Вишнёвая тень

За обедом царила тишина, прерываемая только приглушёнными раскатами грома над головой Пеппы. Вопреки чаяниям Мирабель, Долорес так и не вышла к столу. Мариано, сидевший с краю, тоже не производил впечатление счастливого человека, хотя он выглядел скорее задумчивым, нежели печальным. Ни одна сила в мире уже не могла исправить его недалёкость, но было заметно, что Гузман всё же пытается сделать какие-то шаги, чтобы исправить ситуацию. Новость о том, что Бруно и Мирабель собираются идти за Вишнёвой тенью, вызвало некоторую суету. Семейство принялось обдумывать, что можно было бы взять в дорогу, но как-то погодя, будто это был пикник. – У меня есть чемодан, – тоже принял участие в шурше Мариано, – Ещё со времени переселения бабушки и дедушки в Энканто. Могу отдать его Вам, сеньор Бруно. Предсказатель не успел удивиться такому стремлению помочь: Алма постучала по стакану ложечкой: – Что ж, дети. Поиграли – и хватит. Или вы ещё намерены собраться в дорогу? – Мамита, – Бруно выразительно вздохнул. – Что «мамита»? Забыл, как пытался убежать из дома в восемнадцать? Постоял у порога с полчаса, потом вернулся. Сказал, горы высокие. Сёстры тебя ещё провожать ходили. – На этот раз я серьёзно. – А я помню тот день, – нервно усмехнулась Пеппа, – Я даже волновалась. И сейчас… – она пару раз моргнула, опуская глаза на переплетённые пальцы. – Никуда они не уйдут, – твёрдо заявила Алма. – Ладно, – предсказатель поднялся из-за стола, – Мы пока начнём собираться. Мирабель, как себя чувствуешь? – Мышцы ноют, но до ночи будет не так тоскливо, – ответила девушка, оторвавшись от созерцания скатерти. Казалось, она прямо сейчас обитает в двух местах одновременно, бегая где-то по лесу с Вишнёвой тенью. – Мы ей поможем, – мягко дотронулась до плеча сестры Исабела, – И покараулим, если горячка вернётся. – Спасибо, – поблагодарил старшую племянницу Бруно, – Мариано, твоё предложение насчёт чемодана в силе? – А? – удивился муж Долорес, – Да, конечно, идёмте. Это в… нашей с Долли комнате. – Бруно, – Мирабель тронула его руку, – Если она… Словом, скажи, пожалуйста, что я прошу прощения и не сержусь, ладно? Предсказатель коротко кивнул, следуя за Мариано. *** Дверь, ведущая в комнату Долорес, светилась от магии тусклее обычного. Мариано постучал: – Долли? Я с дядей Бруно. Когда они вошли, предсказателя поразил царящий в помещении полумрак. Казалось, что из этого места исчезли яркие краски. Долорес сидела у окна, даже не шелохнувшись при их приходе. – Долли, я пообещал найти для твоего дяди чемодан, обед принесу попозже, – негромко проговорил Мариано, не подходя к ней, хотя чувствовалось, что ему хотелось быть ближе. Глядя на подобные метания, предсказатель смог умерить неприязнь к этому молодчику. Может, он не так уж и безнадёжен. – Долли, привет, милая, – мягко окликнул племянницу предсказатель, подходя ближе. Он чувствовал, что должен попытаться с ней поговорить. Молодая женщина выглядела как обычно, если бы не тёмно-вишнёвый отпечаток кружев на груди. И глаза, лишённые блеска. Она не шевелилась. – Мы с Мирабель уходим завтра утром. Она велела передать, что просит прощения и не сердится. Я тоже не сержусь, и… Я думаю, Мира ещё хотела бы сказать, что мы любим тебя. Зрачки молодой женщины дрогнули, повернувшись к нему: – Я… всё испортила. – Нет, милая, что ты. Ты не могла молчать о чём-то настолько… Вопиющем, – Бруно занял стул напротив неё. – А вы могли, – она снова вернулась к окну, – Обо мне. – Ну, – он почесал затылок, – Мы с Мирабель всегда были какими-то не такими. – Вы уходите из-за меня. В места, которых не знаете, – в глазах Долорес набухли слёзы. – Что? Вовсе нет! Мы бы не смогли долго скрывать то, что происходило между нами. Для семьи это слишком, поэтому мы… – Лучше бы она меня убила, – молодая женщина коснулась отпечатка кружев. – Что ты такое говоришь? – Бруно схватил племянницу за плечи, встряхивая. – Я недостойна жизни. Я шпионила за вами и рассказывала Алме, а всё потому, что была слишком бесхребетной! – она схватилась за волосы на висках, – А когда была свадьба, я думала, Мирабель послушает меня, но в итоге всё стало только хуже! А потом я… Чудовище! Клеймёное чудовище! – Долли! – зная, что крик её пугает, громко зашептал предсказатель, – Это всего лишь отпечаток, и он смоется! Если ты так веруешь, разве можно просить смерти? У тебя столько всего впереди! – Меня ненавидят. – Они забудут, вот увидишь. – Я больше никогда не буду сплетничать, дядя Бруно! – дочь Пеппы неловко обняла его, – И я стану сильнее, чтобы больше никто не смог воспользоваться моими слабостями! – Ты справишься, милая, – предсказатель осторожно погладил её по голове, – Помнишь, как ты говорила мне, когда я вместе с тобой на шее полз на четвереньках по ступенькам моей обители? Ты хохотала и кричала «Вперёд, лошадка, ты справишься!». Кажется, тебе было четыре. – Боже, я была чудовищем с детства, – рыдания Долорес перетекли в истерический смешок, – Почему ты на это согласился? – Видишь ли, у меня тоже натянутые отношения со словом «нет». Увидев, в каком состоянии я в тот день приволокся к обеду, абуэла назвала меня тюфяком, зато ты хихикала целый день, рассказывая, как бесстрашная путешественница Долорес Мадригаль пересекла горы на своём верном скакуне… Наконец-то ты улыбаешься. – Спасибо, – молодая женщина смахивала слёзы без перерыва, но они всё лились или лились, – Не уверена, что смогу вас проводить, мне всё ещё жутко стыдно, но… Пожалуйста, передай мои изв… Она разрыдалась снова. – Спасибо, – Бруно забрал чемодан у остолбеневшего Мариано, – И что ты стоишь? Это твоя жена, тебе её и утешать. – Я не знаю, что сказать… – Тогда просто молчи, – предсказатель похлопал молодого мужчину по плечу, выходя прочь. *** Мирабель не обманула: ночью у неё действительно началась горячка, что заставило Джульетту снова встать на вахту у постели дочери. – Злые люди. Мачете. Мачете-мачете. Смеются. Мачете, –бормотала юная Мадригаль, метаясь по подушке. Её глаза закатились, словно девушка пребывала в трансе. Алма, уверенная что влюблённый подросток просто берёт её на испуг, поменяла свою точку зрения сразу же, как только увидела внучку, рычащую, словно раненый зверь. – Мачете. Злые люди смеются. Больно, – в забытьи изрекала Мирабель, – Злые... – Почему эта тварь не возвращается? – с отчаянием воскликнула Джульетта, беря в руку в лампу и показывая, что её дочь отбрасывает не тень, а лишь оборванный лоскут. – Иду… Иду-иду, дождись… Дождись, я приду, – словно отвечая, прошептала Мирабель, снова погружаясь в горячку. – Заснула? – на пороге комнаты показался Бруно с тазиком и полотенцами. – Да, – Джульетта забрала его ношу, – Ты тоже иди. Не волнуйся, я с ней. Напоследок взглянув на хрупкое тельце в одеяле, предсказатель ушёл. – Мамита, всё обошлось, ложись и ты, – предложила Джульетта, но глава семьи покачала головой, садясь. Её дочь устроилась рядом. Некоторое время они молчали. – Я рассказывала тебе о дне, когда родились вы трое? Вопрос застал Джульетту врасплох, и не только потому, что тишина уже стала привычной. Тройняшки Мадригаль никогда не праздновали свой день рождения по причине того, что тогда же погиб и их отец. Увидев замешательство дочери, Алма невесело хмыкнула: – О чём это я. Конечно не рассказывала. Но теперь расскажу. Послушаешь? Джульетта коротко кивнула, и абуэла сложила руки на коленях, оборачиваясь к окну: – Вы были крохотные. Вы с Пеппой родились довольно быстро, и уже пищали на моей груди, но не Бруно. Повитуха объяснила, что такое бывает, сказала что-то вроде «Он задержался послушать мамино сердечко», ведь Бруно был к нему ближе всего. Я только отошла от схваток и решила, что, верно, произошла какая-то ошибка, но именно тогда мой сын решил прийти в этот мир. Как оказалось, он повернулся неправильно, запутался в пуповине, – Алма перевела дух, – Повитуха бросилась спасать его. Схватила щипцы и… Так больно мне ещё никогда не было, мой вопль взлетел до небес, и, когда его наконец вытащили, моего сына, полузадушенного, но живого, его глаза были открыты. И я испугалась. Конечно, я потеряла много крови и была измотана, но его глаза... Будто он что-то знал. Будто он знал, что вот-вот начнётся война. Я была так растеряна, что вручила его Педро. Педро и придумал ему имя. «Смотри, как он складывает бровки, будто ему грустно. Ему нужно подходящее имя. А что если... Бруно? Как тебе, Бруно? О, не плачь, иди к маме». В отличие от вас двоих, Бруно неотрывно смотрел на меня, когда лежал на руках, и это было невыносимо. Какая-то изнуряющая грусть, будто он спит только для того, чтобы волочить безрадостное существование. Я, взрослая здравомыслящая женщина, боялась собственного сына, хотя должна была благодарить Бога за то, что он выжил. И когда Педро… – Алма на мгновение зажмурилась, – Мне показалось, что сын смотрит на меня с состраданием, и это было невыносимо, невыносимо! Младенцы не должны знать свою судьбу наперёд, но он словно знал, и… – Мамита, – старшая дочь положила ладонь на её руки. – Чего я не дала ему, чтобы в итоге он захотел сбежать из Энканто с собственной племянницей? Чего? Мирабель слушала этот монолог сквозь сон. Она знала ответ, но произнести его не было сил. Несмотря на все старания Алмы, Бруно так и не получил достаточно любви. Простой человеческой любви.