Преданные

Вещи не всегда то, чем кажутся. Многое, что кажется злом, может быть добром

Сигюн

Сегодня было хорошее утро. Впрочем, как и вчера, и позавчера, и позапозавчера… Солнечные лучи прокрадывались в мою комнату, скользя по гладкому мраморному полу и небольшому мохнатому ковру и забираясь по сбитому одеялу прямо до моего лица. Наверное, поэтому я встала сегодня чуть раньше. Уж очень сильно пекло, но меня это только радовало. Солнце согревало, не касаясь физически. Разве это не прекрасно? Я встала и потянулась. За ширмой уже висело готовое для меня платье (Фрейя каждый вечер подбирает мне наряд, потому что думает, что я выйду в первой попавшейся одежде, если не найду чего-то готового). На самом деле это было для меня не так важно, поэтому я никогда не выбирала часами наряд, если мне выпадала такая возможность. Да, мне нравились платья. Ноги свободны, проветривает хорошо, выглядит вполне красиво, и чувствуешь себя настоящей богиней, но они совершенно непрактичны. Как бегать, если под ноги постоянно попадается подол? Зачем богине бегать? Ситуации разные бывают, а богиня должна уметь за себя постоять. Еще очень хорошо стягивает всю грудную клетку, что совсем не приятно. Другое дело — одежда Фрейра. Брюки, рубашки, накидки, ботинки, сапоги… Правда, его вечно раздражает, когда я пытаюсь одолжить у него вещи. — Сигюн, ты проснулась? — голос сестры раздался по ту сторону двери, но моего ответа она дожидаться не стала. — Поднимайся, завтрак скоро. Я встала, хотя есть не особо хотела, как и покидать кровать. Честно, я мечтала о дне, когда смогу провести в постели столько времени, сколько мне понадобится, без спешки и мыслях о завтраке, где мое присутствие строго обязательно. Фрейя сняла платье и встала в позу, ожидая меня. Она никогда не доверяла одевание посторонним, ей всегда нужно было убедиться, что все идет так, как хотела того она. Пожалуй, только тогда она оставалась довольной. — Я хочу надеть что-нибудь менее утягивающее. — Привычка перечить сестре почти покинула меня с возрастом, ведь это скорее бесполезно, но время от времени все же проявлялась. — Пожалуйста. Она окинула меня неодобрительным взглядом, уже как бы говоря «нет». На что я надеялась… Слово «хочу» я должна была давным-давно выкинуть из своего лексикона. «Хотят» только те, у кого ничего нет, а у меня есть все. — Ладно… — пробубнила я и стянула с себя сорочку. Фрейя так много сделала для меня, что я обязана ей до конца своих дней. Надеть платье, которое хочет она, — меньшее, что я могу для нее сделать. Она помогла мне влезть в наряд и стала безучастно затягивать шнуровку. Хорошо хоть, что не было тяжелого каркасного подъюбника. Не в моде нынче. Я опустила голову, расправляя прозрачные широкие рукава, которые не закрывали плеч и ловко обхватывали запястья. Время от времени я чувствовала себя настоящей богиней. Волосы неприятно падали на лицо. Я недовольно сдула прядь, пока Фрейя не начала расчесывать мои непослушные копны. Давно в моей голове поселилась мысль, что пора подстричься да покороче, но, опять же, богини должны носить длинные волосы и никак иначе. Особенно важно это для Ванов, потому что волосы — признак красоты и долголетия. И кто придумывал эти глупые правила? — Можно сегодня без цветов? — робко спросила я, даже не надеясь на согласие. — Хорошо, — Фрейя опустила на мою голову золотой изящный ободок, почти касающийся лба. Я слегка улыбнулась и провела руками по животу до светлой атласной ткани. Столько лет прошло, а меня до сих пор одевают, как маленькую девочку. Ладно, только иногда. Как только сестра закончила красить мне губы, я заговорила: — Фрейр уже проснулся? — Нет. А что? — буквально машинально поинтересовалась сестра. Я заговорчески улыбнулась. Мы обе знали, что это значит, но одна из нас (это была Фрейя) отчаянно делала вид, что не причастна к этому. Она едва успела обуть меня, как я схватила ее за руку и поволокла мимо стражи к брату, который не должен был проснуться раньше нашего прихода, иначе это было бы уже не так интересно. Я приоткрыла дверь, убеждаясь, что братец еще спит, а после влетела в комнату и без зазрения совести упала прямо на Фейра, который нежился на кровати и даже не думал просыпаться. У нас с ним была негласная традиция: кто первый проснулся, тот будит другого. — Вставай! Солнце уже высоко, — я взъерошила его мягкие белоснежные волосы. — Сигюн… слезь с меня, ради всего святого, — брат промычал еще невнятное ругательство в мой адрес и попытался скинуть меня со своей спины. — Ты уже немаленькая, да и я не молод… — я знала эти его отговорки. Сам еще как с охотой заваливается на меня по утрам, забыв, что весит чуть ли не в два раза больше меня. — Фрейя, скажи ему! — я засмеялась и крепко вцепилась в его плечи. Я прижалась к теплой белой коже щекой, в очередной раз думая, как же от него вкусно пахнет. Фрейя же равнодушно смотрела на эту картину, иногда о чем-то вздыхая и качая головой. Вечно она такая… хоть бы разок улыбнулась ради интереса. — Прекращай, Сигюн. Дай брату, наконец, встать. Ее слова заставили меня слезть с задавленного Фрейра и элегантно поправить подол платья. Все-таки столько лет обучения манерам не прошли даром. Он же скинул с себя одеяло, сел к нам спиной, взъерошив волосы, которые уже начинали доставать до лопаток, а потом и встал… абсолютно голый! Фрейя невозмутимо развернула меня за плечи и чуть ли не выставила в коридор, оставляя брата с самим собой. — Его не учили спать в одежде? — я недовольно скрестила руки на груди. — Мы же не дома… А если кто увидит? Но сестра проигнорировала мой практически риторический вопрос, ожидая, пока третий из нас соберется и пойдет с нами на завтрак. Вообще мы могли бы поесть и вдвоем, точнее без Фрейра, но мы всегда были вместе, поэтому я даже завтрак без компании одного из них представить не могла. Спасибо отцу, что он в свое время заставлял нас проводить все время вместе. Ну как заставлял… Мы просто жили в одной комнате и занимались своими делами, пока дело не доходило до деления игрушек, а потом книг. Как нам казалось в детстве, отцу было жалко выделить каждому из нас персональную комнату, но позже мы поняли, что он просто приучал нас быть семьей. Сколько себя помню, вечно шкодничала на пополам с Фрейром, а Фрейя, кажется, с самых пеленок была серьезной и никогда не ввязывалась в наши с ним авантюры. Она для меня даже больше, чем старшая сестра… почти как мама. Отчетливо помню тот момент, когда случайно узнала, что не являюсь дочерью Ньерда. Тогда я и Фрейр очередной раз замышляли устроить шумиху на кухне: наколдовать вместо ненавистного нами супа много-много пудинга. Тогда-то мы и услышали разговор кухарок о том, что я приемная и как «меня бедную, жаль». Рыдала я в три ручья… А Фрейр, хоть и был постарше меня, все равно ничего не понимал. Давно это уже было… Я уже практически позабыла, что мы неродные, настолько стерлась эта граница. Но, когда я увидела Тора, а за ним и Локи, быстро все вспомнила и удивилась, почему между ними такой разлад? О предательстве младшего брата я была наслышана, как и все Ваны. Поднятые на уши Девять Миров только об этом и говорили, но мне хотелось все увидеть своими глазами, прежде чем делать собственные выводы… Как правило, на деле все оказывалось не так страшно, как об этом говорили окружающие. — Голодный как волк! — Фрейр вывел меня из раздумий, толкая в сторону залы. Когда никого не было вокруг, мы могли позволить себе подурачиться, попихать друг друга и говорить фривольно, но не Фрейя. Она всегда шла размеренным шагом впереди нас и одергивала, как только на пути попадалась стража или другие боги. Мы Ньердовкие дети, и мы не можем позволить, чтобы другие думали, что у нас несерьезное отношение к договоренности, войне и к чему бы то ни было. — Тебя никогда не накормишь! Вечно есть хочешь! — я ловко увильнула из-под его руки и встала по другую сторону от Фрейи: уж так заведено у нас ходить, не знаю почему. Сегодня перед завтраком мы не встретили Локи, что насторожило меня. Утром мы пересекаемся каждый день, но сегодня, видно, все сложилось иначе. В голове промелькнула мысль, что он мог простудиться после вчерашнего. Что с ним, интересно, происходит? У Локи такой вид всегда, что… хочется его утешить. Неужели ему здесь так плохо? Я уселась на свое место и подождала, пока Один сделал первый глоток из своей чаши. Трапеза началась. Боги с аппетитом накинулись на еду, но меня же хватило только на стакан молока, яйцо, пол-яблока и горсть винограда. Выходить из-за стола я не торопилась — таковы приличия. — Тор, — я не знала, к кому обратиться: к Одину или его сыну, — могу я спросить? — Конечно, — он впился зубами в куриную ногу. — Я приму отказ, но можно мне воспользоваться вашей библиотекой? Бог грома повел бровью, недолго посмотрел на меня и кивнул несколько раз головой. — Как пожелаете. Вы гости в нашем доме, так что можете пользоваться всем, чем и мы. Я слегка улыбнулась и сдержанно кинула головой в знак благодарности, но я была несказанно рада. Сидеть в комнате мне порядком наскучило, как и наворачивать круги по большому, но все же не безразмерному дворцу. Я была наслышана о библиотеке Одина. Говорят, там есть книги со всех Девяти Миров, всех времен, на тысяче языках, не говоря уже об уникальной архитектуре, славящейся своей неповторимостью и утонченностью. Так по крайней мере говорили те, кто бывал в Гладсхейме. От предвкушения по спине пробежали легкие мурашки. Когда пришло время, я поблагодарила за завтрак и поспешила удалиться. Хотелось изучить от и до всю библиотеку, ее тайны и закутки. — Спасибо за завтрак, — я сделала книксен и не спеша вышла. Как только я осталась наедине с самой собой, то довольно хлопнула в ладоши и даже немного подпрыгнула. Забежала в комнату. Чтобы достать книги, мне однозначно придется пользоваться лестницей, поэтому я достала слегка потрепанные, но любимые сандалии-гладиаторы, которые когда-то подарил мне отец. Коричневые ремешки крепко обхватывали мои ноги чуть выше щиколотки. В них как будто босиком. Ничего не сковывает движение, что пригодится на практике. Я едва улыбнулась и перекатилась с пятки на носок. Я взяла с собой свой дневник и карандаш и осторожно закрыла дверь в комнату. Повернувшись, я уперлась взглядом в грудь Фрейра. Его ладонь впечаталась в поверхность рядом с моим лицом. — Фрейр? — я повела бровью и с притворной опаской посмотрела на него. — Что-то случилось? Он все так же молчал, а потом осторожно провел пальцем по моей щеке вниз и поднял мое лицо за подбородок. Я пристально следила за его движениями, пытаясь осмыслить происходящее. Брат посмотрел на меня своими холодными голубыми проницательными глазами, как смотрел, когда хотел добиться от меня нужного ему ответа. Его губы медленно разомкнулись, а взгляд пал на мои. — Фрейр! — я положила руки на его крепкую грудь и слегка надавила в знак своего протеста. Он заливисто рассмеялся и неприятно щелкнул меня по носу, а потом пропустил меня вперед. — Да ладно, шучу я, шучу! — на его лице возникла улыбка, попеременно сменяемая гримасой смеха. — Дурак, что ли? — я повернулась к нему полубоком, убеждаясь, что это действительно была всего лишь шутка. — Зачем пришел? Я все еще с сомнением смотрела на него. У Фрейра, конечно, было своеобразное чувство юмора, но некоторые его шуточки не понимала даже я. — Фрейя просила передать, чтобы не засиживалась в библиотеке. Читать вредно для глаз, — он едва спародировал сестру, но это была самая ужасная пародия на голоса. — Ладно, — я покорно кивнула головой, чтобы не спорить лишний раз с братом и не тратить драгоценное мне время. Мы разминулись, и я, довольная, пошла в библиотеку. Помещение было огромным, в два этажа. Полки уходили куда-то под потолок, так что мне приходилось максимально задрать голову, чтобы увидеть, где они заканчиваются. Как и любое место во дворце, это тоже было полностью мраморно-золотым. Пол идеально начищен до блеска, панорамные окна впускали в библиотеку теплый солнечный свет, отчего пол тоже становился золотистым. Справа можно было подняться на второй этаж, где сплошной стеной шли полки, а слева тянулись восьмиметровые стеллажи до самого потолка без наличия второго яруса. А по центру стоял круглый деревянный стол с несколькими одинокими стульями. Видимо, посещать Гладсхеймовскую библиотеку во дворце не так уж и много желающих. Я почувствовала, как где-то в глубине появилось не понятное мне волнение и щекотливое чувство. Я улыбнулась и заправила волосы за уши. Сначала я осторожно провела рукой по корешкам книг, а потом все более увереннее, уже доставая их из своей ячейки и тщательно рассматривая. В них столько истории, столько жизней, сколько мне не прожить за свою. Интересующая меня литература находилась на первом этаже, но, когда я изучила доступные мне полки, остались, конечно же, недоступные — верхние. На этот случай была лестница на колесиках, которую я сразу же пригнала и начала уверенно карабкаться вверх. Признаться, сверху вид был еще более невероятный! Библиотека походила на самый настоящий Рай воплоти! Стоило мне вытянуть руку, и я могла с легкостью коснуться потолка! Я выбрала одну книгу про мифологию из Мидгарда (всегда было интересно почитать, что думают о нас люди), один сборник баллад и стихов и уже потянулась за историей Асгарда, чуть прижавшись корпусом к лестнице, чтобы не упасть, и вытянула руку, дергая корешок книги, которая никак не поддавалась. Видимо, историей точно давно никто не увлекался. Сдаваться я не собиралась, поэтому пыталась изо всех сил, и как только она начала поддаваться, по классике жанра я оступилась, а точнее меня перевесило назад, и я совершенно бесстыдно вскрикнула и прижала к груди книги, готовясь не к самой мягкой посадке. Но, к моему удивлению, через несколько мучительно долгих секунд я не распласталась на мраморном полу, а оказалась в чьих-то крепких руках. — Я постоянно летал с этой лестницы. — Я вздрогнула от мужского голоса и открыла глаза, чтобы посмотреть на своего спасителя. Передо мной было лицо Локи. Я прежде никогда не видела его так близко, отчего мне захотелось долго-долго смотреть на него, пока не изучу каждую черту лица полностью. Его грустные светло-зеленые глаза так же пристально изучали мое, наверное, перекошенное от шока выражение лица. Черные волосы аккуратно лежали на голове, и мне даже показалось, что куда лучше, чем у меня. И почему все считают его злым и ужасным? — Локи? — я не сразу пришла в себя. — Удачно я зашел, да? — он как-то странно хмыкнул и только потом поставил меня на ноги. — Спасибо, — я едва кивнула головой. Сегодня настроение Локи было каким-то иным. Мне даже показалось, что он на несколько секунд улыбнулся. — В следующий раз меня рядом может не быть, — сказал он, когда повисла тишина, но я растрактовала это как: «Будь аккуратней». — Кстати, как твои руки? Легче? Он отчужденно посмотрел на свои… Кстати, я так до конца и не поняла, что это. Все говорят, что специальные кандалы для бога обмана, а спросить я как-то не решалась, потому что боялась, что это слишком личное. — Да, спасибо. Твоя мазь отлично помогла. Я кивнула и оставила книги на столе, осторожно поправила ободок на голове и решила еще раз подняться.

Локи

Признаться, я знал, что она упадет. Предчувствовал это, когда тихо зашел в библиотеку и увидел Сигюн, пытающуюся достать самую дальнюю книгу. Как оказалось, на ощупь она была еще легче, чем на первый взгляд. Поймав ее, я почему-то почувствовал невероятное удовлетворение самим собою. Это чуточку подняло мне настроение, так что я даже улыбнулся, пока Юн приходила в себя. — Останешься? — вдруг спросила она, когда я подошел к дверям. Секунду помедлил. Долго взвешивать за и против не пришлось: я и так редко с кем проводил время, а тут меня даже просят остаться, да и, буду честным, компания этой богини была приятной. Я кротко кивнул и продолжил наблюдать, как Сигюн опять уверенно поднимается почти до потолка. Только что ведь свалилась! Но, видно, падения никак ее не пугали, а наоборот, только подзадоривали вставать и лезть выше. Я сел за стол и принялся рассматривать раздобытые Юн книги. Ее выбор меня немного удивил, но это было ожидаемо: такая любопытная сунет свой нос, куда только можно и нельзя. Меня все удивляло, откуда в этой богине столько божественного и плебейского одновременно. Как она выросла среди столь надменных богов и осталась полностью им противоположной? Глядя на Сигюн, и не скажешь, что ей несколько тысяч лет. Пока я что-то обдумывал, она успела приволочь сверху еще стопку книг и уселась ровно напротив меня, изучающе, слишком прямо и откровенно глядя мне в глаза. — Ну что? Что-нибудь интересное выбрал? — ее тонкие цепкие пальчики притянули себе книгу с поэзией. Я задумчиво пожал плечами. Я давно пережил тот период, когда хочется коротать время за книгами, но признаваться в этом мне принципиально не хотелось. Я наугад взял том, который оказался по Мидгардской мифологии. Если эти людишки возомнили, что знают нас так хорошо, что могут писать о нас, богах, книги, то они еще тщеславнее и глупее, чем я думал. Ну хотя бы посмеюсь. Сигюн в это же время с любопытством открыла книгу и изучила глазами содержание. Казалось, ее глаза так блестели, что сейчас искры посыпятся. Я время от времени смотрел то в свою книгу, то на богиню. Она углубилась в чтение: ее брови то подпрыгивали, то хмурились, а глаза наполнились влагой. — Что там такое? — я краем глаза пытался заглянуть к ней в книгу. Теперь было очень уж любопытно. Она набрала в легкие воздуха и начала вполголоса читать: — Он прятался от солнца в холода. Она себе сказала: не беда, Я полюблю все то, что любит он, Иль будет он в мое тепло влюблен!.. Он был ревнив. Он собственником был. Он в четырех стенах ее закрыл. Она любила небо и полет. Сломала стены. Растопила лед. И тогда я понял, что Сигюн безнадежно сентиментальна. — Это так трогательно… Я пожал плечами. Я всегда избегал «трогательного», потому что часто это трогательное трогает сильнее нужного. — Ладно, а ты что читаешь? — Она положила подбородок на руки и ждала ответа. И я не смог проигнорировать. — Да так… беллетристику. Точнее, скандинавскую мифологию. Люди точно свихнулись… — я захлопнул книгу. — Утверждают, что у меня четверо детей, хотя я даже ни разу женат не был, причем один из них собака, другой — моя сестрица, третий — змея и четвертый — конь, да не обычный, а восьминогий! …Которого родил я сам… — подытожил я. Я прикрыл лицо рукой, слыша, как Сигюн хихикает. Да, чего только люди не придумают. Тора они вон как восхваляют, а про меня всякий бред сочиняют, которого и в помине не было, не говоря уже о бесконечных повсеместных оргиях. Хотя... — Да, о нас, богах, там много чего думают. И не все, что говорят, правда. Вообще часто вещи не всегда то, чем кажутся, — она посмотрела мне в глаза. — Ладно, я вот что хотела спросить: есть здесь книги по целительству и прикладной магии? Я задумался. Не все книги есть в общем доступе. Некоторые предназначены только для узкого круга лиц или хранятся только у определенных богов. — Если память мне не изменяет, то на втором этаже ближняя к окну полка. Посмотри там. Если хочешь, я посмотрю у себя. Я таким увлекался. Раньше, — поправился я. Теперь я ничего не то что сделать не могу — не помню. — Если тебе нетрудно, — Сигюн уже вскочила и направилась наверх. Я поторопился в комнату. Книги, о которых я говорил, уже покрылись серьезным слоем пыли. В юности мне нравилось больше изучать прикладную магию, нежели практиковать боевые навыки, как Тору. Признаться, дрался я всегда не очень хорошо, но все компенсировалось хитростью и ловкостью рук. Я взял верхнюю книгу и открыл ее: вот мои пометки карандашом, вот закладка, чтобы не забыть, а вот пятно, оставленное непонятно чем. Приятные воспоминания всплыли в голове. А вот и обещанная книга по целительству. Никогда его не любил. Калечить у меня всегда получалось лучше, как ни крути. Собрав книги, я поднялся. Из одной выпал мятый желтый листок — мамины заметки. Это был ее почерк — мягкий и каллиграфический. Стало так горько, но… уже не так больно. Скорее тепло, что у меня осталась еще одна частичка от нее. До библиотеки пришлось идти целую вечность. В коридоре пришлось объясняться со стражей, куда это я потащил целую стопку книг. Вот дотошные какие. Им какое дело. Еще успел поймать служанку и попросить принести в библиотеку две чашки чая с лавандой. Кое-как закрыв за собой дверь, я направился к столу, за которым сидела Сигюн. Вот только во время моего отсутствия она успела, как мне показалось, уснуть. Подложив локоть под голову, с этими забавными веснушками и рыжими кудрями, закрывающими часть лица, она вообще не походила на богиню, но в то же время показалась мне самой божественной из всех. Смахнув это наваждение, я обратил внимание на ее записную книжку. Юн вела конспекты, старательно выписывая нужную информацию и рисуя на полях. Я добродушно усмехнулся, сделал в ее книге закладку и не стал ее больше беспокоить, оставив стопку книг на столе.