Вишнёвая тень

Отец Алонсо был из того разряда людей духовенства, которые в своей работе чаще всего ограничиваются мирным: «Прочти Ave три раза и ступай с Богом». Паства ему досталась очень хорошая: маленькая и дружная, и священник искренне радовался каждому дню службы, что было видно по его дружелюбной улыбке, когда он здоровался с горожанами, выходя на прогулку в город. И впервые – впервые за двадцать лет безупречной службы отец Алонсо хмурился, пока глава семьи Мадригаль излагала ему то, что знала о Вишнёвой тени. Сеньора Гузман, успокоенная приходом священника, ушла обратно к своему балбесу-внуку, так что Бруно просто уселся обратно на своё место, заметив, что родичи не успели выйти из-за стола. – Дядя Бруно, – тонкие руки Долорес обвили его шею, и племянница, и не думая скрывать, что подслушивала диалог с Мариано, прошептала, – Спасибо… за всё. – Будь счастлива, милая, – так же тихо ответил ей предсказатель, заметив появление ещё одного отпрыска Пеппы подле себя: Антонио выжидающе сложил ладошки на жилистое колено дяди: – Детектив Бруно, как там место происшествия? – Изучено, вещдоки поступают в Ваше распоряжение, коллега, – напустив на себя серьёзный вид, Бруно отдал пареньку сложенный втрое лист кальки, – А теперь не медлите ни минуты, детектив Антонио. Судьба всего Энканто зависит от Вашей экспертизы. Разговор с отцом Алонсо я беру на себя. – Стук-стук кулачками? – Да, непременно, – предсказатель бережно коснулся мягкого кулачка ребёнка костяшками пальцев, – А теперь беги. Буду ждать. Снова подняв голову на гостя, Бруно поймал на себе благодарный взгляд Мирабель. Увидев, что на лице дяди мелькнула тревога, она чуть заметно нахмурилась, а потом снова улыбнулась. Ещё никогда набат «опасность» не звучал в душе предсказателя так громко и при этом так радостно. Бруно ждал их встречи наедине. Ждал, несмотря ни на что. Когда рассказ о злоключениях Мадригалей был окончен, отец Алонсо отставил пустую чашку кофе и поднялся с места, намереваясь лично увидеть следы возле капканов. Семья покорно ждала, и не думая расходиться, пока Алма показывала священнику новые «достопримечательности» Каситы. – И что теперь будет? – негромко спросил Камило, – Сеанс экзорцизма? Долорес, по старшинству привыкшая следить за ляпами брата, была слишком сосредоточена на собственных переживаниях, поэтому Камило, не привыкший к отсутствию тычка в бок или подзатыльника, призадумался и удивлённо замолк сам по себе. – Экзорцизм. Был бы весело, – не удержалась Мирабель. – Дорогая, – укоризненно нахмурилась Джульетта. – А что? Хоть какое-то развлечение, раз уж мы сидим здесь как привязанные и не делаем ничего полезного, – поправила очки девушка, – Кто умеет орать не своим голосом на латыни? – Мирабель! – Алма немного обогнала отца Алонсо, возвращаясь за стол. – Я просто не понимаю, чем нам могут помочь душеспасительные беседы, а других средств в арсенале церкви я не знаю. – Знания, юная сеньорита, – отец Алонсо вернулся на отведённое ему место, – Вы верно подметили. И, боюсь, экзорцист из меня никакой. – Мира не пыталась вас задеть, – вмешался Бруно, заметив, что девушке стало стыдно, – Мы все тут… встревожены происходящим. Нервы не выдерживают. – Понимаю, понимаю, – отец Алонсо скрестил свои холёные руки в замок, некоторое время смотря на перекрестье больших пальцев, а затем произнёс, – Видите ли, я сам такого не видел, но мне приходилось читать о подобном. – Это демон? – безжизненным голосом произнесла Пеппа, пока Феликс заботливо смахивал возникшее над её головой облачко. – Не совсем так. Это… существо действует как полтергейст. Но совпадение неполное. – То есть как-то? – спросил Агустин. – Меня смутили следы и то, что вы видели это… Её, как вы считаете, тайру. Мы, католики, верим, что у животных нет души. Точнее, есть, но она неотделима от крови, и умирает вместе со зверем, как только его сердце перестаёт биться. Бруно заметил, как на скулах Мирабель заиграли желваки. Она едва удерживалась от спора. Вспомнилось собственное детство, когда отец Алонсо толковал ему, что подросток-де теряет сознание от истощения потому, что пользуется даром как-то неправильно, и мрачен сам по себе, вот и предсказания выходят плохими. В злости было дело или нет, но Бруно отчётливо помнил, что был в прекрасном расположении духа, когда нагадал отцу Алонсо раннее облысение. Душеспасительные беседы не сработали. – Полтергейст это скорее энергия, как, например, шаровая молния, – продолжал вещать священник, – Он, согласно одной смелой, и, как мне кажется, весьма передовой теории, произрастает из подавленных эмоций. Вроде как… Сеньора Пеппа, извините за сравнение, вот Ваше облако, или радуга, или любое другое погодное явление свидетельствует о Ваших переживаниях. – Давайте не будем вспоминать мою свадьбу, – с нервным смешком попросила Пеппа. Туча сразу же отозвалась мелким дождиком, а Бруно прикрыл глаза ладонью. – Что Вы, что Вы, это всего лишь пример! – замахал руками отец Алонсо, чувствуя возрастание напряжения за столом, – Я лишь хотел сказать, что среди нас встречаются люди с поразительным уровнем самоконтроля. Даже если ситуация, в которую они попали, очень сложная, такие личности могут подолгу держать отрицательные эмоции в себе, боясь обидеть тех, кого они любят. И даже не хотят исповедоваться в том, что их гложет. Например, Форор считал, что полтергейст это проекция угнетённой подростковой психики. – Э-э, полегче! – взметнулся Камило, – Если мы с Мирабель уже не дети, но ещё не взрослые, не надо превращать нас в каких-то… заклинателей чудовищ! – Я и не собирался, просто увлёкся рассказом! Наоборот, хотел показать, что несмотря на схожесть некоторых проявлений, Ваша гостья – нечто иное. Да и вообще, по данным того же Форора, источником полтергейста являются девочки-подростки, пережившие несчастливое детство. После этой реплики головы всех сидящих за столом конвульсивно дёрнулись, получив от мозга запоздалую команду НЕ поворачиваться к Мирабель. – Святой отец, ещё немного, и Вы зароете меня живьём, – криво усмехнулась девушка, водя пальцем по потёртому узору годовых колец на столе. – Я не… – Раз всё равно начали рассказывать, может, посоветуете, как быть? – Право, сеньорита, точного ответа нет. Разве что высвободить переживания. Исповедаться… – А может, это всё же призрак? Или дух с той стороны гор, – внезапно вмешалась в разговор Иса. Отец Алонсо просиял: судя по всему, он уже и сам зашёл в тупик в своих размышлениях: – Кстати, я недавно читал о призраках… *** После весьма увлекательной, но не сказать, чтобы очень полезной беседы отец Алонсо согласился обойти дом с молитвами: чисто для проформы и общего успокоения. Семья получила негласный сигнал покидать собрание. – Бруно. Предсказатель обернулся. Мирабель стояла ближе, чем он рассчитывал, и они едва не столкнулись носами. – Д-да? – решительный отпор, серьёзный разговор – куда всё это делось? Рядом с ней, кутаясь в тонкий аромат её кожи, он был испуганным подростком, а не зрелым мужчиной. Особенно настолько близко. Особенно когда она произносила его имя без «дядя», стирая границы. – Извини, – Мирабель сделала шажок в сторону, – Если ты не боишься источника всея зла семьи Мадригаль, я бы хотела подарить тебе подарок. Идём ко мне? У Бруно было стойкое ощущение, что девушка могла бы сейчас надеть ему на шею верёвку и повести, как домашнюю скотину – и он пошёл, точно пошёл бы, без единого слова. Расправа с Мариано казалось ерундой по сравнению с обаянием племянницы. Очнулся предсказатель только после того, как за ним захлопнулась дверь. – Отвернись, – племянница попятилась к ящику стола, – Не подглядывай… Ещё немного… Вот! Можешь смотреть. Это тебе! Обаяние? Ха! Шедевр Природы показывал ему шедевр рук человеческих: градиентное пончо из тёплых и холодных оттенков зелёного, связанное мельчайшими текстурными петельками так, что чудился перелив, как у ювелирного изделия. – Сзади узор, – Мирабель повернула своё творение, показывая сложно вывязанный рисунок песочных часов, – И капюшон есть, как ты любишь. Сможешь перевоплощаться в Эрнандо когда захочешь. – Ты… сама… Это… – Примеришь? Бруно неловко сглотнул, снимая старое пончо, которое выскользнуло из рук на пол, словно бесполезный змеиный выползок. Новой одежды было страшно касаться, но когда предсказатель надел пончо, ему показалось, что на плечах отныне размещены тёплые объятья, а не изделие из шерсти. – Оно… великолепно, Мира. Мне даже боязно его носить. – Носи на здоровье, это даже не обсуждается. Тебе понравилось? – Спрашиваешь! Надо быть полным идиотом, чтобы сказать что-то плохое о таком шедевре! – Ну, раз понравилось, целуй и говори «спасибо», – на скулах девушки проступил румянец, и тут Бруно понял. Припёртый к двери в её комнатке. Вот что она задумала. – Ладно, Хвостик, – заметив, что Мирабель поставила щёку, предсказатель обхватил её голову и подбородок, чтобы девушка не смогла повернуться в последний момент и поцеловать его в губы. И, отстранившись после аккуратного касания, понял, что только что совершил величайшее предательство на свете. Мирабель дотронулась до его запястья в немой просьбе отпустить, и сделала шаг назад. Кровь отхлынула от её лица, глаза были широко распахнуты: – Как ты… – Мира, mi linda, послушай, я… Так нельзя, Хвостик. – Выметайся. – Мне очень понравился твой подарок, прав... Мирабель не заплакала. В её глазах плескалась чистейшая ярость отвергнутой женщины: – Вон!! – Давай поговорим… – Нет! Вон! Уходи!! – она грохнула ладонью по косяку, заставляя предсказателя вжаться в дверь в тщетной попытке нащупать ручку, – Отойди! – За-зачем? – Открою! – прорычала девушка, и, как только Бруно вылетел за порог, дверь громко захлопнулась с жалобным треском петель.