Вишнёвая тень

О том, что намерения Мирабель относительно подготовки подарка были более чем серьёзны говорил факт того, что после обеда она заперлась в комнате, и единственное, что можно было услышать, это быстрый перестук спиц. Настало время ужина, за которым Мадригали чествовали нового члена семьи: рыжего щенка, получившего кличку Уго. Складки на лбу пёсика делали его похожим на маленького, но очень серьёзного мыслителя. За столом он вёл себя очень прилично, однако поняв, что хозяйка закончила сидеть на одном месте, залился радостным визгом, зовя её поиграть. – Он тебя любит, – перевёл кузине Антонио, – И хочет быть с тобой всегда-всегда. – И он будет со мной всегда-всегда. И я с ним, – Луиза ловко подхватила щенка на руки, и тот, не тушуясь, лизнул её в нос, виляя похожим на калачик хвостиком, – Как жаль, что Мирабель этого не видела. – Ты же знаешь, как она порой увлекается, – улыбнулась дочери Джульетта, протягивая ей корзинку, – Вот. Ты же сейчас к себе, занесёшь Мирабель еды, хорошо? А я загляну к брату. Поведение Бруно тоже немного волновало целительницу. После обеда он ушёл в город, сославшись на то, что у него кончились краски для керамики, но при этом вернулся с пустыми руками, даже не взглянув в сторону еды. Неужели опять кто-то наехал на него в городе за какие-то давние пророчества? Или дело в чём-то другом? Могло быть и то, что предсказатель расстроился из-за отсутствия красок, но едва ли: такие обиды на мировую несправедливость закончились, едва Бруно преодолел первый десяток лет жизни. Надо бы выяснить. Как-никак, она вторая по старшинству в доме, а Алма за всеми не поспевает. Где она, кстати? Внезапно нашла какие-то дела в городе. Странно. Может, ушла беседовать насчёт Долорес? Дело-то идёт к помолвке, но требуется осторожность, с прошлого раза Гусманы бежали из Каситы как от огня. Ну да завтра видно будет. – Дождись меня, – сказала притихшей, но ещё не прибранной кухне Джульетта, забирая свой набор помощи голодающим. Дом постепенно затихал: его жильцы принимались готовиться ко сну. Традиционная битва за право пользования ванными комнатами – и точно все разбредутся, желая друг другу спокойной ночи. До Джульетты доносились звуки чеканки мяча, тяфканье Уго, порыкивание Гато, смех Пеппы и Феликса и даже скрип тележки, гружёной Клайвом, которого Агустин заботливо пристраивал на ночь не где-то там, а в их совместной комнате. Обалдуй, всё равно добился своего. Впрочем, это всего лишь кактус, каждый имеет право на чудачество. Комнаты двух главных чудаков дома были вне зоны слышимости Джульетты. Казалось, её дочь и брата связала какая-то мрачная тайна, и как целительница ни старалась, она не могла постичь всей глубины их переживаний. То были не разлей вода – то заперлись по комнатам. – Бруно? Я принесла тебе ужин, – окликнула предсказателя женщина, предварительно нашаривая ногой дюну по ту сторону стены из песка. – Джу? – откуда-то сверху высунулась курчавая голова, – Погоди немного, я спущусь. – Хорошо, – Джульетта поставила корзинку на песок, оглядываясь. Бруно был единственным из тройни, кто не улыбнулся, получив комнату. И было от чего: его обитель напоминала пристанище схимника. Мирабель говорила, что Бруно прекрасно обустроился в застенках, а значит, оставалась надежда на то, что он обживёт и свои покои наверху. – О, не стоило, правда, спасибо большое, – спустившийся брат принял из её рук корзинку. – Ешь-ешь, тебе не помешает набрать немножко веса, – улыбнулась ему Джульетта. – Ты же знаешь, я из веса набираю только щёки. – Зато они мягкие, – улыбнулась ему целительница, заметив, что брат не накинул пончо, а из кармана его штанов торчит измаранная краской ветошь, – Ты там творишь? – Да, планирую завтра вручить всем новую посуду. – О, тогда я постелю красивую скатерть, пусть будет лучший подарок к завтраку!.. Скажи пожалуйста, у тебя всё хорошо? – Семья приняла назад, есть еда и своя комната – да я благословлён небесами. Чего мне ещё желать? – Ты выглядишь каким-то… одиноким. – «Одиноким»? – предсказатель шевельнул плечом, и оттуда показалась любопытная крысиная мордочка, – Я уже и не помню, когда оставался один. – Ты знаешь, о чём я. – Джу, я в порядке. Если ты расстроилась насчёт того, что я не пришёл на ужин, то извини, я действительно отвык от посиделок. – Мирабель, похоже, тоже начала от них отвыкать. – А при чём тут Мирабель? – его тон неуловимо изменился. – Она в комнате заперлась. Что-то вяжет. Луиза понесла ей еду, совсем как я тебе. – И вот так в семье стало одним затворником больше, – то ли пошутил, то ли констатировал Бруно. Джульетта скрестила руки на груди: – Есть то, о чём я должна знать? – Например? Целительница напряглась ещё больше. Это было не в манере брата: отвечать вопросом на вопрос. – Ты гадал, да? Я слышала краем уха твой разговор с мамитой. – Давно этот вид допроса называется разговором? Джульетта не выдержала и хихикнула: – Да, пожалуй, так его не наречёшь… Что насчёт предсказания? – Как обычно, – он повёл костистым плечом, – Бруно Мадригаль с плохими новостями. – И всё же. – Я разбил табличку. – Бруно! – На ней была та тварь. Тень. Не знаю, что это. И она огромная. Целительница замерла, набирая в лёгкие воздуха: – А тебе… Тебе не кажется, что семья – чисто теоретически – должна была об этом узнать? – Нет. – Почему? – Потому что ещё на этой табличке была твоя младшая дочь – вот почему! – выпалил предсказатель, показывая крупные зубы. – О, Боже, – Джульетта прикрыла рот кончиками пальцев, – Как? Что там было? Я имею право знать. Она в опасности? – Нет, я… Я так не думаю. – «Не думаешь» или «не знаешь»? – Не думаю. Фигурка была на переднем плане, примерно так же, как на том, с разрушением Каситы. Только фигурка и тень. И всё. Джульетта глядела на него не моргая. – Джу, это всё. – Ты… ты мог не говорить этого Алме, но я же её мать! – Не сочти за оскорбление, Джульетта, – его глаза оставались ужасающе спокойными, – Но если бы я с десяток лет назад принёс ту табличку с предсказанием и показал её семье, возможно, Мирабель бы поселилась в застенках вместе со мной. Едва озвучив это, предсказатель понял, что перегнул палку. Джульетта не нашла, что возразить. Ей казалось, они смогли оставить в прошлом то, что случилось, но нет. – Ты… мудрее меня, – наконец, произнесла женщина, – И ты пожертвовал собственным благополучием, чтобы защитить мою девочку. Мне бы ужасно хотелось сказать, что нет, что мы справились, но… Мы не совладали с твоей ситуацией, и… – Прости меня, – Бруно как никогда мечтал провалиться сквозь землю, – Прости, я сказал, не подумав… Джу, прости меня, я не хотел. – Я знаю, знаю, – сестра шустро стёрла слёзы запястьем, – М-мы же справимся, да? С тенью или чем бы оно ни было. – Конечно, – Бруно припомнил изображение с таблички. Только Мирабель. Только тень. Никаких сторонних образов. Никаких «мы». – Ты это, – Джульетта шмыгнула носом, – Всё равно поешь, хорошо? И извини, что оторвала и… наговорила всякого. Ты лучший дядя, который мог быть у моей дочери. Спокойной ночи. – Спокойной ночи, – улыбка Бруно вышла грустной. Статус «лучшего дяди» давил на плечи, дробя позвонки словно бетонная плита. Предсказатель вскарабкался по лестнице, выудил из корзины одну арепу и огляделся. Чёрные глазёнки ждали условного сигнала. – Налетайте, – разрешил хозяин комнаты, и крысы с весёлым писком принялись уничтожать угощение. – Это тебе, – младший из тройни Мадригаль так и не смог доесть свою порцию, так что половина пирожка отправилась к недавно разродившейся крысиной королеве. Пора было возвращаться к тарелкам. И к ещё одной вещи. Бруно оглянулся на вазу. Мирабель говорила, что хочет расписать её, но, должно быть, ей сейчас не до этого. Интересно, племянница не обидится, если он нанесёт узоры вместо неё? Предсказатель провёл пальцами по впёкшемуся в керамику волосу. Выдуманные условности. А что, это идея. Только понадобится пара кистей поменьше. Мирабель тоже заслуживает хороший подарок. Голод ушёл, крысы улеглись спать, время перевалило за полночь, и в Касите остались бодрствовать только двое: поодиночке, но будто бы вместе, ожидая момент, когда смогут порадовать друг друга вещами, несущими частички их душ.