Не про нас

Когда в январе Этери Георгиевна намекнула Алёне на то, что ей пора заканчивать карьеру, девушка восприняла это не на свой счет — скорее, на нервы, на злость из-за перелома, на что-угодно. Но в феврале, после Олимпиады, отношения главного тренера и ученицы стали хуже — они виделись лишь два раза, и оба из них были негативными и оставили самый неприятный осадок. Женщина не стеснялась в выражениях, ругалась из-за мастер-классов, ругалась по поводу смены менеджера, ругалась из-за, как она выражалась, ленивой позиции. — Сейчас ты — никто, Алён, никто. Девушка молчала, опустив взгляд. Она слышала это и раньше, но сейчас, когда вторая травма за два месяца и так тревожила душу, такие слова от тренера стали последней каплей. — Что вы предлагаете делать? — Завершать карьеру, — Этери Георгиевна говорила серьезно — не было ни намека на то, что это обычный выговор, которых у Косторной было сотни. — Я еще не показала себя. — Ты себя показала в двадцатом году. У тебя нет будущего. Я и так сделала всё, что могла. — Я не хочу заканчивать, — Алёна еле сдерживала слёзы. Девушка крепко сжала кулак правой руки, чувствуя, как ногти сильно впиваются в ладонь. Она давно не чувствовала себя так ужасно. Алёна тысячу раз могла говорить и думать о завершении карьеры, но когда вопрос стал ребром, девушка поняла — она слишком любит кататься, слишком любит выступать. Она не готова отказаться от этого. — Не плачь, ты сама виновата. Сейчас бы могла быть Олимпийской чемпионкой. Эта фраза выбила почву из-под ног. Косторная не думала, что может быть еще больнее, но Этери Георгиевна знала, куда бить. Она всегда точно определяла, за какую ниточку тянуть, чтобы было еще неприятнее, еще хуже. — Если я перейду в другой тренерский штаб? — Кому ты нужна, Алён? — женщина говорила спокойно, это пугало еще сильнее, чем если бы она кричала. Так создавалось впечатление, что тренер точно знала это, — если найдешь тренера — с трансферным окном решим. Они разошлись без ссор, без ругани. Этери Георгиевна уже не верила в Алёну. Алёна уже не верила в Тутберидзе и почти не верила в себя. Спасало то, что была мотивация. Хотелось просто назло работать на износ, хотелось просто кататься столько, сколько бы она смогла. Хотелось продолжать соревнования. Конец февраля был ужасным — поиски тренера, постоянные разговоры с представителями федерации, отсутствие тренировок и — по ощущению — поддержки. Аня старалась никак не комментировать ситуацию — она просто звонила, рассказывала о том, как проходят её дни, как у неё дела. Даша звонила и узнавала про состояние Алёны. Ника был рядом. Вообще значительную помощь оказал Артур, который предложил попробовать перейти в ЦСКА, к Елене Германовне. Друг честно обещал и свести их, и незаметно намекнуть о том, что Алёна, вообще-то, отличная возможность для реализации всех тренерских амбиций. Тренер бы не упустила возможности не только взять себе хорошую фигуристку, но и в очередной раз насолить Этери. Женщина думала недолго — она понимала, что если доведет Косторную до пьедестала, то это будет полный фурор, признание и новоиспеченной ученицы, и её самой. Дальше была бумажная волокита, которая высасывала все силы. Алёна старалась держаться, стойко выдерживать все испытания, все психологические трудности этого перехода. Её старались поддерживать друзья и родители, только частично представляя, что происходило у Косторной в голове. Мысль, которая давала одну из самых положительных эмоций в этой ситуации — она отпустит Хрустальный и всё, что в нём происходило. Она не будет больше видеть Сашу, которая сидела в голове так плотно, что сложно было не думать о ней, даже когда рядом был Ника. Алёна понимала, что ей будет легче. Понимала, что она больше никогда не вернется в тренерский штаб Тутберидзе, что она больше не будет в системе, которая ломала. Саша закрылась в себе еще сильнее. Тренировки не приносили никакого удовольствия — она не могла сосредоточиться, не могла осознать реальность происходящего. Для неё конец февраля тоже стал ужасным — Трусова чувствовала себя ужасно одиноко. Алёну девушка не видела уже несколько дней, а с Аней они расстались. — Это конец? — Да. — Саш, ты делаешь мне больно. — А мне больно даже смотреть на тебя, потому что перед глазами только твоя золотая медаль. — Мы можем просто общаться? — Просто общаться — да. Но не более. Прости. Саша почувствовала себя свободней, когда решилась наконец-то разорвать отношения с Щербаковой. Аня особо не сопротивлялась, не уговаривала, не плакала — она понимала, что всё идет к расставанию. Она понимала это еще в Пекине. Она поняла это еще в тот момент, когда узнала о том, что Саша и Алёна встречались. Аня готовила себя к этому морально уже давно. Было больно. Очень больно. Но расставание — самый правильный вариант — это девушка тоже понимала. Щербакова понимала, что её медаль — огромная тяжелая золотая точка в их отношениях. Девушки не перестали здороваться, на катке даже шутили друг с другом, старались отпустить всё. Но Аня понимала — как раньше дружбы уже не будет — слишком натянутой была улыбка Трусовой, слишком безразличный взгляд, слишком сильно сжатые зубы, когда Аню представляли как Олимпийскую чемпионку. Ника почти прописался у Алёны дома. Он уже привычно ходил по квартире в одних спортивных штанах, привычно обнимал утром на кухне, привычно приставал каждый раз, когда Косторной нужно было куда-то уходить. Парень помогал справляться с трудностями, смешил в самые грустные моменты, укладывал спать, когда Алёна засиживалась в социальных сетях или постоянно читала новости про ситуацию в мире. Он просто был рядом, и этого Алёне хватало. Косторная старалась не сравнивать его с Сашей. Старалась не требовать от него чего-то, что давала Трусова. Не говорила ему о многих вещах, которые знала только она. А Ника честно не понимал, почему они никогда вместе не смотрят любимые мультфильмы Алёны, почему она не читает ему вслух, почему они не пьют чай с лимоном, почему ему строго-настрого запрещено оставлять засосы и вообще целовать в шею, почему она не разрешает прикасаться к своим волосам, почему они никогда не едят тирамису или не заказывают Филадельфию. Не понимал, но принимал. — Хочу устроить небольшую вечеринку, — в начале марта, когда уже всем и вся было известно о переходе, Алёна сказала это парню, лежа с ним на диване. — Кого пригласишь? — Аню, Дашу, Ками, Майю, — Косторная начала перечислять людей, забавно уставившись в стену, — Мориса, Даню, Артура с Марком. И Трусову, наверное. — Наверное? — Ника улыбнулся. — Я приглашу, просто не факт, что она придет. — Зачем вечеринка? — Хочу закрыть гештальт и отпустить. — Хрустальный? — И его тоже, — но в голове крутилось лишь одно имя. Алёна отправила приглашения всем, кого хотела видеть у себя дома. Девушка к вечеринке готовилась тщательно — потащила парня по магазином, нагружая тележку огромным количеством продуктов и бутылок шампанского. Хотелось погулять на славу, чтобы этот вечер запомнился. Или не запомнился. Целый день Алёна планировала провести у плиты, но Ника, громко смеясь, предложил свою помощь — в итоге готовил только парень. Алёна взяла на себя уборку квартиры и подбор плейлиста, но даже с этим у неё возникли проблемы — она поставила стакан рядом со своим ноутбуком, а когда хотела попить — пролила всю воду. — Алёнка, — Ника покачал головой, помогая девушке поскорее убрать ноутбук подальше от лужи, — давай я сам всё сделаю, а ты отдохнешь? Косторная улыбнулась, поцеловав парня в щеку. До самого вечера Ника убирал квартиру, параллельно готовя еду и нарезая продукты, нашел песни для фона и отдельно для танцев — он старался, чтобы в итоге Алёна была довольна задумкой, довольна вечером. Первыми пришли Артур с Марком, затем — Морис, который принес еще несколько бутылок алкоголя. Самыми последними, после тренировки, пришли девочки — бывшие одногруппницы. Все, кроме Саши. Алёна не решилась спрашивать про Трусову, но разочарование на её лице заметили все, когда она открыла девушкам дверь и не увидела самого нужного человека. Даша, считав эмоцию, лишь опустила голову, Аня улыбнулась, а Ками похлопала по плечу, шепотом произнеся: — Она придет. Ребята быстро разбрелись по квартире, почти сразу взяв стаканы с шампанским — всё же иногда хотелось отпустить вечный режим и хоть немного отдохнуть. А сегодня был еще и повод. Вечеринка не казалась траурной или грустной — все надеялись на то, что это новая глава в жизни Алёны, что у неё впереди еще много побед и наград. Через минут десять в дверь позвонили — Косторная молилась, чтобы это были не соседи, которых не устраивала громкая музыка, или не родители, которые могли резко нагрянуть, потому что соскучились. Но на пороге стояла запыхавшаяся Трусова, которая неловко улыбалась. — Прости, что опоздала. — Ничего страшного, проходи. — Это тебе, — Саша протянула небольшой пакетик, в котором лежал закрытый конверт и небольшая вытянутая коробочка, — откроешь потом. Это пустяк, но хотелось что-то подарить. — Спасибо, — Алёна не решилась обнять девушку. Марк весело рассказывал что-то Камиле, Морис и Ника пили чуть ли не на брудершафт, а потом учили Майю, Дашу и Аню понятным только им танцам, Артур разговаривал с Сашей, которая внимательно его слушала, стараясь улавливать каждое слово — это было весьма сложно из-за музыки. Алёна стояла в стороне и пила шампанское. Всё происходящее казалось нереальным — прошли Олимпийские Игры, она уже два раза уходила от Тутберидзе, один — возвращалась, за этот сезон сломала обе руки, расставалась и сходилась с Сашей, а в итоге — почти тренируется у Буяновой и точно встречается с Егадзе. Весна всегда приносила в жизнь Алёны перемены. Она любила и ненавидела весну одновременно. Ей казалось, что в это время года она умирает и перерождается, прямо как феникс. Ей казалось, что в это время года она переживает особого рода возрождение — умирает старая Косторная, появляется новая. Раз за разом. Это вдохновляло и пугало одновременно. Если честно, Алёну почти устраивала её жизнь на данный момент — молодой человек, который всегда был рядом, новый тренер, который давал надежду на продолжение карьеры, друзья, которые поддерживали и верили в неё. В жизни Алёны почти всё было хорошо. Ника подошел неожиданно — Косторная чуть ли не подавилась шампанским, но вовремя сдержала кашель. — Приглашаю тебя на танец. — Под это? — на фоне играл трек «Диалоги тет-а-тет», под который Алёна себе не представляла медленный танец. — Погоди, — Ника махнул рукой Морису, и тот переключил музыку. Из колонок заиграла лирическая песня, которая неприятно ударила по ушам. Косторная невольно выпрямилась, взглядом пытаясь найти Сашу. Когда-то в Новогорске они услышали эту песню, а потом всю ночь напевали её друг другу на ухо, стараясь не разбудить соседей. Мелодия слишком плотно сидела в голове, и Алёна глубоко вздохнула. — Объявляю минутку тишины и парного танца, — Морис хихикнул, — Артуру и Марку танцевать только с девушками, а то я вас знаю. Саша усмехнулась — фигурист не знал об их отношениях, и сам даже не знал, насколько в точку он попал. Марк покраснел, сразу взяв Ками под локоть. Артур участливо пригласил Трусову, хотя она половину песни отнекивалась, но в итоге сдалась — ей точно нужна была хоть какая-то опора, потому что в голове невольно всплывали воспоминания из того лета. Морис пригласил Аню и Майю — они втроем нелепо качались из стороны в сторону, стараясь громко не смеяться, чтобы не мешать никому. Косторная прижалась к парню, обнимая его за плечи — внутри была пустота, а в голову ударило шампанское, поэтому, как только песня закончилась, и снова заиграли треки, которые были в рекомендациях тиктока, Алёна одним глотком осушила стакан, а затем еще один. И еще. Через несколько минут Косторная вышла в ванную комнату — хотелось немедленно умыться, привести себя в чувства — таким неправильным казалась вся ситуация. Ника, который стоял и разговаривал с Артуром и Дашей, заметил уход Алёны, и уже почти пошел за ней, но Даниелян крепко сжал его запястье, а Даша мягко положила руку на плечо. — Саш, сходи ты проверь, как она, — Ками заметила картину, которая разворачивалась в нескольких метрах и хитро улыбнулась, смотря на удивленные лица. Самое удивленное было у Трусовой, которая спокойно разговаривала с Марком. — Куда? — девушка шепнула Кондратюку, не до конца понимая, что случилось. — За Алёной, — парень чуть ли не пихнул Сашу в сторону выхода из гостиной. Косторная смотрела на себя в зеркало, рассматривая черты лица. Она оперлась рукой на раковину, обеспечивая себе устойчивость. Девушка была пьяна — несильно, но ощутимо. Она надеялась увидеть в зеркале ответ на вопрос — что дальше? Но отражение молчало. Зато вскрикнула Алёна, когда увидела в зеркале вторую фигуру — Трусову, которая неловко улыбалась. — Ты чего? — Меня отправили проверить твоё состояние. — Состояние стояния. — Напилась? — Саша усмехнулась. — Хотела забыться, но не особо получается. — Ты в порядке? — Нет. А ты? — Я не могу с тобой и не могу без тебя, — Саша приблизилась неприлично близко — так, что у Алёны сбилось дыхание. Косторная напряглась всем телом — особенно сильно, когда почувствовала руки Трусовой на своей талии. Весь мир сузился до размеров ванной комнаты, в которой существовали только они вдвоем. Не существовало громкой музыки за дверью, друзей, парня Алёны. Девушка поняла, что сжимает раковину слишком сильно, когда она почувствовала дыхание Саши слишком близко — в нескольких сантиметрах от шеи. Табун мурашек прошелся по всему телу, а ощущение опасности ситуации заставляло сердце биться еще чаще. Но вообще — Алёна понимала — не будь в квартире никого, она бы все равно так же реагировала на прикосновения Трусовой. Саша стоит так непозволительно долго — она не двигается, просто держит за талию и вдыхает яркий аромат духов Алёны. — Саш, мы не можем, — Алёна выпрямляется, из-за чего её спина сталкивается с грудью Трусовой. Косторная невольно прижимается еще ближе — она чувствует, как Саша дышит, слышит, как сбивается её дыхание. — Мы ничего не делаем, — Трусова говорит шепотом — прямо на ухо, из-за чего Алёна прикусывает губу, чтобы не издать ни одного подозрительного звука. Саша крепче сжимает талию Алёны. Но затем, немного подумав, одной рукой убирает волосы с плеч Косторной, прижимаясь к шее губами. Невинный поцелуй. Еще один. И еще один. Трусова бы прекратила, если бы Алёна попросила. Но Алёна молчала, сдерживая порыв эмоций. — Саш, — Алёна развернулась лицом к девушке, и слова, которые она планировала сказать, сразу же потеряли свой смысл. Вообще всё потеряло свой смысл. Алёна посмотрела на Сашу и увидела тот взгляд, который не видела уже долгое время — взгляд, наполненный любовью, обожанием и жаждой обладать. Алёна облизнула губы — она так долго ждала этого момента, так часто его представляла, долгие месяцы она просто хотела, чтобы они стояли так, смотрели друг на друга. Только вот — за стеной всё еще были друзья, за стеной всё еще играла музыка, за стеной всё еще был парень Алёны. Пальцы Алёны почти невесомо коснулись щеки Саши. Алёна мягко гладила девушку по щеке, не веря, что это — реальность, не веря, что это вообще происходит с ней. Еще секунда — и Алёна подалась вперед, целуя Трусову. Внутри стало так больно и неправильно, но эти чувства перекрыло то, насколько было приятно целовать Сашу. Они не проявляли нежность, не показывали, как скучали, они целовались, почти кусая друг друга, отдавая себя полностью. Девушки захлебывались в чувствах, которые сдерживали сотни дней, часов и минут. Послышались шаги. — У вас всё в порядке? — Даша стояла за дверью, вызвавшись проверить, всё ли нормально у девушек, которые долго не выходили из ванной. Она не могла позволить кому-либо еще подойти к ванной комнате близко, потому что знала, что с этими двумя могло произойти что-угодно. — Да, — Алёна крикнула это почти Саше в губы, лишь немного отстранившись. Голос хрипел и звучал неубедительно, но Усачева всё поняла. Она вернулась в гостиную с непонятными чувствами внутри. — У Алёны всё хорошо? — Ника обеспокоенно спросил у Даши, когда она подошла к столу и взяла стакан с шампанским. — Да, просто разговаривают. Ты же знаешь, у них долгая история. — А главное — интересная, — Валиева сложила руки на столе, громко смеясь. Алёна продолжила целовать Сашу, даже несмотря на то, что их прервали и немного отрезвили. Бедро Саши нагло вклинилось между ног Алёны, нарушая личное пространство до конца. Косторная глухо выдохнула, хватаясь за плечи фигуристки. Всё происходило будто бы не с ними. Алёна правой рукой залезла под футболку Саши, нагло дотрагиваясь до кожи, трогая живот и — спустя, казалось, всего мгновение — сняла с неё одежду. Алёна влюбленно смотрела на тело Саши, осознавая, что знает его полностью. Знает каждую родинку, каждый шрам, каждую выпирающую вену, каждую мышцу. Алёна знала тело Саши. Саша знала тело Алёны. Но сейчас они заново изучали друг друга, хаотично и абсолютно бесстыдно. Саша целовала каждый сантиметр кожи Алёны, она чувствовала, как девушка возбужденно выгибается в её руках. Саша смотрела на такую Алёну, и еле сдерживалась, чтобы не заплакать — она слишком долго этого ждала. Косторная растворялась в эмоциях, в ощущениях. Саша улыбнулась, и опустила руку между джинсами — как обычно рваными в районе колен — и нижним бельем, заставляя Алёну еще сильнее вцепиться в Сашу, пытаясь устоять на ногах. Пальцы нащупали влагу, и Саша, чувствуя негромкие — даже совсем тихие стоны Алёны и то, как она подавалась навстречу — поцеловала её в губы. Они целовались так, будто такого у них уже не будет, будто отдавали все чувства, всю обиду, все долгие месяцы ожидания. Саша переместила руку немного выше, к комку нервов. От этого прикосновения Косторная не смогла сдержать громкого стона. По телу прошла дрожь, а бедра активно двигались к ладони Трусовой. Алёна несдерживаемыми стонами давала понять — она готова. Саша, оставив прелюдии, проникает двумя пальцами, заставляя Косторную выгнуться навстречу, глубоко вздыхая. Алёна не могла контролировать себя — она врезалась с короткими поцелуями в щеки, шею, нос, лоб Саши, запрокидывала голову, кусала губы, тихо стонала — осознание, что за дверью всё еще толпа народу — было. Сколько они обе этого ждали, сколько времени они делали вид, что им всё равно друг на друга, сколько ссор они прошли, чтобы сейчас насладиться друг другом полностью. В какой момент они перешли ту грань, когда уже невозможно стало терпеть? В какой момент они поняли, что эти минуты наедине друг с другом у них последние? В какой момент они поняли, что их история заканчивается сексом, неправильным, но таким желанным. Алёна потеряла рассудок, потеряла счет времени и осознание пространства. Она только наслаждалась движениями руки Саши и её распухшими от поцелуев губами. Косторная почувствовала, что на грани и, прикрыв глаза, застонала, обмякая в руках Трусовой. Следующие несколько минут самые неловкие — девушки молча натянули на себя футболки, Алёна дрожащими руками застегнула молнию джинсов. — Нормальные отношения — не про нас, — Саша произнесла это шепотом, больше для себя, просто, чтобы еще раз понять и обозначит, что они — пройденная глава. — А про кого? — Ты и Ника — хорошая пара, — Трусова правда так считала — она весь вечер наблюдала за ними, и миллион раз убедилась — он подходит Косторной, как никто другой. Алёна не хотела слушать это, она резко обняла Сашу, прижимаясь так сильно, как могла. В глазах неприятно щипало, и девушка понимала, что вот-вот расплачется. Боль была почти физической — так не хотелось отпускать Трусову, хотелось, чтобы время навсегда застыло в этой маленькой комнатке. — Я люблю тебя, Саш. — А я люблю тебя, — Саша еле ответила — голос дрожал, тело тоже. Они обе понимали, что сейчас они прощаются. Трусова немного отстранилась, смотря в глаза Алёне. Косторная нежно поцеловала девушку, снова положив ладонь на щеку. — Мы просто встретились не в то время, не в том месте. — Да. Если бы они не были профессиональными спортсменками, если бы не тренировались в России, или хотя бы в этом штабе, если бы их история начала разворачиваться чуть позже, у них бы обязательно получилось. Если бы только были другие обстоятельства, другие условия, другое время, тогда бы у них всё получилось. — Мне жаль, что наша история заканчивается так. Саша не ответила, еще раз поцеловав Алёну. Сейчас — единственный момент, когда она может это сделать. Потом они выйдут из комнаты, Алёна снова будет заботливой и неуклюжей девушкой другого человека, парня. А Саша будет бороться за мечту, бороться за цель. — Будем видеться на соревнованиях, — Трусова пыталась шутить, но выходило плохо, потому что предательская слеза уже скатилась по щеке. Алёна вытерла её большим пальцем. — Буду делать вид, что не знакома с тобой. Обе засмеялись — почти истерично, а затем, еще раз поцеловались — теперь точно финальный раз. Саша отстранилась, глубоко выдохнула и вышла за дверь. Алёна осталась стоять на месте, вытирая слёзы, которые катились вниз. Когда Косторная услышала, что входная дверь хлопнула, девушка тоже вышла из ванной. Артур, Даша, Марк и Аня всем своим видом старались не показывать, что они знали, что происходило в ванной комнате. Вечеринка продолжалась — фигуристы танцевали, смеялись, шутили, и Алёна быстро сменила настроение. Она держала своего парня за руку, кротко целовала его в щеку, когда он глупо шутил, рассказывала истории, танцевала с Дашей и Морисом, пила шампанское и пожимала плечами, когда её спрашивали, почему ушла Саша. Когда все разошлись, Ника был непривычно тихим, спокойно убирая стаканы и тарелки в раковину. — Ника, — Алёна ласково позвала парня, подойдя к нему ближе. — У меня есть вопрос. — Какой? — Ответишь правду? — Конечно, — Алёна улыбнулась, поглаживая фигуристка по руке. — Мне Ками сказала, что ты с Трусовой встречалась. Это правда?