она не готова была меня услышать.
Ответ был туманным и не раскрыл Камиле тайну, даже не приоткрыл завесу загадочной ссоры, но девушка не собиралась навязываться, она понимала, что и такое откровение — уже подарок. Кивнув, она продолжила переодеваться, больше не возвращаясь к мыслям о чужой дружбе или её отсутствии.
На следующий день тройка тренеров и три претендентки на Олимпиаду были особенно нервны — сборы были всё ближе.
Алёна в душе радовалась тому, что девочки улетают, она сможет начать много времени проводить на льду, даже отдельно от юниорок и малышей. Расстраивал факт того, что тренеры улетают тоже. Благо, чуть позже, чем сами фигуристки. Косторная планировала восстанавливать форму для того, чтобы претендовать если не на сборную, то хотя бы на её резерв в следующем сезоне.
Такой расклад, который был на сегодня, уже не удручал, а мотивировал. Девушка быстро переходила из стадий в стадию, принимая то одни, то другие решения. Но сейчас всё было достаточно просто — улетит Трусова, будет легче думать только о себе. Когда у Алёны в голове был сумбур, она не могла отдаваться тренировкам полностью. Без причины
Алёне было еще тяжелее находиться с Сашей после того поцелуя и еще одного дня тотального игнорирования. Как бы Косторная хотела влепить Саше пощёчину, она бы даже вину за такое не чувствовала. Она не понимала, зачем Трусова это делает, зачем она сеет сомнения в голове Алёны, зачем она перешла обратно.
Алёна ждала следующего дня - потому что уже завтра девушки начнут активно собираться в Красноярск, и тренеры освободили их от тренировок, жаждала его так, как уже давно ничего не хотела. Она просто мечтала о спокойствии в душе и на льду, она просто хотела посвятить всё время Олимпиады своему восстановлению: и ментальному, и физическому.
Так, чтобы когда Саша вернулась после Пекина, в сердце ничего не ёкало, чтобы не было ни неприязни, ни каких-то чувств, вообще ничего. Алёне нужно было отпустить ситуацию, отпустить Сашу до конца, и тогда им обеим стало бы легче. По крайней мере, бывшая Чемпионка Европы на это надеялась. Она, конечно, рассматривала и другие варианты событий, но они были менее радужными.
— Я буду скучать по тебе, Алён, — Аня прислонилась лбом к щеке Косторной, — давай, снимай почаще свои ролики, чтобы мне было на что отвлекаться.
— Лучше я ничего снимать не буду, — Алёна потрепала подругу по макушке, — отвлекаться тебе можно только на спорт.
— И на Сашу, — уже тише — и, как заметила Косторная, — слишком томно, ответила Щербакова.
Алёна закатила глаза — неужели и она когда-то была такой влюбленной дурочкой, которая не видела ничего, кроме предмета обожания. Ответ она знала — точно была. Сейчас Косторная более сильная, мудрая, в голове крутилось слово сломанная, но его в этот ряд ставить не хотелось.
— Спорт выше любви, — философски бросила Алёна, обняв Аню одной рукой.
— Кажется, это, наоборот, мотивирует меня.
— Это пока что.
Аня отстранилась, непонимающе посмотрев на подругу. Они тщательно избегали темы отношений Алёны — точнее, она сама избегала. А сейчас Косторная с видом потрёпанной и знающей жизнь, заявляла подобное.
— Розанов? — Аня боялась услышать ответ. Она, конечно, знала о слухах, но Алёна никогда их не подтверждала. Щербакова сомневалась, что подруга ответит честно или вообще ответит, но задавать вопросы в пустоту для Ани стало привычным делом.
Косторная улыбнулась, опустив взгляд. Бывший тренер не был любовью Алёны, не был даже предметом симпатии или воздыхания, но отрицать, что он не никак повлиял на фигуристку или на её отношения с Сашей, было бы глупо. А если он — одна из важных фигур в истории, то хотя бы это Аня имела право знать.
— И он тоже.
Алёну вдруг осенило, она поняла одну простую истину в разговоре с Аней — у них с Сашей было слишком много людей, которые стали между ними: родители обеих девушек, тренеры — прошлые и настоящие, даже одногруппницы и одногруппники, которые наверняка даже не подозревали, что сильно влияют на двух девушек. В их отношениях было слишком много людей и слишком мало их самих.
После вечерней тренировки девушки, летящие на сборы, собирали все свои вещи из раздевалки. Майя уже ушла, решив лишний раз не напоминать себе о том, что она лишняя среди тех, кто смог.
Камила торопила Аню, потому что родители Валиевой радушно согласились подвезти Щербакову домой— жили девушки недалеко друг от друга, а отца Ани задержали на работе. Фигуристка отнекивалась, аргументируя тем, что просто вызовет такси, но Ками была непреклонна.
Вскоре Саша и Алёна остались одни. Обе молчали, обе не хотели обсуждать ситуацию, которая произошла пару дней назад. Трусова делала вид, что она находится в раздевалке одна — складывала вещи в чемодан, ходила туда-сюда, собирая тренировочную одежду. Её нервозность выдавали только чересчур быстрые сборы, она не складывала, а буквально запихивала вещи, чтобы уйти как можно скорее.
Алёна спокойно наблюдала за фигуристкой — ей некуда было торопиться, дома ждали только питомцы. Девушка не хотела разговоров, но Трусова собиралась слишком забавно и слишком волнительно. Косторная вообще слишком хорошо читала Сашу, её эмоции, её чувства. Она всегда знала, когда та расстроена или злится, или радуется, даже если на лице — вечная уверенная улыбка.
— Не понимаю, как Аня еще не догадалась, — Косторная протягивала гласные, немного улыбаясь, — ты как открытая книга.
— Только для тебя, — Саша хотела выдать эту фразу как оскорбление, но только сказав её, поняла, как это звучало. — Я не это планировала сказать.
Девушки снова замолчали. Алёна улыбнулась, думая, как бы еще задеть Трусову.
— Говорят, животные похожи на своих хозяев, но ты всё больше становишься похожа на Эллу, — Косторную забавлял диалог — выводить Сашу на эмоции — лучшая терапия. Она даже отодвинула мысли о неприязни, нужно было напитаться подобным до отъезда Трусовой.
— Ты тоже на собаку похожа.
— Я поэтому тебе нравилась? — Алёна прикусила губу — сегодня вечер незапланированных фраз.
— Сама удивляюсь. Хорошо, что мне открыли на тебя глаза, — Саша выровнялась как по струнке, наконец-то собрав все вещи в чемодан.
Алёна ухмыльнулась и встала с места, ровняясь с Трусовой. Между ними — расстояние около метра, много невысказанных слов, обида одна на двоих и чувства, оставленные в прошлом. Оказывается, между ними намного больше, чем расстояние.
— И какая я в твоих глазах сейчас? — тихая фраза, предназначенная только Саше. Вопрос, на который Трусова не могла ответить даже себе.
Они — сломанные друг другом и спортом высших достижений.
Они — забытая и вечная история, которая никак не отпускает.
Они — комок обиды и злости.
Они — бывшие.
Стояли в раздевалке катка в Москве, маленькие и, будто бы, обнаженные правдой и знаниями друг о друге.
Девушки застыли. Саша бы сбежала, но была будто бы прикована. Алёна бы ушла, но не хотела. Интересно было узнать, будет ли Трусова честной хоть сейчас. Хотя сама Алёна тоже давно лгала себе, близким, тренерам, всем.
Увидев хитрую улыбку, Саша наконец-то смогла перебороть себя и начать движение — девушка взяла чемодан и пошла к выходу. Она знала, точно знала, что ничем хорошим этот диалог не закончится, поэтому нужно было как можно скорее уходить. Однако, почувствовав сильную хватку на запястье, повернулась. Алёна, встав на носочки, резко поцеловала фигуристку.
Косторная сама не могла объяснить своих действий — в душе осознание того, что Трусова — не тот человек, который ей нужен, что Трусова, вообще-то, встречается с Аней, что у них на двоих слишком много боли. Она бы и не решилась на это, но скоро девушка не увидит Сашу целый месяц, скоро она точно отпустит, скоро всё начнется с чистого листа. Она чувствовала, что если поцелует, то решит для себя такой важный вопрос — что она испытывает к Саше?
Саша ответила на поцелуй почти сразу — лишь секунду пребывая в шоке. У неё выскакивало сердце, а руки тряслись сильнее, чем перед любыми соревнованиями.
Алёну хотелось придушить за то, что она так ужасно и бесстыдно нарушила их чётко обозначенные рамки отношений. Трусова не целовала Алёну — она кусала, жестко нарушала границы, залезая под тренировочную кофту, сжимала бёдра и грудь, оставляя красные отметины.
Алёна отвечала на действия стонами прямо в губы — сама она лишь держалась за плечи Саши, будто они — спасательный круг. Отпусти она их — рухнула бы сразу. От эмоций, от осознания неправильности ситуации, от возбуждения, которое испытывала. Девушка целовала Сашу так, будто бы вовсе не ощущала, укусов на своих губах, она целовала её, как раньше, сладко и тягуче.
И лишь когда Алёна решилась опустить руку на грудь Саши, она резко, почти молниеносно, отстранилась.
— В моих глазах ты мерзкая.
Саша быстро ушла, подхватив чемодан. Ей никогда в жизни не было еще так плохо и хорошо одновременно. Весь Хрустальный был будто в тумане — Трусова терялась в коридорах и еле дошла до выхода. В голове была лишь одна мысль — уже завтра она будет собираться в Красноярск, уже через несколько дней она отпустит Алёну окончательно.
Косторная осталась одна. В мире, во вселенной, но по факту — лишь в раздевалке. Её будто окатило ледяной водой, и девушка только сейчас поняла, что она сделала и какие у этого действия будут последствия. Ненависть к себе не входила в её планы, но это — единственное чувство, которая она испытывала. Поцеловать свою бывшую, нынешнюю девушку лучшей подруги. Ту, которая разрушила Алёне если не карьеру, то уверенность в себе и ощущение стабильности в жизни точно. Фигуристка дрожащими руками вытерла слёзы и достала телефон, открыв мессенджер с Щербаковой.
«Прости меня. И береги Сашу, вы неплохая пара :)»
Аня ответила почти сразу.
«Это выглядит предсмертная записка, Алён)) Не пугай»
«Дурочка) Я просто буду рада, если у вас всё получится»
«Наконец-то приняла наши отношения?»
«Да»
Ложь это или нет, Алёна не знала. Она и не смогла бы сейчас ответить на этот вопрос, слишком много эмоций было. Но как же не хотелось признавать, что этот поцелуй был таким нужным и важным. Косторная была даже рада, что Саша в итоге оттолкнула — если бы она этого не сделала, то Алёна бы не остановилась. Просто не смогла бы. Она думала этим действием решить все проблемы, но в итоге — еще больше запуталась.
